«Европейская Комиссия против Газпрома»:

рядовое дело или попытка одностороннего пересмотра «правил игры» на газовом рынке?*1

22 апреля 2015 года Европейская Комиссия (Комиссия) объявила о принятии заявления о возражениях (“statement of objections”) в антимонопольном деле «Комиссия против Газпрома», которое рассматривается с 4 сентября 2012 года.*2

Заявление о возражениях, не являясь окончательным решением, представляет собой список предварительных официальных обвинений в адрес российского поставщика газа, более конкретных, чем выдвинутые в сентябре 2012 года общие подозрения.

В процедурном отношении принятие заявления о возражениях открывает очередную стадию антимонопольного расследования, на которой у обвиняемой компании появляется право ознакомиться с материалами дела, на которых основана позиция Комиссии, и представить свои контраргументы.

Следующей, финальной стадией расследования является вынесение Комиссией окончательного решения по делу. Европейское право не регламентирует сроки вынесения окончательных решений по антимонопольным делам, – они зависят исключительно от субъективного усмотрения Комиссии, которая принимает во внимание «уровень сложности дела, степень, в которой обвиняемое предприятие взаимодействует с ней и осуществление прав на защиту».*3 Таким образом, гипотетически расследование может продолжаться сколь угодно долго.

По своему содержанию окончательные решения в антимонопольных делах ЕС, как правило, принимают форму решений о нарушении антимонопольного права, (“prohibition decisions”)*4 или решений о принятии обвиняемыми лицами проконкурентных обязательств, устраивающих Комиссию (“commitments decisions”).*5 Решение о нарушении антимонопольного права констатирует факт нарушения и предписывает прекратить его посредством изменения коммерческой практики (например, модификации контрактов) или, если этого недостаточно, – выполнения структурных мер (например, продажи активов). Обычно, но не обязательно, решение о нарушении сопровождается наложением на нарушителя оборотного штрафа, максимальный размер которого составляет 10% от суммы его мирового оборота за прошедший год. Как правило, предприятия оспаривают вынесенные Комиссией против них решения о нарушении в Суде ЕС. В свою очередь, решение о принятии проконкурентных обязательств является способом «мирного» урегулирования претензий Комиссии, позволяя избежать констатации факта нарушения антимонопольного права и длительного судебного разбирательства с Комиссией.

Юридически возможны, но на практике гораздо менее распространены также два следующих варианта окончательных решений. Во-первых, решение о закрытии дела без констатации нарушения антимонопольного права и без принятия обвиняемым лицом проконкурентных обязательств: такой вариант возможен, если по результатам изучения представленных обвиняемым лицом доказательств Комиссия убедится в том, что ее обвинения не обоснованы, либо в том, что нарушения «объективно оправданы». Во-вторых, решение о неприменении антимонопольных норм, когда, по мнению Комиссии, того требует «публичный интерес» Европейского Союза (“finding of non-applicability”). Однако эта опция, предусмотренная статьей 10 Регламента EC 1/2003,*6 пока ни разу не применялась на практике.

Рассматриваемое дело представляет собой сложное переплетение политических и правовых факторов. В этой статье представлена попытка разобраться в том, каково сочетание права и политики в этом деле, и сделать выводы о его особенностях и возможных перспективах.

В чем конкретно Комиссия обвиняет российского поставщика газа?

Комиссия обвиняет российского поставщика в нарушении статьи 102 Договора о функционировании ЕС (ДФЕС), – злоупотреблении доминирующим положением на рынке «поставок газа от производителя» (“upstream market”) в восьми государствах Центральной и Восточной Европы – Болгарии, Венгрии, Латвии, Литве, Польше, Словакии, Чехии, Эстонии (страны ЦВЕ).

По мнению Комиссии, злоупотребление выражается в трех формах: разделе рынков, применении «несправедливых» цен и увязке поставок газа с инфраструктурным и обязательствами. Комиссия полагает, что все эти три формы являются частями «общей стратегии по разделу газовых рынков Центральной и Восточной Европы». В опубликованных Комиссией 22 апреля 2015 года материалах (“factsheet”),*7 сопровождающих пресс-релиз, содержится конкретизация каждого из этих видов злоупотреблений.

Что касается раздела рынков, то, по мнению Комиссии, российский поставщик налагает территориальные ограничения во всех восьми странах ЦВЕ. Эти территориальные ограничения, считает Комиссия, проявляются в контрактных положениях о запрете реэкспорта поставляемого газа (“export bans”), о пунктах конечного назначения (“destination clauses”), и в эквивалентных мерах.

Несправедливая ценовая политика, по мнению Комиссии, применяется российским поставщиком в пяти из восьми странах ЦВЕ (Болгарии, Эстонии, Латвии, Литве и Польше). Комиссия полагает, что в данных странах российский поставщик устанавливает контрактные цены выше эталонных значений (“benchmarks”), в качестве которых Комиссия рассматривает себестоимость производства газа, цены на других географических рынках и рыночные цены. Несправедливые цены, по мнению Комиссии, «отчасти являются следствием… ценовых формул, которые индексируют цены газа в контрактах поставки к ценам корзины нефтепродуктов и неправомерно благоприятствуют Газпрому по сравнению с его покупателями». При этом Комиссия признает, что включение «нефтяной привязки» в контрактные формулы цены газа само по себе не противоречит конкурентному праву ЕС.

Обвинение в увязке поставок газа с инфраструктурным и обязательствами ограничено двумя странами ЦВЕ (Болгарией и Польшей). Комиссия считает, что в Болгарии Газпром увязывал поставки газа с принятием покупателем обязательств по строительству газотранспортной инфраструктуры (болгарского участка газопровода «Южный поток»), а в Польше – с сохранением своего контроля над польским участком газопровода «Ямал-Европа».

Что предшествовало предъявлению обвинений?

В 2005-2006 годах Комиссия провела широкомасштабное исследование энергетической отрасли ЕС (“sector inquiry”).

В отчете, сделанном по результатам секторального исследования, Комиссия констатировала наличие множества барьеров, но при этом достаточно осторожно высказалась в отношении долгосрочных контрактов, на основании которых производители поставляют газ в ЕС. Она отметила, что «не ставит под вопрос существующие и будущие контракты производителей газа (“upstream contracts”)», а лишь оценивает «их воздействие на рынки последующих продаж (“downstream markets”)».*8

В ходе секторального расследования внезапным проверкам были подвергнуты газовые компании Германии, Италии, Франции, Бельгии и Австрии. По результатам этих проверок в 2006 г. против ряда западноевропейских компаний Комиссией были возбуждены антимонопольные дела.*9 Практически все эти дела завершились принятием компаниями масштабных проконкурентных обязательств как поведенческого, так в ряде случаев и структурного характера.*10 По оценке английского специалиста в области конкурентного права ЕС С. Раб, данные обязательства позволили Комиссии закрыть на приемлемых для себя условиях дела, юридическая обоснованность которых не была очевидной. С. Раб отмечает: «Озабоченность вызывает то, что неопределенность, окружавшая некоторые… спекулятивные теории вреда в этих делах… могла побудить Комиссию закрыть их решениями о проконкурентных обязательствах в то время, когда их юридическая и доказательная база была сомнительной». По мнению английского специалиста, «спорным является и вопрос о пропорциональности структурных обязательств», принятых компаниями в указанных делах.*11

В 2010 году подход Комиссии к применению конкурентного права ЕС в газовой отрасли стал более агрессивным. В опубликованной тогда Энергетической стратегии ЕС до 2020 года Комиссия открыто заявила о том, что рассматривает конкурентное право ЕС как возможный инструмент диверсификации внешних источников поставки энергоносителей. Как отметила Комиссия, «активное применение правил конкуренции… может содействовать дальнейшей диверсификации источников поставки, особенно в тех государствах-членах, которые в настоящее время зависят от одного или нескольких источников».*12 Опубликовав данное заявление как часть энергетической стратегии ЕС, Комиссия открыто призналась в том, что готова применять конкурентное право в энергетическом секторе, руководствуясь конкретной политической целью, и вполне прозрачно намекнула на предполагаемую цель своей будущей атаки.

В сентябре 2011 года должностные лица Комиссии провели необъявленные проверки и выемки документов (“dawn raids”) в офисах компаний Группы Газпром в ЕС.*13 В августе 2012 года Комиссия начала формальное антимонопольное расследование деятельности Газпрома в странах ЦВЕ.*14 С того времени, судя по сообщениям в прессе, между Газпромом и Комиссией велись переговоры, а в декабре 2013 года Правительство России и Комиссия договорились на межправительственном уровне «искать взаимоприемлемое решение» для снятия претензий Комиссии в адрес российской компании.*15 В январе 2014 года Минэнерго России сообщило о проведении первого заседания совместной с Комиссией рабочей группы по данному вопросу.*16 В феврале 2014 года Комиссия сообщила СМИ, что сторонам удалось нащупать компромисс по всем пунктам, кроме претензии в несправедливом ценообразовании.*17

Принятие Комиссией 22 апреля 2015 года заявления о возражениях показывает, что взаимоприемлемое решение пока не найдено. Примечательно, что в протоколе заседания Комиссии, состоявшегося в эту дату, сразу вслед за ритуальной оговоркой об отсутствии политической составляющей в деле против Газпрома содержится любопытное расплывчатое заявление о необходимости рассматривать его «в широком геополитическом контексте».*18

Возбуждение антимонопольного расследования в 2012 году – коренное изменение сложившейся десятилетиями практики

Как известно, конкурентное право ЕС существует с 1958 года, когда вступил в силу Римский договор о Европейском экономическом сообществе, причем его нормы, включая положение о запрете злоупотребления доминирующим положением, с того времени остаются неизменными. Антитрестовские статьи ДФЕС, который в 2009 году заменил Римский договор 1957 года, остались в тех же формулировках*19.

Российский газ поставляется в ЕС более сорока лет, и на момент начала поставок в 1970-е годы европейское конкурентное право уже имело пятнадцатилетнюю историю применения. Тем не менее, до возбуждения Комиссией дела против Газпрома в 2012 году, нормы конкурентного права ЕС никогда в формальном режиме не применялись ни к российскому производителю газа, ни к производителям из других третьих стран, не входящих в ЕС и Европейское экономическое пространство (ЕЭП).*20

Хотя у Комиссии и ранее возникали определенные антимонопольные вопросы к производителям газа из третьих стран, сводились они исключительно к оговоркам о запрете реэкспорта и решались сугубо в режиме неформальных урегулирований. По результатам пяти публично известных неформальных урегулирований с производителями из Алжира, Нигерии и России были приняты взаимоприемлемые решения.*21

Неформальные урегулирования проходили в формате переговоров, причем в отношении последнего по времени урегулирования, касавшегося алжирских поставок газа, переговоры велись Комиссией непосредственно с Правительством Алжира. В пресс-релизе Комиссии 2007 года, посвященном достижению урегулирования с Алжиром, отмечено: «Комиссар ЕС по делам конкуренции… и министр энергетики и шахт Алжира… достигли общего понимания об оговорках, касающихся территориальных ограничений…в контрактах на поставку газа алжирского производителя газа Сонатрак, предназначенных для удовлетворения газовых потребностей европейских стран…».*22

Хорошим примером взаимоприемлемого решения, достигнутого в ходе неформального урегулирования, является решение 2003 года в отношении контракта между российским производителем газа и итальянским покупателем ЭНИ. По условиям этого решения стороны контракта обязались устранить из него оговорку о запрете реэкспорта, а компания ЭНИ, в свою очередь, обязалась ликвидировать барьеры на пути прямого доступа российского производителя газа на итальянский рынок, расширив для этого мощности Трансавстрийского газопровода.*23

Таким образом, формальные инструменты антимонопольного права ЕС (расследования, заявления о возражениях, решения о нарушении конкурентного права и оборотные штрафы) ранее применялись Комиссией лишь к поставщикам газа из ЕС и ЕЭП, но не к производителям-экспортерам из третьих стран. С последними Комиссия вела переговоры и достигала взаимоприемлемых решений в неформальном порядке, причем круг ее антимонопольных претензий был очень узким.

Такой осторожный, дифференцированный подход к «внутренним» (ограниченным границами ЕС/ЕЭП) и «внешним» (выходящим за границы ЕС/ЕЭП) отношениям поставки газа был обоснован. Ведь «внешние» контракты, как правило, являются по своей природе долгосрочными – инвестиционными, гарантируют странам-экспортерам природную ренту и поставщиками по ним обычно выступают государственные предприятия, наделенные исключительными правами и участвующие в реализации суверенной внешнеторговой политики. Права по данным контрактам подпадают под защиту международных инвестиционных соглашений, а вопросы ренты связаны с признанным международным сообществом принципом постоянного суверенитета над природными ресурсами.*24

На этом фоне возбуждение Комиссией в 2012 году первого в истории антимонопольного дела ЕС против производителя газа из страны-экспортера, не входящей в ЕС и ЕЭП, и последовавшее за этим в 2015 году принятие заявления о возражениях с обвинениями, которые раньше никогда не озвучивались, представляют собой коренное изменение сложившейся десятилетиями практики. Это обстоятельство само по себе выводит рассматриваемое дело из категории рядовых и является тревожным сигналом для всех стран-экспортеров газа в ЕС, которые могут воспринять действия Комиссии как попытку одностороннего пересмотра сложившихся «правил игры» на газовом рынке в интересах региона-импортера.

Характерно, что хотя все выдвинутые Комиссией обвинения основаны на содержании и/или практике применения двусторонних долгосрочных контрактов поставки российского газа, в качестве обвиняемой стороны выступает только производитель газа, а все дело представляется как одностороннее нарушение им антитрестовских норм ЕС. Получается, что в глазах Комиссии крупные, доминирующие на рынках стран ЦВЕ компании-импортеры, не должны нести ответственность за содержание подписанных ими контрактов.

Оговорки Комиссии о том, что дело против российского производителя газа является обычным, рутинным, рядовым представляются попыткой отвести глаза от действительности . Если это обычное дело, то почему Комиссия не возбудила его раньше? Ведь бизнес-практика российского производителя газа, основанная на заключенных десятилетия назад долгосрочных контрактах, давно известна Комиссии, а страны ЦВЕ вошли в состав ЕС еще в 2004 году (за исключением Болгарии, ставшей членом ЕС в 2007 году). Почему Комиссия, получив в ходе исследования энергетической отрасли ЕС в 2005-2006 годах максимально подробную информацию об условиях долгосрочных контрактов российского производителя, тогда «промолчала»? Может быть, еще свежи были воспоминания о политических заверениях в сфере ТЭК (в том числе в отношении долгосрочных газовых контрактов), которые Евросоюз дал России в контексте расширения на Восток в 2004 году?*25 Или до 2011-2012 года Комиссию устраивали мировые цены на нефть и привязанные к ним цены российского газа, а потом ситуация резко изменилась?

Как бы то ни было, факт остается фактом: за более, чем сорокалетнюю историю поставок российского газа в ЕС, инициированное Комиссией в 2012 году антимонопольное дело против российского производителя газа и принятое ей в 2015 году заявление о возражениях стали беспрецедентными по форме и содержанию мерами.

Насколько серьезны и обоснованы предъявленные обвинения?

Из опубликованных Комиссией материалов следует, что ключевые элементы бизнес-модели экспортных поставок российского газа в страны ЦВЕ (долгосрочный характер контрактов, объемы, условие «бери или плати») не вызывают претензий со стороны регулятора. Принцип ценообразования (ценовая формула с нефтяной привязкой), как показано выше, также не оспаривается Комиссией, ее обвинение касается лишь практики применения контрактных формул. Тем не менее, выдвинутые Комиссией обвинения нельзя недооценивать по следующим причинам: их беспрецедентного в отношении долгосрочных экспортных газовых контрактов характера, значительных потенциальных финансовых последствий и из-за того, что ценовое обвинение напрямую затрагивает не только коммерческие, но и инвестиционные условия деятельности российского поставщика, поскольку прибыль от продажи газа окупает инфраструктурные капиталовложения.

По экспертным оценкам, обоснованность предъявленных Комиссией обвинений вызывает серьезные вопросы, и у российского поставщика существуют весомые юридико-экономические аргументы для защиты своей позиции при потенциальном разбирательстве в суде.*26 Проанализируем эти аргументы и попытаемся развить их.

Статья 102 ДФЕС: условия применения и исключения

Прежде всего, рассмотрим статью 102 ДФЕС, на основании которой российскому поставщику газа предъявлены обвинения.

Данная статья предусматривает: «Злоупотребление одним или несколькими предприятиями доминирующим положением на общем рынке или на его существенной части запрещено как несовместимое с внутренним рынком в той мере, в какой оно может воздействовать на торговлю между государствами-членами». В открытый перечень форм злоупотребления входят: «установление несправедливых цен покупки или продажи или иных несправедливых условий торговли; ограничение производства, рынков или технического развития в ущерб потребителям; применение неодинаковых условий к эквивалентным сделкам с другими торговыми партнерами…; увязка заключения договоров с принятием другими сторонами дополнительных обязательств, которые по своей природе или коммерческому назначению, не имеют отношения к предмету таких договоров».

Комиссия констатирует наличие у Газпрома доминирующего положения, указывая, что в странах ЦВЕ его доля составляет «более 50% и в некоторых случаях до 100%».*27Судя по этому, она исходит из узкого странового определения релевантных рынков. Между тем на повестке ЕС завершение строительства единого «общеевропейского» газового рынка стояло еще в 2014 году.*28 Для достижения этой интеграционной цели государства-члены ЕС, включая страны ЦВЕ, предприняли целый ряд мер по инфраструктурном у развитию: построили перемычки – интерконнекторы, расширили сети, запустили терминалы по регазификации СПГ. Если считать долю Газпрома на «общеевропейском рынке» в границах ЕС, то она колеблется в пределах 30%, что, исходя из практики самой Комиссии, недостаточно для презумпции доминирования (для этого требуется 40%).*29

Если доминирующее положение лица на релевантном рынке доказано, также как и злоупотребление им, то нарушение может быть признано правомерным в двух исключительных случаях: когда оно обосновано «объективными оправданиями» (“objective justifications”) или статьей 106 (2) ДФЕС. Выработанная Судом ЕС доктрина «объективных оправданий» допускает легитимизацию злоупотреблений объективными обстоятельствами технического или коммерческого характера.*30 В свою очередь статья 106 (2) ДФЕС позволяет не применять правила ДФЕС к предприятиям, на которые возложено управление «службами общего экономического значения» (“services of general economic interest”), если выполнены следующие условия: (i) применение правил ДФЕС способно подорвать выполнение этими предприятиями специальных задач, которые на них возложены и (ii) неприменение правил ДФЕС не затрагивает развитие торговли противоречащим интересам ЕС образом. На основании статьи 106(2) ДФЕС были оправданы ограничительные практики ряда крупных энергетических компаний ЕС, занятых в сфере публичного энергоснабжения.*31

Рассмотрим теперь конкретные предъявленные Комиссией обвинения.

Территориальные ограничения

Обосновывая обвинение в применении территориальных ограничений, Комиссия, среди прочего, отмечает, что ограничения лишают страны ЦВЕ «доступа к импорту газа по потенциально более конкурентоспособным ценам».*32 Этот вывод представляется логически не корректным, поскольку, по признанию самой Комиссии, территориальные ограничения направлены на запрет реэкспорта газа из стран ЦВЕ или его использования за пределами стран ЦВЕ. Следовательно, эти ограничения никак не запрещают покупателям из стран ЦВЕ импортировать газ из других государств, что страны ЦВЕ делают на практике. Причем две из охваченных расследованием стран ЦВЕ – Литва и Польша – относительно недавно (за время расследования) заключили контракты на импорт СПГ из Норвегии и Катара по ценам, значительно превышающим цену российского трубопроводного газа.*33

Если территориальные оговорки в контрактах на поставку российского газа в страны ЦВЕ и существуют, то это может быть следствием исторических причин. Во времена СССР страны ЦВЕ входили либо в его состав (Латвия, Литва, Эстония), либо в Совет Экономической Взаимопомощи и получали советский газ по низким ценам, которые были значительно ниже рыночных западноевропейских цен.*34 Поэтому международные договоры о сотрудничестве в газовой отрасли, которые СССР (а впоследствии Россия) заключал со странами ЦВЕ до их вступления в ЕС, как правило, включали оговорку о запрете реэкспорта газа. Такая оговорка содержалась в международных договорах, заключенных СССР в 1980-е годы с Болгарией, Венгрией и Чехословакией (Ямбургских соглашениях).*35 В 1993 году аналогичная оговорка была включена в межправительственное российско-польское соглашение о сотрудничестве в газовой отрасли.*36 В тех исторических обстоятельствах оговорка о запрете реэкспорта позволяла оградить рынок Западной Европы, на который газ из СССР поставлялся по рыночным ценам, от дешевого субсидируемого газа, поставлявшегося в ЦВЕ. Иными словами, запрет реэкспорта газа из стран ЦВЕ был следствием предоставления этим странам ценовых льгот. Решения о предоставлении ценовых льгот и применении территориальных ограничений принимались не на коммерческом, а на политическом уровне и фиксировались в международных договорах, которые служили базой для контрактов поставки.

Увязка поставок с инфраструктурными обязательствами

Обвинение в том, что российский поставщик обуславливает поставку газа в Польшу и Болгарию принятием покупателями из этих стран инфраструктурных обязательств, похоже на подмену понятий. Инфраструктурные обязательства на польского и болгарского покупателя российского газа возложил не Газпром, а Польша и Болгария. Ведь упомянутые Комиссией проекты – польский участок «Ямал-Европа» и болгарский участок «Южного потока» – реализовывались на основании межправительственных соглашений, в рамках которых правительства суверенных стран назначили компании, ответственные за совместную реализацию соответствующих проектов на условиях пропорционального финансирования.*37 Польша поручила реализацию проекта компании ПГНиГ, а Болгария – компании БЭХ, которые являются покупателями российского газа. Межправительственное соглашение по польскому участку «Ямал-Европы», заключенное в 1993 году, до вступления Польши в ЕС, было дополнено стабилизационной оговоркой, защищающей права Газпрома как инфраструктурного инвестора и гарантирующей сохранение прав совместного контроля над проектом при реформировании польского законодательства .*38 В 2010 году Комиссия провела проверку этого межправительственного соглашения и публично выразила удовлетворение тем, что оно соответствует европейскому законодательству .*39 В части «Южного потока» обвинение в целом лишено актуальности, так как в декабре 2014 года данный проект был отменен.*40

Несправедливые цены

Самое коммерчески чувствительное обвинение – в применении несправедливых цен – представляется наиболее сложным и противоречивым. В опубликованных Комиссией материалах содержатся туманно сформулированные претензии: «ценовые формулы, как они применяются в контрактах Газпрома с его покупателями, содействовали несправедливости цен Газпрома» и «предоставили Газпрому преимущество перед его покупателями», вследствие чего «Газпром взимал несправедливые цены» в пяти странах ЦВЕ (Болгарии, Латвии, Литве, Польше и Эстонии).*41

Как известно, в конце 1990х годов российский поставщик заключил с покупателями стран ЦВЕ долгосрочные контракты с условием «бери или плати» и ценовой формулой, привязанной к цене нефтепродуктов.*42 Такой принцип ценообразования соответствует сложившейся практике международной торговли газом, поддерживается Форумом стран-экспортеров газа*43 и признается Судом ЕС, который в решениях по антидемпинговым делам назвал «формульную» цену российского газа в Вайдхаусе (граница Чехии и Германии) «разумной» и «свободной от рыночных искажений».*44

Контрактная ценовая формула отражает динамику мировых цен на нефть и пересматривается при изменении рыночных условий по согласию сторон или в международном арбитраже, когда согласия добиться не удалось. Арбитражные решения по пересмотру газовых цен в ЕС, вынесенные за последние несколько лет, демонстрируют, что контрактный механизм пересмотра цен в целом успешно работает.*45

В связи с этим по ценовому обвинению возникает ряд важных вопросов.

Во-первых, возникает вопрос о том, может ли в принципе российский поставщик «взимать несправедливую цену» (“charge unfair price”) с покупателей, если эта цена является результатом действия взаимно согласованной сторонами долгосрочного контракта ценовой формулы, а не одностороннего акта поставщика?

Поскольку цена газа определяется формулой, ни одна из сторон контракта не может в ходе его исполнения повлиять на ее уровень: поставщик принимает на себя риск, связанный с понижением мировых цен на нефть, а покупатель – с их повышением. Иными словами, даже если поставщик доминирует, он лишен возможности в ходе исполнения контракта «навязать» покупателю цену.

Если же речь идет о квалификации в свете статьи 102 ДФЕС не цены как таковой, а контрактной ценовой формулы, то такая квалификация должна проводиться на дату заключения долгосрочного контракта. И, скорее всего, такая квалификация покажет правомерность ценовой формулы, поскольку на стадии первоначального заключения контракта доминирование поставщика, как правило, отсутствует (то есть, нет основания для применения статьи 102 ДФЕС). До того, как контракт заключен, покупатель волен самостоятельно решать, покупать ли ему на долгосрочной основе газ по «формульной цене» или сделать выбор в пользу других источников энергии.

Во-вторых, возникает вопрос о том, в течение какого периода, по мнению Комиссии, российский поставщик взимает «несправедливые цены»? Если она считает, что «несправедливые» цены взимаются с даты заключения долгосрочных контрактов поставки газа в страны ЦВЕ, возвращаемся к вопросу: почему претензии предъявлены только сейчас? Если же, по ее мнению, «несправедливыми » цены стали, когда изменения внешней экономической конъюнктуры (повышение мировых нефтяных цен, американская «сланцевая революция», избыток предложения газа в ЕС) привели к тому, что цены на «хабах» стали ниже контрактных цен, то такой подход был бы избирательным, односторонним и игнорирующим полный жизненный цикл долгосрочных контрактов. Такой подход не учитывал бы тот период времени, когда газ в страны ЦВЕ поставлялся из России по низким ценам.

В-третьих, возникает главный вопрос: какая цена в понимании Комиссии является справедливой? Статья 102 (а) ДФЕС, относя «установление несправедливых цен покупки или продажи» к случаям злоупотребления доминирующим положением, не определяет, что понимается под справедливыми или несправедливыми ценами.

Исходя из выработанного Судом ЕС в деле United Brands подхода, можно сделать вывод, что несправедливой считается цена, которая «чрезмерна» (“excessive”) «по причине отсутствия разумной связи с экономической стоимостью товара».*46

В свою очередь, разумная связь с экономической стоимостью товара отсутствует, если последовательно доказаны следующие два условия (тест United Brands):

1. разница между ценой и производственным и расходами «чрезмерна»,

2. цена является «несправедливой сама по себе» или «в сопоставлении с конкурирующими товарами».*47

Практика ЕС по делам о несправедливом ценообразовании весьма ограничена: только несколько подобных дел рассматривались Комиссией, из них три (United Brands, General Motors, British Leyland) доходили в порядке обжалования до Суда ЕС, и лишь в одном деле (British Leyland) Суд согласился с обоснованностью решения Комиссии о ценовом нарушении. В энергетическом секторе дела о несправедливом ценообразовании на уровне Евросоюза вообще не рассматривались.*48 Дефицит практики вызван существенными трудностями в установлении экономической стоимости товаров посредством применения теста United Brands.

В отношении применения первого условия теста United Brands Суд ЕС отмечает «существенные и временами очень значительные трудности в расчете производственных расходов». Трудности вызваны тем, что производственные расходы «могут… включать дискреционное распределение косвенных расходов и общих затрат и… могут существенно отличаться в зависимости от размера предприятия, его цели, комплексной природы его учреждения, территориальной зоны ее операций, от того, производит ли оно один или несколько товаров, количества его дочерних предприятий и их взаимоотношений друг с другом».*49

При применении второго условия теста United Brands сначала следует определить, является ли цена товара «несправедливой сама по себе». Для этого во внимание должны приниматься «конкретные обстоятельства дела» и «факторы, не связанные с производственным и расходами» (“non-cost related factors”).*50 «Экономическая стоимость товара, – отмечает Комиссия в решении по делу Scandlines Sverige AB v Port of Helsingborg, – не может быть определена просто при помощи добавления к приблизительным расходам на производство … маржи прибыли равной определенному проценту от величины производственных расходов».*51 Это обстоятельство делает крайне затруднительной квалификацию цены товара как «несправедливой самой по себе». Соответственно, вступает в действие следующий этап теста – сопоставление цены товара с ценой конкурирующих товаров. В качестве сопоставимой цены конкурирующих товаров может быть использована: (i) цена, которую конкуренты доминирующего поставщика взимают за этот же товар на этом же географическом рынке (General Motors), (ii) цена, которую доминирующий поставщик взимает за этот же товар на других географических рынках (United Brands), (iii) цена, которую доминирующий поставщик и его конкуренты взимают за этот же товар на конкурентном рынке (Bodson), (iv) цена, которую доминирующий поставщик взимал за этот же товар в другое время (British Leyland). При этом при сопоставлении цены доминирующего поставщика с ценой конкурирующих товаров должны приниматься по внимание объективные отличия, например, разные объемы инвестиционных затрат.*52

Исходя из имеющейся практики, для того, чтобы цена доминирующего поставщика была признана несправедливой, она должна более чем в три раза превышать цену конкурирующих товаров. В деле British Leyland – единственном решении, в котором Суд ЕС признал цену доминирующего поставщика несправедливой, – она превышала цену конкурирующих товаров на 500% (!). В то же время в деле United Brands превышение цены доминирующего поставщика над ценой конкурирующего товара более чем на 100%, было признано Судом ЕС недостаточным для установления злоупотребления. А в деле General Motors Суд ЕС не согласился с выводом Комиссии о том, что троекратное превышение цены доминирующего поставщика над ценой конкурирующего товара является доказательством ценового нарушения.*53

Из опубликованных Комиссией материалов следует, что при анализе цен поставок российского газа в страны ЦВЕ она применяет тест United Brands. В качестве эталонных значений, с которыми Комиссия сопоставляет эти цены, выступают «производственны е расходы» российского поставщика (условие №1 теста), и цены газа «на других географических рынках и рыночные цены» (условие №2 теста).

Представляется, однако, что применение этого теста в рассматриваемом деле будет беспрецедентно сложной задачей, поскольку газ как товар обладает ярко выраженной спецификой: он является невозобновляемым природным ресурсом. Поэтому его цена включает природную ренту – плату за то, что этот ресурс извлечен из недр и продан сейчас, а не сохранен для будущих поколений страны-экспортера. Кроме того, для осуществления поставок газа необходимо делать масштабные долгосрочные инвестиции в создание и модернизацию инфраструктуры добычи, транспортировки и хранения.

Капиталоемкость и длительные сроки окупаемости инфраструктуры затрудняют расчет производственных расходов, а наличие природной ренты делает невозможной количественную оценку «чрезмерности» превышения цены газа над производственным и расходами. То есть выполнение уже первого условия теста весьма сомнительно. Что касается второго условия теста, то здесь значение имеют нюансы использования предлагаемых Комиссией двух эталонных значений – цен «на других географических рынках» и «рыночных цен». Комиссия не определяет, что такое «другие географические рынки». Можно предположить, что под ними она понимает рынки стран Западной Европы либо рынки тех трех стран ЦВЕ (Венгрии, Словакии, Чехии), по которым у нее нет ценовых претензий. При сопоставлении контрактных цен российского поставщика в пяти странах ЦВЕ с контрактными ценами на других географических рынках должны приниматься в расчет объективные отличия. Например, тот факт, что в страны Западной Европы поставляются гораздо более значительные объемы газа, чем в страны ЦВЕ, может обосновать более низкий уровень контрактных цен в странах Западной Европы. Понятие «рыночные цены» Комиссия также не раскрывает. Вероятно, Комиссия понимает под ними цены «хабов» – торговых площадок ЕС, на которых совершаются разовые (спотовые) сделки купли-продажи газа. Однако выбор этого эталонного значения представляется спорным, поскольку газ по долгосрочному контракту и спотовый газ имеют объективно разные характеристики: газ «в пакете» с услугами по гибкости и надежности (по долгосрочному контракту) является качественно другим товаром, чем газ без такого пакета (по спотовой сделке).*54 Кроме того, в странах ЦВЕ в отличие от стран Западной Европы отсутствуют «хабы».

Важно, что с каким бы эталонным значением не сопоставлялись цены российского газа в пяти обозначенных Комиссией странах ЦВЕ, превышение, очевидно, в любом случае будет гораздо ниже порога, за которым, исходя из рассмотренной практики, начинается злоупотребление.

Наконец, в опубликованных материалах Комиссия намекает на то, что российский поставщик в определенной степени виновен в высоких ценах на розничном рынке ЕС. Она отмечает, что цены российского поставщика воздействуют на «определение газовых цен на розничном рынке для домашних хозяйств и предприятий… и могут влиять на цены энергоемких промышленных товаров».*55 Однако тут Комиссия игнорирует собственную оценку, согласно которой увеличение счетов за энергию в ЕС связано не с ценами импорта а, прежде всего, с повышением внутренних налогов и транспортных расходов, которые в общей структуре счетов на розничном рынке составляют в среднем более 40%.*56

Завершая анализ ценового обвинения, следует отметить, что антимонопольное право ЕС не ставит задачу выравнивания цен в пределах интеграционного образования (цены на одни и те же товары в разных странах ЕС существенно отличаются).*57Смысл антимонопольных норм о несправедливом ценообразовании в том, чтобы пресекать злоупотребления в тех крайних случаях, когда открытие рынка для конкуренции в принципе исключено и отсутствуют альтернативные механизмы адаптации ценового поведения доминирующего поставщика.*58 В рассматриваемом же деле такой альтернативный механизм присутствует: работающий на практике контрактный механизм пересмотра цен.

Отход Комиссии от сложившейся практики создал бы прецедент с непредсказуемыми последствиями не только для газовой отрасли, но в целом для экономики ЕС, поскольку означал бы усиление административного вмешательства в коммерческую деятельность, повлек бы принудительный пересмотр договорных цен и подрыв инвестиционных стимулов.

Должна ли Комиссия учитывать международные договоры при рассмотрении антимонопольных дел?

В опубликованных Комиссией материалах не содержатся ни одной ссылки на международные договоры России со странами ЦВЕ.

Между тем с большинством стран ЦВЕ до их вступления в ЕС Россия заключила двусторонние международные договоры о сотрудничестве в газовой отрасли*59, а также международные договоры о поощрении и защите инвестиций.*60 Коммерческие долгосрочные контракты поставки газа, которые заключались во исполнение международных договоров о сотрудничестве в газовой отрасли, имеют инвестиционный характер, следовательно, права по ним могут подпадать также под защиту международных договоров о поощрении и защите инвестиций.

Все страны ЦВЕ являются участницами Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, которая, как признает Суд ЕС, кодифицировала общеобязательные нормы международного обычного права.*61 Венская конвенция основана на принципе «договоры должны добросовестно выполняться» (статья 26) и запрещает участникам международного договора оправдывать его невыполнение тем, что он не соответствует нормам внутреннего законодательства (статья 27). Евросоюз также связан этими нормами Венской конвенции, поскольку в силу статьи 3 (5) Договора о Европейском союзе он обязан «содействовать строгому выполнению и развитию международного права».

В свою очередь европейское право предусматривает специальные гарантии соблюдения прав по международным договорам, которые государства-члены ЕС до вступления в интеграционное образование заключили с третьими странами. Параграф 1 статьи 351 ДФЕС устанавливает: «права и обязанности, возникшие из договоров, заключенных до 1 января 1958 года или, для присоединяющихся государств, до даты их присоединения, между одним или несколькими государствами-членами, с одной стороны, и одним или несколькими третьими государствами, с другой стороны, не должны затрагиваться положениями Договоров».

На основании данного положения Суд ЕС в решении по делу «Комиссия против Словакии», вынесенном в 2011 году, отказал Комиссии в праве применения европейских энергетических директив к «историческому» долгосрочному контракту резервирования мощностей электросети, поскольку такое применение могло нарушить «исторический» международный договор.*62 Словакия в данном деле заявила, что оспариваемое Комиссией преимущественное контрактное право доступа швейцарской фирмы к построенной за ее счет словацкой электросети являлось «иностранной инвестицией», защищенной заключенным до вступления Словакии в ЕС словацко-швейцарским инвестиционным договором и отмена данного права была бы аналогом запрещенной экспроприации. Суд ЕС признал правоту Словакии и постановил, что словацко-швейцарский договор имеет приоритет перед законодательство м ЕС и, соответственно, преимущественное контрактное право может быть сохранено.

Схожая аргументация, как представляется, по аналогии применима и к случаям, когда антимонопольное право ЕС входит в конфликт с международными договорами, заключенными государствами-членами ЕС до вступления в интеграционное образование.

Кроме того, нормы о неухудшении условий осуществления предпринимательской деятельности содержатся в ряде других обязательных для ЕС договоров: Соглашении о партнерстве и сотрудничестве Россия-ЕС 1994 года (СПС), Договоре к Энергической хартии 1994 года (ДЭХ) и Генеральном соглашении по тарифам и торговле 1994 года (ГАТТ).

Статья 34(1) СПС предусматривает: «Стороны используют все имеющиеся у них возможности с тем, чтобы избежать принятия мер или действий, которые сделали бы условия для учреждения и деятельности компаний друг друга более ограничительными по сравнению с ситуацией, существующей на день, предшествующий дню подписания Соглашения».

Статья 10 (1) ДЭХ устанавливает: «Каждая Договаривающаяся Сторона (в том числе ЕС – прим. авт.), в соответствии с положениями настоящего Договора, поощряет и создает стабильные и равноправные, благоприятные и гласные условия инвесторам других Договаривающихся Сторон для осуществления инвестиций на ее территории. Такие условия включают обязательство предоставлять без исключения инвестициям инвесторов других Договаривающихся Сторон справедливый и одинаковый режим. Такие инвестиции также постоянно пользуются максимальной защитой и безопасностью, и никакая Договаривающаяся Сторона не должна никоим образом препятствовать посредством неоправданных или дискриминационны х мер управлению, поддержанию пользованию, владению или распоряжению ими».

Хотя Россия прекратила временное применение ДЭХ в 2009 году, она может при определенных условиях пользоваться его положениями во взаимоотношениях с ЕС и его государствами-членами. В частности, такую возможность открывают оговорки о режиме наибольшего благоприятствования, содержащиеся в других международных договорах, заключенных Россией с ЕС и его государствами-членами.

Важность ДЭХ в контексте рассматриваемого дела состоит в том, что этот договор, в котором участвует ЕС, явно выраженным образом (ст. 1(6)(c),(f)) признает контрактные права в сфере ТЭК одной из форм инвестиций и распространяет на них меры инвестиционной защиты. Так, в деле Petrobart Limited v. the Kyrgyz Republic, международный арбитраж, применив ДЭХ, подтвердил, что контрактные права продавца на получение оплаты за поставленный в Киргизию газовый конденсат являются инвестицией в понимании ДЭХ. Арбитраж счел, что «право на осуществление экономической деятельности по продаже газового конденсата, основанное на контракте, является инвестицией в понимании ДЭХ. А данное право включает также право на получение покупной цены».*63 Таким образом, если, например, Комиссия трансформирует ценовое обвинение в требование принудительного пересмотра контрактных цен, то такое административное действие может квалифицироваться как нарушение предписанных ДЭХ режимов стабильности, максимальной защиты и безопасности инвестиций.

Наконец, статья XXIV:4 ГАТТ предусматривает гарантии неухудшения торгового режима в процессе формирования и расширения интеграционных экономических образований (что применимо к вступлению стран ЦВЕ в ЕС). Согласно данной статье «Договаривающиеся Стороны (в том числе ЕС – прим. авт.) признают желательным расширение свободы торговли путем развития посредством добровольных соглашений более тесного объединения экономик стран – участниц таких соглашений. Они также признают, что целью таможенного союза или зоны свободной торговли должно быть облегчение торговли между составляющими их территориями, а не создание барьеров в торговле между другими Договаривающимися Сторонами и данными территориями». Исходя из этого положения, состоявшееся в 2004 и 2007 годах расширение ЕС за счет вхождения в него стран ЦВЕ не должно влечь ухудшение сложившихся условий торговли стран ЦВЕ с Россией, в том числе, в газовой отрасли.

Должна ли Комиссия учитывать интересы иностранных государств при рассмотрении антимонопольных дел против иностранных компаний?

Антимонопольная юрисдикция ЕС имеет широкий географический и субъектный охват: распространяется на сделки, имеющие «немедленный, значительный и предвидимый» эффект на территории Евросоюза, даже если они заключены в третьих странах c иностранными лицами (доктрина эффекта – “effects doctrine”).*64 Доктрина эффекта была заимствована ЕС у США, где она впервые была применена в 1945 году в деле Alcoa.*65

Кроме того, антимонопольная юрисдикция ЕС распространяется на иностранные лица, если сделки с их участием исполняются на территории ЕС (доктрина имплементации – “implementation doctrine”) или если в их деловые операции вовлечены учрежденные в ЕС дочерние компании.*66

Таким образом, можно говорить об экстерриториальном действии антимонопольного права ЕС в том смысле, что оно предполагает «принятие, применение и принудительное исполнение правил в отношении лиц, имущества или событий, находящихся за пределами территории (ЕС – прим. авт.)».*67

Важно, однако, что экстерриториальная антимонопольная юрисдикция ЕС имеет следующие ограничения.

Во-первых, в решении по ряду дел Комиссия и Суд ЕС признали принцип международной вежливости (“international comity”). В силу данного принципа, когда осуществление юрисдикции в отношении иностранного лица требует выполнения «действий, противоречащих его национальному законодательству » или «способно негативным образом затронуть жизненно важные интересы иностранного государства», Комиссия должна проявлять «сдержанность и самоограничение» . В решении по делу Eastern Aluminium, принятом в 1984 году, Комиссия признала, что принцип международной вежливости способен ограничить ее антимонопольную юрисдикцию в следующих случаях: (i) когда осуществление юрисдикции ЕС в отношении иностранного лица требует от него действовать в нарушение законодательства иностранного государства или (ii) когда применение права ЕС может негативным образом затронуть жизненно важные интересы иностранного государства, когда они превалируют над «фундаментальным интересом ЕС в обеспечении свободной конкуренции на общем рынке».*68 Этот подход имеет аналогию с доктриной балансировки интересов (“balancing interest doctrine”), которая была выработана в США в ходе рассмотрения антимонопольных дел, затрагивающих интересы иностранных государств.

Английский юрист А. Райли, анализируя дело «Комиссия против Газпрома», прогнозирует: «несомненно, будут бурные дискуссии и споры о применимости конкурентного права в контексте поддержки иностранным государством предполагаемого нарушителя конкурентных норм». По его мнению, возможности России ссылаться на принцип международной вежливости ограничены тем фактом, что российское антимонопольное законодательство (ч.2 ст.3 Федерального закона от 26.07.2006 №135-ФЗ «О защите конкуренции) признает доктрину эффекта и имеет экстерриториальный характер.*69 Однако указанный исследователь не учитывает важный нюанс: в практике Федеральной антимонопольной службы России количество случаев привлечения к антимонопольной ответственности иностранных лиц и наложения на них оборотных штрафов сравнительно незначительно, если не сказать ничтожно мало (четыре дела и менее 1% от общего числа штрафов, наложенных за антимонопольные нарушения в период 2009-2014), несмотря на то, что на многих отечественных товарных рынках иностранные субъекты доминируют.*70 Таким образом, по факту ФАС проявляет сдержанность и самоограничение в делах, касающихся иностранных компаний. Но даже, если принцип международной вежливости не признавался или не был бы протестирован в рамках относительно молодого российского антимонопольного права, это не означало бы, что действие этого принципа исключается или обуславливается взаимностью в ЕС.

Во-вторых, антитрестовские правила ДФЕС распространяются лишь на самостоятельное поведение предприятий, и поэтому они не применяются к коммерческим операциям, осуществляемым государствами (доктрина действия государства – “state action doctrine”) или по их прямому указанию публичными или частными лицами (доктрина государственного принуждения – “state compulsion doctrine”).*71 Вероятно, в том числе по этой причине картельные действия государств-членов ОПЕК не попадают под антимонопольные запреты ЕС.

Специалист по конкурентному праву ЕС М. Мартиницын отмечает: «В ЕС доктрина действия государства (М. Мартиницын включает в доктрину действия государства доктрину государственного принуждения – прим. авт.) может рассматриваться как юрисдикционное правило, делающее статьи 101 и 102 ДФЕС неприменимыми к антимонопольному поведению, предписанному государством или как защита по существу. Она способна полностью освободить предприятия от ответственности. Она применяется к явно выраженному принуждению, а также к ситуациям, когда государство не оставляет компаниям пространства для конкурентного поведения. Это может быть достигнуто явно выраженным способом посредством принятия законодательства или менее очевидными с юридической точки зрения, но в равной степени понуждающими средствами, когда государство оказывает «непреодолимое давление» (“irresistible pressure”) на лицо, чтобы оно действовало неконкурентным образом под угрозой существенных убытков или иных серьезных, но не обязательно уголовных санкций».*72

Доктрина государcтвенного принуждения применялась Судом ЕС, в частности в делах Ladbroke Racing*73, Asia Motors III*74 и Conorzio Industri Fiammifieri.*75 В решении по делу Ladbroke Racing, вынесенном в 1997 году, Суд ЕС постановил, что, если антиконкурентное поведение предприятий требуется законодательство м или если законодательство устанавливает правовые рамки, устраняющие конкуренцию, то предприятия освобождаются от ответственности за неисполнение антитрестовских норм ДФЕС.*76 В решении по делу Asia Motors III, вынесенном в 1996 году, Суд ЕС исходил из того, что для установления факта государственного принуждения предприятия к антиконкурентному поведению достаточно доказать наличие «непреодолимого давления» со стороны государства, которое не обязательно должно быть воплощено в законодательных предписаниях.*77 В решении по делу Conorzio Industri Fiammifieri, вынесенном в 2003 году, Суд ЕС подчеркнул, что для применения доктрины государственного принуждения необходимо доказать, что государство обязало предприятие к антиконкурентному поведению, но недостаточно установить, что государство лишь поощряло такое поведение или способствовало ему. При этом Суд ЕС признал, что факт поощрения антиконкурентного поведения предприятия или содействия ему со стороны государства служит обстоятельством, смягчающим ответственность предприятия.*78

Хотя доктрина государственного принуждения применялась в ЕС к поведению предприятий, учрежденных в ЕС, она может применяться и в отношении иностранных лиц. Причем, если государства-члены ЕС, принуждающие предприятия к антиконкурентному поведению, могут быть привлечены Комиссией к ответственности за нарушение норм учредительных договоров ЕС, то к иностранным государствам такие меры неприменимы.

В рамках рассматриваемого в настоящей статье дела доктрины действия государства и государственного принуждения могут иметь большое значение, поскольку, как показано выше, «исторические» контракты поставки газа в страны ЦВЕ заключались во исполнение международных договоров, то есть коммерческая практика была следствием суверенных решений государства. До 1989 года Газпром был частью государства – Министерством газовой промышленности СССР, а после преобразования сначала в государственный концерн, затем в акционерное общество, остался подконтрольным государству субъектом. Кроме того российское законодательство прямо возлагает на Газпром обязанность «поставок газа за пределы России по межгосударственным и межправительственным соглашениям»*79 и наделяет его исключительным правом на экспорт трубопроводного газа.*80

Ответная реакция российской стороны

Российские власти решительно отреагировали как на возбуждение антимонопольного расследования в 2012 году, так и на принятие заявления о возражениях в 2015 году. Это указывает на то, что рассматриваемое дело затрагивает важные экономические интересы России, что неудивительно, поскольку оно возбуждено против подконтрольной России компании и связано с ценообразованием на газ, то есть с вопросами природной ренты, которую государство получает от экспорта невозобновляемого ресурса и направляет на социально-значимые цели.

11 сентября 2012 года, спустя считанные дни после начала расследования, Президент России принял Указ № 1285, обязывающий Газпром получать предварительное согласие Минэнерго России на выполнение требований «органов иностранных государств, международных организаций, союзных объединений иностранных государств» о предоставлении информации, изменении условий коммерческой деятельности и отчуждении активов.*81 В согласии должно быть отказано, если указанные действия «способны нанести ущерб экономическим интересам Российской Федерации».

В экспертной среде данный указ получил название «блокирующий» и рассматривается как акт, направленный на предотвращение негативных эффектов для России от экстерриториального применения антимонопольного права ЕС и на перевод антимонопольного расследования, возбужденного ЕС против Газпрома, «из сферы права в русло политики».*82 Н. Сартори, исследователь из римского Института международных отношений, анализируя Указ №1285, отмечает: «Жесткая реакция России подняла спор между Газпромом и ЕС с технико-бюрократического на политико-стратегический уровень».*83 Сопоставляя дело против Газпрома с делами против других энергетических компаний, итальянский исследователь отмечает, что «оно имеет другой характер, как по своему значению, так и по политическим последствиям».*84Этот же вывод разделяет А. Райли, который констатирует: «политические и экономические обстоятельства данного дела (Комиссия против Газпрома – прим. авт.) являются исключительными» .*85

Принятый Президентом России указ не является чем-то новым в международной практике, а отражает опыт зарубежных стран. С середины XX века, когда США на основании доктрины эффекта начали экстерриториально применять свое антимонопольное право, страны-партнеры США отреагировали принятием «блокирующего» законодательства . Законы, «блокирующие» экстерриториальную юрисдикцию США, были приняты, в частности, в Австралии, Канаде, Соединенном королевстве, Франции, ЮАР и Японии. «Блокирующие» законы запрещали лицам этих стран без согласия национальных органов власти направлять в США информацию по запросам американских судов. Помимо принятия «блокирующих» законов указанные страны принимали другие меры для защиты своих экономических операторов от экстерриториальной антимонопольной юрисдикции США: заявляли США дипломатические протесты и вступали в качестве заинтересованных лиц (amicus curiae) в антимонопольные разбирательства. Например, Великобритания в 1992 году вступила в качестве заинтересованног о лица в антимонопольное разбирательство по делу Hartford Fire Insurance Co v California, в рамках которого американский суд рассматривал применявшуюся английской фирмой практику перестрахования, которая по Закону Шермана была незаконной, а с точки зрения английского права – законной.86Исследователь из Хельсинского университета С. Моррис считает, что Указ № 1285 «воздвиг железный занавес» вокруг российских стратегических компаний, чтобы противодействовать «наглой попытке экспортировать конкурентное право ЕС в Россию» и чтобы «заблокировать вмешательство в суверенитет России». Он заключает, что «с точки зрения международного права российский блокирующий указ соответствует такой же практике других государств».*87

22 апреля 2015 года, в день принятия Комиссией заявления о возражениях, пресс-секретарь Президента России заявил, что Россия как основной акционер Газпрома будет отстаивать его интересы в целях нахождения решения переговорным путем.*88 А Минэнерго России напомнило о достигнутой в 2013 году в соответствии со ст.102 Соглашения о партнерстве и сотрудничестве Россия – ЕС «письменной договоренности между Председателем Правительства России… и Председателем Еврокомиссии… о проведении консультаций по этому вопросу» и констатировало, что «процесс консультаций был прерван Еврокомиссией в одностороннем порядке». Минэнерго выразило сожаление тем, «что … расследование происходит без учета аргументов российской стороны в условиях свертывания Еврокомиссией Энергодиалога с Россией на санкционной волне» и выразило надежду на то, что «взаимоприемлемые конструктивные решения рассматриваемого вопроса будут найдены без его политизации в ходе дальнейших консультаций между российской и европейской сторонами». При этом Минэнерго сослалось на положения статей 34(1) и 102 Соглашения о партнерстве и сотрудничестве Россия-ЕС, которые «обязывают сторону ЕС принимать меры для урегулирования рассматриваемого вопроса путем переговоров».*89

Выводы

Переход Комиссии к новому этапу в расследовании антимонопольного дела против Газпрома похож на попытку усилить давление на российскую сторону с целью добиться внесудебного урегулирования на приемлемых для Комиссии условиях.

Произошедшие за почти три года с начала расследования события (падение мировых цен на нефть, повлекшее снижение контрактных цен на газ в ЕС; ввод странами ЦВЕ мощностей для импорта газа из новых источников и отмена проекта «Южный поток») ослабили обвинения Комиссии, обоснованность которых и без того вызывает аргументированные вопросы.

Хотя Комиссия в своих публичных заявлениях отрицает наличие особенностей в антимонопольном деле против российского производителя газа, ссылаясь на прецеденты ведения дел против других крупных компаний, специфика выпукло проявляется в ряде значимых фактов. Представляется возможным выделить следующие основные отличия антимонопольного дела против Газпрома от громких дел, возбужденных Комиссией против американских гигантов «Майкрософта», «Интел» и «Гугл» (именно эти дела часто упоминаются в сравнении с делом Газпрома).

Во-первых, явным образом выраженная позиция России о том, что данное дело затрагивает ее интересы как страны-экспортера газа и контролирующего акционера Газпрома и достигнутая с ЕС договоренность о проведении консультаций для нахождения взаимоприемлемого решения по нему.

Во-вторых, специфика газа как невозобновляемого природного ресурса, стратегического сырья, от импорта которого ЕС зависит, перебои с поставками которого способны подорвать энергетическую безопасность и в цене которого отражается природная рента страны-экспортера.

В-третьих, наличие долгосрочных экспортных контрактов поставки российского газа в ЕС, практика применения которых в течение десятилетий не вызывала у Комиссии вопросов (в таком объеме и в рамках формальных процедур).

В-четвертых, факт заключения российским производителем газа долгосрочных контрактов с покупателями из стран ЦВЕ до их присоединения к ЕС и защита этих «исторических» контрактов международными договорами, которые страны ЦВЕ подписали с Россией или СССР до вступления в интеграционное образование.

В-пятых, отсутствие между Россией и ЕС специального соглашения, определяющего условия сотрудничества по антимонопольным делам (в то время как у ЕС с США такое соглашение было заключено в 1991 году, что облегчило рассмотрение на территории ЕС антимонопольных дел против американских экономических операторов и устранило проблему конфликта юрисдикций).

Совокупный эффект этой специфики, новых внешних факторов, дефектов в предъявленных обвинениях, политико-правовых ограничителей юрисдикции Комиссии в делах, затрагивающих интересы иностранных государств, служит веским доводом в пользу отклонения заявленных претензий, если взаимоприемлемое для России и ЕС решение не будет найдено переговорным путем.

Иван ГУДКОВ, к.ю.н.,
доцент кафедры правового регулирования ТЭК
МИЭП МГИМО (У) МИД России

*1 Настоящая статья отражает личную точку зрения автора и не представляет официальную точку зрения какого-либо учреждения или организации.

*2 Антимонопольное дело Комиссии против Газпрома имеет номер 39816 и называется “Upstream gas supplies in Central and Eastern Europe” / http://ec.europa.eu/competition/ elojade/isef/cas e_details.cfm?proc_code=1_39816 Подозрения Комиссии изначально были опубликованы 4 сентября 2012 года, когда Комиссия объявила о своем решении начать формальное расследование: Antitrust: Commission opens proceedings against Gazprom. 04.09.2012 / http://europa.eu /rapid/press-release_IP-12-937_en.htm?locale=en После этого Комиссия опубликовала обвинения против Газпрома в день принятия заявления о возражениях 22 апреля 2015 года: Antitrust: Commission sends Statement of Objections to Gazprom for alleged abuse of dominance on Central and Eastern European gas supply markets. 22.04.2015 // http://europa.eu /rapid/press-release_IP-15-4828_en.htm

*3 Antitrust: Commission sends Statement of Objections to Gazprom for alleged abuse of dominance on Central and Eastern European gas supply markets. 22.04.2015 // http://europa.eu /rapid/press-release_IP-15-4828_en.htm

*4 Council Regulation (EC) No 1/2003 of 16 December 2002 on the implementation of the rules on competition laid down in Articles 81 and 82 of the Treaty (Text with EEA relevance) // OJ L 1 (2003). Статья 7.

*5 Там же. Статья 9.

*6 Council Regulation (EC) No 1/2003 of 16 December 2002 on the implementation of the rules on competition laid down in Articles 81 and 82 of the Treaty (Text with EEA relevance) // OJ L1 (2003).

*7 Antitrust: Commission sends Statement of Objections to Gazprom – Factsheet. Brussels, 22 April 2015 // http://europa.eu /rapid/press-release_MEMO-15-4829_en.htm

*8 Communication from the Commission, Inquiry pursuant to Article 17 of Regulation (EC) No 1/2003 in the European gas and electricity sectors, COM (2006) 851 final, para 47.

*9 European Commission Memo/06/205 Competition: Commission has carried out inspections in the EU gas sector in five Member States. Brussels, 17 May 2006. URL: http://europa.eu/rapid/

*10 См. подробнее И. Гудков Антимонопольное регулирование энергетической сферы в Европейском союзе // Энергетическое право. 2012. №1.

*11 S. Rab, A. Sukhtankar Commitment Issue // Utility Week. 23 April 2010. См. также S. Rab Big Commitments: Energy Firms weigh alternatives for defending antitrust actions // EU Energy. Issue 227. February 26, 2010.

*12 Communication from the Commission Energy 2020 A strategy for competitive, sustainable and secure energy. COM/2010/0639 final. P.13.

*13 European Commission Memo/11/641 Antitrust: Brussels confirms unannounced inspections in the natural gas sector. Brussels, 27 September 2011. URL: http://europa.eu/rapid/

*14 Press-Release IP/12/937 Antitrust: Commission opens proceedings against Gazprom. 04.09.2012. // http://europa.eu/rapid/

*15 Россия и Еврокомиссия создали группу по антимонопольному расследованию против "Газпрома" 19.02.2014 // http://tass.ru/ekonomika/982805

*16 «Газпром» предлагает Еврокомиссии мировую по антимонопольному расследованию // Ведомости. 05.12.2013.

*17 EU Says Gazprom Not Yet Satisfied Pricing Concerns // The Moscow times. 10.02.2014. http://www.themo scowtimes.com/business/article/eu-says-gazprom-not-yet-satisfied-pricing-concerns/494153.html

*18 Minutes of the 2123rd meeting of the Commission held in Brussels (Berlaymont) on Wednesday 22 April 2015 (morning) P.28. PV(2015) 2123 final.

*19 Consolidated Version of the Treaty on the Functioning of the European Union art. 102, Sept. 5, 2008, 2008 O.J. (C 115) 89.

*20 Существует прецедент вынесения Комиссией заявления о возражениях в отношении норвежских производителей газа Статойл и Норск Гидро по обвинению в совместном маркетинге газа через специально созданный для этого экспортный комитет (GFU). Учитывая, что Норвегия входит в состав ЕЭП, на нее распространяется антимонопольное право ЕС и соответствующая юрисдикция Комиссии. Пресс-релиз IP/01/830 Commission objects to GFU joint gas sales in Norway, 13 June 2001 // http://europa.eu/rapid/

*21 См. пресс-релизы Комиссии: IP/02/1869 Commission settles investigation into territorial sales restrictions with Nigerian gas company NLNG, 12 December 2002; IP/03/1345 Commission reaches breakthrough with Gazprom and ENI on territorial restriction clauses, 06 October 2003; IP/05/195 Commission secures improvements to gas supply contracts between OMV and Gazprom, 17 February 2005; IP/05/710 Competition: Commission secures improvements to gas supply contracts between E.ON Ruhrgas and Gazprom, 10 June 2005; IP/07/1074 Commission and Algeria reach agreement on territorial restrictions and alternative clauses in gas supply contracts, 11 July 2007// http://europa.eu/rapid/

*22 Пресс-релиз IP/07/1074 Commission and Algeria reach agreement on territorial restrictions and alternative clauses in gas supply contracts, 11 July 2007 // http://europa.eu/rapid/

*23 См., например, пресс-релиз Комиссии IP/03/1345 Commission reaches breakthrough with Gazprom and ENI on territorial restriction clauses. Brussels, 06 October 2003 // http://europa.eu/rapid/

*24 Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН №1803 от 14 декабря 1962 г. «Неотъемлемый суверенитет над естественными ресурсами». http://daccess-dds-ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/ NR0/195/59/IMG/NR019559.pdf?Open Element

*25 Joint Statement on EU Enlargement and EU-Russia Relations of 27 April 2004 / http://eeas.europa.eu/russia/docs/js_eu-russia_2 004_en.pdf . Совместное заявление о расширении ЕС и отношениях России и ЕС от 27 апреля 2004 года предусматривает: «Мы признаем фундаментальную важность и растущий потенциал сотрудничества России и ЕС в энергетике и вопросах, касающихся энергетики, в рамках энергетического диалога. ЕС подтверждает, что он не налагает никаких ограничений на импорт ископаемых топлив и электроэнергии. ЕС признает, что долгосрочные контракты играли в прошлом, и будут продолжать играть важную роль в обеспечении надежных и стабильных поставок российского природного газа на рынок ЕС».

-26 См. К.Симонов Валить все на Газпром – прекрасная объяснительная стратегия. Коммерсант. 22.04.2015; А.Конопляник Еврокомиссия против Газпрома. Нефтегазовая Вертикаль. 2012. № 19; Н. Кавешников Европейские мытарства Газпрома. Независимая газета. 26.09.2012. О. Самофалова Газпрому есть что ответить на претензии Еврокомиссии. 22.04.2015 // http://www.vz.ru/economy/2015/4/22/741576.html

*27 Antitrust: Commission sends Statement of Objections to Gazprom – Factsheet. Brussels, 22 April 2015 // http://europa.eu /rapid/press-release_MEMO-15-4829_en.htm

*28 В 2011 году Европейский совет поставил задачу завершить строительство единого энергетического рынка ЕС в 2014 году. Conclusions of the European Council of 4 February 2011. //https://www.co nsilium.europa.e u/uedocs/cms_dat a/docs/pressdata /en/trans/119253 .pdf

*29 Case C-62/86 AKZO v. Commission [1991] ECR I-3359.

*30 Case С7/97 Oscar Bronner v Mediaprint [1998] ECR I-7791, para 41.

*31 См. Гудков И. Газовый рынок Европейского Союза: правовые аспекты создания, организации, функционирования . Москва. 2007. С.68-72.

*32 Antitrust: Commission sends Statement of Objections to Gazprom – Factsheet. Brussels, 22 April 2015 // http://europa.eu/rapid/press-release_MEMO-15-482 9_en.htm

*33 К. Симонов 80% СПГ-терминалов ЕС пустуют. Литва не будет исключением // http://www.rubal tic.ru/article/energetika-i-transport/21112014-simonov/

*34 А.Конопляник Еврокомиссия против Газпрома. Нефтегазовая Вертикаль. 2012. № 19.

*35 Ст. 7 Соглашения между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Венгерской Народной Республики о сотрудничестве в освоении Ямбургского газового месторождения, строительстве магистрального газопровода Ямбург – западная граница СССР и объектов Тенгизского нефтегазового месторождения и связанных с этим поставках природного газа из СССР в ВНР от 30.12.1985 г. предусматривает: «Природный газ, поставляемый из СССР в ВНР по настоящему Соглашению, не будет реэкспортироваться в третьи страны». Аналогичная оговорка содержится в ст. 7 Соглашения между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Народной Республики Болгарии о сотрудничестве в освоении Ямбургского газового месторождения, строительстве газопровода Ямбург – западная граница СССР и связанных с этим поставках природного газа из СССР в НРБ 19.03.1986 г. и ст. 7 Соглашения между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Чехословацкой Социалистической Республики о сотрудничестве в освоении Ямбургского газового месторождения, строительстве магистрального газопровода Ямбург – Западная граница СССР и объектов уральского газового комплекса и связанных с этим поставках природного газа из СССР в ЧССР от 16.12.1985 г. Ссылки здесь и далее на международные договоры приведены на основе данных информационно-правовой системы «Консультант Плюс» и интернет-ресурса МИД России http://www.mid.ru

*36 Ст.8 Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством республики Польша о создании системы газопроводов для транзита российского газа через территорию Республики Польша и поставках российского газа в Республику Польша от 28.08.1993. Данная статья была исключена в 2010 году в процессе изменения Соглашения.

*37 Польский участок газопровода «Ямал-Европа» создавался на основе Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством республики Польша о создании системы газопроводов для транзита российского газа через территорию Республики Польша и поставках российского газа в Республику Польша от 28.08.1993. Болгарский участок газопровода «Южный поток» регламентировался Соглашением между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Болгарии о сотрудничестве при создании газопровода для транзита природного газа через территорию Республики Болгарии от 18.01.2008.

*38 Протокол от 29.10.2010 о внесении изменений в Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Польша о создании системы газопроводов для транзита российского газа через территорию Республики Польша и поставках российского газа в Республику Польша от 25 августа 1993 г. Статья 3 Протокола, в частности, предусматривает: «В случае реформирования польского газового рынка и сопутствующего изменения польского законодательства действующая акционерная структура и право собственности акционерного общества "ЕвРоПол ГАЗ" (собственник польского участка газопровода «Ямал-Европа» – прим. авт.) на имущество не подлежит изменению без согласия открытого акционерного общества "Газпром" и акционерного общества "ПГНиГ"».

*39 Statement of Commissioner for Energy on the Yamal-Pipeline and the Gas Agreement between Poland and Russia 04.11.2010 // http://europa.eu/rapid/press-release_SPEECH-10-620_en.htm

*40 Россия решила остановить строительство «Южного потока». 1 декабря 2014. http://www.interfax.ru/business/410431

*41 Antitrust: Commission sends Statement of Objections to Gazprom – Factsheet. Brussels, 22 April 2015 // http://europa.eu/rapid/press-release_MEMO-15-4829_en.htm

*42 А.Конопляник Еврокомиссия против Газпрома. Нефтегазовая Вертикаль. 2012. №19.

*43 Doha Declaration: The First Gas Summit of The Heads of State and Government of GECF Member Countries. 15.11. 2011., Moscow Declaration: The Second Gas Summit of The Heads of State and Government of GECF Member Countries. 01.-06. 2013. http://www.gecf. org/docs/default-document-library/doha-declaration---1st-gas-summit.pdf?sfvrsn=4; http://www.gecf.org/docs/default-document-library/moscow-declaration---2nd-gas-summit.pdf?sfvrsn=4

*44 Judgement of the General Court (Eight Chamber) of 07.02.2013 in Case T-235/08 Acron OAO and Dorogobuzh OAO v. Council of the European Union.

*45 R. Power Gas price reviews: Is arbitration the problem? 13.03.2014 // http://www.blplaw.com/expert-legal-insights/articles/gas-price-reviews-is-arbitration-the-problem/

*46 Case 27/76 United Brands v. Commission [1978] ECR 207. Para 250.

*47 Там же. Paras 251-252.

*48 N. Maydell Enforcement under Article 102 TFEU in the energy markets. Report to the 9th Annual Energy Law & Policy Conference, February,12, 2014.

*49 Case 27/76 United Brands v. Commission [1978] ECR 207. Para 254.

*50 Case COMP/A.36.568/D3 , Scandlines Sverige AB v Port of Helsingborg, Commission Decision of 23 July2004. Para. 232.

*51 Там же.

*52 N. Maydell Enforcement under Article 102 TFEU in the energy markets. Report to the 9th Annual Energy Law & Policy Conference, February, 12, 2014.

*53 Там же. См. также M.Glader and I.Kokkoris “Excessive Pricing” in EU Competition Law in Volume V Abuse of Dominance Under Article 102 TFEU ed. by F.E. Gonzalez-Diaz and R. Snelders / Clayes & Castels. 2013. P. 615-665.

*54 С.Комлев Покупатели не могут, продавцы не хотят. Европейский рынок на перепутье. // Корпоративный журнал ОАО «Газпром». 2014. №9.

*55 Antitrust: Commission sends Statement of Objections to Gazprom – Factsheet. Brussels, 22 April 2015 // http://europa.eu/rapid/press-release_MEMO-15-4829_en.htm

*56 Commission Staff Working Document Energy Prices and Costs. 22.01.2014. Report. http://ec.europa.eu/energy/doc/2 030/20140122_swd_prices.pdf

*57 F.Giugliano, A. Barker Brussels treads a fine line in gas pricing case against Gazprom. April 27, 2015 // http://www.ft.com/cms/s/0/95502dd8-ea9d-11e4-8c7e-00144feab7de.html#axzz3ceDnKJRD По данным Европейской статистической службы Eurostat разница цен на потребительские товары в разных государствах-членах ЕС доходит до трех с половиной раз // http://rus.delfi.lv/news/daily/europe/gde-v-es-vygodnee-vsego-sovershat-pokupki-ceny-otlichayutsya-v-35-raza.d?id=46134115

*58 M. Woude Unfair and Excessive Prices in the Energy Sector // European Competition Law Annual 2007.

*59 Примеры международных договоров о сотрудничестве в газовой отрасли, заключенных Россией или ее правопредшественником СССР со странами ЦВЕ до их вступления в ЕС см. ссылки № 35-36 выше.

*60 Международные договоры о защите и поощрении инвестиций заключены Россией со всеми странами ЦВЕ, подпавшими под расследование, за исключением Латвии и Эстонии: Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Чешской Республики о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 05.04.1994; Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Венгерской Республики о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 06.03.1995; Договор между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Болгарии о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 08.06.1993; Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Словацкой Республики о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 30.11.1993; Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Литовской Республики о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 29.06.1999; Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Польша о поощрении и взаимной защите капиталовложений от 02.10.1992.

*61 См, например, Case C-118/07, Commission of the European Communities v Republic of Finland [2009] ECR I-10889, para. 39.

*62 Case C-264/09 European Commission v. Slovak Republic. Judgement of the Court (First Chamber) of 15.11.2011 OJ. C 319/2 [2011]. Анализ данного дела см. Гудков И. Решение Суда ЕС по делу «Комиссия против Словакии»: хорошая новость для российских инвесторов в европейский ТЭК // Вся Европа. 2011. №10(59)

*63 Hober K. Investment Arbitration and the Energy Charter Treaty/ Journal of International Dispute Settlement, Vol. 1, No. 1. 2010.С. 176.

*64 Joined cases 89/85, 104/85, 116/85, 117/85 and 125/85 to 129/85 Ashlstrom and Others v.Commission [1988] ECR 5193 (“Woodpulp Case”); Case T-102/96 Gencor v. Commission [1999] ECR II-753.

*65 M.Martyniszyn On extraterritoriality and the Gazprom case. E.C.L.R. 2015. 36 (7). P.291-294. По мнению М. Мартыницына, доктрина эффекта предусматривает, что «государство может применять свое конкурентное право к иностранным лицам в отношении их иностранного поведения, если это поведение имеет вредные последствия в пределах границ этого государства».

*66 Там же.

*67 Там же.

*68 Decision of the Commission in “Eastern Aluminium” case. OJ 1985 L92/1. См. также дело T-102/96, Gencor v. Commission [1999] ECR II-753.

*69 A. Riley Commission v. Gazprom: The Antitrust Clash of the Decade? 2012. CEPS Policy Brief No.285 // http://www.ceps.eu/ceps/dld/7433/pdf

*70 ФАС в интересах иностранных монополий // http://test-antitrust.ru/fas-v-interesah-inostrannyh-monopolij/

*71 См. подробный анализ доктрин действия государства и государственного принуждения M. Martyniszyn A Comparative Look at Foreign State Compulsion as a Defense in Antitrust Litigation // The Competition Law Review. 2012. Volume 8. Issue 2. Pp.143-167.

*72 M. Martyniszyn A Comparative Look at Foreign State Compulsion as a Defense in Antitrust Litigation // The Competition Law Review. 2012. Volume 8. Issue 2. P.158.

*73 Joined Cases C-359/95 P and C-479/95 P Commission and French Republic v Ladbroke Racing Ltd. [1997] ECR I-6265.

*74 Case T-387/94 Asia Motor France SA and others v Commission of the European Communities (Asia Motors III) [1996] ECR II-961.

*75 Case C-198/01 Conorzio Industri Fiammifieri [2003] ECR I-08055.

*76 Joined Cases C-359/95 P and C-479/95 Commission and French Republic v Ladbroke Racing Ltd. [1997] ECR I-6265. Para 33.

*77 Case T-387/94 Asia Motor France SA and others v Commission of the European Communities (Asia Motors III) [1996] ECR II-961. Параграф 65.

*78 Case C-198/01 Conorzio Industri Fiammifieri [2003] ECR I-08055. Параграф 57.

*79 Указ Президента Российской Федерации от 05.11.1992 №1333 «О преобразовании государственного газового концерна Газпром в российское акционерное общество Газпром».

*80 Федеральный Закон 18 июля 2006 год а N 117-ФЗ «Об экспорте газа».

*81 Указ Президента России от 11.09.2012 №1285 «О мерах по защите интересов Российской Федерации при осуществлении российскими юридическими лицами внешнеэкономической деятельности».

*82 M. Martynitsyn. Legislation blocking antitrust investigations and the September 2012 Russian Executive Order. World Competition. 2014. 103. 37 (1). A. Riley Commission v. Gazprom: The Antitrust Clash of the Decade? 2012. CEPS Policy Brief No.285 // http://www.ceps.eu/ceps/dld/7433/pdf

*83 N. Sartori The European Commission vs. Gazprom: An Issue of Fair Competition or a Foreign Policy Quarrel? 2013. IAI Working Papers 13.

*84 Там же.

*85 A. Riley Commission v. Gazprom: The Antitrust Clash of the Decade? 2012. CEPS Policy Brief No.285 // http://www.ceps.eu/ceps/dld/7433/pdf

*86 M. Martyniszyn On extraterritorial ity and the Gazprom case. E.C.L.R. 2015. 36 (7). P.291-294. Cм. также P. Sean Morris Iron Curtain at the border: Gazprom and the Russian blocking order to prevent the extraterritorial ity of EU competition law. 2014. E.C.L.R. 601.

*87 P. Sean Morris Iron Curtain at the border: Gazprom and the Russian blocking order to prevent the extraterritorial ity of EU competition law. 2014. E.C.L.R. 601.

*88 Песков пообещал «Газпрому» помощь государства в споре с Еврокомиссией. 22.04.2015 // http://m.forbes.ru/news.php?id=286849

*89 Заявление Минэнерго в связи с принятием Еврокомиссией «уведомления о претензиях» в рамках антимонопольного расследования против ОАО «Газпром». 22.04.2015 // http://minenergo.gov.ru/press/min_news/2297.html. Статья 102 Соглашения о партнерстве и сотрудничестве Россия-ЕС устанавливает: «Стороны соглашаются быстро проводить консультации через соответствующие каналы по запросу любой из Сторон для обсуждения любого вопроса, касающегося толкования или применения настоящего Соглашения или иных значимых аспектов отношений между Сторонами».