Германия и евро: одиночество власти
Ну, конечно же, грекам денег дадут. Пусть отстанут. Кто вообще в Брюсселе спрашивает греков?
Если правда, что ЕС создан кризисами, которые преодолевались обычно на краю пропасти и всегда на основе консенсуса, то сейчас это объединение переживает «мать всех кризисов». Помните Саддама Хусейна, который в момент вторжения американцев объявил, что началась «мать всех битв»? Каюсь, сравнение неудачное: я уверен, что в отличие от иракского диктатора ЕС выберется и из нынешней передряги. Очень уж эту фразочку хотелось использовать.
В нынешнем кризисе вокруг зоны евро есть два уровня восприятия. Один – чисто технический, за которым следят рынки и рейтинговые агентства, казначеи и налогоплательщики: сколько денег пойдет в какой фонд, кто и как будет делить и распределять эту манну, кого куда назначат, хватит ли денег и так далее.
Второй – политический. Именно он представляет в данном случае интерес, поскольку ведущиеся ныне технические финансовые дискуссии рисуют контуры новой конфигурации Европейского Союза. Каковы эти контуры?
Во-первых, сколько руководители Союза не говорили о недопустимости двухскоростной Европы, она, по сути, уже оформилась. Он разделился на тех, кто имеет евро, и на тех, кто остался за бортом. Британский премьер негодует, что большинство ключевых решений принимаются 17-ю странами зоны евро, не спрашивая остальных. Однако эти решения сказываются и на остальных. Ну, да, негодует. Еще негодуют (но тише) поляки и всякие прочие шведы. И что из того? Британцам предлагали вступить в еврозону, они сами не хотят.
Говорят, на предпоследней встрече ЕС в верхах французский президент отчитал британского премьера (за закрытыми дверями): мол, достал, хватит поучать, что делать с евро, когда Лондон сам в зону евро не входит. Евро надо спасать, решения следует принимать быстрее, преодолевая родовые слабости единой валюты. Какие такие слабости? Отсутствие единой бюджетной и налоговой политики. А пока создают единое экономическое правительство для еврозоны – возможный первый шаг к интеграции в этой сфере.
Итак, тех, кто вне евро, отсекают, остальные постепенно переходят на повышенный уровень интеграции.
Во-вторых, происходит пересдача карт в европейской партии. Периферийные страны, из-за которых разгорелся нынешний долговой кризис, потянувший за собой евро, уже фактически лишены права голоса. Его имеют только их манифестанты, которые на улицах Афин, Лиссабона и других столиц напоминают о своих интересах. Но это – полицейская проблема нерадивых правительств, живших не по средствам. Пусть ее решают. Показательно, что к этой первоначальной группе проблемных стран (Греция, Ирландия, Португалия и Испания), потенциально присоединяются Италия, Кипр и Бельгия. В этом контексте интересно отметить, что именно Италию (третья экономика зоны евро!) публично пороли главы государств и правительств ЕС, давая правительству два дня, чтобы договориться о пенсионной реформе, пока не стало хуже. Председатель Совета министров Италии постарался уложиться, как мог, хотя обычно на такое уходят годы… Главное здесь – намерение, не правда ли?
В лидирующей группе тоже наметилось расслоение. Тут тон традиционно задавали Германия и Франция. Лидеры этих двух стран всегда определяли темп и направление европейского строительства. Так происходит и сейчас: в европейских газетах не без иронии пишут о «Меркози» – гибриде из фамилий берлинского и парижского руководителей. Однако при крайней активности главы французского государства возглавляемая им страна в нынешней ситуации уже де-факто потеряла равный с Германией статус. Берлин, имея самый тугой кошелек, по сути, начинает диктовать зоне евро свои правила игры, свое понимание правильного финансового управления, свою модель.
Можно спорить, правильный ли это подход, не убивает ли финансовая и бюджетная ортодоксальность на берлинский манер перспективы экономического восстановления и развития других стран. Немцы кивают на достигнутый ими результат и на свой кошелек, остальные замолкают. Европейский Союз, во всяком случае, в еврозоне становится германским.
Итак, повышенный уровень интеграции определяется по германским правилам. Такова цена выживания евро, преодоления его родовых травм.
Верно ли угаданы новые контуры ЕС, станет ясно позже, когда пройдет время.
Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ