Попробуйте оспорить: 2014 год выдался сверхсложным. Через запятую можно добавить весь набор созвучных эпитетов. Тревожный. Турбулентный. Беспокойный. Разочаровывающий. Огорчительный. Досадный. Тягостный. И прочая, и прочая. Что есть, то есть.
Если оглянуться, вот что высится, на мой взгляд, самым пугающим памятником человеческой глупости и ненависти в 2014 году. Не стану квалифицировать февральские события в Киеве. Свяжу только два момента. Первое. Гаранты соглашения от 21 февраля о мирной, демократической по форме, смене власти, министры иностранных дел Германии, Франции и Польши, закрыли глаза на то, что договор был нарушен и последовала локальная по масштабу (но не по сути) гражданская война. С жертвами с обеих сторон. Второе. Почти сразу следом вернулась в неприглядном обличии «холодная война». Война санкций. Война слов. Война, питаемая третьим базовым инстинктом – инстинктом доминирования.
Возобладал, как я это вижу, архаичный подход, уходящий корнями в родоплеменное соперничество. Как на сатирической карте, нарисованной от имени Рональда Рейгана, где мир поделен на «империи зла» и империи добра. Если проще, как на карте, – на «Нас» и «Их» (“Us and Them”).
К моему несказанному огорчению, многие европейцы вступили в эту войну санкций и идеологических клише. Те самые европейцы, кто обогатил нашу цивилизацию христианскими заповедями о добре и милосердии, кто утвердил безусловность презумпции невиновности, кто присягает верховенству закона, кто призывает к веротерпимости и толерантности.
Наконец, это те самые европейцы, кто умудрен драматическим опытом тысячелетий. Кто вобрал в свою родовую память печальные эпизоды «вражды племен». Это череда брутальных до остервенения религиозных войн. Вспомним Альбигойский крестовый поход, когда католики искореняли ересь катаров в области Лангедок, помеченный на скрижалях истории фразой, предположительно сказанной папским легатом: «Убивайте всех, Господь распознает своих!». Это и длившаяся 100 лет междоусобица между англичанами и французами, озаренная пламенем костра, на котором сожгли живьем Жанну Д’Арк. Это и прекратившаяся лишь недавно извечная пря ближайших соседей, французов и немцев: один только Страсбург трижды поочередно переходил из одной юрисдикции в другую.
А еще это и нескончаемые всплески агрессивного национализма, олицетворяемые вождем гуннов Атиллой, прусским королем-забиякой Фридрихом, «корсиканским чудовищем» Наполеоном, проповедником превосходства арийской расы Гитлером. Список можно продолжить.
Мы всё это уже проходили, разве нет? Казалось бы, должны извлечь уроки. Ни к чему хорошему эти бойни не привели. Французские историки считают не без оснований, что кости их соотечественников, усеявшие европейские поля в ходе 60 больших и малых сражений под водительством Бонапарта, – это образец невосполнимого ущерба для генофонда нации. Пример самоочевиден. Ущерб от «холодной войны» для России и Европы не просчитан. Уверена, это возможно подсчитать, если взять в качестве критерия очень конкретное, коммерческое понятие «упущенная выгода».
Сегодня для Европы не существует ни политического, ни экономического, ни военного вызова, идущего от России. Никто более не собирается перекраивать самобытную и самодостаточную европейскую цивилизацию по умозрительным идеологическим лекалам. Напротив, из Москвы регулярно приходят сигналы о готовности к содержательному партнерству. И в деловых, в том числе финансовых кругах в Европе, а в этом случае я опираюсь на собственный профессиональный опыт, это находит и понимание, и поддержку. Но, как бывало и прежде, вмешивается политика.
Мы становимся жертвами ложно понятых национально-государственных интересов. Заложниками нафталиновых стереотипов. А ведь придется если не раскаиваться, то открещиваться от ложных представлений. Знаю, о чем говорю. Приведу пример. В 2001 году на академическом форуме под эгидой Совета Европы, проходившем в древнем университетском городке Лунд в Швеции, авторитетные эксперты от образования пришли к выводу: пора пересмотреть традиции охаивания и очернения Восточной Римской империи, то есть Византии, и, значит, переписать учебники истории.
Разве не наглядный пример того, как мы сильны задним умом? Византия долгое время воспринималась европейцами как периферийное и маргинальное образование. Считалось, что христианство в граде Константина в его ортодоксальной ипостаси было второсортным, потому как не признавало верховенство римских понтификов. И что там царили дикие нравы – отсюда и пренебрежительное понятие «византийщина».
А на самом деле? Сегодня начинают вымученно признавать правоту классика английской историософии, жёсткого в своих прочих оценках Второго Рима, Арнольда Тойнби: Византия «опередила западное христианство на семь или восемь столетий». В чем именно опередила? Отвечу от себя, а не по Тойнби, мерявшего Византию исключительно в категориях военно-политического могущества: да в той же толерантности. В Византии не записывали представителей этносов из Азии и даже Восточной Европы в «недочеловеки», а, напротив, давали им место в социальном лифте. Знает ли вы, что византийский император Лев III Великий (это VIII век) был сирийцем? Или что в X веке трон занял Роман I Лакапин, по происхождению армянин? Или что в XIV веке Филофей, еврей по национальности, был избран главой церкви, патриархом Константинопольским?
Добавлю, что греки в качестве титульной нации в Византии называли себя «ромеями», то есть римлянами и не пытались навязать свой язык в качестве единственно возможного для совершения религиозных обрядов. В отличие от диктата папского престола, требовавшего, чтобы литургия звучала только на латыни. Видимо, этим объясняется, почему не мог естественным путем развиваться французский язык до тех пор, пока Авиньон оставался столицей понтификов. И не в этом ли кроется причина того, что Западная Римская империя пала под ударами вандалов (в 476 году варвар Одоакр сверг последнего императора Ромула Августула), а Византия просуществовала до 1453 года? Она пережила свою прародительницу почти на 1000 лет!
Неудивительно, что сегодня задумались об исправлении несправедливости: об отказе фальсифицировать и дальше образ Византии. Стереотипы живучи, но не вечны. Возьмите такую подвижную материю, как отношения между наследницей Византии и современной Россией. В эпоху идейных разногласий и с беспокойной «памятью рода» о 10 войнах, что сталкивали нас (но и объединяли – в этом парадоксы истории), в турецком обиходном языке бытовало прозвище русского человека: «москоф». Обидное прозвище. Его употребляли в уничижительном смысле в поговорках: «Даже «москоф» с этим бы справился», «Упрямый, как «москоф», «Ведет себя, как неверный «москоф», «Не рассчитывай, что у «москофа» есть совесть».
От турок, что скоропалительно посетили Россию в лихие 1990-е, разошелся миф, что русские, мол, неприветливы и никогда не смотрят в глаза, а новые русские – все поголовно непоправимо тупы, и их не только можно, но и не грех обмануть. И поверх всех нелепиц раскрывался букет классических стереотипов: Россия – это мороз, медведи, водка и мафия…
За последние три пятилетки произошло узнавание. Вместо «баул-туристов» эпохи 1990-х, затоварившихся и забивавших дешевым ширпотребом пластиковые сумки в стамбульском районе Лалели, на турецкие курорты устремился возродившийся средний класс. Потоки желающих побывать в Турции, что превратилась в новую «всероссийскую здравницу», неуклонно набирали силу (в 2014 году, по оценкам, южную соседку посетили 5 миллионов россиян). Полноводны и финансовые потоки.
Старые стереотипы, как следствие, уступают дорогу новым. Более благоприятным. Ведь есть разные стереотипы: негативные и позитивные. Как есть плохой и хороший холестерин.
…У немцев есть выражение. «Преодоление прошлого». Вижу двойной смысл. Недопущение повторения варварского истребления и глумления над собственным и чужими народами во времена Третьего рейха. Смягчение чувства коллективной вины и отказ от предрассудков. Сегодня нам, европейцам, включая россиян, нет ничего важнее, чем преодолеть стереотипы прошлого. Увы, в 2014 году они взяли верх. Верю, что ненадолго. Как показывает переосмысление истории Византии, открытие ее благочестия и терпимости, – истина торжествует. Пусть и с опозданием.
Светлана ФЕДОТОВА,
CEO, управляющий директор
East-West United Bank в Люксембурге