Корфу: полифония истории, цвета и вкуса
Фоторепортаж из Сада богов
Чудо-остров в северной части Ионического моря, причудливо изогнувшийся, словно копируя Апеннинский сапожок, по праву считается самым зеленым оазисом и едва ли не самым гармоничным курортным раем. Раем, где наступает умиротворение в духе неофициальной философии жизни греков, выражаемой в понятии «кефи», аналога французского «l'art de vivre». Отголоском бурного прошлого на снимке с банно-пляжными полотенцами, развевающимися с горделивым достоинством национального флага, служит соседство с портретом бунтаря на все времена - Че Геварой. И не случайно.
…Рослый черноволосый грек в отутюженном темно-синем блейзере и с бойким английским, выпавший мне в роли возницы от аэропорта до отеля, представился Спиросом, пояснив не без гордости, что родители его окрестили в честь Святого Спиридона, покровителя острова.
Справившись, откуда я прибыл, сходу стал рекламировать себя в роли непревзойденного массовика-организатора люксового отдыха для заезжих олигархов. Упомянул вскользь, что Натаниэль, сын лорда Джейкоба Ротшильда, регулярно наведывается в свое имение на северном побережье, и что прикупил себе здесь недвижимость и Роман Абрамович. А завершил самопрезентацию пожеланием, чтобы о нём узнали те россияне, у кого куры денег уже не клюют, потому как замучились этим заниматься.
Напоследок предостерег, чтобы не вздумал обольщаться: островитяне живут под гнётом своей отрешенности от материка, а потому, по определению, не могут сохранить в себе здравомыслие. «Мы тут все с чудинкой», – почти бесстрастно констатировал Спирос, благословив меня на открытия.
Открытия не заставили себя долго ждать. В первый же вечер набрёл на скромный парк, где обнаружил горельеф, посвященный английскому натуралисту и учёному-зоологу Джеральду Дарреллу, более известному широкой публике как писатель (в студенческую пору я зачитывался его ироничной прозой, в частности, «Моя семья и другие животные»). Кстати, это первая часть трилогии, завершающейся книгой «Сад богов» – и под бюстом этого неординарного человека, названного «эллинофилом» (он вместе с семьей провел немало времени на острове), выбито его признание: Corfu, the garden of Gods, то есть «Корфу – сад богов».
Лица необщее выраженье
Даррелл был не единственным очарованным странником. Кого только сюда не заносило! Первыми на острове обосновались эретрийцы (не путать с эритрейцами с Африканского Рога) – переселенцы из Эретрии, древнегреческого города на побережье острова Эвбея. Впрочем, если верить Аполлонию Родосскому (а почему бы и не поверить!), здесь бросал якорь Ясон с Медеей и аргонавтами на обратном пути после обретения Золотого Руна в Колхиде. В святцах от Гомера узнаем, что на этот берег был выброшен волною Одиссей, где его повстречала и приветила Навсикая, дочь царя феаков Алкиноя.
Если вернуться из мифологического измерения в реальность, то нужно упомянуть всех пришельцев, правивших либо мудро, либо бестолково. Несть им числа: коринфяне, римляне, византийцы, норманны, венецианцы, французы, англичане, пока, наконец, греческий остров не вернули грекам.
В облике островитян – земледельцев, ремесленников, рыбарей и негоциантов, то есть людей трудолюбивых и деятельных, до сих пор можно усмотреть генетические наслоения от перекатывавшихся через него волн иноземцев. Вольных переселенцев и завоевателей, либо по нужде, либо по убеждению. Забредших сюда искателей лучшей доли (по-нашему – экономических мигрантов). Беглецов – от правосудия или религиозных преследований. Средиземноморских корсаров, списанных на берег за дурной характер или провинности. Вглядитесь в эти лица…
Полифония этносов не отменяет общего знаменателя: все они одновременно и греки, и корфуанцы. Греческое самосознание лежит в фундаменте, но в надстройке, в их менталитете, по канонам кухни «фьюжн», соединены разноплеменные обычаи, повадки, рефлексы, психологические установки.
Не случайно и архитектурный облик Керкиры, стольного града Корфу, вобрал в себя типические черты разных эпох и стилей. В зависимости от того, кто владычествовал. Вдоль площади Спианада (снимок сделан с бруствера Старой крепости – «палео фрурио») вытянулась улица Листон, созданная по проекту француза Лессипа в качестве клона Рю де Риволи в Париже.
Самые заметные следы оставили венецианцы, что господствовали более четырех столетий. От них остались сводчатые перекрытия, стрельчатые арки, мозаичные декоративные элементы, заимствованные, правда, во многом у византийцев. Кому воздать должное за узорчатые балконные решетки, непонятно, но они напоминают о замысле барона Османа по облагораживанию изысканным чугуном Парижа – рисунок этого декоративного элемента не должен был повторяться даже в мелких деталях.
Русский след
Две приметные в европейской истории публичные фигуры крепко-накрепко связывают Россию и Корфу: Федор Ушаков и Иоанн Каподистрия.
Русский флотоводец, прославившийся славными викториями на море, заслуживший негласный титул «архистратига непобедимого», по именному повелению императора Павла, действуя совокупно с союзниками-турками (такой вот случился неожиданный альянс в пору наполеоновской экспансии по всем азимутам), выбил после четырехмесячной осады Корфу (1798-1799) французский гарнизон и следом очистил от галлов Ионический архипелаг.
Увенчало триумф появление на политической карте Европы Республики Семи Островов – первого греческого государства (после падения града Константина) под формальным протекторатом Османской Порты, но, по существу, под покровительством России. При закладке правовых основ новообразованной греческой республики адмирал Ушаков проявил себя и как искусный дипломат, и, с понятными оговорками, как просвещенный либерал. В составленной им совместно с турецким адмиралом Кадыр-беем прокламации были включены гарантии того, что жители всех сословий получают полную амнистию, а власти обязуются уважать свободу совести (на Корфу, помимо православных, было немало католиков и иудеев), а также неприкосновенность собственности и… права личности.
В качестве воздаяния за таланты многогранные и труды праведные, в том числе за заслуги в создании православного греческого государства, Федор Федорович Ушаков был канонизирован – причислен к общецерковным святым в лике праведных. В Керкире назвали в его честь улочку и установили у подножья Новой крепости камень с барельефом и табличкой в виде развернутого свитка, поясняющей прохожим профанам, кого следует им помнить и чтить. Свидетельствую: здесь всегда стоят в карауле флажки с российским триколором и свежие цветы.
Судьбы Федора Ушакова и уроженца Корфу Иоанна Каподистрии переплелись: в 1803 году греческий интеллектуал был назначен статс-секретарем республики Ионических островов по иностранным делам. После Тильзитского мира, предопределившего, в духе размена сфер влияния, возвращение Корфу под власть Бонапарта, корфуанец перешел на русскую службу, продолжив свою карьеру по дипломатической стезе.
В его послужном списке значится разработка проекта устройства Бессарабии, которая была в тот момент присоединена к России, сопровождение Александра I в качестве начальника канцелярии, миссия в Швейцарию с целью привлечь ее в союз против Наполеона, участие в Венском конгрессе, где он пересекался с адмиралом Ушаковым. По совокупности заслуг перед вторым отечеством Каподистрия был назначен статс-секретарем министерства иностранных дел России, пребывая на этом посту с 1816 по 1822 год.
Никогда не забывая, откуда он родом, не превратившись в Иоанна, родства не помнящего, он всегда жил мечтой о свободе своего народа. Дипломат утонченный, патриот истинный, граф Каподистрия удостоился высшего признания соотечественников, когда 11 апреля 1827 года народным собранием в Трезене был избран на 7 лет правителем Греции. Недаром в исторических летописях и энциклопедиях Иоанн Каподистрия назван «русским и греческим государственным деятелем».
Вспомнилось об этом, когда стоял на околице парка на Спианаде перед его залитой солнцем беломраморной статуей. Белый цвет, как символ чистоты помыслов.
Ахиллеон, прибежище безутешной Сисси
Жемчужиной среди архитектурных творений на Корфу, имхо, смотрится возведенный в 1890 году на крутом берегу итальянским маэстро Рафаэлем Каритой дворец для Амалии Евгении Елизаветы из Баварии, ставшей австрийской императрицей, супругой Франца Иосифа I. Она осталась жить в хрониках, фольклоре и памяти под именем принцессы Сисси.
Знатоки до сих пор не могут прийти к единому мнению, к какому стилю относится дворец, названный Ахиллеоном: то ли неоклассика, то ли тевтонская модель, то ли помпейский канон. Самый безжалостный приговор звучит: «монстроподобный». Сисси тоже не была в восторге от воплощения ее мечты, что не мешало ей наведываться сюда регулярно.
Неординарная особа (ее можно считать зачинательницей сеансов фитнеса), Сисси тяготилась чопорными дворцовыми нравами: начиная 1865 года, она гостила у себя дома в Вене не более двух месяцев. Сисси едва ли была счастлива в семейной жизни, чем объясняются ее вечные добровольные скитания по всей Европе. А главное, она пережила личную драму высшего порядка: ее 30-летний сын, эрцгерцог Рудольф (Руди), единственный сын, наследник трона Австро-Венгерской империи, покончил с собой вместе со своей 17-летней любовницей, баронессой Марией Вечерой в охотничьем замке Майерлинг в Венском лесу.
От этого удара Сисси так никогда и не оправилась, и Ахиллеон был задуман как приют и убежище, где она пыталась впасть в забытье и найти утешение. Не случайно украшением дворцового парка стали две фигуры античного героя, сына царя Пелея и богини Фетиды, которого кентавр Хирон, как мы помним со слов Н.А. Куна, выкормил мозгами медведей и печенью львов.
В одном случае, на высоком постаменте застыл Ахилл, всматриваясь в морскую даль, со щитом и копьем, тем самым, что ему даровал отец перед походом на Трою. На полпути к нему от дворца находится статуя умирающего Ахилла, выполненная немецким скульптором Эрнстом Хертером. Принята гипотеза, что Сисси олицетворяла с павшим Ахиллом своего безвременно ушедшего из жизни сына. Не все посетители, как видно на снимке, знакомятся с путеводителем, а потому не ассоциируют античного полубога из бронзы с вымышленной и не придуманной трагедиями, заставлявшими сопереживать персонажам троянского эпоса современников Гомера и обливаться слезами сердце принцессы Сисси.
Что бы ни говорили эстеты от архитектуры, усматривающие нелепую эклектику, экстерьер и интерьер Ахиллеона не могут не впечатлить.
Красиво смотрится перистиль с множеством скульптур вдоль фасада около колон дворика с мраморным полом…
…и декор парадной лестницы:
…и скромное убранство спальни императрицы:
Напротив главного входа дворца помещена статуя посланника богов и покровителя торговли, бога Гермеса – похоже, точная копия оригинала, найденного при раскопках римского города Геркуланума. Бросается в глаза еще одно чудное пристрастие, разделяемое нами с греками. Вспомните, что на станции столичного метро «Площадь революции» золотятся от нескончаемых прикосновений отдельные выступающие элементы скульптур – будь то дуло маузера или собачий нос. Один к одному: в отличие от сизо-серого Гермеса пальцы его правой ноги блестят, также отполированные…
Несуетное благочестие
Корфуанцы искренне религиозны. Но не нарочито и не напоказ. Без гламурной напыщенности. Без исступления отчаявшихся. Это удивительно. По моему разумению, нескончаемая череда напастей, выпадавших на долю островитян, которые питаются, как любая изолированная от большой земли община, обычаями и «памятью рода» всех предыдущих поколений, вполне могла сделать их набожными до фанатизма и суеверными до нелепости. Не случилось. Они остались сдержанными и умеренными в своих традиционных – мифологических и христианских – представлениях об окружающем мире.
Однако здесь опасаются «сглаза», вызванного косым взглядом завистника или предательским наговором недоброжелателя. В качестве оберега носят на шейной цепочке медальон из голубого стекла в виде глаза. Схожие амулеты популярны в Турции, а в арабских странах и Израиле оберегаются изображением раскрытой ладони, не подпускающей к себе зло.
Да и шрамы исторической памяти не зарубцевались: на Корфу по-прежнему числят вторник днем несчастливым, потому что в этот день… пала Византийская империя. Скорбь проявилась не по империи, не по «второму Риму», а по замутненному иноверцами роднику православной веры. Но он служил на протяжении столетий идейным и духовным стержнем, который объединял вокруг себя и консолидировал потомков эллинов, разбросанных по материковой части Эллады и островам Эгейского и Ионического морей.
На Корфу религиозные праздники, особенно Рождество и Пасха, отмечают широко и шумно. В чем довелось убедиться самолично. В предпасхальные дни в Керкире каждый вечер устраивались многокилометровые шествия, возглавляемые почетными и титулованными гражданами, за которыми следовали избранные армейские и полицейские чины, пожарные, медицинские работники, а затем учащиеся старших классов всех городских лицеев. Оркестранты «выдували медь». Трещали барабаны. Путь пролегал от центральной площади Спианада по старым кварталам до Новой крепости («нэо фрурио»). Затем по улице Арсениу, петляющей вдоль популярной набережной на крутом берегу, и снова в центр на зелёные лужайки оставленного после владычества англичан поля для игры в крикет.
Вдоль всего маршрута на узких тротуарах и на балконах собирались не только любопытствующие туристы, но и местные жители – кивали знакомым среди манифестантов, перебрасывались с ними приветствиями и репликами. Делали это дружелюбно, но без экзальтации, как подобает при совершении если не самого таинства, то приготовления к нему. Возникало ощущение, что весь город, от мала (мамы катили в сидячих колясках малышей с сосками во рту) до велика, собрался на эту гигантскую массовку. И, главное, не по призыву с амвона или в соцсетях, а по велению души.
Искренность в традиционных общинах всегда в чести. Супруга моего доброго приятеля по мгимовскому журфаку решила совершить ритуальный подход к раке с мощами Святого Спиридона Тримифунтского. Прямо перед ней наша соотечественница с неистовым рвением покрывала поцелуями раку и размашисто крестилась. Градус религиозных чувств, понятно, есть вещь сугубо индивидуальная. У каждого «свой резон, свои колокола, своя отметина». Только служители храма общались с этой правоверной христианкой отстраненно, если не сказать холодно, зато прониклись уважением к проявленному выпускницей МЖ (факультета международной журналистики) сдержанному достоинству при посещении храма и вознаградили ее оберегом, частицей плащаницы святого.
Загадок вокруг Спиридона Тримифунтского немало. Биофизики и биохимики, применив все современные технологии, только развели руками, не найдя объяснения тому, почему у святого сохранились волосы и белоснежные зубы, почему его тело имеет постоянную температуру (36,6 градуса), почему одежда на нем изнашивается, вынуждая раз в год шить обнову.
Корфуанец с младых ногтей знает, почему такой почёт бывшему пастуху, который после постижения наук и религиозных таинств стал чудотворцем и был рукоположен императором Константином в сан епископа кипрского города Тримифунта. Любой вам расскажет, что Святой Спиридон четырежды спасал остров: дважды от чумы, от голода и турецких захватчиков.
Эту историю поведал при мимолетной встрече со мной гид-хранитель Новой крепости, построенной под руководством итальянского архитектора Вителли.
Дело было летом 1716 года. Турки осадили город с суши и с моря. Накануне решающего штурма разразился ураган, разверзлись хляби небесные, что редкость для этого времени года, и форменный потоп обрушился на землю, затопив траншеи с солдатами. Турки, хоть и иной веры, сочли это дурным предзнаменованием и ретировались. В этом корфуанцы увидели не просто перст судьбы, а заступничество Святого Спиридона. Хранитель объяснил мне, что в крепость я явился в неурочный час, к закрытию музея под открытым небом, но счел все же необходимым, выпроваживая меня к выходу, подробно рассказать славную легенду.
В пасхальный сочельник, вернувшись после многочасовых блужданий по извилистым улочкам Керкиры, дежурный менеджер антикварного отеля «Константинуполис», основанного в 1862 году, по имени Элена настоятельно рекомендовала забыть о гудящих ногах и немешкотно оправляться снова в центр, на Спианаду, где ожидается роскошный фейерверк. Поколебавшись недолго, последовал ее совету и ни на секунду не пожалел об этом: зрелище было насыщенным. Поражал не только расцветавший в иссиня-черном небе 20-минутный салют, но и море свечей – в руках горожан и в окнах, радостные возгласы, улыбки, смех, атмосфера праздничного единения.
После субботы вдоль тротуарных бордюров и в прожилках булыжной мостовой лежали черепки от красных глиняных горшков в форме античных амфор, расписанные добрыми пожеланиями. Поднимешь такой осколок – и велика вероятность, что всё сбудется. Ночью муниципальные службы убирают неразобранные остатки, но мелкая крошка остается лежать еще несколько дней, как напоминание о чуде воскрешения, о чем корфуанцы, традиционалисты по выпавшей им судьбе, опекаемые Спиридоном Тримифунтским, и без того никогда не забывают.
Да, будучи земледельцами, рыбаками, торговцами, корфуанцы – люди живого и прагматичного ума, но хранящие в себе несуетное благочестие.
Феерия красок под охраной одинокой пушки
Для местных жителей, да и для проторивших сюда дорогу паломников и консервативных, не ищущих от добра добра курортников, местечко, названное в честь Старого замка (Палеокастрица), ассоциируется с двумя уникальными достопримечательностями.
Во-первых, это трепетно почитаемый монастырь Теотоку, посвященный Богоматери. Основанный в 1225 году, это самый крупный из монастырей на острове. Известен и благодаря чудотворной иконе «Животворящий источник». Рядом с ним, оберегая от набегов басурманов, осталась пушка с двуглавым орлом – наследие времен заступничества адмирала Ушакова.
Во-вторых, это феерия по-южному сочных красок. Они проявляются в пейзажах эпической мощи: горный кряж, склоны с выстроившимися, как часовые, кипарисами, извилистая береговая линия с застывшей лавой, обрамляющей многочисленные заливы и бухты. Нет нужды тратить эпитеты. Лучше один раз увидеть, чем налепить сто пестрых ярлыков…
Кухня - всему голова (и живот тоже)
Среди моих коллег, принадлежащих к «задорному цеху» журналистов, у которых в биографии значится либо корреспондентская вахта в Афинах, либо регулярное посещение греческих островов в каникулярный период, бытует устойчивое мнение: начнешь понимать потомков эллинов только тогда, когда приобщишься ко всей палитре даров, выставляемых ими на стол. Кухня, вот одна из составляющих греческого характера и менталитета. Даже если кушанья и питие разнятся в зависимости от региона и даже острова.
Корфу – не исключение. Наравне с традиционными блюдами и напитками, здесь есть свои островные изыски и деликатесы. Представим себе, что стоим перед сложным выбором, сканируя предложенное нам меню. Возможны варианты. Предлагаю, по своему вкусу, следующий набор яств.
Давайте начнем с «дзадзики» – это охлажденный соус из йогурта, чеснока и натертых или тонко нарезанных свежих огурцов, пропитанных пряными травами. Идеальная закуска под пиво, скажем, под такие сорта, как «Мифос» и «Фикс», но есть и темные сорта, с легким карамельным привкусом.
Если взяла охота попробовать что-либо основательное, советую выбрать «клефтико» - баранину, запеченную в фольге с зеленью, или «сувлаки», 
телятину или молодую баранину на вертеле, жареную на углях, или корфуанский «специалитет» – «софрито» – ломтики говядины или телятины, тушеные в чесночном соусе или виноградном уксусе. Никогда не поздно сделать ставку не беспроигрышный вариант, на «мусакáс», своего рода запеканка с уложенными слоями мясного фарша и баклажанами, залитые нежным соусом бешамель и посыпанные спекшимся затем сыром.
Особая приманка, кто ценит не только фосфор, но и тонкий вкус, – ионическая рыба. Королевами подноса считаются «синагрилла» (красный берикс), «бурдетто» (белая рыба, тушеная в оливковом масле с красным перцем), и «барбуни» (красная кефаль). Не сомневайтесь, здесь бесподобно готовят на гриле и креветку, и сардину, и каракатицу, и осьминога.
Винная карта не менее разнообразна. Помимо «Рецины», белого вина, ароматизированного сосновой смолой, найдется немало полифоничных по звучанию красных вин. Для любителей крепкого всегда пригодится «узо», спиртной настой из гребней виноградной лозы и приправленный анисовым семенем, а также бренди «метакса». Но самый островной напиток – это сладкий ликер «Кум Куат», приготовляемый из мелких апельсинов, завезенных в свое время из Китая. Отменный финал вечерней трапезы.
Если не считать еще более культового напитка – кофе. Здесь кофе – не напиток, а второй хлеб. Допинг и одновременно релаксант. Катализатор беседы и знакомства. С него начинают день, им продолжают, им «догоняются» и им заканчивают. Кофе - это их всё!
Здесь заставлю себя прикусить язык: можно сколь угодно долго азартить рассказами о богатой палитре вкусов греческой и корфуанской кухни, но опять же, лучше один раз отведать, чем сто раз прочитать об этом. Раз так, то напоследок, в качестве аперитива, предложу свои поэтические зарисовки:
Блеск шеф-поварских фантазий
Может стать однообразен,
В будничной чреде он тухнет
Перед корфуанской кухней.
Словно ягода с куста,
Здесь еда во всём проста,
И не зря её зовут
По-английски staple food.
Приготовится как надо
Вам крольчатина «стифадо»,
Что в горшочке над огнём
С кориандром и вином.
Бесподобна, уж поверьте мне,
И телятине на вертеле,
И всегда высокий класс
Запеканка «мусакáс».
В ней картофель молодой,
Баклажаны, фарш мясной,
Их слепляет как метель
Нежный соус бешамель.
Ну, а самый щедрый выбор –
Ионические рыбы.
Нечего с соблазном спорить:
Верх искусства – дары моря.
Влюбитесь вы беззаветно
В «синагриллу» и «бурдетто»,
И заденет ваши струны
Красная кефаль «барбуни».
Как бы мы не упустили
Каракатицу на гриле,
В лисьих шубах, как бояре,
Мидии с кальмаром в кляре.
Кто захочет поддать жару,
Тем омара взять на пару,
Тем, кому не нужен пафос, –
Жареная килька, «гаврос».
Что, кружится голова?
Для сластён есть пахлава,
Кто ликерам больно рад,
«Лимончелло» и «Кум Куат».
А для облегченья пуза
Есть разбавленное «узо»,
И для полного релакса
Есть янтарная «метакса».
И везде – потоки кофе,
В этом деле они профи…
Не отнять того, что есть:
Знают греки как поесть!
Владимир МИХЕЕВ
Керкира (остров Корфу) – Москва