Турция не отказывается от членства в ЕС,
но позволит ли ИГИЛ?
На фоне знаковых визитов в Анкару британского премьера Дэвида Камерона и новой хозяйки (вместо леди Кэтрин Эштон) европейской дипломатии Федерики Могерини возникли неизбежные спекуляции. Это, мол, мастерский гамбит Москвы с жертвой проекта «Южный поток» в его прежнем формате и приглашением Анкары на «трубопроводное танго» заставил Евросоюз сильно понервничать и заподозрить Турцию в смене геостратегической ориентации.
В ответ прозвучало разъяснение вице-премьера Ялчина Акдогана, исполнившего вариации на тему примаковской «многовекторности». Сказано было следующее: Анкара сделала выбор в пользу развития отношений с ближним и дальним зарубежьем без всякой дискриминации. Иными словами, «по всем азимутам». Заявка на членскую карточку Евросоюза не отзывается. Более того, как выразился Я. Акдоган, «это – принципиальный курс». Однако следом уточнил, что ЕС не есть «главная ось внешней политики Турции», и все, что происходит в формате двусторонних отношений, происходит не по принуждению, а на добровольной основе.
Теоретически, если не в среднесрочной, то в долгосрочной перспективе членство Турции в ЕС может рассматриваться как гипотетически допустимое. Но в пределах ближайших лет Европа не сможет позволить себе кооптировать державу, претендующую на региональное лидерство и вовлеченную, прямо или косвенно, в многочисленные местные конфликты. Сегодня основным препятствием становится новый взрывоопасный фактор. Имя ему – «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ).
Сейчас Турция пытается усидеть на двух стульях одновременно. Анкара отказывается направлять свои войска в Сирию и Ирак для участия в боевых действиях против боевиков ИГИЛ, предпочитая ограничиться предоставлением своим союзникам по НАТО разведывательной информации и отдельных элементов гуманитарной помощи. Формальный предлог для такого воздержания от войны: ИГИЛ держит в заложниках 49 турецких граждан, включая турецкого консула, захваченных в иракском Мосуле.
Тем не менее, Турция неформально примыкает к коалиции стран, которые оказывают поддержку противникам этой ставшей могущественней «Аль-Каиды» исламистской группировки, что объясняется двумя причинами.
В первую очередь, Анкара руководствуется «углеводородной политикой». Турция длительное время последовательно улучшает отношения с Иракским Курдистаном: в этот регион идут турецкие инвестиции, особенно в строительство жилого фонда и инфраструктуры, а также там планируется строительство нефте- и газопроводов, чтобы получать энергоносители по более дешевым расценкам, чем газ из Ирана и России. Заинтересованность в доступе к месторождениям нефти и газа в Иракском Курдистане диктует необходимость оказывать поддержку отрядам самообороны («пешмерга»).
Во-вторых, во временных лагерях в юго-восточной Анатолии размещено около 2 миллионов сирийских граждан, из которых 1,6 миллиона бежали от ужасов гражданской войны, а остальные 400 тысяч – спасали свою жизнь от террора со стороны ИГИЛ. Уже в 2013 году содержание беженцев превратилось в тяжелую обузу для бюджета (расходы составили 5 миллиардов долларов в год) и в раздражающий фактор для туристической индустрии, которая, как и деньги, предпочитает тишину и безветренную погоду.
Чтобы предотвратить ухудшение гуманитарной катастрофы (увы, здесь практически нет предела), Анкара вынуждена содействовать локализации конфликта и попыткам преодолеть его в кратчайшие сроки. Чтобы перекрыть поток джихадистов из стран Европы, которые использовали Турцию как «аэродром подскока», чтобы попасть в Сирию или Ирак и влиться в ряды боевиков ИГИЛ, правительство Тайипа Реджепа Эрдогана запретило въезд на свою территорию 6 тысячам потенциально «неблагонадежных», и попутно выдворила (депортировала) около одной тысячи чужих экстремистов.
При этом Турция не может себе позволить втянуться в полномасштабную войну во всех измерениях. Сдержанность Анкары, если суммировать высказывания официальных лиц, экспертов и медийных обозревателей, объясняется пятью ключевыми причинами.
«Курдский вопрос» в самой Турции не закрыт. «Рабочая партия Курдистана» (РПК), которую в США и ЕС считают террористической организацией (ее основатель Абдулла Оджалан отбывает пожизненное наказание в Турции с 1999 года), по-прежнему выступает за создание собственного государства курдов. В боевых действиях против ИГИЛ отряды иракских курдов («пешмерга») доказали, что они наиболее боеспособны, в отличие от натренированной американцами регулярной армии Ирака. США сбрасывают с воздуха оружие для «пешмерги» и отрядов сирийских курдов.
Показательно, что Анкара неохотно предоставила «пешмерге» коридор через свою территорию к приграничному сирийскому городу Кобани, который осажден боевиками ИГИЛ. Но для Турции предпочтительно делать ставку именно на «пешмергу», поскольку сирийские курды в случае успешной военной кампании приобретут политический вес и, не исключено, снова поставят на повестку дня вопрос о создании на севере Сирии курдской автотомии. Это станет тревожным прецедентом и, как минимум, побудит турецких курдов требовать аналогичный автономный регион в Турции.
Теоретически, для Турции просматривается и более опасный сценарий. После возможного разгрома ИГИЛ, иракские и сирийские курды могут объединиться с РПК, то есть с турецкими курдами, и попытаться силовым методом создать свое государство, отрезав часть турецкой территории – районы компактного проживания курдов в юго-восточной Анатолии.
Турция несет потери в экономике. Происходит ухудшение внутренней конъюнктуры и внешнеэкономических показателей. Бизнес-сообщество подсчитывает прямые потери в результате упущенной выгоды. Расширение боевиками ИГИЛ зон оккупации в Ираке и Сирии нанесли ущерб турецким экспортно-ориентированным компаниям (Ирак был вторым по объему рынком для турецких товаров). Боевые действия на южных границах уже привели к тому, что в рейтинге «Всемирного банка» Doing Business Турция опустится на четыре позиции. Дальнейшая эскалация конфликта неизбежно отразится на инвестиционной привлекательности Турции и способна спровоцировать перетекание капиталов в более предсказуемые регионы.
Геополитические последствия. Поскольку террористическая деятельность ИГИЛ направлена на дальнейшую дестабилизацию Сирии и Ирака, которые являются «мягким подбрюшьем» Турции, то для Турции, к ак минимум, на длительную перспективу на ее юго-восточных границах возникнет зона нестабильности, плацдарм для радикального ислама и база для террористов.
Как максимум, в случае, если ИГИЛ закрепится на захваченных землях и создаст относительно управляемое и стабильное государственное образование с целью превратить его в полноценное государство, это будет означать перекройку границ. Возникнет угроза территориальной целостности не только Сирии и Ирака, но также, вероятно, Ирана и Турции. Это создаст условия для пересмотра границ на Большом Ближнем Востоке, которые оформились после Первой мировой войны, в рамках так называемой «третьей мировой перестройки» в результате краха Османской Империи.
В ассортименте мнений можно выудить и такое неортодоксальное суждение. Это своего рода прямая противоположность официальной версии о мотивах Анкары. Турцию якобы постоянно подталкивали (не указано только, кто именно: то ли Саудовская Аравия? то ли эмираты с Персидского залива? то ли Запад в лице США?) поучаствовать в этой «матери всех битв» между суннитами и шиитами. Но Турция, сохранившая даже при экс-исламистской партии Эрдогана свои лаицистские принципы, как наследство Ататюрка, не поддалась на лживые и льстивые уговоры и отказалась отправлять войска в Сирию на свержение Башара Асада на стороне суннитских исламистов. Анкара не использовала как казус белли ни сбитый сирийцами ее военный самолет, ни полтора миллиона сирийских беженцев.
Как можно обойти конспирологическую версию сдержанности Анкары? В последнее время в ее адрес звучат обвинения в тайном сотрудничестве с боевиками ИГИЛ. Анкара и ИГИЛ занимаются перепродажей нефти, которая добыта на захваченных боевиками ИГИЛ месторождениях на севере Ирака, а также поставляют дизельное топливо, произведенное из иракской нефти на подконтрольных ИГИЛ нефтеперерабатывающих заводах на территории Сирии. В случае, если этим обвинениям найдут подтверждение, это будет означать, что Анкара пытается обезопасить себя на случай, если не удастся разгромить ИГИЛ и на ее южных границах действительно появится новый Халифат с десятками хорошо вооруженных и фанатичных боевиков.
Самое время поместить Турцию в широкий контекст этого регионального конфликта. Наследница Блистательной Порты оказалась в числе невольных «крестных мам» ИГИЛ. Анкара выступила единым фронтом с арабскими монархиями против Башара Асада, законного президента Сирийской Арабской Республики, и тем самым отошла от прежнего внешнеполитического курса «Ноль проблем с соседями». И, как следствие, Турция, пусть и косвенно, соучаствовала в возникновении новой проблемы регионального масштаба, способной обострить внутренние конфликты и социально-экономическую обстановку в стране: ИГИЛ.
ИГИЛ это военизированная исламистская группировка, которая образовалась на основе более известной ранее исламистской организации «Фронт Аль-Нусра» с последующим вливанием в ее ряды бывших кадровых военных из армии Саддама Хусейна и членов партии «Баас». ИГИЛ представляет угрозу для Турции еще и потому, что олицетворяет собой крайнюю форму исламского фундаментализма: она взяла на вооружение эффективные политические и PR -технологии, а также принципы ведения сетевых войн.
Сегодня ИГИЛ это реальная угроза не только для всего региона, но и для внерегиональных акторов, чьи энергетические корпорации занимаются добычей и закупкой нефти и газа в Ираке и, в первую очередь, в Иракском Курдистане, где заметно присутствует и турецкий бизнес.
В медийном пространстве имеет хождение еще одна конспирологическая теория. Аналитики Института стратегического мышления полагают, что ИГИЛ – не самостоятельная военно-политическая сила, и что она выполняет заказ третьей стороны, под которой они понимают Соединенные Штаты. Эти аналитики задаются такими вопросами: «… Почему после захвата Мосула организация не двинулась на юг, к Багдаду, как того следовало ожидать, а вдруг свернула на север и напала на курдский регион? Почему в Сирии ИГИЛ воюет не с режимом Асада, а со Свободной сирийской армией и сирийским ответвлением ПКК – PYD? Не заключается ли их цель только в контролировании месторождений нефти или создании условий, при которых бы все игроки в регионе нуждались в помощи США?»
В медийном пространстве имеет хождение еще одна конспирологическая теория. Аналитики Института стратегического мышления полагают, что ИГИЛ – не самостоятельная военно-политическая сила, и что она выполняет заказ третьей стороны, под которой они понимают Соединенные Штаты. Эти аналитики задаются такими вопросами: «… Почему после захвата Мосула организация не двинулась на юг, к Багдаду, как того следовало ожидать, а вдруг свернула на север и напала на курдский регион? Почему в Сирии ИГИЛ воюет не с режимом Асада, а со Свободной сирийской армией и сирийским ответвлением ПКК – PYD? Не заключается ли их цель только в контролировании месторождений нефти или создании условий, при которых бы все игроки в регионе нуждались в помощи США?»
Вопросы неожиданные, но уместные. В любом случае, сложившаяся с итуация для Турции напоминает «Вилку Мортона». Джон Мортон, английский лорд-канцлер XV века, соразработчик налоговой схемы, позволявшей мытарям взыскивать со всех подданных мзду на ведение войны с Францией. Логика Мортона отличалась иезуитским коварством: все, кто купаются в роскоши, могут себе позволить пожертвовать королю, когда он воюет, равно как можно выжимать средства из малообеспеченных, которые вынуждены экономить, а потому держат какую-то заначку на «черный день».
«Вилка Мортона», в упрощенном варианте, означает, что предстоит «выбор из двух зол», когда оба варианты одинаково плохи. Вот и Турция не может втянуться в полномасштабную войну против ИГИЛ, но и не может себе позволить оставаться в стороне. Если Анкара будет и дальше пытаться играть одновременно на двух шахматных досках, причем – то за белых, то за черных, то за коалицию анти-исламистов, то, втайне, за ИГИЛ, ни по одну сторону фронта ее не будут считать «своей».
И это вовсе не патовая, а чисто проигрышная ситуация, исключающая в кратко- и даже среднесрочной перспективе вхождение в ЕС. И рады бы турки (не все, а европоцентрично настроенные, высокообразованные, светские турки) в Евросоюз, да вчерашние грехи и сегодняшние непонятные пасы тандема Эрдогана-Давутоголу в адрес ИГИЛ не пускают.
Владимир МИХЕЕВ