Финансовый кризис: что за поворотом?
Сейчас еще не ясны сроки и масштабы глобального бедствия. Политики и финансовые иерархи стараются включить те немногие рычаги воздействия на рынки, которые у них есть, и гасить панику. Эксперты и аналитики стремятся сохранить обычную ложную многозначительность, но ореол всезнания они растеряли. Нет твердых ответов на риторические вопросы, связанные с кризисом, и это нормально. Мир столкнулся с новым феноменом и должен его постепенно осмыслить.
Тем не менее, его контуры обретают очертания. Не претендуя на непогрешимость, позволю себе попытаться систематизировать их.
1. После выхода из нынешней турбулентности (а это неизбежно), глобальные финансы и экономики будут другими. Какими – говорить рано, но какими не будут или будут в меньшей степени, уже понятно. Американская модель рынка, в основе которой лежал кредит и, как оказалось, практически бесконтрольные банки, абсолютный либерализм и вседозволенность, дала трещину. Десятилетиями США навязывали другим эту модель, которая, с учетом беспрецедентного богатства этой страны, казалась эффективной. Но повсеместного распространения она не получила. Теперь трудным станет не только ее экспорт, но и сохранение в чистом виде прежних финансовых привычек в самих США. Зато более регулируемая модель, распространенная в разных видах в континентальной Европе, имеет шанс закрепиться.
2. Спасение финансовой системы берет в руки государство, причем, чем оно было либеральнее, тем крупнее эти операции. Самые впечатляющие масштабы выделения государственных средств на спасение терпящих бедствие частных банков и других финансовых учреждений предложили власти США и Великобритании. А лондонские газеты, описывая согласованный странами зоны евро (в нее британцы не входят) план помощи банкам, не без гордости отмечали, что он во многом срисован с мер, предложенных правительством Ее Величества.
Денежными вливаниями из казны дело не ограничится. Придется заниматься регулированием доселе бесконтрольных финансовых рынков, действующих без учета границ и часовых поясов. Все чаще вспоминают Бреттон-Вудскую систему, предлагая вернуться к использованию подобного механизма для установления нового международного финансового порядка вместо господствовавшей доселе анархии. В американском местечке Бреттон-Вудс в 1944 году были согласованы меры, которые управляли финансовыми отношениями в капиталистических странах в послевоенные годы, были основаны Международный валютный фонд и Всемирный банк. Но в 1971 году эти механизмы перестали действовать, когда США отказались от свободного конвертирования доллара в золото. Это открыло путь к дерегуляции финансовых рынков, раздуванию финансового пузыря, который теперь лопнул. Конечно, сейчас не идет речь о возврате именно к прежней Бреттон-Вудской системе, но лишь к механизму, который позволил бы выработать новую глобальную валютно-финансовую систему.
3. Государства собираются спасать частные финансовые институты на деньги налогоплательщиков. Это нравится далеко не всем: прибыли приватизируются, а убытки национализируются, за счет налогов будут оплачиваться излишества и безответственность банкиров-частников. Возразить против этих аргументов нечего. Но если не спасать банки, то кризис будет расширяться и перекинется в реальный сектор экономики с тяжелейшими социальными последствиями для тех же налогоплательщиков. Поэтому иного выхода нет. И все же применяемые правительствами, в том числе европейскими, методы расшатывают социальный консенсус современного общества.
4. Особую остроту кризису придает отсутствие доверия между основными его игроками, они перестали доверять репутациям, рейтингам, составителям рейтингов, цифрам… Потеряны твердые ориентиры. Главная техническая проблема состоит в том, что банки с трудом кредитуют друг друга, лишая крови (т.е. кредитов) организм глобальной экономики. Государства могут закачивать в том или ином виде деньги в банки, оказавшиеся в сложном положении. Но пустят ли банки эти средства в оборот или придержат и станут пропадать поодиночке?
Эти же соображения приходят на ум при знакомстве с дискуссией в верхах ЕС о путях выхода из финансового кризиса. Надо отдать должное: довольно быстро удалось согласовать пакет антикризисных мер, в рамках которых Союз и государства-участники взяли на себя большую ответственность. Трудно припомнить случай, когда ЕС настолько стремительно действовал и тесно сотрудничал. Но все же… Вспомним споры относительно предложения создать единый фонд по спасению банков, попавших в трудное положение. Идею выдвинула Франция, председательствующая в ЕС, сославшись на механизм, который на национальном уровне приняли в Великобритании. Но категорически против выступила Германия. Канцлер Ангела Меркель вынуждена считаться с распространенным в стране мнением: платить в этот фонд придется, прежде всего, немцам. Мол, они всегда ведут хозяйство экономно, а потом эти средства идут на нужды менее разумных партнеров. То, что проходило в период процветания, в момент кризиса принимается хуже.
Если в единой Европе происходит такое, то есть основания ожидать, что на глобальном уровне, например, в США начнут возникать позывы к протекционизму. Обстоятельства для этого зреют давно, а нынешний финансовый кризис стал лишь катализатором процесса. Достаточно напомнить, что зашел в тупик начатый в Дохе очередной раунд переговоров в рамках Всемирной торговой организации (кстати, своего рода внучки Бреттон-Вудских соглашений) о дальнейшей либерализации глобальных рынков.
5. Перечисленные выше явления не смогут не отразиться на социально-политической сфере, в том числе в странах ЕС. Крупные финансово-экономические кризисы и меры по их преодолению обычно способствуют росту популизма, авторитарности, национализма. Появляется такая угроза и теперь. Самая очевидная историческая аналогия – Германия времен Великой Депрессии конца 1920-х – начала 1930-х годов. Эта страна вошла в депрессию в 1928 году во главе с добродушным социал-демократом Германом Мюллером, а вышла в 1933 году сами знаете с кем. На это можно возразить, что в других пораженных тогда кризисом странах ничего подобного не произошло, хотя и там политика изменилась: вспомним хотя бы резкое полевение Франции (правительство «Народного фронта») или «Новый курс» американского президента Франклина Рузвельта.
Прямые аналогии вряд ли возможны и разумны. Но изменения в политическом сознании и политической практике будут вполне возможны и сейчас.
Андрей СЕМИРЕНКО
№10(26), 2008