Выпуск №2(96), 2015

Если бы политологам доверили написание курса лекций по вопросам правового регулирования современного миропорядка, в нем, наверняка, были бы примерно такие строки: «Доктрина международного права утверждает, будто бы есть высшие, императивные нормы права, которым подчиняются все другие. В их числе – невмешательство во внутренние дела, суверенное равенство государств, непризнание территориальных захватов, осуществленных насильственным путем. Все, что делается в нарушение императивных норм, может быть признано недействительным или даже ничтожным». Весьма вероятно, что в головах мечтателей, верящих в совершенство международного права, сложилась подобная идиллическая картина. В реальной жизни дело обстоит несколько иначе. Достаточно одного лишь аргумента: ну какое к Аллаху суверенное равенство, коли одним государствам позволено все, а другим ничего, когда одни имеют все, что пожелают и когда пожелают, остальным же позволено молча сидеть рядом. Главный принцип международного права, он же единственная заповедь – «Добро всегда побеждает зло, значит, кто победил, тот и добро». Сложившаяся ситуация вряд ли изменится в обозримом будущем. Грустно, если действительно в мире, в том числе на нашем европейском континенте, установились именно такие правила игры. Мнимая схватка между Давидом и Голиафом. Все последнее время новостью первой величины оставались переговорные хитросплетения вокруг требований нового правительства Греции, сформированного леворадикальной партией "Сириза", к властям Европейского Союза и партнерам по интеграционному объединению списать, простить или любым иным образом снизить бремя долгов, висящих на стране, и ослабить удавку режима жесткой экономии. Они воспринимались покруче любого детектива. Сюра. Блокбастера. Заставляли следить за происходящим, затаив дыхание. Ведь до самого последнего момента никто не знал, чем все завершится. Чем сердце успокоится. Чем на этот раз закончится схватка между Давидом (маленькой симпатичной Грецией) и Голиафом (страшным, огромным, несговорчивым Европейским Союзом), по образному сравнению авторов популярной оппозиционной французской газеты "Фигаро"[1]. Кто из них выйдет со щитом, а кого вынесут на щите. Под "никто" имею в виду, конечно, нас, простых смертных. В коридорах власти Берлина и Брюсселя прекрасно знали. В исходе клинча с популистами, которым еще только предстояло разобраться в правилах игры, что является совершенно очевидной констатацией[2], нисколько не сомневались. Более того, в отличие от владельцев акций, экспертов и газетчиков, принимавших все за чистую монету[3], никакого беспокойства не испытывали. Почему, станет несколько понятнее, если познакомитесь со всеми приводимыми ниже аналитическими выкладками. Мировые СМИ отслеживали каждый нюанс в высказываниях 40-летнего премьер-министра Алексиса Ципраса и членов его кабинета, каждый мало-мальски существенный поворот в предложениях, которые они клали на стол переговоров, а их было немало. Сначала смелых. Оптимистично залихватских. Даже в чем-то вызывающих. Делавшихся с высоко поднятой головой, чувством собственного достоинства и убежденностью в своей правоте. Последовательно отражающих программные положения "Сиризы", приведшие ее к власти. Затем все более скромных. Застенчивых. Чуть ли не раболепных. Но зато реалистичных, проникнутых пониманием своего бедственного зависимого положения и критического состояния финансовой системы и экономики страны. Мол, мы пойдем на некоторую часть, большую часть, почти все, практически все элементы предъявленного нам ультиматума, но не добивайте уж совсем, дайте сделать хоть что-то из обещанного народу и разумно соответствующего социальной обстановке. Делали это ярко. Красочно. Убедительно. "Стойкий Янис Варуфакис, знаменосец эллинистического радикализма, во вторник еще раз отверг предположение о том, будто бы другого выбора, кроме продолжения политики жесткой экономии, раскритикованной его шефом в пух и прах в ходе всей избирательной кампании, просто нет. Министр финансов остался в Брюсселе, чтобы продолжить обсуждение в надежде выйти на "достойное решение", подстегиваемый чувством национальной гордости", – читали мы на страницах "Фигаро", и перед глазами вставал образ несгибаемого борца за справедливость. Тонкого. Умного. Обаятельного. Настоящего южанина. Готового и к борьбе, и к уступкам. "Греция "не подчинится ультиматуму", от кого бы он ни исходил – Брюсселя или кого-то еще, чеканили в околоправительственных кругах Афин. "Мы рассчитываем обязательно воплотить в жизнь наши обещания изменений", – вновь повторял перед депутатами "Сиризы" премьер-министр Алексис Ципрас", – продолжала "Фигаро"[4], и возникало ощущение сопричастности. Погруженности в то, что происходит. Душевного родства с взбунтовавшимися греками. Правда, и сами политики этому очень содействовали. Они каждый раз находили красивые хлесткие выражения, чтобы представить свою позицию. Сделать это красиво и максимально убедительно. Вот, например, цитата из Алексиса Ципраса: "Мы ни на йоту не отступим от наших обещаний народу"[5]. Просто здорово. Лучше не скажешь. Хотя больше похоже на лозунг, нежели на практическую политику. Или воззвание Яниса Варуфакиса: мы "не хотим больше быть долговой колонией!"[6] Столь же внимательно мировые СМИ отслеживали и реакцию противоположной стороны. Жесткую. Непреклонную. Надменную. И в то же время расцвеченную самыми разнообразными красками. Полную нюансов и недосказанности. От презрительного "никогда" из уст одних – до сострадательного пожелания с уважением отнестись к демократическому волеизъявлению народа, осторожно ронявшегося другими[7]. Правда, неизмеримо реже. Тем более, что многоголовость гидры Европейского Союза с множеством институтов наднационального правления и межправительственного сотрудничества и 28-ю входящими в него государствами для смакования темы давала просто-таки сказочный простор. Как сенсацию любой величины можно было подавать бесчисленные интервью и комментарии председателя Европейского Союза Дональда Туска, председателя Европейской Комиссии Жан-Клода Юнкера, председателя Европейского парламента Мартина Шульца, председателя Европейского центрального банка Марио Драги и всех остальных представителей ЕС, занимающих в иерархии интеграционного объединения более низкие ступеньки. Например, такие слова Жан-Клода Юнкера: "О списании греческого долга и речи быть не может"[8]. Можно было с энтузиазмом выуживать из каждого заявления глав государств и правительств ведущих держав ЕС, в первую очередь Германии, (как безусловного экономического лидера Европы с ее профицитом торгового баланса в 214 млрд в 2104 г.[9]), Великобритании, Франции, Италии и далее по списку и их министров экономики и финансов "изюминки", свидетельствующие не только о железобетонности их позиции и неприятии требований Афин, прикрывающих разброд и шатания в стане еврозоны и ЕС в целом, но и малюсеньких зазорах в их подходах, об имеющихся расхождениях. Ведь, что бы ни говорили, все страны ЕС разные. Интересы, которые они преследуют, варьируются в широких пределах политического спектра. Для одних важно одно. Для других – совершенно иное. Плюс экономическая ситуация у всех настолько несопоставимая, что дух захватывает. Да, раз за разом на всех уровнях греки наталкивались на единый фронт, выстроенный против них. Сначала чтобы убедить, позже в ультимативном ключе им объясняли, что они не выживут. Их угроз никто не боится – ЕЦБ заготовил более 1,1 трлн евро под видом программы количественного смягчения на случай непредвиденных обстоятельств[10]. Ситуация не та, чтобы вертеть хвостом. Они пришли с протянутой рукой. Деньги им нужны сейчас и сегодня, чтобы залатать дыры. Не обанкротиться. Не довести страну до ручки. Деньги им готовы дать. Однако только на не раз уже повторявшихся условиях. Взятые ранее обязательства должны соблюдаться. Афины должны попросить о продлении действия прежнего пакета помощи. Строго следовать согласованным ранее курсом структурных реформ и фискальной политики достижения сбалансированного бюджета. Отказаться от каких-либо вольностей. Подчиниться контролю над исполнением со стороны ЕК, ЕЦБ и МВФ. Но далее начинались хитрости. По поводу того, насколько строго. Из Берлина раздавался окрик: на 100%. Часть политиков и чиновником к нему с удовольствием присоединились бы. Потому что речь о Греции, а не Италии или Франции. О злостном должнике, а не кредиторе. Нерадивом школяре, а не ученике, демонстрирующем рвение и прилежание. Может быть, даже главное – чуждых всем европейским правящим партиям популистам и радикалам, «умыть которых» было бы сказочным удовольствием. И одновременно дать урок другим. В том числе как партиям и движениям, так и возомнившему о себе электорату. Однако большинство осознавало, что по ряду причини делать это никак нельзя. В том числе даже отдельные видные политики Германии[11]. На какие-то уступки пойти придется. Правда, причины все понимали по-разному. Потому что новое правительство нельзя загонять угол. Во избежание. И чтобы не накалять. И так проблем и неприятностей хватает. Потому что в некоторой степени претензии греков к «тройки» оправданы. Если быть хоть немного объективными. Ведь социально-экономические последствия всего того, что предыдущие правительства Греции сделали по ее указаниям, отнюдь не так радужны, как это пытаются представить официозные инстанции. Потому что все заверения Берлина, Франкфурта и Брюсселя о том, что ЕС, якобы, надежно защищен от любых неожиданностей, могут не выдержать испытания практикой. Ущерб, который дефолт Греции нанесет еврозоне и ЕС, намного превышает все допустимые пределы. Чтобы ни говорили, паника вполне возможна[12]. Ее следствием, по мнению ведущих экономистов и комментаторов, скорее всего, станет развал еврозоны[13], агония и смерть всей затеи с единой валютой[14]. По крайней мере, смерть представлений о необратимости интеграции и членства в ЕС[15]. По поводу дальнейших шагов – переговоров о следующем пакете помощи и допустимых дополнительных уступках Афинам в отношении обслуживания и условий выплаты основного долга. И в этом вопросе Берлин занял предельно непримиримую позицию. Во всяком случае, публично. Им было заявлено, что доступ Афин к каким бы то ни было свежим деньгам по любой линии следовало бы обусловить подтверждением новым руководством страны обязательства выплатить долги в полном объеме и без остатка. И это в условиях, когда со всех сторон следовали разъяснения о том, что долги достигли неподъемных размеров. Греции их физически не выплатить. От воли и желания способность расплачиваться по долгам зависит в очень небольшой степени. Это просто нереально. На этом фоне слова министра экономики Франции Мишеля Сапена о том, что во внутриполитическом ландшафте Греции произошли большие изменения, и закрывать на них глаза было бы безответственно, выглядят несколько более рассудительными. Он подчеркивал: "Никто не может утверждать, будто бы ничего не изменилось с избранием Алексиса Ципраса. Это было бы гротеском[16]". Вот как в принципе оценивала отличия в переговорных позициях, вернее даже, в переговорной тактике Берлина и Парижа французская газета "Монд": "Германия собирается оставить Греции минимально узкие возможности для маневра. Франция, проявляя больше понимания, заявляет о своей готовности "сделать все возможное", дабы согласие было быстро найдено"[17]. Туманно, но понять можно. Спекуляции и реальность: пройденный путь в никуда. Какой кладезь для того, чтобы поспекулировать о внутренней борьбе между Севером и Югом ЕС. Центром и периферией. Богатенькими и бедными. Кредиторами и должниками. Теми, кто фактически захватил власть в ЕС, и теми, кто до сих пор мнят себя равноправными участниками европейского проекта, а на деле обречены лишь слушать и слушаться. Теми, кто заказывают музыку, и теми, кто под нее танцуют. Теми, кто тщетно пытается вырваться из оков жесткой экономии, и теми, кто железной рукой переделывают экономику Европы на свой лад, и для кого любые разговоры о поблажках – анафема. Путь в никуда. Остановка реформ. Оправдание, которым будут прикрываться Париж и Рим, прыгая от радости и ничего больше не делая[18]. Ведь, как беспристрастно свидетельствует только что опубликованный доклад "Социальные различия в Европе после кризиса", подготовленный исследовательским центром "Франс Стратежи", близким к правительственным кругам, за последние пять лет они очень усилились и продолжают углубляться – по всем параметрам[19]. Или о недопустимости нарушения непоколебимого единства ЕС. Когда единство – высшая ценность, покушаться на которую считается святотатством. Пусть ЕС душит. Давит. Третирует. Ломает через колено. Пусть Союз тысячу раз неправ. Главное – никаких послаблений. Нельзя, чтобы в сердца закралось сомнение в правомерности и разумности того, что им делается. Чтобы люди поверили, будто может быть как-то по-другому. Иначе все поедет. Процесс разложения будет уже не остановить. Единство – превыше всего. Настолько превыше, что на первом в его жизни заседании Европейского Совета, вопреки традиции, премьер-министру Греции Алексису Ципрасу не дали слова. Просто не дали, и все. Председатель Совета Дональд Туск поспешил закрыть прения, дабы не допустить полемики относительно суверенной задолженности Греции[20]. Или по поводу намерений Парижа и Рима воспользоваться греческим тараном для того, чтобы пролоббировать в коридорах власти Европейского Союза свое видение экономической политики интеграционного объединения, внести в проводимый курс еще больше необходимой им гибкости и заодно изменить баланс сил в нем в свою пользу. В частности "надавить на Германию в гораздо более широком контексте борьбы вокруг осуществляемой им экономической политики"[21]. А также раздражения и неприязни, которые, как показало развитие событий, вызывает у власть предержащих в Мадриде, Лиссабоне и Дублине то, что они своих граждан домашнее задание по реформам выполнить вынудили, а греки артачатся[22]. Вместе с Германией, Финляндией и Нидерландами по чисто внутриполитическим мотивам они сформировали единый фронт против леворадикального правительства Греции[23]. Так, максимально резко против каких-либо послаблений грекам выступил премьер-министр Португалии Педро Пассос Коэльо, назвавший все их притязания "дурной шуткой", "сказочкой" и т.д. Настолько резко, что даже многие ведущие представители правящего большинства потребовали от него проявить солидарность с братьями по Союзу и использовать исторический шанс для внесения корректив в экономическую политику ЕС и ослабление долгового бремени, в том числе для Португалии[24]. Раздражения и неприязни, вполне понятных и объяснимых. Если можно было иначе, зачем тогда лишения и страдания, перенесенные все более протестно настроенным электоратом. Он им такого не простит[25]. Несмотря на, вроде бы, уверенный экономический рост, наметившийся в последнее время[26]. Он еще дальше качнется в сторону популистов. Например, движения "Подемос" в Испании. Оно неуклонно набирает популярность[27]. Правда, отнимая электорат в основном у близких им социалистов, а не правых[28]. В любом случае от центристских партий, господствующих пока еще в Европе[29]. Точно также и отторжения со стороны правительств этих же государств, вызываемого прогнозируемыми негативными последствиями уступок Афинам, которых они, по мнению комментаторов, хотели бы избежать: углубления недоверия к Югу Европы со стороны Севера, почти ими преодоленного, и девальвации ценности всего того, что им удалось осуществить[30]. Значимость проблемы и связанный с ней клубок противоречий давал для повышенного внимания со стороны политических и экономических элит и мировых СМИ все основания. Когда несколько лет назад выяснилось, что глобальный экономический кризис нанес по экономике Греции столь нокаутирующий удар, что ей с последствиями самостоятельно не справиться, что стране не на что жить, нечем платить по обязательствам и она находится в преддефолтном состоянии, "тройка" кредиторов-спасителей в лице МВФ, ЕК и ЕЦБ согласовали с Афинами пакет помощи. Чуть позже – второй. Суть пакета передается формулой: деньги в обмен на структурные реформы в русле политики жесткой экономии. Имелось в виду, что Греция неукоснительно шаг за шагом реализует написанный под нее сценарий. Она затянет пояс. Приведет свои расходы в соответствие с доходами. Сделает государственный аппарат более компактным. Сбросит стоимость всех факторов производства и сделает тем самым свой хозяйственный механизм достаточно конкурентоспособным и в Европе, и на международной арене Реформирует рынок труда. Снимет внутренние барьеры и т.д. Все это – опираясь на внешнюю поддержку. Когда же кризис будет преодолен, баланс внешнеторговых и текущих операций уйдет в плюс, и Афинам вновь начнут давать кредиты под низкий процент на свободном финансовом рынке, она окажется в состоянии расплатиться по долгам и погасит их. Соответственно, под гарантии и обещания предыдущих правительств "тройка" предоставила Греции займы на весьма внушительную сумму в 245 млрд евро. Злые языки говорят: "Вбухали в "черную дыру", в которую превратилась экономика страны, несусветные деньги. Конечно же, отнюдь не бескорыстно. Тем самым Брюссель, Франкфурт и Вашингтон спасали ведущие европейские банки, которые бы сильно пострадали от дефолта Греции. Предотвращали "заражение" экономик других периферийных стран, на которых автоматически бы распространился "эффект домино" из-за падения греческой экономики. В первую очередь помогали не допустить развала еврозоны, до которого в этот момент было рукой подать. Что не исключено, краха европейской экономики в целом и заката европейского проекта. Большая часть из полученных Грецией от международных кредиторов 172 млрд евро пошла на рефинансирование ее долгов перед ними же и уплату процентов и на поддержку греческих банков, разорение которых повлекло бы за собой на тот момент крупные неприятности для банков Германии и Франции. Собственно населению и бизнесу Греции достались крохи[31]. Точно также и план, по которому Афинам предложено снизить суверенную задолженность с нынешнего уровня в примерно 175% ВВП до среднеевропейского в 95% за ближайшие 20 лет, спущенный им кредиторами, является "долговым рабством" чистой воды. Недаром Янис Варуфакис с таким негодованием отзывался о нем, как о "сизифовом труде"[32]. В соответствии с ним все эти годы Греции нужно отказывать себе в возможности какого-либо социально-экономического развития и все превышение бюджетных доходов над расходами, которое они обязаны довести до 4% ВВП, направлять на выплаты институтам и государствам-членам ЕС. И это без учета обслуживания долгов. Поэтому "плач" отдельных вполне авторитетных комментаторов по поводу черной неблагодарности греков воспринимается либо как фарисейство, либо как насмешка и издевательство. Читать, что народы стран Балтии, несмотря на удары кризиса, лишения и невзгоды, бедность и пр., ради солидарности, ради европейской идеи, ради общих ценностей отдавали свои кровные столько-то или столько миллионов на спасение Греции, просто удивительно. Как и то, будто бы греков заслуженно призвали к порядку. Не надо было, дескать, удваивать число чиновников и их зарплаты в преддверии кризиса, придумывать самые изощренные схемы, благодаря которым местные толстосумы избавлялись от уплаты налогов в скудеющую казну, проедать огромные суммы, щедро выделяемые ей из разнообразных фондов ЕС, и т.д.[33] Причем у соглашения "тройки" с Афинами о пакете помощи была на тот момент вполне реальная альтернатива. Теоретически Греция могла бы выбрать другой путь спасения. В соответствии с ним она покидала зону евро. Объявив дефолт, реструктурировала долги. Включала печатный станок и проводила девальвацию национальной валюты, на что пребывание в еврозоне не давало права. Сделав производимые товары и предоставляемые услуги на порядок более дешевыми, а, значит, и более конкурентоспособными даже в пределах ЕС, начинала бы восхождение к созданию нормальной, здоровой экономики и стабильному экономическому росту. Альтернативный вариант спасения обладал рядом преимуществ по сравнению с выбранным. Греция не залезала бы ни в какие дополнительные долги. Нынешней ситуации, когда на нее навесили столько, что она ни в жисть не расплатится, просто неоткуда было бы взяться. Более того, от части долгов она бы наверняка избавилась. Афины пропорционально распределили бы потери от девальвации между всеми стратами общества, между бедняками, средним классом и власть имущими. Все бы пострадали, но в отношении обездоленных, наверняка, была бы принята какая-то программа поддержки, компенсации или что-то в этом духе. Так получилось, что все тяготы борьбы с кризисом свалили на плечи трудящихся, госслужащих, обездоленных и среднего класса. Нехорошо и подловато. С полным, тотальным отрицанием базовых представлений о социальном государстве и социальной справедливости. Однако партнеры по ЕС его безоговорочно отвергли. Попытку заколебавшихся было греческих властей вынести вопрос о навязываемом "тройкой" пакете помощи и условиях, на которых ее намеревались предоставить, на референдум, пресекли на корню. В Берлине и Брюсселе посчитали, что ущерб от выхода Греции из еврозоны – материальный, моральный, имиджевый – намного превысит любые расходы на кредитование ее экономики. Тем более что ущерб от выхода будет реальным. Помощь – никого внакладе не оставит. Она отнюдь не безвозмездная. Она предоставляется в долг. Пусть под низкий процент и на сугубо льготных условиях, но в долг. Так что спекуляции по поводу какой-то особой солидарности в ЕС, помощи в настоящем значении этого слова или спасения Греции за счет бедного, обираемого немецкого или какого другого налогоплательщика[34] – не более чем россказни. Разменная монета в политической игре. В русском языке есть очень хорошее, емкое образное выражение: "наводить тень на плетень". Эффект от прописанного Афинам курса лечения под видом пакета помощи оказался весьма далеким от ожидаемого. Если называть вещи своими именами, как делает всемирно известный экономист Пол Кругман – ему можно – навязанная Греции "политика жесткой экономии разорила и опустошила экономику не в меньшей степени, чем военное поражение сделало это с Германией"[35]. Страну охватила массовая безработица. Особенно среди молодежи. Экономика вошла в штопор. ВВП упад где-то на четверть. Жизненный уровень населения последовал тем же путем. Он весьма ощутимо снизился. В обществе возобладали упаднические настроения. Люди лишились многого из того, к чему они привыкли, на что рассчитывали. Несмотря на то, что достигнув дна, экономика пошла вверх, и удалось, наконец-то, сбалансировать бюджет, традиционные партии утратили поддержку электората. Главенствующей силой в обществе стало протестное движение. По мнению ведущих западных экономистов, в том числе пользующихся безусловным международным авторитетом, из спущенного Греции сверху пакета помощи ничего другого получиться и не могло. В его основу были положены заведомо неверные фактологические данные и теоретические построения. "Тройка" была уверена, что экономика Греции лишь ненадолго уйдет в рецессию. Падение окажется минимальным. Рынок труда тоже не особенно пострадает. О какой, спрашивается, достоверной, сколько-нибудь состоятельной экономической политике может идти речь, коль она зиждется на песке. Предполагалось, что государство освободится от непосильных для него социальных выплат и легко сократит тем самым расходные статьи бюджета. По факту оно посадило себе на шею колоссальную армию безработных, которых ведь хоть как-то надо поддерживать. Имелось в виду, что правительство увеличит собираемость налогов и, слегка подняв их, наполнит доходные статьи бюджета. В действительности налогооблагаемая база настолько сократилась, что в казну стало поступать меньше доходов. Далее, ставка делалась на то, что с удешевлением факторов производства греческая экономика резко повысит свою конкурентоспособность и начнет мощное наступление на внутреннем и внешних рынках. Однако для того, чтобы эти идеалистические представления о грядущем экономическом буме реализовались, нужны были устойчивый спрос, наличие флагманов экономики, инвестиции и рынки, на которых можно было бы сбывать производимые товары и предоставляемые услуги. Спрос катастрофически упал. Рынки скукожились. И в самой Греции, и в целом по ЕС. Мелкие и средние предприятия, от которых все зависело, попали в незавидное положение. Доступ к кредитам они так и не получили. У них не было где занять даже на пополнение оборотных средств. Если бы драконовские сокращения коснулись одной Греции, у нее, вероятно, оставался бы еще шанс, пусть и мизерный, на то, чтобы быстро и успешно выкарабкаться. Увы, политику жесткой экономии бросились рьяно проводить все члены ЕС. В том числе богатый и преуспевающий Север. Как следствие, Афины лишились и его. Ведь удешевления факторов производства добивались и те, с кем менее качественным греческим товарам и услугам тягаться было крайне сложно. Рынки ЕС для греков по большей части оказались закрытыми. Инвестиции же и вообще деньги хлынули туда, где риски были заведомо ниже. Бюджетная консолидация, затягивание поясов, усилия по сокращению задолженности, предпринимавшиеся периферийными странами, могли бы сработать, вновь и вновь объяснял политикам признанный авторитет в этих вопросах Пол Кругман, если бы более благополучные державы ЕС подкрепили их, со своей стороны, увеличением расходов, наращиванием потребления, инвестиционной активностью. Экономики региона образуют единый комплекс. Они должны не кому-то – это принципиально важно – а самим себе. Поэтому накопление задолженности не делает их автоматически беднее, как и ее погашение не делает их непосредственно богаче. Проведение повсеместно одной и той же политики жесткой экономии, тогда как нужны взаимно поддерживающие и дополняющие меры, дает не синергетический эффект, а прямо противоположный. Сокращение бюджетных расходов создает для национальных экономик лишь дополнительные трудности. Они задыхаются из-за падения спроса. Задолженность растет, а не снижается. "Вся эта политика жесткой экономии, – указывал экономист, – вполне предсказуемо, лишь ухудшила положение, поскольку призывы к тому, чтобы все, как один, затягивали пояса, основаны на тотальном непонимании той роли, которую долги играют в современной экономике". Предписание всем урезать расходы и жить по средствам привело к "катастрофе замедленного действия". Стагнации. Дефляции. Росту суверенной задолженности в пропорциональном отношении к ВВП[36]. Вот вам слагаемые экономической и социальной катастрофы, на которую обрекли народ Греции. Таковы субъективные причины тяжелейших невзгод и страданий. Как выяснилось спустя шесть лет кризисного развития, во многом излишних. Ничем не оправданных. Напрасных. Есть от чего прийти в ярость и потребовать от кредиторов реальной, а не грабительской помощи. То есть списания или прощения части долгов. Упреки в адрес Греции: насколько они обоснованы. Так что утверждения политиков и обширные статьи в мировых СМИ, в основном немецко-, англо- и франкоязычных, о том, что, грубо говоря, безответственные популисты пришли к власти и теперь пытаются поживиться за счет бедных, законопослушных европейцев или, называя вещи своими именами, ограбить их, не имеют ничего общего с действительностью. Это руководство ЕС и ведущих государств-членов из года в год запускало руку по локоть в карман страны, каждого ее гражданина, каждого трудяги, заставляя проводить заведомо неэффективную экономическую политику. Осуществлять меры, которые отбросили экономику страны на десятилетия назад в плане достатка и ВВП. Да к тому же еще залезать в несусветные долги. И заявления о том, что Греция согласовала с "тройкой" свои обязательства совершенно добровольно, приняла их на себя исключительно себе во благо и должна их свято выполнять, являются лукавством чистой воды. Если переговоры "моськи со слоном", переговоры, когда несогласное правительство отправляют в отставку и объясняют на пальцах, что незамедлительно обанкротят ведущие банки, плюс угрожают всеми возможными бедами, можно назвать честными, порядочными и цивилизованными, отвечающими принципам равноправия и добровольного признания обязательств, на которые тебя заставляют согласиться, то безусловно да. Если же оценивать их не с позиций есовского права сильного и есовской морали, а с точки зрения общего международного права (см. выше) и универсальных общечеловеческих ценностей и норм поведения, то безусловно нет. Точно так же совершенно некорректны и домыслы по поводу того, что Греция пытается шантажировать ЕС и ведущие государства-члены тем заоблачным ущербом, который вызовет ее дефолт, а равно неминуемым тяжелейшим кризисом еврозоны и всего ЕС. Обещания министра обороны, лидера правой популистской, национал-консервативной партии АНЕЛ - младшего партнера по правящей коалиции Панеса Камменоса "все взорвать, если мы не получим того, чего хотим",[37] и схожие высказывания не стоит принимать всерьез. Напротив, это Грецию шантажировали тогда, когда взваливали ей на плечи пакет помощи, который привел к таким убийственным последствиям. Сейчас же новое правительство во главе с Алексисом Ципрасом объясняет очевидные вещи, с которыми согласны все здравомыслящие политики и экономисты. Политика жесткой экономии в том виде, в котором она проводилась ЕС, была ошибочной. Население страны больше не в состоянии выдерживать тяготы и лишения, на которые его обрекают. Ему нечем расплатиться по долгам, которые на него навесили. Меры, которые позволяют лишь через пару десятилетий вернуться к предкризисным показателям развития и благосостояния, – это не то, что нужно европейскому социуму. Не может страна жить, отдавая все заработанное заимодавцам, сгибаясь под бременем долгов и все время затягивая пояс. Вот что по этому поводу писали неангажированные западные публицисты: "Волосы на голове встают от того, с какой энергией Меркель и компания накинулись на "Сиризу", хотя они прекрасно понимают, что предлагаемое Ципрасом и его сторонниками является по большей части тем, что классическая социал-демократия давно должна была предложить, а именно – борьбу против политики жесткой экономии, такой политики, которая закрывает глаза на свою несостоятельность, поскольку с ее помощью не удается решить ни одну из тяжелейших экономических проблем, высасывающих все соки из континента, зато вследствие ее применения народы заставляют расплачиваться за горшки, разбитые обезумевшими лошадями, в которых превратились мир финансов и рынки. Хорошо было бы, чтобы они, так восхваляющие реформы, посмотрели на себя в зеркало и увидели в своем собственном отражении, что лозунги, отстаиваемые сейчас Ципрасом, были их собственной программой до того, как рухнула Берлинская стена и началась глобализация в масштабах планеты"[38]. Что дело обстоит именно так, подтверждает характер прений на только что прошедшем в Мадриде саммите лидеров европейской социал-демократии и прозвучавшие на нем призывы покончить, в конце концов, с опостылевшей всем политикой жесткой экономии по причине ее пагубности и порочности.[39] Солидарность, обычная, нормальная, человеческая – это не то, как ЕС и Германия все последнее время третировали Грецию, а нечто принципиально иное. Какое иное, показывает недавняя европейская история. Польше простили 30% висевших на ней долгов, что позволило ей распрямиться и постепенно из аутсайдера ЕС превратиться в одну из наиболее стабильных экономик. Германии, которая в послевоенные годы вынуждена была влезть в долги, чтобы восстановить разрушенную инфраструктуру и промышленность, тоже простили их существенную часть. Почему от такого типа солидарности открещивается современный Европейский Союз, надо объяснять. Любым образом. Лишь бы поверили. И не напоминали, как это делает в том числе Пол Кругман, к чему привели в свое время удушающие репарации, наложенные державами-победительницами на поверженную Германию. К неспособности Веймарской республики оплачивать предъявляемые ей счета. Разложению демократических устоев. Накоплению ненависти к нациям, и в условиях мира продолжавшим вести себя как враги[40]. Это не так просто. Особенно на фоне грязных нечистоплотных спекуляций по поводу того, что Греция является частью православного мира в отличие от главенствующих в ЕС держав. Что Афины поддерживают традиционно дружеские связи с Москвой, а ЕС развернул против нее санкционную войну[41]. Что Греция населена сибаритами, лентяями и бездельниками, которые висят на шее у трудолюбивых законопослушных северян – это уже ни в какие ворота не лезет, хотя если перечитать, что писалось о греках, когда кризис суверенных долгов обрушился на ЕС, удивление вызовет лишь одно: почему они так долго удерживались от того, чтобы не восстать против иностранного ига, диктата "тройки" и распоряжений, приходящих из Берлина, Брюсселя и Франкфурта. Робкие попытки всех предшествующих правительств, повторенные Алексисом Ципрасом, напомнить немцам о выплатах за ущерб, нанесенный в годы Второй мировой войны, и возвращении кредита, взятого нацистской Германией в принудительном порядке, не в счет. Ничего кроме раздражения они не вызывали и не вызывают[42]. Хотя аналитические выкладки о том, что они несостоятельны с юридической точки зрения, не очень убедительны. Акцентируется, например, что Греция является участницей Лондонского соглашения по внешним долгам от 27 февраля 1953 г., которым Германии прощалась определенная их часть, накопленная до 1945 г.[43] Однако в п. 2 ст. 5 Соглашения прямо указывается, что "долговые претензии к Германии со стороны государств, воевавших с Германией или оккупированных ею" будут рассмотрены в свете откладываемого пока "окончательного урегулирования проблемы репараций". В принципе ее должен был бы решить мирный договор. Он не был заключен. В том что касается фиксации границ, его заменил Московский договор об окончательном урегулировании в отношении Германии от 12 сентября 1990 г. О репарациях в нем ничего не говорится. Призыв "не открывать ящик Пандоры", чтобы не повредить принципу нерушимости границ, абсолютно справедлив. Однако это уже чистая политика. К правовой аргументации он имеет отдаленное отношение. Объяснить действительно сложно. Если только не предположить, что лидеры ЕС и ведущих государств-членов в какой-то степени загнали себя в угол. Они так долго, так настойчиво и так убедительно утверждали раньше, что пакеты помощи Греции и другим периферийным странам, политика жесткой экономии и укрепление бюджетной и финансовой дисциплины в рамках ЕС являются обязательными условиями преодоления кризиса и вывода региона на траекторию стабильного экономического и социального развития, что идти на попятный для них сейчас сродни политическому самоубийству. Ведь тогда по-настоящему придется держать ответ за совершенные ошибки, подлоги, лицемерие. По крайней мере, "признать, что они были неправы, принуждая страну к грубейшему затягиванию поясов"[44]. И перед ее и своим собственным электоратом. И перед населением всего Союза. Не обойтись без переоценки ценностей в том, что касается европейской солидарности, демократии по-европейски, транспарентности, оправданности и законности механизмов принятия решений. Это явно не входит в их планы. Или не предположить, что у ЕС есть более амбициозные планы решения проблемы суверенной задолженности, которые они не хотели бы ставить под сомнение или рассекречивать раньше времени, поскольку требования Греции, по их мнению, впрягают телегу перед лошадью. Неподъемные размеры суверенной задолженности и всей совокупности долгов, накопленных населением и бизнесом, – общая проблема европейских стран. Отнюдь не одной Греции. Суверенные долги и Франции, и Италии давно перевалили в каждом случае за 2 трлн евро. Она другого масштаба. Долги мешают. Делают уязвимыми. Сдерживают экономический рост. Без ее решения тем или иным способом – никуда. То что в ЕС над этим судорожно размышляют, ни для кого не секрет. Хотя тщательно скрывают. Ведь периодически намечающийся экономический подъем[45], на который все в Европе так надеются[46], ничего не меняет в том, что еврозона и ЕС лишь восстанавливаются после тяжелой болезни, ставит неутешительный диагноз газета «Монд». Им «потребуются годы и годы на то, чтобы справиться с массовой безработицей и облегчить бремя долгов»[47]. И то, что механизм спасения, санации или ликвидации проблемных банков за счет в первую очередь акционеров и кредиторов и программа количественного смягчения, при помощи которой ЕЦБ будет накачивать экономику дополнительной ликвидностью, – шаги далеко не в случайном направлении, тоже бросается в глаза. Однако к чему склоняются участники закрытых обсуждений и рабочих групп, что можно ожидать и когда, покрыто тайной. Поднимать ее полог никто не собирается, ведь если преждевременно раскрыть карты, можно спровоцировать такое бегство капиталов, которое экономика ЕС не выдержит. Подвергать себя, свои планы угрозе из-за фрондерства одной только Греции лидеры ЕС не станут. Как и подавать другим странам, утопающим в долгах, "неверный сигнал", что было решено на заседаниях еврогруппы и экофина уже на следующие же дни после победы "Сиризы"[48]. Понятно же, что приход к власти оппозиционных сил в Греции просчитывался в ЕС. Его ждали. Ни для кого он не стал неожиданностью[49]. Как образно пишет хроникер газеты "Монд" Ален Фрашон, метеобюро европейской политики давно предупреждало об "урагане по имени Алексис Ципрас"[50]. К нему не могли не готовиться. Программа "Сиризы" хорошо известна. И то, какое важное место в ней отводится отказу от политики жесткой экономии и требованию списания или прощения долгов. Встречные предложения, наверняка, прорабатывались. И отнюдь не только те, которые в качестве подачки уже были использованы ранее – отсрочка выплаты долгов и снижение процента по ним. Однако какие иные предложения, вернее, контрпредложения готовятся в ЕС, мы сейчас так и не узнаем. С одной стороны, никто не заинтересован в том, чтобы огонь тлел слишком долго. Это дорого обходится экономике Греции уже сейчас. В небольшой степени и экономике ЕС. Еще дороже встанет в среднесрочной перспективе. И доводить дело до разрыва никто не собирается. Роль камикадзе в Европе популярностью не пользуется. С другой – зачем же вытаскивать джокер из кармана раньше времени, если Афины можно положить на лопатки или переиграть в покер, не прибегая к нему. У Берлина, Франкфурта и Брюсселя на руках флеш рояль. У Греции – дай Бог, жалкие две двойки. Афины от них полностью зависят. Без внешнего финансирования греческие банки не в состоянии обслуживать текущий оборот. На носу выплаты по долгам. По логике кредиторов, как отмечалось выше, никакой дилеммы нет. Не было. И не будет. В качестве переходной меры Афинам надо соглашаться на продление действующего пакета помощи и получение займов от ЕЦБ под продление реформ, начатых правыми партиями, как бы это ни было неприятно. Тем временем готовить с "тройкой" новый пакет. Нет – дефолт. Коллапс экономики. Выпадение из зоны евро[51]. На что-то косметическое, чтобы новое руководство Греции спасло лицо, они готовы пойти. Пожалуйста. Например, называть "тройку" не "тройкой", а "институтами". Может, еще на какие крохи. Не более того. Так и получилось. По большому счету совместными усилиями ЕЦБ, еврогруппы, чиновников Европейской Комиссии, недругов «Сиризы» из периферийных государств ЕС и тандема Берлин-Париж новое руководство Греции легко дожали. Оно согласилось и на продление действия пакета помощи. И на контроль со стороны «тройки», стыдливо именуемой отныне «институты». И на проведение оставленного ему в наследство правыми курса реформ, написанного тройкой, лишь с некоторыми изъятиями. И на отказ в дальнейшем от каких-либо односторонних мер в социально-экономической и фискальной области, т.е. мер, на которые бы оно заранее не получило добро от «институтов». Переговоры шаг за шагом. Чтобы понятнее был путь уступок, пройденный правительством Алексиса Ципраса, напомним его основные вехи, а также советы, с которыми в публичной сфере выступали все те, кто хотел бы помочь обеим сторонам – грекам и ЕС выбраться из двойного тупика краткосрочных и долгосрочных проблем. На предварительной стадии противоборства «тройка», еврогруппа и столицы дружно отвергали все заходы нового правительства ЕС о списании части долга в русле предвыборных обещаний «Сиризы», внешне безразлично предлагая руководству Греции должным образом сформулировать свои предложения и официально представить их на рассмотрение. Озвученные им предложения оказались намного более дельными, чем есовцы предполагали. Прямо ни о каком списании части долга, которое в других странах готовились встретить в штыки, в них не говорилось. Достижение аналогичного результата было упаковано в них в оригинальную инновационную схему, не лишенную изящества. Она была изложена Янисом Варуфакисом в ходе блиц-визита в Лондон 2 февраля. Почему именно в Лондон – объяснять нет необходимости. В своих основных чертах она сводилась к следующему[52]. Реструктуризация долга перед ЕС, его институтами и государствами-членами проводится путем обмена части долга на бессрочные облигации (погашение которых не предусматривается) и ценные бумаги, выплаты по которым привязываются к темпам роста, показываемым национальной экономикой. Замене на бессрочные подлежат облигации греческого правительства на сумму в 26 млрд евро, которые ЕЦБ выкупил в 2010-2012 гг. на вторичном рынке. Причем с сохранением применительно к ним на относительно длительный период нынешней ключевой ставки в 0,05%. Остальные долги объемом в 194,8 млрд евро, включая кредиты европейского инструмента финансовой стабилизации, кредиты Германии в размере 56 млрд, Франции – объемом в 42 млрд евро и т.д.[53], переоформляются в особого типа гособлигации, доходность по которым напрямую привязывается к успехам национальной экономики. Во всех деталях минфин Греции предполагал доработать схему в марте и завершить переговоры на ее основе еще через пару месяцев. Идеи об обмене части долга на ценные бумаги, выплаты по которым были бы привязаны к номинальным темпам роста, получили вполне позитивную оценку со стороны части экономистов. В последовавших публикациях отмечалось, что они созвучны быстро разрастающейся практике выпуска банками и другими эмитентами ценных бумаг, параметры которых меняются в зависимости от успешности деятельности соответствующих хозяйствующих субъектов. В теоретическом плане они прорабатывались и Бундесбанком, и Банком Англии. Вполне возможно, они то, что нужно и помогут сломать укоренившееся в ЕС предубеждение против поиска инновационных методов решения проблемы зашкаливающей суверенной задолженности[54]. Вместе с тем, некоторыми из них, в частности бывшим редактором журнала «Экономист» Биллом Эммоттом, обращалось внимание на то, что греки допускают ту же самую ошибку, что и Великобритания, в своих отношениях с ЕС. Лондон ратует о пересмотре двусторонних связей с ЕС. Никаких сдвигов нет. У него не получается по той простой причине, что он заботится только о себе. Такой подход не может найти отклик. Даже если британцы разобьются в лепешку. Им бы вписать свои инициативы в гораздо более широкую повестку, обслуживающую интересы и других стран, тогда дело сразу сдвинулось бы с мертвой точки. Афины придумали красивую упаковку для фактического уклонения от погашения части долга. Другие от этого никак выиграть не могут. В их негативной реакции сомневаться не приходится. Они видят в затее греков лишь шкурный интерес последних. Ничего другого. Вот если бы Афины придали пакету всеобъемлющий характер, предложив подумать обо всех странах и аналогичным образом реструктурировать их долги, превышающие определенный уровень, у них бы появился шанс. В таком решении увидели бы пользу для себя и Франция, и Италия. Не исключено, что и Германия. Согласитесь, это совсем другой коленкор[55]. Хотя другая часть экономистов восприняли греческие предложения более чем скептически. Они сходу высказали предположение, что остальные страны ЕС на них не пойдут. Причем крупнейшим державам не надо будет предпринимать для этого даже никаких усилий. Их забаллотируют правые правительства таких стран, как Португалия. Поэтому надо подойти к проблеме прагматично. Если убедить отложить сроки погашения долга и выплаты по его обслуживанию, это уже само по себе и сократит долги, и существенно ослабит долговое бремя. Плюс условия выхода на международный рынок заимствований сразу же окажутся вполне приемлемыми – кредиторы будут знать, что, в случае чего, их претензии будут удовлетворяться в приоритетном порядке, поскольку в отношении других будет действовать мораторий[56]. Последовавшие визиты Алексиса Ципраса в Париж, Рим и Брюссель показались грекам скорее ободряющими, хотя Франсуа Олланд, Маттео Ренци и Жан-Клод Юнкер никоим образом в пользу подобного решения не ангажировались. Даже напротив, от имени Европейской Комиссии заместитель председателя Валдис Домбровскис указал, что наиболее реалистичным для Афин было бы уговорить остальных продлить действие текущей программы финансовой поддержки на срок от двух месяцев до полугода с тем, чтобы договориться за это время о более длительном соглашении. Отрезвляющий душ последовал из Франкфурта и Берлина. Управляющий совет ЕЦБ в качестве очень убедительного и наглядного предупреждения Афинам об их зависимости[57] с 11 февраля прекратил принимать гособлигации Греции в качестве залога под предоставление ликвидности греческим банкам[58]. Реакцию в Греции вы легко можете себе представить[59]. То что это откровенный "шантаж", ни у кого не вызвало и тени сомнений[60]. Единственным еще сохраняющимся каналом доступа к ней под приемлемые проценты осталась экстренная программа пополнения ликвидности через связку ЕЦБ-ЦБ Греции со всеми связанными с ней неудобствами – предустановленным потолком и распределительным характером. В Берлине же министр финансов Германии Вольфганг Шойбле, без которого в ЕС давно уже не принимаются никакие решения по финансовым вопросам, пожурил своего более молодого греческого коллегу за то, что «Сириза» надавала народу обещания, финансово обременительные для других стран ЕС. Афинам жестко дали понять, что будут требовать от них не только соблюдения всех ранее взятых обязательства, но и отмены уже объявленных правительством мер, идущих вразрез с ними. Завесу таинственности над состоявшимися консультациями приоткрывает пикировка между Вольфгангом Шойбле и Янисом Варуфакисом, которую они позволили себе на пресс-конференции по их окончании. «Мы пришли к полному согласию по поводу того, что между нами нет согласия», – с каменным лицом объявляет министр финансов Германии. «По моему мнению, нам не удалось прийти к согласию даже по поводу того факта, что между нами нет согласия», – парирует министр финансов Греции[61]. Правда, надо отдать должное, эти словесные упражнения были цветочками, по сравнению с последующими. Чего стоит, например, такое высказывание патриарха немецкой политики: премьер-министр Греции Алексис Ципрас "оскорбляет тех, кто помогал Греции последние несколько лет"[62]. В материальном плане эквивалент искать не нужно – афинская биржа тут же обвалилась на 4%[63]. Как утверждают отдельные эксперты, Алексису Ципрасу и Янису Варуфакису стоило бы построить зарубежное турне несколько иначе. По неопытности они допустили кучу просчетов. В результате ключевые встречи закончились провалом. Мировые и национальные СМИ успели обработать общественное мнение в невыгодном грекам ключе. К решающим событиям – заседаниям еврогруппы и Европейского Совета они оказались в изоляции. Столь успешная в кавычках экономическая дипломатия настолько разрушительна, что Греции впору подумать о займах на стороне и запуске параллельной национальной валюты[64]. Как – подробно разбирается экспертным сообществом, да и международный опыт имеется[65]. Эта одна точка зрения. Другая состоит в том, что первая проба сил между молодым леворадикальным правительством Греции и закаленными в коридорных боях, то бишь интригах, мужами Евросоюза напоминала, скорее, "балаган". Ее не стоит "принимать всерьез"[66]. От греков ждали четких проработанных текстов, они же играли в основном на публику[67]. Тупик, в котором сразу же оказались консультации между Грецией и Германией, а, значит, между Грецией и всеми остальными участниками еврозоны, в условиях нескрываемого давления со стороны ЕЦБ, стремительного ухудшения финансового положения из-за бегства капиталов, отсутствия наличности и необходимости расплачиваться с кредиторами, заставил леворадикальное правительство перевести торг в другую плоскость. Ему нужно было в краткосрочной перспективе стабилизировать финансы и выиграть время на проведение серьезных переговоров по всему комплексу проблем. Для этого следовало уговорить "тройку" и еврогруппу предоставить займ на переходный период и/или выдать остаток средств от предыдущего пакета помощи, замороженный как бы "до выяснения обстоятельств", а равно упросить ЕЦБ не перекрывать кран, по которому в финансовую систему страны поступает ликвидность. В ответ лидерам Алексису Ципрасу и Янису Варуфакису сказали примерно следующее: "Вам нужны деньги? Какие проблемы. Попросите продлить действие предыдущего пакета. Переподтвердите все обязательства по нему. И все в порядке". По существу такой ответ означал, что их хотят поставить на колени. Ведь предыдущий пакет был согласован побежденным "Сиризой" правым правительством. Идеология пакета передается формулой: деньги в обмен на курс жесткой экономии, т.е, помимо проведения структурных реформ, на дерегуляцию рынка труда, снижение госрасходов, уменьшение социальных выплат, сокращение числа служащих, снижение зарплат, пересмотр пенсионного возраста, приватизацию госпредприятий и иного государственного имущества и многое другое в том же духе[68]. Против всего этого поддержавший "Сиризу" электорат проголосовал на выборах. Стержень предвыборных обещаний леворадикальной партии составлял отказ от политики жесткой экономии и ее эксцессов. Первые же меры, анонсированные новым правительством и поддержанные парламентом, касались увеличения минимальной заработной платы, возобновления контрактов с некоторыми категориями уволенных госслужащих и т.д. Согласиться с подобным решением, "нелогичным и неприемлемым", как сгоряча его окрестили греческие официальные лица[69], у нового правительства не было никакой возможности. По причинам внутриполитического характера. По соображениям престижа. С точки зрения своего позиционирования на политической сцене Европейского Союза. Под углом зрения будущих переговоров об ослаблении долгового бремени. Оно и не согласилось. Вначале. Категорически. Выдвинутые им контрпредложения, вместе с тем, имели очевидно компромиссный характер. Молодое руководство Греции хотело бы переоформить остаток средств, причитающихся стране по предыдущему пакету помощи, в условно новый пакет помощи, – что в какой-то момент, по сведениям из журналистских источников, в ЕС обсуждалось[70] – чтобы он не воспринимался как принимаемое им наследие политических противников и предательство своих предвыборных заверений[71]. Кроме этого, вывести страну из-под мониторинга ненавистной народу "тройки". Одновременно, как бы взамен, оно обещало усилить борьбу против коррупции, а также с уклонением от налогообложения и продолжить выполнение структурных реформ. Получалось порядка 70% от объема мер, предписанных "тройкой". Однако в итоге ни на какие серьезные уступки "блудному сыну" партнеры Греции по еврозоне, экофин, Европейская Комиссия, ЕЦБ и МВФ, ведомые Берлином, не пошли. Ни о каком новом пакете не может идти и речи, заявили они. Только о продлении старого. По тому же принципу: деньги в обмен на реформы. И под международным контролем. В том же, что касается моментов, важных в плане связей с общественностью, какие проблемы. Давайте именовать "тройку" как-то иначе, например "институтами", если угодно. Еще какие-то мелочи можно посмотреть. И инвентаризацию обязательств в рабочих группах с представителями "институтов" с тем, чтобы облегчить нахождение консенсуса, в том числе по замене выпадающих 30% из списка прежних реформ на эквивалентные по фискальным последствиям. Обсуждение вновь зашло в тупик. Внеочередным заседаниям еврогруппы вывести переговоры из него не удалось[72]. Технические консультации между "институтами" и греческими представителями, на которые ушли суббота и воскресенье, тоже закончились безрезультатно. Но с дальнейшим сохранением ситуации неопределенности ЕС мириться больше не собирался. Греция стремительно двигалась к дефолту и выходу из еврозоны. Все ее активы продолжали обесцениваться. Население массово снимало деньги с депозитов. Национальные банки были в жалком состоянии. Рынки лихорадило. Угрозы еврозоне и ЕС в целом нарастали. Вполне логично институты ЕС предъявили Афинам ультиматум, дав очень мало времени на него согласиться. Ведь даже после того как новое правительство "вывесит белый флаг", надо было иметь запас времени на должное оформление "найденного компромисса" и его проведение через парламенты четырех государств еврозоны, включая Германию. На площади перед зданием парламента в Афинах безостановочно проходили манифестации в поддержку леворадикального правительства. Благодаря стойкости, проявляемой Алексисом Ципрасом в отстаивании национальных интересов, его личный авторитет и рейтинг возглавляемой им партии серьезно выросли. Проводимый курс поддерживался теперь уже не только ее сторонниками и теми, кто отдал ей свои голоса на выборах. С ним солидаризировалось подавляющее большинство населения. Однако выбора у правительства не оставалось. Ему "нужны были деньги"[73]. Превыше всего. В том числе предвыборных обещаний. В казне их не оставалось. Брать их было неоткуда. С каждым днем становилось все хуже. Запаниковавшее население сняло с депозитов в национальных банках к тому времени кругленькую сумму в 22 млрд евро[74]. Остановить бегство капиталов могли бы административные меры по контролю за его движением, который эксперты советовали Афинам, во избежание Кипрского сценария, установить как можно раньше[75]. Но это, скорее всего, как раз наоборот подтолкнуло бы к его повторению. Правда, тут важны были не те или иные рекомендации, а сам факт, что они уже начали обсуждаться. Угроза дефолта и выхода Греции из еврозоны приблизилась вплотную[76]. В других столицах об этом прекрасно знали. Хотя, чтобы не усугублять ситуацию, Управляющий совет ЕЦБ 18 февраля, вопреки позиции представителя Германии в нем[77], принял "соломоново" решение увеличить объем средств, доступных Афинам в рамках экстренного предоставления ликвидности, на 3,3 млрд евро, подняв тем самым потолок средств до 68,3 млрд евро. Они в значительной степени исчерпаны. Греки запрашивали дополнительно 10 млрд евро[78]. С одной стороны, ЕЦБ частично спасал их. Какие-либо спекуляции относительно того, что он ввел против них "репрессалии" за несговорчивость, теперь неуместны[79]. С другой стороны, также, как и остальные, слал легко читаемый сигнал – соглашайтесь на условия, выдвигаемые "тройкой": у вас нет другого выходы. Этот шаг ЕЦБ, по мнению ряда экспертов, продемонстрировал, что он не хуже столиц играет в покер и, в случае чего, может даже лучше них справиться с управлением кризисом[80]. Не дожидаясь истечения срока ультиматума, новое руководство Греции пошло на попятный. И все же не в такой степени, как предписывала Германия. 19 февраля оно обратилось с официальным запросом на продление срока действия программы финансовой помощи по линии ЕС и МВФ, заканчивающейся в последних числах февраля. За полгода у него будет достаточно времени на то, чтобы согласовать долгосрочные меры по восстановлению экономики страны и облегчению ее долгового бремени. Согласно тексту запроса, Афины идут на весомые уступки, по сравнению со своими первоначальными предложениями. Они обязуются выполнять все обязательства перед кредиторами, включая как финансовые, так и касающиеся проведения реформ, утвержденных "тройкой", и не предпринимать "односторонних" действий. Все это очень существенно и означает, что правительство соглашается на требования еврогруппы. Оно принимает их, в том числе, относительно наблюдения за исполнением. Как и раньше, им будет заниматься все та же "тройка" кредиторов, стыдливо именуемая теперь "институтами". Эвфемизм помогает правительству "спасти лицо". Вместе с тем в запросе греки по-прежнему настаивали на внесении в условия программы помощи важных для себя изменений. В их числе – сделать более гибкими фискальные требования, чтобы им было достаточно иметь нулевой первичный, т.е. бездефицитный бюджет, подсчитываемый без учета расходов на обслуживание долга. Пока программа принуждает Афины выйти уже в 2015 г. на первичный профицит в 3%. Еще одно существенное новшество, вернее, блок новшеств касается дополнения пакета комплексом мер по преодолению гуманитарного кризиса. Другими словами, борьбе с уклонением от уплаты налогов и коррупцией – да, а в отношении ряда структурных реформ, других мер и приватизации – надо посмотреть. Почему для Греции так важно не перебарщивать с первичным дефицитом, вполне доходчиво объясняет все тот же Пол Кругман. В результате проведения политики жесткой экономии страна пережила национальную катастрофу. Тем не менее, за счет урезания всех и всяческих расходов ей удалось добиться первичного профицита бюджета. Однако подчинение внешним требованиям о его увеличении будет означать дальнейшее сокращение расходов. Это вновь ударит по благосостоянию. В отсутствии спроса бизнес будет инвестировать еще меньше. Налогооблагаемая база опять усохнет. Бюджет не досчитается поступлений. Сокращать придется больше. Это порочный заколдованный круг, замедляющий экономический рост или напрямую ведущий к стагнации и депрессии. Увеличение первичного профицита до 3% ВВП (в 2015 г., 4,5% в 2016-2017 гг.) вполне "может стоить стране 8% ВВП"[81]. Половинчатая капитуляция, которая все же сохраняла за Грецией достаточно широкое поле для маневра, не устроила еврогруппу, усиленную профильными членами Европейской Комиссии и руководством МВФ. На еще одном экстренном заседании 20 февраля она додавила греческую делегацию по ряду позиций, хотя Янис Варуфакис и постарался сделать вид, что найденный компромисс леворадикальное правительство вполне устраивает. Действие прежнего пакета было продлено на четыре, а не на шесть месяцев, дабы заставить Афины вести себя сговорчивее на последующих переговорах. Греция дала гарантии продолжения курса реформ. Правительство, утрачивая весомую часть независимости и самостоятельности, обязалось не предпринимать односторонние шага и согласовывать подготавливаемые меры с "институтами". Взамен оно получило некоторую гибкость в отборе структурных реформ и других мер, на осуществлении которых настаивают международные кредиторы, но под их контролем и в прежнем объеме[82]. В том что касается фискальных послаблений, по мнению аналитиков, они лишь отражают тот очевидный факт, что из-за смены власти и возникшей неразберихи со сменой курса, собираемость налогов снизилась, а темпы экономического роста замедлились[83]. Может и не совсем слово в слово, но по сути кредиторы вынудили его дать добро на то, что было записано в проекте заявления предыдущего заседания еврогруппы, отвергнутого тогда с негодованием. В нем говорилось: "Власти Греции дали твердое обещание воздерживаться от односторонних действий и будут работать в тесном единстве с европейскими и международными партнерами, особенно в области налоговой политики, приватизации, реформы рынка труда, финансового сектора и пенсий"[84]. Любопытные подробности, дающие возможность еще острее прочувствовать слабость позиций одной из сторон и непреклонность другой в игре нервов, развернувшейся на площадке еврогруппы, сообщает все знающая "Файнэншл Таймс". По ее сведениям, накануне заседания Берлин однозначно отверг запрос Афин[85]. Он потребовал переписать его. Оставить буквально три фразы. Зафиксировать в них обещание завершить программу помощи и обязательство, ставящее возможность внесения в нее изменений только по результатам переговоров с контролирующими международными инстанциями. У греков был заготовлен вариант письма, который бы немцам больше понравился. Но они умышленно оставили внесенный, повышая ставки в игре. Мол, мы ждем от партнеров ответ "да" или "нет" на наши предложения. Все "тогда увидят, кто хочет, а кто не хочет отыскать решение"[86]. Увы, использованная ими тактика не сработала. По оценке сочувствующих грекам комментаторов, из-за чрезвычайно уязвимого положения, в котором они оказались, "у них не было другого выхода, как только согласиться на сделку, по которой немцы выиграли в отношении всех существенных вопросов"[87]. Настоящая схватка откладывается на потом. К ней надо подойти намного лучше подготовленными. С позиций здравого смысла, если достигнутую договоренность удастся вовремя оформить, отмечает, вместе с тем, "Файнэншл Таймс", это безусловный выигрыш для обеих сторон. Ведь есть надежда на то, что получилось избежать худшего – "спастись от катастрофы"[88]. Однако и Греция, и "Сириза" вышли из пока еще не завершившейся битвы ослабленными. Друзей и сторонников среди государств-членов и институтов ЕС они не приобрели, а в плане престижа и доверия много потеряли[89]. К тому же и финансовое положение страны существенно ухудшилось. Но это далеко еще не финал нынешней части саги о переговорах между Грецией и остальными участниками еврогруппы и "институтами". Для внешних наблюдателей на заседании 20 февраля было согласовано лишь принципиальное решение, оформленное стандартным для еврогруппы заявлением. В соответствии с ним леворадикальное правительство должно было представить на фактическое утверждение "институтам" план реформ, с осуществлением которых увязывалось продление действующей программы помощи. Причем уже в понедельник, 23 февраля, чтобы "институты" могли своевременно оценить его и либо собрать министров финансов во второй половине дня 24 февраля для продолжения переговоров, либо ограничиться телеконференцией и сразу передать документы в национальные парламенты. Ведь по законодательству Германии и еще трех государств-членов ЕС (Нидерландов, Финляндии и Эстонии) правительства вправе дать отмашку на продление программы помощи только по получении от них положительного заключения[90]. Сначала все пошло не так гладко. За выходные греки показали представителям "институтов", что у них получилось. По информации "Файнэншл Таймс", те были разочарованы[91]. Сделанный набросок вновь оказался, на их вкус, недостаточно четким и конкретным и не содержал указаний на то, какое квантифицированное действие обозначенные в нем меры окажут на экономику. Внесение окончательного варианта греческое правительство отложило на день. Доработанный текст с внесенными изменениями распространило незадолго до полуночи. "Институты" сочли его достаточным "в качестве отправной точки"[92], правда ЕЦБ и МВФ, в отличие от Европейской Комиссии, с существенными оговорками[93]. Еврогруппа дала на него добро в режиме телеконференции. Как ожидалось, Афины, скорее, описали области и направления реформ, нежели предоставили их конкретное изложение. Заверили, что уже идущую приватизацию останавливать не будут. Намерение поднять минимальную заработную плату и некоторые другие меры гуманитарного характера обозначили лишь в общем виде[94]. Тем временем внутри правящего большинства наметился раскол. Со стороны наиболее непримиримо настроенного крыла "Сиризы" стали раздаваться голоса о том, что руководство партии предает свои предвыборные обещания. Ни о каком отказе от проведения политики жесткой экономии оно с Брюсселем не договорилось. Если его не остановить, страна пойдет все тем же ненавистным курсом, против которого проголосовал электорат[95]. Замена слов "тройка" и "меморандум", ассоциирующихся с подчинением диктату кредиторов и пережитыми невзгодами, на более нейтральные слова "институты" и "соглашение" ничего по существу не меняет. Поэтому-то правые дружно заговорили о победе здравого смысла, реалистичности сделанного выбора и своей поддержке найденного компромисса[96]. Меняет, и очень многое, – продолжали гнуть свою линию Алексис Ципрас и его приверженцы, пытаясь не допустить открытия второго фронта, теперь уже внутри своих собственных рядов. – По итогам переговоров Греция вернула себе статус суверенного государства[97]. Из послушного ученика, слепо следующего наказам придирчивых менторов, она превратилась в подлинного соавтора социально-экономического курса страны[98]. Увы, нет[99]. Что леворадикальное правительство написало в своем запросе, как оно его толкует и объясняет внутри страны, по поводу чего скрещиваются сейчас шпаги, на самом деле имеет весьма относительное значение. Точно также как и то, насколько придирчиво или снисходительно оценили его Европейская Комиссия, ЕЦБ и МВФ. Принципиальную важность имеет только одна главная деталь согласия, найденного 20 февраля, – Афины смогут получить реальные деньги из неизрасходованного пакета помощи только после того, как вместе с "институтами" доработают и конкретизируют план реформ до конца апреля и выполнят его[100]. Так что все еще впереди. Как Алексису Ципрасу и его коллегам удастся пройти между Сциллой ("институтами") и Харибдой (своими собственными сторонниками и электоратом), покажет самое ближайшее будущее[101]. Старая басня на новый лад – политический и ее мораль. По поводу клинча, в который вошли Греция и остальные страны ЕС, а, может быть, какой-то из многих других ситуаций на международной арене, заведенных в тупик, или прежде всего другой, в Москве получила хождение такая побасенка. Классическую басню о простушке Вороне, которой как-то Бог послал кусочек сыра, и пройдохе Лисе, которая обвела товарку вокруг пальца и завладела сыром, все знают. В ней повествуется только об одном из пяти наиболее вероятных вариантов развития событий, т.е. эволюции конфликта вокруг собственности на сыр, который сродни любым другим – о границах, территориальной целостности, прокладке магистральных трубопроводов, реструктуризации суверенных долгов, да чем угодно. Вот остальные. Вариант № 2. Сидят на суку, на который взгромоздилась Ворона, оба дорогих нашему сердцу действующих лица. Ворона, как положено, держит в клюве свой законный кусочек сыра. Лиса, устроившись к ней вплотную и обняв "по-дружески" за плечи, нежно, вкрадчиво, с издевкой ей говорит: "Да куда ты, голубушка, денешься?" Вариант № 3. Ворона сидит на суку одна. Спокойно. Уверенно. Где-то даже сладострастно. Держит себе в клюве кусочек сыра, ради которого, как выяснилось, она готова на все. Лисы нигде не видно. Вообще нигде. Зато у Вороны на плечи накинуто великолепное манто из лисьего меха. Вариант № 4. Кладбище. Две надгробные плиты. На них выгравировано: в одном случае – Вороне, в другом – Лисе. Далее текст одинаковый: "бескомпромиссной воительнице против стяжательства, человеческой подлости и лжи, отдавшей свою жизнь за мир, дружбу, взаимопонимание и светлое будущее, от благодарных потомков". Вариант № 5. Хороший добротный кабачок. Теплый. Отделанный деревом. Заходишь – сразу настроение поднимается. За столиком, уютно устроившись друг напротив друга, сидят Ворона и Лиса. Столик буквально ломится. Он заставлен блюдами с образцами сыров на любой вкус. Ворона и Лиса сдвигают бокалы и вместо тоста взахлеб, с удовольствием и чувством гордости вспоминают, с чего их огромная финансово-промышленная империя началась – с того, как они ударили по рукам, продали "лопухам" после великолепно проведенной рекламной кампании и дегустации кусочка сыра, доставшегося Вороне, состав из вагонов молочных изделий по астрономической цене и доверили смышленой Лисе и дальше вести дело. В современной мировой политике есть немало тех, кто по тем или иным причинам отдают предпочтение в практической деятельности второму или третьему варианту и по существу загоняют себя и окружающих в четвертый. К сожалению, наш несовершенный мир устроен так, что все эти варианты – отнюдь не редкость. Бросьте даже беглый взгляд на Большой Ближний Восток, и вы легко в этом убедитесь. История с Грецией по состоянию на сегодня пошла по второму варианту. Пусть и чуть-чуть приглаженному. От безысходности. Пока. Мне же импонирует только пятый вариант. Не соглашусь ни на какой другой. Надеюсь, что и есовцам попозже, когда стресс пройдет, удастся нащупать оптимальный вариант решения проблемы суверенной задолженности. Сначала Греции. Затем и всех других государств-членов. Россия кровно заинтересована в том, чтобы здравый смысл в ЕС восторжествовал. Чтобы ЕС выкарабкался из всех передряг и вновь превратился в оплот стабильности и процветания на континенте. Чтобы впредь и всегда он развивался только и исключительно как мирное, гражданское сообщество наций. Как объединение, которое уважает своих соседей, с пониманием относится к их интересам и старается строить свои отношения по всему азимуту на равноправной основе. Но какой бы компромисс ЕС и Греция ни нащупали, участникам интеграционного объединения, если они действительно хотят окончательно преодолеть обрушившийся на них системный кризис, придется пойти намного дальше и ответить на несколько гораздо более важных вопросов. Чтобы не возвращаться к ним, как пишет журнал "Экономист", когда в ЕС произойдет очередное политическое "землетрясение"[102]. Ведь, как считает, по всей видимости, даже такая авторитетная газета, как "Файнэншл Таймс", еврозона построена настолько неправильно, что усиливает неравномерность экономического развития участников и недоверие между ними, а не сглаживает их. Греция и возня вокруг нее – тому наиболее свежий пример. Если оставить все, как есть, она "развалится"[103]. Эти вопросы имеют принципиальное значение для будущего ЕС. Для преодоления раскола внутри Союза. В конце концов, для его выживания. Перво-наперво, Брюсселю и всем остальным столицам придется разобраться с тем, как вообще такая ситуация в ЕС могла возникнуть, когда одна из стран, входящих в объединение, оказалась на грани экономического коллапса. С полностью расстроенными финансами. Неэффективным государственным управлением. Неконкурентоспособной промышленностью и сферой услуг. Отсталой структурой хозяйственного комплекса. Что это за интеграция такая в рамках ЕС, если она лишает участников экономической самостоятельности. Делает полностью зависимыми от внешних факторов. Подрывает способность самостоятельно, без опоры на внешнюю помощь, преодолевать циклические трудности. Превращает в легкую добычу для мировых спекулянтов. Ведь Греция уже не один десяток лет в ЕС. Она стала неотъемлемой частью интеграционного объединения. Следовала всем его предписаниям. Развивалась в русле общих трендов, характерных для ЕС. Что же тогда получается – ЕС естественным путем, закономерно деформирует национальные экономики. Делает их в какой-то степени ущербными. Формирует из государств-членов такой экономический механизм, при котором одна-две страны и иже с ними выступают в качестве центрального светила или констелляции – у них все есть, они самодостаточные, устойчивые, преуспевающие, от их ровного сияния зависят все остальные. Другие же оказываются на положении планет, крутящихся вокруг центрального светила и имеющих на него и всю звездную систему такое же влияние, как в реальных звездных системах, с которых списан этот образ. Второй столь же принципиальный вопрос, ясность с которым очень бы помогла интеграционному объединению понять, в каком направлении оно за последнее десятилетие эволюционировало, и вернуть состоятельность и притягательность европейскому проекту, касается устойчивости и надежности еврозоны и ЕС в целом. Греция является малюсенькой частью ЕС. По своим размерам ее экономика несопоставима с совокупной экономикой ЕС. Их даже не стоит сравнивать. Афины – держава средней величины. Они на вторых или третьих ролях по своему экономическому влиянию в регионе. Первую скрипку играют гранды ЕС – Германия, Великобритания, Франция, Италия. Тем не менее, трудности, испытываемые Грецией, малюсеньким звеном ЕС, ввергли интеграционное объединение в жесточайший кризис. Чуть не привели к развалу или самоликвидации еврозоны. Повлекли за собой тяжелейшие переговоры, которые, как мы сейчас видим, купирование кризиса и решение проблемы так и не обеспечили. Превратили ЕС в постоянный источник дестабилизации и входящих в него стран, и всей мировой экономики. Вывод напрашивается сам собой. Очевидно, что в ЕС что-то не так. Не выверено. Неправильно. Недодумано. Он неверно устроен. С очень большими изъянами. Плохо функционирует. Когда требуется мгновенная реакция, подолгу вымучивает ее из себя. Начинает действовать, когда уже слишком поздно. Проводит политику, очень далекую от оптимальной. Вроде бы, она согласована всеми – на деле не устраивает никого. Осуществляется, якобы, для общего блага. Однако в действительности обслуживает односторонние интересы. Чьими-то нуждами откровенно пренебрегает. Смещая баланс то в одну сторону, то в другую. А, значит, все в ЕС надо менять. Структуру. Принципы. Цели. Стратегию. Механизмы принятия решений. Текущую политику. Господствующую идеологию. Но в первую очередь – уходить от единомыслия. Чтобы голос оппозиции был слышен и принимался в расчет. Чтобы все делалось на порядок более транспарентно. Чтобы те, кто принимают решения, за них реально отвечали. ЕС ориентировался на интересы простых граждан, а не как сейчас. Прислушивался к голосу народа, а не игнорировал его. Еще один очень непростой вопрос, который должен заставить элиту ЕС задуматься и переосмыслить многие вещи. ЕС уже несколько лет возится с Грецией. Заставил принять пакет помощи с фирменным клеймом от "тройки". Вынудил осуществить широкий набор мер санации национальной экономики. Результат описан выше. Удовлетворительным его никак не назовешь. Но ведь это несостоятельность чистой воды. Несостоятельность руководства ЕС, государств-членов, "тройки". Экспертного, научного сообщества, рекомендации которого положены в основу предпринимаемых действий. Целевых установок, которыми все руководствуются. Механизмов управления. Обратной связи между лицами, принимающими решения, и происходящим на местах. Несостоятельность системы, когда решения принимаются одними, а исполняются другими. Очевидные и необходимые корректировки в осуществляемый политический курс не вносятся. Для решения проблемы используются заведомо неадекватные методы. Выделяемые ресурсы не соответствуют масштабам поставленных задач. За годы, прошедшие после начала кризиса суверенной задолженности, институтами ЕС и государствами-членами сделано очень много для укрепления экономики интеграционного объединения и его банковской и кредитно-финансовой системы. Для расширения наднациональных полномочий ЕС в сфере экономической политики, регулирования финансового сектора, контроля за бюджетным процессом и деятельностью банков на национальном уровне. Все предпринятые меры подавались как вполне достаточные для того, чтобы обезопасить ЕС от любых неожиданностей. Любых шоков. Любой новой волны кризиса. Откуда бы она ни пришла: извне или изнутри. В Греции поменялось правительство. Оно потребовало от ЕС в принципе относительно разумные вещи. К которым в Брюсселе теоретически должны были быть готовыми. Тем не менее, ЕС вновь начало трясти самым гнусным образом. Все внутренние противоречия вновь обострились. Волатильность рынков повысилась[104]. Экономика Греции покатилась к обрыву. По поводу того, выдержит ли еврозона или развалится, снова начались спекуляции[105]. Одновременно и относительно того, что пагубнее – управляемый выход из еврозоны или стихийный[106]. И с какой силой бабахнет: намного разрушительнее, чем вследствие банкротства американского инвестиционного банка "Lehman Brothers", или нет[107]. "Вероятность банковского кризиса Греции, означающего ее выход из еврозоны, – открывала секрет Полишинеля своим читателям газета "Фигаро", – вновь замаячил на горизонте"[108]. Как если бы ЕС все эти годы буксовал на одном и том же месте. Брюсселю из-за океана даже начали советовать, как себя вести[109], намекая на то, что ЕС и его государства-члены вполне могли бы воспользоваться опытом латиноамериканских стран. Напомним, последние переживали и дефолты, и переговоры о частичном списании долгов, и их реструктуризацию. Объяснять напрямую из Белого дома, что, "если жизненный уровень людей падает на 25%, реформы проводить крайне сложно. В долгосрочной перспективе политическая система, общество их не выдержат"[110]. По новому кругу пошло обсуждение того, как лучше поступить – оставить Грецию в еврозоне или дать ей уйти. То есть стандартное дежа вю. Значит, и в плане совершенствования наднационального управления, институционального и нормативного укрепления ЕС сделано мало и недостаточно. Предпринятые меры не складываются в систему. Остаются разрозненными. Не затрагивают какие-то ключевые элементы в функционировании ЕС. Не обеспечивают достаточной надежности и эффективности. Вот те ключевые вопросы, которые ЕС надо обсуждать в первую очередь. Однако, вполне ожидаемо, вся полемика в ЕС и мировых СМИ крутилась только вокруг того, идти ли навстречу Греции или не идти, как и в какой степени. В очередной раз мы увидели попытку созвать консилиум по поводу симптомов болезни, а не того, как вылечить саму болезнь. Такой подход явно недостаточен для оздоровления ЕС и возрождения европейской мечты. Будем надеяться, что серьезный разговор политическому руководству ЕС и экспертному сообществу удастся запустить тогда, когда у ЕС получится справиться с текущим витком кризиса. Пожелаем ему этого. Все-таки новый год только начался. Хочется, чтобы он был успешным. И для малой Европы – Европейского Союза. И Большой Европы – всего нашего континента. Упрек ЕС более глобального характера. Но помимо этого все-таки в какой-то степени конъюнктурного напутствия, желать придется еще очень и очень много другого. На совести ЕС беды далеко не одной лишь современной Эллады, колыбели всей нашей европейской культуры и цивилизации. Он несет прямую ответственность за нищету, прозябание, отсталость, подчиненное положение, на которые до самого последнего времени был обречен развивающийся мир. По касательной писали об этом раньше. Ключевой вопрос экономического развития абсолютно всех стран – европейских, азиатских, африканских, латиноамериканских – доступ к технологиям. От него зависит модель развития: зависимая (колониальная), догоняющая или же базирующаяся на индустрии знаний. Им же во многом задается тип экономики, на который ориентируется или вынуждена ориентироваться та или иная страна. Либо исторически, либо в результате отсутствия выбора и конкретных природных и демографических условий государства выбирают кто трудоемкую, кто наукоемкую или энергоемкую специализацию, или она навязывается им. Очевидно – только дебаты на этот счет всячески заглушают – что наш мир был бы совсем другим, принципиально другим, если бы доступ к технологиям был открыт для всех. Если бы и в их отношении все ратовали за свободное движение, как в случае с товарами, капиталами, в гораздо меньшей степени – с услугами и рабочей силой. Если бы на эту очень важную сферу распространялись столь популярные концепции либерализации, дерегуляции, снижения всех и всяческих барьеров и т.д. Представьте себе мир, в котором технологии – общее благо. Технологии приравнены к услугам общего пользования. Технологии поставлены на службу развитию. С тем чтобы их можно было свободно внедрять повсюду. Они не закрывались запретительными, карательными законами или высочайшими выплатами. С тем, чтобы каждый мог строить самые передовые производства, пользоваться тем, что наработано другими, не изобретая велосипед, опираться на те решения, которые на настоящий момент являются наиболее эффективными. Естественно, что во всех странах и регионах экономика росла бы стремительнее. Модернизация общества происходила неизмеримо быстрее. Феномен отсталости был бы давно преодолен. Вместо колоссального разрыва между бедными и богатыми странами, между развитым миром и всеми остальными, мы бы имели гораздо более эгалитаристское мировое сообщество. Намного более преуспевающее. С совершенно иной структурой глобального производства и потребления. Дающее всем возможность вносить существенно более весомый вклад в общую копилку. Однако развитые страны предпочли совершенно иное устройство и своей собственной экономики, и мирового сообщества. За собой они оставили владение технологиями, поскольку они дают большую маржу и генерируют сверхприбыли. Грязные и трудоемкие производства перевели в развивающиеся страны. Возникла современная перекошенная мировая экономика, когда одни процветают, а другие прозябают. Одни трудятся в поте лица и получают гроши. Другие предпочитают непыльную работу, которая приносит состояния. Одни получают вершки, другие – корешки, если кто помнит замечательную русскую детскую сказку про крестьянина и медведя. Суть этого устройства заключается в том, что обладание новейшими технологиями объявлено монополией. Любой посягнувший на нее считается преступником. Причем на усмотрение монополиста оставлено то, как он использует свою собственность: закроет ее для всех остальных, будет или не будет пользоваться ею сам, поделится с кем-то по своему выбору за плату и на оговоренных им условиях или не станет. Вся мощнейшая правоприменительная система внутри государств и взаимодействие на международном уровне обслуживает такое устройство. Причем неукоснительно и крайне жестко. Действует карательный механизм. Предусмотрена гражданско-правовая и уголовная ответственность. За нарушения в других странах против этих стран могут быть применены любые и самые далеко идущие экономические и финансовые санкции. И не только. Монополия на технологии оформлена как права интеллектуальной собственности. За теми, кто записывает по подтверждении государством технологии в свою собственность, и добросовестными приобретателями она закрепляется на десятилетия. На весь период ее действия отщипнуть что-то от монополии можно только с разрешения правообладателя и, как подчеркивалось выше, на его условиях. Концептуально в основу права интеллектуальной собственности положены представления о том, что только таким образом можно поощрять инновации и прогресс. Производство, создание, изобретение новых технологий требуют колоссального труда и капиталовложений. Если кто-то другой, конкуренты и пр. будут иметь доступ к плодам чужого труда, т.е. если открыть доступ, никто производством, созданием и изобретением новых технологий заниматься не будет. Альтернативный вариант – разработчики будут скрывать их, не надеясь на государство, теми способами, которые есть в их распоряжении. И в том, и в другом случае общество сильно потеряет. Объяснение – создатели новых технологий не смогут рассчитывать на вознаграждение за свой труд, отбивать вложенные деньги и получать прибыль. Они окажутся в заведомо проигрышном положении: конкуренты и все другие, ничего не тратя, сберегая силы и деньги на внедрение и раскручивание новых технологий, безвозмездно заимствуемых у других, получат все выгоды и преимущества. Ничего кроме перспективы банкротства разработка новых технологий давать не будет. Она утратит престиж. Финансовую привлекательность. Сделается невыгодной. А общество, допускающее подобную ситуацию, обречет себя на стагнацию и умирание. Чтобы не допустить подобного, нужен разумный баланс. Разработчики и добросовестные правообладатели получают временную монополию. Она дается на такой срок, который вполне достаточен для того, чтобы отбить деньги и получить сверхприбыль. Она предоставляется таким образом, чтобы сделать разработку новых технологий и закрепление юридической собственности на них крайне выгодными и привлекательными. По национальному законодательству и универсальным международным конвенциям о защите прав интеллектуальной собственности она может закрепляться в зависимости от типа собственности на срок до 50-70 лет, а то и больший. Права интеллектуальной собственности, без преувеличений, – квинтэссенция капиталистического общества. Они – его визитная карточка. Его святая святых. Его "священная корова". Они относятся фактически к его незыблемым устоям. Посягательства на них считаются кощунством. Развитый мир стоит за них стеной. Они ему крайне выгодны. Причем именно в их нынешнем виде. Они гарантируют их доминирование в мировой экономике. Позволяют надеяться, что и спустя столетие, несмотря на стремительное падение их доли в общем народонаселении планеты, такое положение сохранится. Но беда в том, что это концепции и представления XIX века. Они соответствуют реалиям того времени. Тому типу капиталистического общества, которое на тот период сформировалось. Тому типу хозяйствования и тем технологическим укладам, которые тогда господствовали. Может тогда они были очень правильными и хорошо работали. Но сейчас-то совершенно другие времена. Век Интернета. Принципиально других скоростей – во всем. Других темпов научно-технического прогресса. Иного видения планеты, на которой мы живем. Иного понимания задач, стоящих перед человечеством. Само общество изменилось. Стало очень непохожим на то, каким было полтора века назад. Невооруженным глазом видно, что ныне права интеллектуальной собственности в их прежнем виде обусловливают отсталость большей части планеты. Виноваты во многих вопиющих грехах современного общества. Являются тормозом на пути общественного и экономического прогресса. Недаром их так стараются обойти. Возьмем пример Китая, Индии, некоторых других держав. Им удалось вырваться из былой нищеты, зависимости, состояния безнадежности и превратиться в быстро растущие экономики только потому, что на каких-то стадиях своего развития они отказались бездумно следовать навязываемому им развитым миром режиму защиты интеллектуальной собственности. В этом причина острейших противоречий между Севером и Югом, разрывающих МВФ и ВТО. Апологеты классических подходов к правам интеллектуальной собственности не допускают даже мысли о том, что всю эту сферу правового регулирования, государственного и межгосударственного устройства давно пора реформировать. Они продолжают настаивать на том, что без неукоснительного следования старым догмам наступят анархия и упадок. Что им нет альтернативы. Кто иначе будет платить по счетам. В 2003 г. в Соединенных Штатах на разработку, испытание и получение разрешения на производство нового лекарственного препарата требовалось 802 млн долл. К 2015 г. – уже 2,6 млрд долл.[111] И это без учета того, что полностью исключить побочные эффекты разработчикам удается отнюдь не всегда[112]. Альтернатива. Конечно же есть. Выдвинуто огромное число вполне здравых идей относительно того, как уйти от жесткого применения устаревших установлений в области защиты интеллектуальной собственности. Есть немало перспективных предложений, касающихся того, как сделать новейшие технологии услугой общего пользования. Можно, в принципе, ничего по существу не меняя, резко сократить сроки действия монополии. Тогда, скажем, по прошествии пяти или максимум восьми лет можно будет быстро и повсеместно внедрять все те условно устаревшие технологии, которые сохраняют свою важность для ускоренного экономического развития и подтягивания отстающих регионов до общего уровня. Можно выделить какие-то инфраструктурные, урбанистические, производственные, финансовые технологии, изготовление лечебных и профилактических препаратов, образовательные и зеленые технологии – в общем, все то, что имеет практическое значение для развивающихся стран, и в их отношении отменить или принципиально изменить монополию. Можно отнести сферу технологий к тем, в отношении которых действуют особые льготы на меценатство. Ведь когда идет речь о поддержке отдельных культурных проектов, домов для престарелых, детских домов, больниц – это важно! Очень важно! Необходимо. Такими точечными действиями бизнес, состоятельные люди оказывают большую помощь. Но не меньшую окажет предоставление целым народам возможности развиваться быстрее и гармоничнее. Наконец, особого внимания заслуживают идеи учреждения крупных национальных и международных фондов, которые бы спонсировали создание новых технологий и занимались их скупкой с тем, чтобы затем передать их в общее пользование. Если бы они появились, это стало бы настоящей революцией в устройстве национальных и мировых экономик. Дало бы мощнейший импульс развитию отстающих регионов и мировой экономики в целом. Послужило бы в гораздо большей степени, нежели все предыдущие усилия ВТО, усилению конкуренции. А, значит, одновременно и ускорению темпов экономического развития. Пока, к сожалению, мы наблюдаем в практической политике прямо противоположные тенденции. Об этом напомнили переговоры, которые ведутся США со своими европейскими союзниками и азиатскими странами о создании углубленных зон свободной торговли. Приведу только один пример – тот, в котором за этими ретроградными усилиями стоят крупнейшие американские фармацевтические компании. Своевременное предупреждение о поджидающей нас опасности. В набат ударил нобелевский лауреат по экономике Джозеф Е. Стиглиц. По его сведениям, переговорный процесс между представителями США и одиннадцати других тихоокеанских государств по вопросам будущих торговых отношений в рамках т.н. Транс-Тихоокеанского партнерства (ТТП) проходят под очень сильным влиянием большого бизнеса. В частности, американских фармацевтических гигантов. Это может очень дорого обойтись всем нам, всему человечеству. В прямом смысле этого слова. Если соглашение будет подписано на условиях, диктуемых ими, лекарственные препараты всем нам придется покупать по самым высоким ценам. Расходы на лекарства сильно вырастут. Это ляжет дополнительным бременем на семейные бюджеты. Новые перекосы возникнут в государственных расходах на здравоохранение. В особенности там, где государства частично покрывают расходы граждан на лечение. В выигрыше останутся только фармацевтические монстры. В фармацевтической промышленности США норма прибыли равна 67%. Это сумасшедшие цифры. Население Соединенных Штатов составляет 4,6% от общемирового, но на него приходится 33% мировых расходов на лекарства (!)[113]. О чем речь. В полной тайне, за закрытыми дверями продолжается обсуждение одного из ключевых вопросов будущего соглашения – о защите интеллектуальной собственности. В их числе – о борьбе с пиратством, охране авторских, исполнительских и других прав. Но это цветочки. Обсуждаются и такие аспекты защиты интеллектуальной собственности, которые имеют прямое отношение к формированию цен на лекарства и другие предметы повседневной жизни, в снижении затрат на которые миллионы людей кровно заинтересованы. О характере закрытых обсуждений, специально засекречиваемых, чтобы они не стали достоянием общественности, можно судить по документам, которые получены и выложены в общий доступ организацией "Викиликс". Их достоверность подтверждается, по словам Джозефа Е. Стиглица, тем, как американцы вели переговоры применительно к другим торговым соглашениям, а также его личными беседами с их участниками[114]. В США такие переговоры отнесены к компетенции Торгового представителя. Предполагается, что он выступает от имени народа. На деле Торговый представитель заботится фактически лишь об интересах большого бизнеса. Работает только и исключительно на него. Ведущие позиции в рядах большого бизнеса принадлежат крупнейшим фармацевтическим компаниям. Они ворочают такими колоссальными деньгами, имеют такие прибыли, что могут позволить себе все. Так вот, согласно утечке информации, они добиваются того, чтобы осложнить выход и появление на рынке дженериков – более дешевой альтернативы оригинальным лекарствам. Если им удастся этого добиться, прибыли, на которые они рассчитывают, вырастут еще выше. Естественно, за счет потребителей и социальных служб и, что страшнее всего, за счет нашего с вами здоровья. Повысить доходы родных его сердцу фармацевтических гигантов Торговый представитель может двумя способами. Первый из них состоит в том, чтобы ослабить конкуренцию со стороны дженериков. Брэндовые лекарства стоят дорого. Пользуясь своим монопольными положением на рынке, фармацевтические фирмы взвинчивают цены. Но стоит действию патентов закончиться, как точно такие же по своему действию лекарственные препараты начинают производиться и продаваться конкурентами в виде дженериков. Только по на порядок более низким ценам. Конкуренция со стороны дженериков обществу, системам здравоохранения, нам с вами чрезвычайно выгодна. Кроме того, что дженерики намного дешевле, они еще заставляют и производителей брэндовых лекарств снижать цены – иначе их продукцию не будут покупать. Буквально несколько конкретных примеров. В Индии только что объявили, что препараты против гепатита "С" будут продаваться по цене в сто раз (!) более низкой, чем раньше. В США доля дженериков на рынке с 1984 года, когда их разрешили, до настоящего времени выросла с 19 до 86%. По некоторым подсчетам, такое положение позволяет правительству, служащим и потребителю экономить до 100 млрд долл. в год. Если бы не они, значительная часть из этой суммы оседала в карманах фармацевтических монстров. Есть за что побороться. Крупнейшие фармацевтические компании и борются. Их первейшая цель – ограничить хождение дженериков. Второй способ состоит в том, чтобы дерегулировать государственный контроль за ценами на лекарственные препараты. Он осуществляется как прямым административным запретом на повышение цен или установлением их потолка, так и с использованием чуть более рыночного инструментария. К числу эффективных методов удержания цен относится, в частности, запрет на включение в перечень компенсируемых лекарств (лекарств, оплачиваемых по страховке, на льготных условиях и т.д.) любых препаратов, продаваемых по завышенным ценам или ценам, сильно отличающимся от средних на рынке. Для рынка лекарственных препаратов, на котором конкуренция по определению ограничена, это крайне существенно. Так вот по заказу крупных фармацевтических компаний Торговый представитель добивается от будущих партнеров по Транс-Тихоокеанскому партнерству отказаться от контроля за ценами в любых формах или же серьезно ограничить возможности государственных органов по вмешательству в сферу ценообразования. Причем если такие правила будут установлены в рамках ТТП, уверены боссы фармацевтического бизнеса, их легче будет навязать и Европейскому Союзу по итогам переговоров о Трансатлантическом сообществе, а затем и всему миру. Тогда внутренние правила CША, где дерегуляция уже осуществлена, станут ориентиром для всех. В Соединенных Штатах вмешательство федерального правительства в ценообразование запрещено законом, чем эксперты объясняют сумасшедший рост расходов на здравоохранение, совершенно неприемлемый для общества[115]. Этого нельзя допустить, взывает Джозеф Е. Стиглиц. С ним нельзя не солидаризироваться. Ведь он совершенно прав, когда утверждает: компании всех обманывают, заявляя, что высокие цены будто бы необходимы для того, чтобы поддерживать инвестиции в новые разработки и технологии на высоком уровне. Ничего подобного. Компании тратят гораздо больше на маркетинг, рекламу и продвижение своих товаров. В том числе на работу с врачами – с теми, кто назначает лечение[116]. К тому же нередко пытаются закрыть патентами от конкурентов препараты, оригинальность которых, как показывают недавние громкие скандалы, не всегда выглядит убедительной[117]. "Откровенно рестриктивное законодательство о защите прав интеллектуальной собственности, – пишет он, – в действительности замедляют гонку за новыми открытиями. Оно мешает ученым опираться на достижения других и душит обмен идеями. И то, и другое имеют критическое значение для распространения инноваций"[118]. Тем более, что большинство новых идей рождаются в университетах и исследовательских центрах, а не в лабораториях фармацевтических гигантов. Напутствие. Но ведь эти выводы касаются не только рынка лекарственных препаратов. Они имеют универсальное значение. Нынешняя монополия на новейшие технологии очень дорого стоит миру. Она душит прогресс и экономическое развитие. Лучший способ подстегнуть мировую экономику и помочь в решении проблем помощи развитию – отказаться от рецептов полуторавековой давности, перестать ориентироваться лишь на потакание аппетитам большого бизнеса и перейти к таким формам регулирования мировой экономики, которые отвечают нуждам потребителя. Простого человека. Нас с вами. Наших детей. Всех близких нам людей. © Марк ЭНТИН, главный редактор, профессор МГИМО (У) МИД России Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ [1] Jean-Jacques Mével. Grèce: le dialogue de sourds écourte la réunion // Le Figaro, 17 février 2015. – P. 19. [2] Editorial. The first act is over: time for real talks with Greece // Financial Times, February14-15, 2015. – P. 6. [3] Как свидетельствует, например, письмо в газету "Файнэншл Таймс" одного из профессоров Босфорского университета – Letters: Selcuk Esenbel. Syriza is about the EU's future, not just Greece // Financial Times, February 14-15, 2015. – P. 6. [4] Jean-Jacques Mével. Course contre la montre entre Athènes et ses bailleurs // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18-19. [5] Цитируется по Adéa Guillot. Alexis Tsipras, droit dans ses bottes face à Bruxelles // Le Monde, 19 février 2015. – P. 1. [6] Цитируется по Jean-Jacques Mével. Grèce: le dialogue de sourds écourte la réunion // Le Figaro, 17 février 2015. – P. 19. [7] M. Sapin: "Il faut respecter le vote grec et les règles européennes". Entretien par Claire Guélaud // Le Monde, Economie&Entreprise, 11 février 2015. – P. 3. [8] Juncker: "Pas question de supprimer la dette grecque". Entretien exclusif au "Figaro" // Le Figaro, 29 janvier 2015. – P. 1; Juncker: "La Grèce doit respecter l'Europe". Entretien exclusif au "Figaro" // Le Figaro, 29 janvier 2015. – P. 2. [9] Frédéric Lemaître. Allemagne: excédent commercial record // Le Monde, Economie&Entreprise, 10 février 2015. – P. 3. [10] A.B. Que risque la zone euro dans cette crise? // Le Figaro, 11 février 2015. – P. 19. [11] Frédéric Lemaître, Cécile Ducourtieux. L'Allemagne toujours intransigeante face à la Grèce. La position très ferme du ministre des finances, Wolfgang Schäuble, divise, même dans son gouvernement // Le Monde, Economie&Entreprise, 21 février 2015. – P. 3. [12] Так считает, похоже, даже рупор финансовых кругов Великобритании, газета "Файнэншл Таймс" – Rachman. A Greek deal cannot fix the euro's flaws // Financial Times, February 24, 2015. – P. 9. [13] Martin Wolf. Greek debt and a default of statesmanship // Financial Times, January 28, 2015. – P. 7. [14] Paul Krugman. Nobody understands debt // International New York Times, February 10, 2015. – P. 9. [15] Marie Charrel. Grèce: le scénario catastrophe de la sortie de la zone euro // Le Monde, Economie&Entreprise, 12 février 2015. – P. 4. [16] Цитируется по Jean-Jacques Mével. Course contre la montre entre Athènes et ses bailleurs // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18-19. [17] La Grèce demande officiellement une extension de six mois du plan d'aide international // Le Monde, Economie&Entreprise, 20 février 2015. – P. 1. [18] Stefan Wagstyl. Schäuble sets stage for showdown with Athens // Financial Times, February 20, 2015. – P. 3. [19] "Les divergences sociales en Europe après la crise". – P.: "France Stratégie", 2015. Краткое изложение основных выводов можно прочитать в Marie Charrel. Les divergences sociales en zone euro menacent son unité: Selon une note de France Stratégie, les écarts entre les pays européens se creusent en matière de santé, d'éducation, de revenu et d'emploi // Le Monde, 24 février 2015. – P. 3. [20] Как описывают ситуацию авторы газеты "Монд" – Cécile Ducourtieux. Défauts d'impression. Jean-Claude Juncker, qui promettait un grand vent de renouveau, "n'imprime" pas beaucoup // Le Monde, 19 février 2015. – P. 22. [21] Tobias Buck. Outbreak of jitters in Madrid rules out any southern solidarity // Financial Times, February 4, 2015. – P. 2. [22] Vincent Boland. Athens plea for special treatment given cool reception by Dublin // Financial Times, February 16, 2015. – P. 3. [23] James Kanter, Liz Alderman. Greek view on austerity worries those who cut back. Center-right parties face challenges over necessity of belt-tightening policies // International New York Times, February 16, 2015. – P. 14. [24] Peter Wise. Greek crisis opens faultlines in Portugal. Prime minister Passos Coelho faces rising tide of protest at "punitive" approach to Athens // Financial Times, February 17, 2015. – P. 2. [25] James Kanter, Liz Alderman. Greece worries those who cut back // International New York Times, February 16, 2015. – P. 17. [26] Fabrice Nodé-Langlois. Irlande, Espagne, Portugal: reprise vigoureuse, après la cure d’austérité // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 21. [27] FT big read. Spanish politics. Tobias Buck. Populist surge // Financial Times, February 20, 2015. – P. 5. [28] Isabelle Piquer. Les socialistes espagnols à la peine // Le Monde, 19 février 2015. – P. 3. [29] Paul Taylor. Greece rocks the E.U.'s centrist pact // International New York Times, February 3, 2015. – P. 18. [30] Как об этом пишет сотрудник Испанского королевского института "Элькано", отвечавший в свое время за политическое планирование в аппарате премьер-министра Испании, Андрэс Ортега – The debt Greece owes us is the least of Spain's worries // Financial Times, February 5, 2015. – P. 9. [31] Подробно см. Martin Wolf. Greek debt and a default of statesmanship // Financial Times, January 28, 2015. – P. 7. [32] Цитируется по M. Varoufakis: "On doit arrêter d'imiter Sisyphe". Propos recueillis par Alain Salles // Le Monde, 3 février 2015. – P. 3. [33] Arnaud Leparmentier. Le masque de la tragédie grecque // Le Monde, 5 février 2015. – P. 24. [34] Arnaud Leparmentier. Le masque de la tragédie grecque // Le Monde, 5 février 2015. – P. 24. [35] Paul Krugman. Weimar on the Aegean // International New York Times, February 17, 2015. – P. 7. [36] Paul Krugman. Nobody understands debt // International New York Times, February 10, 2015. – P. 9. [37] Цитируется по Alexia Kefalas, Jean-Jacques Mével. La Grèce prête à faire un pas vers ses créanciers // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21. [38] Jean Portante. Le triomphe de Syriza en Grèce. La bataille contre l'Europe trop ultralibérale est engagée // Le Jeudi, 29 janvier-4 février 2015. – P. 14. [39] Isabelle Piquer. A Madrid, les sociaux-démocrates européens tentent de faire front contre Podemos // Le Monde, 24 février 2015. – P. 5. [40] Paul Krugman. Weimar on the Aegean // International New York Times, February 17, 2015. – P. 7. [41] Jeremy Adelman, Anne-Laure Delatte. Quand les tensions entre Bruxelles et Athènes peuvent faire le jeu de Moscou // Le Monde, 19 février 2015. – P. 14. [42] Alain Salles. En Grèce, le discours sans concessions d'Alexis Tsipras // Le Monde, 10 février 2015. – P. 16. [43] Sylvie Goulard. Tsipras ne peut pas demander à Berlin de "payer" pour la Seconde Guerre mondiale! // Le Figaro, 17 février 2015. – P. 14. [44] Cécile Ducourtieux. Grèce: l'Europe en quête d'un difficile accord politique // Le Monde, Economie&Entreprise, 17 février, 2015. – P. 3. [45] Manon Malhere. La zone euro profitera de la chute du pétrole et de l’euro en 2015 et 2016 // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 21. [46] Marie Charrel. L’Europe veut croire à la reprise qui s’amorce // Le Monde, Economie&Entreprise, 10 février 2015. – P. 3. [47] Le doux réveil de l’Europe après sept ans de crise // Le Monde, Economie&Entreprise, 10 février 2015. – P. 1. [48] Свидетельствует популярный люксембургский еженедельник "Четверг" – Marc Fassone. Hellas pour l'euro. L'austérité au centre des débats // Le Jeudi, 29 janvier-4 février 2015. – P. 18. [49] Martin Wolf. Greek debt and a default of statesmanship // Financial Times, January 28, 2015. – P. 7. [50] Alain Frachon. La Grèce, la dette et la morale // Le Monde, 6 février 2015. – P. 20. [51] David Jolly, Neil Gough. European markets shake off impasse over Greek debt // International New York Times, February 18, 2015. – P. 16. [52] Tony Barber. Greek finance minister unveils bid to end stand-off with creditors. Plan to include swapping debt for growth-linked bonds and targeting wealthy evaders // Financial Times, February 3, 2015. – P. 1; Peter Spiegel. Athens pushes to rewrite the rules on rescues // Financial Times, February 3, 2015. – P. 2; Tony Barber. Varoufakis pledges to tackle vested interests // Financial Times, February 3, 2015. – P. 2. [53] По данным, приводимым для наглядности газетой «Фигаро» - Le Figaro, 6 février 2015. – P. 20. [54] Ralph Atkins. Greece's drama could spur experiment with bonds that go "pop" // Financial Times, February 13, 2015. – P. 24. [55] Bill Emmott. Greece risks repeating the mistakes of Little Britain // Financial Times, February 10, 2015. – P. 7. [56] Hugo Dixon. Greece can get most of what it wants // International New York Times, February 9, 2015. – P. 18. [57] The enforcer. How the European Central Bank can dictate terms to the Greek government // The Economist, February 7- 14, 2015. – P. 61. [58] Alexandrine Bouilhet. La BCE ferme son "robinet" de refinancement à la Grèce // Le Figaro, 5 février 2015. – P. 20; Grèce: la BCE ouvre les hostilités // Le Monde, Economie&Entreprise, 6 février 2015. – P. 1. [59] Fabrice Nodé-Langlois. La Grèce choquée dénonce le “chantage” de la BCE // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 20-21. [60] La BCE force les Européens à s'entendre sur le cas grec // Le Monde, Economie&Entreprise, 7 février 2015. – P. 1; Adéa Guillot. Les Athéniens dans la rue pour soutenir leur gouvernement // Le Monde, 7 février 2015. – P. 3. [61] Цитируется по Nicolas Barotte. Entre Berlin et Athènes, le «désaccord» est total // Le Figaro, 6 février 2015. – P. 20. [62] Цитируется по James Kanter. Talks on Greek debt end bitterly // International New York Times, February 17, 2015. – P. 17. [63] James Kanter. Talks on Greek debt end bitterly // International New York Times, February 17, 2015. – P. 17. [64] Wolfgang Münchau. All Grexit needs is a few more disastrous weeks like this // Financial Times, February 9, 2015. – P. 7. [65] Marie Charrel. Et si la Grèce copiait l'Argentine pour créer des monnaies parallèles // Le Monde, Economie&Entreprise, 18 février 2015. –P. 3. [66] Editorial. The first act is over: time for real talks with Greece // Financial Times, February14-15, 2015. – P. 6. [67] Landon Thomas Jr., Jack Ewing. As Greece maneuvers, who's calling whose bluff? // International New York Times, February 13, 2015. – P. 1, 14. [68] A.B. Quelles sont les réformes exigées par l'Europe? // Le Figaro, 11 février 2015. – P. 18. [69] James Kanter. Debt talks end bitterly as Greece refuses plan // International New York Times, February 17, 2015. – P. 14, 17. [70] Cécile Ducourtieux. Grèce: l'Europe en quête d'un difficile accord politique // Le Monde, Economie&Entreprise, 17 février, 2015. – P. 3. [71] Ferdinando Giugliano. Game theory in practice. Varoufakis's strategic thinking put to the test // Financial Times, February 14-15, 2015. – P. 2. [72] James Kanter. Debt talks end bitterly as Greece refuses plan // International New York Times, February 17, 2015. – P. 14, 17. [73] Cécile Ducourtieux. A Bruxelles, Tsipras joue l'apaisement. Le nouveau premier ministre grec a obtenu la disparition de la "troïka", mais les créanciers d'Athènes restent sur une position ferme // Le Monde, 14 février 2015. – P. 3. [74] Alexia Kefalas, Jean-Jacques Mével. La Grèce prête à faire un pas vers ses créanciers // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21. [75] Например, директор Мюнхенского института экономических исследований IFO – Hans-Werner Sinn. Impose capital controls in Greece or repeat the costly mistake of Cyprus // Financial Times, February 17, 2015. – P. 9. [76] Fabrice Nodé-Langlois. La menace d'un contrôle des capitaux // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18. [77] Как следует из сообщения Агентства Рейтер. Приводится по Fabrice Nodé-Langlois. La BCE reconduit le financement d'urgence aux banques grecques // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21. [78] A.B. La Grèce peut-elle obtenir un prêt relais? // Le Figaro, 11 février 2015. – P. 18. [79] Fabrice Nodé-Langlois. La BCE reconduit le financement d'urgence aux banques grecques // Le Figaro, 19 février 2015. – P. 21. [80] Jack Ewing. Power broker in Greek crisis could be E.C.B. // International New York Times, February 19, 2015. – P. 1, 16. [81] Paul Krugman. Weimar on the Aegean // International New York Times, February 17, 2015. – P. 7. А ведь леворадикальное правительство, кроме того, чтобы вдохнуть жизнь в экономику, собирается списать населению до 70 млрд евро долгов... – Peter Spiegel, Kerin Hope. Eurozone to weigh Athens bailout demand // Financial Times, February 19, 2015. – P. 4. [82] James Kanter, Niki Kitsantonis. Greece seeks last-minute changes to avoid default. As government works to appease creditors, it faces a revolt in its party // International New York Times, February 23, 2015. – P. 1, 16. [83] Peter Spiegel. Bailout. Athens lacks wiggle room as wrangling rumbles on // Financial Times, February 23, 2015. – P. 2, [84] Цитируется по Peter Spiegel. Talks collapse as Athens rejects bailout extension // Financial Times, February 17, 2015. – P. 1. [85] О чем широко сообщалось – James Kanter, Niki Kitsantonis. German "no" puts Greece at brink of a new crisis // International New York Times, February 20, 2015. – P. 1, 16. [86] Peter Spiegel, Stefan Wagstyl, Kerin Hope. Berlin rebuffs "Trojan horse" conditions from Athens // Financial Times, February 20, 2015. – P. 1. [87] Wolfgang Münchau. The skirmish is over – let the Greek debt battle begin // Financial Times, February 23, 2015. – P. 9. [88] Editorial. A scrappy deal keeps Greece from the wolves // Financial Times, February 23, 2015. – P. 8. [89] Cécile Ducourtieux. A Bruxelles, le style Varoufakis ne passe pas // Le Monde, Economie&Entreprise, 22-23 février 2015. – P. 3; Editorial. A scrappy deal keeps Greece from the wolves // Financial Times, February 23, 2015. – P. 8. [90] Cécile Ducourtieux. L'Eurogroupe parvient à un accord avec la Grèce // Le Monde, Economie&Entreprise, 22-23 février 2015. – P. 3. [91] Peter Spiegel, Kerin Hope. Greece races to meet deadline as dissent over deal grows // Financial Times, February 23, 2015. – P. 1. [92] Athènes reçoit un premier feu vert de l'Eurogroupe pour prolonger le plan d'aide. En savoir plus sur http://www.lemonde.fr/europe/article/2015/02/24/grece-l-eurogroupe-donne-son-accord-pour-la-poursuite-du-programme-d-assistance_4582454_3214.html#UatUgrrA2Cwx7fzg.99 [93] Peter Spiegel. Greek reform list wins eurozone backing. But IMF and ECB voice strong reservations that threaten an impact on approval by parliaments // Financial Times, February 25, 2015. – P. 2. [94] Grèce : la liste des réformes concédées à Bruxelles. En savoir plus sur http://www.lemonde.fr/economie/article/2015/02/24/la-grece-de-tsipras-se-plie-aux-exigences-de-bruxelles_4582354_3234.html#8SA8Fso8JYSCaLsK.99 [95] James Kanter, Niki Kitsantonis. Greece seeks last-minute changes to avoid default // International New York Times, February 23, 2015. – P. 16. [96] Adéa Guillot. L'accord avec Bruxelles divise la Grèce // Le Monde, Economie&Entreprise, 24 février 2015. – P. 3. [97] Alexia Kefalas. Grèce: Tsipras persiste et signe contre l'austérité // Le Figaro, 23 février 2015. – P. 23. [98] Adéa Guillot. L'accord avec Bruxelles divise la Grèce // Le Monde, Economie&Entreprise, 24 février 2015. – P. 3. [99] La Grèce de Tsipras se plie aux exigences de Bruxelles. Les réformes qu'Athènes s'engage à faire sont celles qu'avait listées la "troïka" et dénoncées Syriza // Le Monde, Economie&Entreprise, 25 février 2015. – P. 4. [100] Peter Spiegel. Greek reform list wins eurozone backing. But IMF and ECB voice strong reservations that threaten an impact on approval by parliaments // Financial Times, February 25, 2015. – P. 2. [101] В журналистских кругах используется и несколько другой, но очень похожий образ: они оказались "между молотом и наковальней" – James Kanter, Niki Kitsantonis. Reform plan approved, Athens faces a tightrope // International New York Times, February 25, 2015. – P. 1, 16; James Kanter, Niki Kitsantonis. Greece faces balancing act after bailout blessing // International New York Times, February 25, 2015. – P. 16. [102] Even sorting out Greece's debts may not be enough to repair the euro // The Economist, February 7-13, 2015. – P. 26. [103] Gideon Rachman. A Greek deal cannot fix the euro's flaws // Financial Times, February 24, 2015. – P. 9. [104] Dave Shellock. Trading loses its direction after early optimism over Athens fades // Financial Times, February 20, 2015. – P. 21. [105] Wolfgang Münchau. Grexit is an avoidable catastrophe for the eurozone // Financial Times, February 2, 2015. – P. 9. [106] Wolfgang Münchau. All Grexit needs is a few more disastrous weeks like this // Financial Times, February 9, 2015. – P. 7. [107] Jean-Pierre Robin. A quoi ressemblerait la sortie de l'euro // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 18-19. [108] Grèce: plus que dix jours pour trouver un accord sur la dette // Le Figaro, 18 février 2015. – P. 1. [109] Daniel Dombey, Kerin Hope. US presses Athens and EU to reach deal // Financial Times, February 11, 2015. – P. 2; Peter Spiegel, Shawn Donnan. US urges eurozone to meet Athens halfway // Financial Times, February 9, 2015. – P. 2. [110] Цитируется по La Grèce divise l'Europe. Le refus du "tout-austérité" gagne en Europe // Le Quotidien, 4 février 2015. – P. 2. [111] FT big read. Pharmaceuticals. David Crow, Andrew Ward. The race to cure rising drug costs // Financial Times, February 11, 2015. – P. 7. [112] Charles Ornstein, Ryann Grochowski Jones. Drug firms spend heavily to promote redundant treatments // International New York Times, January 9, 2015. – P. 14. [113] FT big read. Pharmaceuticals. David Crow, Andrew Ward. The race to cure rising drug costs // Financial Times, February 11, 2015. – P. 7. [114] Joseph E. Stiglitz. Don't trade away our health // International New York Times, January 31-February 1, 2015. – P. 9. [115] FT big read. Pharmaceuticals. David Crow, Andrew Ward. The race to cure rising drug costs // Financial Times, February 11, 2015. – P. 7. [116] Charles Ornstein, Ryann Grochowski Jones. Drug firms spend heavily to promote redundant treatments // International New York Times, January 9, 2015. – P. 14. [117] Paul Benkimoun. Conflit autour d'un traitement contre l'hépatite C. Médecins du monde attaque le brevet du sofosbuvir de Gilead, un traitement innovant au prix "exorbitant" // Le Monde, Economie&Entreprise, 11 février 2015. – P. 5. [118] Joseph E. Stiglitz. Don't trade away our health // International New York Times, January 31-February 1, 2015. – P. 9.

Хотела бы поведать о банковских делах насущных. Тема настолько же злободневная, насколько и трудноусвояемая для непосвященных. Для них попытаюсь максимально упростить смысл происходящего, превратить его в дайджест, что в исходном значении означает «разжевать», выделив только самое-самое важное. Важным событием для предпринимательского сообщества деловых людей стало вступление в силу с 1 января 2015 года ФЗ «О внесении изменений в части первую и вторую НК РФ (в части налогообложения прибыли контролируемых иностранных компаний)». Расшифруем аббревиатуры и раскроем скобки. ФЗ – Федеральный закон. НК ­– Налоговый кодекс. Контролируемые иностранные компании (сокращенно КИК) – это любая бизнес-структура, зарегистрированная и ведущая свою деятельность за рубежом, более половины которой (а с 2016 года – более четверти) принадлежит российскому юридическому или физическому лицу. КИК ­– это еще и в том случае, если резиденты России, даже не владея долей в этой компании, управляют ею в своих интересах (читай: ради извлечения прибыли). Смысл поправок в закон, опять же, если отшелушить его ядро, – прибыль, получаемая за рубежом с помощью КИК ее российскими владельцами или управляющими (их еще именуют «бенефициарами»), будет отныне облагаться налогом. Организации станут отчислять государству 20%, а индивидуумы, согласно плоской шкале подоходного налога, ­– 13%. Однако, это не автоматическое и огульное взыскание положенных отчислений. Даже если компания, скажем, инвестиционный фонд или траст, или группы физических лиц признаются КИК, это вовсе не означает, что они обязаны платить налог именно в России. В правоприменительной практике давно и эффективно действуют соглашения об избежании двойного налогообложения. Такой документ, например, был подписан 28 июня 1993 года между Российской Федерацией и Великим Герцогством Люксембург. Приведу краткий перечень налогов, на которые распространяются действия двустороннего соглашения. В Люксембурге, во-первых, это подоходный налог на физических лиц (impôt sur le revenu des personnes physiques); во-вторых, налог на корпорации (impôt sur le revenu des collectivités); в-третьих, налог на капитал (impôt sur la fortune); в-четвертых, коммунальный налог с продаж (impôt commercial communal). А в Российской Федерации это: •  налог на прибыль организаций; •  налог на доходы физических лиц; •  налог на имущество организаций; •  налог на имущество физических лиц. Таким образом, нет необходимости дважды делиться с двумя государствами. Удобно? Да. Справедливо? Да. Последние нововведения в России, на которых настояли налоговые органы, не отменяют этот оправдавший себя юридический принцип. К слову, вам он, часом, не напоминает семейно-бытовую и административную практику: за одно и то же деяние дважды не награждают – или не наказывают?! Так вот, активированные с начала года поправки в российский ФЗ направлены на иную цель: сделать максимально прозрачной трансграничную деятельность предпринимателей и бизнесменов, применив к ним правила КИК (СFC – controlled foreign company). Правила эти, сами по себе, не новы. Впервые их применили в США в 1962 году; с тех пор им следуют более 30 стран, причем в их число входят практически все без исключения государства Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), то есть «сливки сливок». Почему? Не секрет, что крупные компании, особенно транснациональные, чей головной офис, то есть штаб-квартира, зарегистрирован в высоконалоговой стране, испытывают непреодолимое желание снизить эффективное налоговое бремя. Это – логика бизнеса. Достичь цели можно вполне легальным путем: в частности, открыв филиал либо в оффшорной юрисдикции, либо в стране с благоприятным холдинговым режимом. Такая стратегия позволяет дважды сократить налоги: как в стране инвестирования, так и в стране своего резидентства. Такой маневр называют «перенаправлением» дохода (diversion of income). Схема проста: доход, полученный путем инвестирования в одной из стран, переводится в третьи страны, именуемые промежуточными, для накопления прибыли до ее распределения в страну нахождения инвестора. Ключевой момент: налоговая ставка. Любой сборщик податей (в хорошем смысле) поведает вам, что, начиная с 2000 года, многие высоконалоговые государства последовательно снижали ставку, чтобы привлечь иностранных инвесторов. Подчас они эти делали, что называется, наперегонки. Сказывался коммерческий успех т.н. «налоговых гаваней». Оффшоры переманивали к себе клиентов всеми правдами и неправдами. Этот период прошел под знаком почти глобальной и названной «вредоносной» конкуренции мытарей и стоящих за ними государств (harmful tax competition). За последние 10 лет число оффшоров-магнитов, равно как и их привлекательность, сократились. Но они физически никуда не исчезли, и по-прежнему притягивают и взоры, и капиталы: это Британские Виргинские острова, Сейшелы, Белиз и так далее. Обычно через запятую упоминают и т.н. «транзитные» (промежуточные) юрисдикции, к которым относят Кипр, Нидерланды и… Люксембург. Уточненный закон РФ отныне распространен на все контролируемые иностранные компании (подпадающие под приведенное мною выше определение), причем вне зависимости от того, занесена ли страна, где действует КИК, в список оффшоров или нет. Можно ли сделать вывод из сказанного, что для желающих использовать Люксембург как объект приложения своих капиталов или как плацдарм для инвестиций в третьи страны, наступила пора жестко зарегулированного рынка и драконовских ограничений? Ни в коем случае. Недавно на эту тему на дискуссионной площадке нашего банка – East-West United Bank – прошел семинар с участием экспертов из компаний P ricewaterhouseCoopers и Allen & Overy. Вывод звучит так: Люксембург, как был, так и остается одним из самых привлекательных в Европе, да и в мире тоже, местом накопления, хранения и инвестирования свободных денежных средств. Благодаря своим изначальным конкурентным преимуществам. А их немало: устойчивость, предсказуемость, прозрачность, профессионализм финансистов и т.д. В конечном счете, в бизнесе нужно помнить простое правило: «Честность ­– лучшая стратегия» (Honesty is the best policy). Неуплата налогов во многих странах приравнена не к административному правонарушению, а к уголовному преступлению. Всё, что требуется от добропорядочного предпринимателя, – не утаивать источники и размеры своих доходов. В Евросоюзе, о чем мне уже доводилось рассуждать в своей авторской колонке, степень «гласности» в сфере налогообложения, а также в других измерениях финансовой и фискальной деятельности, повышается с каждым годом. У капитана Немо был девиз: «Подвижное в подвижном». Европейские налоговики, похоже, исповедуют лозунг: «Прозрачное в прозрачном». Отсюда – вывод: не нужно считать за излишнее беспокойство своевременно и скрупулезно сообщать мытарям правду. Правду, одну только правду и ничего кроме правды. Наступит счастье. Объятия Морфея обласкают. И никакой незнакомый голос не станет вкрадчиво нашептывать между вторым и третьим сном: «Уплати налоги – и спи спокойно». Светлана ФЕДОТОВА, CEO, управляющий директор East–West United Bank в Люксембурге

Европейский Союз владеет секретом нагнетать интригу вокруг тем, содержание которых трудно объяснить простыми словами. Вот и сейчас сугубо технические переговоры между Грецией с ЕС и другими странами зоны евро об условиях продолжения финансовой поддержки Афин развивались, как по сценарию лихо закрученного боевика. «Переговоры последней надежды» – и всё тут! После завершения этого раунда схватки можно назвать финал ожидаемым. Каждый немного уступил. Участники битвы разошлись после принятия временного решения, открывающего путь к новым переговорам. При этом каждая сторона может говорить о победе. Программа финансирования продлена на четыре месяца (греки просили шесть), Афины не отказываются от соблюдения бюджетных параметров, хотя получают определенную свободу рук в вопросе о путях достижения этой цели. «Мы победили в битве, но не в войне», – прокомментировал результат премьер-министр Греции Алексис Ципрас. «Мы сохраняем кредитование и сопровождающие его условия», – заявил министр финансов Нидерландов Йерун Диссельблум, председатель Еврогруппы, объединяющей глав финансовых ведомств стран зоны евро. «Греция не получит денег без успешного выполнения согласованного плана», – добавил главный поборник жесткого подхода, министр финансов Германии Вольфганг Шойбле. Если объяснять суть проблемы совсем примитивно, то она выглядит примерно так: 28 февраля 2015 года истекал срок действующей программы финансовой поддержки Греции со стороны внешних кредиторов – МВФ, ЕЦБ и Европейской Комиссии. Условием продолжения этой помощи должно быть продолжение греческим правительством реформ, которые в теории должны однажды сделать страну финансово состоятельной. Эти реформы содержались в меморандуме, согласованном кредиторами и прежним греческим правительством. Нельзя отрицать, что греческие реалии нуждаются в изменениях, что госрасходы раздуты, налоги платятся плохо, эффективность администрации низкая, и прочая, и прочая. На деле эти реформы, пытаясь навести порядок в этой сфере, по сути, попутно разрушили социально-экономическую ткань страны, привели к обнищанию населения, безработице катастрофических масштабов и лишили ее теоретической возможности восстановить экономику в обозримой перспективе. Спад продолжается уже 7 лет. Прежнее правительство Антониса Самараса, состоявшее из правоцентристской партии «Новая демократия» и социалистической партии ПАСОК, согласовало программу реформ в обмен на внешнее финансирование. Это стоило коалиции стремительной потери поддержки уставшего от нарастающих лишений населения. В конце 2014 года тогдашний кабинет пошел на хитрый маневр. Воспользовавшись процедурными тонкостями, он на пару месяцев ускорил выборы нового президента, что является прерогативой парламента. Было ясно, что при том составе законодательного органа власти предлагаемый правительством кандидат не будет избран, что по конституции предполагало автоматически досрочные парламентские выборы. На них должна была уверенно победить леворадикальная коалиция, на которую таким образом и перекладывалась ответственность за продление непопулярных в народе мер. В итоге, согласно этим расчетам, новый кабинет либо разругается с ЕС и МВФ, обрекая страну на дефолт и выход из евро, либо уступает и тем самым дискредитирует себя в глазах своих избирателей, поддерживающих коалицию СИРИЗА именно во имя свертывания политики жесткой экономии. СИРИЗА победила, ее правительство повело тонкую игру с Брюсселем, но оно совершенно очевидно находится в ситуации крайней слабости и имеет небольшой простор для маневров. Вместе с тем, партнеры по ЕС, кажется, тоже поняли, что перегнули палку, загнали Грецию в угол и дальше так продолжать нельзя. В ходе драматических февральских переговоров от Европейской Комиссии, а также из Парижа, Рима и некоторых других столиц стран еврозоны звучали примирительные по отношению к Греции заявления. Даже внутри германского правительства, главного поборника жестких мер, не было единства. Министерство финансов и министерство экономики делали по этим темам заявления, несколько отличавшиеся по тональности друг от друга. В принципе, в самой еврозоне тоже перестают быть табу сомнения о правильности несгибаемой линии на тотальную жесткую экономию: она оборачивается стагнацией. В результате в документе, согласованном на последнем заседании Еврогруппы, было зафиксировано обязательство Греции успешно проводить нынешнюю программу реформ, но с правом вносить изменения, не нарушающие бюджетные параметры. Это значит, что мосты не сожжены, а переговоры с кредиторами продолжатся. За это время Афины постараются смягчить условия помощи, чтобы попробовать вернуть страну к нормальной жизни и выполнить предвыборные обещания. Андрей СЕМИРЕНКО

Власти и социальные службы Венгрии были застигнуты врасплох, когда в начале февраля в страну хлынули потоки беженцев из Косово. Большинство мигрантов целыми семьями бегут от нищеты, охватившей население этого анклава, объявившего 7 лет назад независимость от Сербии. По данным венгерской полиции, только за неделю в страну пожаловало около 8 тысяч незваных переселенцев, 95% которых – косовары. В один из дней границу пересекли сразу почти 1700 человек, к чему маленькая Венгрия оказалась явно не готовой. Зазвучало требование немедленно ужесточить законодательство, чтобы ускорить высылку иммигрантов, хотя их конечная цель – «богатые» страны Западной Европы. Тем не менее, только в январе венгерские власти получили около 13 тысяч прошений предоставить убежище (по сравнению с примерно 43 тысячами за весь 2014 год). Массовый исход жителей Косово ускорился нынешней зимой. Сохраняющееся для них требование въездной визы в страны Европейского Союза не останавливает переселенцев, которые нередко пересекают границу нелегально. И никто не знает, есть ли в этом потоке боевики-джихадисты или потенциальные террористы… Тем временем, высокопоставленные чиновники в Брюсселе ломают голову над тем, как ужесточить контроль внешних границ «двадцати восьми» для предотвращения новых кровавых вылазок террористов, наподобие парижских и копенгагенских, но при этом сохранить свободу перемещения по территории Союза. Министры внутренних дел требуют от Еврокомиссии реформировать Шенгенский договор таким образом, чтобы можно было ввести систематический контроль над европейцами, которые покидают территорию интеграционного сообщества и вновь возвращаются на неё. Среди ключевых предложений глав ведомств внутренних дел государств ЕС можно выделить следующие: - Предотвращение террористических актов. Борьба с радикализацией настроений среди молодёжи, восприимчивой к «идеям» джихадистов; сотрудничество с крупнейшими интернет-компаниями с целью изъятия незаконного содержания сайтов. - Обмен полезной информацией. Обязать власти «двадцати восьми» делиться и обмениваться чувствительной информацией, которая позволяет обнаруживать вероятных террористов. - Контроль над въезжающими и выезжающими гражданами европейских стран. Ужесточить инспекцию европейских путешественников и безотлагательно ввести специальную регистрацию, позволяющую собирать ключевые данные об авиапассажирах. - Контроль над провозом оружия. Принять меры для гармонизации методов выявления оружия. Однако, поскольку график или «дорожная карта» принятия этих мер пока отсутствует, министры внутренних дел на недавнем совещании в Риге решили «более систематически» контролировать граждан из шенгенской зоны, посещающих третьи страны. До сих пор полицейские тщательно проверяли паспорта лишь тех европейцев, которые могли находиться под подозрением. В отношении остальных осуществляется визуальная сверка. Если эта мера будет ужесточена, то она коснётся, в первую очередь, граждан, посещающих Турцию, которая используется как «ворота» в воюющую Сирию. При этом полный контроль не будет осуществляться в отношении всех жителей 26 шенгенских стран (22 из них входят в ЕС). Второе предложение министров более амбициозно и потребует для выполнения немало времени. Они настаивают на изменении Еврокомиссией Шенгенского договора, чтобы можно было распространить контроль на всех въезжающих и выезжающих граждан, а не только на европейцев. Такой принцип действует в США, Канаде и Австралии. Между тем, исполнительный орган ЕС внёс техническое изменение в общую электронную базу данных, что теперь позволяет быстрее и проще аннулировать паспорта подозреваемых в причастности к терроризму европейцев. Впрочем, эта мера уже применялась властями Германии, Франции, Бельгии и Голландии, чтобы препятствовать посещениям Сирии потенциальными джихадистами. Однако главной сохраняющейся проблемой аналитики считают недостаточное желание разведывательных и контрразведывательных служб разных стран обмениваться деликатной информацией и предоставлять её «Европолу». Ожидается, что громкие вылазки террористов в Париже в январе и в столице Дании в феврале подтолкнут к более тесному взаимодействию в этой области. В свою очередь, Европейский Парламент взял на себя обязательство одобрить «Регистр имён пассажиров» (английское сокращение PNR) «до конца текущего года». При этом законодательный орган сделал важную оговорку: по его мнению, «антитеррористические меры не должны ставить под сомнение основные права человека». Особую тревогу по этому поводу выражали фракции левых и либеральных партий, а также «зелёные». Соответствующее голосование состоялось накануне очередного, февральского саммита Евросоюза, причём 532 депутата поддержали эту меру, 136 выступили против, а 36 воздержались. Очевидно, что Европарламент не желает, чтобы предусмотренные меры выходили за рамки защиты персональных данных и служили вмешательством в личную жизнь граждан. Депутаты намерены собрать и проанализировать мнение экспертов в этой области, поэтому решение обещано принять только в конце года. Кроме того, законодательный орган предостерег от использования террористической угрозы для ограничения свободы передвижения – «одного из важнейших достижений» Европейского Союза. Вместо этого депутаты призвали правительства государств ЕС разработать школьные программы, направленные на нейтрализацию пропаганды джихадистов и попыток террористических организаций вербовать молодёжь через Интернет. Игорь ЧЕРНЫШОВ

Итальянский институт «Демос», занимающийся изучением общественного мнения, в январе 2015 года провел в шести крупнейших странах Европейского Союза репрезентативное исследование, результаты которого опубликованы газетой «Репубблика». Вопрос социологи изучали – актуальнее некуда. А именно: насколько жители этих ведущих стран Союза продолжают верить в идею Единой Европы. Полученный результат в германской прессе был оценен как фатальный. Почему, ведь 53% граждан ФРГ все же сохранили веру в светлое будущее интеграции? Во-первых, и это не бог весть как много. А во-вторых, в остальных странах энтузиастов еще меньше. Во Франции, Испании и Польше в успехе европейского проекта убеждены всего лишь около 40% опрошенных. В Великобритании и вовсе 28%, что, впрочем, совсем неудивительно. Но в Италии-то, в Италии, стране, традиционно полной евроэнтузиастов, где прежде число сторонников Брюсселя доходило, бывало, до 70%, сейчас набралось позорно мало – каких-то 27%. Однако еще хуже, чем к ЕС, относятся жители Старого Света к единой европейской валюте – евро. Лишь меньшинство опрошенных согласилось с тезисом, что евро принес много выгод и ему уготовано прочное будущее. Доля таких людей во Франции составила 23%. А в Италии – 11%! Даже немцы, которые уж точно немало выиграли от введения евро, и те не верят в его преимущества. Точнее верят, но только 13% опрошенных. А мечтающих о возвращении «доброй старой германской марки» оказалось, по результатам исследования, втрое больше – 37%. Представьте себе: лишь боязнь, что в результате расставания с единой европейской валютой станет еще хуже, чем сейчас, удержала опрошенных от того, чтобы сказать евро твердое и окончательное «нет». Но страх и взаимное недоверие – весьма непрочный фундамент для строительства общеевропейского дома, считает профессор Ильво Диаманти, возглавляющий институт «Демос». Понятно, что Польши и Великобритании, не входящих в зону евро, этот круг вопросов не коснулся. Словом, в Европе сейчас, похоже, отношения складываются как в московской коммунальной квартире на 28 семей – были некогда и такие. Каждый считает, что электричество жгут соседи, а платить за это приходится почему-то ему. Вот и в ЕС сейчас больше становится граждан, уверенных в том, что именно на их натруженных плечах лежат основные тяготы евроинтеграции, а во всех прочих странах беззаботно жуируют жизнью, проедая добытое чужим непосильным трудом. Можно было бы это списать на обычную мещанскую близорукость и неспособность адекватно воспринимать мощное величие общеевропейского проекта. Но результатом такого подхода становятся политические последствия. Политических менеджеров из своей страны начинают воспринимать как героев и защитников, стоящих на страже народных интересов, а тех, кто занимается тем же самым в иных странах – скорее как жлобов и махинаторов, норовящих запустить руку в чужой карман. Взять того же министра финансов ФРГ Вольфганга Шойбле, чья непреклонность в отношении Греции снискала ему у соотечественников почет и уважение. Такой твердый и мужественный немец, бескомпромиссно защищающий «право кредитора заботиться о своих деньгах» (цитата из «Франкфуртер альгемайне цайтунг» лета 1913 года). И сейчас о нем пишут примерно то же самое: он, дескать, хорошо знает, какой язык понимают Афины. Как шойблевский дар красноречия оценивают эллины, пояснять, думается, не нужно. Примерно так же, как в Германии воспринимаются звучащие в афинском парламенте пассажи о том, что не может быть компромисса «между рабами и их рабовладельцами». Вот и выходит, что кругом видные национальные герои, а проблемы не решаются. Собственно, может ли получиться по иному, если главная задача любого национального политика – нравиться своему избирателю, чтобы тот отдал за него голос на следующих выборах? Отсюда и выходит, что всё хорошо сделанное – наша заслуга, а в провалах и неудачах виновата Европа и расплодившиеся с её помощью захребетники. Когда такой логики придерживаются профессиональные евроскептики – это понятно. Ну, добывают люди политический капитал, разогревая маргинальные скептические настроения, и что ж? Чем могут, тем и кормятся. Но когда скептические настроения становятся политическим мейнстримом – это уже очень опасно. Во всяком случае – для амбициозного проекта «Единая Европа». Александр ВАРВАРИН

Как опозорился второй по размеру банк в мире (HSBC) Список обвинений в адрес расположенной в альпийской республике банковской структуры, входящей в группу компаний HSBC Holdings plc, внушителен. Клиентам позволялось получать на руки толстые пачки банкнот в иностранной валюте. Держателям депозитов подсказывали, с помощью каких именно хитроумных схем обойти их национальное и общеевропейское налоговое законодательство. Вступали в сговор с некоторыми, особо ценными, видимо, клиентами, чтобы они могли утаить свои секретные сбережения от всевидящего ока мытарей. Открывали счета коррумпированным бизнесменов и даже криминальным авторитетам. Словом, обманывали почём зря государственные органы в интересах тех, кто приносил деньги в их сейфовые кубышки. Овчинка, а вернее, мошенническая схема, стоила выделки: в швейцарском отделение HSBC обслуживали порядка 100 тысяч счетов юридических и физических лиц на общую сумму более 100 миллиардов долларов. Одна из наиболее действенных схем уклонения от налогов заключалась в следующем. Европейская директива по сбережениям (ESD), представлявшая собой компромиссное соглашение между Евросоюзом и Швейцарией, разрешала гражданам ЕС хранить деньги на анонимных счетах в альпийской республике. Та, в свою очередь, исправно взимала умеренные по размеру налоги с держателей этих счетов, а затем передавала деньги структурам ЕС. Эта полюбовная сделка была порушена тем, что дотошные швейцарские финансисты усмотрели лазейку в директиве ЕС: налог взимался только с физических, а не с юридических лиц. Тогда для привлечения клиентуры альпийцы стали тихо (на ушко) советовать открывать «корпоративные» счета, и спокойно спать, не выплачивая ни франка. Разоблачение неблаговидных поступков «цюрихских гномов», как нередко именуют местных банкиров, автором которого вновь стал Консорциум международных журналистов расследовательского жанра (ICIJ), незамедлительно окрестили «Сюиссликс» по аналогии «Люксликс» (см. «Кто и зачем назначил Люксембург виновным», №11(93), 2014). Своим экспозе благородные «разгребатели грязи» метили в швейцарцев, но попутно отвесили увесистую оплеуху материнской компании, не замедлившей предпринять шаги по минимизации репутационного ущерба. Официальный пресс-релиз под логотипом HSBC составлен опытной рукой. «Мы признаем сам факт и признаем себя ответственными за несоблюдение (установленных правил), имевшее место в прошлом». Одновременно стрелки переведены на непосредственных правонарушителей: после приобретения в собственность швейцарского отделения, что произошло в 1999 году, недостаточно усилий было предпринято для того, чтобы интегрировать новую структуру в группу компаний HSBC. Как следствие, утверждается в распространенном разъяснении, швейцарский филиал придерживался «значительно более низких» стандартов ведения бизнеса, чем те, которыми руководствуется вся финансовая империя HSBC. За этим эвфемизмом скрывается простая истина: головной офис имел смутные представления о тех решениях, которые принимались в нижестоящем подразделении, то есть, швейцарскими управляющими. И только в 2011 году (получается, 12 лет спустя после покупки банковского бизнеса в Швейцарии) самостийных финансистов стали строить в ряд и требовать единообразного подхода к розничной клиентуре. Сильным аргументом в пресс-релизе можно счесть заявление: «В результате такого перепозиционирования швейцарский банк HSBC по работе с частными клиентами с 2007 года сократил свою клиентскую базу почти на 70%». Не менее умелый ход, чтобы увернуться от удара, представляет собой и пассаж: «Такие банки, включая принадлежащий HSBC (швейцарский филиал), исходили из того, что ответственность за уплату налогов лежит на частных клиентах, а не на банках, с которыми они имеют дело». Между тем, из раскрытых для публичного ознакомления документов следовало, что цель извлечения прибыли превалировала над обязательствами соблюдать регуляционные режимы и внутренние инструкции, определяющие рамки дозволенного. Нередко поступки швейцарских банкиров плохо согласовывали и с нормами морали, и с уголовным кодексом, и с международным правом. Выяснилось, что почти две тысяч клиентов из списков HSBC связаны с торговлей алмазами, не обычными, а «кровавыми», добываемыми в зонах военных действий (Ангола, Кот-д'Ивуар, Сьерра-Леоне), которыми оплачивается продолжение этих конфликтов. Держали свои авуары в HSBC известные алмазные дельцы, такие как Мозес Виктор Кониг и Кеннет Ли Аксельрод, разыскиваемые Интерполом. Фигурируют в пока не расстрельных списках и торговцы оружием, которые поставляли минометные мины детям-солдатам в горячих точках опять же в Африке. Среди клиентов банка значатся личности, чьи имена регулярно мелькают в газетных колонках «Светская хроника». К примеру, владелец компании женского белья Victoria's Secret Лес Уэкснер, человек ярко выраженных имперских взглядов, не случайно он субсидировал бывшего кандидата в президенты США от республиканцев, русофоба и адепта американской гегемонии Митта Ромни. Присутствует там и строительный магнат Артуро дель Тьемпо Маркес, который в 2013 году был приговорен испанским судом к семи годам лишения свободы за контрабандный ввоз кокаина. Его связь с HSBC доказана: ему были открыты 19 банковских счетов на общую сумму три с лишним миллиона долларов. Едва ли не самой тревожной, хотя и не подтвержденной информацией, служит подозрение, что трое фигурантов т.н. «Золотой цепи», на которую ссылался в свое время «террорист номер один Усама бен Ладен, пользовались как клиенты услугами HSBC. Если в этом случае больше догадок, чем крепко сбитых фактов, то достаточно свидетельств того, как один из менеджеров банка, Нессим аль-Малех, собирал у уличных торговцев наркотой в парижских пригородах пластиковые пакеты с мелкой наличностью, а затем ее легализовывал. Купюры выдавались уважаемым клиентам банка по запросу наличности, а наркобароны получали назад свои деньги через швейцарское отделение HSBC. После взрывной публикации можно резонно ожидать, что требования повысить финансовую прозрачность и отчетность банковских структур станут более громкими и, естественно, убедительными. О наращивании и координации усилий на этом направлении говорилось на встрече финансистов «Двадцатки» 9 февраля в Стамбуле. Порядка 15 юрисдикций приняли на себя обязательство об автоматическом обмене информацией по банковским счетам с 1 января 2017 года. Еще 15 готовятся это сделать, начиная с января 2018 года: в их числе – Швейцария, Сингапур, Люксембург. Владимир МИХЕЕВ   HSBC Holdings plc – вторая по капитализации, по версии журнала «Форбс», финансовая корпорация мира. Входит в двадцатку крупнейших компаний всех профилей. Это банковская группа глобального охвата: более 6000 офисов по всему миру, а в штатном расписании значатся 300 тысяч работников. Тучи сгущались над финансовой империей уже давно. То французские власти требовали от HSBC внести поручительскую гарантию на сумму 50 миллионов евро. То прокуратура Бельгии обвинила HSBC в налоговом мошенничестве. То сенат США выяснил в ходе расследования в 2012 году, что наркобароны из Латинской Америки отмывали через банк сотни миллионов долларов, полученных от продажи дурмана. То аргентинские мытари провели в 2014 году обыск в отделение HSBC в Буэнос-Айресе, а их руководитель обвинил банк в «создании мошеннической схемы в качестве маневра с целью сокрытия от налоговиков информации о банковских счетах». HSBC отвергает все эти «наветы», заверяя государства и общественность, что «полностью выполняет свои обязательства по обмену информацией с компетентными органами» и «активно реализует меры, обеспечивающие налоговую прозрачность своих клиентов, делая это даже с опережением нормативных и правовых требований».

Представьте: оказывается, необоснованные налоговые преференции иностранным концернам предоставлял отнюдь не только Люксембург, на который все так дружно нападали некоторое время назад. Но, как видно, инициаторы скандала не знали мудрой пословицы, гласящей «Не буди лихо, пока оно тихо». Начатый ими процесс стал развиваться в режиме «и далее – со всеми остановками». Следующей жертвой Брюсселя оказался сам Брюссель, то есть, столица Бельгии. Оказывается, действующие в этой стране правила налогообложения прибылей «дают значительные преимущества многонациональным концернам», а фирмы, работающие только внутри страны, такими льготами не пользуются, заявила член Европейской Комиссии, куратор антимонопольной политики ЕС Маргрете Вестагер. Вот сюрприз! Ну, кто бы мог подумать! «Если наши опасения подтвердятся, то такие правила представляют собой серьезное нарушение норм конкуренции, дающее выгоды ограниченному числу многонациональных компаний», – продолжила М.Вестагер высказывать свои подозрения. Но названий этих концернов–злоумышленников почему–то не привела. Хотя имена некоторых грешников, правда, не в связи с Бельгией, уже всплывали в прессе. Еще прошлым летом Европейская Комиссия начала разбираться с деятельностью сетевых кофеен «Старбакс» в Нидерландах и компьютерной корпорации «Эппл» в Ирландии. А то всё Люксембург, Люксембург, как будто других примеров нет. Но и этим дело не ограничится. В середине февраля заявлено, что теперь информацию о своих налоговых установлениях и льготах должны будут представить Европейской Комиссии все двадцать восемь стран, входящих в Союз. Ранее «на радаре» исполнительного органа ЕС значились только семь целей – Ирландия, Люксембург, Мальта, Нидерланды, Великобритания и Кипр. «Мы должны получить полное представление о практике налогообложения в странах ЕС, чтобы иметь возможность установить, когда и где конкуренция на внутреннем рынке нарушалась путем предоставления необоснованных налоговых преференций», – заявила на этот раз М.Вестагер. Таким образом, брюссельские чиновники надеются выявить те государства, которые дают возможность многонациональным корпорациям увести от налогообложения огромную часть доходов. Речь идет о периоде с 2010 по 2013 год. Поскольку налоговая политика относится к компетенции национальных государств и в этом отношении у Брюсселя руки связаны, то европейским чиновникам приходится делать заход со стороны нарушений норм конкуренции. Марина СМИРНОВА

Экс-глава Международного валютного фонда, бывший вице-премьер-министр Испании, известный банкир Родриго Рато начал посещать в Мадриде вечерние курсы добровольных работников социальной сферы. Судя по всему, он решился стать волонтёром, чтобы помогать неимущим. А заодно – улучшить мнение о себе, запятнанное скандалом, который был вызван слишком вольным использованием представительских средств двух испанских банков. Недавно следователь вновь вызвал Р.Рато на допрос о так называемом деле «Мадридской сберегательной кассы» и её преемницы – «Банкиа». Правоохранительные органы интересует вопрос выдачи этими финансовыми учреждениями кредитных карт своим руководителям и советникам, которые фактически без отчётов длительное время расходовали крупные суммы на рестораны, поездки, дорогую одежду... С 2003 года 86 высокопоставленных сотрудников банков истратили, таким образом, более 15 миллионов евро. На долю экс-президента банка Мигеля Блесы приходится свыше 436 тысяч евро. Правда, Р.Рато начал работать в «Мадридской сберегательной кассе» лишь в 2010 году, а потом возглавил «Банкиа». По его словам, он полагал, что давно существующие дополнительные представительские карточки членам правления и совета директоров обеспечивают часть заработной платы, о которой он ежегодно сообщал налоговой инспекции. К тому же бывший банкир в минувшем году вернул национализированному правительством «Банкиа» полученную таким образом сумму. Однако скандал в Испании не стихает. Недавно выяснилось, что подобными «представительскими средствами» эти банки одаривали также некоторых политиков и профсоюзных деятелей. Один из них получил за десять лет почти полмиллиона неучтённых евро. Финансовая «подпитка» самих банкиров и «полезных людей» не прекращалась даже в разгар экономического кризиса, тяжело переживаемого Испанией. Прокуратура намерена выявить всех обладателей «золотых» и «серебряных» кредитных бизнес-карт, которые обеспечивали им безбедную жизнь.

Тюрьма в городе Эвора, в которой томится самый знаменитый узник Португалии – бывший премьер-министр, экс-лидер социалистической партии Жозе Сократеш – может превратиться в место паломничества симпатизирующих ему людей. По инициативе одного из его друзей, предпринимателя Антониу Пинью, туда была организована первая воскресная «экскурсия солидарности». Экс-глава правительства помещён в камеру предварительного заключения по подозрению в пассивной коррупции, уклонении от налогов и отмывании «грязных» денег (см. «Из Парижа – в португальскую тюрьму», №94(12), 2014). Бывший коммунист, верный друг Ж.Сократеша намерен с помощью социальных сетей в Интернете регулярно собирать такие экскурсии, добиваясь освобождения «невиновного деятеля». Такого же мнения придерживается основатель социалистической партии, бывший премьер-министр и экс-президент Португалии Мариу Соареш. Несмотря на весьма преклонный возраст, он уже несколько раз навестил заключённого в тюрьме. Патриарх португальской политики заявляет, что Ж.Сократеш «был великолепным премьер-министром, а теперь стал политическим узником». М.Соареш явно обеспокоен негативным влиянием этого громкого скандала на шансы оппозиционной партии победить на парламентских выборах, которые предстоят в этом году.

Квиринальский дворец в Риме обрёл нового хозяина – им стал 73-летний член Конституционного суда, уроженец Сицилии Серджо Маттарелла. Высший государственный пост Италии он получил не без труда: потребовалось четыре тура голосования, чтобы парламентарии и представители региональных властей, традиционно выступающие в роли выборщиков, 31 января избрали его президентом Итальянской Республики. После добровольного ухода в отставку патриарха итальянской политики 89-летнего Джорджо Наполитано (см. «Италия: кто заменит президента?», №93(11), 2014), непрерывно находившегося на этом посту рекордные девять лет, реальных кандидатов на престижное кресло оказалось немного. Согласно опросам населения, претендентами могли стать ветераны политических битв и бывшие обладатели высоких государственных должностей Романо Проди и Джулиано Амато, причём последнего пытался продвигать опальный ныне лидер партии «Вперёд, Италия», бывший премьер-министр Сильвио Берлускони… Избрание С.Маттареллы двенадцатым по счёту президентом Италии однозначно расценивается в Риме как очередная важная победа молодого амбициозного главы правительства Маттео Ренци и его «Демократической партии». Премьер-министр, не так давно заключивший политическую сделку с С.Берлускони для реформирования избирательной системы, перехода к однопалатному парламенту и изменению трудового законодательства, на этот раз твёрдо настоял на кандидатуре С.Маттареллы («Кавалер» хотел бы видеть президентом Дж.Амато). В ответ на это С.Берлускони потребовал от своих сторонников голосовать пустыми бюллетенями, что привело к дальнейшему расколу его партии: из 143 депутатов и сенаторов от «Вперёд, Италия» так поступили 105. Протеже премьер-министр сумел получить 665 голосов выборщиков из 995, участвовавших в этой процедуре. Хотя полномочия главы государства весьма ограничены, однако в них входит право формировать новую правящую коалицию в случае отставки кабинета министров – а такое бывает в Италии весьма часто, – и объявлять новые парламентские выборы, когда эта попытка проваливается. Поэтому президент республики должен уметь проявлять нейтралитет, находясь над схваткой, что вполне удавалось бывшему коммунисту Дж.Наполитано, в вину которому, правда, некоторые политики ставят тот факт, что три последних правительства назначались им без проведения досрочных выборов. Новый президент тоже известен в Италии как верный и честный слуга государства, способный по принципиальным причинам даже покинуть высокий пост: в 1990 году, будучи министром, он ушёл в отставку в знак протеста против принятия закона, который благоприятствовал созданию медийной империи С.Берлускони. А десятью годами раньше блестящей репутации семьи Маттарелла послужил трагический случай – громкое убийство мафией главы областного правительства Сицилии, брата нынешнего президента. Андрей СМИРНОВ

Ужас-ужас-ужас: Христианско-демократический союз, партия самой Ангелы Меркель, потерпела на земельных выборах в Гамбурге одно из самых своих позорных поражений! А как еще прикажете назвать жалкие 16%, которые сумели стяжать её кандидаты? И, тем не менее, фрау канцлерин, хотя и признала горечь поражения, высказалась против разгрома верхушки земельной парторганизации, несущей за провал выборов самую непосредственную ответственность. Конечно, глава земельной ХДС Маркус Вайнберг ушел в отставку. Позже он обратился с письмом ко всем членам партии, где сообщил: «Мы глубоко разочарованы, и последствиями случившегося наша партия будет заниматься еще долго. Много мандатов потеряно, многие наши депутаты не смогут продолжить свою хорошую работу в земельном парламенте. Это болезненно». Да и на самом верху партийного аппарата признали, что гамбургская ХДС не сумела предложить местным избирателям ни одной темы, которая могла бы их заинтересовать всерьез. До этого в истории Христианско-социального союза было только два более слабых результата на земельных выборах и оба – в 50-е годы прошлого века и в одном и том же портовом городе – Бремене. Один из них партия Аденауэра, а именно этот патриарх германской политики тогда стоял у руля ХДС, показала в 1951 году, набрав 9,1% голосов. Потеря по сравнению с предыдущими выборами составила 13%, то есть, более половины избирателей отвернулось от них. Спасло христианских демократов только то, что главным победителем тогдашних выборов была правая «Дойче партай», самораспустившаяся несколько лет спустя. Вильгельм Кайзен, искушённый бургомистр-социал-демократ, не мог взять в правящую коалицию таких партнеров, и проигравшая ХДС вошла в правительство, хотя и в роли младшего партнера. В 1959 году, когда результат христианских демократов был все же более приличным – 14,8% – пришлось расплатиться за прежнее везение: присоседиться к власти не удалось, поскольку социал-демократы завоевали абсолютное большинство и в партнерах не нуждались. В нынешнем году ситуация для ХДС сложилась аналогичная: ничего кроме пребывания в оппозиции ей не светит. Конечно, на такой провал партия не рассчитывала, хотя и могла бы извлечь уроки из своего предыдущего поражения 2011 года. Именно тогда закончилась экспериментальная «черно-зелёная» коалиция под руководством Оле фон Бойста, а христианские демократы вместо весомых 42,6% получили на 20,7% меньше. Социал-демократы по результатам гамбургской схватки могут по праву праздновать победу: 45,7% – результат солидный. Казалось бы, сейчас в 14 землях социал-демократы входят в правительство, а в девяти – даже возглавляют их. Чего ещё желать? Но если рассматривать случившееся как этап на пути к более прочной власти в Берлине, то торжествовать рано. Череда грядущих в будущем году земельных выборов не обещает громких успехов, подобных гамбургским. По собственному признанию партийного руководства, СДПГ может на них больше проиграть, чем выиграть. И тогда нынешней комфортной ситуации – как не бывало. Особенно призрачно выглядят избирательные перспективы в Баден–Вюртемберге, где граждан пригласят к урнам 13 марта 2016 года. Дело в том, что приходу социал-демократов к власти в этой земле помогли два фактора – жалкие итоги правления «черно-желтой» коалиции в Берлине и ядерная катастрофа в Фукусиме. Они и катапультировали во власть первую в этой земле «зелено-красную» коалицию. Результаты её пребывания у власти таковы, что надеяться на победу не приходится, это подтверждают и местные социал-демократы. Все привычные избирательные расклады на земельных выборах сейчас поломали альтернативщики. Достаточно им пройти в парламент, как «красно-зеленое» или «зелено-красное» большинство становится невозможным. Ирония судьбы: когда появилась «Альтернатива для Германии», то социал-демократы злорадствовали: ну вот, наконец-то у христианских демократов появился реальный конкурент. А теперь альтернативщики, благодаря умелым евроскептическим выпадам, перетягивают на свою сторону часть приверженцев СДПГ. Вот и выходит, что партия Зигмара Габриэля вполне может оказаться в Баден–Вюртемберге или в оппозиции, или младшим партнером при «черных» или при «зелёных». В Рейнланд-Пфальце тоже наверняка придется держать ответ за старые грехи. Память о махинациях бывшего главы местного правительства Курта Бека хотя и уходит в прошлое, но все же они остаются жирным пятном на репутации партии. Тем более, что его преемница на посту главы правительства Малу Драйер тоже должна была сдать свои полномочия, приняв на себя ответственность за неприглядные истории, творившиеся вокруг строительства гоночной трассы Нюрбургринг. По результатам опросов общественного мнения, невооруженным глазом видно, что ХДС опережает СДПГ. И потеря земли, в которой социал-демократы бессменно правят с 1991 года, может стать для партии крайне болезненным ударом. В Саксонии–Анхальте, где выборы состоятся в марте 2016 года, социал-демократы сейчас в том же положении, что и в федеральном правительстве в Берлине – младший партнер ХДС. Пока все складывается так, что на большее они претендовать вряд ли смогут. Колеблющихся избирателей, скорее всего, приберут к рукам альтернативщики, а демохристистиане будут изо всех сил стращать избирателей ужасами «красно-красно-зеленой» коалиции – ХДС/«Левые»/«зеленые». Тем более, что ведущий кандидат социал-демократов Катрин Будде и без того выступает против союза с «левыми». В Мекленбурге–Передней Померании и в Берлине, где выборы пройдут осенью 2016 года, у СДПГ ситуация особого беспокойства не вызывает. Но в целом результаты всех земельных выборов будут иметь решающее значение для выигрыша главного приза – парламентских выборов 2017 года. Но всё это будет потом. А сравнительно скоро социал-демократов ждут приятные, нет, не неожиданности, а гарантированные известия. Выигрыш майских парламентских выборов в городе-земле Бремене им практически обеспечен, и «красно-зелёная» коалиция продолжит править и дальше. Сергей ПЛЯСУНОВ

Власти Европейского Союза изменили свой подход к использованию генетически модифицированных организмов (ГМО) на территории «двадцати восьми». В середине января Европарламент поддержал большинством голосов поправку к директиве 2001 года, которая позволяла той или иной стране ЕС запрещать ГМО, даже вопреки «зелёному свету» из Брюсселя. Таким образом, неприятие достижений современной биотехнологии в Европе должно уступить место осторожному применению её первых плодов. Ранее официально разрешалось использовать семена лишь одного вида генетически модифицированной американской кукурузы, которую сейчас выращивают только фермеры Испании и Португалии. Впрочем, и до сих пор Еврокомиссия позволяла применять ГМО лишь после соответствующего заключения Европейского агентства по безопасности продовольствия. Однако на саммитах ЕС его выводы блокировались представителями 19 государств, видевших в ГМО опасность для здоровья потребителей таких продуктов. Власти этих стран и теперь смогут мотивировать свой отказ причинами собственной политики в области сельского хозяйства или возможными негативными социально-экономическими последствиями. Но при этом они должны будут вести переговоры непосредственно с фирмой-поставщиком семян (крупнейшая из них – американская «Монсанто») под эгидой Брюсселя. В случае отказа компании, власти смогут запрещать поставку семян в одностороннем порядке, и это должно препятствовать оспариванию биотехнологическими фирмами такого решения в Европейском суде. Решение евродепутатов вызвало неоднозначную реакцию политиков и фермеров. Многие из них опасаются нарушения принципа равноправной конкуренции среди производителей сельскохозяйственной продукции. Как бы то ни было, но подход к проблеме ГМО может ещё раз измениться: новый глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер считает пересмотр процедуры выдачи разрешения на использование ГМО одним из приоритетов своей повестки дня на 2015-й год.

Пока в Евросоюзе идёт спор на тему: не пора ли ограничить свободу передвижения между участниками этого интеграционного объединения, двое соседей – Бельгия и Люксембург – направляют усилия на облегчение тягот соотечественникам, которые живут в одном государстве, а работают в другом. На недавней встрече в Брюсселе бельгийская и люксембургская делегации, возглавляемые премьер-министрами Шарлем Мишелем и Ксавье Беттелем, обсудили несколько десятков вопросов расширения трансграничного сотрудничества. Одной из главных тем было содействие почти 40 тысячам бельгийцев, которые ежедневно ездят на службу в Великое герцогство. Большинство из них пользуется поездами, но немалая нагрузка ложится и на автостраду Е411, связывающую две страны. Во избежание дополнительных расходов, многие бельгийцы доезжают до первой железнодорожной станции Люксембурга, чтобы не платить за билет трансграничного поезда. На встрече глав правительств решено ввести единый тариф. Одновременно достигнута договорённость об отмене некоторых мер, всё ещё препятствующих свободному обмену товарами и услугами. Было заявлено, что обе стороны придают важное значение предстоящему в апреле саммиту Бенилюкса, посвящённого дальнейшему развитию и расширению внутреннего рынка трёх государств – основателей нынешнего Европейского Союза. Наряду с этим, обсуждены меры более тесного взаимодействия в предотвращении террористических актов на территории двух государств.

Политика модернизации страны должна обязательно предусматривать и обновление отношений между государством и церковью, считает премьер-министр Люксембурга Ксавье Беттель. Выступая в парламенте Великого герцогства, он объявил о достижении с иерархами духовенства соглашения, которое назвал историческим. Договорённость предусматривает, в частности, сокращение ежегодной финансовой поддержки различных культов с 23,2 миллиона до 6,75 миллиона евро. В общеобразовательных школах упор будет делаться на привитии подрастающему поколению главных ценностей люксембургского общества. Ещё один немаловажный пункт: государство и региональные власти больше не станут выделять средства на реставрацию и содержание храмов; этим должны будут заниматься сами приходы. А те церкви, чьим приходам не под силу такие затраты, будут лишены священного характера и проданы коммунам (муниципалитетам) по символической цене в один евро. Глава люксембургского правительства выразил уверенность, что в современном обществе подрастающее поколение должно быть свободным в выборе светского или религиозного образования, а также в исповедании той или иной религии. Однако наилучший выбор – это нейтральное обучение, подчеркнул Кс.Беттель. При этом государство по-прежнему будет уважать все религиозные культы, заверил он.

Вызывавший острую полемику в Норвегии суровый законопроект, направленный против нищих и подающих милостыню, принят не будет. Министерство юстиции отказалось от своей инициативы, поскольку консервативное правительство Эрны Сольберг лишилось в парламенте поддержки фракции Партии центра, которая пересмотрела свою прежнюю позицию. Законопроект предусматривал наказание в виде тюремного заключения сроком до одного года не только для просящих милостыню, но и для тех, кто подаёт её из милосердия. Подавляющее большинство жителей Норвегии категорически отвергали эту меру, о чём свидетельствовало бурное обсуждение в социальных сетях. Такую же позицию заняли крупнейшие средства массовой информации этого королевства, по мнению которых попрошайничество, а тем более – проявление сострадания, никак не могут быть отнесены к преступлению. Критические заявления исходили также из соседней Швеции, которая, как и другие скандинавские страны, в последние годы сталкивается с растущим числом нищих на улицах городов. Наибольшую часть попрошаек в странах Северной Европы образуют цыгане, а также иммигранты из Румынии и Болгарии.

Вряд ли кто-нибудь будет спорить с тем, что в современной Европе (да и не только) одной из острейших проблем является отсутствие лидеров, способных находить эффективный ответ в новой, более сложной и конкурентной обстановке. Нынешнее поколение европейских лидеров вызревало постепенно, в иных политических и экономических условиях. Оно сформировано под решение иных задач. Круглые, усредненные, политкорректные, аккуратные, эти люди сформированы средой, в которой правит консенсус, где цели и методы их достижения заранее известны и не подвергаются сомнению. Спор идет лишь о деталях, пусть и важных. Сейчас эти политики дают сбой, достигаемые ими результаты оказываются диаметрально противоположными ожидаемым, новые проблемы не находят решения в рамках стандартного и, казалось бы, правильного образа мысли. Проблема уходит корнями в 1980-е годы. Тогда в европейских странах (точнее, в западноевропейских, если оставаться в рамах реалий того времени) сложился политический консенсус относительно того, по какому пути им следует идти. «Европейское экономическое сообщество», предшественник нынешнего Европейского Союза, складывалось как либеральное, толерантное пространство, озабоченное стремлением к выравниванию социальных условий, подтягиванием более бедных стран к средним показателям. В определенном смысле оно было противопоставлено американской модели беспощадного капитализма и, безусловно, советской модели плановой экономики, нелиберального политического устройства. Тогда начала складываться ситуация, при которой в этих европейских странах стала прекращаться политическая конкуренция. Нет, все внешние элементы политической борьбы остались и работали, лидеры боролись за власть, партии чередовались у руля, порой, битвы принимали эпические, по местным меркам, масштабы. Дело в другом. Чем дальше, тем больше все это напоминало общеизвестную борьбу «нанайских мальчиков». Кто бы ни приходил в конечном итоге к власти в той или иной стране, социалисты или либералы, христианские демократы или консерваторы, по основным направлениям они проводили одинаковую политику. Различия между ними были, но они касались частностей, пусть и существенных. Но ключевые параметры политики под вопрос не ставились. Поэтому на протяжении последних десятилетий менявшие друг друга правительства проводили в значительной мере похожий курс. Примером последнего времени может стать то, как в странах еврозоны левые, правые или центристские правительства проводили одинаковую политику жесткой экономии, более или менее скопированную с германской. Такое положение имело своего рода теоретическое обоснование и вытекало из того, что в 1980-е годы советская модель потеряла остатки привлекательности и выдыхалась. В наиболее четком виде это обоснование сформулировала бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. Она использовала английское сокращение TINA (There Are No Alternative) – «Нет никакой альтернативы» предлагавшемуся курсу, а именно: глобализированной рыночной демократии. Тогда внутри капиталистической системы начали повсеместно разрушать барьеры для торговли и инвестиций, открывая новые перспективы для финансового сектора. Эта тенденция охватила всю планету после распада Советского Союза. В плоскости этой политической безальтернативности и пошло развитие, в том числе, в Европе. Для рынка политических услуг TINA означала исчезновение конкуренции между предлагаемыми моделями и путями развития в пользу конкуренции между более или менее привлекательными вариантами безальтернативного курса и их носителями. По сути, это означало конец демократии как метода конкуренции разных политических предложений, при сохранении, конечно же, демократии как формы организации отбора на высшие должности в государствах. Содержание было выхолощено, форма осталась. Модель предполагала и совершенно другое качество политических лидеров. Условно говоря, в такой Европе больше не было бы места новому де Голлю, способному идти против течения, принимать нестандартные решения, придумывать принципиально новые ходы. Вместо этого сложился, пройдя отбор по новым критериям, другой политический класс. Он уже лет 15-20 как забрал повсюду в Европе власть, его мы видим и сейчас, подчас удивляясь недальновидности и бессмысленности многих принимаемых решений. Но к нынешнему моменту мир, в том числе, сам ЕС очень изменился, кстати, не без влияния курса на строительство либеральной глобальной демократии. Оставим за скобками перемены в мире. Упомянем хотя бы об изменениях внутри самого ЕС. На одной чаше весов мы имеем крупнейшую экономику в мире, крупнейшего торговца в мире, третью силу с точки зрения демографии, уступающую по этому показателю только Китаю и Индии. Сам Союз расширился вдвое. Своего рода признанием успеха этой модели европейской интеграции стало присуждение ЕС в 2012 году Нобелевской премии мира за превращение европейского континента из континента войны в континент мира. При всей объяснимой иронии относительно справедливости системы выбора кандидатов на эту премию, нельзя не признать этого достижения нынешних «двадцати восьми». На другой чаше весов в последнее десятилетие-два стали накапливаться явления со знаком минус. Вместо курса на выравнивание уровня развития стран-членов, наблюдается, как минимум, сохранение разрыва между ними. Если раньше, например, Ирландия или Португалия, вступив в это объединение, смогли воспользоваться помощью из Брюсселя для мощнейшего рывка, позволившего сократить отставание от наиболее богатых стран-партнеров, то через 2-3 десятилетия восточноевропейские новобранцы, мечтавшие о повторении этого пути, так и остались безнадежными бедными родственниками. Денег на новичков больше нет. К слову, последним, кто в полной мере воспользовался возможностями для подтягивания уровня жизни бедных, стала… Германия для развития восточных земель после объединения. Уровень жизни в Венгрии через четверть века после окончания социализма остался вполовину ниже, чем в соседней Австрии. Даже считающейся экономически успешной Польше до той же Австрии – как до небес. Румынии понадобилось 14 лет, чтобы вернуться к уровню ВВП 1989 года, и до сих пор она остается одной из беднейших из «двадцати восьми». Зато мы видим обратный процесс – некоторые старые члены ЕС стали скатываться до уровня восточноевропейских новобранцев. Достаточно вспомнить многострадальную Грецию, показатели которой ныне хуже, чем у далеко не процветающей Словении и даже Словакии. Одновременно очевидно социальное брожение в обществах европейских стран, снижение уровня жизни, постепенный демонтаж социальных завоеваний прежних поколений, негативные последствия иммиграционной политики, нарастающая исламофобия и даже возрождение, казалось бы, забытого в Европе антисемитизма. Интеграционные процессы дают сбой, консенсус вырабатывается со все менее значительным общим знаменателем, безработица ломает сложившуюся систему социальных отношений. Европейский политический класс реагирует на нарастание новых проблем традиционными рецептами в рамках TINA, но ничего из этого не выходит. В политическом мире стран ЕС, обреченном на безальтернативность, начинается глухое брожение, катализатором которого, что естественно, выступает непрекращающийся экономический кризис. Кстати, и по части борьбы с этим кризисом европейские правители не добиваются особого результата: казалось бы, они проводят одобренные меры, которые принято считать единственно правильными, а воз и ныне там. Не следует удивляться, что в разных странах ЕС набирают силу различные движения, которые ищут и предлагают альтернативные решения проблем. Официальная политика и информационная машина с ними борется, используя всю свою немалую мощь, пока в целом сдерживая натиск. Альтернативные силы крайне разношерстны. Тут и евроскептики, и националисты, и исламофобы (даже в супертерпимой и спокойной Скандинавии), и левые радикалы, и даже сепаратисты (Шотландия, Каталония, Фландрия, в определенной степени итальянская «Лига Севера»). Их объединяет попытка найти выход из положения вне рамок апробированных схем, на иных путях. Пока эти движения остаются за бортом системы власти и принятия решений. Кое-где они воспринимаются политическим истеблишментом как реальная угроза, например, французский «Национальный фронт» во главе с Мариной Ле Пен. На региональном уровне некоторые пробрались к власти, это касается, прежде всего, сепаратистски настроенных регионов. Отдельные элементы альтернативной политики уже прорываются в дискуссию на официальном уровне. К их числу можно отнести и предложения главы правительства Италии Маттео Ренци, который в 2014 году, придя к власти, первым заговорил о необходимости пересмотра в еврозоне политики жесткой экономии в пользу стимулирования развития для преодоления кризиса. Его речь подхватили многие коллеги, особенно радостно во Франции. Самоуверенный Берлин, настаивающий на безальтернативности жесткой экономии, впервые почувствовал себя в изоляции по этим вопросам. Более решительно, чем итальянский коллега, продвигает свою альтернативную повестку дня венгерский премьер Виктор Орбан, который, идя вразрез с идеологией ЕС, заявил о необходимости строительства «нелиберального капитализма» и стал кивать на опыт России и Китая. Начав политическую карьеру в 1989 году как ультралиберал и борец с Советским Союзом, он стал проводить откровенно националистический курс. На него спустили всех пропагандистских и политических собак, оказывают огромное давление, но слово сказано. Последним событием в этом ряду стала недавняя победа в Греции леворадикальной коалиции СИРИЗА, которая пришла к власти на обещании покончить с теми кабальными условиями, на которых управляются финансы страны, да и не только финансы. Такая политическая сила считается в ЕС маргинальной и поэтому не имеющей право прийти к власти. Наличие действующих демократических процедур в сложившейся в Греции политической атмосфере сделали возможной победу коалиции СИРИЗА, но как долго ей позволят находиться у руля? Какой же смысл имеют такие политические процессы, развивающиеся в странах ЕС? Они показывают растущий спрос общества на возврат к состязательности политических предложений, к демократии по содержанию, а не только по форме. Это означает необходимость изменения качества политического класса и похорон TINA. Новые проблемы и новые вызовы требуют новых людей, новых подходов и новых идей. Альтернативные силы, может быть, сами к власти и не придут, но благодаря их напору нынешняя система может быть демонтирована или существенно изменена. Успеют?.. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Изумлённая, застигнутая врасплох «старая» Европа с недоверием и опаской следит за небывалым явлением – набирающими силу массовыми движениями против политики жёсткой экономии в южных странах. Многотысячные выступления возглавляют представители молодого поколения европейцев, которые не скрывают своего радикализма – будь он «правым» или «левым». Именно они становятся признанными лидерами не только «униженных и оскорблённых», но и среднего класса, что представляет собой серьёзный вызов традиционной элите. Убедительная победа на выборах в Греции ультралевой партии «Сириза» потрясла устои Евросоюза и вдохновила на политическую борьбу испанское движение «Подемос» (в переводе на русский язык «Мы можем»). Под лозунгом назревших перемен её лидеры сумели 31 января вывести на улицы и площади Мадрида десятки тысяч испанцев. Многие манифестанты несли флаги Греции в ознаменование успеха «Сиризы». В марше протеста участвовал и вождь французской «Левой партии», депутат Европейского Парламента Жан-Люк Меленшон. Вышедшая в январе 2014 года «из шинели» движения «Возмущённых», партия «Подемос» уже на майских выборах в Европарламент неожиданно собрала 1,2 миллиона голосов. Сейчас она опережает в опросах населения главную оппозиционную силу – социалистов, а в некоторых регионах – и правящих правоцентристов. Лидер «Подемос», 36-летний Пабло Иглесиас, становится весьма популярным деятелем, и не только среди молодёжи. Он не ограничивается тем, что клеймит правящий класс за политику затягивания поясов; он постоянно обвиняет традиционную элиту Испании в коррупции, и это находит широкий отклик. Несмотря на сходство лозунгов, у греческой «Сиризы» и испанской «Подемос» немало существенных различий. Главное – испанская партия позиционирует себя как центристскую силу, тогда как лидер «Сиризы» Алексис Ципрас не скрывает радикальных левых убеждений. А П.Иглесиас считает, что под видимостью традиционной борьбы между «левыми» и «правыми» победу всегда одерживают одни и те же: финансовые магнаты и традиционная каста. Кроме того, «Подемос» пока стремится управлять страной в одиночку, отвергая любые коалиции. Такое стремление к самостоятельности напоминает, скорее, другое радикальное движение – итальянское «Пять звёзд», возглавляемое бывшим комическим актёром Беппе Грилло. Превратив недовольство опостылевшими политиками в громкий избирательный успех во время кампании 2013 года (почти 9 миллионов голосов!), когда удалось завоевать в парламенте 109 депутатских и 54 сенаторских мест, молодые сторонники вождя стали демонстрировать очевидное отсутствие политического опыта. Это, а также неясная стратегия и категоричный отказ «поступаться принципами» – вступать даже во временные коалиции для решения важнейших проблем страны, вызвало постепенную утрату поддержки этой партии итальянскими избирателями. Появление внутренних разногласий привело к тому, что уже 36 депутатов и сенаторов либо покинули «Пять звёзд», либо были изгнаны из партийных рядов. Набираясь опыта, многие молодые политики начинают понимать, что сложные проблемы страны вряд ли удастся решить с наскока, упрощёнными способами, да ещё в одиночку. К тому же разница в идеологии и методах действий партий всё-таки существует, и, более того, не все одинаково мыслят даже в рядах одного политического объединения. Эволюция радикального движения Италии всего за несколько лет весьма показательна и поучительна. Остаётся лишь гадать, какой путь изберёт испанская партия «Подемос» и не повторят ли её руководители ошибок итальянских коллег. Сергей ИЛЬИН

О, госпожа Меркель умеет выглядеть убедительно, этого у неё не отнять. Когда она защищает свои политические решения в публичных вступлениях, она легко демонстрирует осведомлённость вплоть до мельчайших деталей, трезвый подход и логику, умение учесть все факторы, определяющие ситуацию. А если вы с её позицией все же не согласны, то имейте, пожалуйста, в виду, что обращается она вовсе не к вам, а к своим согражданам-избирателям. И она лучше, чем вы, знает, как с ними разговаривать и чего от неё ждут. Вот почему её тактика мелких шагов в украинском конфликте, да и в ряде других случаев, поначалу казалась согражданам безошибочной: немцы ценят в своих политиках здоровый прагматизм. А если что-то пошло не так, как объясняла фрау бундесканцлерин, то в этом виновата не она, а кто-то другой. Ополченцы, Россия, Путин, еще кто-нибудь – долго, что ли, виноватого-то найти? Вот такой примерно медийный портрет Ангелы Меркель стараниями большинства германских журналистов сложился в умах рядовых граждан. Это, кстати, и помогало ей выигрывать выборы, причём, даже триумфально, как это было в последний раз. Но этой зимой внешнеполитическое искусство фрау Меркель предстало в несколько ином свете, во всяком случае – в той части, которая касается украинского кризиса. Проблема не только не решается, но все более усугубляется, а глава германского правительства, то и дело вмешивающаяся в ситуацию, ведущая одни судьбоносные переговоры за другими, совершающая челночные поездки, прочных результатов добиться никак не может. Германские СМИ договорённости марки «Минск-2» уже объявили макулатурой. Вот и встает вопрос – нет, не у меня, а у некоторых СМИ – какова же её доля ответственности в происходящем? Подчеркиваем: доля, поскольку всю ответственность в данном случае возложить только на женские плечи было бы несправедливо и бесчеловечно. Разве что под эту ношу пристроилась бы еще одна дама – миссис Нуланд, а также господа Маккейн, Керри и Байден, не упускающие случая плеснуть керосинчику в костер противостояния. Ой, чуть не забыл про их мало вменяемых киевских питомцев, «впэртых» до такой степени, что они готовы назло Москве отморозить себе все и даже больше. Но ореол всезнающего, надежного и многоопытного супер-стратега, окружавший госпожу Меркель многие годы, все больше развеивается. Чары кончаются, и карета грозит превратиться в тыкву… Какое-то время еще можно было проехать на том, что в германских СМИ рисовали образ Владимира Путина без больших затей, используя только квач да ведро дегтя. Этакий «русский Иван», готовый порвать на ремешки всякого, кто приблизится к нему на расстояние прыжка. Теперь наиболее здравомыслящие уже признают: нет, он не оголтелый кровопийца, а политик, умело защищающий свою сферу влияния. И если не удаётся найти к нему правильный подход, то немецкой стороне это тоже вовсе не в плюс. Санкции? Россия их переносит стоически, что признаёт вся западная пресса, нравится ей это или нет. А вот о том, что фрау Меркель полностью недооценила решимость Путина, говорят хотя и не все, но всё чаще. И признают, что её попытка пройти по средней линии оказалась совершенно ошибочной: надо было действовать или значительно жестче, или значительно мягче. А то, что происходит сейчас – обмен телефонным звонками, посреднические поездки и прочие суровые дипломатические будни – журнал «Шпигель» язвительно назвал «безрезультатным микроменеджментом». Да, госпоже Меркель пока удается добиться того, чтобы заокеанские ястребы с присущим им дуроломством не влезли в конфликт с поставками оружия – это так. Но при этом она многим рискует, ведь если удержать Вашингтон все же не удастся, то провал её усилий предстанет во всей наготе. Ровно то же случится и если США и Россия начнут договариваться напрямую, предложив «смотрящему по Европе» посидеть в сторонке, наблюдая за процессом. Сергей ПЛЯСУНОВ

Борьба с безработицей среди молодёжи занимает важное место в числе приоритетов Европейской Комиссии. И средств на это выделяется из общего бюджета немало. А в этом году, те из государств Союза, которые начнут в этой сфере новые программы, могут рассчитывать на весомую помощь. Для этого в бюджете на 2015 год, по словам члена Европейской Комиссии, куратора социальной политики ЕС Марианне Тиссен, предусмотрено на 30% больше денег, чем прежде. «Неприемлемо, когда свыше 20% молодых людей не могут сейчас найти место на рынке труда», – считает она. Особенно важно, что средства ЕС готов выделять сразу же, авансовым платежом, как только будет объявлено о начале реализации программы. Все страны ЕС, в которых региональная квота безработных среди молодежи превышает 25%, могут претендовать на средства из этих фондов. Это тоже новинка: раньше черпать из этого источника могли лишь немногие страны Союза. А сейчас, хотя речь идет в первую голову о Греции и Испании, где из-за обострившихся бюджетных проблем ситуация близка к трагической, на помощь имеют право претендовать многие. В рамках программы молодежных гарантий тем, чей возраст не достиг 25 лет, в течение четырех месяцев должно быть предоставлено либо рабочее место, либо место ученика или практиканта. Александр ВАРВАРИН

В январе 2014 г. начались переговоры о вступлении Сербии в Евросоюз, что после многих лет ожидания и попыток внутреннего переустройства может показаться успехом для сербской стороны и началом новой страницы в сербской истории, знаменующей, что балканские конфликты и конфронтация с Западом остались в прошлом. Однако особенности взаимоотношений между Сербией и ЕС в последние месяцы, то есть уже в новый, почти «европейский» период, равно как и вся логика их взаимодействия на протяжении предшествующих десятилетий добавляют аргументы в пользу евроскептицизма. Так, если вмешательство западных, в том числе европейских, игроков в трансформационные процессы 1990-2000-х годов приводило Сербию к политическим, экономическим, военным катастрофам, то маловероятно, что европейские страны впредь будут выстраивать с Сербией партнерские отношения. Эти сомнения уже сейчас представляются небезосновательными, поскольку становится всё очевиднее: европейские страны не готовы считаться с интересами Сербии, хотя с её стороны требуются всё новые уступки. Например, Евросоюз, в отличие от России, не пришёл на помощь стране, находящейся в бедственном от майского наводнения положении, зато в августе, шантажируя отменой «белого шенгена», потребовал от неё присоединиться к антироссийским санкциям и отказаться от экономических выгод, которые могло принести закрепление на российском рынке. В этом свете представляется актуальным выяснить на основе исторического анализа и анализа современного состояния отношений ЕС и Сербии, каков наиболее вероятный сценарий будущего взаимодействия этих игроков и к каким негативным последствиям может привести складывающаяся модель. Начнем обзор с последних лет существования Сербии в составе СФРЮ, а также включим в исследовательское поле позицию США и основных международных институтов в отношении Сербии. Это необходимо, поскольку по данному аспекту европейские страны либо находились в фарватере внешней политики США, либо предпринимали шаги, дополняющие американские. Наше внимание к институтам, в частности кредитно-финансовым, обусловлено тем, что они являются одними из главных инструментов воздействия западных держав и, несмотря на заявляемые цели по стабилизации мировой экономики или борьбе с бедностью, наоборот, расшатывают экономику пользующихся их услугами стран. Рассмотрим также механизмы воздействия, применявшиеся в отношении Сербии, такие как принуждение к уступкам стране-донору финансовой помощи; дипломатическое давление; шантаж при вступлении в престижные международные организации и клубы; экономические санкции; прямое военное вмешательство. Наш взгляд на исследуемые события определяется положениями мир-системной теории И. Валлерстайна. Мы обнаруживаем, что представители «центра» выкачивали ресурсы из представителя «полупериферии». При этом современная Сербия, в соответствии с положениями теории, стремится интегрироваться в западные институты и войти в группу стран «центра». Прогностическую ценность имеет утверждение мир-системной концепции о том, что войны происходят на границах этих трёх групп стран. На основе этого можно выдвинуть предположение: если ЕС отложит принятие Сербии в свои структуры или продолжат диктовать условия, значительно снижающие её статус, то возможен серьезный конфликт между Сербией, с одной стороны, и наиболее уязвимыми членами ЕС или «европротеже» на Балканах – с другой. Чтобы обосновать правомерность именно такой интерпретации отношений Сербии с Западом и, соответственно, закономерность развития дальнейших событий по указанному нами сценарию, обратимся к рассмотрению нескольких наиболее характерных эпизодов влияния западных стран на экономико-политические процессы в Сербии. Во-первых, предлагаем обратить внимание на роль МВФ при проведении экономических реформ в СФРЮ на рубеже 1980-1990-х годов. Установлено, что они вырабатывались совместно с сотрудниками МВФ, причём с целью смягчить последствия реформ 1980 г. и 1983 г., также продиктованных МВФ в обмен на предоставление кредитов. Бесконечная спираль пагубных для югославской экономики, но выгодных иностранным инвесторам и предпринимателям мер в 1989-1990 гг. пополнилась следующими. Так, доступ федерального правительства к кредиту национального банка был запрещен [1, С. 5, §6], в результате чего правительство утратило контроль над ходом реформ, в то время как финансирующий преобразования МВФ сосредоточил его в своих руках. Был нанесен удар и по государственным предприятиям. Им было запрещено брать займы в банках и на внутреннем рынке [1, С.7, §15], что в сочетании с ужесточенными положениями о ликвидности [1, С.7, §13] привело к банкротству более тысячи предприятий к сентябрю 1990 г., а затем и ещё 2435, то есть трети из оставшихся [2, С.265]. Тяжесть положения становится более очевидна с учётом разрешения иностранцам конвертировать принадлежащую им часть внешнего долга Югославии в долю собственности предприятий или банков [3, С.157(4)]. Итогом преобразований стало то, что иностранные предприниматели с наименьшими издержками сосредоточили в своих руках югославские материальные активы и захватили югославский рынок при минимальной конкуренции со стороны местных производителей. В числовом выражении ущерб югославской экономике от проведения реформ составил 8% ВНП (9,6 млрд. долл.) [4, С.105], при том что кредит МВФ был выдан на сумму лишь 208 млн. долл. [5, С.1]. В политическом плане правительство СФРЮ, потеряв опору на экономические возможности страны, оказалось неспособным смягчить остроту этно-конфессиональных конфликтов и политической нестабильности. Таким образом, прослеживается тренд на ослабление и выкачивание ресурсов из югославского государства, что сопровождалось установлением контроля западными игроками над внутренними экономическими процессами, за чем последовала утрата Югославией способности отстаивать свои интересы на международной арене. Усугублению этого явления посвятим анализ следующего фрагмента, а именно тому, как наложенные на СРЮ (Сербию и Черногорию) в 1990-х годах санкции привели к апогею её политического бессилия. Для удобства мы разделили введенные против СРЮ санкции на три хронологических периода. Первый период характеризуется намерениями способствовать расколу СФРЮ и формально закрепить её распад. На первый план выходят санкции США и ЕС против СРЮ, заинтересованной в противовес западным целям в сохранении целостности Федерации, а также заключения международных форумов, присвоивших себе право решать вопрос о целостности Югославии. Так, созданный в рамках СБСЕ Консультативный комитет 1 июля 1991 г. принимает Декларацию о выводе войск ЮНА – национальной армии единой Югославии – из Словении и Хорватии, при этом не запрещая деятельность нерегулярных этнических формирований, направленную на раскол Федерации. Затем созданная для выработки конституционного устройства страны Конференция Европейского сообщества по Югославии, вопреки своему назначению, декларирует прекращение существования СФРЮ и признание независимости республик. На несогласную с таким исходом СРЮ с декабря 1991 г. США и ЕС накладывают экономические санкции, что не распространяется на отделившиеся республики, последовательно получающие международное признание. На втором этапе среди намерений стран Запада – желание экономически ослабить СРЮ и препятствовать оказанию помощи сербам в отделившихся республиках. В обстановке начавшейся в Боснии и Герцеговине войны в процесс включается Совет Безопасности ООН. Его санкции, среди которых запрет на торговлю со СРЮ, а также на предоставление ей финансовых ресурсов, ввергают страну в тяжелейшее социально-экономическое положение, сопровождающееся голодом, увеличением уровня смертности; способствуют её дипломатической, культурной и информационной изоляции. Последствиями становятся отказ СФРЮ от поддержки сербов в других балканских государствах; признание, по Дейтонским соглашениям, государства Босния и Герцеговина и согласие на размещение там вооруженного миротворческого контингента. Но это не заставило западные страны смягчить натиск: счета СРЮ за рубежом остались замороженными, а США продолжали блокировать её вступление в международные институты, что способствовало нарастанию внутреннего социально-экономического кризиса. Третий период санкций представляется подготовкой Вашингтона к проведению карательной акции. Для этого США увязывают экономические санкции с готовностью СРЮ сотрудничать с Международным трибуналом по бывшей Югославии (МТБЮ), с международными посредниками и косовскими властями. Отклонение югославскими представителями положений Рамбуйских соглашений, требующих от Сербии отказаться от контроля над Косово, частью территории собственного государства, становится поводом для начала операции НАТО в 1999 г. Военная операция вкупе с санкционными ограничениями приводит СРЮ к полному экономическому краху, о чём свидетельствуют показатели безработицы (70% среди трудоспособного населения) и падения промышленного производства (на 70% по сравнению с 1989 г.) к 2000 г. [6] Итак, участие западных игроков в Балканских конфликтах 1990-х годов носило антиюгославский и антисербский характер. Их действия, в том числе неправомерные в правовом отношении, служили ослаблению сил, препятствовавших децентрализации, и поддержке участников конфликта, заинтересованных в нарастании нестабильности для последующего закрепления новых собственных границ. С одной стороны, это служило стратегическим целям по слому монолитного югославского государства, с другой – было перспективно в плане будущих требований экономических преференций и политических уступок от истощенной страны с условным контролем над частью собственной территории. Последняя особенность лежит в русле обозначенного нами выше тренда по выкачиванию ресурсов из игрока «периферии». Что касается упомянутых потенциальных экономических преференций, любопытным представляется эпизод о том, как западные страны обернули в свою пользу процесс экономического восстановления страны. Так, предоставление финансовой помощи стало механизмом контроля над её экономическими процессами, которые направлялись таким образом, что уцелевшие реальные активы и относительно прибыльные сферы стали контролироваться иностранцами. Специфика этого контроля такова. Поскольку к концу 2000 г. СРЮ имела задолженность в размере 136% ВВП [7, С.50], стране были предложены механизмы реструктуризации и списания части долга. В обмен от СРЮ требовалось предоставить иностранным предпринимателям права на покупку наиболее ликвидных предприятий по заниженным ценам. В частности, предприятия в стратегических отраслях был выставлены на аукцион, куда допускались только крупные юридические лица. Очевидно, что югославские организации после десятилетия санкционного давления и тяжелой перестройки предыдущего периода не могли конкурировать с западными, которые и остались в выигрыше. В дополнение к этому, итоговая сумма покупки предприятий оказалась ниже балансовой стоимости, и без того занижающей реальную стоимость активов [8, С.96]. Не обошли вниманием западные игроки и сферу внешней торговли. СРЮ была вынуждена экспортировать свою продукцию при таможенном тарифе в 9,5%, что ниже, чем в ряде стран-членов ВТО и прочих стран с переходной экономикой [9, С.12]. Такая мера на годы вперёд закрепила отрицательное сальдо внешнеторгового баланса. Получается, что в ходе приватизации и выработки СРЮ торгового режима, которые могли стать средством борьбы с инфляцией и пополнения госбюджета, западные игроки диктовали правила игры таким образом, что экономика Сербии и Черногории недополучила необходимых для восстановления средств, которые были конвертированы европейскими предприятиями в права владения югославскими реальными активами. Этот факт в очередной раз подтверждает обоснованность нашего тезиса, что суть отношений между западными, в том числе, европейскими странами и Сербией заключается в эксплуатации последней. Помимо упомянутого приобретения активов, западные игроки были заинтересованы и в параллельном формировании особого взгляда на балканские конфликты, при котором западные силы являлись миротворческими, а Сербия и Черногория – стороной-агрессором. Для этого разорённую страну склоняли к сотрудничеству с МТБЮ, на особенности которого мы также хотели бы обратить внимание читателей. Так, в 2000-2001 гг. США называли в качестве условия предоставления финансовой помощи выдачу МТБЮ С. Милошевича, причем отказ влек жесткую позицию США по отношению к Сербии в финансово-кредитных институтах, что возвращало последнюю к состоянию международной изоляции. В итоге только после выдачи экс-президента страна получила кредит в 1,28 млрд. долл., 85% которого направлялись на погашение накопленных обязательств [6]. Параллельно с этим ЕС, также заинтересованный в свержении Милошевича и сотрудничестве Сербии с МТБЮ, разработал механизм «Стабилизации и Ассоциации»: накануне подписания ключевых документов традиционно происходила серия добровольных сдач сербских обвиняемых, о чём свидетельствует в своих мемуарах прокурор МТБЮ Карла дель Понте [10, С. 383]. Впоследствии, форсируя содействие Сербии расследованиям МТБЮ, США шантажировали её присоединением к программе «Партнерство ради мира», а ЕС – решением по Косовскому вопросу и прогрессом на пути евроинтеграции. Что касается конкретных обстоятельств европейской тактики в отношении Сербии, характеризуемой нами как политика «кнута и пряника», приведём наиболее показательные примеры. Интересно, что за самопровозглашением независимости Косова в 2008 г. следует череда его дипломатического признания ведущими западными странами. При этом власти ЕС, чтобы предотвратить активное недовольство Сербии, инициирует подписание с ней «Соглашения о стабилизации и ассоциации». Модель «приманка-уступка» воспроизводится и в дальнейшем. После подписания в 2011 г. Сербией соглашения с Косовым о признании его таможенных печатей и права участвовать в политических форумах (прерогативы суверенного государства), а также после прекращения поддержки сербского населения в Северном Косово, атакуемого албанскими террористическими группировками, Сербия получила очередное поощрение: статус кандидата на вступление в ЕС. Начало же переговоров о полноценном вступлении в ЕС стало наградой за подписание в апреле 2013 г. соглашения между Сербией и Косовым о статусе последнего, которое, с точки зрения международного права, хоть и не декларировало независимость края, но дало основание Западу и Косову заявить о его суверенитете как о свершившемся факте. Получается, что в обмен на символические шаги со стороны западных стран Сербия вынуждена была де-факто отказаться от части собственной территории, не говоря уже о праве вершить на ней правосудие и отстаивать свой взгляд на балканские конфликты. Значит, можно констатировать тождественность закономерностей мир-системной теории поведению международных акторов в исторической перспективе: несмотря на ослабляющее Сербию давление Запада, который последовательно добивался обладания таким ресурсом как контроль над Балканскими процессами, первая, тем не менее, стремится стать его частью. Следовательно, избранная для нашего анализа концепция способна дать достаточно надёжный прогностический результат. Переходя от исторического обзора к прогнозу, заметим, что манипуляции не сделали из Сербии страну, готовую к интеграции экономически, политически, институционально. Очевидно, Евросоюз, приняв Сербию в свои ряды, столкнется с проблемами в виде сербского стареющего населения, высокого уровня безработицы и коррупции, что рискует расшатать устойчивость всего объединения. В связи с этим, властям ЕС ещё длительное время придётся минимизировать отрицательные для себя эффекты от членства Сербии, добиваясь полномасштабного переформатирования её внутреннего устройства и постоянной готовности к уступкам. И хотя неизбежность следования европейским инструкциям для нынешней Сербии не вызывает сомнений, так как евроинтеграция – её главная национальная идея, сербская податливость не безгранична. Как представляется, ожидания Сербии от евроинтеграции (экономический рост, выгоды от торговли, приток инвестиций) имеют мало общего с реальностью. В действительности, от страны вновь требуется регулярно сдавать свои позиции, хотя ресурсов для реального экономического подъёма ей предоставляется недостаточно. В такой ситуации, когда сверхожидания сливаются с глубокой обидой, пренебрежение со стороны ЕС может подтолкнуть Сербию к поискам новой идентичности, теперь уже на основе противопоставления себя Западной Европе и её ценностям. Подобная вспышка на фоне перманентной балканской нестабильности рискует спровоцировать новую череду конфликтов. Это обернется размахом жестокости, а в политическом плане – провалом стратегии ЕС, который рассматривает интеграцию как универсальное средство, избавляющее от вековых обид, национальной гордости и проявлений непокорности предписаниям Брюсселя. © Наталья КОНОВАЛОВА, факультет МЭиМП НИУ ВШЭ   Литература 1. Document of International Monetary Fund. Yugoslavia – Request for Stand-by Arrangement – Letter of Intent and Economic Policy Memorandum. – February 23, 1990 // adlib.imf.org/digital_assets/wwwopac.ashx?command=getcontent&server=webdocs&value=EB/1990/EBS/115965.PDF (12.04.2014) 2. Chossudovsky M. The Globalization of Poverty and the New World Order// Centre for Research for Globalization. – 2003. – 376 р. 3. The Laws on economic reform in Yugoslavia// Federal Executive Council. Secretariat for Information. – Beograd, 1990. – 283 р. 4. Egon Z. The collapse of the Yugoslav economy// Soviet Studies. – 1992. – Vol. 44, Issue 1. – pp.101-112 5. Document of International Monetary Fund. Yugoslavia: Stand-by Arrangement. – March 20, 1990 // adlib.imf.org/digital_assets/wwwopac.ashx?command=getcontent&server=webdocs&value=EB/1990/EBS/118290.PDF (12.04.2014) 6. Энциклопедия Кругосвет. Сербия и Черногория // www.krugosvet.ru/enc/strany_mira/SERBIYA_I_CHERNOGORIYA.html?page=0,8 (12.04.2014) 7. Diaz-Cassou J., Erce-Dominguezand A., Vazquez-Zamora J. Recent Episodes of Sovereign Debt Restructurings. A Case-Study Approach / Banco de Espana. – 2008. – 85 p. // www.bde.es/f/webbde/SES/Secciones/Publicaciones/PublicacionesSeriadas/DocumentosOcasionales/08/Fic/do0804e.pdf (12.04.2014) 8. Vujacic I., Vujacic J. P. Privatization in Serbia – Results and Institutional Failures // Economic Annals. – Vol. LVI, No. 191. – October – December 2011. – pp.89-105 9. Document of International Monetary Fund. Federal Republic of Yugoslavia – Stand-by Arrangement. – June 11, 2001 // adlib.imf.org/digital_assets/wwwopac.ashx?command=getcontent&server=webdocs&value=EB/2001/EBM/128328.PDF (12.04.2014) 10. Дель Понте К., Судетич Ч. Охота. Я и военные преступники. – М.: Эксмо, 2008. – 640 с.

В 2012 году в Греции число самоубийств достигло такого уровня, до которого не поднималось в предыдущие 30 лет. Об этом свидетельствуют материалы исследования, опубликованного в авторитетном британском издании «Бритиш медикал джорнэл». Изучался период между январём 1983-го и декабрем 2012 года в помесячном разрезе; была предпринята попытка увязать число самоубийств с уровнем благосостояния и общей экономической ситуацией. В указанный период в Греции добровольно ушли из жизни 11 505 человек – 9079 мужчин и 2426 женщин. Когда в июне 2011 года в стране была начата драконовская программа экономии, уровень самоубийств подскочил на 35%. К лету 2012 года среднемесячное число решивших наложить на себя руки достигло 64 человек… Вхождение Греции в зону евро в 2002 году ознаменовалось кратковременным спадом числа самоубийств среди мужчин – на целых 27%. А с началом спада 2008 года в этой группе был зафиксирован скачок вверх – на 13%, хотя среди женщин никакого увеличения числа самоубийств не наблюдалось. Это разброс исследователи объясняют тем, что в Греции в подавляющем большинстве случаев обязанности кормильца семьи лежат на плечах мужчины, и не у всех них в период спада выдерживают нервы. Кроме экономических тягот, в принятии непоправимого решения большую роль играют проблемы со здоровьем. Марина СМИРНОВА

Можно ли считать неортодоксальным шаг Европейского центрального банка (ЕЦБ) и его председателя Марио Драги, начавшего скупку ценных бумаг для борьбы с дефляцией и стимулирования экономического развития стран зоны евро? С точки зрения либеральной теории, да. Согласно ее постулатам, центральному банку следует поднимать учетные ставки при угрозе перегрева экономики и снижать при угрозе ее торможения. Покупка частных или казначейских облигаций относится к числу неортодоксальных действий. Однако после нескольких лет именно такого курса в США, получившего название «количественное смягчение», подобная практика получила официальное благословение и вошла в число приемлемых. После американского опыта сначала на этот же путь встала Япония, а в 2015 году и еврозона, за которой последовали Швеция и Дания. Небанальные действия сравнимого плана проводит и Швейцария. При этом США уже свернули такую программу, взяли курс на укрепление доллара, но сейчас, кажется, задумались о целесообразности продолжения укрепления своей валюты в условиях, когда конкуренты занимаются ослаблением их валют для стимулирования экономики и экспорта. Решение ЕЦБ имело определенные особенности, что неизбежно, если учесть разнокалиберность стран, входящих в еврозону, и их текущих интересов. «Количественное смягчение» подразумевает эмиссию денег, на которые покупаются бумажные активы. Это имеет целью снизить их доходность и, накачивая экономику деньгами, стимулировать инвестиции, развитие, потребление, ликвидировать дефляцию. В принципе, ЕЦБ уже максимально снизил доходность европейских гособлигаций, в некоторых странах она уже была негативной. Следовательно, нынешний шаг направлен на то, чтобы не допустить увеличения рентабельности таких ценных бумаг, опасность чего, наверное, видел М.Драги и его единомышленники. Особенностью этой программы ЕЦБ являются ее масштабы и попытка разделить риски. Объявленная программа предполагает покупки ценных бумаг до сентября 2016 года на общую сумму 1,14 триллиона евро. Это меньше американской программы (4,5 триллиона долларов), но больше ожидавшихся 500 миллиардов евро. Что касается рисков, то ЕЦБ частично делит их с коллегами из ЦБ стран-членов. Последние будут приобретать только гособлигации, но не частные бумаги, причем, покупки будут делаться в рамках определенных пропорций и при наличии некоего потолка. Иными словами, риски делятся, но не в полной мере. Однако несбалансированность в этом показателе уравновешивается удвоением ассигнованных сумм. Из этой конструкции вытекает исключение возможной неплатежеспособности отдельных стран еврозоны (кроме Греции – о ней разговор особый). Эта опасность исчезает из-за разделения покупок госбумаг как ЕЦБ, так и национальными ЦБ. Остается посмотреть, приведет ли этот маневр к финансовой стабилизации еврозоны и росту инвестиций в ее экономику. Светлана ФИРСОВА

Национальный банк Швейцарии (НБШ) сыграл на опережение Европейского центрального банка (ЕЦБ), собиравшегося ввести программу «количественного смягчения» для обесценения евро, и первым объявил об отказе от минимального порога обменного курса двух валют. Одновременно учетные ставки для депозитов в швейцарских коммерческих банках стали отрицательными, опустившись до -0,75%. С чем связан такой финансовый маневр швейцарского регулятора и каковы могут быть его последствия? Проблема уходит корнями в финансовый кризис 2008 года, когда инвесторы активизировали скупку швейцарских франков, традиционно считающихся надежной денежной единицей. Такое развитие событий обернулось ростом обменного курса франка и подрывом экспортных позиций страны. Надо учитывать, что экспорт обеспечивает большую часть ВВП Швейцарии – 72% по данным за 2013 год. В этих условиях, в 2011 году НБШ ввел потолок для обменного курса франка по отношению к евро. Если бы швейцарская валюта спускалась ниже отметки 1,20 евро, то банк печатал бы франки для покупки евро, избегая тем самым излишнего подорожания национальной денежной единицы. Теперь от этого курсового порога отказались. Причин такого шага несколько. Главная в том, что за последнее время евро существенно обесценился по отношению к американскому доллару, а заодно и к швейцарскому франку. В этих условиях поддержание заданного порога становилось для НБШ слишком накладным и теряло смысл. Продолжение прежнего курса уже начинало негативно сказываться на экономике Швейцарии, в частности, на важной для нее строительной отрасли. Увеличение денежной массы для удержания курсового паритета с евро оборачивалось давлением на ипотеки (они раньше выдавались под очень низкий процент для стимулирования строительства) и перегревало внутренний рынок жилья. Разрыв между ипотечными ставками и реальными ценами на жилье подрывал банковскую систему страны. Угроза начала ЕЦБ политики количественного смягчения подтолкнула бы Швейцарию к расширению эмиссии и загоняла бы ситуацию в тупик. Отказ от поддержания курсового паритета франк-евро разорвал этот порочный круг. Одновременно введение отрицательных банковских учетных ставок на депозиты призвано сдержать скупку швейцарских франков инвесторами и не допустить его излишнего подорожания в среднесрочном плане. Шаг НБШ обернулся взлетом курса швейцарской валюты (на 30% по отношению к евро!), потерями на бирже в Цюрихе, осложнением экспортных возможностей компаний страны. Решение швейцарского финансового регулятора выходит за рамки национальной экономики. Оно отражает сложности, с которыми сталкиваются центральные банки ведущих финансовых держав в попытке сдержать волатильность рынка в рамках разумного ради стимулирования экономического развития. Вместе с тем, эти маневры отражают стремление ограничиться действиями в чисто финансовой сфере, не занимаясь назревшими и болезненными реальными реформами в глобальной экономике. Так, стабилизированный курс швейцарского франка лишает еврозону одного из предсказуемых островков валютной стабильности. Андрей СЕМИРЕНКО

Банкиры, финансовые аналитики и брокеры всего мира были застигнуты врасплох в середине января известием об отказе Национального банка Швейцарии и впредь поддерживать минимальный обменный курс: 1,20 франка за один евро. Такое соотношение валют сохранялось с середины 2011 года. Три с половиной года назад, в разгар долгового кризиса в зоне евро, швейцарская валюта в очередной раз в своей истории превратилась в надёжное убежище, но теперь – для обладателей единой европейской валюты, которая хлынула в банки Альпийской республики. Вскоре более слабый франк достиг паритета с евро, но «аппетит» иностранцев на швейцарские деньги не насыщался. В результате уже через несколько месяцев Национальный банк Швейцарии ограничил курс соотношением 1,20 к одному евро, и всё это время был вынужден скупать единую европейскую валюту у спекулянтов. В результате её резервы увеличились почти в десять раз! Какие последствия будет иметь решение Центробанка для экономики Альпийской республики и для стран Европейского Союза? Громкая новость немедленно повлекла за собой возникновение очередей у обменных бюро в Цюрихе и Женеве, рекордное падение швейцарского биржевого индекса. А курс евро достиг самого низкого уровня за последние 10 лет. Одни швейцарские экономисты прокомментировали это как «закат десятилетия беспечной жизни» соотечественников, другие – как неизбежное событие, вызванное серьёзными проблемами зоны евро: главному банкиру Швейцарии «пришлось отрезать себе кисть руки, дабы не пришлось отрубить всю руку». В период после разразившегося в ЕС в 2008 году долгового кризиса Швейцария с её незыблемым франком казалась мощным утёсом среди бушующих волн. В Альпийскую республику потянулись на заработки высококвалифицированные специалисты из стран Союза, даже из Германии, Франции и Италии. Местные политики спокойно игнорировали или откладывали на потом принятие решений по таким судьбоносным вопросам, как присоединение к «двадцати восьми» или вступление в зону евро. Напомним: эта страна пока присоединилась только к Шенгенскому договору о безвизовом перемещении на территории Евросоюза. Удорожание национальной валюты нанесёт тяжёлый удар по экспортно-ориентированной экономике Швейцарии. Её продукция, в том числе, лекарственные препараты и знаменитые часы, станут менее конкурентоспособными на мировом рынке. Местные предприниматели заговорили об экономическом «цунами» и даже о разразившейся «катастрофе». Один из производителей часов уже пригрозил правительству перенести своё производство в соседнюю Германию. Вместе с тем, ощутимо пострадает и главный сектор – финансовый, поскольку оперирующие иностранной валютой швейцарские банки теперь расходуют на внутренние издержки подорожавшие франки, что неизбежно отразится на доходах. В целом, как подсчитали аналитики одного из банков, рост ВВП страны в 2015 году должен сократиться на 1,3% – до 0,5%. Волны «швейцарского цунами» заденут и некоторые страны Восточной Европы, чьи жители брали кредиты и ипотеки в валюте Альпийской республики. В Польше таких заёмщиков насчитывается примерно 700 тысяч – это около 40% людей, приобретающих жильё. Немало их и в Хорватии. А кто же выиграет от подорожавшего франка? Прежде всего, конкурирующая со Швейцарией мощная финансовая площадка – Люксембург, банки которого становятся ещё более привлекательными для инвесторов и частных вкладчиков. Александр СОКОЛОВ Удорожание швейцарского франка болезненным эхом отозвалось в ряде восточноевропейских стран ЕС, население которых в прошлые годы часто брало ипотечные кредиты в этой валюте. Наиболее сложное положение складывается в Польше, где по состоянию на 2013 год было более полумиллиона ипотек в швейцарской валюте. Решение НБШ привело к подорожанию этой денежной единицы по отношению к польскому злотому, который всего за несколько часов подорожал с 3,5 злотых за франк до 5,2 злотых. Затем он стабилизировался на отметке 4,3 злотых. «Газета выборча» подсчитала, сколько должен будет платить польский держатель ипотеки в швейцарских франках, если обменный курс останется на нынешней отметке. По ее данным, в среднем он выплачивает в месяц сумму, эквивалентную 500 евро. А держатели ипотек во франках должны будут платить 570 евро в месяц. Такое большое число заемщиков в швейцарских франках объясняется тем, что до кризиса банки поощряли их брать ипотеки именно в этой валюте. Для этого они предлагали гораздо более низкий процент – 4,65% против 10-12% за ипотеки в злотых. Многие поляки дали себя уговорить, но теперь оказались в сложном положении. Они требуют от правительства Польши принять меры для решения своих проблем. В прошлом году с такой проблемой уже столкнулись в Венгрии. Тогда венгерское правительство пошло на решительные меры, обязав коммерческие банки конвертировать ипотеки в иностранной валюте в форинты, причем, на выгодных для заемщиков условиях. Теперь и в Варшаве подумывают о подобных мерах. Сходные трудности возникают в ряде других стран. Например, в Румынии около 70 тысяч семей имеют ипотеки в швейцарских франках. Подобное положение существует также в Сербии и Хорватии.

Борьба с дефляцией становится глобальной и начинает приобретать контуры валютных войн Банк Швеции удивил всех, введя отрицательные банковские учетные ставки (-0,1%) и начав в свою очередь политику скупки государственных ценных бумаг. Планируется выкупить их на 10 миллиардов шведских крон (примерно 1 миллиард евро). Ранее такая политика получила название «количественного смягчения». Этот шаг призван предотвратить сползание страны в зону дефляции. В декабре 2014 года рост цен в Швеции уже был негативным (-0,3%). Биржи среагировали на действия Банка Швеции ожидаемо. Шведская крона начала обесцениваться, за несколько часов потеряв 2% стоимости по отношению к американскому доллару. Подешевела и доходность государственных облигаций, зато курсы акций на Стокгольмской бирже пошли вверх. Ранее на подобный шаг пошел Банк Дании, который стал действовать еще радикальнее (-0,75%). Эти две скандинавские страны ЕС не перешли на евро. Датское эмиссионное ведомство перед этим за год потратило 32 миллиарда евро на поддержание датской кроны в коридоре колебаний по отношению к евро. Разрыв такой связи двух валют для Дании недопустим. Частные пенсионные фонды страны в прошлом приобрели большое количество активов в евро, однако расплачиваться должны в кронах. Перспектива ревальвации датской денежной единицы по отношению к евро будет означать техническое банкротство многих таких пенсионных фондов. Ориентиром для шведского и датского центральных банков послужил Европейский центральный банк (ЕЦБ), который в январе объявил существенную программу количественного смягчения. Этот шаг призван удешевить денежную единицу, облегчить кредитование и, в конечном счете, стимулировать экономическое развитие. Конечно, по своим масштабам европейская программа примерно в 4 раза меньше, чем аналогичная, проводившаяся до середины 2014 года в США, однако она в два раза больше, чем ожидалось. Главной причиной для таких действий стала повсеместная угроза дефляции, которая грозит всяческими бедами еще не восстановившейся экономике стран ЕС, в первую очередь, подорожанием кредитов и сокращением инвестиций. Дефляция незаметно превращается в самую страшную угрозу для глобальной финансовой системы. Угрожающими выглядят начавшиеся валютные маневры между Китаем и Японией, страхи перед дефляцией парализуют Нью-Йоркскую фондовую биржу больше, чем ближневосточная нестабильность, кризис на Украине и возобновившиеся баталии вокруг греческого долга. В этих условиях многие эксперты склоняются к тому, что Федеральная резервная система США отложит планы дальнейшего укрепления доллара, а то и вовсе вернется к количественному смягчению. Складывается положение, при котором в условиях надвигающейся дефляции финансовые регуляторы в Европе и за ее пределами начинают наперегонки обесценивать свои денежные единицы для сохранения долей на экспортных рынках. Главный эксперт по глобальным рынкам в банке «Морган Стэнли» Маной Прадхан видит в происходящих событиях призрак 1930-х годов. «Урок, который извлекли из событий 1930-х годов, состоит в том, что тот, кто действует первым, сможет выиграть за счет тех, кто пойдет на такие шаги позже», – приводит его слова лондонская газета «Дейли телеграф». Разворачивающаяся гонка начинает напоминать валютные войны в глобальном масштабе. Развитие событий по такому сценарию весьма опасно и несет с собой угрозу дестабилизации всех финансовых механизмов. Однако нарастающие экономические сложности приводят к сокращению спроса в странах и регионах, которые до сих пор служили локомотивом развития мировой экономики. Это относится к Китаю, России, Бразилии и многим другим. Улучшение ценовых показателей экспортной продукции за счет обесценения тех или иных валют может оказаться недостаточным для стимулирования экспорта и экономического развития стран-экспортеров. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Автоматический обмен налоговой информацией между странами ЕС отнюдь не означает отмены банковской тайны, подчеркивают в Люксембурге, где с 1 января этого года финансовые учреждения обязаны собирать некоторый объём сведений о своих клиентах для предоставления иностранным фискальным органам. Это предписывает законодательство Европейского Союза, которое с середины 1990-х годов наращивает борьбу с тайным финансированием терроризма и отмыванием «грязных» денег. Главные вопросы, на которые должна отвечать эта информация, соответствует принципу «Знать своего клиента». А именно: Кто таков клиент банка? Откуда он происходит? Где проживает? Откуда поступили деньги, размещаемые им в банках Люксембурга? Предоставлять официальные ответы на эти вопросы требуют не только от новых, но и от старых вкладчиков. За соблюдением законности в банковской сфере следит «Комиссия по надзору за финансовым сектором» Великого герцогства. Как пояснил журналистам известный люксембургский эксперт Николя Тьельтжен, необходимо делать чёткое различие между такими нарушениями закона, как отмывание денег и неуплата налогов, ведь оно весьма значительно. Он напомнил, что с 1 января 2015 года банки, которые не сообщат необходимую информацию о своих клиентах, например, о полученных ими процентах по вкладу, рискуют подвергнуться санкциям. Впрочем, такое же требование сотрудничества с властями Люксембурга существовало и раньше. Что касается отмывания «грязных» денег, то банкиры при наличии подозрений блокируют счета и сообщают об этом надзирающим организациям. Н.Тьельтжен подчеркнул, что банковская тайна, как и прежде, сохраняется, но из неё, как и раньше, могут быть сделаны отдельные исключения. В частности, налоговые власти ряда стран Евросоюза, прежде всего Франции, особенно интересуются выплатой процентов гражданам ЕС люксембургскими банками.

Люксембургско-российская торгово-промышленная палата совместно с Торгово-промышленной палатой Люксембурга, а также во взаимодействии с компаниями PwC, Wilson Associates International Lawyers и Allen & Overy, выступила организатором конференции о принятых в Российской Федерации новых законодательных уложениях, направленных на «деоффшоризацию» бизнеса – «Деоффшоризация в России и новые правила КИК» (КИК означает «контролируемые иностранные компании»). В конференции приняли участие и представители дипломатического корпуса, в частности, посол РФ в Люксембурге, профессор Марк Энтин. Дискуссии на тему деоффшоризации и КИК продолжились во время семинара в российско-люксембургском банке East – West United Bank, где выступила партнер PwC Екатерина Лазорина. Новый регуляционный режим, определяющий рамки налоговой ответственности для предпринимателей, который с 1 января вступил в силу в России, предполагает, в частности, выплату налогов на нераспределенную прибыль, полученную КИК или любой иной бизнес-структурой, которой владеет или управляет резидент России. Юридические лица обязаны будут отчислять в государственную казну 20% прибыли, а физические – 13%. Подробные разъяснения того, как будут применяться новые законоуложения, представила в своем выступлении Екатерина Лазорина, партнер в московском подразделении компании PricewaterhouseCoopers. Новое определение «контроля» над компанией, например, означает, что учитываются права собственности, предоставленные супругам (муж/жена) и детям, если по совокупности членам одной семьи принадлежат более 25% какой-либо структуры. Если более половины акций компании находится во владении резидентов РФ, то контрольным пакетом считается доля в 10%. Помимо этого, новые критерии в отношении оценки деятельности КИК исходят из того, что распределение прибыли (выплата дивидендов) снижает налогооблагаемую базу; что налоги КИК, зарегистрированной в стране-участнице соглашения об обмене информацией, исчисляются на основе поданной декларации; что изъятия касаются компаний, которые платят меньше 75% средневзвешенной налоговой ставки РФ; и так далее. В своей презентации госпожа Лазорина привела также таблицу с указанием штрафов за несоблюдение правил КИК. Так, в случае, если налоговые органы не были своевременно и корректно уведомлены о владении/управлении иностранной компанией, выписывается штраф в размере 50 тысяч рублей. Недоплата влечет за собой санкции: 20% от суммы налога, или минимум 100 тысяч рублей. Если со стороны иностранной компании (физического лица) будет попытка утаить факт владения недвижимостью в РФ, придется оплатить соответствующий налог на недвижимое имущество. В свою очередь, Жак Вантц из компании Allen & Overy, специализирующийся на связях с Россией, перечислил в своем докладе/презентации отличительные особенности Люксембурга как ведущего в Европе финансового центра, выделив, в частности: – беспристрастность и благожелательность по отношению к совместным предприятиям; – доведенное до совершенства законодательство, обеспечивающее, помимо прочего, гибкость регуляционного режима для бизнеса; – платформа для инвестиций и других коммерческих операций в масштабе всего Евросоюза; – разрешенная ежегодная репатриация прибыли материнским компаниям; – широкие возможности для инвестиций с ожидаемой прибылью ниже порогового уровня налогообложения в России для бенефициаров. Вывод не отличается неожиданностью: несмотря на более суровые требования налоговых органов, как в Евросоюзе, так и в России, возможности для ведения честного бизнеса не сужаются, а, напротив, расширяются. Для представителей предпринимательского сословия, выходящих в своей деятельности за пределы собственных стран, должно быть очевидно: при выборе партнеров и платформ нужно ориентироваться на едва ли не главный ингредиент успеха – надежность. В этом нет равных Люксембургу. И в качестве объекта приложения капиталов, и как площадки для финансовых операций в масштабах всей Европы. Его конкурентные преимущества бесспорны, чем и обусловлен растущий интерес к этой юрисдикции со стороны российского бизнеса. Вадим ВИХРОВ

Беспрецедентное решение приняло хорватское правительство во главе с Зораном Милановичем. Оно прощает долги тех граждан, чья задолженность колеблется в пределах 130 и 4500 в пересчете на евро и которые не обладают собственностью и ресурсами для их возмещения. Конкретно их ежемесячные доходы не должны превышать 325 евро (средняя зарплата в стране достигает 737 евро), а срок задолженности – более года. Предположительно, эта несказанная щедрость правительства может коснуться около 60 тысяч хорватов, перед которыми вновь откроются возможности доступа к банковским услугам и своим замороженным счетам. Общий объем прощаемой задолженности – примерно 46 миллионов евро (0,1% ВВП Хорватии). Всего в стране из-за долговых проблем блокированы банковские счета 317 тысяч хорватских граждан. Мера распространяется не только на долги по банковским кредитам, но и долги за электричество или телекоммуникационные услуги, просроченные платежи в налоговое ведомство. Программа под названием «Новое начало» названа правительством «чрезвычайным» и «одноразовым». Она призвана помочь наименее обеспеченным слоям населения и несколько стимулировать внутренний спрос. Оппозиция объявила программу популистской и непродуманной, не решающей структурные проблемы Хорватии. Хорватия живет в условиях экономического кризиса с 2008 года. За это время ее ВВП сократился на 12%, а безработица составляет 30% самодеятельного населения. Население страны – 4,2 миллиона человек, она является членом ЕС с июля 2013 года. Светлана ФИРСОВА

25 февраля 2015 года Европейская комиссия («Комиссия») опубликовала пакет документов, определяющих стратегию и основные контуры Энергетического союза: Сообщение под названием «Рамочная стратегия Энергетического союза с долгосрочной политикой изменения климата» и «Дорожную карту построения Энергетического союза». В случае если Европейский совет одобрит данный пакет, он будет положен в основу конкретных законодательных предложений.   Как возникла идея Энергетического союза? Идея Энергетического союза была изначально выдвинута Председателем Европейского совета Дональдом Туском в апреле 2014 года, в его бытность премьер-министром Польши. Тогда в газете «Financial Times» им была опубликована статья под броским заголовком «Объединенная Европа может положить конец российскому энергетическому удушению», в которой были сформулированы основные идеи и принципы Энергетического союза. Главная идея Д. Туска состояла в создании «единого европейского органа, ответственного за закупки газа», через который государства-члены ЕС совместно при участии Комиссии согласовывали бы контракты с Россией на основе некой стандартной формы. Механизм коллективных закупок газа, по мнению Д.Туска, позволил бы усилить переговорные позиции европейских покупателей во взаимоотношениях с Россией и позволил бы ЕС в практическом плане заговорить «одним голосом» на международной энергетической арене. Это, в свою очередь, по его мнению, привело бы к улучшению коммерческих условий поставки газа для покупателей ЕС. Помимо этого, считает Д.Туск, Энергетический союз должен обеспечить: механизм солидарности государств-членов при перебоях с поставками энергии, создание инфраструктуры для диверсификации внешних источников газовых поставок, максимизацию внутреннего производства энергии (включая сланцевый газ и уголь), заключение контрактов с новыми поставщиками газа, такими как США и Австралия, и, наконец, дальнейшее расширение созданного в 2005 году Энергетического сообщества, при помощи которого ЕС на основе своих норм и правил строит большую «энергетическую Европу». В октябре 2014 года Энергетический союз был внесен Председателем Комиссии Д.К.Юнкером в перечень политических приоритетов для работы нового состава Комиссии. В своем выступлении перед Европейским Парламентом Д.К. Юнкер заявил, что «текущие геополитические события настойчиво напоминают нам, что Европа слишком зависит от импорта нефти и газа», вследствие чего требуется «реформирование и реорганизация европейской энергетической политики в новый Европейский Энергетический союз». В новый состав Комиссии, приступивший к работе в ноябре 2014 года, была введена должность заместителя Председателя Комиссии по Энергетическому союзу, которую занял словак М.Шефчович. Комиссаром по делам энергетики и климата, подотчетным М.Шефчовичу, стал испанец М.А.Каньете. 6 февраля 2015 года на первой конференции Энергетического союза, состоявшейся в Риге, М.Шефчович сформулировал следующие пять измерений Энергетического союза: 1. Энергетическая безопасность, солидарность и доверие. 2. Единый энергетический рынок. 3. Энергетическая эффективность. 4. Декарбонизация экономики. 5. Инновации и исследования.   В чем суть опубликованного Комиссией пакета? В пакете содержатся конкретные предложения по каждому из пяти указанных выше измерений Энергетического союза. Энергетическую безопасность предлагается обеспечить за счет диверсификации источников, маршрутов поставки и поставщиков; внедрения механизмов взаимовыручки при перебоях с поставками энергии; усиления роли ЕС на международной энергетической арене. В плане диверсификации особое значение придается реализации «Южного газового коридора», направленного на доставку в ЕС газа из новых источников – стран Каспия и Ближнего Востока и строительству на побережье Евросоюза новых терминалов по приемке сжиженного природного газа (далее – СПГ). Для финансового содействия инфраструктурным проектам в дополнение к уже существующим механизмам поддержки планируется создать Европейский фонд стратегических инвестиций, а для продвижения проектов СПГ Комиссия разработает специальную стратегию по СПГ. В целях повышения солидарности государств-членов при перебоях с поставками импортного газа планируется создать эффективный механизм взаимовыручки. Для этого Комиссия разработает соответствующий проект изменений в Регламент о надежности газовых поставок, принятый в 2010 году. Для усиления роли ЕС на международной арене Комиссия предлагает действовать по двум направлениям. Во-первых, она предлагает Евросоюзу напрямую заключать со странами-партнерами международные договоры, в которые в качестве приоритетных включать положения, направленные на доступ к ресурсам, достижение целей Энергетического союза и доступ европейских технологий и услуг на зарубежные рынки. В качестве целевых стратегических партнеров в сфере энергетики названы Африка, Ближний Восток, Азербайджан, Алжир, Турция, Туркменистан и «другие потенциальные поставщики». Подчеркивается особая важность углубления действующего стратегического партнерства в сфере энергетики с Украиной как важным транзитным государством. Планируется также углубить партнерство с Норвегией, развить партнерские отношения с США и Канадой, расширить и усилить Энергетическое сообщество. Что касается энергетических отношений с Россией, уже имеющих стратегический статус, то их будущее описывается одной фразой: «когда условия станут надлежащими, ЕС рассмотрит их переформатирование, основываясь на принципах паритета в плане открытия рынка, честной конкуренции, защиты окружающей природной среды и безопасности к взаимной выгоде обеих сторон». Во-вторых, Комиссия намеревается играть более активную роль при подготовке новых международных энергетических договоров государств-членов с третьими странами. Сейчас государства-члены вправе, но не обязаны информировать Комиссию о ходе соответствующих переговоров и привлекать ее в качестве наблюдателя. Комиссия хочет трансформировать это право в обязанность, для чего разработает соответствующие изменения в Решение о механизме обмена информацией по межправительственным энергетическим соглашениям, принятое в 2012 году. Цель участия Комиссии состоит в том, чтобы обеспечить полное соответствие международных договоров, заключаемых государствами-членами, правилам ЕС. В планы Комиссии входит повышение прозрачности не только международных энергетических договоров, но и коммерческих газовых контрактов, в последнем случае – «при сохранении конфиденциальности чувствительной информации». В рамках построения единого энергетического рынка предлагается продолжить развитие соединений между энергетическими сетями государств-членов при поддержке новых механизмов (Европейского фонда стратегических инвестиций и Форума по энергетической инфраструктуре); обеспечить неукоснительное соблюдение во всех государствах-членах энергетического законодательства и правил конкуренции ЕС; расширить функции общеевропейских структур (ENTSO-E, ENSO-G, ACER)[1]; продвигать региональное сотрудничество; сделать потребителей энергии активными участниками общего рынка, постепенно отменяя национальное регулирование розничных цен. В рамках работы по энергетической эффективности планируется предпринять шаги, прежде всего, на национальном уровне. Основный потенциал повышения энергоэффективности имеется на транспорте и в зданиях. Целевая установка – повышение энергоэффективности на 27% к 2030 году. Что касается декарбонизации, то по этому направлению ЕС ставит амбициозную цель: к 2030 году снизить выбросы CO2 по меньшей мере на 40% по сравнению с уровнем 1990 года. Для этого к означенному сроку планируется увеличить долю возобновляемых источников энергии в энергетическом балансе ЕС до 27%, сделав Евросоюз «номером один» в мире по возобновляемой энергетике. Наконец, в плане исследований и инноваций, основные перспективы связаны с разработкой технологий возобновляемых источников энергии, включая производство биомассы и биотоплива. Комиссия разработает новую стратегию развития исследований и инноваций.   Будет ли создан единый импортер газа? В отличие от изначальных предложений Д. Туска, который основным элементом Энергетического союза называл создание общеевропейского импортера газа, опубликованный Комиссией пакет упоминает об этой идее лаконично и весьма осторожно. Единственный фрагмент, посвященный данной идее, сформулирован следующим образом: «Комиссия рассмотрит варианты добровольных механизмов агрегирования спроса для коллективных закупок газа во время кризиса и в ситуации, когда государства-члены зависимы от единственного поставщика. Такие механизмы должны полностью соответствовать нормам ВТО и конкурентного права ЕС». Такая осторожность не удивительна, поскольку идея совместных закупок импортного газа, встретила активное противодействие стран Западной Европы, которые четко дали понять, что не желают превращать коммерческие отношения купли-продажи газа в сомнительный картельный эксперимент. Весьма настороженная реакция на эту идею последовала и от крупнейших энергетических компаний ЕС. Очевидно, что механизм обязательных коллективных закупок газа имел бы следующие недостатки: Во-первых, он противоречил бы идеологии либерализации энергетического рынка, приверженность которой декларирует Евросоюз. Во-вторых, в практическом плане централизация импорта газа под руководством Комиссии понизила бы эффективность торговых отношений, поскольку чиновники ЕС не обладают глубокими познаниями в газовом бизнесе, который насыщен спецификой, в том числе технического характера. В-третьих, появление единого импортера газа могло бы привести к усилению координации стран-экспортеров газа, которые восприняли бы картель покупателей как угрозу своим интересам. В-четвертых, обязательная централизация импорта газа была бы равнозначна его количественному ограничению, так как сократила бы количество потенциальных импортеров газа, которые хотели бы закупать его самостоятельно (не централизованно), что противоречило бы нормам Генерального соглашения по тарифам и торговле («ГАТТ»). Ссылка на опыт Евратома как успешный пример существования единого импортера энергоносителей не представляется состоятельной, так как ст.XXI ГАТТ предусматривает специальное изъятие для «расщепляющихся материалов», но не делает эквивалентного изъятия для других видов энергии, включая углеводородное сырье. Кроме того, если бы ЕС стал централизованно закупать газ исключительно у РФ (но не у других стран-экспортеров), был бы также нарушен закрепленный ГАТТ принцип недискриминации в международной торговле. В-пятых, обязательная централизация импорта газа могла бы вступить в противоречие с нормами Договора о функционировании ЕС («ДФЕС») о распределении компетенции и о защите конкуренции. Статья 194 ДФЕС оставляет в исключительной суверенной компетенции государств-членов вопрос об определении состава своих энергетических балансов и о структуре внешних поставок энергии. Перевод этих отношений на уровень ЕС нарушил бы эту исключительную суверенную компетенцию. В свою очередь, статья 101 ДФЕС, запрещающая антиконкурентное взаимодействие предприятий, использовалась Комиссией для борьбы против совместного экспорта газа. В 2001 году Комиссия возбудила дело против норвежских производителей газа, объединившихся в ассоциацию (так называемый экспортный комитет), которая согласовывала от их лица условия поставок «голубого топлива» в Евросоюз. По мнению Комиссии, такое объединение представляло собой картельный сговор, запрещенный статьей 101 ДФЕС. На этом фоне было бы весьма странным применять иной подход к вопросу о правомерности эквивалентного объединения импортеров. Понимая эти недостатки, Комиссия исходит из того, что координация импорта газа допустима только на добровольной основе, лишь в двух исключительных случаях (при кризисах и при зависимости от одного поставщика) и только при соблюдении норм ВТО и конкурентного права ЕС. Учитывая, что по расчетам самой Комиссии из 28 государств-членов ЕС только 6 зависимы от одного внешнего поставщика (Газпрома), окно для применения механизма совместного импорта газа остается весьма узким. Более того, поскольку весь спрос этих 6 стран удовлетворяется на основе действующих долгосрочных контрактов, механизм совместного импорта газа гипотетически может быть включен лишь при изменении условий действующих контрактов (например, при увеличении объема поставки), либо по истечению их срока, когда будут заключаться новые контракты на новые объемы. Однако в каждом из этих случаев применение механизма совместного импорта газа потребует, как представляется, согласия поставщика. Ведь поставщик заключил действующие контракты с индивидуальными покупателями (а не группами покупателей), поэтому расширение круга контрагентов на стороне покупателей будет формой изменения контрактов, требующей взаимного согласия сторон. Что касается новых контрактов, то поставщик вправе отказаться от их заключения, если его не устроят предлагаемые контрагентом условия. Таким образом, изначально анонсированная польским автором с большим пафосом идея создания единого европейского импортера газа, который будет диктовать свои условия поставщикам, оказалась выхолощена на первичном этапе (рассмотрение в Комиссии) и не исключено, что практические перспективы ее реализации сузятся еще больше на последующей стадии рассмотрения в Европейском совете.   Выводы Хотя Комиссия заявляет, что создание Энергетического союза повлечет «фундаментальную трансформацию европейской энергетической системы» данная инициатива не содержит революционных нововведений по сравнению с действующими, достаточно давно сформулированными политическими установками в энергетической сфере ЕС, и представляет собой их дальнейшее закономерное эволюционное развитие. Иван ГУДКОВ, к.ю.н., доцент кафедры правового регулирования ТЭК МИЭП МГИМО (У) МИД России Настоящая статья отражает личную точку зрения автора и не представляет официальную точку зрения какого-либо учреждения или организации. [1] ENTSO-E, ENSO-G - ассоциации соответственно операторов транспортировки электроэнергии и газа; ACER - агентство кооперации энергетических регуляторов

Любой германский журналист, занимающийся энергетической проблематикой, легко согласится: кто-кто, а концерны, занимающиеся атомной энергетикой, в совершенстве овладели искусством перекачивания денег из общественных касс на собственные счета. Вот и на это раз речь идет о том, что гиганты РВЕ, Е.Он и ЭнБВ сумеют смачно облегчить бюджет за те нарушения, которые были допущены властями в 2011 году, когда было принято решение об остановке принадлежащих им АЭС. Цена вопроса – 882 миллиона евро. Нет-нет, расплачиваться предстоит не завтра: германская Фемида нетороплива, особенно, когда дело касается столь крупных сумм. Может быть, к тому времени на посту федерального канцлера будет уже вовсе не Ангела Меркель, которая в компании своих подчинённых и принимала решение об остановке станций. А неприятная обязанность раскошелиться на весьма крупную сумму может лечь на плечи совсем других людей. Сейчас вопросом об АЭС «Библис» занимается специальная комиссия гессенского ландтага, и она уже пришла к выводу, что люди, несущие за это решение политическую ответственность, вели себя на удивление безответственно. Более того, уже поговаривают, что политики из ХДС услужливо оставили для энергетиков приоткрытую заднюю дверь, чтобы те смогли взыскать денежки в возмещение ущерба. Конечно, христианские демократы гневно отвергают эти обвинения, именуя их измышлениями любителей «теорий заговоров», но, как известно, фарш невозможно провернуть назад, и сделанного уже не воротишь… Беда в том, что самое меньшее, в чем можно будет обвинить тогдашние правительства ФРГ и таких земель как Гессен, Баден–Вюртемберг, Нижняя Саксония и Шлезвиг–Гольштейн, это сугубый дилетантизм. Особенно солоно приходится сейчас христианскому демократу Фолькеру Буфье, возглавляющему правительство Гессена. Когда недавно на свет всплыла его переписка с бывшим главой РВЕ Юргеном Гроссманом, то вопрос о том, что это было – дилетантизм или «дружеская услуга» по принципу рука руку моет, встал, как говорится, в полный рост. Но еще пикантнее то, что в письма Гроссмана есть указание на некую договоренность с тогдашним главой ведомства федерального канцлера Рональдом Пофаллой. Вот сейчас депутаты-расследователи и занялись вплотную вопросом, какие роли в принятии решения об остановке АЭС играли Меркель, Пофалла, Зеехофер (Бавария), Маппус (Баден-Вюртемберг), Карстенсен (Шлезвиг-Гольштейн) и Макалистер (Нижняя Саксония). Речь идет о бурных днях марта 2011 года, сразу после трагедии в японской Фукусиме. Буквально за несколько дней федеральное правительство и кабинеты министров пяти упомянутых земель, в которых ХДС играла первую скрипку, приняли решение об остановке на три месяца всех ядерных электростанций. В ходе проводимого в Гессене расследования становится все яснее, как плохо было продумано это решение. Ведь чтобы корректно оформить его в правовом отношении, политикам из ХДС надо было убедить население в полной противоположности того, в чем они его уверяли все предыдущие годы – германские атомные электростанции абсолютно безопасны при любых, даже самых невероятных коллизиях. По завершении трехмесячного моратория любительские упражнения были продолжены. Закон об остановке АЭС еще не был готов, а реакторы запускать не хотели. Вот тут и образовался семинедельный простой, за который хозяева станций сейчас требуют щедрого возмещения убытков. Встречные аргументы ХДС выглядят сомнительно. Один из них таков: иначе поступить было нельзя. Остановки АЭС якобы требовали все, даже оппозиционные партии. Это явная передержка: требования слышались со стороны тех, кто делал это всегда, из года в год – сторонников партии «зеленых». Но именно они накопили достаточный опыт борьбы и в федеральном правительстве, и в земельных, чтобы понимать, что успеха можно добиться, только действуя безупречно в правовом отношении. Есть серьезные основания подозревать, что у христианских демократов именно это и не получилось. Теперь придется серьезно расплатиться. И в материальном отношении, и в политическом. Андрей ГОРЮХИН

Из года в год, из десятилетия в десятилетие в ФРГ раздаются проклятия в адрес «теневой экономики, наносящей огромный ущерб национальному хозяйству». Речь не идет о преступном бизнесе, вроде наркотрафика или торговли живым товаром. Хотя работа «по-черному», то есть получение заработка из рук в руки, без непременной выплаты социальных отчислений и налогов, тоже, разумеется, преступление. Но такое, к которому очень многие относятся терпимо. Вот поэтому-то на вопрос «Сколько я вам должен?» частенько можно услышать ответ: «По счету или без него?». И все довольны: клиент – тем, что платит меньше, а исполнитель – что проводит деньги мимо официальной кассы. Фридрих Шнайдер из университета, что в австрийском городе Линце, с 2002 года вместе с коллегами из Института прикладных экономических исследований (Тюбинген) пытается пролить свет на тот сегмент германской экономики, который великолепно чувствует себя в тени. По его данным, в минувшем году оборот там составил 340 миллиардов евро. Не все соглашаются с его расчётами, но давайте примем их как есть. Поясним только, что в итоговый – и заметим, слегка пугающий – результат включена не только интересующая нас работа «по-черному», но и незаконный наём находящихся в стране иммигрантов, и так называемая соседская помощь, когда живущий поблизости сантехник меняет вам смеситель «по-приятельски», но не бесплатно, и даже откровенно криминальный наркотрафик. Конечно, подсчеты Фридриха Шнайдера основываются на большом числе предположений и допущений, ведь речь идет о вещах, которые стремятся скрыть, а не выставить напоказ. Но в то же время, можно считать доказанной взаимосвязь между общей экономической ситуацией и «черным» рынком труда: в условиях бума он съеживается, а при стагнации разрастается. Понятна и связь с ростом оборота наличных денег в стране: оплату работы «по-черному» через банк не будет проводить никто. Так вот, по данным исследователей, в 2003 году доля теневой экономики в ВВП Германии составляла 17%, а в году минувшем – 12%. Тенденция постоянного снижения не может не радовать, да вот только Фридрих Шнайдер полагает, что в 2015 году этот благотворный процесс прекратится. И виной тому не что-нибудь, а политика федерального правительства. «Растущие социальные выплаты и законодательное введение минимальной почасовой оплаты в 8,5 евро усилят соблазн работать «в тени», – говорит исследователь. Он предполагал, что экономический рост в этом году «откусит» от теневого сектора экономики еще 1,3 миллиарда евро, но теперь испытывает в этом сильные сомнения. Именно в тех областях, где работа «по-черному» и без того достаточно распространена – сфера услуг, строительный бизнес и так далее – требования нового закона только увеличат число нарушителей. Налоговая нагрузка на эти сферы экономики, согласно расчетам Фридриха Шнайдера, должна возрасти примерно на 7 миллиардов евро. И как минимум около полутора миллиардов из них уйдут в тень, считает он. Разумеется, в министерстве труда ФРГ его расчеты объявляют умозрительными, как будто можно предложить что-либо иное при принципиальной невозможности получить официально признаваемые статистические данные. Впрочем, можно. Вот Федеральное статистическое ведомство ФРГ приняло соломоново решение: начиная с 2014 года всю теневую деятельность включать в подсчёт ВВП. Помилуйте, но как же можно суммировать реальные и оценочные показатели? А вот так! Можно и всё. Вам не нравится, что в оценку включен и предполагаемый незаконный оборот наркотических средств? Ничего, потерпите, в семье не без урода. Зато рост ВВП получится – загляденье! И чтобы не выглядеть совсем уж комично, германские статистики все же отказываются комментировать вопрос, какую именно цифру они добавили к общему показателю за счет теневой экономики. Фридрих Шнайдер – лишь один из исследователей этой проблемы. Скажем, берлинский Институт экономических исследований оценивает объем теневой экономики не в 12%, как Шнайдер, а в 3%. И отмечает при этом, что в распространении работы «по-черному» большую роль, кроме чисто экономических, вроде уровня зарплаты и налоговых сборов, играют и такие трудно учитываемые факторы, как распространённость коррупции, недовольство жизнью и уровень работы государственных служб. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

Французский фонд «Венси оторут» заказал опрос в 10 странах ЕС, чтобы выяснить, как водители оценивают поведение представителей этих национальностей за рулем. Результат показал, что наиболее ответственно, по мнению опрошенных, ведут себя на дороге шведы: так сказали 37%. Далее следуют немцы (27%), британцы и голландцы (по 11%). Для сравнения, французов назвали всего 3% участников опроса. На противоположном полюсе оказались итальянцы. Их счел наименее ответственными водителями 31% участников исследования. Примечательна самокритичность жителей Италии: 58% из них поместили соотечественников в категорию безответственных! Следом за ними в этом антирейтинге находятся греки (20%). Кстати, греки были названы наиболее невежливыми водителями из стран, где проводился опрос: 74% опрошенных жителей Эллады признали, что иногда ведут себя за рулем нецивилизованно. Однако средний по Европе показатель тоже высок – 56%. Исследование проходило в Бельгии, Великобритании, Германии, Греции, Испании, Италии, Нидерландах, Польше, Франции и Швеции. Светлана ФИРСОВА

Наследница древнейшего цивилизационного очага, известного как Древний Рим, кто она? Кладезь или кладовка? Ответ напрашивается сам: кому – как. Для продавца ценных артефактов итальянца Джанфранко Бечины, породившая его земля воспринимается двояко. Как почва, на которой произросли драгоценные плоды творческого духа – архитектурные, живописные, музыкальные, литературные шедевры. И как источник доходов. Человек, не лишенный хорошего вкуса, знает не только о непреходящей ценности произведений искусства, но также об их баснословной рыночной цене. Синьор Бечина с супругой владеют галереей в Швейцарии. Он засветился в конце января как фигурант криминального расследования о кражах в особо крупных размерах. Краденое обнаружили в Базеле. Предварительная суммарная оценка находки: 45 миллионов евро. В составленной криминалистами описи значатся части фресок, сосуды разного предназначения, в том числе вазы, дамские украшение, бронзовые статуи. Они относятся к разным периодам: от VIII века до н.э. до III века н.э. Помимо профессиональных воров и скупщиков краденого, подчас включающих и содержателей художественных галерей, мелкие пакости устраивают и клептоманы-любители из числа туристов. Их излюбленный улов – «камушки», подбираемые укромным образом в римском Колизее и особенно в засыпанных пеплом Помпеях у подножия Везувия, куда ежегодно наведываются 2,5 миллиона любителей античности и катастроф. Так, в сентябре 2014 года в столичном аэропорту Фьюмичино задержали американскую пару, позарившуюся на кусочек… руин. История болезни пухлая. Этим занимались на протяжении многих поколений. В октябре прошлого года произошел случай знаковый: одна канадская дама вернула фрагмент постройки из Помпей – терракотовое украшение потолка, которому 2000 лет. Нехороший поступок жительница Монреаля совершила полвека назад во время медового месяца, а ныне, когда ей перевалило далеко за 70, усовестилась и решила исправить грехи молодости. Таких, как она, – не единицы. «Нам приходят сотни посылок с сотнями артефактов», – рассказывает Массимо Осанна, управляющий директор этого музейного заповедника. – Люди выражают сожаление, признаются, что совершили ужасную ошибку и обещают никогда больше такого не повторять». Возвращенных экспонатов накопилось столько, что музей решил выставить их на всеобщее обозрение. Зрелище предстоит и увлекательное, и поучительное: раскаявшиеся клептоманы послужат доброму делу. Неожиданным стало попутное предложение М.Осанны, адресованное психологам и социологам. В интервью итальянской газете «Мессаджеро» глава музейного комплекса в Помпеях обратил внимание на такую деталь: «Самое любопытное в антропологическом плане – это письма, которые сопровождают бандероли с украденными вещами. Люди, совершившие проступок, – не похожи друг на друга. Стоит разобраться, кто они такие». Интересно: станет ли от такой экспозиции и таких разоблачений меньше желающих тайком положить себе в рюкзачок застывшую в камне историю? Знаем ведь по своим дальним и близким знакомым, что у многих прямо-таки руки чешутся – дай им прикарманить сувенирчик из культового места. А иные не погнушаются «слямзить» или «стырить» чего-нибудь поценнее, а затем «толкнуть» вещь таким торгашам, как синьор Бечина. Помните, как это сказано у Андрея Вознесенского: «Ты опаснее, чем вор, скупщик краденого! Лоб краплёный полон мыслями, белый, как Наполеон, чёлка с круглыми залысинами липнет трефовым тузом…» Нет, это не провидческий портрет Джанфранко Бечины, но описание архетипа тех скользких и ловких типажей, что паразитируют, в том числе, и на расхищении нашего общего культурного наследия. В зоне особого риска – старушка Италия, которую обворовывают, как выясняется, кто ни попадя. Негоже! Надежда ДОМБРОВСКАЯ

или «Молчаливые ловцы преследуют тех, что несъедобны» Особая порода эти островные консерваторы, скажу я вам. Особливо те, что с партбилетом – условным, естественно. Но если кто – тори, и по жизни, и по партийной принадлежности, то можно не сомневаться: в числе черт характера обязательно будет присутствовать ревнивое отношение к старине, традициям, наследию, обычаям, укоренившимся привычкам. А среди этого наследия в заветном уголке эмоциональной памяти хранятся пышные и пестрые эпизоды почти культовой у родовой знати охоты на лисицу. Заодно занозой будет торчать и черная дата календаря: 18 февраля 2005 года, когда в Англии и Уэльсе закрылся последний охотничий сезон, позволявший губить этого пушного зверя без зазрения совести и в ладу со старым законом. Новый же закон даровал лисицам волю и право на жизнь. Прошло почти 10 лет, отмеченных регулярными словесными перепалками тех, кто ностальгирует по забаве, привившейся в XVII веке, и гуманистами, призывающими не губить братьев и сестер наших меньших. И вот – британские тори подгадали с громкой декларацией, озвученной 26 декабря 2014 года, считающимся одним из кульминаций охотничьего сезона. Если консервативная партия сумеет выиграть предстоящие в мае парламентские выборы и останется у власти, то она всенепременно поднимет вопрос о пересмотре законодательного запрета на лисью охоту. Это будет сделано демонстративно, с вызовом, с пренебрежением к общественному мнению. Вопреки всему и всем. И «зеленым», стоящим на страже того, что осталось от фауны. И оппозиции – лейбористы постоянно шпыняют депутатов тори за их упрямую приверженность этому выспреннему и нравственно сомнительному времяпрепровождению. Их аргумент: это являлось уделом чопорной аристократии, оторванной от народа. Доподлинно известно, что главный тори, премьер-министр Дэвид Камерон числится среди завзятых поклонников этого действа. К слову, в русском языке есть и про него пословица: «Был бы прост, да привязан лисий хвост». Впору напомнить, что у нас за предмет разговора. Для буквоеда, черпающего свои познания об окружающем мире из «Википедии», важно только то, что охота на лис классифицируется обескураживающе невинно: «спортивно-охотничье развлечение». На самом деле, этому есть ученое название: «парфорсная охота». Термин означает, если начистоту, травлю лисицы собаками. Сим мрачным делом родовая знать занималась с октября по начало апреля, приучая своих отпрысков с малолетства. Любое действо рождает противодействие. Тайные сборища не смирившихся с запретом охотников, созывавшиеся на протяжении столетий в культовом месте – на поляне Брукс в графстве Лейстершир, находятся под неусыпным контролем активистов из «Лиги против жестоких видов спорта». Они не дремлют, занимаясь мониторингом соблюдения закона – по зову души. В октябре 2014 года именно эти «легисты» засняли скрытой камерой, как трое злоумышленников нарушили закон, затравив собаками несчастное животное. Члены охотничьего клуба в графстве Нортумберленд отрицали злой умысел. Так, 57-летний профессиональный охотник Иан Макки свидетельствовал в суде, что лисица, в действительности, не пострадала – собак вовремя отогнали. Судья не поверил. Все трое были признаны виновными. После чего, как сообщала газета «Дейли телеграф», мистер Макки печалился: «И что нам теперь делать? Отозвать собак и запереть их. Это часть образа жизни наших людей. Здесь, в сельской местности, им нравятся такие зрелища. Это традиция, и будет прискорбно, если она отомрет». Похоже, что у Иана Макки появился шанс вернуть свое славное прошлое. Политики, не случайно назвавшиеся «консерваторами», готовы восстановить в правах древний обычай, который тешил примордиальные инстинкты. Выследить хитрую добычу. Догнать рыжую беглянку. Похвастаться почти боевым трофеем. В окружении себе подобных. И огромной свиты, состоявшей раньше из загонщиков, конюхов, доезжачих и псарей. С инстинктом вроде бы все понятно. Кроме одного. Изначально охотничий азарт питался обыкновенным желанием: добыть тем самым себе пропитание и съесть добычу. Но кто-нибудь пробовал лисятину? Нет, это все же странное занятие. «The unspeakable in pursuit of the uneatable» – «Молчаливые ловцы, преследующие тех, что несъедобны». Такой формулой охарактеризовал охоту на лис ироничный ум Оскара Уайльда. Случись возврат к стародавнему развлечению состоятельных господ, как по буколическим окрестностям доброй сельской Англии, где-нибудь в Лейстершире или в Уорикшире, Нортгемптоншире или Норфолке вновь станет разноситься заливистый лай гончих, учуявших прыткую плутовку, а теперь увлекающих за собой разгоряченных погоней наездников. Скорее всего, объектом азартного преследования будет ярко-рыжая лиса (Vulpes Fulva), известная тем, что в отличие от серой, не норовит вскарабкаться на ветку, превратившись в дичь, или скрыться в норе, а убегает благородно и с достоинством – по прямой, продлевая тем самым сладостный миг погони. Откуда эта пафосная стилистика вышеизложенного пассажа, спросите вы. Правильный вопрос. Попробовала посмотреть со стороны. Глазами одержимых ловчих. Подумала, вдруг и в меня вселится первородный бес, убедит радоваться «погоне в горячей крови»? Нет, ничего такого не случилось. Мне оказалась ближе сочувственная лирика Бунина, раскрывшего свои переживания при виде «собачьего гона» и преследования оленя: О, как легко он уходил долиной! Как бешено, в избытке свежих сил, В стремительности радостно-звериной. Он красоту от смерти уносил! Опытные полемисты, наверное, возразят мне: не нужно путать безвредного оленя и хищницу по определению. Путать не надо, верно, но это не отменяет другой простой истины: мы все – часть живой природы, а ее становится все меньше и меньше. И поэтому, пожалуйста, не стреляйте в белых лебедей. И не травите гончими собаками лисиц, рыжих и всех прочих оттенков. Только так будет честно и справедливо, имхо. Надежда ДОМБРОВСКАЯ

Развитие Интернета и современных средств связи существенно изменило то, как люди стали путешествовать и готовиться к поездкам на отдых. Теперь стало гораздо легче самим подбирать маршруты, места пребывания и программу. Германская страховая компания «Альянц» провела исследование интернет-форумов путешественников, чтобы попытаться выявить закономерности в этой сфере, как себя ведут туристы из разных стран. Выяснилось, что больше всех стресс при подготовке поездки испытывают немцы. Их интересуют преимущественно вопросы о том, как избежать проблем во время отпуска. Это же преобладает в запросах британцев и испанцев. А французы ведут себя иначе. Для них на первом месте – комфорт: в поездке они хотят доставить себе удовольствие и именно обеспечение этого занимает основное их внимание. При этом они обращают большое внимание на цены. Сходное поведение выявлено у австрийцев и поляков. Рекордсменами по активному поведению в путешествиях оказались голландцы. Они стремятся увидеть максимально много, но при этом оптимизировать план путешествия. Зато наиболее сбалансированные запросы, сочетающие все перечисленные приоритеты, направляют итальянцы. Авторы исследования назвали их «королями компромисса». Андрей СЕМИРЕНКО

Те, кто свято верует в необычайную законопослушность немцев, могут на этом месте остановиться и дальше не читать. А вниманию менее доверчивых читателей предлагается краткий рассказ о том, как германские бизнесмены всеми правдами и неправдами пытаются обойти новые законодательные нормы, обзывающие их с 1 января 2015 года не нарушать порог минимальной заработной платы – 8 с полтиной евро в час и ни центом меньше! Казалось бы: плати и не гневи бога. Но многим работодателям такое решение представляется излишне щедрым, и они пускаются на ухищрения, которые Союз германских профсоюзов определил словом «свинство». Вот конкретный пример, который приводит германская пресса, разумеется, снабдив человека, о котором идет речь, вымышленным именем. Почему – станет понятно. … Неприятности свалились на Михаэля Бауэра, как снег на голову. В октябре 2014 года начальник объявил этому 55-летнему немцу, что трудовой договор с ним будет расторгнут. Причина – несоответствие требованиям к минимальной зарплате. И в самом деле, герр Бауэр, сотрудник социального центра в одном из маленьких городков Баварии, получал заметно меньше установленной новым законом цифры – 4,95 евро в час. Работодатель объяснил расстроенному открывающейся безотрадной перспективой Бауэру, что по великой доброте своей он готов не выставлять его за дверь и даже будет продолжать платить ему прежний заработок. Высоким договаривающимся сторонам надо только подписать добровольное соглашение, в котором будет указано, что он получает никакую не зарплату, а «мотивационсцулаге» (буквально – «мотивирующую доплату»). И пропуск рабочих дней по болезни ему теперь оплачивать никто не будет. Вот и судите сами, что выиграл Михаэль Бауэр от введения нового гуманного закона? А, между прочим, для него те 370 евро в месяц, которые он получал за 19 рабочих часов в неделю от своего нанимателя, немалая сумма: как человек с ограниченной трудоспособностью он получает пенсию в 650 евро в месяц. Да и та работа в офисе его устраивала и даже нравилась. Тем не менее, участие в не очень чистоплотных махинациях Бауэра не прельщало, и он отказался. Начальник, которому не хотелось терять исполнительного сотрудника, четырежды проводил с ним пространные беседы, убеждая, что делает ему выгодное и не нарушающее закон предложение. В итоге прояснилась пикантная ситуация: предприниматель только управляет этим социальным центром, а финансируют его районные власти, и вот они-то и не согласны выделять больше денег, пусть этого и требует новый закон. Ситуация совершенно скандальная, считает Михаэль Бауэр, государственная инстанция прямо подталкивает к нарушению закона. К счастью, для этого конкретного человека всё может закончиться не так уж плохо: управляющий обещал ему, что попробует оформить с ним индивидуальный трудовой договор через компанию, занимающуюся повременным наймом. Естественно, на условиях получения минимальной почасовой оплаты. Но в целом ситуация далека от идеала. Член правления Союза германских профсоюзов Штефан Кёрцель говорит прямо: многие работодатели озабочены не тем, чтобы провести в жизнь положения нового закона, а как бы их успешнее обойти. Профсоюзы уже взяли на заметку многие адвокатские конторы, занимающиеся тем, чтобы найти безопасные лазейки. Предполагалось, что введение новой минимальной оплаты труда принесет выгоду 3,7 миллиона человек. Надо полагать, эта цифра была получена на основании чисто статических выкладок. А в реальности всё выглядит иначе. Вот пример: компании, занимающиеся доставкой товаров, массово увольняют взрослых курьеров и заключают договора с несовершеннолетними. Почему? А на эту категорию граждан правило минимальной зарплаты не распространяется. Нет, никакой эксплуатации труда подростков не будет. Работать по-прежнему и за прежние деньги будут взрослые. Просто договоры оформят на их несовершеннолетних родственников, чтобы не платить старшим лишнего. Надо сказать, что в министерстве по труду уверяют: целый ряд ухищрений подобного рода им прекрасно известен и нарушителей ожидают весомые штрафы – до 500 тысяч евро. Но ведь этих злодеев сначала надо поймать за руку, не так ли? Для этого потребуется, согласно подсчетам профсоюзов, дополнительно к уже существующим нанять не менее трех тысяч новых контролёров. Которым, в соответствии с квалификацией, будет предложена явно не минимальная оплата труда. А когда речь идет о таких полумиллионных штрафах, то со стороны предпринимателей контролёрам могут быть сделаны заманчивые предложения. Так сказать, предложено временно утратить зрение – за соответствующее вознаграждение. И что тогда прикажете делать? Нанимать контролёров, которые будут контролировать контролёров? Андрей ГОРЮХИН

Признаюсь, это не из разряда «новости», а скорее из рубрики «старости». Все мы, известное дело, сильны задним умом. Вот и я дозрела до осмысления открытия, совершенного архивариусами под занавес 2014 года. Они раскопали среди частной переписки письмо леди Гвендолин (красивое имя, согласитесь) Берти, которая вышла замуж за Джека, брата Уинстона Черчилля. Это значит, что леди Гвендолин приходилась будущему первому (и дважды) министру Британской империи невесткой. А потому могла считать себя морально обязанной предостерегать брата своего мужа от неосторожных поступков, который он либо задумал, либо мог замыслить. В письме, датированном августом 1907 года, леди Гвендолин упрашивает Уинстона, достигшего возраста Христа (33 года), «не принимать ислам». Просьба мотивирована тем, что наблюдательная невестка, цитирую, обнаружила его «склонность восхищаться всем восточным». Любопытно, что она сравнивает человека, которого позднее карикатуристы изображали в виде английского бульдога, с турецким пашой. Леди Гвендолин опасается, что трансформация в мусульманина может произойти легче, чем он сам предполагает, и добавляет в обоснование своего утверждения загадочное словосочетания: «зов крови». Действительно, в хрониках есть свидетельство того, что вместе со своим давнишним приятелем, поэтом Вильфредом Блантом, толстяк с сигарой во рту в приватной обстановке обряжался в арабское одеяние. В таком виде он приходил на эксцентричные вечеринки, устраиваемые Блантом, известным арабистом и противником имперской политики во всех ее проявлениях (по этому пункту они, естественно, расходились во мнениях). Должно быть, в этом акте переодевания можно угадать отголоски военной службы в Судане. Черчилль в письме к леди Литтон в том же 1907 году признавался, что он «мечтал быть пашой» (высший титул в Османской империи). Что это? Раздвоение личности? Желание изменить свою личину, идентичность? Вспоминается признание Стендаля, что в этой жизни он более всего хотел бы носить маску и менять имена. Еще одним свидетельством, что ориенталистика крепко впилась в загривок и влилась в кровь, служит оказанная Черчиллем поддержка идеи строительства Лондонской центральной мечети в Риджент-парке в 1940 году. Правда, скептики скажут, и не без резона, что лукавый политик-царедворец попросту подкупал голоса мусульман, хотя их община и не была в ту пору многочисленной. Выступая в парламенте, он особо отметил, что этот дар был высоко оценен «многими нашими друзьями в исламских странах». М-да…Вы можете себе представить, что выпускник военной академии в Сэндхерсте за четыре года до того, как его назначат первым лордом адмиралтейства, примет ислам и станет, как любой правоверный, пять раз в день свершать намаз, читать наизусть суры из Корана и мечтать в один прекрасный день прикоснуться в Мекке к неземному черному камню? Наверное, пределы фантазии такой разворот в судьбе каждого конкретного человека допускают. Если бы не одно «но» в случае с Черчиллем. Наравне с неподдельным интересом к исламу у Черчилля проявлялось не менее пылкое отторжение этой религии. В своей книге «Речная война» (The River War, 1899) он делится пережитым в ходе боевых действий в Судане. Черчилль, будучи журналистом и писателем по литературному дару, осуждает ряд положений шариата. Он убежден, что «закон Мохаммеда, рассматривающий любую женщину как абсолютную собственность мужчины, … затормозит искоренение рабства до тех пор, пока мусульманская вера не перестанет восприниматься как великая религия среди людей». И далее: «Каждый взятый в отдельности мусульманин может обладать многими достоинствами, но влияние религии парализует социальное развитие всех, кто ее исповедует. В мире не существует более ретроградной силы. Ислам это еще вовсе не отмирающая религия. Напротив, это – воинственная вера, построенная на прозелитизме». К слову, желчи и ненависти у Черчилля всегда было предостаточно. Вспомним его реплику в беседе с Лео Амери: «Я ненавижу индусов. Это звериный народ со звериной религией». Что же получается? Похоже, что ближе всего к истине находится историк из Кембриджа Уоррен Докер, тот самый, что выудил из пыльных архивов письмо леди Гвендолин. По его разумению, Черчилль «никогда всерьез не подумывал о переходе в ислам». В ту пору, на заре двадцатого века, он был скорее атеистом, чем богоискателем. А что до романтического восприятия Востока, в данном случае – Арабского Востока, то этим грешили многие представители викторианской аристократии. Мода была такая. Не более. …И всё же не могу отказать себе в странном удовольствии вообразить «добрую старую Англию», которую накануне великих потрясений Первой мировой войны – под влиянием нездешнего очарования Востока – охватывает модное поветрие. Массовый переход англикан и католиков в ислам. Повсеместное строительство мечетей. Переиздание священных книг. Расширение сети медресе. А в первых рядах среди новообращенных – сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль, родившийся в Бленхеймском дворце, родовом имении герцогов Мальборо. И если ему по-прежнему сужден «путь наверх», то «домашний» исламский фактор становится доминантным и заставляет пересмотреть векторы внешней политики Лондона. Допустимая версия? Почему бы и нет. Вот только, если учесть стойкий консерватизм британского общества, все еще мыслящего категориями империи, то вряд ли число принявших ислам в первом десятилетии XX века могло бы заполнить до отказа хотя бы Трафальгарскую площадь. Узок был бы круг этих обреченных быть экзотическими «неформалами». Потешными, невсамделишными правоверными. Да и будущий сэр Уинстон никогда бы уже не взлетел на гребень большой политики и геополитики. История пошла бы по иному руслу. Неведомому. Непредсказуемому. Иногда хорошо осознавать, что история не знает сослагательного наклонения. Но ведь интригует, правда? Что если бы Черчилль и вправду… Надежда ДОМБРОВСКАЯ

Более двух десятков лет понадобилось британским фермерам, чтобы создать новый сорт красного лука, который не вызывает слёзы и не оставляет неприятного запаха после еды. Этот «сладкий» овощ выращен в Бедфордшире и считается важным достижением селекционной работы. Достаточно сказать, что энтузиастам приходилось ежегодно пробовать на вкус и запах от 400 до 500 луковиц. Одна из ферм уже заготовила 40 тонн «сладкого» овоща для рассады. Британские повара по достоинству оценили новый сорт лука и охотно используют его не только в салатах, но и в качестве отдельного гарнира. Вена-Братислава – за 20 минут Самым коротким в Европе и одним из самых коротких в мире станет пассажирский авиационный рейс Вена-Братислава. Он будет длиться всего 20 минут – в два раза меньше времени, затрачиваемого сейчас автобусами на преодоление 40-километового расстояния между столицами Австрии и Словакии. Регулярные рейсы организует авиакомпания, принадлежащая знаменитому в прошлом австрийскому автогонщику Ники Лауде. Он уверен в успехе этого начинания, хотя авиапассажирам потребуется какое-то время для прохождения необходимых формальностей в аэропортах. Зато из Вены они смогут вылететь рейсами «Флай Ники» или партнёрской авиакомпании «Эйр Берлин» по упрощённому регламенту – экономя время и деньги. Кроме того, многие туристы, как ожидается, предпочтут автобусу самолёт. Ежедневный рейс стартует 1 апреля, билеты по цене 35 евро уже продаются на интернет-сайте.

Непосредственную связь между удлинённой рабочей неделей и злоупотреблением алкоголем удалось выявить британским исследователям. Желание выпить лишнего горячительного вызвано стремлением и «белых воротничков», и работников физического труда снять усталость, расслабиться. В первом систематическом исследовании на эту тему, опубликованном в «Бритиш медикэл джорнэл», отмечается, что если рабочая неделя превышает 55 часов, то на 13% увеличивается опасность рискованного уровня потребления спиртных напитков. Причём это касается и мужчин, и женщин, независимо от их возраста или социального положения. Учёные проанализировали данные, касающиеся 330 тысяч человек, и выступили в поддержку общеевропейской директивы, которая призывает власти стран ЕС ограничить рабочую неделю в среднем 48 часами, включая сверхурочное время. Однако в некоторых странах, например, в той же Великобритании, сверхурочный труд пока всячески поощряется.   Не дают покоя президенту Каков статус актрисы Жюли Гайе, является ли она официальной подругой президента Французской Республики? Этот вопрос задаёт парижская пресса, и не только «жёлтая». Дело в том, что мадам Гайе была замечена репортёрами во время одной из частных поездок в сопровождении представителей официальной охраны Елисейского дворца. И тут же не дремлющая оппозиция – сторонники экс-президента Саркози – стали публично задавать весьма неудобные вопросы. В том числе, такой: если отношения между главой государства и актрисой всё ещё неофициальные, то на каком основании за её охрану платят французские налогоплательщики? Увы, окружение Франсуа Олланда пока использует уклончивый ответ: «Без комментариев». Год назад парижские папарацци засекли президента Ф.Олланда у дома Ж.Гайе, хотя в то время он состоял в официальной связи с журналисткой Валери Триервейлер, с которой вскоре, однако, из-за вспыхнувшего скандала был вынужден расстаться.