Германия и Франция прошли рубеж золотой свадьбы
Принято считать, что на золотую свадьбу прожившим вместе 50 лет супругам дарят новые обручальные кольца, а старые они передают неженатым детям или внукам. Вот в начале 2013 года Германия и Франция отпраздновали круглую дату в своей совместной истории – полувековой юбилей Елисейского договора, но никаких подарков никому не делали. Серия положенных официальных мероприятий, организованных в Берлине с участием первых лиц и представителей молодежи, вежливые, ни к чему не обязывающие заявления о добрейших намерениях и неразрывной дружбе… Отыграл торжественный концерт (Берлинский филармонический оркестр исполнил произведения Бетховена и Сен-Санса), приглашенные разъехались по домам, вернувшись к повседневным занятиям – business as usual, как говорят англосаксы.
Значит ли это, что франко-германский альянс, лежащий в основе последних десятилетий истории европейского строительства, превратился в архаизм, что отношения между Парижем и Берлином стали похожими на отношения проживших 50 лет под одной крышей супругов? Свежесть чувств ушла, но привычка к соседству вросла в плоть, и в таком возрасте трудно обходиться друг без друга?
И да, и нет. События надо помещать в контекст, в котором они происходили, а рассматривать их в развитии.
В 1963 году заключение Елисейского договора, обозначившего примирение извечных врагов, заложившего юридические и политические основы для их будущего тесного альянса, можно считать революционным шагом. Чтобы его совершить потребовался политический гений генерала де Голля, а также интеллект его визави канцлера Аденауэра, понявшего и подхватившего парижскую инициативу. Всего лишь 18 лет назад закончилась Вторая мировая война, ставшая третьей меньше чем за век, разразившейся между двумя соседями, разделенными тихим течением Рейна. Франко-германское примирение в 1960-е годы становилось залогом новой модели развития Европы, тогда еще только Западной, – бесконфликтность внутри этой политико-географической зоны. Это стало идеологической основой жизни того, что сейчас называется Европейским Союзом.
Нельзя забывать еще один важнейший элемент тогдашних реалий: мир жил в условиях «холодной войны», глобального противостояния СССР и США, в котором странам важным, но уже второго плана, вроде Германии и Франции, отводилась более скромная роль. Франция проиграла войну в Алжире и с трудом смирялась с потерей статуса колониальной державы. Западные немцы физически ощутили разделенность нации – совсем недавно была возведена Берлинская стена. Обе страны потеряли стратегическую глубину – французы в Африке, немцы – на востоке, где находились территории, населенные немцами, оказавшимися по другую сторону железного занавеса. Создание де Голлем и Аденауэром прочного альянса открывало для французов и западных немцев возможность ведения самостоятельной игры, хотя и на площадке регионального масштаба.
Но было ли безоблачным существование франко-германского тандема минувшие полвека? Сейчас, на фоне разговоров о прохладных отношениях между первыми лицами – Франсуа Олландом и Ангелой Меркель, а также растущего разрыва в состоянии экономик двух стран, модно говорить о закате этого европейского дуумвирата. Но после 1963 года отношения между этими двумя странами и их лидерами безоблачными никогда не были. Историки пишут, что де Голль и Аденауэр без конца ссорились, апогей конфликтов между ними наступил после решения французского президента вывести свою страну из военной организации НАТО в 1966 году. Помпиду и Брандт терпеть друг друга не могли, хотя между Жискар д'Эстеном и Шмидтом отношения были почти идиллическими. Миттеран и Коль достроили здание примирения двух народов, символом которого стала их фотография, на которой они держались за руки на полях под Верденом, где проходило самое кровавое сражение Первой мировой войны. Но концовка их отношений оказалась сложной: президент Франции смирился с объединением Германии в обмен на уступку немцев в деле ускоренного создания единой европейской валюты. Ширак со Шредером тоже поладили не сразу, хотя совместное сопротивление иракской авантюре США их сплотило. Чопорная дочь прусского пастора Меркель терпеть не могла фамильярных манер Саркози. Зато потом они стали действовать настолько синхронно, что эту парочку стали называть «Меркози». Так что в этом плане ничего особенно нового в натянутости отношений Меркель и Олланда нет.
Другое дело, что изменился контекст, в котором действуют Франция и Германия. «Холодная война» осталась в учебниках истории и инстинктах действующих политиков, особенно западных. Россия выведена из глобальной игры. США взяли на себя роль единственной сверхдержавы, однако уже два десятилетия не справляются с ней, проваливая один сценарий за другим. Растущий Китай пока отсиживается за Великой стеной, копя силы и традиционно считая себя и так центром вселенной, серединной империей, но сознавая свои огромные структурные проблемы, чреватые разными пакостями. Одновременно ЕС разросся до малоуправляемой структуры, задачи которой бесконечно усложнились и умножились. В условиях глобального кризиса Германия и ее экономика оказалась в положении местного диктатора, наводящего ужас на недисциплинированных партнеров, промотавших бабушкино серебро. Она должна быть благодарна канцлеру Шредеру, который в начале прошлого десятилетия проявил подлинное мужество и ценой политического самоубийства провел жесткие социально-экономические реформы, лежащие в основе нынешнего благополучия его страны. Только в 2012 году в Германии было создано более 400 тысяч рабочих мест! Кто может повторить этот результат? Меркель, требуя новых жертв для преодоления кризиса, теперь может поучать французов и других европейских несмышленышей, цитируя Демокрита: «Чтобы начать действие нужно мужество, только в конце действия наступает блаженство».
Да и стратегически у окрепшего Берлина стали эволюционировать интересы, вырастая за рамки европейских. Среди немецких учащихся изучение китайского языка вытесняет изучение французского, поскольку считается более перспективным. Немцы придают особое значение и развитию экономических отношений с в общем-то нелюбимой Россией, считая ее наиболее перспективным из географически близких рынков. При этом они перестают оглядываться на партнеров по ЕС и на ворчание Брюсселя. Это вызывает истерику у состарившихся французских «новых философов», давняя аллергия которых по отношению к Советскому Союзу естественным образом перешла в аллергию к России. За ужином в парижских ресторанах с хорошей репутацией, желательно на левом берегу Сены, между переменами блюд они негодуют по поводу того, как это немцы могут вести диалог с этой противной Москвой, вместо того, чтобы в один голос подвергнуть ее публичной порке. Следы этих диатриб иногда выплескиваются на страницы влиятельных газет, потом их перепечатывают по всей Европе…
В изменившемся контексте французская игра выглядит слабее. Парижу надо проводить сложные социальные реформы, опоздавшие на десятилетие, но французская политика погрязла в местечковых дрязгах – однополые браки, 75-процентные налоги на сверхдоходы, скандальные внутренние выборы лидера правой оппозиции, причем каждый из двух соперников сохраняет уверенность, что именно его обсчитали… При этом Франция завидует экономически крепко стоящим на ногах простоватым немцам, которых раньше высокомерно поучала искусству политического фехтования, хотя и не доходит, как недавно это произошло по другую сторону Ла-Манша, до обвинений Берлина в строительстве «Четвертого Рейха». Неужели кончается эпоха франко-германского тандема, заправлявшего европейским строительством и определявшим курс ЕС? Неужели теперь меняются альянсы и французы из делателей брюссельских королей превращаются в лидера проигравших южан – Испании, Италии и далее по списку, а немцы практически самостоятельно, при рефлекторном согласии еще остающихся в строю образцовых учеников из северной части еврозоны взяли в руки дирижерскую палочку?
Опять-таки, и да, и нет. Соотношение сил во франко-германском альянсе сместилось с фарватера на правый берег Рейна. Французский президент чуть ли не в одиночестве проповедует приоритет мер по экономическому развитию, тогда как штампуются приятные Берлину меры бережливости, экономии и бюджетной дисциплины. Но, может быть, это – как в супружеской паре с 50-летним стажем: жена хочет на дачу, а муж – смотреть футбол по телевизору?
Вот и Меркель шутит на публике: «Мое хорошее взаимопонимание с Олландом – наш самый большой секрет». Опрос, проведенный в начале года институтом YouGov, показывает, что большинство французов и немцев считают союз двух стран стратегическим и неизбежным: лишь 22% жителей Франции и 17% жителей Германии полагают, что отношения между Парижем и Берлином могут ухудшиться. Франко-германский тандем уже прочно вошел в мозг обоих народов и кажется сегодня естественным. Вот и два лидера в ходе протокольных торжеств по случаю 50-летия Елисейского договора пообещали к маю совместное предложение «по стабилизации и укреплению валютного союза» вокруг евро. Что это будет за инициатива, осталось непонятно, но слова сказаны.
Купим тебе, внучек, на Рождество игровую приставку, купим!
Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ