Станет ли Европа говорить «единым голосом» в международных энергетических отношениях?*1
7 сентября 2011 года Европейская Комиссия (далее: «Комиссия») опубликовала сообщение о надежности энергетических поставок и международном сотрудничестве (далее: «Сообщение»)*2.
Данный юридически необязательный документ отражает точку зрения Комиссии на то, как следует выстраивать внешние энергетические отношения с третьими (не входящими в ЕС) странами, включая Россию.
Сообщение определяет следующие основные приоритеты во внешней энергетической политике ЕС:
• Строительство внешнего измерения внутреннего энергетического рынка.
• Усиление партнерств, направленных на безопасную, устойчивую и конкурентную энергетику.
• Улучшение доступа к возобновляемой энергетике для развивающихся стран.
• Продвижение европейской энергетической политики за границами ЕС.
По каждому из этих направлений в сообщении предложен соответствующий план действий (насчитывающий в совокупности 43 действия).
Наиболее громкие из предложенных в Сообщении инициатив: повышение прозрачности двусторонних энергетических отношений государств-членов ЕС с третьими странами и наделение ЕС правом самостоятельного заключения международных энергетических соглашений.
Реализация этих инициатив, по мнению Комиссии, позволит Европе стать более сплоченной, научит ее говорить «единым голосом» на международной энергетической арене и лишит могущественных внешних поставщиков энергии возможности действовать по принципу «разделяй и властвуй» в ущерб общеевропейским интересам.
1.1. Повышение прозрачности энергетических отношений государств-членов ЕС с третьими странами
К Сообщению прилагается проект решения о механизме обмена информацией, касающейся межправительственных энергетических соглашений государств-членов ЕС с третьими странами (далее: «двусторонние соглашения»)*3.
Форма решения (а не директивы или регламента) выбрана для того, чтобы, с одной стороны, наделить указанный акт прямым действием (в отличие от директивы), и, с другой стороны, сделать его обязательным только для государств-членов ЕС (но не для частных лиц, как в случае с регламентом).
Механизм предполагается задействовать с 1 января 2012 года. Он позволит Комиссии получить доступ к значительному количеству двусторонних соглашений, которые ранее были для нее закрыты. По приблизительной оценке, на сегодня в ЕС больше всего двусторонних соглашений действует в газовой отрасли (около 90), на втором месте нефтяной сектор (около 30), а в сфере электроэнергетики количество двусторонних соглашений сведено к минимуму.
Следует сделать оговорку: практика раскрытия двусторонних соглашений не нова. С 2010 года она применяется в газовой отрасли на основании Регламента ЕС о надежности газовых поставок*4. Однако новая инициатива Комиссии не ограничивается намерением распространить опробованную в газовой отрасли практику раскрытия информации на другие сегменты ТЭК.
Предложенный Комиссией механизм обмена информацией содержит существенные инновации и дополнения, некоторые из которых по своему содержанию выходят за рамки отношений информационного обмена и вторгаются в гораздо более важную сферу: распределение компетенций между ЕС и государствами-членами.
Основные элементы механизма рассмотрены ниже:
• Установлены качественные характеристики двусторонних соглашений, подлежащих раскрытию. Раскрытию подлежат те двусторонние соглашения, которые могут иметь воздействие на (i) внутренний энергетический рынок ЕС или (ii) надежность энергетических поставок в ЕС. В любом случае должны быть раскрыты все двусторонние соглашения, которые касаются сетевых поставок газа, нефти или электроэнергии, а также те, которые оказывают воздействие на объем энергии, импортируемой в ЕС из третьих стран. Таким образом, под требование обязательного раскрытия подпадает весьма широкий круг двусторонних соглашений. При этом наряду с двусторонними соглашениями должны раскрываться все приложения к ним.
• Раскрытию подлежат как существующие (уже заключенные), так и новые (планируемые к заключению) двусторонние соглашения. Государство-член ЕС перед тем, как вступить в переговоры с третьей страной по изменению действующего или заключению нового двустороннего соглашения, должно проинформировать об этом Комиссию и на регулярной основе предоставлять ей все материалы по ходу переговоров.
• Хотя по общему правилу требование раскрытия не распространяется на коммерческие контракты между частными субъектами, из этого правила сделано исключение: должны раскрываться те коммерческие контракты, которые прямо поименованы в двусторонних соглашениях. Поскольку часто коммерческие контракты о поставке и транспортировке энергии заключаются под «зонтиком» межправительственных соглашений, значительное количество коммерческих контрактов, содержащих чувствительную информацию, должно будет раскрываться.
• Раскрытие информации осуществляется в адрес Комиссии и всех государств-членов ЕС. Комиссия будет действовать в качестве единого пункта сбора информации и ее последующего распределения в электронной форме среди 27 государств-членов ЕС. То есть и Комиссия, и государства-члены будут иметь представление об объемах и источниках поставки энергии в ЕС. При этом государства-члены, предоставившие информацию, вправе потребовать от Комиссии не передавать ее конфиденциальные фрагменты другим государствам-членам ЕС.
• Государства-члены ЕС наделяются правом требовать от Комиссии помощи в проведении переговоров по двусторонним соглашениям. По их инициативе Комиссия может получить статус наблюдателя за переговорным процессом. Прецеденты, когда Комиссия садилась за стол переговоров на стороне государств-членов, уже имели место в контексте российско-польских межправительственных переговоров по газовой тематике в 2010 году и многосторонних переговоров по межправительственному соглашению о газопроводе «Набукко», которое было заключено в июле 2009 года. Участие Комиссии призвано, во-первых, усилить переговорную позицию государств-членов, во-вторых, предотвратить включение в двусторонние соглашения положений, противоречащих европейскому праву.
• Комиссия, как по просьбе государства-члена ЕС, так (что особенно важно) и по своей собственной инициативе может проводить предварительную проверку проекта двустороннего соглашения на соответствие законодательству ЕС. Проверка является предварительной в том смысле, что проводится до подписания соглашения. Если в течение четырех месяцев с даты предоставления проекта соглашения Комиссия не выразила мнение по нему, считается, что Комиссия не высказала возражений. Однако проект решения не определяет, что происходит, если Комиссия высказывает возражения или выражает негативное мнение. Пояснительная записка к проекту решения содержит противоречивую информацию. С одной стороны, она указывает на то, что право Комиссии проводить оценку не эквивалентно полноценному предварительному контролю*5. С другой - на то, что государства-члены не должны подписывать соглашения, не соответствующие законодательству ЕС*6. Трактовка, подразумевающая запрет заключения «забракованных» Комиссией соглашений, фактически означала бы признание за данным институтом права вето в сфере двустороннего энергетического сотрудничества, что радикально изменило бы действующее распределение компетенций между ЕС и государствами-членами.
• Комиссия будет в координации с государствами-членами разрабатывать стандартные условия для включения в будущие двусторонние соглашения с тем, «чтобы обеспечить их полное соответствие законодательству ЕС». Правовая природа стандартных условий не вполне понятна. Хотя в пояснительной записке говорится о них как об элементах «мягкого права»*7, сам проект решения четко не указывает на то, что государства-члены будут вправе (но не обязаны) включать разработанные Комиссией стандартные условия в свои двусторонние соглашения.
1.2. Наделение ЕС правом самостоятельно заключать с третьими странами соглашения по вопросам энергетики
Комиссия выступает за то, чтобы наделить ЕС правом самостоятельно согласовывать и заключать соглашения в сфере энергетики с зарубежными партнерами.
В прошлом, если ЕС и выступал в качестве договаривающейся стороны в международных энергетических соглашениях, то только совместно с государствами-членами (например, Договор к Энергетической хартии 1994 года). Теперь же речь идет о том, чтобы отойти от смешанного характера международных энергетических соглашений и придать им в большей степени общеевропейский характер.
Показательно, что указанная инициатива уже получила реальное наполнение. 12 сентября 2011 года Совет ЕС выдал Комиссии мандат на проведение от имени ЕС переговоров по соглашению с Азербайджаном и Туркменистаном о проекте строительства Транскаспийского газопровода*8.
Аналогичный подход, по мнению Комиссии, в будущем может быть использован также в отношении проектов, касающихся импорта возобновляемых источников энергии из стран Южного Средиземноморья.
1.3. Другие нововведения
К числу интересных инициатив Комиссии, отраженных в Сообщении, следует также отнести следующие:
• Призыв приложить усилия к восстановлению украинской газотранспортной системы, по которой в ЕС поступает около 20% поставок газа. Комиссия выступает за учреждение трехстороннего взаимодействия (Россия-Украина-ЕС) на политическом и административном уровнях для обеспечения стабильного транзита газа через Украину.
• Намерение использовать дифференцированный подход к выстраиванию партнерских отношений с соседними странами, отражающий их желание (или нежелание) приводить свое законодательство в соответствие с нормами ЕС. Исходя из этого критерия, выделяются партнерства, основанные на отношениях интеграции, отношениях поставщик-потребитель и отношениях потребитель-потребитель.
• Предложение учредить Стратегическую группу международного энергетического сотрудничества (Strategic Group for International Energy Cooperation), состоящую из представителей государств-членов ЕС и Комиссии, в задачи которой будет входить координация внешних энергетических стратегий государств-членов ЕС.
1.4. Соотношение инициатив Комиссии с правом ЕС
Свои новые инициативы в сфере энергетики Комиссия представляет общественности скромно: как выполнение поручения февральского Европейского Совета об улучшении информационного обмена по энергетическим соглашениям государств-членов ЕС с третьими странами.
Очевидно, однако, что эта скромность ложная, так как предложенные нововведения выходят далеко за рамки указанного поручения и по существу камуфлируют намерение совершить реформу сложившейся системы внешних энергетических отношений, усилив в них роль ЕС и ослабив позиции государств-членов.
Поскольку это намерение не имеет твердой основы в первичном праве ЕС, Комиссия действует осторожно, предлагая концепции и механизмы, юридическая природа которых не определена, а содержание размыто, и которые, на первый взгляд, могут показаться безобидными, с точки зрения обеспечения суверенных прав государств-членов, но на поверку существенно ограничивают их в проведении самостоятельной внешней энергетической политики. К этой категории относятся предложения, касающиеся наделения Комиссии инструментами оценки, координации и выработки стандартных условий в сфере энергетического сотрудничества государств-членов ЕС с третьими странами. Неудивительно поэтому, что ряд государств-членов уже выступил с критикой этих предложений Комиссии*9.
Кроме того, желание Комиссии получить полномочия по оценке межправительственных двусторонних соглашений на предмет соответствия европейскому праву вступает в конфликт с компетенцией Суда ЕС, так как только этот институт наделен правом официального толкования норм европейского права. Причем интерпретация европейского права Судом ЕС может кардинальным образом отличаться от толкования Комиссии. В сфере европейского энергетического acquis такое различие в позициях двух институтов ярко демонстрирует недавнее решение Суда ЕС по делу «Комиссия против Словакии»*10.
В целом Сообщение должно активизировать обсуждение актуального и сложного вопроса о распределении компетенций между ЕС и государствами-членами в сфере энергетики, в общем, и в сфере внешней энергетической политики, в частности.
1.4.1. Распределение «внутренних» компетенций между ЕС и государствами-членами в сфере энергетики
С одной стороны, статья 4 (2) Договора о функционировании Европейского Союза («ДФЕС») относит вопросы энергетики (и трансъевропейских сетей) к совместной компетенции ЕС и его государств-членов.
Это означает, что в сфере энергетики как государства-члены, так и ЕС могут принимать меры, руководствуясь принципом субсидиарности. Согласно этому принципу, ЕС по вопросам совместной компетенции вправе принимать меры (в том числе, нормативно-правовые) лишь в случае, когда они в силу своего масштаба или эффекта не могут быть действенным образом реализованы на национальном уровне*11.
С другой стороны, параграф 1 статьи 4 ДФЕС делает важную оговорку: компетенция по определенным в статье 4 (2) вопросам (включая энергетику) является совместной, если только она не относится к областям, подпадающим под исключительную компетенцию ЕС. Одной из областей исключительной компетенции Евросоюза является общая торговая политика, включающая торговлю товарами и услугами, а также прямые иностранные инвестиции*12 (статья 3 (1) ДФЕС).
Следовательно, возникает неопределенность по поводу «линии водораздела» между совместной и исключительной компетенциями ЕС в вопросах торговых и инвестиционных аспектов энергетической политики.
Позволяет ли устранить эту неопределенность специальная «энергетическая» статья 194 ДФЕС?
Эта статья провозглашает солидарность государств-членов при реализации энергетической политики ЕС и определяет ее цели (функционирование внутреннего энергетического рынка; обеспечение надежности поставок энергии; продвижение энерегоэффективности, энергосбережения и возобновляемых источников энергии; соединение энергетических сетей).
Параграф 2 статьи 194 ДФЕС устанавливает, что нормативно-правовые акты по вопросам энергетической политики ЕС принимаются совместно Европейским Парламентом и Советом ЕС. При этом (!) «не должно затрагиваться право государств-членов определять условия эксплуатации их энергетических ресурсов, выбор между различными источниками энергии и общую структуру их энергоснабжения».
Данное широко сформулированное изъятие ставит под вопрос наличие у ЕС совместной компетенции по вопросам добычи полезных ископаемых и определения состава энергетических балансов.
Но в то же время нельзя утверждать, что эти вопросы полностью отнесены к национальной компетенции, поскольку изъятие применяется без ущерба для статьи 192 (2) (с), согласно которой ЕС все-таки вправе принимать «меры, существенно затрагивающие выбор государства-члена между различными источниками энергии и общую структуру его энергоснабжения», но только на основании единогласия (что, фактически, позволяет каждому государству-члену сохранить указанные вопросы под своим контролем хотя и не через исключительную компетенцию, но через право вето в Совете ЕС)*13.
В свою очередь, вопросы эксплуатации энергетических ресурсов не охвачены статьей 192 (2) (с). На первый взгляд, это позволяет им оставаться в исключительной компетенции государств-членов, если бы не одно «но». Дело в том, что параграф 2 статьи 194 находится в иерархическом подчинении у всех других положений ДФЕС, а, значит, и у статьи 4 (2), предусматривающей общее правило о совместной компетенции в сфере энергетики.
Вероятно, данный юридико-технический прием ненадлежащим образом отражает намерения договаривающихся сторон, поскольку норма об исключении вопросов эксплуатации энергетических ресурсов из общего правила о совместной компетенции, была бы лишена смысла, если бы не могла исполняться в силу наделения общего правила преимущественной силой перед исключением.
Таким образом, ДФЕС четко не определяет линии, отделяющие в сфере энергетики совместную компетенцию, с одной стороны, от исключительной компетенции ЕС, и с другой стороны, от исключительной компетенции государств-членов. Энергетическая отрасль остается предметом конфликта трех видов компетенций.
1.4.2. Распределение «внешних» компетенций между ЕС и государствами-членами в сфере энергетики
Наличие внутренней совместной компетенции по вопросам энергетики само по себе не означает, что Евросоюз и государства-члены должны всегда совместно вести внешние энергетические отношения и заключать международные энергетические договоры с третьими странами.
Во внешней сфере действует правило, согласно которому за пределами исключительной внешней компетенции ЕС государства-члены проводят самостоятельную внешнюю политику.
ДФЕС не содержит специальных положений, определяющих исключительную внешнюю «энергетическую компетенцию» ЕС. Общие положения об исключительной внешней компетенции ЕС закреплены в параграфе 2 статьи 3 ДФЕС.
Согласно данной статье, ЕС имеет исключительные полномочия на заключение международных договоров в следующих случаях:
• Когда их заключение предусмотрено в нормативно-правовом акте ЕС.
• Когда их заключение необходимо для выполнения ЕС своей внутренней компетенции.
• Когда их заключение способно затронуть правила ЕС или изменить их сферу действия.
В указанных случаях только ЕС (но не государства-члены) имеет право заключать международные договоры, даже, если области сотрудничества, охватываемые ими, относятся к внутренней совместной (а не исключительной) компетенции ЕС.
Статья 3 (2) ДФЕС вобрала в себя практику Суда ЕС, выработавшего доктрину «подразумеваемой исключительной внешней компетенции Евросоюза». Согласно ей, действия ЕС в определенной внутренней сфере подразумевают наличие у ЕС исключительной внешней компетенции по заключению международных договоров, касающихся этой сферы. Иными словами, только ЕС может заключить международный договор, предмет которого внутри Евросоюза в значительной степени урегулирован законодательством ЕС. Цель доктрины состоит в «сохранении эффективности европейского права и надлежащем функционировании систем, установленных его нормами»*14.
Так, в деле «ЭРТА» *15 Суд признал, что хотя первичное право прямо не уполномочивает ЕС на заключение международных договоров, регулирующих социальные стандарты работы на дорожном транспорте, у ЕС есть подразумеваемая исключительная компетенция по данным вопросам, поскольку внутри ЕС данные отношения урегулированы специальным регламентом. Суд указал: «Как только… общие правила [Сообщества – прим. авт.] вступают в силу, только Сообщество вправе принимать и выполнять договорные обязательства перед третьими странами, затрагивающие всю сферу применения правовой системы Сообщества… В той степени, в которой правила Сообщества приняты для достижения целей Договора, государства-члены не могут, за рамками институтов Сообщества, принимать обязательства, которые могут затронуть эти правила или изменить их сферу действия» *16.
В более поздних решениях Суд расширил действие данной доктрины, предусмотрев, что государства-члены не могут заключать международные договоры, когда европейское законодательство прямо предоставило институтам ЕС право вести с третьими странами переговоры по соответствующим вопросам, когда ЕС достиг полной гармонизации законодательства в соответствующей области, и когда международные обязательства касаются сферы, которая уже в значительной части урегулирована правилами ЕС *17.
Таким образом, ЕС, принимая в рамках внутренней совместной компетенции нормативно-правовые акты по вопросам энергетики, автоматически расширяет свою исключительную внешнюю «энергетическую компетенцию». Чем более детальным и объемным становится внутреннее энергетическое acquis, тем сильнее становятся позиции ЕС в сфере внешних энергетических отношений.
С принятием Третьего энергетического пакета ЕС и развивающих его нормативно-правовых актов, подробно регламентирующих отношения в области ТЭК, происходит существенное усиление полномочий ЕС в международных энергетических отношениях.
Комиссия может, ссылаясь на ст. 3 (2) ДФЕС и доктрину «подразумеваемой исключительной внешней компетенции ЕС», претендовать на то, чтобы любые международные договоры с третьими странами, затрагивающие (и тем более изменяющие) внутреннее энергетическое acquis, заключались не отдельными государствами-членами, а Евросоюзом в целом.
Однако это усиление внешней «энергетической компетенции» Евросоюза носит в большей степени формальный, чем реальный характер. Ведь не следует забывать, что в отличие от суверенных государств-членов ЕС, обладающих универсальной международной правосубъектностью, международная правосубъектность Евросоюза является делегированной, ограниченной и целевой. Даже при реализации своей исключительной внешней компетенции у Евросоюза нет «рамочного мандата» на заключение международных договоров с третьими странами. Проведение Евросоюзом (в лице Комиссии) переговоров по каждому международному договору, его подписание и заключение требует отдельного мандата от государств-членов ЕС. Такой мандат ad hoc выдается Советом ЕС, как правило, на основе квалифицированного большинства голосов (статья 218 ДФЕС). То есть внешнеполитические инициативы Комиссии могут быть «заморожены» государствами-членами, имеющими блокирующий пакет голосов в Совете ЕС. Поэтому не стоит переоценивать значение мандата по Транскаспийскому газопроводу: он лишь означает, что государства-члены в данном конкретном случае договорились о том, чтобы дать Комиссии задание провести с Туркменистаном и Азербайджаном переговоры о заключении международного соглашения на определенных государствами-членами условиях. У Комиссии не появился карт-бланш ни на самостоятельное определение содержания этого соглашения, ни на заключение других подобных соглашений.
Еще одним существенным ограничителем внешней «энергетической компетенции» Евросоюза служит рассмотренная выше статья 194 (2) ДФЕС, которая оставляет под контролем государств-членов вопросы добычи полезных ископаемых и определения состава энергетических балансов. «Внешнее измерение» данной статьи предполагает, что лишь государства-члены имеют право заключать международные договоры, касающиеся указанных вопросов. На практике так и происходит: именно государства-члены заключают с третьими странами международные договоры, определяющие условия импорта энергоносителей (в том числе, из России).
1.5. Перспективы инициатив Комиссии и их воздействие на отношения с третьими странами
1.5.1. Перспективы
Критическая реакция на инициативы Комиссии со стороны нескольких государств-членов, а также принятые 24 ноября с.г. заключения Совета ЕС по представленным Комиссией документам*18 дают основания сделать вывод о том, что наиболее ограничительные для государств-членов предложения не получат «зеленый свет» и, как следствие, не превратятся в обязательные правовые предписания.
Так, в заключениях Совета ЕС:
• Сформулированы принципы внешней энергетической политики ЕС: солидарность, прозрачность, субсидиарность, сотрудничество, взаимность и координация между ЕС и государствами-членами. То, что принцип субсидиарности стоит в одном ряду с принципами солидарности, сотрудничества и координации, говорит о том, что для принятия каждой конкретной внешнеполитической меры ЕС в сфере энергетики Комиссия должна будет доказать государствам-членам, что коммунитарный уровень для этой меры будет более эффективен, чем национальный.
• Выражено согласие на повышение прозрачности двусторонних межправительственных энергетических соглашений государств-членов с третьими странами и на предоставление государствам-членам права привлекать Комиссию к переговорам, но обойдены молчанием наиболее дискуссионные предложения Комиссии о наделении ее правом оценки двусторонних соглашений и выработки их стандартных условий, а также о раскрытии коммерческих контрактов. В данном случае молчание вряд ли можно считать «знаком согласия».
• Сделан акцент на необходимости сохранить действующее «распределение компетенций между ЕС и его государствами-членами и между различными институтами ЕС».
• Подчеркнуто, что решение о том, проводить ли переговоры по энергетическим вопросам с третьими странами на уровне ЕС, должно приниматься «в каждом конкретном случае». То есть государства-члены не желают давать Комиссии генеральный мандат на проведение энергетических переговоров с третьими странами.
Таким образом, отвечая на вопрос, сформулированный в названии настоящей статьи, можно отметить, что по-настоящему «единым голосом» в международных энергетических отношениях Европа будет говорить не всегда, а в тех отдельных случаях, когда суверенные государства-члены ЕС на согласованных ими условиях сочтут возможным делегировать Евросоюзу право принятия конкретных внешнеполитических мер в области энергетики, включая заключение соглашений с третьими странами.
1.5.2. Воздействие на отношения с третьими странами
Вследствие действия принципов солидарности, сотрудничества и координации роль «общеевропейского фактора» во внешней энергетической политике отдельных государств-членов ЕС будет возрастать. Этот фактор будет, в частности, проявляться в требовании приведения существующих и новых международных энергетических соглашений государств-членов ЕС с третьими странами в соответствие с нормами европейского права.
Комиссия уже оказывает возрастающее давление на государства-члены с целью побудить их к приведению действующих двусторонних энергетических соглашений в соответствие с правом ЕС под угрозой подачи против них исков в Суд ЕС о нарушении ст.351 (2) ДФЕС.
Такой подход является весьма спорным, с точки зрения международного публичного права, и может натолкнуться на обоснованное противодействие третьих стран, не связанных нормами acquis, и не намеренных менять или денонсировать соглашения, заключенные с государствами-членами ЕС. На практике, однако, эффективность исполнения на территории ЕС соглашений, «оспариваемых» Комиссией, снижается.
Какое же решение в рамках правовой системы ЕС можно предложить для согласования эффективно действующих международно-правовых условий энергетического сотрудничества между третьими странами и европейскими партнерами?
Представляется, что есть всего два пути. Первый путь состоит в том, что третьи страны договариваются «на условиях ЕС», то есть в международном договоре с Евросоюзом или его отдельными государствами-членами безоговорочно принимают обязанность следовать правилам ЕС (модель Энергетического сообщества). Второй путь предполагает выработку взаимно приемлемых условий сотрудничества, которые могут отличаться от внутренних правил ЕС. По таким условиям европейское право позволяет договариваться только с Евросоюзом в целом (но не с государствами-членами), поскольку только ему предоставлено право заключения международных договоров, которые «затрагивают или изменяют сферу действия внутреннего законодательства ЕС».
Именно с Евросоюзом Россия обсуждает заключение нового базового соглашения (включая «энергетические положения»), соглашение о трансграничной энергетической инфраструктуре и дорожную карту сотрудничества в сфере энергетики. Несмотря на то, что этот формат, как показано выше, может быть использован для выработки взаимно приемлемых условий, отличающихся от внутренних законодательств договаривающихся сторон, и отражающих специфику трансграничных отношений субъектов с разными политико-правовыми системами, Евросоюз пока что исходит из того, что условия сотрудничества с Россией должны быть «в полном соответствии с внутренним энергетическим законодательством ЕС»*19.
Очевидно, что такой подход создает системную проблему в развитии международно-правовой базы российско-европейского энергетического сотрудничества и идет вразрез с заявлениями Евросоюза о желании дифференцировать отношения с третьими странами в зависимости от их желания или нежелания интегрироваться во внутренний энергетический рынок ЕС.
© Иван ГУДКОВ, к.ю.н.,
старший преподаватель
кафедры правового регулирования ТЭК
МИЭП МГИМО (У) МИД России
*1 Настоящая статья отражает личную точку зрения автора и не является официальной позицией какого-либо учреждения или организации.
*2 Communication from the Commission to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions on Security of Energy Supply and International Cooperation – “The EU Energy Policy: Engaging with Partners beyond Our Borders”. Brussels, 7.9.2011. COM (2011) 539 final.
*3 Proposal for a Decision of the European Parliament and of the Council setting up an information exchange mechanism with regard to intergovernmental agreements between Member States and third countries in the field of energy. Brussels, 7.9.2011. COM (2011) 540 final. 2011/0238 (COD).
*4 Article13 (6) of Regulation (EU) No 994/2010 of the European Parliament and of the Council of 20 October 2010 concerning measures to safeguard security of gas supply and repealing Council Directive 2004/67/EC.
*5 Explanatory memorandum to the Proposal. P.5.
*6 Explanatory memorandum to the Proposal. P.2.
*7 Explanatory memorandum to the Proposal. P.3.
*8 Press Release EU starts negotiations on Caspian pipeline to bring gas to Europe. IP/11/1023. Brussels, 12.09.2011.
*9 EC demands right to vet countries' energy imports. The Guardian . 07.09.2011.
*10 См. Гудков И.В. Решение Суда ЕС по делу «Комиссия против Словакии»: хорошая новость для российских инвесторов в европейский ТЭК // Интернет-журнал «Вся Европа». 2011. №59.
*11 Статья 5 (3) Договора о Европейском союзе: «согласно принципу субсидиарности, в областях, не попадающих под его исключительную компетенцию, Союз должен действовать только том в случае и в той степени, когда цели предлагаемого действия не могут быть достаточным образом достигнуты на уровне государств-членов на центральном, региональном, либо локальном уровнях, но, по причине масштаба или эффекта предлагаемого действия, могут быть лучше достигнуты на уровне Союза».
*12 Сфера общей торговой политики определена в статье 207 ДФЕС.
*13 Насколько нам известно, решения на основании статьи 192 (2) (с) пока что не принимались.
*14 Opinion 1/03 re the new Lugano Convention [2006] ECR I-1145, para 131.
*15 Case 22/70 Commission v. Council (ERTA) [1971] ECR 263.
*17 Case C-476/98 Commission v. Germany (Air Transport) [2002] ECR I-9855, paras.108-110.
*18 Council conclusions on strengthening the external dimension of the EU energy policy (3127th Transport, Telecommunications and Energy Council meeting), Brussels, 24 November 2011.
*19 Там же. С.5. Данное заявление сделано в отношении «энергетической главы» Нового базового соглашения.