Британия: интегристы против сепаратистов
Почему шотландские горцы забузили не на шутку?
Демарш британского премьера Дэвида Камерона на брюссельском саммите прошлым декабрем, как и ожидалось, придал энергичный импульс двум прямо противоположным силам и тенденциям: центростремительным и центробежным, ставящим под вопрос крепость и целостность разом двух во многом уникальных надгосударственных альянсов – Европейского Союза и Соединенного королевства.
На одном полюсе, если следить за развитием событий, оказался вице-премьер Ник Клегг, пытающийся в пожарном порядке не допустить светской схизмы между Британией и Евросоюзом. На другом конце спектра – Алекс(андр) Сэлмонд, лидер Шотландской национальной партии (ШНП) и первый министр Шотландии, усмотревший в этом разладе с ЕС шанс на рекрутирование новых сторонников под знамена сецессии, то есть выхода горцев из семьи народов под крышей Соединенного королевства.
Начнем с того, что партнер Камерона по коалиции выступил с подчеркнуто примирительной речью на примечательном слете 15 генералов от либералов со всех концов Европы, состоявшемся на Уайтхолле. Ник Клегг призвал внедрить, соединить, инкорпорировать, кому как нравится, все шесть документов о финансовой дисциплине, принятых на брюссельском саммите, в существующую законодательную базу ЕС. В этом случае появляется шанс на то, что Британия присоединится к фискальному союзу, – по крайней мере, такой вывод можно было сделать из заявления второго лица в кабинете министров, где представлены и тори, и либеральные демократы.
«Урок, который мы извлекаем всякий раз в Европе, причем за это приходится платить, заключается в том, что вместе мы сильнее, а поодиночке слабее», – повторял банальности Ник Клегг, чтобы убедить интегристов, то есть поборников строительства подлинно единой Европы, в наличии у них союзников на Британских островах. В представлении главного либерального демократа Британии режим экономии и финансовая дисциплина сами по себе неспособны преодолеть беды сообщества – нужны меры, которые обеспечили бы реальный экономический рост в Евросоюзе.
В числе тех, кто на лондонских посиделках внимал Клеггу, их проверенному единомышленнику, были влиятельный член Еврокомиссии, отвечающий за экономику и финансы, Олли Рен, прежний премьер-министр Дании Марк Рютте и министр экономики Германии Филип Рёслер. Последний сможет подтвердить, что вице-премьер островной державы, привычно выступающей в роли раскольника, звучал нарочито дружелюбно.
Что контрастировало с прозвучавшим в это же время заявлением старшего партнера по коалиции, лидера тори Дэвида Камерона – он призвал покончить «с фундаментальным водоразделом (в ЕС) по части конкурентоспособности», что возможно только если экономики стран, слабых звеньев союза, окрепнут (каким образом, не предложено), а Германия как самая зажиточная поделится своим богатством с другими.
Однако более резонансным стало другое заявление премьера от 8 января: правительство (федеральное) готово временно передать шотландскому парламенту все полномочия для проведения судьбоносного референдума об автономии. При соблюдении двух условий: первое, при решении о будущем статусе Шотландии возможен выбор только из двух вариантов: либо сохранение нынешней унии, либо разрыв и создание собственного суверенного государства; второе, дату референдума будут определять в Лондоне, а не в Эдинбурге (предлагается – конец 2013 года).
Три дня спустя, 11 января, горцы отреагировали, притом жестко: Алекс Сэлмонд торжественно-угрожающе объявил, что намерен провести референдум по независимости Шотландии осенью 2014 года. Инициатором и организатором станет парламент, более известный под именем места, где он заседает, – Холируд, эдинбургский район, чье название произошло от искаженного англо-шотландского Haly Ruid, «Святой крест».
Выбор даты не случаен: в этот год шотландцы будут отмечать 700-летие битвы под Бэннокберном, в которой военная удача сопутствовала горцам, и они в пух и прах разгромили армию английского короля Эдуарда II. Боевые действия длились еще десять лет, но это сражение стало своеобразной Курской дугой, переломившей ход национально-освободительной войны. В итоге 1 марта 1328 года был заключён Нортгемптонский мир, по которому Англия признавала независимость Шотландии.
Не составляет труда понять коварный, как скажут в Лондоне, замысел Сэлмонда. Бэннокберн – это фокальная точка сопряжения интересов различных социальных групп в шотландском обществе, и он рассчитывает на фоне торжеств и неизбежного всплеска местнического патриотизма заручиться большинством на проводимом параллельно референдуме.
Позволят ли? Министр по делам Шотландии Майкл Мор, сам из горцев, сказал, как отрезал: никаких законных прав проводить референдум у Холируда нет. Закон о деволюции (передачи части прав законодательному собранию Шотландии) от 1998 году безоговорочно устанавливает правило – Холируд не может принимать решения, подрывающие конституционные основы королевства, сиречь – единство составляющих его земель.
В ответ на установку из Лондона официальный представитель ШНП парировал: у парламента в Эдинбурге достаточно легитимности, чтобы проводить плебисциты, но они готовы принять пальмовую ветвь Камерона, если тот откажется от своих оговорок. Далее последовала почти отповедь: «Условия проведения референдума не будут диктоваться правительством Соединенного королевства: эти времена прошли».
Причины столь резкой отповеди ясны. Ограничив варианты ответов на вопрос о независимости двумя – «да» или «нет», кабинет Камерона отсекает наиболее проходной третий путь: максимальная автономизация Шотландии без формального выхода из союза. К этому могут склоняться многие жители горно-холмисто-озерного края. Опрос, проведенный в декабре службой «Ипсос Мори», показал, что за суверенитет выступают 38% шотландцев, но за сохранение унии готовы голосовать целых 58%. Однако, если ШНП предложит мягкий компромиссный вариант, то есть «третью опцию», которую окрестили «devo max» – максимальная деволюция, то окончательный расклад мнений далеко не предрешен.
И еще: Камерон и его команда настаивают, чтобы референдум, коль скоро он представляется почти неизбежностью, состоялся уже в следующем году. Расчет прост: не позволить горским националистам свободу временного маневра для проведения эффективной кампании в пользу независимости. Административного ресурса у Камерона практически нет: у тори в парламенте Шотландии всего 15 мандатов из 129. Но есть союзники. Джоан Ламонт, лидер местных лейбористов, обвинила Сэлмонда в том, что он назначил дату референдума «в панике» и добавила: «Мы заслуживаем лучшего. Речь идет о будущем Шотландии, а не о карьере Алекса Сэлмонда».
Более того, в Вестминстере произошло редкое единение основных соперников: Эд Милибэнд, лидер находящейся в оппозиции Лейбористской партии, не исключил вероятность того, что он появится на публике бок о бок с Дэвидом Камероном и будет вести кампанию под лозунгом «Нет!» Подпустил страшилку (до кучи) и канцлер казначейства Джордж Осборн: горцы, если вздумаете отсоединиться, то придется попрощаться с британским фунтом стерлингов. Переходите на евро, если не боитесь оказаться по уши в фискальных проблемах, иронизирует Осборн.
Между тем, и в Шотландии происходит консолидация сил: в ближайшее время оформится движение в поддержку третьей опции – «devo max», инициаторами которого стали общественные деятели, представители профсоюзов, церкви и бизнеса. Это сила, с которой придется считаться. Это своего рода третья сила, способная даже в большей степени, нежели ШНП, объединить ряды колеблющихся и канализировать их амбиции.
Не секрет, что эти амбиции покоятся на факте самодостаточности Шотландии, способной строить свое благополучие на нефтегазовых ресурсах Северного моря, которые в случае провозглашения независимости окажутся в эксклюзивной экономической зоне горского королевства.
Таким образом, судьба Шотландии и Соединенного королевства в том виде, в каком оно пока существует, становится неизменным пунктом повестки дня британского кабинета на ближайшие два-три года. Кто возобладает: униаты или те, кому ласкает слух долгое эхо сшибки щитов под Бэннокберном?..
Владимир МИХЕЕВ