Германия меняет курс?

Дискуссия в руководящих сферах Европейского Союза и стран-членов вокруг спасения Греции, которая приковала к себе основное внимание в последние недели и даже месяцы, лишь проявила тенденцию, наметившуюся уже давно. В берлинской политике происходят глубокие сдвиги, отражающие новое ее качество, новый взгляд на проблемы и решения, в том числе, в ЕС. В данном случае немцы отказались автоматически помогать проштрафившимся грекам, обусловив помощь целым рядом оговорок и добившись подключения Международного валютного фонда (МВФ) к возможной программе спасения далеких потомков Перикла и Демосфена. Представьте себе картину: МВФ собирается открыть кошелек не для страны из отсталого захолустья, а самой что ни на есть передовой еврозоны!

Отход от автоматической европейской солидарности, от приоритетности европейского направления в политике начался еще при канцлере Герхарде Шредере. Осознание последствий объединения Германии начинало проявляться постепенно. Если угодно, географический центр тяжести сдвинулся с берегов Рейна и его либеральных торгово-промышленных ориентиров — крена на Запад — к востоку. Германия, вновь объединившись с бывшими прусскими и саксонскими землями, ощутила себя не просто больше и сильнее, она снова почувствовала себя центральноевропейской, а не западноевропейской страной.

Сейчас, во время второго правления канцлера Ангелы Меркель, новые приоритеты Германии, прежде всего, на европейском направлении четко оформляются. Эта страна больше не хочет считать себя кошельком ЕС, откуда можно бесконечно брать деньги на нужды менее крепких партнеров и вообще на европейское строительство. Берлин считает, что эти партнеры должны брать с нее пример рачительного хозяйствования, что германские финансово-экономические критерии должны устанавливаться для остальных в зоне евро.

Так, еще с конца 1990-х годов германские власти взяли курс на сдерживание зарплат, контроль над инфляцией, создание условий для роста экспорта – основы процветания страны. Для этого тогдашнему социал-демократическому правительству пришлось сдержать натиск профсоюзов, пойти на урезание ряда важных позиций в социальной сфере, в том числе, на умеренность в росте зарплаты. Правда, в обмен предприниматели старались не поддаваться соблазну вывести производство из страны, а если и «перевозить», то в восточноевропейские страны ЕС, которые входят в зону германского экономического влияния. Надо сказать, что этот курс в целом был встречен с пониманием, хотя особой радости не вызвал. Это выразилось в том, что социал-демократы власть потеряли, зато искомый экономический результат был обеспечен. А.Меркель продолжила этот курс, который стал еще более очевидным в момент выбора стратегии по преодолению глобального кризиса, разразившегося во второй половине 2008 года.

В отличие от прижимистой Германии, другие страны ЕС, прежде всего, Франция избрали иную модель выхода из кризиса – стимулирование внутреннего спроса и, следовательно, увеличение бюджетного дефицита. Дебаты вокруг проблемы спасения Греции (она, напомним, входит в зону евро) от банкротства до предела обострили это противостояние. Германия не хочет выписывать Афинам чек, требуя от греческих властей такой же финансовой, налоговой и бюджетной дисциплины, которой придерживаются немцы. Франция, напротив, считала необходимым Греции помочь обязательно, а лишь потом требовать с нее чего-то. Однако вышло все по-немецки, хотя официально представляется как компромисс. Германия всем своим видом показывает, что евро должен работать по ее правилам, в ее интересах. В конечном итоге, весь механизм еврозоны реально ориентирован на стимулирование экспорта и предотвращение инфляции, что необходимо в первую очередь Берлину. Немцы воспринимают евро как своего рода расширенную марку, а если бы спросили их мнение в момент принятия решения о переходе на единую европейскую валюту, они наверняка высказались бы против.

Конечно, в нынешних действиях правительства Германии есть и сиюминутный интерес. Правительственная коалиция не являет собой пример сплоченности и солидарности, а предстоящие важные выборы в земле Северный Рейн – Вестфалия она может проиграть, потеряв тем самым большинство в одной из двух палат парламента. Поэтому А.Меркель идет на популистские заявления и действия, подыгрывая избирателям, которые не готовы платить за греческие финансово-бюджетные излишества прошлых лет.

Вместе с тем, в подходе канцлера и ее команды слышится и более долгоиграющий мотив. Германия уже готова в ЕС плыть против течения, навязывать свои условия на правах сильного и богатого. Поэтому в зоне евро она собирается устанавливать свои твердые правила, а не идти на поводу безумных транжир из Парижа и других столиц. Лондонская печать, которая никогда немцев и их лидеров особенно не жаловала (впрочем, чьих лидеров она жаловала?), уже сравнивает действия А.Меркель в ЕС с бывшим британским премьером Маргарет Тэтчер, известной в свое время антиинтеграционными настроениями. «Неужели Ангела Меркель становится в Европе новой Маргарет Тэтчер?», – спрашивает газета «Индепендент». «Фрау Германия», «Железная леди» и даже «Мэгги Меркель» – вот некоторые эпитеты, которыми награждают канцлера некоторые британские коллеги.

Новый курс Германии в ЕС связан и с изменением внешних обстоятельств. Страна не находится больше на передовой позиции противостояния между блоками, как это было во времена «холодной войны». У ее руководства больше нет страхов перед Москвой, оно рассталось с конфронтационным политическим мышлением послевоенных десятилетий, которое осталось уделом новичков – некоторых восточноевропейских союзников по НАТО и ЕС. Берлину могут не нравиться те или иные аспекты внутренней политики России, но он смотрит на нее как на рынок для своего экспорта, как на партнера, во-первых, в экономике, а, во-вторых, в какой-то степени и в политике. Поэтому альянс с Францией, который еще недавно был ведущей осью германской дипломатии в Европе, уравновешивается большим интересом Германии к России. Показательна в этом смысле смена промышленных альянсов в атомной отрасли. Германская «Сименс» отказалась от давнего союза с французской «Арева» во имя новых отношений с российскими партнерами.

Наверно, нельзя сбрасывать со счетов и очевидное ослабление ЕС как организации после последней серии расширений. Объединение стало более разнородным, размытым, бедным, разнонаправленным, и поэтому менее сплоченным. Такая структура менее результативна, Германии в ней становится менее интересно, новые партнеры смотрят на нее как на дойную корову, тогда как собственные германские интересы не только становятся шире (это диктуется потребностями расширения экспорта, на который ориентирована экономическая модель), но и цели более плотной европейской интеграции оказываются более отдаленными. С новой политикой Германии и формируемыми ею новыми реалиями придется считаться не только в ЕС, но и за его пределами.

Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ