Отравленный источник

В европейской истории случалось так много страшного и чудовищного. Вспоминать нельзя без содрогания. Будь мы чуть тоньше организованы, спать не смогли от угрызений совести.

Пережитое должно было научить нас хоть чему-нибудь. Сделать осторожнее. Внимательнее. Разборчивее. Не могли же полученные уроки пропасть даром. Все-таки у нас за спиной не одно тысячелетие. Пора становиться мудрее.

Увы, все свидетельствует об обратном. Разверзшаяся под ногами пучина никого не пугает. Более того, в ослеплении или, кто знает, может, и намеренно люди подталкивают друг друга к последней черте, за которой небытие. И всё-таки…

… Было жарко. Душно. Изнуряюще. Пот застил глаза. Во рту пересохло. Губы потрескались. Хотелось только одного – пить. Пить. Пить. Без конца и без края. Никаких других желаний не осталось. Как если бы они никогда и не существовали. Их выжгли раскаленные пески и обжигающее солнце.

"Источник должен быть где-то совсем рядом, – колотилось в воспаленном мозгу. – Держись. Осталось еще чуть-чуть. Буквально два шага. Не падай.

Впереди ждет несказанное блаженство. Его можно будет зачерпывать двумя ладонями. Впитывать капельку за капелькой. Наслаждаться им тысячами разных способов. Купаться в нем. Дарить. Расплескивать. Множить".

Только дивное видение оазиса поддерживало его скудеющие силы. Заставляло ковылять вперед. Не давало сознанию окончательно померкнуть. Если бы не простенькие слова, которыми он себя без устали подбадривал, он давно бы распластался на дюнах. Истлел. Рассеялся в прах. Превратился в грязноватое пылевое облако, несметное количество которых, издеваясь, ветер гоняет по пустыне. Пустое. Бессмысленное. Никому не нужное. В марево. Пророчащее то, чего нет, и никогда не было.

Он больше ничего не видел. Не слышал. Не чувствовал. Голова наполнилась монотонным гудением. Сердце замерло. Мускулы задеревенели. Иглы боли, на которую он уже не в состоянии был реагировать, пронизали все тело. "Прости, – сказал он самому себе. – Меня не в чем упрекнуть. Я сопротивлялся, сколько мог. Видимо, не судьба".

И все же она улыбнулась ему. В самый последний момент, когда его взор почти померк, влажный воздух дохнул ему в лицо. Все изменилось, как по мановению волшебной палочки. Стало прохладно. Легкие наполнились свежим, восстанавливающим силы воздухом. Все в нем ожило и затрепетало.

Ура! Источник лежал прямо перед ним. Роскошный. Величественный. Уверенный в себе. Готовый подарить все, что обещал, и даже больше. Намного больше. Любовь. Успех. Победы в неравной борьбе. Десятки побед. Сотни. Тысячи. Одни блистательнее других. Такие, о которых помнят веками. Слагают поэмы. Воздвигают обелиски. Величают началом новой эпохи. Те, что делаются именем нарицательным.

"ЗдОрово! – порадовался он за себя. – Потрясающе. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Теперь у меня все получится. Сомнения по боку. Я горы сверну. Самые крутые и высокие. Меня ничто не остановит. Славно, что не испугался. Что двинулся в путь, несмотря на все предостережения. Вот оно вознаграждение. Ну что же, попробуем".

Он слегка закатал брючины. Сбросил рубаху. Широко улыбнулся, предвкушая удовольствие. Помедлил несколько секунд и опустил руки в источник, собираясь черпать из него полными пригоршнями. Между ним и поджидающей его безумно чувственной, сладострастной водной вакханалией больше ничего не стояло.

Но ее не случилось. То, что произошло, находилось за гранью. Руки, беззаботно опущенные им в воду, в мгновенье ока покрылись густой, жабьего оттенка, темно-зеленоватой шерстью. Такой омерзительной, что в нем все перевернулось. Однако охватившее его душу мертвящее оцепенение ни в какое сравнение не шло с тем ужасом, который он испытал, когда понял, что по его рукам течет кровь. И не просто кровь, а потоки крови. Бегут. Струятся. Падают водопадом.

Вместо прозрачной, студеной, освежающей влаги, в которой игриво отражаются небо, кроны деревьев и растущие поблизости былинки, из источника хлестала самая настоящая кровь. Жаркая. Тягучая. Дымящаяся. Она взбухала, пенилась и разлеталась мириадами брызг в разные стороны, перекрашивая пасторальную идиллию оазиса в цвета, легко убеждающие в том, что Ад на Земле действительно существует. Джонни Депп не зря разменивал свой талант в фильме «Суини Тодд», чтобы нам его показать.

Казалось, кто-то абсолютно безумный, безбашенный, безудержный, упиваясь жаждой мести, вонзил клинок в сердце Матушки-Природы, повернул его и ушел, оставляя времени завершить сотворенное им святотатство. Ушел, зная, что кровь будет литься вечно. Что ее некому будет остановить. Те же, кто попытается, лишь утонут в ней или, раз попробовав ее вкус, уже не смогут остановиться.

Весь дрожа, конвульсивно извиваясь, он отскочил от источника. Увы. Было слишком поздно. Кровь легко прожгла податливое тело. Куски мяса гнилою массой скатывались с его рук, обнажая белесые кости, и с противным квакающим звуком шмякались у его ног. А потом растекались разлагающейся зловонной жижей. Нельзя было терять ни секунды. Нужно было спешно что-то делать. Чтобы спастись. Чтобы прекратить это святотатство. Но тело не слушалось. Разум обезумел от страха и отвращения.

"А-а-а-а", – заревел Никанэльм диким трубным голосом, вкладывая в него все испытываемое им отчаяние… и проснулся. В предрассветной серости ничего нельзя было различить. Он лишь чувствовал, как сбившиеся простыни, обильно пропитавшиеся потом бессилия, намертво обвились вокруг него морскими узлами, давя его и обездвиживая.

Сердце все еще бешено колотилось, но страх постепенно отпускал, давая возможность прийти в себя и успокоиться. "Что это было?" – начал он, отдышавшись, допрос с пристрастием. Переход к реальности был настолько резким, что ни одно из испытаний, выпавших на его долю в том, каком-то совершенно ином, призрачном мире, ни одно из чувств, обуревавших его, не потерялись. Не стерлись. Не ослабли. Он ощущал пережитое так же ярко, с такой пронизывающей болью, как если бы все произошло с ним на самом деле.

"Ночной кошмар? Стандартный, глупый, парализующий? Вряд ли. Насколько я помню, – все же раньше приходилось читать много умных книжек – его механизм несколько иной. Волю подавляют предчувствие, ожидание чего-то непереносимого, опасного, чудовищного. Предчувствие, в отличие от самого события, может терзать тебя бесконечно. Виртуозно. Повторяясь на все лады.

На меня ужас обрушился не вследствие, а вопреки. К тому же, наяву кошмару должен был предшествовать какой-то событийный ряд, что-то вызывающее коннотации. Ничего такого не было. Хотя неправда. Не стоит кривить душой. Было: но совершенно другое. С испытанным сейчас никак не связанное".

Никанэльм освободился от сковывающих его пут. Сходил на кухню. Достал из холодильника бутылочку грейпфрутового сока. Сделал несколько глотков и продолжил строить догадки.

"Тогда что – вещий сон? Точно. Попадание в десятку. Иначе никак не складывается. Только кем он послан? Кем-то внешним или моим же подсознанием? И зачем – чтобы что-то подсказать и объяснить, до чего я сам не могу додуматься? Предупредить о грозящей опасности, дабы я был начеку и успел принять меры?

Или напугать? Заранее ударить пыльным мешком по голове: мол, не ввязывайся. Сломаем – ни одной косточки целехонькой не оставим. Не по тебе шапка!"

Мысль о том, что последний вариант выглядит наиболее вероятным, заставила его подобраться как для прыжка. Он смачно выругался. Предрассветный морок рассеялся. Свеженькое, отдохнувшее, хорошенько выспавшееся солнце заглянуло к нему в окно, чтобы поддержать и подбодрить.

"Дудки, господа зверье, – прошептал он. – Вам меня не запугать. Не получится. И не надейтесь. Иду на вы. А там посмотрим, чья возьмет".

Никогда в прежней жизни Никанэльм особой воинственностью не отличался. Интеллигентные родители передали ему по наследству свое убеждение в том, что кулаками ничего не докажешь, хотя постоять за себя, конечно же, надо уметь. Как и они, он свято верил в то, что слово разит сильнее любой стрелы или пули. Что идеи правят миром, а не примитивная грубая сила. Что мудрее слов о водах реки, которые со временем обязательно принесут труп врага к твоим ногам, ничего нет и быть не может.

Но жизнь заставила его пересмотреть эту столь комфортную и удобную точку зрения. Она тряханула его так, что от присущей ему созерцательности не осталось и следа. "Если не мы, если не я, тогда кто же?" – решил он для себя. И пошел напролом.

… Оксанка была очаровашкой. Мечтой. Аленьким цветочком. Он ухаживал за ней бережно. Трепетно. Не позволяя себе взять ни одной фальшивой ноты. День за днем убеждая ее и себя в том, что они всегда будут вместе. Они созданы друг для друга. Сама судьба соединила их. Ее прихоти нельзя не подчиниться.

В тот вечер они без устали о чем-то говорили, очень важном для них, взявшись за руки. Сидели, прижавшись друг к другу так тесно, что их колени соприкасались. И по прошествии какого-то времени, которое остановилось только для них, природа взяла свое. Случилось то, что всегда случается в таких случаях. Их тела потянулись друг к другу. Губы слились в восторженном долгожданном поцелуе.

Как бы откликаясь на него, большие напольные часы радостно заиграли. Они все время стремились подбодрить влюбленных. Поторопить их. "Ура, – били они, – настала полночь. Двери волшебства распахнуты. Прочь осторожность. Долой робость. Вы принадлежите друг другу. Пусть вас охватит безумие желания, чтобы не оставлять больше никогда!"

Горячая волна крови залила возбужденное сердце Никанэльма. Он склонился к Оксанке и убедился в том, что она охвачена ответным трепетом. Тогда он подхватил ее на руки и, не прерывая страстного поцелуя, приготовился бросить на дрожащее от нетерпения ложе. Вдруг что-то его будто ударило. Нескромно выбившийся из-за занавески лучик придорожного фонаря осветил лицо возлюбленной.

Ничего страшнее Никанэльм в своей жизни не видел. Кожа на лбу, щеках и подбородке покрылась полуотвалившимися струпьями, сквозь которые проступила мертвенного оттенка зеленая чешуя. Рот по акульи вытянулся и из него далеко вперед выдвинулись острые смертоносные клыки. Грива волос превратилась в клубок змей, шипя устремившихся к нему.

Чисто инстинктивно, потеряв над собой контроль, Никанэльм выронил из рук существо, которое еще секунду назад считал своей суженой. Оно с пронзительным воем упало на пол и рассыпалось на мириады ползучих гадов, отвратительнее которых трудно было что-либо вообразить. Все они шипели, извивались, разевали волосатые пасти, пытались заползти на него и укусить.

Сражаться с ними было бесполезно. Он выскочил наружу, плотно прикрыл за собой дверь и скатился вниз по лестнице. На улице все было как всегда. Проспект жил непринужденной ночной жизнью. На всех порах по нему носились отнюдь не редкие автомобили. Призывно горели огни рекламы. Зазывали полюбопытствовать круглосуточные бары и магазины.

"Этого не может быть, – почти вслух убеждал себя Никанэльм, бредя по столь хорошо знакомому ему городу. – Это какое-то наваждение. Психоз. Умопомешательство. Мне привиделось черти-что, а я повел себя как капризный, избалованный ребенок. Да конечно, никакого чудовищного превращения не было. Насмотрелся видеосериалов с ужастиками, и крыша поехала. Надо же вообразить себе такое.

Оксаночка в полном недоумении рыдает, уткнувшись в подушку. Бегом домой – исправлять допущенную глупость, если еще не поздно. Что бы придумать в свое оправдание?

А если меня дома действительно поджидает чудовище? Хуже, если она всегда была чудовищем, скрывающимся за внешностью нормального человека, и мне только сейчас удалось увидеть ее подлинное лицо? Если таких, как она, много, а мы, люди, ничего не подозреваем? Не видим, не чувствуем, постепенно уступая планету химерам?" От одной догадки об этом ему стало еще больше не по себе.

"Молодой человек, – остановил его мягкий, нежный, слегка посмеивающийся и в то же время робкий голос, очень похожий на тот, которым разговаривала с ним Оксанка. – С вами что-то случилось? Вам нездоровится? Вам помочь? Давайте пойдем со мной – я живу в двух шагах отсюда. Попьем чаю – вы передохнете, успокоитесь, отлежитесь".

Никанэльм поднял глаза, судорожно соображая, как на это предложение реагировать. На него смотрели очаровательные темные бездонные глаза, в которых легко можно было утонуть, если бы не одно обстоятельство – они принадлежали точно такому же чудовищу, от которого он только что сбежал.

С той поры все и началось. Очень скоро Никанэльм убедился, что чудовища составляют пока еще небольшую, но стремительно растущую часть обитателей планеты. Некоторые из них боятся открываться людям, прячутся под чужой личиной, скрывают свое существо. Другие же, наоборот, нарочито демонстрируют, что они иные. Пользуясь всеобщей бесхребетностью, популяризируют себя. Рвутся к власти. Умело склоняют на свою сторону общественное мнение.

Люди же откровенно не понимают, что происходит. Многие просто ничего не видят. Ни о чем не подозревают. Готовы верить любым сказочкам, которые им рассказывают. О толерантности. Разнообразии. Единстве Матушки-природы. Кому-то абсолютно все равно. Кого-то настолько запугали, что они боятся постоять за себе подобных, не решаются пойти против мейнстрима, чтобы не прослыть отщепенцами, варварами, ретроградами. Кто-то же послушно включился в игру, начатую против людей, и преуспел в ней.

"Нет, – сказал себе Никанэльм, – я сидеть сложа руки не буду. Не хочу, чтобы мои будущие дети стали чудовищами или превратились в них. Не хочу, чтобы они оказались у них в услужении и считали это в порядке вещей. Чтобы наша волшебная планета сделалась вотчиной чудовищ. Не хочу и не допущу. Только как? Что для этого нужно сделать?"

Ответ на поставленные им вопросы нашелся довольно быстро. Единомышленников, тех, кто думают и чувствуют так же, как он, у него оказалось достаточно. Их нужно было лишь объединить между собой, сплотить, дать программу и избирательные лозунги. Все это оказалось задачей сравнительно простой и для найденных им партстроителей – даже привычной.

Сложнее было разобраться в том, почему чудовищ становится все больше. Откуда они берутся. Где источник. Без этого начатая ими борьба была бы обречена. Сражаться словом против естественных процессов ни у кого еще не получалось. "Ага, – сообразил Никанэльм, – надо искать источник. Причем на пересечении миграционных или туристических потоков. Похоже, в нем кроется разгадка происходящего. Пусть остальные продолжают заниматься партстроительством и контрпропагандой. Я же отправлюсь на поиски яйца, в которое Кощей Бессмертный запрятал свою смерть. Я должен найти. Обязан. Если у меня получится, я верну назад свою Оксаночку и миллионы других Оксанок, превратившихся в чудовищ".

Благодаря полезным связям, которыми он стал обрастать, новоявленный Георгий Победоносец получил доступ к самому мощному суперкомпьютеру. С командой друзей-системщиков он сделал грамотный запрос. Программа перебрала триллионы триллионов вариантов и выдала искомую подсказку. Никанэльм сразу собрался и поехал.

Внешне Среднебургск – так и тянуло написать Среднесранск, но это была бы совсем иная история – ничем не отличался от других курортных местечек его уровня, преобразованных в Силиконовую долину. Аккуратные ряды домиков, стилизованных под Средневековье. Ухоженных. Свежевыкрашенных. С неожиданными мансардами и эркерами. Такими разными и такими одинаковыми. С несчетным количеством кафешек, ресторанов и погребков, вокруг которых все тротуары были уставлены столиками под просторными рекламными зонтиками. С фланирующей публикой, радостно рассматривающей встречных и все вокруг и дающей на себя поглазеть. С традиционными ротондочками, в которые неиссякаемая вереница людей заходила с единственной целью сделать глоток бьющей отовсюду минеральной воды. Рекламные щиты уверяли, что она очень полезная. От чего-то обязательно излечивает. Что-то, наверняка, восстанавливает.

Однако на этом похожесть заканчивалась. Другие Среднегорски из кожи вон лезли, чтобы заманить к себе туристов. Пыжились. Что-то из себя изображали. Среднебургску все это было ни к чему. Он давно превратился в туристическую Мекку. Кавалькады автобусов только и делали, что подвозили толпы страждущих приобщиться, выплескивали их и забирали обратно. Поезда следовали почти без интервалов. А чтобы не задохнуться от автотуристов, городок со всех сторон был опоясан гигантскими перехватывающими парковками.

У Сранска, в который приехал Никанэльм, т.е. Бурга, была такая достопримечательность, с которой даже и близко ничего не стояло. По масштабам исторической памяти. Значимости с точки зрения нетленных человеческих ценностей. И все в великолепной, эстетически безукоризненной упаковке. Изящной. Красивой. Хватающей за душу.

Люди пришли в эти места в незапамятные времена. Очень скоро первоначальное становище превратилось в центр притяжения для всех. Нигде в мире не было столь вкусной воды, как здесь. Возвращающей силы. Продлевающей молодость. Дарящей крылья.

Вокруг Божественного источника вырос гигантский город-государство. Богатый. Ни в чем не нуждающийся. Способный за себя постоять. Его обнесли настолько мощной крепостной стеной, что с годами жители уверовали в его неприступность.

Символом веры сделали Фонтан, в который одели Дивный источник. Его строили с размахом. Не скупясь. Пригласили лучших архитекторов, каких только можно было найти. Сделали по величине под стать городу. Только на порядок изящнее, искуснее и совершеннее.

Чтобы вода всегда была студеной, чашу Фонтана вырыли особенно глубокой. Края закруглили кружевами. Воздвигли множество каскадов и перепадов, один краше другого. Каждую детальку увенчали аллегорическими статуями и статуэтками, бесконечные безымянные и знаменитые копии которых разбросаны сейчас по всему свету. Над всем оставили главенствовать бьющий в небо столб воды, такой сильный, что дух захватывало. Ведь Источник мог удовлетворить потребности никак не меньше миллиона человек. Второго такого в мире не было.

К сожалению, у всего бывает оборотная сторона. Рассказы о красоте, небесной природе Источника и богатстве города привлекли несметные тучи завоевателей. Заранее сговорившись между собой и поделив добычу, они подошли к его стенам с разных сторон и взяли в осаду. Сначала жителей это не очень напугало. Вод Источника хватало, чтобы напоить и людей, и животных, и угодья, размеры которых были достаточны для того, чтобы прокормить всех сколь угодно долго.

Когда неприятели пообещали сохранить жизнь всем тем, кто сдастся, гордо и даже надменно ответили отказом. Когда те предупредили, что не оставят в живых никого – ни женщин, ни детей, продолжили фанфаронствовать. Когда у них на глазах предали холодящим душу, ужасающим недельным пыткам нескольких случайно захваченных защитников города, постарались поскорее изгнать закравшееся в их сердце предчувствие.

Увы, мало кому в истории удавалось противостоять стяжателям и насильникам. В арсенале нападавших оказались гигантские стальные птицы. От них у защитников города не нашлось противоядия.

Когда город пал, дабы сдержать слово и в назидание другим, завоеватели вырезали всех его жителей от мала до велика. Постройки же, сначала вывезя все ценное, разбили в хлам. С Неизбывным источником и возвышающимся над ним Фонтаном поступили особенно глумливо. Тела перебитых и замученных побросали в его чашу. Несмотря на ее колоссальные размеры, они заполнили ее всю и поднялись надгробным холмом братской могилы.

Очаг цивилизации исчез. Одной из самых роскошных и многообещающих. На много столетий. В полном смысле слова. От него ничего не осталось. Ни материальных свидетельств культуры. Ни воспоминаний. Варвары и об этом позаботились. В тех местах, над которыми Вечный город главенствовал когда-то.

Но когда на торгах аукционных домов "Сотбис" и "Кристи" изящные, великолепные, сказочные статуи и статуэтки стали уходить за миллионы, эксперты спохватились, что они принадлежат доселе неизвестной, всеми забытой цивилизации. Завоеватели лишь вывезли их к себе в Пальмиру, Херсонес и другие места. Достоверно воспроизводить их они не научились.

Открытие следовало за открытием. На несколько дней, а то и недель они стали для мировых СМИ новостью номер один. Взрывом эмоций. Откровением. Такую тему грех было не раскрутить в наш предприимчивый век.

Молниеносно авантюристы туристического бизнеса построили на ее месте единственное, что могли – слепок любого другого Среднебургска. Зато на восстановление Фонтана они не пожалели ни денег, ни фантазии. Восьмое чудо света, как с легкой руки журналистов нарекли Фонтан, моментально стало притягивать к себе сонмы паломников, искателей развлечений и страждущих. В легенды о целебных свойствах Источника все легко поверили.

Только увы, это был уже не тот Источник. Его напоили кровь. Страдание. Забвение. Смерть. Из дарующего жизнь он превратился в свою противоположность – Отравленный источник. Каждый, кто припал к воде или подставил себя под его струи, был обречен. Достаточно было даже крохотной капельки. Он превращался в чудовище. Такое же страшное, как бесчеловечные преступления, некогда совершенные воителями.

Хозяева туриндустрии разобрались во всем очень споро. Но в Среднебургск были вложены колоссальные деньги. Несусветные. Как и в его раскрутку. В СМИ. Рекламу. Все остальное. Поэтому информацию о страшных качествах Источника и опасности, исходящей от Фонтана, покрыли пологом тайны. На нее наложили тотальный запрет. Она стала табу.

Зато одновременно с этим запустили кампанию признания прав чудовищ. Механизм подобных кампаний классно отлажен. Лозунги известны – позор дискриминации. Все, кто называют чудовищ чудовищами, тянут нас в убогие времена тоталитаризма, авторитаризма, нацизма и человеконенавистничества. Только равенство прав, одинаковые возможности для чудовищ делают человека человеком. Во имя свободы, справедливости, гуманности надо – и т.д., и т.п.

Теперь, когда Никанэльм и его соратники все выяснили и во всем разобрались, перед ними встала дилемма. Им нужно было обезвредить Источник, не дискредитировав ни себя, ни проект возвращения Земли людям, ни миф о его чудодейственных свойствах. Это значило, что резать правду-матку и устраивать свару им было заказано.

Вариант, состоявший в том, чтобы вновь стереть городок с лица Земли или окружить его, как сейчас снова стало модно, стеной или колючей проволокой, даже не рассматривался. Не те времена. Значит, оставалось лишь одно – договариваться. Это был не вопрос принципа, а денег. Больших денег. По-настоящему больших.

Они нашлись. Все-таки и среди олигархов, и начальства крупных корпораций оказалось немало тех, кто готов был пожертвовать солидной частью своего состояния, лишь бы остановить очередное издание декадентства и сползание в пучину самоистребления.

Выторгованные им условия сделки были изумительно просты. Более того, пафосны и выигрышны для обеих сторон. С того момента, как они ударили по рукам, началась эксгумация тел из общей могилы. С большой помпой, в присутствии тысяч зевак и под всполохи фото- и кинокамер, истлевшие тела бережно доставали и максимально осторожно переносили на новое место захоронения, за много верст, где отстраивался циклопических размеров мемориальный комплекс. Под стать масштабам происходившего действа. Чтобы превратиться в еще более значимое место паломничества, где на регулярной основе проводилось бы общее покаяние человечества за все прошлые и нынешние зверства и прегрешения.

С Отравленным источником поступили иначе. На всех срезах пород, через которые он пробивался, установили комплексные фильтры, все, какие современная наука могла предложить. Сам Источник одели в трубы и вывели далеко за город. Во избежание.

В Фонтан же, который Восьмое чудо света, пустили воду из подземных пластов сверхглубокого залегания. Оказалось, что Среднебургск стоит на огромном подземном море прекрасной пресной воды, способном напоить не одну страну. Раньше об этом даже и не подозревали. Его удалось увидеть благодаря спутникам дистанционного зондирования Земли. Причем какой. По своему составу она была воистину уникальна. Время и эксперименты должны были показать, действительно ли она столь целебна, как об этом заговорили медики. Волшебна, целительна, божественна – как объявили знахари, шаманы и медиумы.

У Никанэльма не было времени ждать. Он объяснил все своей Оксанке, которая милостиво согласилась начать все с чистого листа. Привез ее в Среднебургск, и в полночь они бросились в Фонтан. Новый. Воссозданный. Во многом его волей и его руками. Чтобы либо остаться в нем навсегда – предупреждением остальным. Либо истребить в Оксанке чудовище, и возродиться к новой жизни. Наполненной счастьем. Перезвоном колокольчиков детского смеха. И служением.

Предначертанное случилось. Ничто в дивном, обожаемом им личике Оксанки не дрогнуло. Оно осталось человеческим. Радости их не было предела. Не только за себя, но и за всех тех, кому они могли теперь помочь, кого они могли снова сделать людьми.

На этот счет у Никанэльма и его единомышленников уже был составлен эшелонированный план. Ведь стяжательство, погоня за наживой, бизнес, в особенности туристический, управляемы. Их зависимость и раболепство перед злом – россказни для кисейных барышень. Достаточно пробить для них другую колею, и они точно так же будут работать на общество, а не только на себя. На добро, которое побеждает всегда, когда под его стяги становятся сильные, непреклонные, уверенные в себе люди, знающие, как и что делать. И во имя чего.

Списки всех тех, кто приезжал на воды, останавливался в гостиницах, совершал паломничество, покупал туры, они раздобыли. Всем им ушло приглашение принять участие в годе установленного по древним летописям тройного тысячелетия Среднебургска. Естественно, за счет фирмы. От такого приглашения никто никогда не отказывается. В этом отношении все одинаково устроены – и люди, и чудовища.

Вполне органично удалось реализовать и второе слагаемое плана. Как-то незаметно, без напряга и без борьбы материальная поддержка кампании за равные права и в поддержку чудовищ иссякла. Бизнес утратил к ней интерес. В ней больше не было для него никакого смысла.

Никанэльм торжествовал! Он и его бесчисленные соратники и сторонники праздновали победу. Любовь, добро, пассионарность вновь одержали верх. В нелегкой борьбе. Пусть даже и в какой-то степени случайно.

Ведь если они победили сейчас, им удастся повторить успех и в следующий раз. А то, что его надо развивать, у них не вызывало сомнения. Ведь чудовищ под другими личинами вокруг нас так много. Бесконечно много. Чтобы в этом убедиться, не надо дожидаться полуночи.

© Н.И. ТНЭЛМ