Новое прочтение вызовов


С началом острой фазы миграционного кризиса картина мира для Европейского Союза резко сузилась. Все остальные мучительно переживаемые им несчастья редуцировались к нему, да еще неопределенности с референдумом в Великобритании по поводу выхода из интеграционного объединения. Для понимания нынешних настроений в ЕС и государствах-членах и испытываемых ими озабоченностей, того, почему симпатичные британцы уже не только в шутку называют всю эту компанию «домом ужасов»[1], и что миграционный кризис в действительности значит для европейцев, крайне важно разобраться, как и почему это произошло. Чем вызвано. В каком ключе объясняется.

Еще недавно в аналитических материалах о геополитическом положении Европейского Союза чаще всего указывалось, что он сталкивается с пятеркой сложнейших вызовов. Последовательность могла быть разной, как и формулировки. Но в перечень неизменно включались следующие проблемы.

 

Вопросы к экономическому и валютному союзу

Первая. Кризис евро, с последствиями которого ЕС не может справиться уже который год. Экономический и валютный союз достраивается банковским. Европейский центральный банк превращается в главного контролера финансовой дисциплины профильных учреждений государств-членов и ведущий инструмент оживления экономики ЕС. Европейская Комиссия получает неслыханные наднациональные полномочия принуждать страны ЕС корректировать свои национальные бюджеты, исходя из ранее принятых ими на себя обязательств. Предпринимаются энергичные шаги по созданию общего рынка капиталов, формирование которого на основе несколько измененных правил должно позволить хозяйствующим субъектам повсюду в ЕС получить доступ к дешевым длинным деньгам.

И тем не менее, финансово-экономический крах Греции и ее грубый и безжалостный перевод на полностью внешнее финансирование со всей очевидностью показывают, как много ЕС еще предстоит сделать для достройки уже существующих союзов и придания еврозоне необходимой устойчивости и надежности. Сломав леворадикальное правительство Греции, принудив страну придерживаться столь больно ударившей по ней политики жесткой экономии и все-таки взяться за осуществление отвергнутых населением глубоких социально-экономических реформ, Берлин и Брюссель, вроде бы, нашли временное решение проблемы. Не без труда, но формула «реформы за деньги» все-таки сработала.

Однако то что реформы сами по себе не в состоянии вытащить Грецию из ямы, знают абсолютно все. В том числе потенциальные инвесторы, которые все равно не верят ни в Грецию, ни в её новообращенное в есовскую веру руководство[2]. Нужен иной подход. С Афин необходимо снять пригибающее их к земле бремя неподъемного суверенного долга – он продолжает стремительно увеличиваться и превышает все мыслимые пределы. Развязки в отношении суверенного долга крайне важно найти и для других государств-членов, и ЕС в целом. Однако есовцы, как обычно, не торопятся. А надо бы.

Остаются сомнения и по поводу успешности и достаточности мер, с помощью которых финансовой и банковской системе ЕС придается устойчивость. О недовольстве и претензиях банковского сообщества введенным ЕС законодательством можно даже не упоминать. Это общее место. Но для экспертов не прошло незамеченным, что Брюсселю по сути дела пришлось отказаться от наиболее эффективного инструментария укрепления еврозоны и всего валютно-финансового союза.

Накануне октябрьского заседания Европейского Совета в проекте декларации по его итогам сохранялся расплывчатый пассаж, по свидетельству вездесущей «Файнэншл Таймс», который можно было принять за намек на совместное гарантирование вкладов. Однако даже его руководство Германии не захотело оставить в окончательном варианте текста. Берлин, пишет постоянный автор газеты Вольфганг Мюнхау, «дал ясно понять, что он заветирует любое предложение о совместном страховании банковских депозитов, без которого банковский союз обречен оставаться пустышкой»[3].

Вместо конкретики в самом конце принятого Советом заключения появился бессодержательный пассаж о том, что процесс окончательной достройки экономического и валютного союза будет осуществляться в полном соответствии с требованиями единого рынка, открыто и транспарентно[4]. Для ревностных сторонников ЕС это равносильно указанию на то, что с надеждой на создание настоящего, работающего, надежного банковского союза можно распрощаться. Национальные интересы откровенно превалируют над солидарностью. Пора привыкать к тому, что ни еврокризис, ни какой другой не смогут больше в рамках ЕС получить хорошее, добротное институциональное решение. В том числе миграционный. Но об этом чуть ниже.

 

«Бритэкзит»

Вторая. Другая болезнь, от которой, похоже, ЕС в ближайшей перспективе никак не удастся излечиться – путающая ему карты угроза выхода Великобритании из интеграционного объединения. Сначала она казалась чисто гипотетической. «Еще шесть месяцев назад, – отмечает журнал «Экономист», – вероятность того, что Великобритания выйдет из ЕС (Бритэкзит), оставалась эфемерной»[5].

Ну, зачем же британцам резать курочку, несущую золотые яйца. ЕС дает им так много[6]. Во всех смыслах. Выйдя из него, они и ЕС подорвут, и себя фактически линчуют. Лишатся многих рычагов влияния на мировые процессы, экономических преимуществ и даже возможности сдерживать сепаратистские тенденции. Из ведущего при установлении общемировых правил игры превратятся в ведомого[7].

Сегодня такая вероятность стала вполне реальной. Разрыв между британцами, ратующими за выход и придерживающимися противоположных взглядов, сузился. Согласно последним опросам общественного мнения, свидетельствует журнал, большинство, похоже, уже на их стороне[8].

Отношения между официальным Лондоном и континентальной Европой оставляют желать лучшего. Евроскептические настроения в стране усиливаются. Ими проникнуты все страты общества. Причин для этого хоть отбавляй. Прежде всего, миграционный кризис и «бардак с евро»[9]. Отмежевываться от Брюсселя сделалось выигрышным в карьерном плане и политически корректным. В этих условиях сценарий разрыва между островной и континентальной Европой не видится больше таким уж экзотическим.

Лондон и Брюссель пребывают в состоянии цугцванга. На референдуме населению предстоит высказаться, оставаться или нет в реформируемом ЕС. Однако для перестройки ЕС в соответствии с пожеланиями и требованиями Великобритании ничего капитального не делается. И не потому, что они отвергаются другими столицами с порога, одиозны, абсурдны и несостоятельны, а потому, что премьер-министр Великобритании, по утверждению осведомленных политобозревателей, боится их обнародовать и конкретизировать.

Похоже, риск двоякий. Запросишь слишком мало – оппоненты скажут, что это лишь для отвода глаз. Слишком много – остальные государства-члены ЕС откажутся идти на уступки, и тогда у сторонников выхода из ЕС на руках окажутся козырные карты. Не ровен час, для политического выживания Дэвиду Камерону самому придется ратовать за выход. Им он уже сейчас в превентивном порядке пугает своих коллег.

Предполагалось, что он «даст первый бой» на октябрьском заседании Европейского Совета. Однако под разными предлогами обсуждение вновь отложили. Теперь на декабрь. Пятиминутная дискуссия, конечно же, не в счет. Дэвид Камерон ограничился в основном лишь двусторонними встречами[10]. Естественно, что с ведущими партнерами – канцлером Германии Ангелой Меркель, президентом Франции Франсуа Олландом, председателем Европейского Совета Дональдом Туском и председателем Европейской Комиссии Жан-Клодом Юнкером.

По всей видимости, «подковерные» усилия дали ему на данном этапе не так много. Хотя, по мнению осведомленных комментаторов, только на них Лондон и будет делать ставку, множа двусторонние встречи, плотно за кулисами работая с европарламентариями и т.д.[11] Задача – сначала получить от партнеров необходимые заверения. Лишь потом действовать. Но бить наверняка.

Однако, как говорится, бабка надвое сказала. Время уходит. Формальные переговоры между Лондоном и Брюсселем никак не начнутся. Между тем «артподготовка» к референдуму уже стартовала. За год до его проведения или даже больше, ехидно подчеркивает «Нью-Йорк Таймс»[12].

Кампании за то, чтобы остаться в ЕС, дано ожидаемо позитивное название «Британия сильнее в Европе». Ее попросили возглавить бывшего председателя совета директоров торговой сети «Маркс энд Спенсер» Стюарта Роуза. Его поддерживают бывшие премьер-министры Гордон Браун, Тони Блэр (лейбористы) и Джон Мейджор (консерватор). В состав руководящего ядра кампании вошли бывший глава военного ведомства Питер Уол, член Палаты лордов (тори), вице-председательница футбольного клуба «Вест Хэм» Каррен Брейди, телеведущая Джун Сарпонг и восходящая звезда законодателей-лейбористов Чука Умунна.

Среди сторонников также гендиректор авиакомпании «ИзиДжет» Кэролин Маккол и руководитель быстро завоевывающий европейский рынок фирмы «Инносент Дринкс» Ричард Рид. По сведению «Нью-Йорк Таймс», они опираются на мощную поддержку ведущих британских бизнесменов. Таких, как председатель совета директоров «БТ груп» (Бритиш Телеком) Майкл Рейк или гендиректор Конфедерации британской промышленности, в состав которой входят 190 тыс. малых, средних и не таких малых предприятий, Джон Кридланд[13].

Противоположной кампании дано название «Голосуйте за выход». У ее руля встали основатель лоббистской группы «Союз налогоплательщиков» Мэттью Эллиот и советница по вопросам образования бывшего министра образования, затем министра юстиции во втором кабинете Дэвида Камерона Майкла Гоува Доминик Каммингс. В руководство кампании вошли лидеры бизнеса и парламентарии из различных политических партий, включая единственного выбранного в Палату депутатов от «Партии независимости», удачно сбежавшего от консерваторов, Дугласа Карсвелла. Она опирается на поддержку трех групп евроскептиков: «Консерваторы за Британию», «Лейбористы за выход» и «Бизнес за Британию».

Еще одна группа «Покинем ЕС» основана спонсором «Партии независимости» Арроном Бэнксом и по понятным причинам находится с другими в сложных отношениях. Как характеризует ее, тем не менее, приукрашивая противоречивую ситуацию, лидер партии Найджел Фарадж, она является зонтичной организацией на службе всех тех, кто намерен голосовать за выход.

Согласно утечкам в прессу в изложении, например, консервативной газеты «Телеграф» от 11 октября с.г., Дэвид Камерон хотел бы «выбить» из партнеров по ЕС четыре основные уступки. Ему нужно, чтобы ЕС принял декларацию, в которой было бы четко прописано изъятие в отношении ключевого положения учредительных договоров о все более тесном сближении. Это обезопасило бы Великобританию от принудительного втягивания ее в процесс федерализации.

Кроме того, он настаивает на том, чтобы остальные государства-члены формально подтвердили: евро не является официальной валютой интеграционного объединения. ЕС признает плюрализм валют. Тогда фунту стерлингов ничего не будет угрожать.

Далее Дэвид Камерон будет пытаться пробить право вето национальных парламентских групп в отношении проектов регламентов и директив ЕС, которые их не устраивают.

Наконец, ему важно добиться гарантий того, что страны еврозоны не смогут навязывать свою волю тем, кто в нее не входит. Ему это нужно, прежде всего, применительно к кредитно-финансовой сфере, дабы защитить интересы главного достояния Великобритании – ее финансового центра и не дать навязать Сити такое правовое регулирование финансовой деятельности, которое его не устраивает[14].

Все это, само собой, не в шкурных интересах. Ни в коем случае. А только чтобы объединенная Европа лучше функционировала. «Чтобы укрепить ее демократический характер, благодаря чему она получит возможность надолго завоевать доверие граждан»[15].

В восприятии французов программа Дэвида Камерона видится слегка иначе. Вот как она излагается в передовице Газеты «Монд»[16]. Во-первых, нарастить конкурентоспособность ЕС за счет ослабления господства бюрократов и технократов, завершить создание общего рынка услуг и энергетического союза и заключить соглашение с США о создании зоны свободной торговли и защите инвестиций.

Во-вторых, вернуть национальным государствам часть утраченных ими суверенных полномочий. Для этого дать национальным парламентам право вето в отношении законопроектов, вносимых на утверждение Европейского Парламента, и упразднить положение Римского договора о все более тесном союзе.

В-третьих, избавиться от эксцессов общества всеобщего благоденствия. В этих целях ввести временной ценз на предоставление местного социального пакета экономическим мигрантам из других стран ЕС.

В-четвертых, предотвратить установление в ЕС диктата стран, объединенных в зону евро. Может быть, добиться того, чтобы они не могли заранее согласовывать свои позиции и голосовать как единое целое, навязывая тем самым свою волю остальным. Особенно в том, что касается жизненно важных вопросов, прежде всего, затрагивающих интересы Сити. Вроде бы о том же, но акценты расставлены иначе[17].

В отсутствие конкретики, четких текстов и формулировок судить, конечно, слишком сложно, утверждают в один голос политики и представители экспертного сообщества. Очевидно только, что это и слишком мало, и слишком много одновременно[18]. В отношении того, что Лондон может сделать в одностороннем порядке, на основе своего собственного законодательства, пожалуйста. На пересмотр же учредительных договоров никто не пойдет. Тем более сейчас. С учетом обстановки в ЕС и настроений электората. Для правящих партий Германии и Франции и их лидеров британский референдум – как кость в горле. Они опасаются, что он помешает их избирательным кампаниям на предстоящих выборах. Озлоблены они на Великобританию и в связи с тем, что она категорически отказалась участвовать в схеме перераспределения сирийских и иных беженцев[19].

Как бы то ни было, итожат французы, Дэвид Камерон «играет с огнем». Он зашел слишком далеко. Как выбраться из тупика, в который он увлек и себя, и страну, и ЕС в целом, никто не понимает. Ущерб для экономического процветания ЕС и его позиционирования в мире уже ощутим. В общем Дэвид Камерон угрожает и Объединенному Королевству, и Европейскому Союзу – это чересчур[20]. По всей видимости, такую оценку разделяют в ЕС очень многие[21]. Хотя есть и те, кто говорят: европейские элиты сумеют обтяпать решение, их главная забота – обнародовать его таким образом, чтобы ему ничто не помешало. Посмотрим.

 

Политическая конкуренция со стороны «внесистемщиков»

Третья. Рост протестных настроений в обществе, усиление позиций крайне правых, крайне левых и популистских партий и движений, переход к ним политической инициативы. Классические политические партии, проводимый ими социально-экономический курс, контролируемые ими государственные структуры все больше и больше утрачивают доверие со стороны населения. Процесс этот начался относительно давно. Он всем хорошо известен. Однако до последнего времени правящие элиты к кризису власти, ее институтов и носителей относились с пренебрежением. После падения Берлинской стены и развала Советского Союза возможность альтернативного проекта общества была снята с повестки дня. Социалистические идеи дискредитированы. Коммунистические и прокоммунистические силы разгромлены. У политических элит ЕС и государств-членов по сути не осталось достойных противников.

Однако, к их глубочайшему огорчению, им не так долго довелось почивать на лаврах. Вместо того, чтобы, засучив рукава, заняться модернизацией и усовершенствованием общества всеобщего благоденствия, они сочли свою историческую миссию в какой-то степени выполненной. Стали на нем паразитировать. Фактически проморгали глубокие изменения в общественном сознании и настроениях электората. Новыми внесистемными силами, способными предложить альтернативу и выхватить власть из слабеющих рук классических политических партий, стали популисты, крайне правые и крайне левые всех мастей.

За годы глобального финансово-экономического кризиса, кризиса суверенной задолженности и политики жесткой экономии они окрепли. Консолидировались. Наладили взаимодействие. Рудиментарное, но все же. Обрели харизматичных лидеров. Во Франции. В Великобритании. Швейцарии. Других странах. Вместо того, чтобы сообща бороться с кризисами и их последствиями, правящие элиты переложили все тяготы на плечи среднего класса, работающих по найму и обездоленных слоев населения. Тем самым они сами толкнули их в объятия оппонентов. Роль последних как раз и взяли на себя внесистемные силы новой волны.

Кроме того, политические элиты своими непродуманными действиями возродили в обществе национализм, ненависть к чужакам, покушающимся на рабочие места и привычный образ жизни, ксенофобию и нетерпимость. Своей половинчатой и безалаберной реакцией на происходящее лишь усилили их. Этим внесистемная оппозиция тоже не преминула воспользоваться.

Она стала позиционировать себя в качестве единственного подлинного выразителя нужд и чаяний всех тех, кого классические политические партии, попросту говоря, «кинули». Обрекли на безработицу. Замораживание или снижение заработной платы, пенсий, пособий. Падение жизненного уровня. Утрату веры в то, что завтра будет лучше, чем сегодня, и нет нужды беспокоиться о судьбе своих детей и внуков.

Альтернатива, предлагаемая популистами, крайне правыми и левыми, проста и понятна населению. Социальная справедливость. Возвращение суверенных полномочий, бездумно и преступно отданных Брюсселю. Европа для европейцев. Франция для французов. Финляндия для финнов и т.д.

Насколько далеко сдвинулся баланс сил в их пользу, показали выборы в Европарламент. Они продемонстрировали, что Национальный Фронт во Франции уже может рассчитывать на голоса чуть ли не трети избирателей, и ее лидер Марин Ле Пен вполне в состоянии, если только правящие круги радикально не поменяют проводимую политику и не добьются разительного улучшения экономического положения, побороться за президентское кресло. В Великобритании Партия независимости превратилась во внушительную политическую силу, с которой нельзя не считаться. В Швейцарии крайне правым по плечу выдвижение любых популистских и радикальных законодательных инициатив и мобилизация на их утверждение относительного большинства электората. И вообще, повсюду популисты и радикалы на коне.

Для классических политических партий это означало, что их тылы оголены. Они лишились свободы рук. Их возможности для маневра существенно ограничены. При решении все более сложных социальных, экономических и политических неурядиц им надо действовать с оглядкой на тех, кто реально сможет использовать против них допущенные ими ошибки. Что комфортная ситуация, когда власть от одной группы политической элиты передается другой и обратно, и так навсегда, оказывается под угрозой.

Это вызов почище любого кризиса евро, баловства британцев с членством в ЕС или романтического сепаратизма шотландцев, каталонцев и всех прочих. А тут еще так некстати разразившийся миграционный кризис.

 

Конфликт на и вокруг Украины

Четвертая. Возникновение очага напряженности чуть ли не в центре Европы – на Юго-Востоке Украины и конфронтация с Россией. Они разрушили сразу несколько мифов, которыми есовцы за прошедшие пару десятилетий так привыкли себя тешить.

Будто бы России в качестве сильного мирового игрока, который может настоять на своем, и с которым нужно считаться, больше не существует. ЕС при планировании своего внутри- и внешнеполитического курса на нее может не оглядываться. Ее интересами пренебрегать. Дескать, стерпится – слюбится. Проглотит – никуда не денется. Все вместе государства-члены больше и сильнее.

Что бы там Москва не говорила, к чему бы не призывала, Брюссель все равно всегда настоит на своем. И вообще правота непременно на его стороне – о чем бы речь ни шла: нуждах самой России и ее соседей, их внутреннем устройстве и развитии и т.д. – поскольку интеграционное объединение «впереди планеты всей». Живет в постмодернизме, к которому все остальные должны еще только стремиться. Лучше знает, как нужно, почему, зачем и т.д.

Будто бы те сказки, которые интеграционное объединение себе рассказывает, тот медийный фон, который оно создает, те напыщенные и хвалебные доклады, которые на его деньги прикормленные им исследовательские центры ему пишут, и есть объективная реальность. В этом выдуманном мире, а не в том, который существует на самом деле, живет и сам ЕС, и третьи страны.

Оказалось, что ничего подобного. Баланс в мире существенно изменился. Это в 1990-е годы и начале 2000-х, когда царила разруха, страна из нее только выходила и нащупывала свой путь, Россия говорила «да» даже тогда, когда надо было сказать «нет». Шла на невыгодные ей компромиссы и соглашалась на уступки. Наивно полагала, что ради добрых отношений с ЕС и Западом в целом конкретными интересами можно поступиться.

Теперь это совсем другая Россия. Окрепшая. Возмужавшая. Поверившая в себя. Настаивающая на равноправии. На том, чтобы с ее интересами и интересами ее друзей и союзников считались. Готовая не просто их отстаивать, но и биться за них.

Моральный же авторитет, которым ЕС некогда обладал, давно уже не тот. Интеграционное объединение все дальше и дальше дрейфует от тех общих универсальных человеческих ценностей, которые в свое время провозгласил первый и, увы, последний всенародно избранный президент СССР М.С.Горбачев – человек, покончивший с «холодной войной» и угрозой взаимного ядерного уничтожения. Оно с легкостью отказывается от постулатов правового государства, социальных, политических, личностных прав человека, от святых принципов солидарности и человечности, когда ему это выгодно.

Объединенная Европа попусту растеряла свое моральное лидерство. Соответственно, уперто продавливать свои шкурные интересы и наживаться за счет других просто так ей больше никто не даст. Есть установленные в мире правила, которых должны в равной мере придерживаться все. В их числе – невмешательство во внутренние дела других суверенных государств, неприемлемость диктата и навязывания своей воли вопреки народному волеизъявлению, противоправность насильственного экспорта вовне своих социальных, политических и экономических стандартов и решений.

Есовская пропаганда может тысячи и миллионы раз раскрашивать Россию в черные цвета. Сваливать на нее беды и просчеты интеграционного объединения. Ставить в один ряд с международным терроризмом. Называть милитаристской и реваншистской державой. Оскорблять ее лидеров, называя «гангстерами»[22] и «параноиками»[23]. Упрекать за то, что она, якобы, растерзала маленькую беззащитную Грузию, а не ответила на вооруженное, безусловно преступное нападение режима М.Саакашвили, как констатировала направленная в регион миссия ЕС по установлению фактов. Ни с того, ни с сего «аннексировала» Крым[24]. Ведет войну на Украине с законно избранными властями. Поддерживает «сепаратистов» вместо того, чтобы «сдать» их. Уклоняется от соблюдения Минских договоренностей, выполнение которых, дескать, зависит только от нее. Хотя именно Москва, с опорой на лидеров Германии и Франции, убедила Киев с ними согласиться. Нагло и грубо отказывается прощать Украине долги, несмотря на то, что это, надо же договориться до такого, ее святая обязанность, поскольку она ссудила Киеву деньги по политическим мотивам[25].

Утверждает, что Москва заслуженно расплачивается за свои «вызывающие» действия экономическим кризисом, ставшим результатом «праведных» санкций Запада[26], направленных вовсе не на то, чтобы нанести ущерб и как можно болезненнее ударить по населению России, а на то, чтобы заставить российское руководство занять более конструктивную позицию. Предотвратить разрастание конфликта. Не дать Москве напасть еще на кого-либо. И вообще возвела напраслину на соглашение ЕС об ассоциации с Украиной. Использовала его как предлог для того, чтобы вернуть Украину в «сферу» своего влияния. Отлучить от Европы. Предотвратить вхождение в нее. Соглашение – путь в будущее. Оно страшно выгодно и Киеву, и – по касательной – Москве. Во всяком случае, никак не затрагивает ее интересы.

В действительности, все обстоит до наоборот. Реальность совсем иная. Если придерживаться фактов, а не заказных вбросов информации, которые затем усиленно выдаются за правду. И не замалчивать их.

Нынешний политический режим в Киеве пришел к власти насильственным путем с опорой на внешнюю помощь и крайне правые, в том числе незаконные формирования. Первым делом новая власть амнестировала лиц, совершивших преступления против предыдущей. Сняла запрет на деятельность ультранационалистических и пронацистских организаций. Попыталась запретить русский язык. Выступила с прямыми угрозами против всех тех, кто не был готов ее поддержать.

Когда же часть населения реализовала свое право на свободу самовыражения, политической деятельности и самоопределение, бросила против нее танки, системы залпового огня, регулярную армию, карательные отряды. Предприняла, не без подсказки «внешних благодетелей», несколько попыток уничтожить территории, провозгласившие свою независимость от Киева, военным путем. Все это время старается задушить их экономической блокадой. Хотя на словах безальтернативность политического решения никем не ставится под сомнение.

Президентские и парламентские выборы были проведены на Украине лишь для того, чтобы упорядочить власть, ввести ее в конституционное поле и получить легитимных собеседников. Никакого мандата на продолжение военных действий, насилия и распродажи «благодетелям» достояния страны они не получали. Как и на эскалацию конфронтации с Россией. Проведение реформ за счет кошельков налогоплательщиков. Передачу страны под внешнее управление кредиторов.

Не получали они мандата и со стороны большинства населения или всей страны. Это тоже передергивание. За них проголосовало меньше половины от списочного состава избирателей. В отдельных регионах – подавляющее меньшинство. Как оценивается населением их пребывание во власти, проводимая политика и буксующие преобразования, продемонстрировали только что состоявшиеся местные выборы. Кстати, заранее объявленные «свободными и демократическими», несмотря на все допущенные нарушения и злоупотребления. Партия премьер-министра А.Яценюка вообще снялась с них, поскольку оказываемая ей поддержка упала до 1%. Партия действующего президента П.Порошенко также капитально потеряла в доверии. Если только считать, что оно в действительности имелось. «Страна осталась разделенной», – констатируется на страницах «Интернэшнл Нью-Йорк Таймс»[27].

И представители самопровозглашенных республик, и гаранты Минского процесса в лице Германии, Франции и России – все выступают за неукоснительное соблюдение перемирия, реинтеграцию отпавших территорий в Украину, их существование по украинским законам. Но таким, которые были бы разработаны и приняты с участием заинтересованных территорий. Давали им безопасность и реальные полномочия. Защищали от произвола. Гарантировали права и свободы. Однако на то, чтобы перемирие соблюдалось, начался отвод военной техники от линии соприкосновения и пошел не показной, односторонний, а инклюзивный политический процесс, ушел год.

 

Угроза со стороны террористического интернационала

Пятая. Возникновение на территории Ирака и Сирии Исламского государства и его расползание по всему миру. Сцены казней, перерезания горла, отсечения голов игиловцами, показанные по телевидению, сообщения о массовых расправах, избиении мирного населения, хладнокровном уничтожении людей другого вероисповедования потрясли Старушку Европу. Напомнили о самых мрачных, самых страшных преступлениях фашистской Германии.

Политические элиты ЕС и государств-членов были обескуражены. Как будто вдруг, откуда ни возьмись, перед их ногами разверзлась бездна. Они увидели, что дуга войн, вооруженных конфликтов, нестабильности обхватила их всех вместе, а не только южные и юго-восточные районы, по всему периметру. Что к их виску, образно говоря, приставлен пистолет. И его держат в своих руках не только выходцы с Большого Ближнего Востока, но и свои собственные граждане, которые поверили в джихад, и которые еще вернутся продолжать его на родной земле.

Не меньший шок был вызван осознанием того, что угрозы, исходящие от Исламского государства и других террористических и ультрарелигиозных формирований, исповедующих сходную идеологию, да и весь «террористический интернационал» в значительной степени порождены самим Западом. Он сам несет полную ответственность за появление этого Ада на Земле. Что, по мнению комментаторов, косвенно признал в своем недавнем интервью «CNN» даже стоявший у истоков бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр[28]. Пусть уклончиво и недостаточно, пишут они, но все же[29].

Летопись ошибок, предательства и преступлений – страшная. В ней такие гнусные странички, как, скажем деликатно, попустительство возникновению движения талибов и Аль-Каиды. Агрессия против Ирака. Выдавливание из политической и экономической жизни страны тех, кто затем помогал становлению Исламского государства. Его фактический развал на отдельные анклавы. Разгром Ливии, которую теперь никак не удается собрать по кусочкам[30]. Ее уничтожение в качестве современного государства и препятствия на пути распространения по всему континенту ультрарелигиозного ислама. Сомали. Эритрея. Два Судана. Йемен.

Разжигание гражданской и межрелигиозной войны в Сирии. Сотни тысяч убитых. Миллионы беженцев и перемещенных лиц. Столь удачная миссия по установлению мирной жизни и основ демократического общества в Афганистане, что натовцам и американцам пришлось скоропалительно уносить ноги из страны. Процесс ухода замедлился только тогда, когда катастрофические последствия дальнейшей дестабилизации, по общему мнению, стали очевидны[31], а из Афганистана в Европу пошел поток беженцев[32]. Во изменение предыдущих решений Штаты оставили там по крайней мере до 2017 г. 9800 солдат – срок не обозначен[33]. Фактически слова о «фиаско в Ираке и Афганистане»[34] – давно уже не оценка, а констатация.

Создание антиигиловской коалиции, которая настолько успешно воюет со своим врагом, что к нему отходят все новые и новые территории. Он обладает возможностью продавать отдельным ее членам нефть, получая миллиардный приварок к тем финансовым потокам, которые и так к нему стекаются. Имеет на вооружении огромный парк лучших японских внедорожников и самые современные типы противотанковых установок. Почему и как они к нему попадают через Саудовскую Аравию, Катар, Турцию, обстоятельно рассказывается, в частности, на страницах популярной французской газеты «Фигаро»[35]. Спокойно разбросал по подконтрольной ему территории сотни штаб-квартир, логистических центров, складов боеприпасов, заводиков и мастерских по производству летального оружия. Список можно было бы продолжить. Не хочется. И так все понятно.

Ни что такое Исламское государство, ни почему для европейской молодежи оно так притягательно, ни что с ним делать, как с ним бороться, как от него защищаться, в объединенной Европе не знают. Даже приблизительно. Это апофеоз безответственности. Пассивности. Безразличия. Пренебрежения всем, что для ЕС и государств-членов должно было быть свято. Полное международное политическое банкротство. Тупик.

 

Перестановки в квазиофициальном перечне вызовов

Таким перечень вызовов, с которыми сталкиваются ЕС и государства-члены, казался аналитикам еще недавно. Теперь все поменялось. Как будто политикам и экспертному сообществу дана команда забыть о кризисе евро. Можно обсуждать его различные ипостаси и проявления, но не говорить и не писать о кризисе в целом.

Конфликт на Юго-Востоке Украины сместился на периферию общественного сознания. Вроде бы, он продолжается. До окончательного урегулирования очень и очень далеко. Но впечатление такое, что всем стало как-то не до него.

Поправение общества и борьба с Исламским государством перестали рассматривать как самостоятельные проблемы. Они превратились частично в слагаемые, частично в источник и проявление миграционного кризиса. Плюс антитеррористическая проблематика после начала российской военной операции в Сирии резко сместилась в контекст взаимоотношений между Россией и ЕС, Россией и коллективным Западом.

Но главное – обрушившийся на ЕС миграционный кризис в корне изменил восприятие вызовов. Затмил все остальное. Перелицевал политический ландшафт. Нарушил все прежние причинно-следственные связи. Стал приоритетом номер один. Безусловным. Неоспоримым. Вбирающим в себя все остальное. Требующим концентрации всех сил. Заставляющим ЕС, государства-члены, политические элиты и обслуживающее их экспертное сообщество иначе выстраивать свои политические и ценностные предпочтения.

Давайте попытаемся вместе разобраться в том, что происходит в действительности. Не являются ли новейшие теоретические построения сверхреакцией. Насколько они конъюнктурны. Что за ними стоит. В какой степени они оправданны.

 

Хрупкий политический консенсус по поводу преодоления экономического кризиса

Начнем с кризиса евро. Еще несколько лет назад руководство ЕС бросилось призывать всех не сгущать краски. Не преувеличивать его масштабы. Ведь ЕС остается крупнейшей экономикой мира. Его потенциал огромен. Проводимые преобразования уже в ближайшее время должны принести результат. Писал об этом.

Где-то год назад развитый мир, включая ЕС, взял курс на возвращение себе исторической инициативы, релокализацию производства и возвращение вспять финансовых потоков с использованием своего полного господства в медийной сфере. С тех пор Брюссель, еврочиновники, есовские структуры, мировые СМИ усиленно убеждают и себя, и бизнес в том, что в ЕС все налаживается. С перегибами политики жесткой экономии покончено. Ошибки, допущенные при создании совместной валюты, исправлены. Не полностью, конечно, но в основном. Перспективы самые хорошие. Хотя быстрого экономического роста ждать сложно. Он уже вряд ли вернется.

Тем не менее, риски здесь для бизнеса и капиталовложений намного ниже, нежели в Китае, Индии, Турции, Бразилии, других развивающихся странах и быстро поднимающихся экономиках. Рынки зрелые. Комфортные. Обустроенные. Инфраструктура надежная. Климат лучше. Лишь бы подогреть инвестиционную активность и вновь превратить себя в деловой центр планеты.

В принципе для всех подобного рода заявлений за последнее время появилось, казалось бы, действительно гораздо больше оснований. В результате снижения стоимости всех факторов производства, прежде всего рабочей силы, возросла конкурентоспособность европейской экономики. Увеличивается профицит внешней торговли. Европейские фирмы продают сейчас на внешних рынках гораздо больше, а внутренний спрос продолжает стагнировать. Наметился рост производства и предоставления услуг. ВВП уверенно пошел вверх. Причем в отдельных странах вполне приличными темпами. Повсюду, за исключением, может быть, Франции и ряда крупных проблемных стран, безработица стала отступать. В том числе среди молодежи.

Очень неплохие показатели демонстрируют страны, закачавшиеся было под ударом глобального кризиса и кризиса суверенной задолженности, которые вынуждены были обратиться к институтам ЕС за финансовой помощью. Заметно улучшение в Испании, Ирландии, Португалии. В Италии – невиданная вольность – в бюджет закладывается снижение, а не повышение налогов[36].

С учетом размеров экономики, наиболее значимые успехи достигнуты Испанией. Как отмечает, в частности, «Файнэншл Таймс», обычно скупая на комплименты, испанская экономика переживает «последние два года неожиданно мощный подъем». В 2015 г. ВВП вырастет предположительно на 3%. У бизнеса ожидания самые радужные. Спрос также уверенно растет. Безработица впервые за последние четыре года опустилась ниже отметки в 5 млн человек[37].

Да и институты ЕС не сидят сложа руки. Европейский фонд стратегических инвестиций, с инициативой создания которого председатель Европейской Комиссии нового состава Жан-Клод Юнкер выступил, вроде бы, совсем недавно, уже создан и при поддержке Европейского инвестиционного банка приступил к рассмотрению заявок на финансирование инфраструктурных и других проектов. Под руководством Люксембурга как страны, председательствующей в Совете ЕС, над новейшим законодательством по формированию единого рынка капиталов активно трудятся несколько рабочих групп. Поставленная задача – создать условия для того, чтобы малые и средние предприятия стран ЕС имели доступ к дешевым и длинным деньгам где бы они ни находились, в центре или на периферии Союза. Европейский центральный банк «раскупорил кубышку» и без устали скупает суверенные и частные долговые обязательства и другие ценные бумаги, насыщая экономику региона столь необходимой ему, по его мнению, ликвидностью.

В общем, по хорошему старому анекдоту. От мужика ушла жена. С работы его выгнали. Друзья разорились. С ними в трубу ушло все, что у него было. Он в долгах, как в шелках. Ни одного светлого момента. Полная безысходность. Вот он и решил повеситься. Взял в руки веревку. Встал на стремянку, чтобы нацепить на крюк из-под люстры. Глядь – а на шкафу в уголке бутылка водки заначена. Достал он ее. Откупорил. Глотнул. «Уф! Жизнь-то налаживается».

Так что некоторые основания для того, чтобы вычеркнуть кризис евро из списка вызовов, которые угрожают настоящему и будущему ЕС, конечно же, есть. Не будем сгущать. Но есть и «но». И не маленькие.

Европейский центральный банк может сколько угодно долго и обильно заливать европейскую экономику деньгами. Какую-то феноменальную отдачу она от этого не получает. По-прежнему условия ведения бизнеса чрезвычайно отличаются в центре и на периферии ЕС. Раскрутить инфляцию до нужного ЕЦБ уровня в Европе не удается[38]. Давят упорно низкие цены на нефть, превышение предложения товаров и услуг над их потреблением и анемичный спрос. Главное – с ним сложности.

Так что, похоже, ЕЦБ нацеливается на то, чтобы действовать еще более энергично[39] и расширить масштабы финансовых «интервенций» и продлить временной горизонт осуществления политики количественного смягчения[40]. Даже несмотря на то, что видные экономисты предупреждают ЕС об угрозе формирования спекулятивных пузырей и втягивания в третью фазу глобального финансово-экономического кризиса[41], опасной переоцененности активов, которые все дальше отрываются от своей реальной стоимости, неоправданном стимулировании бешенного ралли на финансовых биржах[42], и о том, что повышение Федрезервом базовой ставки может наиболее болезненным образом ударить именно по странам ЕС. Уже сейчас переход показателей волатильности фондовых бирж в опасную зону заставляет столь известных специалистов, как, например, Кристоф Доней[43], бить тревогу[44].

Ведь западные Центробанки впрыснули в мировую экономику за последнее время, как оценивает «Монд», минимум порядка 13 трлн долл. (11,4 трлн евро)[45]. Без непредсказуемых последствий подобная политика стимулирования национальных экономик еврозоны за счет других пройти не может. В Японии она, похоже, не сработала[46]. Опасность, по их мнению, также и в том, что Центробанки безрезультатно использовали весь свой арсенал средств вмешательства в функционирование национальной и мировой экономики условно в «мирное время» и непонятно, чем они теперь смогут помочь, если где-нибудь «грохнет», особенно с учетом отрешенности правительств[47]. А в отношении где-нибудь «грохнет» читай выше.

Среди своих наиболее значимых достижений, призванных придать устойчивость национальным валютно-финансовым системам государств-членов, ЕС называет создание банковского союза. Он ужесточил требования к банкам. Расширил надзорные полномочия ЕЦБ. Возвел его в ранг мегарегулятора. Провел с его помощью стресс-тесты. Вроде бы, навел в «доме» порядок. Отрапортовал как положено.

Только в результате всего этого, а также ряда других причин европейские банки начали стремительно терять конкурентоспособность[48]. По отношению и к американским банкам[49]. И к новым игрокам на финансовом рынке, свободным от тех ограничений, которыми их опутали[50]. О том, насколько плачевно в действительности обстоит дело, общественность узнала из открытого обращения группы ведущих банков стран ЕС. А ведь в отличие от США, где реальный сектор экономики на 80% получает кредиты из других источников, в ЕС подавляющая их часть проходит через банковскую систему. Если это не приговор, то нечто весьма похожее.

Наконец, по поводу успешности реформ и политики строгой экономии. Да, показатели в странах, пошедших на этот бесчеловечный эксперимент, и вправду неплохие. Темпы роста внушительные. Безработица снижается. Однако никто на настоящий момент не сумел показать, что в результате осуществленных реформ.

Как утверждают специалисты, в гораздо большей степени – вследствие действия цикличных факторов, девальвации евро и падения стоимости углеводородов[51]. В Штатах ведь во многом под влиянием утяжеления доллара рост в третьем квартале снизился с 3,9 до 1,6%[52] или 1,5%[53]. Ну, хоть ты лопни, сокращение бюджетных расходов не в состоянии стимулировать рост. В совокупности со снижением зарплат оно лишь бьет по совокупному спросу. Вся экономика западных стран была построена на том, что двигателем развития является спрос. Без восстановления спроса никакого экономического подъема в долгосрочной перспективе не будет.

К тому же, не надо никого обманывать и играть в «лукавые цифры». Спад и зашкаливающие цифры безработицы явились прямым следствием чрезмерного усердия в затягивании поясов. Хотя сейчас рост есть, экономика всех условно реформированных стран отброшена на несколько лет. Что касается Кипра и Греции – на несколько десятилетий. В случае с «примерным учеником» Испанией страна лишь в 2017 г. будет в состоянии выйти на докризисные показатели.

Общий вывод – до окончательной победы над системным финансово-экономическим кризисом ЕС и государствам-членам, не говоря уже о неравенстве экономического развития, пока еще очень далеко. Однако для политических элит не так важно, как все обстоит на самом деле. Гораздо существеннее другое: сложился политический консенсус полагать, что кризис остался в прошлом. На постановку вопроса в ином ключе в какой-то степени наложили табу.

 

Не так страшен черт, как его малюют

Точно так же эволюционировало отношение и к проблеме радикализации европейского общества. Вычеркивать проблему падения доверия к классическим политическим партиям из разряда первоочередных было бы явно преждевременно. Как и недооценивать угрозу, исходящую от внесистемной оппозиции – крайне правых, левых и популистов.

О том, что они продолжают усиливаться, говорят последние результаты голосования в Швейцарии. В благополучных Австрии, Финляндии, Нидерландах и т.д. они представляют собой реальную политическую силу, все увереннее заявляющую о себе отнюдь не только в преддверии выборов. Во Франции дело дошло до того, что и социалисты, и республиканцы решили своим основным противником провозгласить вовсе не друг друга, а Национальный фронт[54]. Дабы совместно встать на пути его усиления и не допустить, чтобы борьба между ними сыграла ему на руку[55]. Хотя, по мнению аналитиков, помогают ему, прежде всего, они сами – своей собственной несостоятельностью, и, как пишет Франсуаза Фрессоз, если его лидер Марин Ле Пен «пока еще не выиграла, всё так, как будто уже»[56].

Тем не менее, для того, чтобы вычеркнуть угрозу, исходящую от внесистемной оппозиции, из числа первоочередных, волнующих истеблишмент, у него имеются вполне солидные основания. Представителям экспертного сообщества они видятся примерно так.

В Италии популисты лишь ненадолго оседлали протестное движение. Ворвавшись во власть с опорой на поддержавший их электорат, они ничего сколько-нибудь весомого сделать не смогли. Заявить о себе как о созидательной силе не сумели. Нынешний премьер Маттео Ренци нанес им сокрушительное поражение. Опыт Италии показал: они сильны не тем, что они сильны, а тем, что слабы и несостоятельны другие, и только тогда, когда другие – мямли и не знают, что делать. Стоит только противопоставить им харизматического лидера и внятную программу, которой правящая партия смело придает все большую целостность[57], как они «сдуваются».

Все опасались, что в Великобритании Партия независимости отберет у консерваторов, либералов и лейбористов, но в первую очередь у партии тори, достаточно голосов для того, чтобы выдвинуться в арбитры на политическом поле. Пронесло. Более того, по результатам последних выборов консерваторы сумели сформировать правительство большинства. Популистам удалось нанести внушительный урон. Успех был достигнут благодаря тому, что население поверило в экономический курс правящей верхушки, поскольку он стал приносить ощутимый результат. Плюс дала отдачу ставка на то, чтобы перехватывать у популистов ключевые лозунги. Придерживаясь их, кстати, преимущественно на словах. По той простой причине, что успешным лидерам, показавшим себя умелыми практиками, все равно больше доверяют.

В Португалии партии реформ вполне могли поплатиться за то, что проводили политику жесткой экономии и заставили население затянуть пояса. Зарплаты, пенсии, пособия, социальные выплаты – все было снижено. И существенно. Средний класс и широкие массы трудящихся лишились очень многого. Безработица подскочила в разы. И все равно на только что состоявшихся выборах население проголосовало за правоцентристов. Партия бывшего премьер-министра Педро Пасоса Коэльо, которому президент страны вновь поручил формирование кабинета, получила 36,9% голосов[58]. Поскольку электорат проникся пониманием того, ради чего все делается. Зачем нужны были все эти жертвы. У страны вновь появились перспективы. Вот что помогло одержать верх над несистемной оппозицией. Даже несмотря на то, что она и ее платформа стали притягательными для очень многих – большинство досталось конгломерату левоцентристских, левых и условно крайне левых партий.

Однако самый страшный удар по внесистемной оппозиции нанесла Греция. Парадокс состоит в том, что она на выборах победила. И даже дважды. Но леворадикальная партия «Сириза», придя к власти, преподнесла всем запоминающийся урок. Доведя экономику чуть ли не до ручки, а затем сдавшись на милость кредиторам, она убедительно продемонстрировала: в современных условиях в объединенной Европе нет и не может быть альтернативы. Все проводят один и тот же курс. Другого не дано. Так лучше пусть его проводят те, кто умеют. Те, кто делами доказывают свою состоятельность. А не временщики. Или дилетанты. Если они только сразу же после победы, забыв о своих предвыборных обещаниях и программных установках, не вливаются в истеблишмент.

Примеры сильные. Убедительные. К логике рассуждений тоже сложно придраться. И все же списывать со счетов угрозу истеблишменту, исходящую от популистов, крайне правых и левых, несколько преждевременно. В частности, применительно к Испании[59]. Миграционный кризис дует в их паруса и ослабляет политиков и политические партии, несущие ответственность как за то, что он разразился, так и за невнятный ответ на него.

Есть также еще один крайне важный момент, о котором ни в коем случае нельзя забывать. Опасность, исходящая от внесистемщиков, заключается вовсе не только в том, что они могут в той или иной стране встать на капитанский мостик. Она, прежде всего, в том, что продвигаемые ими радикальные идеи становятся частью повседневности. Абсорбируются и усваиваются обществом. Берутся на вооружение классическими партиями. То есть перестают восприниматься как радикальные. Вот это-то с объединенной Европой сейчас и происходит.

К болезни можно относиться по-разному. Можно считать ее болезнью. Бороться с ней. Прописывать лечение. Принимать лекарства. Быть настороже. А можно заявлять, что она вовсе болезнью не является. Напротив. Раньше ошибались. Все не так понимали. На самом-то деле это как раз и является «нормальностью». С чем мы вас и поздравляем.

 

Украинское досье

С момента достижения Минских соглашений единственным надежным вариантом прекращения вооруженного конфликта на Юго-Востоке Украины и достижения политического урегулирования стало их полное, последовательное и безусловное выполнение. Однако ЕС ввел наиболее жесткие рестриктивные ограничения на экономическое взаимодействие с Россией уже после запуска минского процесса. Из месяца в месяц совместно с НАТО подогревал напряженность слухами о том, что «повстанцы» собираются захватить Мариуполь на берегу Азовского моря и что Москве жизненно необходимо прорубить коридор для более простого и дешевого снабжения Крыма. Пугал самого себя, свои государства-члены и всех окружающих военными приготовлениями Москвы. Десятками тысяч военных и тучами техники, переброшенных к границе. Угрозами безопасности стран Балтии со стороны России.

В дополнение к экономической самоизоляции, к которой прибег Брюссель, Североатлантический альянс прервал всю совокупность диалогов с Москвой, в том числе по совместной борьбе с международным терроризмом(!). Вынудил входящие в него страны увеличить свои военные расходы[60] или взять на себя соответствующие обязательства[61]. Существенно интенсифицировал военные маневры. Приступил к переброске в Восточную Европу, поближе к российским рубежам, тяжелых вооружений.

Все это время спекуляции по поводу происходящего на Юго-Востоке и участия Москвы в вооруженном конфликте на Украине не сходили со страниц газет и журналов. За беспрерывно запускаемые «утки» никто не считал нужным извиняться. Даже когда сомнений в их откровенно провокационном характере ни у кого не оставалось. Кем и как они были слеплены, становилось достоянием общественности.

С сентября ситуация на Юго-Востоке в корне меняется. После нескольких провальных попыток, получается, наконец-таки, установить перемирие, которое соблюдается обеими сторонами – и «повстанцами», и киевскими силовиками. Напротив, намерение властей отколовшихся территорий провести местные выборы на основе своего законодательства в отсутствие применимого к ним национального и без привязки к общему дню выборов не удается превратить в новое яблоко раздора. Саммит «нормандской четверки», состоявшийся в Париже 2 октября, снимает этот раздражитель быстро и эффективно.

И сразу же, как сговорившись, мировые СМИ утрачивают интерес к украинскому досье. Украинская проблематика уходит в тень. Она смещается на периферию общественного и политического интереса и всплесками возвращается в медийное пространство лишь периодически. Споры и скандалы, порожденные миграционным кризисом, задвигают ее еще дальше на задок европейской сцены. Она особенно теряет в актуальности на фоне всеобщей истерии по поводу активного вовлечения России в вооруженную борьбу с Исламским государством и близкими ему террористическими структурами, координируемую Москвой с властями Сирии, Ирака и Ирана.

Настолько, что как ключевые игроки, так и люксембургское председательство в Совете ЕС судорожно бросаются напоминать, что сирийские события не должны заслонять глубочайшую заинтересованность ЕС в урегулировании кризиса на Украине и вокруг нее, стабилизации страны и нахождении нового модуса вивенди с Россией. Его ответственности за все это. Необходимости продолжать усилия и т.д. Соответствующие заявления прозвучали, в частности, на пресс-конференциях премьер-министра Великого Герцогства Ксавье Беттеля по итогам его визита в Киев 22 октября с.г.[62]

Как представляется, они абсолютно правы. Перемирия и отвода тяжелых вооружений от линии соприкосновения, хотя они крайне важны и образуют его основу, для урегулирования совершенно недостаточно. Это убедительно подтвердил октябрьский саммит «нормандской четверки». Он закрепил, сняв саму возможность экивоков и разночтений, что территории Украины, провозгласившие независимость от Киева, пересмотрят принятое ранее решение провести выборы сепаратно – они тут же были перенесены на февраль 2016 г., чтобы позволить Киеву выполнить свою часть обязательств. Одновременно что Киев, в полном соответствии с буквой и духом Минских соглашений, разработает совместно с ними и примет новые законы о проведении амнистии, полномочиях местных властей и выборах на Донбассе.

От того, как эти обязательства будут соблюдаться, как и те, которые касаются снятия экономической блокады, зависят перспективы и сроки урегулирования. Путь к нему проложен. Но по нему еще только предстоит пройти. Многое соответственно будет зависеть от стран-гарантов, их настойчивости и объективности. А, значит, ослаблять внимание к происходящему на Юго-Востоке и вокруг него никак нельзя. На кону – окончательное урегулирование и реинтеграция отпавших регионов в Украину.

Не стоит забывать также, что украинское досье возвращается в повестку дня Совета Безопасности ООН и займет в ней весомое место, по крайней мере, на ближайшие два года. На этот срок Украина избрана в состав Совбеза ООН в качестве непостоянного члена. Она пообещала держать его в тонусе.

 

Конкурирующие проекты борьбы с Исламским государством

В том, что касается борьбы с Исламским государством, объединенная Европа всегда была на вторых ролях[63]. Несмотря на колоссальную угрозу, которую оно для нее представляет. Понимая это, есовцы пытаются сейчас убедить других в способности взять на себя те же функции, что и при нахождении развязок по иранскому ядерному досье[64]. Тогда они порой выступали от имени всей «шестерки».

После начала острой фазы миграционного кризиса борьба с Исламским государством вообще стала восприниматься в ЕС как один из элементов более общей и срочной проблемы нахождения комплексного решения этого кризиса. Его купирования. В директивных документах ЕС Исламское государство и международный терроризм перекочевали в разряд его источников[65].

Как известно, решение проблем такого масштаба предполагает сначала снятие остроты кризиса и лишь потом – нахождение рецептов, с помощью которых можно было бы справиться с его источниками. Тем более, что в их числе – борьба с голодом, нищетой, бедностью, экстремизмом, а равно содействие экономическому возрождению, восстановлению пострадавших районов и регионов, укрепление демократических институтов или, по крайней мере, основ государственности.

Начало антиигиловской операции России в Сирии, ее эффективность, особенно в сравнении с бесхребетностью усилий международной коалиции, и дипломатическое наступление Москвы окончательно сбили есовцам прицел. Вместо того, чтобы задаться вопросом о том, чем бы они могли помочь, какой вклад они могли бы внести, ведущие государства-члены и работающие на них СМИ и аналитические центры бросились размышлять по поводу совершенно других вещей.

В первую очередь они озаботились вопросом о том, чем это им грозит. Каковы истинные намерения России[66]. Ведь «Москва является на настоящий момент единственным игроком, способным вести диалог одновременно со всеми участниками конфликта, идет ли речь о сирийском президенте, Иране, Соединенных Штатах или самых бескомпромиссных противниках режима в Дамаске, в числе которых Саудовская Аравия, Турция и Франция»[67]. Как бы ей помешать добиться предполагаемых целей военной операции и дипломатического наступления. Что бы сделать, дабы навредить утверждению Москвы на Ближнем Востоке, ее возвращению в этот ключевой регион планеты в качестве ведущего игрока[68].

Информационную сферу наводнили предположения о том, что под прикрытием военной операции против Исламского государства и других террористических структур Москва пытается спасти режим Башара Асада от поражения[69]. Что российское руководство таким экзотическим способом решает, и вполне успешно, исключительно внутренние проблемы[70], консолидируя власть и отвлекая внимание населения от реальных нужд и потребностей[71]. Кроме того, уничтожает боевиков, которые по возвращении на родину могли бы дестабилизировать страну, на дальних рубежах[72].

Что вмешательство понадобилось Москве вовсе не для победы над международным терроризмом, а для самоутверждения в глобальной политике[73]. Демонстрации силы. Ее проекции на Большой Ближний Восток. Захвата плацдарма в данной критической точке планеты. Создания ситуации, при которой определение будущего Сирии, как и всего региона, без участия России стало бы невозможным[74]. Укрепления своих позиций на глобальной сцене. Позиционирования себя в качестве ведущей мировой державы. Готовой предложить другим защиту и протекцию[75]. На которую нужно ориентироваться. Попытки изолировать которую с треском провалились[76]. Влияние которой в мировых делах растет и будет только расти.

Для того, чтобы вынудить США и ЕС скорректировать свою политику. Отказаться от сдерживания России. Пойти на сотрудничество с ней. Как в том, что касается поисков урегулирования в Сирии, так и борьбы с Исламским государством и международным терроризмом в целом, а равно купирования миграционного кризиса, что имело бы для ЕС капитальное значение и привело уже в ближайшей перспективе к снятию с России порядком надоевших всем санкций.

Для дискредитации США и всего коллективного Запада. Демонстрации на конкретном и вполне очевидном примере их беспомощности[77]. Двурушничества. Преследования ими интересов, не имеющих ничего общего с действительными нуждами народов планеты, императивами утверждения мира и безопасности в регионе. Их фактической смычки с международным терроризмом.

Для нанесения максимального ущерба позициям США и ЕС в мире. Ослабления их влияния. Тем более, что, как походя упоминают авторы газеты «Монд», «будь то страны Персидского залива, будь то Турция – все в отчаянии от Соединенных Штатов»[78].

Формирования подлинно многополярной системы международных отношений, в которой коллективный Запад утратил бы свободу рук. Не мог бы больше безнаказанно навязывать свои подходы другим. С ковбойскими замашками в мировых делах было бы покончено.

Захватывающее дух дерево целей. В фантазиях западных аналитиков – величиной с горизонт. Не понятно только, чем коллективному Западу помешало усиление борьбы с абсолютным злом в лице Исламского государства. Почему война с игиловцами и другими террористическими структурами, но реальная, эффективная, а не та, которая до сих пор велась международной коалицией, воспринимается ими, как направленная против него, его влияния, его позиций. Неужели, по Фрейду или по поговорке «на воре шапка горит».

Увы, официальная реакция США, НАТО, ЕС на решительные действия России стала формироваться именно под влиянием приведенных фантазмов, того или иного их набора. На режим Башара Асада поспешили свалить основную («преимущественную») ответственность[79] за разжигание гражданской и межрелигиозной войны в Сирии, все сотни тысяч убитых и миллионы беженцев, несмотря на всю абсурдность подобных заявлений. Запущенную ранее информационную войну против России развернули на очернение ее усилий в регионе[80]. Военную помощь врагам политического урегулирования безоглядно усилили. Стали прорабатывать всевозможные контринициативы.

Все это вместо того, чтобы согласиться с молчаливым большинством в своих странах, видящим: действия России эффективны и своевременны. Москва предлагает выход из тупика[81]. Он выгоден всем. Вместо того, чтобы, руководствуясь здравым смыслом и интересами простых людей, принять протянутую им руку. Пойти на сотрудничество в борьбе с общим злом. Объединить усилия. Однако подождем. Все течет. Все изменяется. Все время выворачивать все наизнанку невозможно. Как поется в популярной песне, «еще не вечер…»

Как бы то ни было, факт остается фактом – казалось бы совершенно нелогичным образом, но приоритетность борьбы на уничтожение с Исламским государством растворилась в восприятии ЕС в гораздо более насущных для него и государств-членов на настоящий момент поисках ответа на миграционный кризис. Он, как мы видим, заслонил все остальное. Вобрал в себя. Перевернул. Иногда оправданно. Иногда поставив с ног на голову.

 

Чрезвычайное положение

Формально ЕС его не вводил. По факту вогнал себя в него. Застрял в нем. Не в состоянии из него выбраться. Посылает всем противоречивые сигналы. Мечется между двумя крайностями – «политикой открытых дверей», которую он не хочет и не может осуществлять, и дальнейшим превращением в неприступную твердыню. В крепость, политические элиты которой заботятся только о себе и отталкивают всех других, закрываются от них, отгораживаются «колючей проволокой».

По данным Международной организации по делам беженцев, за неполные 10 месяцев 2015 года только в одну Грецию проникло более 537 тыс. беженцев и нелегальных мигрантов. В середине октября ежедневный приток стремящихся в ЕС через Грецию и Турцию подскочил до 9600 человек в день[82]. И это несмотря на все столь интенсивно ведущиеся ЕС переговоры, принятые решения и намеченные меры. Несмотря на бесчисленные заседания на уровне министров и глав государств и правительств, саркастически замечает «Интернэшнл Нью-Йорк Таймс»[83]. Греция к этому совершенно не готова. ЕС тоже. По утверждению руководства Македонии, на пути в Центральную и Северную Европу через страну ежедневно проходят порядка 10 тыс. беженцев и нелегалов. В Словению только за предпоследнюю неделю октября вошли 76 тыс. человек[84]. И там, и там ситуация аналогична.

Германия заявила, что примет у себя до 800 тыс. человек. Но инфраструктура для этого не создана. Процедуры не отработаны. Всего – денег, ресурсов, подготовленных кадров не хватает. Нападения на прибывающих и центры приема множатся. Популярность Ангелы Меркель и возглавляемых ею политических сил падает. Противоречия между центральными и местными властями и внутри Большой коалиции нарастают. Общественное мнение встревожено. Схожим образом все складывается в странах, последовавших примеру Германии.

Насколько встревожено, демонстрируют данные социологических опросов. В том числе проведенных Французским институтом общественного мнения 16-22 сентября и затем 12-14 октября[85]. За три недели количество тех, кто позитивно воспринимает размещение в стране беженцев, снизилось с 79 до 75%. Тех, кто считает, что у Германии для этого достаточно возможностей, – с 69 до 59%. Что это хороший шанс для нее – с 55 до 45%. Еще более показательны такие цифры. Первоначально 72% немцев выступали за то, чтобы впоследствии, когда все успокоится, беженцы вернулись обратно к себе на родину. Чуть позже – уже 80%. Число уверенных в том, что в Германии уже сейчас слишком много иностранцев, подскочило с 33 до 44%.

Берлин вынудил партнеров по ЕС, входящих в Шенгенскую зону, согласиться с тем, что не он один должен нести всю нагрузку (хотя все беженцы и нелегалы рвутся именно в Германию, и почти никто больше никаких обещаний не раздавал). Они должны распределяться более-менее равномерно. В соответствии с определенными, заранее согласованными критериями.

Схема распределения беженцев была утверждена сначала в отношении 40 тыс. человек. Затем – еще 120 тыс. Внесено предложение о том, чтобы увеличить цифру[86]. На этот счет имеются различные идеи. Нет только одного – консенсуса. Ряд стран полагает, что им выкрутили руки. В подобном порядке приема фиксированного числа людей чужой культуры и традиций им участвовать противопоказано. Причем по целому ряду причин – политических, экономических, социокультурных.

В этих условиях у многих вызывает сомнение, будет ли схема перераспределения работать. Сейчас не только абстиненты, но и те, кто ратовали за ее утверждение, не спешат с имплементацией. По состоянию на конец октября развезли по принимающим странам меньше ста человек. Если так пойдет дальше, указывают внешние наблюдатели, есовцам потребуется большая часть нынешнего тысячелетия на перераспределение по принятому алгоритму.

Это только один из примеров того, насколько непросто ЕС переживает миграционный кризис. Однако кризис связан не только с одномоментным наплывом беженцев и нелегалов, обрушившихся на интеграционное объединение, в его восприятии, совершенно неожиданно. У него есть и несколько других измерений.

Миграционный кризис усиливает противоречия внутри ЕС. Подрывает единство интеграционного объединения. Заставляет прибегать к мерам одностороннего характера. Насколько велика опасность, как она воспринимается руководством ЕС, хорошо иллюстрируют слова Высокого представителя по иностранным делам и политике безопасности Федерики Могерини. Она разъясняет: «Европейцы переживают беспрецедентный кризис, но они должны понимать, что он глобальный и затрагивает все государства-члены в одинаковой степени. Однако ЕС в недостаточной степени разработал адекватный инструментарий, который бы позволил нам справляться с подобной проблемой в качестве европейцев. Если у нас не получится, мы рискуем поверить в иллюзию, будто бы ее можно решить на национальном уровне. Это повлекло бы за собой действительно крупный кризис»[87]. Имеется в виду кризис в отношениях между участниками интеграционного объединения.

И далее: «В некоторых странах общественное мнение против, но я уверена, что их лидеры, в конце концов, осознают и убедят его, что перед лицом таких вызовов, когда ставки столь велики, никто не сможет отгородиться от остального мира. Это вопросы солидарности, морального обязательства предоставлять защиту, но и рационального подхода. Все события, которые на протяжении последних шести месяцев развернулись сначала в Италии, а затем охватили все Балканы, это доказывают. Быть членами семьи европейских народов означает, что нужно иметь возможность положиться друг на друга».

По мнению Федерики Могерини, давать негативную оценку набору мер, намеченных Союзом для решения миграционного кризиса, нет оснований. Это было бы, по крайней мере, преждевременно. Соответствующие решения приняты только недавно. Понятно, что, дабы они заработали, потребуется время. То, что пока все медленно разворачивается, ничего не значит. И «постоянный механизм перераспределения беженцев», как и регистрации всех обращающихся за убежищем, и установление партнерства со странами Африки и Ближнего Востока, и нанесение ударов по контрабандистам в рамках операции «София» – все это принесет свои плоды. Но для этого нужно, чтобы «все государства-члены координировали свои усилия и действовали заодно».

Следующее измерение. До сих пор никто не взялся просчитать, какой эффект перемещение в ЕС столь большой массы людей, отличных от коренного населения, будет иметь для европейского социума. До того, как миграционный кризис вступил в острую фазу, было принято считать, что его абсорбционные возможности практически исчерпаны. Даже в отношении выходцев из Восточной и Юго-Восточной Европы. Что эксперимент с мультикультурализмом провалился. Почему с новой волной инокультурных жителей у ЕС получится иначе, не очень понятно.

С финансовой составляющей миграционного кризиса ситуация несколько иная. Тем, во что он обойдется интеграционному объединению, институты ЕС и связанные с ним органы озаботились намного раньше. В октябре появился закрытый доклад Европейского инвестиционного банка, в котором указывалось, что на бюджетные деньги с миграционным кризисом не справиться. Понадобится привлечение средств из других источников. Они нужны очень на многое.

На обустройство центров приема и распределения. Выплату пособий. Высылку. Предоставление образовательных услуг. Помощь с получением работы. Предоставление социального пакета. Оказание технической помощи и помощи развитию странам исхода беженцев и нелегальных мигрантов и третьим странам их приема. Выплаты в профильные международные структуры.

А ведь речь идет только о купировании кризиса и как бы «первой помощи». Если замахиваться на устранение причин, вызывающих миграционные потоки и исход беженцев, потребуются на порядок большие суммы. У ЕС их нет. Он будет вынужден заняться реприотизацией. Как показало осуществление политики жесткой экономии, это крайне болезненное дело.

Международное измерение миграционного кризиса также выглядит намного менее безоблачным, чем раньше. Это когда-то в прошлом страны Средиземноморского бассейна, Африки и других регионов умоляли ЕС о технической помощи. Мечтали о том, чтобы воспользоваться опытом ЕС и преимуществами доступа на общий рынок. Делали ставку на техническую помощь.

Теперь они открыто пеняют ему на то, что Исламское государство создает в регионе, в частности в Ливии больше рабочих мест, чем интеграционное объединение, а многие ливанские деревушки принимают у себя и обустраивают больше беженцев, нежели вся Франция[88]. Роли в какой-то степени поменялись. ЕС уже сам выступает в качестве просителя. Он хочет разменять финансовую и техническую поддержку на встречные обязательства о сдерживании и регулировании миграции. Насколько это сложно делать в условиях чрезвычайного положения, насколько многим приходится поступаться, показывают переговоры с президентом Турции Реджепом Эрдоганом и его командой.

 

Плата за спасение

Все последние месяцы миграционный кризис в ЕС только усиливался. По мере его разрастания руководство ЕС и государств-членов и политические элиты делали для себя все менее и менее приятные открытия. Они убедились в нескольких непреложных истинах, которые, при всем желании, им не изменить.

До создания центров приема, сортировки и распределения беженцев за пределами ЕС очень далеко. Страны первоначального их приема, в первую очередь Греция и Италия, с наплывом нелегалов не справятся. Рассчитывать на то, что они будут отдуваться за всех, просто близоруко. Что, между прочим, премьер-министр Греции Алексис Ципрас откровенно дал понять на недавнем мини-саммите ЕС с балканскими странами[89], где, по признанию французов, Афины попытались превратить в «козла отпущения» или, на есовском сленге, призвать к порядку[90].

Страны транзита, включая все Балканы, оставлять у себя ищущих убежище и выступать подручными ЕС в деле регулирования потоков миграции не будут. Принуждать их к этому и бессмысленно, и опасно. Если так дело пойдет дальше, отношения в «пороховой бочке», которой всегда оставался регион, ухудшатся еще разительнее. И так они оставляют желать лучшего. Оснований для их обострения больше чем достаточно. Взаимные обвинения, обмен упреками, случаи спихивания ответственности, односторонние действия, закрытие границ, строительство заграждений и т.д. следуют одни за другими. Мини-саммит, состоявшийся в Брюсселе 25 октября, позволил выпустить пар, но прорывные решения не принес. Участники взяли на себя лишь расплывчатые обязательства по поводу обустройства центров приема, регистрации и распределения на примерно 100 тыс. человек[91]. Причем без какого-либо энтузиазма.

Германия, Швеция и Австрия сгоряча сначала много чего наобещали. Реальность другая. Принять всех или даже значительную часть желающих они не смогут. Их ресурсные возможности ограничены. Уже сейчас они захлебываются[92]. Пытаются отыграть назад. И понятно. Правящие партии теряют в популярности. Внутреннее недовольство со стороны коренного населения усиливается. Происходит радикализация общественной жизни. Определенная его часть переходит на сторону популистских, крайне правых и левых движений[93]. Насколько сильно меняется политический ландшафт, отмечают многие аналитики, показывают результаты выборов в Швейцарии[94] и Польше[95].

Для обоснования политики «открытых дверей» в какой-то момент был использован тезис о том, что для Берлина и германских промышленников приток свежей рабочей силы очень даже кстати. Страна находится в «демографической яме». Население стареет. Ощущается структурная нехватка рабочей силы. Пропорция тех, кто занят на производстве и в сфере услуг, по отношению к находящимся у них на иждивении неуклонно снижается. Благодаря массовому притоку беженцев ситуацию, дескать, можно было бы поправить.

Такая аргументация оказалась шита белыми нитками. Лидеры Германии очень быстро заговорили о том, что их не совсем правильно поняли. Речь идет не о приглашении на постоянное жительство, а лишь о предоставлении временного убежища до тех пор, пока в странах исхода ситуация не нормализуется. Партнеры Берлина по ЕС указали ему на то, что в их странах положение с рабочими местами совсем иное. У них свирепствует безработица. И так с ней не удается справиться. К тому же, зачем тогда размазывать принимаемых по всему ЕС и навязывать всем заведомо искусственную схему перераспределения ищущих убежище.

Общественность стала задаваться вопросом о том, зачем отдавать рабочие места людям другой культуры и традиций, если под рукой миллионы потенциальных мигрантов из менее благополучных стран Европы. Наконец, эксперты показали, что массовый приток дешевой рабочей силы будет иметь не только позитивные, но и негативные экономические последствия. Остальным странам ЕС для устойчивого экономического роста позарез необходимо увеличение потребления в Германии, которое может быть обеспечено лишь за счет повышения заработной платы. Вновь прибывающие окажут мощное давление на рынок труда, собьют или заморозят заработную плату и тем самым помешают устранению дисбалансов в экономике региона[96].

Значит, в какой-то степени зря все в ЕС ополчились на премьер-министра Венгрии Виктора Орбана, не устающего повторять, что для ЕС единственная рациональная возможность купировать миграционный кризис состоит в том, чтобы перекрыть каналы массового проникновения в Европу ищущих убежище, для чего, «на что никто не решается, спуститься на юг и защитить границу с Грецией»[97]. Открыто с ним согласиться, чтобы не потерять лицо, никак нельзя, считает европейское чиновничество, но практическую политику надо подрабатывать, следуя, в том числе, и его рецептам.

Наиболее цивилизованный путь – договориться с Турцией, через которую идет основной поток, о том, что она перекроет границу и оставит у себя большую или подавляющую часть беженцев (которых, как полагают многие в экспертном сообществе, она до сих пор экспортировала[98]). Да, ЕС все последнее время Турцию и ее лидеров третировал «как неприкасаемых»[99]. Обвинял в авторитарных тенденциях. Гонениях на оппозицию. Провоцировании «охоты на ведьм». Исламизации общества. Подавлении курдов. Войне с ними, естественными врагами Исламского государства, а не с игиловцами. Заморозил переговоры о подготовке к приему в свой состав, ведущиеся уже не одно десятилетие. Развернул медийную кампанию личного шельмования наиболее авторитетного и влиятельного политика страны, ее президента Реджепа Эрдогана. Ну и что. Принципы, высокие слова о демократии и правах человека всегда можно временно отставить в сторону, когда речь идет о более важных вещах. В данном случае о спасении ЕС от наводнивших его нелегалов.

По итогам обсуждения на Европейском Совете вопроса о пересмотре политики ЕС в отношении Анкары[100] и нескольких туров консультаций на различных уровнях, включая визит в Турцию и переговоры на высшем уровне с участием Ангелы Меркель[101], вырисовываются следующие контуры «гешефта» по типу «политические подарки в обмен на помощь в сдерживании миграции»[102]. Европейская Комиссия прячет в дальний ящик свой регулярный доклад о Турции с содержащейся там зубодробительной критикой нынешнего режима и проводимой им политики. ЕС и государства-члены усиленно не замечают, что своим политическим кульбитом помогают Реджепу Эрдогану и возглавляемым им силам победить на досрочных парламентских выборах, организованных для завоевания абсолютного большинства, с опорой на которое они планируют сосредоточить в руках лидера всю полноту власти. Брюссель выделяет Анкаре затребованные ею миллиарды евро. Соглашается ускорить предоставление туркам безвизового режима въезда в Шенгенскую зону. Размораживает процесс приема Турции в свой состав и в этих целях открывает переговоры по некоторым ключевым главам. Идет на некоторые другие политические и экономические уступки. В ответ Анкара берет курс на то, чтобы оставлять беженцев у себя.

«Гешефт» с душком[103]. Этого никто не скрывает[104]. Идя на него, ЕС сильно теряет в престиже. По его имиджу наносится весьма чувствительный удар. Но это, пожалуй, наиболее существенное из того, что Брюссель и Берлин предпринимают по состоянию на сегодняшний день, для смягчения остроты миграционного кризиса. Еще недавно все, кому не лень, критиковали Брюссель и Берлин за иммобилизм, догматизм и недостаточную гибкость, предупреждали: если «Европа не научится прогибаться, то, что она развалится, станет намного более вероятным»[105]. Страстная любовь, которой ЕС в одночасье воспылал к Анкаре, свидетельствует, насколько все эти упреки и предупреждения безосновательны.

 

Расплывчатый образ будущего

Находиться в состоянии кризиса для ЕС – дело привычное. Согласно превалирующему в ЕС мнению, интеграционное объединение неизменно движется от одного кризиса к другому. Длительное время сосредотачивается и осмысливает варианты решения в поисках консенсуса. Преодолевает кризис и выходит из сложившегося положения еще более сильным и окрепшим. Так было совсем недавно. Когда евро зашаталось. Затем Грецию чуть было не довели до дефолта. Так будет и с миграционным кризисом.

Иллюстрируя его, постоянный автор «Монд» Сесиль Дюкуртьё пишет: «Европейцы обзаведутся действенной системой совместного управления границами Союза, частью которой станет корпус европейских пограничников[106]. В долгосрочной перспективе у них появится согласованная политика экономической иммиграции, похожая на осуществляемую Канадой, предусматривающая квоты по профессиям, и т.д.»

В ЕС очень рассчитывают на такой оптимистический сценарий. Однако, как указывает хроникер, на этот раз ситуация иная. Миграционный кризис является частью международного. Соответственно не все зависит от ЕС. Это в отношении любого другого он мог принимать какое угодно волюнтаристское или даже сомнительное решение, но настойчиво добиваться его полного и последовательного воплощения в жизнь. Сейчас не получится.

Применительно к миграционному кризису целый ряд важных мер уже намечен, принят и под давлением Брюсселя и Берлина осуществляется. Среди них – создание центров приема, регистрации и сортировки, предназначенных для того, чтобы отделить людей в поисках убежища от экономических мигрантов и временно предоставить всем регистрируемым крышу над головой и базовые услуги; усиление охраны внешних границ ЕС, в том числе путем укрепления материальной базы Фронтекса и расширения его полномочий; квотирование приема беженцев, которое позволит разделить нагрузку между всеми или большинством стран ЕС и кардинальным образом ослабить давление на страны первоначального въезда нелегалов, прежде всего, на Грецию и Италию; многие другие, внутренние и внешние.

Тем не менее, ничто не гарантирует их эффективность. Почему, объясняется несколькими факторами. В отношении некоторых из них консенсус внутри ЕС весьма условный. Более того, власти вынуждены действовать с оглядкой на популистов и националистов, предлагающих диаметрально противоположные подходы. Но главное – миграционный кризис «намного глубже» предыдущих. Его корни находятся вне интеграционного объединения. Это, по Сесиль Дюкуртьё, «война в Сирии, отсутствие безопасности в Афганистане, нищета в Бангладеш, эритрейская диктатура…» Раньше ЕС от остального мира удавалось отгораживаться. Он оставался тихой, мирной гаванью. Теперь не получится. Во многом потому, что роль ЕС в урегулировании острейших международных конфликтов и стабилизации проблемных регионов чаще всего второстепенна[107].

Официальный ЕС так не думает. Он стремительно дрейфует от политики гуманитарного ответа и кризисного регулирования, ошибочно принятого слишком многими за «политику открытых дверей», к осуществлению курса, во главу угла которого ставится пресечение нелегальной иммиграции любого типа. Его слагаемые легко различимы. Лишь на начальном этапе задачей гражданско-военной операции в Средиземноморье является спасение людей. Ее истинное предназначение состоит в разрушении сетевых схем переброски нелегалов в Европу, ликвидации преступных синдикатов и отдельных групп контрабандистов, наживающихся на этом, блокировании путей отправки в Европу беженцев и мигрантов из Африки и Ближнего Востока.

Лишь для наведения порядка внутри ЕС Брюсселю и Берлину нужны унифицировано работающие правила приема выходцев из третьих стран, обращения с ними, их отбора, приема и интеграции, которые бы применялись уже по периметру интеграционного объединения и центрами приема, сортировки и распределения мигрантов. Очень быстро акцент переносится на принуждение стран исхода нелегалов и первоначального приема беженцев и мигрантов за пределами ЕС к недопущению их несанкционированной переброски в Союз; заключению с ними гласных и негласных соглашений и договоренностей; обустройство там необходимой инфраструктуры (включая те же центры приема, сортировки и распределения); использование таких удобных юридических инструментов, как реадмиссия; проплачивание на местах программ предоставления базовых социальных и образовательных услуг и удовлетворения первоначальных нужд, которые бы остановили «исход».

Смысл укрепления Фронтекс, переброски в государства-члены, оказавшиеся странами первоначального приема, кадрового подкрепления, создания уже в ближайшем будущем корпуса европейских пограничников и т.д. также состоит в том, чтобы не пускать в ЕС. На это указывает предоставление Фронтексу права самостоятельно отправлять непрошенных гостей восвояси. Как указывают правозащитные организации, голос которых на этот раз как-то не особенно слышен, в нарушение базовых международных обязательств есовцев и коренных устоев публичного порядка ЕС.

Какой облик уже в ближайшем будущем примет политика интеграционного объединения в отношении беженцев и мигрантов, с определенной степенью достоверности можно судить по тем предложениям, которые совсем недавно сформулировал конгресс столь влиятельной политической силы ЕС, как Европейская народная партия. Конгресс прошел в Мадриде 21-22 октября. Он принял резолюцию под красноречивым названием «Защита беженцев, укрепление контроля на внешних границах ЕС и усиление противодействия нелегальной миграции». В принципе, ее можно было бы не читать, чтобы понять, как в ней расставлены акценты. Она является убедительным свидетельством того, какие ветры дуют в ЕС. В каком направлении эволюционируют настроения политического истеблишмента.

Среди важнейших приоритетов, утвержденных консерваторами, конечно же, – усиление контроля на внешних границах ЕС, укрепление Фронтекса, создание в перспективе совместной береговой охраны. Поставленная задач – реформировать общеесовскую систему предоставления убежища, поднять ее эффективность, сделать так, чтобы она все-таки заработала. Цель – добиться, чтобы ходатайства о предоставлении убежища рассматривались на границах ЕС, еще лучше – за его пределами. В качестве промежуточного, вернее, подготовительного шага предлагается создать в третьих странах по существу центры отсева стремящихся в ЕС и установить в горячих точках «зоны безопасности». Другие элементы стратегии – социально-экономическая интеграция приезжающих, стандартизация условий размещения и выплат, искоренение причин, вынуждающих людей искать убежище в Европе.

Резолюция была подготовлена и согласована не без участия правительственных структур и теневых кабинетов большинства государств-членов ЕС, ведь национальные партии, входящие в Европейскую народную партию, занимают ключевые позиции в политической жизни своих соответствующих стран. Она получила благословение Ангелы Меркель и других лидеров. Косвенное отражение в тексте нашли идеи, отстаиваемые премьер-министром Венгрии Виктором Орбаном, от которых еще какое-то время назад все в ЕС демонстративно открещивались.

Напрашивающееся предположение – содержащиеся в ней установки уже вскоре, вполне вероятно, перекочуют в директивные документы официального Брюсселя. Тем более что председатель Европейского Совета Дональд Туск и председатель Европейской Комиссии Жан-Клод Юнкер тоже приняли самое деятельное участие в работе конгресса и поддержали одобренные им выводы.

© Марк ЭНТИН, главный редактор,
профессор МГИМО МИД России
Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ

[1] Charlemagne. The TTIP of the spear. Selling Europe’s trade agreement with America as «strategic» has problems // The Economist, October 17-12, 2015. – P. 37.

[2] Paul Taylor. For Greece, The future is in its hands // International New York Times, October 13, 2015. – P. 18.

[3] Wolfgang Munchau. Better no fiscal union than a flawed one // Financial Times, October 19, 2015. – P. 9.

[4] Conclusions of the European Council meeting (15 October 2015), Brussels, 16 October 2015 (OR. en), EUCO 26/15. – P. 6.

[5] The reluctant European. There is a growing risk that Britain will leave the European Union. It needs to be countered // The Economist, October 17-23, 2015. – P. 15.

[6] Hugo Dixon. E. U. good for Britain, but could be better // International New York Times, October 26 2015. – P. 17.

[7] Roger Cohen. Britain’s «Brexit» folly // International New York Times, October 27, 2015 – P. 7.

[8] Not team players. Many ordinary Britons are resigned to staying in the European Union // The Economist, October 17-23, 2015. – P. 39.

[9] The reluctant European. There is a growing risk that Britain will leave the European Union. It needs to be countered // The Economist, October 17-23, 2015. – P. 15.

[10] Cécile Ducourtieux. Les négociations entre Londres et Bruxelles tardent // Le Monde, 16 Octobre 2015. – P. 5.

[11] Philip Stephens. Britain’s EU choice – realism or emotion // Financial Times, October 16, 2015. – P. 9.

[12] Steven Erlanger. Britons start to choose sides on exit from E.U. // International New York Times, October 13, 2015. – P. 1.

[13] Steven Erlanger. Britons start to choose sides on an exit from E.U. // International New York Times, October 13, 2015. –P. 3.

[14] Philippe Bernard. Cameron pose ses conditions pour éviter le «Brexit» // Le Monde, 13 octobre 2015. – P. 5.

[15] Приводится по Philippe Bernard. Cameron pose ses conditions pour éviter le «Brexit» // Le Monde, 13 octobre 2015. – P. 5.

[16] Editorial. Europe: Le danger Cameron // Le Monde, 14 octobre 2015. – P. 23.

[17] В таком виде изложение предварительного списка Дэвида Камерона повторяется и в других французских публикациях. См., например: Cécile Ducourtieux. Les négociations entre Londres et Bruxelles tardent // Le Monde, 16 Octobre 2015. – P. 5.

[18] The reluctant European. There is a growing risk that Britain will leave the European Union. It needs to be countered // The Economist, October 17-23, 2015. – P. 15.

[19] Cécile Ducourtieux. Les négociations entre Londres et Bruxelles tardent // Le Monde, 16 Octobre 2015. – P. 5.

[20] Philip Stephens. Britain’s EU choice – realism or emotion // Financial Times, October 16, 2015. – P. 9.

[21] Подробнейший анализ точек зрения, аргументации и контраргументации дается в специальном вкладыше цитировавшегося выше номера журнала «Экономист» – Special report. Britain and Europe. The reluctant European // The Economist, October 17-23, 2015, 16 p.

[22] Martin Wolf. Resist Russian blackmail over Ukraine’s debt // Financial Times, October 21, 2015. – P. 9.

[23] Michael A. McFaul. The myth of Putin’s strategic genius // International New York Times, October 24-25, 2015. – P. 7.

[24] Christophe Ayad. Poutine joue au poker, Obama aux échecs // Le Monde 30 octobre 2015. – P. 19.

[25] Martin Wolf. Resist Russian blackmail over Ukraine’s debt // Financial Times, October 21, 2015. – P. 9.

[26] Christophe Ayad. Poutine joue au poker, Obama aux échecs // Le Monde 30 octobre 2015. – P. 19.

[27] Ukraine voting hints status quo for ruling bloc // International New York Times, October 27, 2015. – P. 3.

[28] Les excuses de Tony Blair. Royaume-Uni. Tony Blair a évoqué une responsabilité concernant la situation en Irak et en Syrie // Le Quotidien, 26 octobre 2015. – P. 20.

[29] Eric Albert. L’histoire du jour. Les excuses très partielles de Tony Blair sur la guerre en Irak // Le Monde, 27 octobre 2015. – P. 3.

[30] Frédéric Bobin. A Tripoli, l’impuissance du camp modéré // Le Monde, 28 octobre 2015. – P. 4; «Sauver la Libye, c’est la boussole qui doit guider les uns et les autres». Entretien avec Ramtane Lamamra, le ministre algérien des affaires étrangères // Le Monde, 28 octobre 2015. – P. 4.

[31] Editorial. L’Afghanistan et l’horizon indépassable de la Guerre // Le Monde, 24 octobre 2015. – P. 23.

[32] Michael Kugelman. A new refugee crisis unfolds // International New York Times, October 22, 2015. – P. 8.

[33] Daniel Wasserbly. US to keep troops in Afghanistan indefinitely // IHS Jane’s Defence Weekly, Volume 52, Issue No 42, October 21, 2015. – P. 5.

[34] Christophe Ayad. Poutine joue au poker, Obama aux échecs // Le Monde 30 octobre 2015. – P. 19.

[35] Adrien Jaulmes. L’inquiétante escalade militaire en Syrie. En réponse à l’intervention militaire russe, la CIA et les monarchies du Golfe ont livré de nombreux missiles antichars TOW aux rebelles syriens // Le Figaro, 21 octobre 2015. – P. 2; Adrien Jaulmes. Comme un air d’Afghanistan… // Le Figaro, 21 octobre 2015. – P. 3.

[36] Richard Heuzé. Italie: Matteo Renzi baisse les impôts pour soutenir la croissance // Le Figaro, 16 octobre 2015. – P. 21.

[37] Приводится по Tobias Buck. Recovery position. FT Big Read. Spain // Financial Times, October 23, 2015. – P. 7.

[38] La BCE prête à tout pour raviver la croissance // Le Monde, 24 octobre 2015. – P. 1.

[39] Mario Draghi déterminé à frapper fort pour soutenir la zone euro // Le Monde, Eco&Entreprise, 24 octobre 2015. – P. 1; Audrey Tonnelier. La BCE prête à amplifier son action en décembre // Le Monde, Eco&Entreprise, 24 octobre 2015. – P. 5.

[40] La BCE prête à tout pour raviver la croissance // Le Monde, 24 octobre 2015. – P. 1.

[41] Chris Giles. Poised between fear and hope // Financial Times, FT special report «World Economy», October 9, 2015. – P. 1-2.

[42] Audrey Tonnelier. Les investisseurs saluent la détermination de la BCE. L’annonce d’une possible accentuation de la politique de rachat d’actifs de l’institution de Francfort a ravivé l’enthousiasme des marchés // Le Monde, 26 octobre 2015. – P. 6.

[43] Ведущий аналитик Pictet Wealth Management.

[44] Christophe Donay. Les raisons du retour de la volatilité sur les marchés actions // Le jeudi, 29 octobre-4 novembre 2015. – P. 20.

[45] Приводится по Les banques centrales, trop seules pour relancer la croissance // Le Monde Eco&Entreprise, 22 octobre 2015. – P. 1.

[46] Jonathan Soble. Japan runs out of steam in spite of Abenomics // International New York Times, October 26, 2015. – P. 13.

[47] Audrey Tonnelier. Le grand désarroi des banquiers centraux // Le Monde, Eco&Entreprise, 22 octobre 2015. – P. 2-3.

[48] Isabelle Chaperon. Les banques européennes capitulent sur les marchés // Le Monde, Eco&Entreprise, 23 octobre 2015. – P. 1; Isabelle Chaperon. Les banques européennes en perte de vitesse // Le Monde, Eco&Entreprise, 23 octobre 2015. – P. 3; John Gapper. A global retreat for European banks // Financial Times, October 22, 2015. – P. 9.

[49] Bertille Bayart. L’Europe déroule le tapis rouge aux banques de Wall Street // Le Figaro, 22 octobre 2015. – P. 17.

[50] Les banques européennes au régime sec // Le Figaro, 22 octobre 2015. – P. 19.

[51] Tobias Buck. Recovery position. FT Big Read. Spain // Financial Times, October 23, 2015. – P. 7.

[52] Commerce Dept. to report 3rd-quarter growth for U.S. // International New York Times, October 26, 2015. – P. 16.

[53] Nelson D. Schwartz. U.S reports 3rd-quarter growth at rate of 1,5% // International New York Times, October 30, 2015. – P. 16.

[54] Matthieu Goar, David Revault d’Allonnes. Les stratégies de Hollande et Sarkozy placent Le Pen au centre du jeu // Le Monde, 23 octobre 2015. – P. 1; Matthieu Goar, David Revault d’Allonnes. Le FN, cible privilégiée de Hollande et Sarkozy // Le Monde, 23 octobre 2015. – P. 8; Jérôme Sainte-Marie. Pourquoi Hollande a choisi Marine Le Pen comme opposante // Le Figaro, 22 octobre 2015. – P. 16.

[55] Régionales: le dilemme du PS, aider la droite ou favoriser le FN // Le Monde, 25-26 octobre 2015. – P. 1.

[56] Françoise Fressoz. Marine Le Pen, leur cauchemar // Le Monde, 24 octobre 2015. – P. 17.

[57] Richard Heuzé. Le Jobs Act de Matteo Renzi stimule l’emploi en Italie // Le Figaro, 21 octobre 2015. – P. 19.

[58] Au Portugal, Pedro Passos Coelho reconduit mais sans majorité // Le Monde, 24 octobre 2015. – P. 6.

[59] Tobias Buck. Politics tempers economic hope. FT special report. Spain // Financial Times, October 15, 2015. – P. 1; Mathieu de Taillac. Espagne: le jeu politique est ouvert // Le Figaro, 27 octobre 2015. – P. 7.

[60] Fenella McGerty. UK claims it will meet NATO’s 2% of GDP defence spending target // IHS Jane’s Defence Weekly, Volume 52, Issue 28, July 15, 2015. – P. 4.

[61] Даже такая маленькая страна, как Люксембург, армия которого не превышает 1 тыс. человек, заложила в проект бюджета на 2016 г. увеличение военных расходов с 0,4% до 0,6% ВВП.

[62] http://112.ua/politika/yacenyuk-i-ego-kollega-iz-lyuksemburga-bettel-dayut-brifing-onlayn-translyaciya-266617.html; http://112.ua/glavnye-novosti/brifing-poroshenko-i-premer-ministra-lyuksemburga-bettelya-onlayn-translyaciya-266575.html

[63] Christophe Ayad. Syrie: l’offensive diplomatique de Moscou. La France cherche à contrer l’initiative de la Russie en vue d’un «processus politique» en parallèle aux frappes // Le Monde, 25-26 octobre 2015. – P. 2.

[64] En Syrie, «rassembler tous les acteurs est la seule issue». Federica Mogherini, chef de la diplomatie européenne, justifie l’inclusion de l’Iran dans les négociations // Le Monde, 30 octobre 2015. – P. 3.

[65] Conclusions of the European Council meeting (15 October 2015), Brussels, 16 October 2015 (OR. en), EUCO 26/15. – P. 5.

[66] Christophe Ayad. Syrie. Le retour de l’empire Russe // Le Monde, Cahier de «Monde» No 22007, 18-19 octobre 2015, 8 p. – P. 1.

[67] Christophe Ayad. Syrie: l’offensive diplomatique de Moscou. La France cherche à contrer l’initiative de la Russie en vue d’un «processus politique» en parallèle aux frappes // Le Monde, 25-26 octobre 2015. – P. 2.

[68] Michael A. McFaul. The myth of Putin’s strategic genius // International New York Times, October 24-25, 2015. – P. 7.

[69] Isabelle Mandraud. Les rêves de puissance de Poutine // Le Monde, Cahier de «Monde» No 22007, 18-19 octobre 2015, 8 p. – P. 2.

[70] Nathalie Guibert. La mise à l’épreuve de l’OTAN se poursuit // Le Monde, Cahier de «Monde» No 22007, 18-19 octobre 2015, 8 p. – P. 7.

[71] The new game. American dominance is being challenged // The Economist, October 17-23, 2015. – P. 16.

[72] Laure Mandeville. Ces djihadistes russophones que Moscou affronte en Syrie // Le Figaro, 26 octobre 2015.

[73] Christophe Ayad. Syrie. Le retour de l’empire Russe // Le Monde, Cahier de «Monde» No 22007, 18-19 octobre 2015, 8 p. – P. 1.

[74] Isabelle Mandraud. Les rêves de puissance de Poutine // Le Monde, Cahier de «Monde» No 22007, 18-19 octobre 2015, 8 p. – P. 2.

[75] The new game. American dominance is being challenged // The Economist, October 17-23, 2015. – P. 16.

[76] Christophe Ayad. Syrie: l’offensive diplomatique de Moscou. La France cherche à contrer l’initiative de la Russie en vue d’un «processus politique» en parallèle aux frappes // Le Monde, 25-26 octobre 2015. – P. 2.

[77] The new game. American dominance is being challenged // The Economist, October 17-23, 2015. – P. 16.

[78] Hélène Sallon. L’Iran invité aux pourparlers sur la Syrie // Le Monde, 29 octobre 2015. – P. 3.

[79] Conclusions of the European Council meeting (15 October 2015), Brussels, 16 October 2015 (OR. en), EUCO 26/15. – P. 5.

[80] Наиболее характерный образчик см. Michael A. McFaul. The myth of Putin’s strategic genius // International New York Times, October 24-25, 2015. – P. 7.

[81] Christophe Ayad. Syrie: l’offensive diplomatique de Moscou. La France cherche à contrer l’initiative de la Russie en vue d’un «processus politique» en parallèle aux frappes // Le Monde, 25-26 octobre 2015. – P. 2.

[82] Приводится по Andrew Higgins. Merkel convenes leaders over migration // International New York Times, October 26, 2015. – P. 3.

[83] Andrew Higgins. Merkel convenes leaders over migration // International New York Times, October 26, 2015. – P. 3.

[84] Jean-Baptiste Chastand. Débordée, la Slovénie appelle l’UE à l’aide // Le Monde 28 octobre 2015. – P. 9.

[85] Приводится по Frédéric Lemaître. Le scepticisme croissant des Allemands sur l’accueil des réfugiés // Le Monde, 28 octobre 2015. – P. 9.

[86] Duncan Robinson, Piotr Zalewski. Brussels set to propose resettlement of up to 200,000 refugees from Mideast // Financial Times, October 19, 2015. – P. 1.

[87] Здесь и далее цитируется по En Syrie, «rassembler tous les acteurs est la seule issue». Federica Mogherini, chef de la diplomatie européenne, justifie l’inclusion de l’Iran dans les négociations // Le Monde, 30 octobre 2015. – P. 3.

[88] Sibylle Rizk. Quel est l’impact du conflit syrien sur le Liban? // Le Figaro, 26 octobre 2015. – P. 19.

[89] Cécile Ducourtieux, Jean-Pierre Stroobants. Réfugiés: plan d’urgence pour les Balkans. Un sommet européen a décidé la création de 100 000 places d’accueil // Le Monde, 27 octobre 2015. – P. 3.

[90] Christian Lemenestrel. Migrants: l’UE désarmée dans les Balkans // Le Figaro, 26 octobre 2015. – P. 8.

[91] Cécile Ducourtieux, Jean-Pierre Stroobants. Réfugiés: plan d’urgence pour les Balkans. Un sommet européen a décidé la création de 100 000 places d’accueil // Le Monde, 27 octobre 2015. – P. 3.

[92] Christian Lemenestrel. L’Autriche menace l’Europe de Schengen // Le Figaro, 29 octobre 2015. – P. 2-3.

[93] En Europe, l’extrême droite dopée par les migrants // Le Monde, 11-12 octobre 2015. – P. 3.

[94] Marie Maurisse. Blocher, bulldozer populiste de la Suisse // Le Monde, 17 octobre 2015. – P. 2; Ralph Atkins. Swiss far right gains amid migrant crisis // Financial Times, October 19 2015. – P. 3.

[95] Editorial. La Pologne, nouveau défi européen // Le Monde, 27 octobre 2015. – P. 25; Isabelle Lasserre. En Pologne, la crise des migrants dope l’euroscepticisme // Le Figaro, 27 octobre 2015. – P. 17.

[96] Wolfgang Munchau. Germany risks wasting the benefits offered by refugees // Financial Times October 12, 2015. – P. 7.

[97] Цитируется по Christian Lemenestrel. Migrants: l’UE désarmée dans les Balkans // Le Figaro, 26 octobre 2015. – P. 8.

[98] Arnaud Danjean: «Il faut sortir de l’ambigüité sur l’adhésion de la Turquie à l’Europe» // Le Figaro, 21 octobre 2015. – P. 14.

[99] Alex Barker. Turkey offered sweeteners for migrants // Financial Times, October 15, 2015. – P. 2.

[100] Jean-Jacques Mével. Migrants: l’Europe demande l’aide de la Turquie, avec des «règles claires» // Le Figaro, 16 octobre 2015. – P. 6.

[101] Tim Arango. Merkel asks Turkey to limit influx // International New York Times, October 19, 2015. – P. 3.

[102] Alex Barker. Turkey offered sweeteners for migrants // Financial Times, October 15, 2015. – P. 2.

[103] Renaud Girard. Le chantage d’Erdogan envers l’Europe // Le Figaro, 20 octobre 2015. – P. 19.

[104] Alex Barker. EU and Turkey agree draft migrant deal // Financial Times, October 16, 2015. – P. 2.

[105] Gideon Rachman. If Europe cannot bend, it will break // Financial Times, June 9, 2015. – P. 11.

[106] Подробнее см. Christian Lemenestrel. Migrants: l’UE veut créer un corps de garde frontières // Le Figaro, 9 octobre 2015. – P. 8.

[107] Cécile Ducourtieux. Si cela peut nous rassurer… / /Le Monde, 29 octobre 2015. – P. 21.