Британия: выборы как торжество напуганного обывателя
Сейсмический катаклизм, случившийся 7 мая 2015 года на парламентских выборах в Британии, требует ответа, по меньшей мере, на три вопроса.
• Почему альтернатива правлению консерваторов в лице их извечных спарринг-партнеров лейбористов не была востребована электоратом?
• Почему тори и их гладко- и румянолицый лидер Дэвид Камерон с триумфом снова воцарились у кормила власти?
• Почему шотландские националисты после, казалось бы, провального для них референдума о самоопределении горного края, оказались взметены на гребень популярности и в одночасье стали единоличным «царем горы»?
Необходимость объяснить более чем неожиданные (это не преувеличение) результаты волеизъявления почти 30 миллионов островных граждан вызвана именно разительным расхождением между ожиданиями и прогнозами, что изобиловали на протяжении месяцев, и суровой реальностью, их опровергнувшей. Значительное число «пандитов» («мудрецы» на санскрите) в англо-язычной прессе предсказывали «подвешенный» парламент, как это случилось в 2010 году, когда ни одной из партий не удалось получить большинство мест в палате общин, а, следовательно, право единолично формировать правительство. Тогда и возник альянс (брак по расчету) между консерваторами и либеральными демократами, договорившимися о дележе портфелей в коалиционном кабинете.
Полагали, что история повторится, тем более что поначалу «трудовики» наступали на пятки тори и, одномоментно, даже вырвались вперед в опросах населения. Но ржа незаметно разъедала их изнутри, и в итоге фракция лейбористов заметно поредела, а в Шотландии и вовсе превратилась в «облако в штанах». Как выразилась поддерживающая тори газета «Дейли телеграф», из гористого края «лейбористы были выметены полностью».
То, что у либдемов основательно подмочена репутация после того, как они неоднократно поступались принципами и вели себя не просто как младший партнер, а как хорошо смазанный флюгер, было известно. И все равно никто из них и их сторонников не мог предположить, что они потеряют разом 48 мандатов и станут маргиналами в Вестминстере.
Не меньшей сенсацией стало и то, что неуклонно, как многим казалось, набиравшая популярность своей антиевропейской и антииммигрантской риторикой «Партия независимости Соединенного Королевства», в которую перебегали даже видные тори, сумела провести в Вестминстер всего одного своего эмиссара, а ее лидер Найджел Фарадж (см. «Феномен Фараджа», №10(92), 2014) и вовсе оказался за бортом. Однако он не повторил судьбу лидера лейбористов Эда Милибенда и вождя либдемов Ника Клегга, поспешивших подать в отставку во избежание унизительных поношений. Мистер Фарадж также сдержал слово, что если он потеряет доверие избирателей в округе Южный Танет, то уйдет добровольно. Однако исполком партии не удовлетворил прошение о сложении полномочий.
Таким образом, Найджел Фарадж остался предводителем евроскептиков и продолжит будоражить умы сограждан своими эксцентричными, но подчас убедительными доводами в пользу островной своеобычности, диктующей ей «особый путь». По его словам, соратники убедили его продолжить высокую миссию, тем более что сторонников они набрали немало, и только британская мажоритарная система выборов в один тур, олицетворяемая формулой «победитель получает всё», не позволила им заполнить скамейки в палате общин.
С этим аргументом не поспоришь. Так, 56 мандатов из 59, полученных Шотландской национальной партией (ШНП), подкреплены бюллетенями 1,4 миллионов проголосовавших за них избирателей. Между тем, от «Партии независимости Соединенного Королевства» в парламент прошел всего один депутат, хотя ее кандидатам по всем округам были готовы доверить право быть законодателями 4 миллиона британцев. А это значит, что Фарадж со товарищи – далеко не спетая песня.
Так же, как и горским националистам, ШНП прочили тихое прозябание на обочине исторического процесса после того, как 18 сентября горцы не пожелали обрести суверенитет (см. «Шотландия не подала на развод с Англией», №9(91), 2014). И вдруг партия возродилась из пепла. Местная пресса, да и все жители, от Абердина до Корнуэлла, все последние дни смачно перемывали кости лейбористам после того, как их теневой министр иностранных дел Дуглас Александр проиграл выборы 20-летней никому не ведомой ранее девушке.
Против «теневого министра» сыграло соучастие местных лейбористов в масштабной пропагандистской кампании тори весь прошлый год против самоопределения Шотландии, что было воспринято как предательство. Отсутствие местнического (в хорошем смысле) патриотизма: получив мандат в Холируде, шотландском парламенте, лейбористы спят и видят, как бы этим воспользоваться в качестве трамплина, чтобы поскорее перебраться в Лондон. Хрестоматийный пример: Гордон Браун, шотландец, лейборист, преемник Тони Блэра на посту премьер-министра, не был замечен в благодеяниях в отношении своей «малой родины» и соплеменников, что не снискало ему лавров.
А в пользу юной депутатки, блондинки по имени Маири Блэк, было сразу несколько обстоятельств изменившегося политического ландшафта Шотландии. Случился небывалый приток новых членов в ряды ШНП за последние полгода. Повысилась эффективность мобилизационной кампании. Приход Николы Стерджен к руководству стал не меньшим благом: у нее менее воинственный и бескомпромиссный стиль, чем у прежнего лидера Алекса Салмонда, что импонирует рассудительным и не терпящим суетных телодвижений середнячкам из мейнстрима.
Причина поражения лейбористов та же, что и у победы тори. На фоне усеянного трупами политиков выборного ристалища Дэвид Камерон возвышается как колонна Нельсона над Трафальгарской площадью, но сравнение – чисто механическое. Среди факторов, предопределивших самосохранение тори у власти, нельзя не отметить:
1) высокую степень последовательности проводимой политики, что воспринимается избирателями как уверенность в себе и верность выбранному курсу, а также как гарантия предсказуемости;
2) традиционно скептическое отношение к проекту «Евросоюз», подкрепленное вновь озвученным обещанием Д.Камерона провести в 2017 году референдум о членстве в сообществе (таким способом он переманивал электорат у Н.Фараджа);
3) наличие харизмы (нельзя отрицать) и умение более четко формулировать мысли, чем Эд Милибенд, у которого, поверх всего, еще и проблемы с дикцией (я наблюдал заочные предвыборные дебаты основных претендентов на власть по телеканалу Би-би-си).
Все три фактора присутствуют в общем зачете, но мне представляется, что не менее, если не более важен тонус и самочувствие островной нации. Британская, а вернее англо-американская система «качелей», когда поочередно меняются во власти две правящие группировки, всегда исходит из накапливающейся усталости избирателей, когда они видят одни и те же лица в вечерних новостях. Смена караула – это один из выпускных клапанов, заставляющий электорат снова уверовать, будто бы грядут перемены и что они к лучшему.
Это можно назвать первым психологическим законом выборных технологий. Но сейчас сработал второй психологический закон: коней не переправе не меняют. Последствия системного финансово-экономического кризиса до конца не избыты, отдельные симптомы оживления деловой активности еще не делают погоду, а между тем целые социальные слои вынуждены ограничивать свой уровень потребления без особых надежд на улучшение. Это создает постоянный раздражающий фон. Как «очаг застойного возбуждения» в воспаленном мозгу. В таких условиях нет желания рисковать и экспериментировать.
В доказательство могу привести высказывание одного пожилого британца, процитированного испанской газетой «Паис». Некий Мартин объяснил, что ранее голосовал за лейбористов, но на этот раз он «выбирает статус-кво». И пояснил почему: «Я устал от политики, но у правительства Камерона все неплохо получается. Я боюсь перемен. С ними можно и разориться». Таким образом, главной гирей, перевесившей чашу весов в пользу тори и Д.Камерона, стал понятный страх обывателей перед переменами. Логика «как бы не стало хуже».
Итак, что в сухом остатке? Лейбористы, формально левые по своей идеологической платформе (хотя одержимость властвовать, корысть и прагматизм вымыли прежние задачи эпохи «завоеваний трудящихся»), повторяют, в какой-то степени, судьбу греческих социалистов из некогда могучей партии ПАСОК. Шотландские националисты, пусть и ставшие при новом лидере более умеренными (своего рода версия «националисты лайт»), превратились в третью силу в парламенте, что с учетом их принципиальных разногласий с тори, в основном, по поводу политики строгой экономии, что не бытовом уровне оборачивается затягиванием поясов, обещает много словесных фейерверков и эскапад.
Ясно, что наблюдать трансляции дебатов в Вестминстерском дворце будет занимательно. Не будет скучно и континентальным европейцам. Прогноз погоды по английскому радио, вошедший в золотой фонд мифологии о британской исключительности, звучал примерно так: густой туман снова отрезал Европу от Британии. И сегодня во властных структурах ЕС без всякого энтузиазма ждали итогов волеизъявления островитян. Выходит, их усталый скептицизм был вполне оправдан.
Теперь, более чем когда-либо, им придется мучиться догадками: до какого предела дойдет однопартийный кабинет Камерона, настаивая на внутренних реформах в ЕС, на пересмотре двусторонних соглашений, на возвращении части полномочий, переданных в Брюссель, в наднациональные институты власти, обратно вестминстерскому парламенту. Вот как сформулировал суть интриги один высокопоставленный европейский дипломат, поговоривший на условиях анонимности с журналистом парижской «Фигаро»: «Чего именно хочет Камерон? Оказываясь перед выбором, где мы имеем дело с символическими жестами, а где с реальностью, мы вынуждены полагаться на то, что он нам скажет».
А говорить лидер консерваторов будет. Много и часто. Чаще всего то, что ждут от него озабоченные туманными перспективами собственного благополучия и опасающиеся все более агрессивной внешней среды (ИГИЛ, конфликт на востоке Украины, рост влияния альтернативных контр-элит в Венгрии, Греции, Испании и Франции, разбалансировка мировой финансовой системы и так далее) островные граждане. Это они в минуту опасности, реальной или мнимой, проявляют обывательские инстинкты. Что и произошло на майских парламентских выборах.
…Тем временем Елизавета II попросила пятиюродного внука (угадали? – да, это Дэвид Камерон) сформировать новый кабинет и его возглавить. Вывод почтим однозначный: выборы «слуг народа» стали не только не явным торжеством напуганного волатильностью домашней и турбулентностью внешней среды уставшего избирателя, но и явственным триумфом английской наследственной аристократии. Как и прежде, слоганом политического класса остается: «Овсянка, сэр!»
Владимир МИХЕЕВ