Саммит в тени кризиса,

или Саммит прощальных свершений

Саммитам Россия-ЕС фатально не везет. Каждый раз одна и та же история. Месяцы напряженной подготовительной работы. Поиск развязок. Согласование новых позитивных шагов. Создание предпосылок для вывода отношений на более высокий уровень. И вновь непреодолимый разрыв между тем, о чем можно было договориться, и тем, что реально удалось сделать.

Не стала исключением и Брюссельская встреча на высшем уровне 2011 года между президентом Дмитрием Медведевым, с одной стороны, председателем Европейского Совета Херманом ван Ромпеем и председателем Европейской Комиссии Мануэлом Баррозу, – с другой. Она, как уже стало дурной традицией в отношениях между Россией и ЕС, прошла на однозначно негативном фоне.

С учетом этого, результаты саммита можно было бы оценить как очень неплохие. Хотя, конечно же, хотелось бы большего.

 

Негативный фон

Реакция остальной Европы на парламентские выборы в России, состоявшиеся за несколько дней до встречи в верхах, никого не удивила. Она оказалась более чем ожидаемой. Выборы были квалифицированы как прошедшие с многочисленными нарушениями. Их оценили как явно недотягивающие до высоких стандартов справедливости и демократии.

Удивило другое. Считалось, что население огромной страны разочаровалось в политике. Что оно погрузилось в апатию. Что политика его больше не интересует. Что негласное соглашение между властью и народом – мы вам крохи от нефтяной ренты, а вы живете своей жизнью – соблюдается. Неожиданностей быть не должно. Мощные демонстрации протеста полностью опровергли эти предположения.

Получилось, что внутреннее развитие событий в России отбросило густую тень на все то, о чем говорилось на саммите, чему он был посвящен. Дмитрию Медведеву пришлось давать пояснения по поводу состоявшихся выборов. И своим партнерам по встрече, и прессе – странно было бы, если бы журналисты упустили возможность задать острые нелицеприятные вопросы на эту тему руководству России и ЕС.

Тем более, после того, как Европарламент потребовал проведения в России повторных выборов, свободных от подтасовок. А Высокий представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности раскритиковала их почем зря. В своих комментариях по горячим следам Кэтрин Эштон выразила возмущение нарушениями, допущенными при подсчете голосов. Кроме того, она указала на недопустимое сращивание государственного аппарата и правящей партии. Отметила предвзятость СМИ.

Не прибавило теплых тонов фону саммита разочарование тем, во что вылился декабрьский Совет министров иностранных дел (СМИД) ОБСЕ, со всеми выявившимися на нем противоречиями между Россией и ЕС. Напряженности добавило обострение ситуации в Косовской Митровице. Плюс попытки транзитных стран ЕС воздвигнуть надуманные препятствия на пути прохождения российской колонны с гуманитарной помощью. Углубились расхождения по поводу отношения к разгорающейся гражданско-религиозной войне в Сирии.

Не менее густую тень на саммит отбросил внутренний кризис и во втором из его участников – Европейском Союзе. Причем, если до декабрьского заседания Европейского Совета он касался валютно-финансовой сферы – неспособности ЕС найти решение углубляющейся проблемы суверенной задолженности большой группы государств-членов, то после него положение, похоже, ухудшилось. Столкновение интересов между Великобританией и континентальной Европой дало старт конституционному кризису ЕС. Обвалом отреагировали рынки. Гораздо менее оптимистическими сделались прогнозные ожидания экономического роста в регионе ЕС. Прогноз по Германии – локомотиву экономики ЕС – был понижен до 0,2% в 2012 году (катастрофическое падение по сравнению с 3% в 2011 году) и до -0,2% для ЕС в целом (это уже рецессия).

Не прибавил оптимизма и тот реализм, с которым Ангела Меркель охарактеризовала ситуацию, сложившуюся в ЕС, выступая в Бундестаге по итогам заседания Европейского Совета. Канцлер Германии не стала ничего смягчать. Для выхода из кризиса, заявила она, потребуются не недели и месяцы, а годы. Страны ЕС только в начале пути. То же самое она была вынуждена повторить и месяц спустя – после того, как международные агентства понизили рейтинги сразу аж девяти стран ЕС, включая такие ведущие, как Франция и Италия.

Как следствие всего этого, саммит Россия-ЕС освещался в мировых СМИ по остаточному принципу. О нем говорили и писали мало, пунктирно, походя, ограничиваясь самыми дежурными комментариями. Если до них вообще доходило дело. Так, в «Файнэншл таймс» от 15 декабря – даты его проведения – саммиту был посвящен всего один пассаж. И то – в большой статье о выступлении Ангелы Меркель и перспективах создания налогового союза в рамках ЕС*1. В ней говорилось, что на встрече в верхах перед Херманом Ван Ромпеем и Мануэлом Баррозу, по большому счету, стоит всего лишь одна задача. Они должны использовать ее для того, чтобы подвигнуть Дмитрия Медведева взять на себя обязательство внести дополнительно в бюджет МВФ достаточно крупную сумму для спасения зоны евро.

И на самом саммите эта тема заняла большое место.

 

Итоги декабрьского заседания Европейского Совета

Традиционно саммиты Россия-ЕС, впрочем, как и многие другие, складываются из трех неравных частей. Накануне официальной части проходит неформальная вечерняя встреча без галстуков. По окончании переговоров о ее публичных сюжетах руководство России и ЕС рассказывает на пресс-конференции, подвергаясь наскокам журналистов, пытающихся еще что-то выяснить дополнительно.

Насколько подробно Херман Ван Ромпей и Мануэл Баррозу отчитались перед Дмитрием Медведевым о том, в какой степени договоренности, достигнутые на декабрьском заседании Европейского Совета, помогут преодолению кризисных явлений в регионе ЕС (если помогут), судить трудно*2. Но можно с полным основанием утверждать, что они постарались дать максимально исчерпывающие ответы на поставленные им вопросы и развеять имеющие у него на этот счет сомнения.

Для того чтобы обрисовать ситуацию, воспользуемся несколько другим источником. Вот какой она предстает со слов еженедельника «Юропиэн войс» от того же 15 декабря*3. Заседание Европейского Совета вышло на пакетную договоренность относительно заключения межгосударственного соглашения о жесткой бюджетной дисциплине, предусматривающего передачу на наднациональный уровень значительных полномочий в этой сфере. Однако на пути Европейский Союз потерял Великобританию*4. Требование единогласия при принятии решения соблюсти не получилось*5.

Следовательно, новое соглашение не будет договором о внесении изменений в действующие учредительные акты ЕС, как, скажем Договор о реформе (Лиссабонский договор). Оно не будет договором ЕС. Значит, институты ЕС не удастся задействовать в полном объеме. Юристам придется изыскивать всевозможные резервы и гибкости, которыми обладают учредительные договоры, чтобы урегулировать правовые головоломки. Это будет не просто.

Понятно только, что Европейская Комиссия не сможет пользоваться своими полномочиями по привлечению государств-членов к судебной ответственности за нарушение своих обязательств, что обычно срабатывает очень неплохо. Формально вне процедуры согласования договора о жесткой бюджетной дисциплине остается Европарламент (который, правда, ни в коем случае не даст вывести себя из игры) и т.д.

Календарь работы над соглашением примерно следующий. Еще до католического Рождества аппарат председателя Европейского Совета должен был подготовить для Хермана Ван Ромпея первый вариант документа. Уже на этой стадии к драфтингу подключилась группа из трех депутатов Европарламента. Потом начались долгие, мучительные, но энергичные согласования с руководством/представителями стран-членов. Это все, естественно, в закрытом режиме. Затем следует намного более публичная стадия – к читке того, что получится, подключатся Европарламент и национальные парламенты. Несмотря на то, что юридически у них таких полномочий нет, они себе их уже выторговали. Тем не менее, они обещают не тормозить процесс*6.

Его будет тормозить другое. Первое. При всей внешней четкости формулировок, вошедших в решение Европейского Совета, для юридических документов они слишком расплывчаты. К тому же поддаются различным интерпретациям. Конкретизировать их будет не так просто.

Второе. Не факт, что все страны, поддержавшие решения Европейского Совета, смогут внести конструктивный вклад в его написание. Чехи сразу предупредили, что смогут определиться со своей позицией только после того, как прояснятся все детали и нюансы пакета. Датчане уведомили, что решающее слово оставят за национальным парламентом. Ирландцы не исключили возможность проведения референдума. А премьер-министр Финляндии вообще заявил, что его страна не согласится с передачей полномочий в области бюджетной политики на наднациональный уровень.

Третье. Борьбу против нового соглашения собирается развернуть разношерстное племя евроскептиков, националистов и популистов. С учетом того, что националисты и популисты все сильнее влияют на политические процессы в регионе ЕС, угрозу, которую они представляют для будущего соглашения о жесткой бюджетной дисциплине, не стоит недооценивать.

Вне зависимости от этих отягчающих дело обстоятельств, Херман Ван Ромпей надеется промежуточное решение в поддержку соглашения получить уже на следующем заседании Европейского Совета, которое, по его прикидкам, состоится в конце января 2012 года. Об этом он объявил на пресс-конференции по итогам саммита Россия-ЕС. Тогда подписать его удастся уже в марте. А к лету, если парламенты окажутся достаточно расторопными, договор вступит в силу.

Но сложности с его согласованием и принятием – меньшая из двух связанных с ним проблем. Большая состоит в том, что заключение нового договора и создание бюджетного союза нормализуют ситуацию в ЕС только в среднесрочной перспективе. Успокаивать же рынки надо здесь и сейчас. Энтузиазм по поводу решений декабрьского заседания Европейского Совета быстро выветрился. 14 декабря обменный курс евро по отношению к доллару упал до наименьших показателей в 2011 году. А итальянские пятилетние бонды ушли с надбавкой в 6,47%. Это исторический максимум для еврозоны. Более того, при столь катастрофическом размещении бондов обслуживание государственного долга может оказаться для страны неподъемным. Таким образом, если судить по реакции рынков, решение о введении элементов централизованного экономического управления в ЕС должно быть подкреплено и другими мерами, о которых Брюсселю пока не удалось договориться.

Описывая итоги саммита, Николя Саркози особенно выпячивал, что панацеей от всех бед послужит предоставление коммерческим банкам из закромов ЕС беспроцентных кредитов. На это выделяются фантастические суммы – до 500 миллиардов евро. Но он забыл упомянуть одну существенную деталь: напрямую на выход из долгового кризиса данная мера не сработает. Хотя, конечно, спасение крупнейших европейских банков и зоны евро теснейшим образом взаимосвязаны. На это указало дальнейшее развитие событий. Даже Франции стало сложнее получать короткие деньги на обслуживание суверенного долга. А евро и дальше покатился вниз по отношению к доллару (правда, европейский бизнес отреагировал на это, скорее, положительно – предвкушая возможность укрепления своих позиций на внешних рынках).

Вряд ли Херман Ван Ромпей и Мануэл Баррозу описывали ситуацию в ЕС и принятые на тот момент меры в таких тонах. Скорее всего, пояснения, предоставленные ими Дмитрию Медведеву, были для ЕС и его руководства гораздо более комплиментарными*7. Тем не менее, отмахиваться от изложенной точки зрения одного из наиболее авторитетных СМИ по проблематике европейского интеграционного объединения никак нельзя. Тем более что она гораздо сдержаннее высказываемых в других публикациях*8.

Может быть, именно в свете приведенного анализа более понятным становится и примирительный тон, в котором лидеры ЕС провели саммит с Россией, и то, что о разногласиях с Москвой на пресс-конференции они постарались не упоминать. В том числе, особенно не затрагивать тематику состоявшихся парламентских выборов. Высказав озабоченность по поводу нарушений, о которых сообщили международные наблюдатели, они тонко перевели разговор в «зеленую» зону. В частности, акцентировали, что демонстрации, прокатившиеся по стране, прошли мирно и организованно. Власти сумели обеспечить должный порядок. Особенно же воодушевляет, на их взгляд, то, что российское руководство пообещало тщательно расследовать сообщения о нарушениях.

Приведем дословно слова председателя Европейского Совета. «Принципы и ценности, на которых покоится наше стратегическое партнёрство, также испытываются и оцениваются на основе политических событий. Надо сказать, что поддержка европейского общественного мнения для развития между нами стратегического партнёрства является важным активом, который тесно связан с этой работой, – подчеркнул Херман Ван Ромпей. – В этом плане Европейский Союз уделяет самое пристальное внимание проведению выборов в Государственную Думу на прошлой неделе. И мы провели честную дискуссию по этим вопросам здесь, на саммите. Свободные и справедливые выборы, уважение прав человека и верховенство закона, свобода слова, право свободы собрания – это залог демократии. Я приветствую то, что 500 наблюдателей были приглашены на выборы в Думу.

Но у нас вызывают определённую озабоченность нарушения, о чём сообщали БДИПЧ [Бюро по демократическим институтам и правам человека] и другие наблюдатели, как и представители российской общественности, называют также подавление акций протеста. Недавние демонстрации, крупные демонстрации были мирными. И, по-моему, в последнее время Правительство работало с ними адекватно, поэтому приветствуем Ваше обязательство, господин Президент, провести справедливое расследование. Надеемся, что Россия будет сотрудничать с ОБСЕ и БДИПЧ по беспрепятственному проведению президентских выборов».

Примирительный комментарий и амбивалентность позиций партнеров дали возможность Дмитрию Медведеву в пух и прах разнести на пресс-конференции по итогам саммита резолюцию Европарламента с требованием о проведении в России повторного голосования. Дмитрий Медведев объяснил, где он видел советы парламентариев, и подчеркнул, что для России они никакого значения не имеют. И, в свою очередь, посоветовал им заниматься внутренними проблемами ЕС. Тем более что проблем хватает.

Отвечая на реплику журналиста, он сказал: «Вторая часть вопроса, насколько я понял, по решению Европарламента в отношении наших выборов. Мне комментировать нечего, потому что это наши выборы, Европарламент к ним никакого отношения не имеет. Собственно, он может комментировать всё, что угодно. Я их решения комментировать не буду, для меня они ничего не значат. Но наш российский парламент в лице различных партий – как партии, которая составляет большинство, так и оппозиционных – вчера, насколько я знаю, я посмотрел Интернет, выразили своё крайне жёсткое несогласие с позицией Европарламента, потому что Европарламент должен заниматься европейскими делами. Посмотрите, сколько у вас проблем. А моя позиция остаётся прежней».

 

Призыв кота Леопольда к действию

Вместе с тем, никогда в прошлом власти Российской Федерации так определенно и однозначно не выражали своей поддержки европейскому проекту, Европейскому Союзу, учрежденному ЕС Валютно-финансовому союзу. Дмитрий Медведев не просто поддержал решение Европейского Союза по стабилизации и укреплению зоны евро и выводу ЕС из кризиса суверенных долгов – эти вопросы обсуждались на неформальной части саммита. Он заявил, что Россия вносит свой вклад в стабилизацию. Косвенно – через проведение взвешенной валютно-кредитной политики. Напрямую – дав согласие на посильное увеличение своего взноса в МВФ, через который даются и будут даваться деньги преддефолтным странам ЕС. В двустороннем формате, в том числе увеличивая импорт из зоны евро. И многостороннем – по линии G20, БРИКС и т.д.

Он подчеркнул, что Россия является главным стратегическим партнером ЕС. В политическом плане – ни с кем из крупнейшим мировых игроков не ведутся столь глубокие и разнообразные консультации по всему набору вопросов международной повестки. Ни с кем азимут сотрудничества не является столь широким. И в экономическом – объем взаимной торговли должен был превысить 400 миллиардов долларов. Это половина всего внешнеторгового оборота России. Причем, ожидалось, что объем экспорта в ЕС и, особенно, импорта из него в 2011 году вырастет на внушительную сумму. Так, Германия рассчитывала увеличить его, ни много ни мало, на 43%! В целом по ЕС поставки в Россию должны были вырасти на 27%.

Кроме того, он акцентировал глубочайшую взаимозависимость хозяйственных комплексов России и ЕС. В частности в его словах прозвучало прямое указание на то, что кризисные явления в зоне евро не могут оставлять Россию и россиян равнодушными. Ведь ухудшение экономического положения в ЕС будет напрямую сказываться на хозяйственной деятельности и перспективах экономики России.

«Евросоюз действительно является нашим самым крупным партнёром, – отметил он, выступая с заявлением на публичной части переговоров, – и мы надеемся, что нашим коллегам удастся преодолеть те трудности, которые есть у наших коллег. Мы в этом практически уверены и очень в этом заинтересованы».

Наконец, Дмитрий Медведев дал самую комплиментарную оценку европейскому проекту. Выпятил успехи, достигнутые ЕС и его государствами-членами за годы продвижения по пути интеграции. Привлек внимание к тому, что в практике Таможенного союза и Евразийского союза обязательно будет использоваться опыт ЕС. Естественно – положительный.

Для наглядности позволим себе привести весь ответ Дмитрия Медведева на вопрос кого-то из журналистов относительно целесообразности и условий, на которых «Россия могла бы помочь еврозоне». В нем дается исчерпывающее изложение позиции Кремля относительно значимости для России и ЕС, и его стабильного развития.

«Россия очень заинтересована в том, – подчеркнул глава российской делегации на встрече в верхах, – чтобы Европейский Союз сохранился как мощная экономическая и политическая сила. Потому что у нас глубокие связи – связи цивилизационные и, конечно, связи исключительно взаимовыгодные. Поэтому для нас, для России, очень важна объединённая Европа. Скажу откровенно, для нас очень важно, чтобы европейские государства договорились, проявили сдержанность, мужество в этой непростой ситуации, сохранили всё, что было сделано за последние десятилетия, а это очень вдохновляющий пример, и сохранили, наконец, одну из важнейших резервных валют, я имею в виду евро. В этом заинтересован Евросоюз, в этом заинтересованы государства Евросоюза, в этом заинтересована Российская Федерация, у которой, как вы знаете, 41 процент валютных запасов находится в евро или в бумагах, которые номинированы в евро. Поэтому мы будем, естественно, оказывать и свою помощь.

У нас существует та квота, которая падает на Российскую Федерацию в рамках членства в Международном валютном фонде. Мы соответственно будем исполнять все те обязательства, которые мы несём в качестве участника Международного валютного фонда, и готовы инвестировать необходимые денежные средства в соответствующей части для поддержки европейской экономики и еврозоны.

Мы готовы рассматривать и другие меры поддержки. Но очевидно, что самое главное – это те решения, которые будут принимать сами государства Евросоюза ровно в тех параметрах, о которых только что сказал господин Председатель Ван Ромпёй. В конечном счёте, Европе сможет помочь только сама Европа, но и другие страны должны создать условия для того, чтобы Европа побыстрее освободилась от этого кризисного развития, вышла из кризисного пике. Мы будем этому способствовать».

В целом, весь саммит был выдержан в миролюбивых тонах. От начала и до конца. Опасения, высказывавшиеся российскими официальными лицами относительно того, что под влиянием кризиса ЕС будет действовать жестче, агрессивнее и нахрапистее, не оправдались.

Напротив, руководство России и ЕС сделали все, что в их силах, для того, чтобы оттенить позитивную динамику в их взаимоотношениях. Выпятить имеющиеся достижения и минимизировать расхождения. Вопрос только в том, что нужно понимать под их отношениями: отношения между Россией и ЕС или личные доверительные отношения, постепенно сложившиеся у Хермана Ван Ромпея, Мануэла Баррозу и Дмитрия Медведева за годы общения. Скорее, второе.

По обоюдному согласию лидеры России и ЕС назвали свою встречу саммитом свершений, саммитом достигнутых результатов, саммитом успешного завершения важного этапа в развитии отношений между Россией и ЕС. Его венцом стало вступление России в ВТО. Дадим слово участникам встречи.

Херман Ван Ромпей:

«Повторю то, что я говорил два года назад: ЕС хотел бы быть партнёром России в работе по модернизации. Мы действительно стратегические партнёры во многих аспектах, между нами взаимная зависимость, мы работаем на взаимовыгодной основе, продолжаем её углублять. Последние два года были исключительными, и сегодняшний саммит это подтверждает. Это результативный саммит».

Мануэл Баррозу:

«Состоялся действительно очень успешный, результативный саммит, где мы добились реального продвижения вперёд по целому ряду вопросов нашей взаимной повестки дня».

Дмитрий Медведев:

«В целом хотел бы ещё раз поблагодарить моих коллег за постоянный, продуктивный, откровенный диалог, способность к компромиссу. Все эти годы мы работали в предельно откровенном и, на мой взгляд, весьма конструктивном ключе. И именно это позволяет сегодня нам сказать, что отношения между Россией и Евросоюзом находятся на самом высоком уровне, и мы рассчитываем на то, что и дальше они будут развиваться в таком же ключе».

Посмотрим же вслед за ними, что им удалось положить в корзину совместных решений.

Прежде всего и главным образом, вступление России в ВТО. Почти 20-летний марафон подошел к концу. Долгий, мучительный, болезненный, преисполненный драматических поворотов и постоянных отказов от уже намечавшихся договоренностей, он остался позади. Стороны постарались дать этому максимально воодушевляющую оценку. Вот точка зрения Дмитрия Медведева, с которой он выступил на открытии рабочей части встречи в верхах: «Главное – завершены переговоры по присоединению России к ВТО. Хотел бы ещё раз публично поблагодарить руководство Евросоюза, Еврокомиссии за помощь в присоединении России к ВТО. Это для нас важное и долгожданное событие». Чуть более эмоционально он изложил ее, отвечая на уточняющие вопросы журналистов: «Никто так долго в очереди в ВТО не стоял. И государства, которые мощнее, чем мы по экономическому потенциалу, и очень слабые государства – все они проходили этот путь гораздо быстрее. Мы же боролись за это, хотя как вы знаете, у ВТО есть и плюсы, и минусы, но, в конечном счёте, это способствует развитию российской экономики и лучшей кооперации российской экономики с экономиками других стран, с экономикой Евросоюза. Поэтому в целом это позитивный шаг, это победа. Мне, честно говоря, радостно, что это происходит в тот период, когда я исполняю полномочия Президента, что мы добились этого результата». Не менее определенно высказался Херман Ван Ромпей: «Вступление России в ВТО является крупнейшим достижением. Это дальнейший рычаг в деле модернизации, который открывает массу новых возможностей для торговли, инвестиций и всемерного роста».

Второе, что они занесли в плюс, – достижение договоренностей по совместным шагам (Дорожной карте), приближающее отмену визового режима поездок. Правда, при этом они не стали упоминать, что перечень совместных шагов должен был быть согласован еще к встрече на высшем уровне в Ростове-на-Дону. Тогда элементарно не успели. Не стали упоминать и то, что Москва на рубеже тысячелетия ставила вопрос о введении безвизового режима к 2007 году. Передавала ЕС соответствующий график. Вписывала в дорожные карты и Партнерство для модернизации. К сожалению, не встречая должного понимания со стороны Брюсселя. Без внимания оставили и хорошо известную позицию ЕС, согласно которой выход на безвизовый режим с Россией невозможен до принятия соответствующих решений в отношении стран «Восточного партнерства».

Зато лидеры России и ЕС очень доходчиво объяснили то значение, которое они придают введению в среднесрочной перспективе безвизового режима. Причем, на этот раз больше усердствовали даже Херман Ван Ромпей и Мануэл Баррозу. «У нас очень большие ожидания связаны с возможностью перейти к подписанию нового соглашения с Россией по мобильности, одобрить программу совместных шагов по обеспечению безвизового режима, продолжать эту работу для облегчения контактов между людьми, что в дальнейшем откроет Россию для Европейского Союза и Европейский Союз для России», – подчеркнул председатель Европейского Совета. Председатель же Европейской Комиссии назвал безвизовые поездки между Россией и ЕС «нашей общей целью». Высказывания Дмитрия Медведева звучали несколько сдержаннее: «Хотел бы отметить также реальный прогресс в визовой сфере. Как только что было сказано, завершена работа по согласованию перечня совместных шагов и практических действий по переходу к безвизовому пространству. Мы долго работали и спорили и в чём-то соглашались друг с другом. Самое главное, что это согласовано. Для многих наших граждан пересекать границы России и государств Евросоюза стало значительно проще, для многих, но не для всех. По-прежнему рассчитываем выйти в относительно короткой перспективе исторической на полную отмену виз между Россией и Евросоюзом».

Для того чтобы тематика безвизового режима звучала более выигрышно, вернее, для того, чтобы усилить впечатление о том, что наметился определенный прогресс, стороны попробовали даже выдать желаемое за действительное. Они постарались представить дело таким образом, будто бы новые договоренности по упрощению и облегчению процедуры выдачи виз приближают и делают более реальным введение безвизового режима.

Это так только в некоторой степени. Действительно, распространение упрощенной процедуры на новые категории граждан и дополнительные послабления способствуют накоплению необходимого опыта. Они создают благоприятную атмосферу. Они дают импульс. Делают более простым достижение договоренностей другого уровня.

Но нельзя сбрасывать со счетов то, что обсуждение мер по облегчению выдачи виз и отмене визового режима – разные переговорные треки. Они ведутся в разных организационных рамках. Формально между собой они не связаны. Но иногда желание подать все в выигрышных тонах важнее, нежели сами свершения, и их приближают.

О том, как все выглядит на самом деле, напомнила «пикировка» между российской журналисткой и председателем Европейской Комиссии. Она запросила долгосрочную визу – ей не дали. Исходя из мало понятных соображений, плохо вяжущихся с имеющимися договоренностями, выдали визу только на три дня: слетать на саммит, и сразу обратно. Поэтому она в лоб спросила Мануэла Баррозу: «Сегодня принята «Дорожная карта» введения безвизового режима. Означает ли это, что буквально уже в следующем году у нас будет безвизовый режим?» Отвечая на поставленный вопрос, он вынужден был признать: «Что касается облегчения визового режима, у нас неплохой прогресс в разработке соглашения об облегчении визового режима. Да, я надеюсь, что в скором будущем это станет возможным. Вероятно, это займёт больше времени, но некоторые положения этого соглашения касаются, в частности, журналистов, а также организаций гражданского общества, бизнесменов. То есть мы намерены ускорить выдачу этого типа виз и облегчить процедуру.

Что касается отмены виз, в следующем году этого, скорее всего, не произойдёт. Это цель на более дальнюю перспективу, но тем не менее наша работа продвигается вперёд. Я надеюсь, что скоро она принесёт конкретные результаты и в ближайшие месяцы, недели у нас будут конкретные результаты». Оставим эти слова без комментариев. Они говорят сами за себя.

Третий большой блок взаимоотношений, в котором наметился прогресс, поставленный лидерами России и ЕС себе в заслугу, – успехи в реализации инициативы «Партнерство для модернизации». Успехов, по мнению Хермана Ван Ромпея, Мануэла Баррозу и Дмитрия Медведева, не мало. Это и решение задачи вступления России в ВТО, потребовавшее стольких усилий, и продвижение к введению безвизового режима. Но не только. В подкрепление вывода об успешности ПДМ давалась ссылка на запуск российских ракет с космодрома о. Куру, реализацию отдельных проектов в области энергетического сотрудничества, продвижение по отдельным трекам в рамках секторальных/отраслевых диалогов.

Свидетельством успешности ПДМ были названы его востребованность бизнесом, то, что благодаря нему удалось несколько повысить эффективность работы по реализации «дорожных карт» построения совместных пространств и созданных под них механизмов, готовность банковских структур выделить на проекты, вошедшие в рабочий план осуществления инициативы, по 2 миллиарда долларов с каждой стороны.

Особенно настойчив был Дмитрий Медведев. «Партнёрство для модернизации стало в последние годы ключом к сотрудничеству между нашими государствами, между Россией и государствами Евросоюза, – разъяснил он журналистам, излагая позицию российской стороны на пресс-конференции. – Достигнутые результаты действительно впечатляют: это названное мною завершение переговоров по ВТО, это запуск с космодрома Куру ракетоносителя «Союз», программы по гармонизации технических регламентов и многое-многое другое. Напомню, что уже подписано 23 декларации на эту тему».

Все это, конечно, так. Все это здорово. Однако есть и некоторые «но». Во-первых, ВТО и безвизовый режим уже были включены в общий зачет достижений. Относить их также на счет ПДМ вполне резонно. Но мало что добавляет.

Во-вторых, и бизнес, и властные структуры воспринимают ПДМ со здоровой долей скептицизма*9. Об этом напомнил доклад о путях совершенствования ПДМ, специально подготовленный «Инсором» под декабрьский саммит и распространенный им в тот же день 15-го декабря на «круглом столе» промышленников России и ЕС встык с саммитом. В нем, в частности, предлагается учесть все те многочисленные инициативы, с которыми раньше уже выходил бизнес. В их числе – предложения передать ему большую ответственность за подготовку и осуществление рабочего плана. Видимо, промышленники надеются, что на этот раз их голос будет услышан в большей степени.

В-третьих, Россия и ЕС по-разному трактуют целевую направленность ПДМ и то, какие его составляющие должны иметь приоритетный характер. Москва напирает на экономическую составляющую, коммерциализацию, инновацию и т.д. Руководство ЕС – на создание условий (демократических, институциональных и всех других), которые могут повести к модернизации. Как следствие, при обсуждении ПДМ Херман Ван Ромпей и Мануэл Баррозу всячески расхваливали такие надстроечные проекты, включенные в рабочий план реализации инициативы, как создание Форума гражданского общества России и ЕС, первые совместные шаги по борьбе с коррупцией, оказание содействия апелляционному правосудию и т.д.

В-четвертых, ПДМ в принципе не может решить задачи, ради достижения которых оно формально учреждено. Рабочий план составлен без учета весьма ограниченной компетенции ЕС в осуществлении экономической и технологической политики и трансферте технологий. Он представляет собой, скорее, документ пиаровского характера, призванный продемонстрировать, сколько всего полезного есть в отношениях между Россией, ЕС и его государствами-членами, а не руководство к действию.

Он напичкан всем, чем угодно: приоритетов в нем настолько много, что они фактически отсутствуют. Имеется и ряд других критических замечаний, которые могут быть адресованы ПДМ. Они подробно разбираются в отечественной и зарубежной специальной литературе. В своей совокупности они подталкивают к однозначному выводу о том, что ПДМ реально заработает только при соблюдении длинного перечня условий. Главное из них – ПДМ необходимо переформатировать, причем коренным образом.

Но для участников саммита Россия-ЕС было важно доказать прямо противоположное. Дескать, ПДМ уже работает. Мощно. Эффективно. Оно вполне успешно. Перспективно. Уже приносит плоды. Ведь они его придумали. Они его запустили. Они хотели бы получить от него политические дивиденды.

Перспективно? Несомненно. Очень и очень. Без него, возможно, России и ЕС вообще не выжить, если они хотят оставаться влиятельными, конкурентоспособными мировыми игроками. Но только в корне пересмотренного – другого ПДМ.

Еще одной областью, которую лидеры России и ЕС хотели бы преподнести друг другу и общественному мнению в качестве идущей в общий зачет свершений, является энергетика. «Среди несомненных успехов текущего года, – акцентировал Дмитрий Медведев, выступая перед журналистами, – наше энергетическое сотрудничество, в частности пуск первой очереди Северо-Европейского газопровода. Уверен, он укрепит европейскую энергобезопасность».

Резонов несколько. Энергетика занимает доминирующее место в экономическом сотрудничестве между Россией, ЕС и его государствами-членами. На энергоресурсы приходится львиная доля взаимного товарооборота. Диалог по энергетической проблематике наиболее интенсивный. Ведется давно и по широкому фронту проблем.

Кроме того, за последнее время удалось сделать немало. Достижения очень весомы. Закончено строительство «Северного потока», пущена первая ветка из двух. Если потребуется, можно будет проложить и третью. Имеется плотно набитый портфель совместных проектов по энергоэффективности и энергосбережению. Приступил к работе Консультативный совет по газу. Интенсивно трудится Постоянный совет партнерства по энергетике. Европейская Комиссия получила от Совета ЕС мандат на ведение переговоров об объединении сетей в Балтии. Подготовлен совместный доклад о траектории развития всех основных секторов мировой энергетики до 2050 года. Если бы стороны руководствовались общим видением будущего мировой энергетики, это было бы большим подспорьем при принятии затрагивающих друг друга политических решений.

Но пока, к сожалению, это не так. Далеко не так. Баланс между сотрудничеством и разногласиями в энергетической сфере далеко не в пользу утверждения партнерских отношений. Причем в какие-то моменты острота противоречий зашкаливает. О том, в чем они проявляются, чуть дальше.

Но правила игры заданы. Стороны не вправе обнажать противоречия. Они не могут себе позволить такую роскошь, как прямая конфронтация. Тем более, сейчас. Поэтому пытаются выйти на согласование позиций и взаимные компромиссы через приукрашивание позитива. Это, видимо, единственно разумный вариант действий. Хотелось бы только, чтобы он давал большую отдачу.

Наконец, еще один выигрышный реферат – международное сотрудничество. И здесь расхождений более чем достаточно. Но и достойных моментов для того, чтобы оттенить преимущества взаимодействия хватает. В их числе сотрудничество в урегулировании международных конфликтов (например, по БВУ), по проблематике нераспространения (иранское и северокорейское досье), в решении глобальных проблем и т.д. Другой пласт взаимодействия по международной повестке – совместная работа и координация позиций в ООН, G20, других организационных рамках.

На декабрьском саммите лидеры России и ЕС намеренно обошли острые углы. Ведь диалог по конфликтам в Закавказье, по Приднестровскому урегулированию и некоторым другим сложным вопросам международной повестки, по которым России и ЕС до полного взаимопонимания очень далеко, ведется в постоянном режиме. Напротив, об имеющемся позитиве постарались упомянуть в максимально выигрышном ключе. Так, лидеры ЕС выразили свое удовлетворение тем, что при их посредничестве Москве удалось снять возражения Тбилиси, препятствовавшего вступлению России в ВТО. Они поблагодарили Москву за позитивное отношение к продолжению Приднестровского урегулирования в формате 5+2. Стороны вновь констатировали близость позиций по иранскому досье. Указали на то, что происходящее в АТР непосредственно затрагивает их интересы. В целом высказались за активизацию сотрудничества и взаимодействия. По ситуации в Сирии от взаимных увещеваний намеренно отказались, прекрасно осознавая еще по предыдущему саммиту их бессмысленность. Руководство ЕС лишь обратилось к Дмитрию Медведеву с общей просьбой поддержать их усилия в Совбезе ООН.

Упор на позитив создал на саммите очень приятную, очень доброжелательную обстановку. Он позволил руководству России и ЕС подвести положительный итог сотрудничества за последние несколько лет. Дал основания провозгласить состоявшуюся встречу в верхах саммитом свершений. Помог лидерам России и ЕС выйти к журналистам с высоко поднятой головой.

Но…и только. Ни журналистов, ни бизнес, ни общественное мнение высказанные ими оптимистические оценки состояния отношений между Россией и ЕС, не убедили. Во-первых, никто давно уже не верит победным реляциям. Все выработали на них иммунитет и относятся к ним с почти врожденной подозрительностью. Во-вторых, сквозь подбеленный фасад проблемы в отношениях между Россией и ЕС все равно проступают. Причем зло, весомо, убедительно. В-третьих, отпускаемые друг другу комплименты мало что дают для решения накапливающихся проблем.

А их надо решать. Не только обсуждать, но и решать. Иного не дано. Нужно договариваться. Обо всем. И о том, как преодолевать текущие разногласия. И об общей стратегии обустройства континента. И о том, как сообща готовиться к будущему. Оставлять разногласия за спиной крайне опасно. О том же, сколь их много и насколько глубокий характер они носят, саммит напомнил со всей определенностью. Попытаемся по ним пройтись. Хотя бы пунктирно.

 

Разногласия разногласиям рознь

Иерархию противоречий между Россией и ЕС крайне сложно выстраивать. Они очень разноплановые. Разноуровневые. На передний план выскакивают то одни, то другие. В зависимости от неловких, алогичных, двусмысленных поступков, совершаемых то одной, то другой стороной. Под влиянием конъюнктурных изменений в глобальной и региональной политике. Из-за ошибочных шагов, объяснить которые друг другу и общественному мнению не всегда удается.

Поэтому от выстраивания их по ранжиру придется отказаться. Ограничимся лишь кратким напоминанием о некоторых из них, представляющихся наиболее важными вне связи с их местом в общей иерархии. Ведь значительная часть политических элит ЕС и его государств-членов продолжают делать вид, что Россию и ЕС разделяют, главным образом, различия в восприятии основных ценностей.

В Москве подозревают, что это не более чем предлог. Он используется Брюсселем для оправдания селективной экономической политики в отношении России. Осуществляемый им экономический курс носит политически мотивированный характер и проводится в нарушение элементарных требований свободной конкуренции и открытого доступа на финансовые рынки, рынки сбыта товаров и услуг и рынки технологий. ЕС хочет покупать российские ресурсы, но не по справедливым, а по бросовым ценам, как во времена М. С. Горбачева, подминая под себя все рынки готовой продукции, в которых заинтересован российский капитал и российское государство.

Широкое распространение получили и более циничные оценки. Как утверждают некоторые эксперты, ЕС шаг за шагом, методично, без стеснения укрепляет свои геополитические позиции во всех регионах мира, в которых заинтересована Россия. Отсюда и все противоречия. Как реальные, так и надуманные. В зависимости от обстоятельств, их микшируют. Если надо, наоборот, без зазрения совести провоцируют их обострение.

Причем последнее получается у ЕС намного лучше. Ведь достаточно одному государству-члену или их небольшой группе, даже вопреки мнению и интересам большинства, начать «крестовый поход», как к нему подключаются все остальные. ЕС так устроен. С этим ничего не поделать. До тех пор, пока Россия не сломает этот трафарет, на что у нее элементарно не хватает ни сил, ни умения, те или иные силы внутри ЕС будут играть на разногласиях и противоречиях между Россией и государствами-членами. От этого никуда не деться. Разногласия и противоречия носят объективный характер. Снять их не удается. Да и никто этого по-настоящему не хочет.

Приведенные суждения спекулятивны. С ними можно было бы поспорить. Они кажутся достоверными лишь на первый взгляд. В них слишком много передергивания. Объективно Россию и ЕС гораздо больше вещей сближают. Культура, история, геополитика – все подталкивает Россию и ЕС в объятия друг к другу. От игры на противоречиях Москва и Брюссель сильно теряют. Выгода мизерная, а потери колоссальные. Но политическим элитам России и ЕС это надо осознать. Практика пока совершенно иная.

Не вдаваясь в анализ причин, как и было обещано, разберем несколько наиболее ярких примеров.

 

Энергетика

К теме сотрудничества в области энергетики Дмитрий Медведев, Херман Ван Ромпей и Мануэл Баррозу возвращались неоднократно. Не только потому, что во взаимной торговле она является главной статьей экспортно-импортных операций. Приносит наибольшие средства в бюджет России. Воспринимается Брюсселем как один из главных вопросов обеспечения экономической безопасности. Но и потому, что, как выясняется, в этой области разногласия приобрели достигли наибольшей остроты. Существующие проблемы накапливаются. Приобретают застарелый характер. К ним добавляются новые.

За все годы сотрудничества России и ЕС так и не удалось согласовать прочную, стабильную, взаимоприемлемую правовую базу отношений в энергетической области. Из Договора к Энергетической хартии Россия вышла (оставшись в режиме Энергетической хартии). Вместо Договора ничего другого не появилось. Принципы, провозглашенные G20 , юридической силы не имеют. Они могут быть полезны лишь как общие ориентиры при разработке обязывающих документов. Предложения руководства России по формированию новой правовой базы ЕС восприняты не были. Никакие международные акты заполнить образовавшийся вакуум не в состоянии. Ни один из них, будь то правила ВТО или какие-то другие, не регламентирует эту область многосторонних и двусторонних отношений столь же подробно, как ДЭХ.

В отсутствие сдерживающих международно-правовых факторов каждая из сторон получает возможность подменять международную регламентацию своим внутренним национальным или наднациональным законодательством. Именно по этому пути и пошел Брюссель. Принятый им «Третий энергетический пакет» решает административными методами несколько сформулированных Брюсселем задач. Он распространяет на поставки и торговлю природным газом стандартные требования свободной конкуренции, намеренно отказываясь от учета их специфики. Пресекает возможность концентрации в руках единого собственника производства (добычи), транспортировки и распределения этого нетипичного товара. Допускает на рынок неограниченное число игроков, вне зависимости от того, полезно это или вредит. Все для того, чтобы на словах обезопасить себя от внешнего давления, монополизма и ценового сговора; на деле – чтобы утвердить рынок потребителя, т.е. обеспечить господство на рынке не производителя, а именно потребителя.

Но ведь Россия и российские компании в отношениях с ЕС как раз и выступают в роли поставщика и производителя, а ЕС – в роли потребителя. В результате получается, что новейшее законодательство ЕС легитимирует противопоставление интересов и даже их столкновение, при котором преимуществами пользуется только одна из сторон. Москва против этого активно выступает, пытается объяснить, что действия Брюсселя являются антирыночными. Они наносят удар по всей системе долгосрочных контрактов, на основе которых поставки идут в Западную и Центральную Европу. Лишают производителей стимула к инвестициям. Разрушают сложившийся рынок, что в итоге бьет по интересам Большой Европы в целом. Однако донести свои озабоченности до европейских законодателей, правительств и Европарламента российская сторона не может. Ситуация в лучшую сторону не меняется.

Еще одним камнем преткновения являются противоположные подходы Москвы и Брюсселя к решению вопроса транзита. Москва строит свои магистральные трубопроводы. Брюссель лоббирует свои. В прошлом он всячески затягивал выдачу разрешений на прокладку «Северного потока». Естественно, руками государств-членов. Теперь с не меньшими, а, может, даже большими проблемами сталкивается реализация проекта «Южный поток». ЕС добивается, чтобы южным коридором газ шел по Nabucco. Даже несмотря на то, что под Nabucco элементарно нет или недостаточно поставщиков.

Эти объективные противоречия с обескураживающей регулярностью прорываются наружу в том или ином конфликте интересов. В том, что касается «Третьего пакета», им стали радикалистские меры отдельных стран по его применению к предприятиям, контролируемым Газпромом, – в Москве даже заговорили о том, что в ЕС по существу приступили к осуществлению частичной национализации иностранной собственности и селективному применению положений пакета (читай, преследованию конкурентов). В том, что касается транзита – безоглядное проталкивание Брюсселем соглашений с прикаспийскими странами и стремление запустить строительство транскаспийской трубопроводной системы. Больше всего Москву возмутило в этой ситуации, что Брюсселем полностью игнорируется международно-правовой статус Каспия как внутреннего моря и его особые правовые режимы. Не меньшее неприятие действий Брюсселя вызвало то, что он открыто приступил к ведению переговоров за спиной Москвы.

Естественно, что эти сюжеты не могли не затрагиваться на саммите. Очень важно, что они обсуждались в конструктивном ключе с ориентацией на поиски компромисса. Ведь продолжение прежнего курса, когда интересы одной из сторон намеренно ущемляются, никого устроить не может. Применительно к «Третьему энергетическому пакету», российское руководство вновь напомнило партнерам, что он обладает очень большими гибкостями. Законодательство ЕС предоставляет государствам-членам выбор из различных схем имплементации. Поэтому компромиссы можно поискать на путях гибкого взаимоприемлемого и взаимовыгодного применения различных положений пакета. Так, чтобы ничего не ломать. Так, чтобы оно не применялось вопреки или против интересов одного из ведущих хозяйствующих субъектов на рынке ЕС.

Применительно к Каспию, команде Хермана Ван Ромпея и Мануэла Баррозу еще раз разъяснили две и так хорошо известные вещи. Международный режим Каспия означает, что договоренности нельзя искать с ограниченным кругом сторон. Это противоречит правовой и политической логике. Решения должны находиться с участием всех, от кого зависит статус Каспия и порядок его эксплуатации. К тому же свои отношения с прикаспийскими странами ЕС не должен строить в ущерб интересам России. Это даже как-то неловко. Брюссель от этого, с учетом влияния России в регионе, не столько выигрывает, сколько проигрывает.

Предложения же Брюсселя по энергетическому разделу нового базового соглашения вообще были Москвой с порога отвергнуты. Российское руководство не нашло в них ничего конструктивного. Ничего приемлемого. Ничего такого, на основе чего можно было бы вести переговоры.

Таким образом, картина более чем удручающая. Объективные противоречия очень глубокие. Они порождают столкновения коммерческих, а вслед за ними и политических интересов. На объективные противоречия наслаивается односторонний экономический и политический курс. Столкновения интересов тут и там прорываются конкретными действиями. Вместо того чтобы сглаживать противоречия, микшировать их, находить взаимоприемлемые решения, стороны настаивают на своем. Так далеко не уехать. Результат плачевен. Россия теряет миллиарды и миллиарды евро. ЕС серьезно утяжеляет экономику своих государств-членов. Принуждает их идти на неоправданные расходы. Ослабляет международную конкурентоспособность.

Одних только констатаций и изложения позиций сторон недостаточно. Необходимо реально договариваться. И договариваться в интересах друг друга. Компромиссы по правовому режима сотрудничества в области энергетики, применению «Третьего пакета», транзиту вполне могут быть найдены. Если этот верхний слой противоречий будет снят, стороны получат возможность выйти на обсуждение гораздо более перспективного вопроса – как формировать единую энергетику Европы. Создавать общий рынок производства, транспортировки и потребления энергоносителей. Привлекать сюда новые инвестиции. А получаемые доходы вкладывать в «зеленую» экономику. Выработка единой стратегии на этот счет расчистит завалы и на пути других, более масштабных договоренностей о нормальном, по-настоящему партнерском обустройстве Европы.

Ведь получается же у хозяйствующих субъектов России и ЕС, у крупных энергетических компаний эффективно работать вместе, когда им не мешает фактор политизации этой сферы двусторонних отношений. Удается России и ЕС выходить на совместное видение того, как европейская и мировая энергетика будет развиваться на период до 2050 года. Дают же ощутимую отдачу проекты в области энергосбережения и энергоэффективности. Понимают ведь в ЕС и государствах-членах, что без российского природного газа не обойтись. ЕС выгодно увеличение его доли в своем энергетическом миксе. Потребители из ЕС будут закупать его все больше и больше. Без него «зеленой» экономики не построить.

К следующему шестилетнему периоду своих взаимоотношений в области энергетики Россия и ЕС подходят с большим грузом проблем. Итоги нынешнего саммита еще раз подтверждают: их нужно решать. Обходить их, сглаживать углы, затягивать с поисками компромисса значит оказывать «медвежью» услугу всем народам Европы.

 

ВТО и НБС

Вступление России в ВТО только состоялось. Россия добивалась его очень долго. Но ни российское руководство, ни бизнес так до сих пор и не преодолели сомнений в отношении того, принесет ли оно больше плюсов или минусов.

Часть бизнеса настроена весьма скептически. Не дожидаясь последствий, некоторые финансово-промышленные группы уже стали перебрасывать производства в те регионы мира, где рабочая сила дешевле, а рынок более ёмкий, нежели российский. Формула, с которой они выступают (кстати, она прозвучала на «круглом столе» промышленников, приуроченном к саммиту) – «никто никогда раньше не отдавал свой внутренний рынок так бездарно и так задешево».

Формула абсолютно безответственная. Спекулятивная. Противоречащая действительности. Но, вместе с тем, хорошо отражающая опасения отечественного бизнеса. Что принесет России ВТО, станет видно только по прошествии какого-то времени. Ведь важен не сам факт членства в ВТО, а то, как его удастся использовать. Насколько к нему приспособится бизнес.

С учетом этого многие в России предпочли бы выждать, осмотреться, сделать некоторые предварительные выводы, а только после этого переходить к переговорам с ЕС о ВТО+ или любом другом торгово-экономическом соглашении, дополнительно открывающем российский рынок для иностранной конкуренции. Пусть и взамен на аналогичные возможности на рынке ЕС. Отсюда предложение российской стороны закончить согласование всех остальных разделов нового базового соглашения, подписать его и только потом договариваться о модифицированном торгово-экономическом режиме сотрудничества. Тем более что Россия очень печется о тех преференциях, которыми пользовалась по действующему СПС, и которые не хотела бы потерять.

Принимая во внимание все эти соображения, руководство России, ведущие министерства и ведомства даже изменили свое отношение к действующему СПС. Раньше его ругали. Выпячивали его недостатки. Критиковали за то, что оно не обеспечивает равноправные условия партнерства и сотрудничества, ущемляя интересы российского государства и бизнеса. Теперь об этих «мелочах» в какой-то степени забыли. О них больше не упоминается. В ходу несколько иной концептуальный подход. Его суть: «Нам нужен такой новый договор с ЕС, который бы сильно отличался от действующего СПС в лучшую сторону, который бы обеспечил качественно новый уровень отношений. Если этого сейчас не получается, то и спешить с новым базовым договором не нужно, СПС хорошо справляется со своей миссией».

За новым концептуальным подходом скрываются не только опасения по поводу того, что реально даст России членство в ВТО. За ним стоит также настороженность относительно желательности и перспективности для России и российского бизнеса установления совместной с ЕС зоны свободной торговли.

Зачем такая зона нужна ЕС и его государствам-членам, лежит на поверхности. Она позволит западноевропейским ТНК действовать на российском рынке в гораздо более благоприятных условиях. Ведь компаниям из стран ЕС есть, что продвигать на ёмкий российский рынок, далекий от насыщения. Это широкая гамма товаров глубокой переработки, наукоемкая продукция, машины и механизмы. Они и сейчас весомо присутствуют в экспорте из ЕС в Россию. Не менее конкурентоспособны на российском рынке и сельхозпродукты, продукты питания, ширпотреб, производимые в ЕС.

Структура же российского экспорта в ЕС примитивна. Львиную долю экспорта составляют природные ресурсы. Они и так не облагаются пошлинами. Прорваться на рынок ЕС с наукоемкими товарами российскому бизнесу вряд ли удастся. Поэтому российская сторона особого энтузиазма по поводу зоны свободной торговли не испытывает. Если бы испытывала, ничто не мешало бы приступить к соответствующим переговорам многие годы назад. В действующем СПС такая возможность прямо оговорена.

Позиция ЕС прямо противоположная. По мнению Брюсселя, вступление России в ВТО снимает все препятствия на пути заключения соглашения о зоне свободной торговли (ЗСТ). К нему нужно стремиться. ЗСТ, безусловно, выгодна европейскому бизнесу. Мандат на ведение соответствующих переговоров Европейской Комиссией уже давно получен. Сколько-нибудь серьезных аргументов против ЗСТ российская сторона больше приводить не сможет. Это раньше, на этапе обсуждения условий вступления в ВТО, российские переговорщики могли настаивать, что, дескать, предоставление ЕС дополнительных прав или возможностей будет означать автоматическое их распространение на всех членов ВТО. Сейчас это уже не так. А правила ГАТТ/ВТО никаких ограничений на участие стран-членов в ЗСТ не накладывает.

Однако различия в позициях Москвы и Брюсселя касаются не только ЗСТ. Стороны сейчас совершенно по-разному подходят вообще к вопросу о формате нового базового соглашения. Брюсселю он видится как всеобъемлющий, регламентирующий все важнейшие вопросы торгово-экономического сотрудничества и взаимодействия между ЕС и Россией. Москва же выступает за сравнительно компактный договор, который бы получил дальнейшее развитие в детальной регламентации, прописанной в будущих секторальных соглашениях с ЕС.

Если разобраться, подход ЕС несколько более последовательный. Действующее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве имеет всеобъемлющий характер. Чтобы идти дальше, чем СПС, чтобы давать сторонам больше – бизнесу, обществу, людям – новый базовый договор тоже должен быть всеобъемлющим. Об общих параметрах НБС стороны договорились в самом начале переговоров*10. На том, чтобы придерживаться имеющихся договоренностей, Брюссель и настаивает.

Кроме того, он четко знает, какой запрос получил от европейского бизнеса, в чем его интересы заключаются, и продвигает их на переговорах с Москвой. Запрос российской стороны расплывчат. Утверждение о том, что согласование взаимных более льготных режимов торговли и экономической деятельности на территории друг друга ухудшит условия вступления России в ВТО, не могло и не должно было выступать стержнем российской позиции. Ведь любые взаимные уступки сторон по будущему НБС носили бы отлагательный и обусловленный характер. К тому же ничто не мешало российским переговорщикам настаивать на том, чтобы НБС концентрировалось на снижении административных барьеров, поддержке создания общеевропейских производственных цепочек, облегчении осуществления крупных производственных и технологических проектов, деполитизации процедур принятия экономических решений и всего другого, в чем заинтересованы российский бизнес и общество.

Как бы то ни было, к концу 2011 года на переговорах по НБС сложилась следующая ситуация. Было выделено четыре самостоятельных переговорных трека. Обсуждение велось в рабочих группах по сотрудничеству в области политического диалога и внешней безопасности (1), свободе, безопасности и правосудию (2), экономическим вопросам (3), научным исследованиям, образованию и культуре (4). Итоги каждого раунда подводило Пленарное заседание. После Ханты-Мансийска состоялось 12 раундов переговоров. Однако работа над разделами, касающимися общих режимов экономического сотрудничества и инвестиций (т.н. горизонтальные нормы), по сути оказалась заблокированной. Переговорщики со стороны ЕС придавали и придают им первостепенное значение. С учетом этого в декабре 2010 года переговоры вообще по всем разделам НБС были приостановлены. Имелось в виду, что они будут возобновлены после решения вопроса о вступлении России в ВТО или, иначе, нахождения развязок по «режимному» блоку вопросов.

Таким образом, к саммиту ситуация на переговорах по НБС, по сравнению со сложившейся год назад, ни в чем не изменилась. России и ЕС удалось существенно продвинуться с согласованием проектов статей, относящихся ко всем трекам переговоров, за исключением экономического. По экономическому были рассмотрены проекты 13 субстантивных статей – космос, с/х, корпоративное законодательство, статистика, промышленная политика, туризм, макроэкономика, аудит и бухучет, лесное хозяйство, здравоохранение, социальная политика и занятость, защита потребителей, информационное общество. Проекты статей по космосу, статистике, макроэкономике, защите потребителей, здравоохранению были согласованы. По туризму, информационному обществу, промышленной политике, лесному хозяйству, занятости и социальной политике – практически согласованы. Однако проекты горизонтальных статей остались «висеть». Соответственно и обсуждение российских предложений по сотрудничеству в области транспорта, энергетики и финансовой политики пришлось отложить.

Перед саммитом стояла дилемма: либо еще какое-то время подождать с возобновлением переговоров, несмотря на то, что вступление России в ВТО становилось свершившимся фактом, либо вернуться за стол переговоров, либо поискать промежуточное решение. Руководство России и ЕС остановилось именно на нем. По итогам встречи в верхах совместная неформальная экспертная группа получила поручение сторон провести обмен мнениями на основе предложений ЕС по проектам статей, касающихся режима движения товаров, услуг и капиталов и связанным вопросам. Она должна подготовить рекомендации, которые позволили бы Москве и Брюсселю внести коррективы в утвержденные ранее директивы на ведение переговоров, если это будет сочтено целесообразным.

Найденная развязка носит процедурный характер. Однако ее значение не стоит недооценивать. Она вновь открывает окно возможностей. Позволяет сторонам проявить максимальную гибкость. Что-то поменять. Что-то переосмыслить. Заново оценить перспективы не только сотрудничества и партнерства, но и совместного регулирования общих пространств, в данном случае экономического. Хорошо бы, если бы Москва и Брюссель этими возможностями в максимальной степени воспользовались. Тогда, может быть, им удалось бы выйти на формулирование норм прямого действия, которые бы блокировали тягу национального законодателя и исполнительной власти к принятию односторонних мер, какими бы резонами они не обосновывались.

 

Очередной раздражитель

То, чего хотелось бы избежать благодаря принятию грамотно составленного НБС, иллюстрируют два эпизода из недавней истории отношений между Россией и ЕС, подробно обсуждавшихся на саммите. Вернее, для того чтобы они принадлежали истории, сторонам еще придется поработать. Пока они отравляют двустороннее сотрудничество. Их негативное воздействие какое-то время будет, к сожалению, непосредственно сказываться на общем климате взаимоотношений.

Пример первый. Одной из стран ЕС не удалось договориться с Газпромом о цене на природный газ, поступающий из России (читай, о снижении цены на газ). У соседей получилось, а у нее нет. Сразу же вслед за этим последовали силовые действия Европейской Комиссии по организации обысков офисов компаний, действующих на рынке ЕС и подконтрольных Газпрому, и выемки документации. Естественно, что оба события никоим образом между собой не связаны. Европейская Комиссия действовала полностью в рамках имеющихся у нее полномочий по борьбе с нарушениями свободы конкуренции, злоупотреблениями доминирующим положением и т.д. Тем не менее...

На встрече в верхах руководство ЕС и члены Европейской Комиссии поспешили разъяснить. Мол, ничего необычного. Никакой дискриминации. И никакого умысла. Соответствующие акции были предприняты ранее и в отношении ряда других энергетических компаний. Газпром был затронут в той же степени, что и другие. В ЕС одинаково относятся, что к России, что к Норвегии и Алжиру. Ни о каком селективном применении права и речи быть не может.

Все это так. Хотя, по мнению российских переговорщиков, выглядело не слишком убедительно. Однако в юридическом плане ни Газпром, ни Кремль ничего не могли противопоставить проведенной атаке на их интересы в связи с отсутствием для этого правовых оснований. А вот если бы стороны были связаны обязательствами о совместном расследовании обвинений, выдвигаемых против компаний, базирующихся на территории России и ЕС, об обмене конфиденциальной информацией и о сотрудничестве в обеспечении соблюдения совместного антитрестовского законодательства, обладающего прямым действием (!), ситуация была бы совсем другой*11. Прибегать к политическому давлению и выносить все на высокий политический уровень не всегда срабатывает.

Пример второй. В ЕС какое-то время велась дискуссия по поводу того, как возложить расходы на противодействие выбросам парниковых газов и изменению климата на тех, кто загрязняет окружающую среду. В частности предлагалось принудительно включить авиаперевозчиков в режим торговли квотами. Чтобы они покупали права на выбросы. Компенсировать же свои расходы они могли, перекладывая их бремя на плечи пассажиров. На практике получался бы налог. За каждый рейс или как-то иначе. В третьих странах, включая не только Россию, но и Китай, и США, к ведущейся дискуссии отнеслись без должного внимания. Ведь мера административная, считали там. Никого ни к чему не стимулирует. На поведении авиаперевозчиков никак не скажется. Это просто топорно сработанное принуждение, вымогательство, не более того. Потом, есть же общепризнанные механизмы согласования международно-правовых решений. Есть компетентные международные организации. ЕС ни за что не пойдет на введение мер, которые будут иметь, по сути, экстерриториальный эффект.

Как выяснилось, все третьи страны, включая и Россию, и Китай, и США просчитались. Они недооценили упертость чиновничества ЕС и безоглядное стремление Брюсселя выступать лидером в продвижении климатического досье. Дескать, да, мы первопроходцы. Мы показываем остальным пример. Все остальные должны следовать за нами. Правда, почему должны следовать и вообще, кому должны, не уточнялось. Но ЕС взял и утвердил директиву, прямым следствием которой становится, по прошествии отлагательного периода, обирание авиаперевозчиков с последующим взиманием своеобразного дополнительного налога с пассажиров в размере двух-трех евро за любой перелет в ЕС и из ЕС и на территории ЕС.*12

Последовала фантастически разъяренная реакция чуть ли не всех мировых игроков. Их возмутило абсолютно все в действиях ЕС. Ведь предложенные ЕС меры обсуждались на международном уровне. Все высказались против. Тем не менее, Брюссель ввел их. В «приличном обществе», посчитали партнеры ЕС, так себя не ведут. На всех же форумах – и в G20, и в ООН и т.д. – договаривались действовать сообща, выступать с согласованных позиций. Подобные шаги отрицают достигнутые договоренности.

Кроме того, с какой стати на всех иностранных перевозчиков в небе ЕС накладываются дополнительные поборы? Почему они обязаны платить ЕС то ли оброк, то ли барщину, как это случалось в средневековье за проход через земли феодалов? Наконец, кто давал право ЕС наделять свое внутреннее законодательство экстерриториальным действием и подчинять ему иностранные компании? Вопросы были поставлены настолько остро и в такой жесткой форме, что отдельные страны ЕС и крупнейшие авиаперевозчики из стран ЕС заколебались и тоже стали выступать против поборов. Ранее они вынуждены были смириться с диктатом институтов ЕС. Теперь как бы подняли голову.

На саммите все эти неудобные вопросы руководству ЕС вряд ли задавались. Но в мягкой, деликатной, корректной форме требование отыграть назад, наверняка, прозвучало. Не надо быть провидцем для того, чтобы смоделировать вероятные ответы. У Брюсселя они всегда звучат примерно одинаково. Суть – это внутренние меры ЕС. Они распространяются на всех хозяйствующих субъектов. Поэтому никакой дискриминации иностранных авиаперевозчиков. Все в равном положении. Решается благородная задача противодействия изменению климата. Все должны последовать за Евросоюзом и подключиться, таким образом, к достижению этой общей цели.

Утверждение об экстерриториальности тоже не обосновано. Меры касаются внутреннего рынка ЕС. Регулировать свой внутренний рынок вправе все. И расхождений с нормами международного права и правилами ИКАО никаких нет. Все в рамках международного права. Отдельные же страны ЕС и ведущие перевозчики стали выражать сомнения только в связи с международной реакцией. До того они «против» не выступали. В любом случае директива уже принята. Где они были раньше? После драки кулаками не машут. Тем не менее, ЕС готов проявить гибкость и поискать какие-то варианты или механизмы компенсации.

Посмотрим. И на то, что в итоге придумает ЕС. И как дальше будут вести себя основные мировые игроки. Пока Конгресс США дал указание своим перевозчикам никакие дополнительные сборы с пассажиров не взимать и диктату ЕС не подчиняться. Китай тоже пригрозил. Для России же описанный эпизод очень напоминает дежа-вю. Какое-то время назад Брюссель ввел налог на (выбросы) большегрузных грузовиков. Дальнобойщиков на обыденном языке. Односторонними мерами ЕС были затронуты российские компании. В ответ Россия ввела налог на своей территории на транспортные фирмы ЕС. Брюссель тут же заявил: «не имеете права». Мы обложили налогом всех в одинаковой степени. Вы установили налог только для перевозчиков из ЕС. Это дискриминация. Либо распространите указанные меры на всех – и своих, и чужих – причем из всех стран. Либо отменяйте их.

Получается как-то не очень логично. ЕС устанавливает общие стандарты без оглядки на других, определяет условия деятельности на рынке, исходя из своего видения того, какие цели при этом должны преследоваться. Другим же в этом отказывает. Так, России для вступления в ВТО пришлось пойти на отказ от сборов с иностранных авиакомпаний за транссибирские перелеты, на корректировку обещаний, данных иностранным компаниям, приступившим к промсборке автомобилей на территории страны, и т.д. Тем не менее, в связи с принудительным подключением авиаперевозчиков к торговле квотами на выброс, Москва в очередной раз пригрозила ответными мерами.

Значит, нужны неполитизированные механизмы разрешения подобных споров, которые бы не зависели от политической конъюнктуры, могли приостанавливать действие односторонних мер вплоть до нахождения урегулирования, применять действующее право, обязательное для обеих сторон, а не изменяемое ими по своему желанию. Действующее СПС не срабатывает. Все это в нормативном и институциональном плане должно быть предусмотрено в НБС.

 

Международная проблематика

Казалось бы, в этой области сотрудничество между Россией и ЕС идет особенно успешно. Подходы Москвы и Брюсселя к неприменению силы, господству права в международных отношениях, обеспечению международной стабильности, объединению усилий для решения глобальных проблем во многом совпадают. Активно ведется политический диалог в территориальном и функциональном срезе. Россия и ЕС хорошо взаимодействуют в международных организациях. Ими созданы особые форматы урегулирования отдельных международных конфликтов, решения общих и региональных проблем: по БВУ, ядерной программе Ирана*13 и т.д. Накоплен опыт взаимодействия при проведении военно-гражданских миротворческих операций.

Тем не менее, есть нюансы. В ходу грустная недипломатичная шутка: «Чем дальше регион от общих границ России и ЕС, тем легче им договариваться». Камнем преткновения остается проводимая ЕС политика «Восточного партнерства». Москва воспринимает ее как стремление Брюсселя принудить элиты стран общего соседства сделать выбор между ориентацией на Россию или на ЕС и привязать их к себе. Со своей стороны, Брюссель при каждой удобной возможности обвиняет Кремль в проведении имперской политики и приверженности отжившим концепциям сфер влияния. Столкновение интересов на постсоветском пространстве серьезно осложняет отношения между Россией и ЕС. Последний пример – попытки добиться от Украины участия в ЗСТ+ с ЕС или вхождения в Таможенный и Евразийский союз. Однако эта группа разногласий вновь была оставлена за рамками саммита (за исключением их энергетического измерения). Как и некоторые другие.

Россия и ЕС выступают за территориальную целостность Грузии. Но толкуют ее прямо противоположным образом. ЕС как включающую Абхазию и Южную Осетию. Россия, естественно, как исключающую. ЕС настаивает на том, чтобы Россия в полном объеме выполнила план Медведева-Саркози*14. Россия считает, что добросовестно соблюдает его. Фактически разногласия по этой острейшей проблеме, чреватые обострением, отставлены в сторону. Москва и Брюссель договорились о несогласии. Единственный позитив, о котором они могут говорить, – полезность неизменно сбоящего Женевского процесса и то, что им удалось уговорить Тбилиси не препятствовать вступлению России в ВТО. Правда, какой ценой. Москве пришлось прибегать к мегафонной дипломатии. Апеллировать к коллективному Западу. Идти на серьезные уступки. Нет никаких гарантий того, что разногласия по поводу государств, признанных Россией в одностороннем порядке, не будут всплывать в контексте нахождения развязок и по другим вопросам.

Очагом напряженности в отношениях между Россией и ЕС остаются пробуксовка Приднестровского урегулирования, продолжающийся конституционный кризис в Молдове, массовая выдача гражданам страны румынских паспортов. В Москве уверены, что наилучшие шансы на нормализацию ситуации и достижение урегулирования давал план Дмитрия Николаевича Козака. Сожалеют, что он был торпедирован. Брюссель по этому поводу придерживается несколько иного мнения. И «ставить в угол» одного из своих государств-членов не собирается. Вот и получается, что можно выражать удовлетворение только форматом переговоров по Приднестровскому урегулированию и приветствовать поддержку Россией формулы 5+2.

Нагорный Карабах. Москва и Брюссель согласны с тем, что использование силы и угрозы силой недопустимо. Они регулярно приветствуют усилия сопредседателей Минской группы, где Россия играет первую скрипку. Отмечают достигнутый прогресс. Но ни для кого не секрет, что вывести урегулирование из тупика никак не удается. Несмотря на все посреднические усилия и организацию прямых контактов в верхах. А ведь взрывоопасный материал в регионе накапливается. Угроза международной стабильности очень большая. Нормальное экономическое сотрудничество в масштабах Большого Кавказа по этой причине запустить не получается.

Косовская проблема также вынесена за рамки диалога между Россией и ЕС на высшем уровне. А ведь обострения в Косовской Митровице случаются с удручающей периодичностью. Причем как из-за действий местных властей, так и миротворческой миссии. Политика оказания политического давления на Сербию и «подкупа» элит имеет свои ограничения. Возможности поиска каких-то иных вариантов обеспечения прав меньшинств намеренно игнорируются. Просто обмениваться информацией по меняющейся ситуации и оценками явно недостаточно. Однако Брюссель исходит из того, что перспектива включения в ЕС позволит отыскать все необходимые развязки. В любом случае Балканы для него уже не внешняя, а внутренняя политика. Поэтому на саммитах руководство ЕС предпочитает весь разговор с Россией сводить к изложению фактологии. По состоянию на сегодня переговоры с Хорватией завершены. Условия приема в ЕС формализованы. Договор о приеме подписан. На его ратификацию потребуется чуть больше года. Если не произойдет чего-то экстраординарного, Хорватия станет 28-м членом ЕС с 1 июля 2013 года. Черногории статус кандидата в члены ЕС предоставлен. Переговоры стартуют в середине года. В отношении Белграда, видимо, в зависимости от развития внутриполитической ситуации, аналогичное решение будет принято институтами ЕС в феврале и официально объявлено в марте.

Серьезные опасения у России и ЕС вызывает ситуация на Большом Ближнем Востоке. Вернее даже будет сказать, усиливающаяся дестабилизация Большого Ближнего Востока. И Москва, и Брюссель исходят из того, что Иран не должен получить доступ к ядерному оружию, что эту задачу следует решать мирным путем, и активно работают вместе на данном направлении. Они теснейшим образом сотрудничают по БВУ во всех возможных форматах. Они выступают за демократическое, стабильное, поступательное развитие региона. Не раз высказывали надежду на то, что «арабская весна» послужит достижению этих целей. Приняли ряд совместных заявлений по БВУ и «арабской весне».

Но в Москве без иллюзий оценивают происходящее в регионе. Понимают, какие силы реально воспользуются сменой политических режимов в большой группе арабских государств. Предвидят, к каким сдвигам в их внешней и внутренней политике приведет приход во власть происламских и исламистских партий и движений. Что за этим последует. Какое влияние окажет на процесс мирного урегулирования. Категорически возражают против повторения ливийского сценария где-либо еще.

Брюссель же ведет себя так, будто бы передовицы в газетах, популистские заявления и увещевания и есть реальная политика*15. Будто бы ведущуюся войну за доступ к богатствам региона никто не замечает. Вот и получается, что желание не обострять политический диалог и здесь оказывает руководству России и ЕС медвежью услугу. Обе стороны лишь делятся своими подходами и озабоченностями, но настоящей сверки часов, за которой могли бы следовать совместные действия и инициативы, а не только заявления, не происходит.

Отсюда желание поговорить о Китае, АТР, развитии ситуации в отдаленных регионах планеты. Такое желание более чем оправдано. Происходящее в Китае интересует всех. Китай превращается в важнейший фактор мировой политики и экономики. С учетом этого сопоставление точек зрения Москвы и Брюсселя на ситуацию в АТР в рамках политического диалога на высшем уровне становится настоятельным императивом. Но есть и свои «но». На такие темы надо говорить серьезно и обстоятельно, входя в детали и нюансы, ставя проблемы и предлагая подходы к их решению. За 5 – 10 минут, которые есть на это у лидеров Росси и ЕС в формате официальных переговоров, подобное невозможно. Максимум, что можно сделать, это констатировать, что у ЕС, его стран-членов и их компаний в АТР сосредоточены колоссальные экономические интересы, а политическое влияние стремится к нулю. Для России же дальневосточное измерение международной деятельности и экономического сотрудничества приобретает все большее значение. Оно растет. И стремительными темпами. Уже сейчас товарооборот с Китаем превысил показатели, к которым Россия и Германия подбирались два десятилетия. В среднесрочной перспективе, по прикидкам Москвы, он вырастет до 150 миллиардов, а к 2020 году – до 180 миллиардов долларов. Это около половины нынешнего товарооборота России со всеми 27-ю государствами-членами ЕС, вместе взятыми. Такие прогнозы, само собой, наводят на размышление. А также контекст, в котором они озвучиваются. Особенно если учесть сугубо позитивную характеристику, даваемую Москвой набирающему размах сотрудничеству в рамках БРИКС, и желанию представить Евразийский союз как будущего органического партнера ЕС.

Однако лучше всего общую неудовлетворенность от того, как развивается сотрудничество между Россией и ЕС во внешнеполитической сфере, иллюстрируют несколько других фактов. Первый. Диалог по поводу инициативы России заключить Договор о европейской безопасности, с которой в Москве связывали столько надежд, практически сошел на нет. О нем давно уже не слышно ничего нового.

Второй. Громковещательное российско-германское предложение, поддержанное министрами иностранных дел России, Польши, Германии и Франции, о создании Россией и странами ЕС совместного совета по международным делам и вопросам безопасности на уровне мининдел так и не вышло из зачаточного состояния. Казалось бы, оно отвечает насущной необходимости. Позволяет выйти на новый уровень взаимодействия. Подготавливает почву для координации действий в масштабах континента. Просто отвечает логике партнерских отношений между Россией и ЕС. Тем не менее, воз и ныне там. Сначала страны ЕС попытались сориентировать будущий совместный орган на поиски развязок только и исключительно по Приднестровскому урегулированию. После того как это не получилось, просто «замотали» предложение. Хотя и не полностью. Оно остается на плаву.

Третий. С заключением соглашения о кризисном регулировании тоже не особенно получается. Сначала стороны были полны оптимизма. Затем – так неоднократно бывало уже и раньше – выяснилось, что Брюссель не видит иных возможностей, как только предложить Москве подключаться к проводимым им военным, военно-гражданским и гражданским операциям миротворческого характера, подчиняясь его управленческим схемам (Севильская формула). Москву, естественно, подобный подход не устраивает и не может устраивать. России нужны такие договоренности, которые позволяли бы ей при каких-то обстоятельствах выступать в качестве лидирующей державы, которую бы поддерживали контингенты стран ЕС. В каких-то – действовать в сотрудничестве с ЕС на паритетных или каких-то иных, но равноправных основах. ЕС такие варианты по сути дела даже отказывается рассматривать. Под предлогом все той же Севильской формулы. Но Москва предлагает ее совершенно иное прочтение, нежели то, на котором твердокаменно продолжает настаивать Брюссель. По ее мнению, ничто в Севильской формуле не запрещает ЕС встраиваться в операции, проводимые третьими странами. Вот вам и еще один тупик.

Четвертый. Уже несколько лет Брюссель настаивает на том, чтобы переформатировать политический диалог с Россией по правам человека. Мол, он недостаточен. Он мало что дает. Он ведется на политическом уровне, а ему надо придать чисто профессиональный характер. Подключить к нему все профильные министерства и ведомства. Подтянуть общественность. Сделать отраслевым. Сориентировать на получение конечного результата. В Москве же не понимают, что препятствует работе на получение конкретного результата? Что мешает профессионализму? Тем более что в консультациях/диалоге по проблематике пространства свободы, безопасности и законности/правосудия участвуют все российские правоприменительные органы. Более того, они играют в них лидирующую роль. Проблематика же прав человека вовсе не сводится к ее трактовке Брюсселем. Вот что по этому поводу было сказано Дмитрием Медведевым на итоговой пресс-конференции: «Как только что сказали мои коллеги, одной из важных тем нашего сотрудничества, по которой мы всегда обмениваемся мнениями, даём оценки друг другу, иногда достаточно жёсткие, – это соблюдение прав человека. Россия, в свою очередь, обязана тоже такие оценки давать, потому что у нас своих проблем хватает, я имею в виду Российскую Федерацию. Но есть и проблемы в Евросоюзе, есть и проблемы с соблюдением прав русскоязычных граждан в целом ряде стран, а также всем известные факты ксенофобии, экстремизма и неонацизма в ряде государств Европейского Союза. На это тоже нельзя закрывать глаза и с этим нужно бороться».

 

Вместо заключения

Таким образом, окрестить состоявшуюся встречу в верхах «саммитом свершений» или «саммитом результатов», как поспешили это сделать Херман Ван Ромпей и Мануэл Баррозу, не получается. Саммитом же подведения итогов – вполне. Попробуем и мы, вслед за лидерами России и ЕС, подвести итог. Только сразу оговоримся, делаем это не для того, чтобы выставить оценку. И так понятно, что при другой ситуации на континенте он мог бы быть на порядок весомее. А для того чтобы нарисовать объективную картинку состояния дел в двусторонних отношениях и посмотреть, что можно было бы делать несколько лучше.

Крупнейшим достижением, которое лидеры России и ЕС записали на свой счет, стало вступление России в ВТО. Это действительно прорыв. К этому результату Москва шла бесконечно долго. Но страничка, связанная с борьбой за достойное членство в ВТО, теперь перевернута или почти перевернута. Дальше уравнение со многими неизвестными. России, российскому бизнесу надо будет работать самым активным образом, чтобы противостоять усилению конкуренции на внутреннем рынке и капитализировать преимущества от членства, добиваясь международных дивидендов и захвата внешних рынков. Одновременно мы окажемся под неослабным давлением других членов ВТО и, прежде всего Евросоюза, которые будут осуществлять мониторинг того, как российские власти и бизнес выполняют взятые на себя обязательства. Значит, членство, добытое с таким трудом, – лишь очередное окно возможностей. Им обязательно надо воспользоваться. Это домашнее задание для власти и бизнеса. Его необходимо выполнить. Это надежда на углубление и диверсификацию связей с ЕС, на создание для их развития гораздо более благоприятных условий. Крайне важно, чтобы она оправдалась.

Все остальные сюжеты, затрагивавшиеся на саммите, – суть строительные леса, возведенные сторонами вокруг будущего здания партнерства, стратегического партнерства, лучше – союза, если они у России и ЕС получатся. Облегчение визового режима, совместные шаги по его отмене, дорожные карты построения общих пространств, партнерство для модернизации, переговоры по новому базовому соглашению, обустройство совместного пространства свободы, безопасности и законности/правосудия, крупные проекты в области энергетики, переход к новым формам взаимодействия по международным досье – все это плод огромного труда. Но не результат. Не партнерство. Все это пролог к конкретному результату и реальному партнерству. Пролог к большой кропотливой работе по реализации всех тех возможностей, которые в них заложены.

Тоже касается и вороха противоречий, о которых речь шла выше. Да, это данность. Такова действительная ситуация. Она никого не устраивает. Не может устраивать. Ее надо менять. Но ничто не мешает Москве и Брюсселю (кроме инерционности подходов и стремления получать одностороннюю выгоду, что невозможно по определению) менять ее к лучшему. Шаг за шагом продвигаться к новому качеству отношений, при котором взаимное доверие и заинтересованность позволяли бы находить развязки и обращать минусы в плюсы.

И здесь мы подбираемся к самому главному. Чтобы реализовать огромный, во многом пока еще спящий потенциал партнерства и сотрудничества, России, ЕС и его государствам-членам нужно четко представлять себе стратегическую перспективу их взаимоотношений. Если бы ею были провозглашены выход на создание союза (в той или иной форме), построение Большой Европы или Союза Европы, все бы поменялось.

Вот настоящий предмет для встреч в верхах, причем, желательно, гораздо более обстоятельных, нежели сейчас, – достижение договоренностей о совместном стратегическом видении партнерства и его формализация. Причем, лучше всего в доверительной, неформальной обстановке. Будет взаимопонимание по этому главному вопросу – легче пойдет нахождение решений и по всему спектру конкретных задач и текущих проблем.

Сами же обсуждения текущих вопросов двусторонних отношений и международной повестки желательно сосредоточить не на изложении позиций сторон – они, в принципе, и так хорошо известны, – а на заслушивании высших должностных лиц по острейшим проблемам, с которыми сталкиваются обе стороны, и предлагаемым ими развязкам. Цель – сразу же выходить на взаимоприемлемые решения и поручения компетентным национальным и наднациональным властным структурам. В какой-то степени это и сейчас делается, но не всегда последовательно. С расчисткой завалов на пути вступления России в ВТО получилось – получится и по всему азимуту других вопросов, представляющих взаимный интерес. Только желательно не через десятилетия. Тем более что, как справедливо отмечали лидеры объединенной Европы, Россия и ЕС находятся на перепутье, весь мир находится на перепутье, международное окружение очень быстро, просто-таки стремительно меняется. Иначе нынешнее поколение до реального партнерства между Россией и ЕС не доживет. «Откровенный, открытый, конструктивный диалог», как охарактеризовал работу на саммите делегаций России и ЕС Мануэл Баррозу, – это очень хорошо, даже замечательно, но это всего лишь первый этап, пролог к подлинному стратегическому взаимодействию.

© Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор,
директор Европейского учебного института
при МГИМО (У) МИД России

 

*1 Quentin Peel, Joshua Chaffin. Bloc set for fiscal union, says Markel // Financial Times, December 15, 2011. P. 2.

*2 Также как и по «разъяснениям», данным Херманом Ван Ромпеем на пресс-конференции по завершении саммита: «На прошлой неделе саммит ЕС принял очень важное решение как в краткосрочной, так и в среднесрочной перспективе для стабилизации ситуации и строительства новой архитектуры валютно-денежного союза. Мы достигли налогово-бюджетной договорённости, укреплённой координации механизмов урегулирования кризисов и выделения дополнительных ресурсов для Международного валютного фонда.

Помимо этого, государства-члены осуществляют важную программу по восстановлению доверия, а Европейский центральный банк принял важные меры, которые должны облегчить давление на банки с точки зрения среднесрочного финансирования. Мы все идём уверенным путём к возвращению доверия к еврозоне. Прошлое у нас сложное, дорога остаётся долгой. Потребуется обязательно прочная политическая воля». Здесь и далее цитируется по официальному сайту Президента России: Пресс-конференция по итогам саммита Россия-Евросоюз, 15 декабря 2011 года, Брюссель.

*3 Ian Wishart. Markets impatient as eurozone drafts treaty // European Voice, Volume 17, Number 46, 15–20 December 2011.

*4 Дэвид Камерон вынужден был заблокировать предложения о внесении изменений в учредительные договоры ЕС в связи с отказом остальных вывести Великобританию из-под действия будущего законодательства о налоге на финансовые трансакции и о предоставлении финансовых услуг. См. Ian Wishart. A summit of deals and divisions. Cameron blocked plans for treaty change. Merkel' satisfied with inter-governmental deal // European Voice, Volume 17, Number 46, 15–20 December 2011. P. 4.

*5 См. John Wyles. From one crisis to another// European Voice, Volume 17, Number 46, 15–20 December 2011. P. 15.

*6 См. Constant Brand. MEPs demand role in drafting fiscal compact // European Voice, Volume 17, Number 46, 15–20 December 2011. P. 9.

*7 Свое выступление на рабочей части саммита Дмитрий Медведев практически начал со слов «Накануне вечером мы подробно обсуждали неприятные вещи, в частности вопросы, связанные с последствиями глобального экономического кризиса. Не секрет, что ситуация остаётся очень сложной, ситуация в зоне евро также является озабоченностью всех государств – не только Евросоюза». Здесь и далее цитируется по официальному сайту Президента России: Выступление на саммите Россия – Европейский Союз, 15 декабря 2011 года, Брюссель.

*8 См., в частности: John Wyles. Op. cit. и последовавшие за снижением суверенного рейтинга большой группы государств-членов ЕС.

*9 Также как и победные реляции об имеющихся достижениях в реализации ПДМ, в которые выливаются совместные отчеты. См., в частности: Доклад о проделанной работе, согласованный координаторами «Партнерства для модернизации» Россия-ЕС, для сведения саммита Россия-ЕС 15 декабря 2011 года/ Progress report agreed by the coordinators of the EU-Russia partnership for modernisation for information to the EU-Russia summit of 15 december 2011.

*10 См. Заявление о запуске переговорного процесса, принятое на саммите Россия-ЕС в г. Ханты-Мансийске в июне 2008 года. В июле 2008 года в Брюсселе состоялся первый раунд переговоров.

*11 Межведомственных меморандумов о взаимопонимании для этого слишком мало. Хотя это и шаг в нужном направлении. Необходимы адекватное НБС и специальный раздел в нем, устанавливающий достаточно далеко идущие взаимные обязательства. В дальнейшем их можно было бы дополнить специализированным соглашением о сотрудничестве в обеспечении справедливой конкуренции с учетом опыта договорных связей, имеющихся у ЕС с США и Японией.

*12 Обязательства по директиве добровольно взяли на себя также несколько третьих стран. В своей совокупности ее действие будет распространяться на территорию 30 государств.

*13 В качестве иллюстрации приведем признание Хермана Ван Ромпея из его выступления перед журналистами по итогам саммита: «Ядерная программа Ирана продолжает вызывать озабоченность, и наше тесное сотрудничество основано на общих позициях с Россией, что имеет по-прежнему чрезвычайную важность для подыскания дипломатического решения проблемы».

*14 Его же фраза, брошенная на пресс-конференции, о том, что «обязательства соглашения о прекращении огня от 12 августа 2008 года необходимо имплементировать», говорит сама за себя.

*15 Чего стоит, например, такой пассаж из выступления председателя Европейского Совета на итоговой пресс-конференции: «А в том, что касается «арабской весны», у нас, международного сообщества, Европейского Союза, России, совместная заинтересованность, чтобы она пошла правильным путём: больше демократии, больше социальной справедливости, больше верховенства закона».

№1(62), 2012