Кризис, который никуда не уйдёт,

или Притча о дереве, плодоносящем деньгами

В городке этом жизнь текла своим чередом. Размеренно и неторопливо. То есть ничего в нём не происходило. Настолько ничего, что даже посудачить было не о чем. Кому положено, работал или ходил в школу и вовремя делал уроки, или вёл домашнее хозяйство, или ездил на патрульной машине, или торговал в нескольких образцово-показательных лавчонках, гордо называющихся супермаркетами, или возглавлял, что там было – то ли муниципалитет, то ли местную администрацию. В общем, населяющие его обыватели особенно не шиковали. Чужаков к себе не пускали. Но и на судьбу не жаловались.

Как вдруг – этот день навеки остался на скрижалях истории как несуразно необыкновенный, но никак не прекрасный – посреди описанного благодушия, в самом что ни на есть центре – на муниципальной площади, прямо напротив кирхи или костёла, ну какого-то там модернового здания, по внешнему виду которого что-то определить было сложно – выросло денежное дерево. (Сейчас-то такие деревья всюду растут, а тогда его появление показалось чем-то совершенно невозможным, более того, сверхъестественным.) Самое что ни на есть настоящее. То есть вместо яблок там, груш, лимонов или орехов каких-нибудь на нём висели денежные купюры – доллары, евро, швейцарские франки, японские иены, фунты стерлингов. И в огромном количестве. Дерево буквально утопало в них.

Это последующие события отбили у людей привычку удивляться. А вначале обычные человеческие чувства ещё не притупились. Для деревенских жителей такое было в диковинку. Сарафанное радио сработало безотказно, разнося весть повсюду. И, как если бы объявили мобилизацию, всё население в момент высыпало на площадь. Кто-то мирно расселся по лавочкам, чтобы полюбоваться. Кто-то бросился возбуждённо обсуждать случившееся, судорожно жестикулируя. Кто-то ходил кругами, причмокивая языком. В общем, всё как обычно, как заведено, чинно и благопристойно.

Но внезапно кто-то пролепетал провокационное: «Король-то голый». А, может, и не требовалось ничего никому объяснять. Просто оторопь затянулась. Но затем плотину прорвало. Люди вдруг осознали, что перед ними дерево, которое плодоносит денежными знаками. Что на его ветках висят хрустящие банкноты. Самые что ни на есть настоящие. Самые взаправдашние. На которые так много всякого можно купить. За которые годами приходится горбатиться, изводя себя, коллег по работе, близких и работодателей.

И тут народ как обезумел. Все одновременно кинулись к дереву и стали рвать купюры, распихивая их по карманам, пряча за пазуху, уминая в школьные рюкзачки и маникюрные сумочки. А потом также дружно, оставив осиротевшему дереву голые ветки, бросились на приступ лавчонок, банковских отделений, контор по продаже всего, что только можно продать – машин, земли, строений, кладбищенских метров, воздуха и несбыточных обещаний – всего и на любые вкусы. (Шедевр предвидения «Мастер и Маргарита» никто, конечно, не читал, но, поступая по наитию, действовали они безошибочно.) Все заведения предусмотрительно были открыты. Служащие поспешили туда вернуться, чтобы и себя, любимого, не забыть.

За пару часов жители деревушки смели всё, что только попалось им под руку. Сначала опустели прилавки. Причём даже с витрин всё похватали. Затем закрылись конторы и офисы. Дольше других держались банковские отделения. Но вскоре и они сдались. Продавать было больше нечего. Народ разобрал всё. Что нужно. И что не нужно. Просто так. На всякий случай. На чёрный день. Про запас. В надежде, авось пригодится.

А потом наступило затишье. Кто отправился набоковую, чтобы снять стресс, в полной уверенности, что завтра произошедшее окажется чьей-то глупой шуткой или наваждением. Кто-то присоединился к ним чуть позже, выпив предварительно по кружечке эля, стаканчику виски, бокалу вина, пунша или янтарного пива (ненужное зачеркнуть, хотя, наверное, отдельные умельцы перепробовали всё подряд) за отменный гешефт.

Однако когда на следующее утро всклокоченные, в расхристанных чувствах, они выскочили на улицу, их ожидал приятный сюрприз. Они во второй раз не поверили своим глазам – денежное дерево вновь обильно плодоносило долларами, евро, швейцарскими франками, японскими иенами и фунтами стерлингов. Народ сначала привычно остолбенел, однако теперь уже намного быстрее сориентировался и по ранее отработанной схеме в момент обобрал зелёного кормильца.

О том, что делать с деньгами, никто и на мгновенье не задумался. Как по мановению волшебной палочки, деревня обезлюдела. Все малолитражки и роскошные кабриолеты исчезли со своих стоянок на улицах, в гаражах и на паркингах. А безлошадное население оседлало рейсовые автобусы и электрички. В момент население рассосалось по соседним городкам и деревушкам. Самые продвинутые из местных жителей добрались до столицы. Молодежь же, особенно которая была способна связать хотя бы два слова по- аглицки (запоздало ругая себя за недостаточное прилежание в школах и колледжах), не побрезговала и перебраться через ближайшую границу.

Вечером того же дня жители деревни устроили пышный праздник. Всюду играла весёлая победная музыка. Со всех углов тянуло настолько сладким запахом поджариваемого мяса, дичи и овощей, что впору было закружиться голове. Все угощали друг друга дармовой выпивкой. Небо разрывало многоцветной неразберихой нескончаемых фейерверков. Настроение было такое, будто все они, наконец-то, обрели настоящее призвание и смысл жизни.

На следующее утро, запасясь очередным урожаем купюр, новоявленное пополнение армии флибустьеров и Остапов Бендеров, в которых за два дня превратились тихие провинциалы, вновь отправилось покорять окрестные города и веси. Но на этот раз так предвкушаемое ими нашествие закончилось ничем. Их ждало глубочайшее, просто-таки бездонное разочарование. За ночь деревья, плодоносящие деньгами, выросли повсюду. В крохотных деревушках – по одному, в городках – десятками, а в городах миллионщиках – на каждой площади. Они попытались было присоединиться к грабящим гипермаркеты, конторы и офисы, но были быстро оттеснены в сторону. А вскоре и грабить было нечего.

Еще через день несчастные, неприкаянные, небритые и нечесаные, с запавшими глазами жители деревни вместе с миллионами таких же товарищей по несчастью, пошатываясь от горя, бездумно слонялись по замусоренным улицам и переулкам ранее любимых ими деревень, городов и агломераций. Надрываясь, они несли в руках, тащили за плечами, катили на тележках безразмерные сумки, чемоданы, баулы с хрустящими купюрами. Их обуревало единственное желание – во что бы то ни стало приобрести на них хоть что-либо дельное. В безумной надежде они пытались хоть как-то, пока еще не совсем поздно, пристроить свои необъятные состояния. Но с каждым часом их надежды таяли, как утренний туман под лучами восходящего солнца.

А пока они так слонялись, декорации благопристойной, сонной и зажиточной жизни повсюду приходили в негодность и разваливались. Фасады зданий ветшали. Машины, автобусы и поезда замедляли ход и останавливались. Металлические шторки на окнах лавчонок, контор и офисов ржавели – их некому стало поднимать. Да и незачем.

И так продолжалось бы ещё какое-то время, всё, наверное, окончательно бы погибло, если бы вдруг громкоговорители на центральных площадях, молчавшие не одно поколение, не ожили, и из них не послышалось до боли знакомое: «Внимание! Внимание! Приказываю! Немедленно разойтись по домам. Громко не разговаривать. Больше чем по двое-трое не собираться» и т.д. К традиционному набору добавилась только одна фраза: «С сумками, чемоданами, баулами на улицах не появляться…».

Вот так нерадостно закончилась эта история о дереве, плодоносящем дармовыми деньгами. Хотя когда чего-то слишком много, до невозможности много, особенно необеспеченных делом обещаний, это всегда выходит людям боком.

© Н.И. ТНЭЛМ