Итальянские выборы как зеркало идеологического бессилия
Результаты досрочных парламентских выборов удивили всех и в очередной раз посрамили штатных прогнозистов и политологов. Напомню, что они завершились победой левоцентристской Демократической партии в Палате депутатов при отсутствии большинства в Сенате. При этом третьей политической силой страны, получив около четверти голосов избирателей, стало «Движение 5 звезд», созданное комиком Беппе Грилло, который, по сути, выступал против всех действующих политических сил. Его сторонники не имели внятной программы действий, если не считать, конечно, требования немедленного отказа Италии от евро. Одновременно провалом можно считать скромный результат (9%) технического премьера Марио Монти, пользовавшегося официальной и открытой поддержкой ЕС, Германии и других европейских партнеров Италии, а также итальянского политического и экономического истеблишмента.
Расклад сил в Риме блокировал возможность формирования правительства, способного обеспечить стране управляемость. Одни объясняют результаты выборов непродуманной избирательной реформой, другие гадают, как дальше вести через рифы кризиса итальянский политический корабль, третьи охвачены страхом: неопределенность в Италии рискует еще больше раскачать зыбкую лодку еврозоны.
А если посмотреть на произошедшее шире, выйти за рамки внутриитальянских проблем? Результаты голосования в Италии – не изолированное явление, они вписываются в тенденцию, которая в разных формах просматривается на всем пространстве ЕС.
Самая явная параллель – с прошлогодними выборами в Греции, когда внесистемная левая протестная партия СИРИЗА в сочетании с ультранационалистами из «Хриси авги» («Золотая заря») также парализовали формирование правительства. Большинство традиционных партий позиции не удержали. Пришлось проводить повторное голосование, которое позволило кое-как создать правящую коалицию, пусть и хрупкую. А что делать в условиях финансово-экономического кризиса гомерических масштабов?
А разве иначе можно интерпретировать политические симпатии в таких северных странах, которые принято считать благополучными и спокойными – Финляндии, Нидерландах или Бельгии? Антиевропейцы из «Истинных финнов», националисты антиисламской направленности голландца Герта Вилдерса или фламандские националисты, выступающие за раздел Бельгии по этническому и лингвистическому признаку… Широкая поддержка этих сил избирателями соответствующих стран тоже происходит за счет разочарования традиционными политиками, будь они либералы или социал-демократы, христианские демократы или консерваторы. Значительное число европейцев, опускающих бюллетени в избирательные урны, перестают считать политиков привычных направлений способными предложить выход из новой ситуации, в которой оказались европейские общества.
Год за годом, десятилетие за десятилетием традиционные партии меняли друг друга у власти. Одни были чуть левее центра, другие – чуть правее, третьи – совсем центристские, словом, они образовывали истеблишмент, из них формировались менявшие друг друга правительства. Их предложения отличались в деталях, пусть даже и важных, но генеральная линия оставалась неизменной. Лучшее свидетельство тому – действия европейских правительств в условиях кризиса. Будь у власти социалисты или консерваторы, политика стран ЕС следовала с небольшими вариациями в общем русле жесткой экономии. Это вызвало ответную реакцию населения, часть которого решилась поддерживать различные альтернативные движения, а часть – голосовала по старинке, но без особых иллюзий: на безрыбье и рак – рыба.
Часто протестные настроения выходили за рамки системы. Вспомните движение «индигнадос» – «возмущенных», которое несколько месяцев назад вылилось на улицы и площади множества европейских столиц, от Мадрида до Лондона. Люди, в значительной мере молодые, выражали нестандартный, но вполне политкорректный протест против безответственности финансистов и банкиров, покровительствующего им политического истеблишмента, против антикризисных мер, за которые расплачивалось население, а не бизнес и правители, доведшие дело до спада, долговой ямы и развала экономической модели.
Вдруг снова массовыми и полнокровными стали выглядеть демонстрации протеста, которые еще недавно в Париже и Лиссабоне, Риме и Афинах оставались сферой интересов профсоюзных активистов. Участилась информация о забастовках. С политических трибун, даже от представителей властей стали звучать призывы одуматься: надо не только обеспечивать режим жесткой экономии для оздоровления финансовой системы, но и думать о более справедливом распределении доходов, путях стимулирования экономического развития. В странах ЕС заговорили не только о бюджетной экономии, но даже о реиндустриализации. Голоса пока робкие, предложения осторожные, но заслуживает внимание уже сам факт их появления.
Обобщая сказанное, можно сделать следующий вывод.
Результаты досрочных выборов в итальянский парламент стали наиболее ярким отражением неспособности политического истеблишмента стран ЕС дать ответ на новые вызовы современной жизни. Традиционные политические круги оказываются идеологически бессильными предложить новые решения и продолжают идти по проторенному пути. Раз обострение международной конкуренции делает невозможным сохранение в Европе общества социального благоденствия, значит, его надо постепенно сворачивать… Раз банки, безответственно доведшие дело до нынешнего кризиса, играют столь важную роль в экономике, значит, их надо поддержать за счет налогоплательщика… Продолжать перечисление можно долго. Но рост различного рода протестного поведения граждан показывает, что стремительно растущее число европейцев отчаялось и ищет выход в новых направлениях. В случае с Италией, например, это уже привело к политическому параличу страны с непредсказуемыми последствиями для остальных. Кризис финансово-экономический находится в стадии перерастания в кризис политико-идеологический.
Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ