Выпуск №10(92), 2014

Октябрь был богат на политические события первой величины. События знаковые. Глобальные. ВОЗ с восторгом отрапортовал, что крупнейшая страна Африки – Нигерия справилась с эпидемией геморрагической лихорадки Эбола. Международная коалиция, противостоящая (правда в обход СБ ООН) эпидемии совсем другого рода – Исламскому Государству, пополнилась новыми государствами. Они присоединились кто к нанесению ударов по позициям боевиков, продолжающимся уже с 8 августа[1], кто к поставкам вооружений иракскому правительству или курдам, кто к подготовке регулярных воинских формирований. На этом фоне усилилось давление на Турцию отказаться от проведения разнонаправленной линии в отношении конфликта – занятая ею неоднозначная позиция породила массу кривотолков[2]. Продолжились акции гражданского неповиновения в Гонконге, направленные по сути против властей континентального Китая. По времени они совпали с некоторым, хотя и весьма скромным замедлением стремительного роста китайской экономики. По всей видимости, не случайно: темпы роста опустились ниже знаковых 8%, необходимых Поднебесной, по общему признанию, для обеспечения политической и социальной стабильности. Размах акций и упорство, с которым они проводятся, немедленно стали подаваться мировыми СМИ как прямое предупреждение континентальному Китаю, свидетельство того, что он, похоже, не такой неуязвимый. В противовес сообщениям о том, что экономическое могущество в мире ускользает из рук Запада. Что Китай стал крупнейшей экономикой планеты и нетто-экспортером капитала: за первые девять месяцев 2014 года объем его прямых иностранных инвестиций подскочил на 21,6% и превысил только за этот период 75 млрд долл.[3] Что стоимость его активов увеличивается беспрецедентными темпами[4]. Прошли многочисленные заседания структур Европейского Союза на всех уровнях, включая высший, дополненные неформальными встречами и обсуждениями. Был утвержден амбициозный план борьбы с изменениями климата и скоординированных действий в области энергетики на период до 2030 года[5]. Однако применительно к главным на сейчас вопросам далее констатации того, что в проводимую интеграционным объединением внутреннюю и внешнюю политику необходимо внести давно назревшие коррективы, они не пошли. Хотя спекуляций было тоже очень много. И тем не менее, с 1 ноября Европейский Союз, как ожидается, начнет проводить более последовательную и рациональную политику, постепенно отходя от слепого следования прежним догмам. Первый шаг в этом направлении он уже сделал, притворившись, что удовлетворен обещаниями Италии и Франции предпринять серьезные усилия, направленные на дополнительное сокращение расходных статей бюджетов, прекрасно понимая, тем не менее, что ведущие государства-члены объединения все равно не будут с благоговением относиться к его "святой корове" – Пакту стабильности и развития, отказываются, закрыв глаза, строго следовать его предписаниям[6] и рассматривают найденный компромисс как откровенную уступку со стороны Брюсселя[7]. Длительный период неопределенности в функционировании его властных органов завершился. Голосами 423 депутатов из 699 голосовавших Европарламент утвердил новый состав Европейской Комиссии под председательством тяжеловеса европейской политики, на протяжении 18 лет возглавлявшего правительство Люксембурга, Ж.-К.Юнкера. Официальное решение о назначении принял Европейский Совет. Лето ушло на ее формирование. Месяц европарламентарии "допрашивали" кандидатов. Теперь Европейская Комиссия нового состава сможет приняться за дело. Как акцентируется в многочисленных комментариях, она будет пользоваться несколько большим политическим влиянием, нежели ее предшественница. Стремиться проводить самостоятельную линию. Строить свою деятельность, исходя из стратегических ориентиров, а не быстро меняющейся конъюнктуры[8]. Европейский центральный банк обнародовал с нетерпением ожидавшиеся результаты стресс-тестов крупнейших банковских учреждений еврозоны[9]. На их подготовку и проведение ушел почти целый год. К работе, ведшейся под покровом тайны, были дополнительно привлечены шесть тысяч специалистов[10]. Израсходованы многие миллионы евро. Практически никто не сомневался в том, что ЕЦБ с их помощью постарается укрепить доверие к банковской системе ЕС и нарождающемуся банковскому союзу и развернуть мировые финансовые потоки обратно в Европу[11]. Даст благостную картинку того, насколько они укрепились за последнее время. Объявит о том, что подавляющее число из 130 обследованных банков, после того как произошла их докапитализация, и они избавились от непрофильных активов, соответствуют самым жестким критериям и, в случае чего, выдержат многолетнее падение ВВП региона, резкое снижение цен на жилье, рост безработицы, инфляцию и т.д. Убедит их тем самым, что пора заканчивать заниматься своими внутренними проблемами и приступать к массированному кредитованию экономики. ЕЦБ в основном не обманул ожиданий[12]. Он провел стресс-тесты максимально придирчиво (не как в 2011 году, когда некоторые из проверенных им банков вскоре разорились и вынуждены были обращаться за государственной и международной помощью[13], что еще больше подорвало доверие в еврозоне и к еврозоне[14]) и представил доказательства того, что по большому счету с крупнейшими банками еврозоны все обстоит более-менее благополучно (за исключением, может быть, итальянских[15]), и на них можно рассчитывать, а замечания, сделанные 25-и из них, сравнительно легко будет устранить[16]. Тем не менее, царящий скепсис по поводу экономики ЕС ему развеять все равно не удалось[17]. Общий вывод – "полностью проблемы банковского сектора стресс-тесты не решают". В еще меньшей степени – экономики в целом[18]. И биржи в итоге отреагировали на его доклад откатом[19]. И профессионалы рынка, проанализировав конкретные цифры, приведенные в нем, сразу указали, что на их основе, в зависимости от социального заказа, можно сделать самые разные[20], в том числе разнонаправленные выводы: "стакан наполовину пуст или наполовину полон"[21]. Некоторые из них вообще отшутились, указав, что стресс-тесты были полезны только тем, "что вытащили на свет божий скелеты, хранившиеся в шкафу" и показали, что их не стоит так уж сильно бояться[22]. Влияние подобной акции на то, что скудный ручеек кредитования вдруг превратится в полноводный поток, скорее, "ограниченное"[23]. Состоялся саммит АСЕМ – крупнейшего межрегионального форума, объединяющего страны Европейского Союза, Восточной и Юго-Восточной Азии, участниками которого являются также Россия, Австралия и Новая Зеландия. Его повестка была очень важной, насыщенной и злободневной. Тем не менее, прозвучавшие на нем идеи и предложения оказались в тени двусторонних встреч президентов России и Украины В.В.Путина и П.А.Порошенко, организованных на полях форума, и их же встреч с участием лидеров основных держав Евросоюза. Прорыва на них не произошло. Вместе с тем они стали еще одним этапом на пути деэскалации конфликта на Украине и вокруг нее, в которой Европа нуждается все больше и больше – тяжелейшие последствия войны санкций начали ощущать на себе уже не только Россия и ЕС, прежде всего Германия и Италия, но и вся мировая экономика. Следующим – парламентские выборы на Украине 26 октября. Несмотря ни на что, понимая их ущербность – они не смогли обеспечить представительство различных групп населения[24], все мировые игроки, вслед за мировыми СМИ, поспешили признать их состоявшимися, достоверными, отражающими "потребность в стабильности и единстве" и открывающими путь в цивилизованное будущее[25]. Правда, лишь немногие акцентировали, что под цивилизованным будущим надо понимать также и то, что жизнь не позволит ни Украине, ни ЕС "повернуться спиной к России"[26]. Возобновились было замороженные консультации между Москвой и Вашингтоном по наиболее принципиальным вопросам мировой политики. Предложение Дж.Керри о проведении встречи на уровне глав внешнеполитических ведомств, состоявшейся в Париже, С.В.Лавров объяснил "пониманием нашими партнерами (как минимум в Госдепартаменте) ненормальности ситуации, когда мы подвергаем рискам многие направления сотрудничества, очень важные не только для России и США, но и для всего человечества"[27]. В комментариях по их поводу прозвучало даже предположение о возможности перезагрузки-2. Однако из Кремля совершенно определенно прозвучало, что она, будучи безусловно необходимой, возможна только после полного снятия санкций. Казалось бы, любое из этих событий заслуживает того, чтобы назвать его главным. Центральным. В какой-то степени – переломным. Ничего подобного. Нет и еще раз нет. По своей значимости и последствиям они не идут ни в какое сравнение с, похоже, действительно поворотным событием – паникой на мировых биржах, случившейся в середине месяца. Маленькой. Скромной. Но все же паникой, когда инвесторы не знали, что им делать со своими вложениями, и готовы были уносить ноги[28]. Доверие всех ко всем и к мировой экономике, в частности, не говоря уже о периферийных экономиках ЕС, рухнуло, как если бы его никогда и не было. "Новый крах", если судить по восторжествовавшим настроениям, казалось, подобрался к самому порогу[29]. Драматическое действо продолжалось ровно неделю с 13 по 17 октября включительно. Как описывали его в СМИ, рынки напугала тень надвигающегося нового глобального финансового кризиса. Страхи по большей части были порождены плохими показателями еврозоны, ЕС и мира в целом и смятением, вызванным перспективой остановки поступления свежих денег из Федеральной резервной системы, к которым все так привыкли[30]. По разным подсчетам американцы вместе с японцами и европейцами, в смысле их центральные банки, влили в мировую финансовую систему от 7 до 10 трлн долл.[31] Особенно той неопределенностью, которая усугубляется трудно предсказуемыми, но очевидно негативными последствиями объективно необходимых решений ФРС по отказу от продолжения мягкой монетарной политики, последствиями глобального масштаба, тем ударом, который они могут нанести как по собственной экономики США, так и, прежде всего по быстро растущим рынкам[32] и хозяйственному комплексу Европы[33], когда базовая учетная ставка, о чем никто не знает наверняка, хотя "счетчик и включен", начнет повышаться[34]. Инвесторы побежали из периферии ЕС – Греции, Италии, Испании и Португалии, а также с быстро развивающихся рынков. Спреды в паре греческие и немецкие облигации подскочили с 464 базовых пунктов, на которых они находились 5 сентября, до 816 пунктов к 16 октября[35]. То есть достигли значений, регистрировавшихся на пике кризиса еврозоны, когда планка заимствований на открытом финансовом рынке поднялась для Греции до запретительного уровня[36]. По прогнозам от декабря 2013 показатель S&P 500 должен был к концу 2014 года составить 1925 пунктов. От июня 2014 года – 2000 и от 5 сентября – 2033 пункта. За наделю все переменилось. Даже после отскока вверх к 18 октября он опустился ниже 1900 пунктов[37]. Паника прошла очень быстро. Настолько быстро, что на по-настоящему радикальные шаги никто пойти не успел. Упавшие было очень сильно индексы быстро отскочили обратно. В том числе даже в Греции, по-прежнему остающейся "больным человеком Европы"[38]. Кровоточащих рубцов на сердце мировой экономики она на оставила. Вскоре инвесторы вновь поспешили достать в сердцах брошенные ими столь желанные и успокоительные "розовые очки и водрузить их себе на нос" – курс акций снова уверенно пошел вверх[39]. Но многочисленные игроки рынка, лидеры и знатоки финансовых тонкостей почувствовали, "по ком звонит колокол". Их потрясла скорость, с которой происходило падение индексов. Поразила стремительность, с которой все посыпалось[40]. Насторожило предположение о том, что курсы акций и всего остального сильно переоценены[41]. Заставили задуматься суждения о том, что большая часть безумных дешевых денег, выброшенных на рынок, была потрачена непроизводительно – на скупку своих собственных ценных бумаг и концентрацию капитала[42]. Смутило ощущение "дежавю" – того, что мир или, по крайней мере Европа, возвращаются к ситуации пятилетней давности[43]. Они поняли: мировая финансовая система "получила желтую карточку". Прозвучал предупредительный свисток, в значении которого невозможно ошибиться. Все остальное случившаяся паника отодвинула не просто на второй или задний, а на пятый, десятый, двадцатый план. Мгновенное бегство капиталов, падение всех индексов, распродажа акций, перезакладка в казначейские билеты маленькой кучки наиболее надежных стран, стремительное падение цен на нефть и их частичное восстановление тряханули планету почище любого самого разрушительного природного землетрясения или техногенной катастрофы. Главное – для всех случившаяся сумятица на рынках оказалось полной неожиданностью[44]. Ее не ждали. Во всяком случае сейчас. Все произошло как бы на ровном месте: вчера было нормально, а сегодня вдруг стало плохо. Совершенно по Михаилу Михайловичу Жванецкому: "Как будто все об одном и том же подумали". И очень похоже, поскольку все причины, вызвавшие панику, хорошо и до боли известны. Абсолютно ничего нового в новостном ряду не появилось. Соответственно паника наглядно показала, как все будет. Продемонстрировала обоснованность всех тех простых и достаточно очевидных истин, растолковывавшихся последнее время всем желающим – имеющие уши да услышат, имеющие глаза да увидят, имеющие голову на плечах да примут меры предосторожности – ведущими обозревателями и экономистами планеты. Они сводятся к следующему. Первое. Колоссальный, циклопический мир финансов со всеми своими бесконечными производными ценными бумагами и возможностью плодить стоимости, за которыми ничего не стоит, зиждется на песке. Он давно и бесповоротно оторвался от реальной экономики. Превышает ее на несколько порядков. Абсолютно не учитывает, что в ней, в этой реальной экономике происходит. Поэтому крайне неустойчив. Ненадежен. Несбалансирован. Не по чьему-то злому умыслу. А по самой своей природе. В силу присущих ему качеств. Царящих в нем законов, не поддающихся жесткому человеческому контролю. Из-за доминирования в нем спекулятивного капитала. По своей сути он огромный мыльный пузырь. Специфика мыльных пузырей в том, что они всегда лопаются. Неизбежно. Неотвратимо. Это лишь вопрос времени. Не известно только, когда. С какой силой. И что послужит спусковым крючком очередного коллапса. Второе. Денежная масса, находящаяся в обороте, точно так же давно и бесповоротно оторвалась от фактических объемов производства и предоставления услуг. С ними не связана. На несколько порядков превышает создаваемую человечеством совокупную потребительскую стоимость. То что последние годы, прежде всего США, Япония и Великобритания, но и все другие игроки рынка, обладающие конвертируемой валютой, а также Китай накачивали деньгами мировую экономику, может иметь позитивный эффект только в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Печатный станок, перекредитование, мало или ничем не обеспеченное заимствование, вбрасывание денег под видом скупки долговых обязательств или других ценных бумаг, выпуск заведомо невозвратных долговых обязательств, скупаемых, поскольку спрос намного превышает предложение, под честное слово, которое ничем, кроме благого пожелания, не является, служат великолепным стимулом. Он помогает изменить конъюнктуру. Решить текущие проблемы. Купировать кризис. Выдернуть страну или группу стран из рецессии. Временно ускорить экономический рост. Но это всегда допинг. Он подрывает здоровье. Принимается или дается в интересах получения односторонних выгод и преимуществ. Чтобы обмануть и обыграть партнеров-соперников. Объегорить их, что абсолютно безответственно. Он вредит мировой экономике. Наносит ей колоссальный скрытый урон, который впоследствии обязательно даст о себе знать. Усугубляет заталкиваемую вглубь болезнь, которая рано или поздно проявится. И с тем большей силой, чем дольше применяется столь опасное лечение. Ведь допинг на самом деле никаким лекарством не является. Прямо наоборот. Накачивающийся им, в конце концов, доводит себя (или других) до инфаркта. Остановки сердца. Паралича. Тут двух мнений быть не может. Ведь что происходит. Экономика захлебывается дешевыми деньгами. Тем не менее, кредитование реального сектора падает. Напротив, стоимость акций стремительно повышается. "Мусорные" долговые обязательства раскупаются как якобы ценный и надежный продукт. Значит, идет чистой воды спекулятивная игра на рынке. Она чревата вполне предсказуемыми последствиями. Акции скупаются для перепродажи. Последующей перепродажи. Новой перепродажи и т.д. В условиях создаваемого ажиотажа на рынке, имитирующего неудовлетворенный спрос. Благодаря этому деньги делаются из воздуха. Его становится все больше. Пузырь разрастается. Но в какой-то момент воздух из него выходит. Не может не выйти. Только с диким оглушительным хлопком. Третье. Потрясающее ралли на американском фондовом рынке – общий тренд к повышению стоимости акций и других ценных бумаг, продолжающиеся на протяжении уже многих месяцев, не имеют под собой по-настоящему фундаментальных оснований. Они подпитываются верой в то, что американский доллар является надежным убежищем, а экономика США восстановилась. Начался подъем. ВВП растет. Безработица падает и т.д. За период с марта 2011 года по настоящее время в Штатах курс акций 500 крупнейших компаний вырос на 80%. Курс Евростокса – на 40%[45]. При этом, как и во всех других случаях, связанных с теологией, вере нет никакого дела до реальных фактов. Она абстрагируется от того, что производительность труда в США на самом деле не растет, а падает. Что политический механизм США работает с перебоями. Неопределенность по всем направлениям усиливается. Что будет дальше, никто не знает. Авантюристический внешнеполитический курс неоконов, от которого было открестилась Администрация демократов, с ее интервенционистской моделью поведения снова в ходу. Сланцевая революция является в большей степени политическим продуктом, нежели экономическим и технологическим – большинство из 10 тыс. американских компаний, занимающихся добычей сланцевого газа и нефти, финансово несостоятельны. Они наносят страшный ущерб окружающей среде. Утверждения, что сланцевые технологии относятся к числу чистых и экологичных – вранье чистой воды. Это общеизвестно[46]. Они живут в долг. Вынуждены постоянно вкладывать новые и новые средства для поддержания добычи, а для этого заимствовать на открытом финансовом рынке[47]. Полностью зависят от динамики мировых цен на углеводороды, а соответственно от доверия к ним инвесторов – при цене ниже 90 долл. за барриль от 30 до 60% из них вынуждены тратить больше, чем они зарабатывают[48]. Ужесточение монетарной политики и повышение учетной ставки, не исключено, приведут к их банкротству. Данные о возможных запасах сланцевых углеводородов намеренно преувеличиваются. Мировая экономика замедляется. Повсюду в мире, будь то в странах ОЭСР, ЕС, быстро растущих экономиках, дела не блестящи. Общее ухудшение экономической конъюнктуры, вполне вероятно, может сказаться и на США. Глобальные риски в связи с расширением дуги нестабильности от Атлантики до Тихого океана зашкаливают. Таким образом, движущей силой повышательного тренда по большому счету оказывается лишь ожидание того, что он и дальше будет повышаться. Дешевые деньги – не более чем условие. Однако механизм, слагаемыми которого выступают лишь доверие, апофигизм (нежелание считаться с фактами) и ожидание новых спекулятивных барышей, является крайне ненадежным. Он может дать сбой в любой момент. Доверие – это такой капитал, который испаряется мгновенно. Насколько быстро – показала паника середины месяца. И тогда простая коррекция превращается в снежную лавину, сход которой сметает все на своем пути, как это было во времена Большой депрессии прошлого века или глобального кризиса 2007-2008 годов. Причем чем дольше продолжается мало чем обоснованное ралли, тем глубже может получиться откат. Четвертое. Кризис, переживаемый ЕС, т.е. наиболее емким в мире потребительским рынком, никуда не делся. Изменилась его природа. Ранее под угрозой находилось само существование евро и еврозоны. Евросоюз с ней справился. Как, какой ценой, насколько эффективно – другой вопрос, но справился. Теперь ЕС столкнулся с другой угрозой, совсем другой, хотя и связанной с предыдущей, порожденной ею, – с угрозой долговременной стагнации. Случившаяся паника не означает возвращения во времена кризиса суверенной задолженности, считают авторы "Файнэншл Таймс"[49]. Стоимость заимствований для периферийных стран ЕС подскочила не так сильно. Исключение составила только Греция. Тот кризис остался в прошлом. Он уже не повторится. Паника объясняется иными факторами. Рыночные игроки, наконец-то, выдернули страусиную голову из песка. Под влиянием момента они осознали, что в еврозоне и ЕС в целом дела обстоят по-настоящему плохо. Что они ошибались, надеясь на окончательную стабилизацию ситуации в регионе[50]. Негативный сценарий развития региона – не такая уж дикая утопия. Весьма вероятно, что не какая-то отдельная страна или группа стран, а все интеграционное объединение скатывается в депрессию с крайне низким уровнем инфляции. Она может продолжаться и десять, и двадцать лет. Но и более оптимистический сценарий развития событий обескураживает. Страны региона попали в западню высокой безработицы, падения жизненного уровня, обнищания обездоленных слоев населения, замораживания заработной платы, деградации качества предоставляемых общественных услуг, ограничения бюджетных возможностей подпитывать экономику, высоких непроизводительных затрат на обслуживание долгов, которые никуда не денутся. "Пять стран еврозоны – Финляндия, Греция, Италия, Португалия и Испания – сейчас имеют меньшую по объему экономику, чем в 2010 году"[51]. Как выяснилось, из 254 боевых самолетов, находящихся на вооружении Люфтваффе, меньшинство исправны. Более половины – 150 не в состоянии даже подняться в воздух. Это ярчайшая иллюстрация к общему состоянию европейской экономики[52]. Причем похоже, что стагнации не удастся избежать никому. Великобритания теоретически могла бы выкарабкаться. У нее дела идут получше, чем у других. Тем не менее, скорее всего, и она не устоит. Задыхающаяся континентальная Европа потащит ее за собой. Однако хуже всего придется новичкам ЕС, странам Восточной Европы. Они окажутся под двойным прессом еврозоны и России, одновременно переживающим большие трудности. Спасти ситуацию мог бы мощный приток инвестиций. Однако трагедия как раз и заключается в том, что на них рассчитывать не приходится. Вкладываясь в акции европейских компаний, европейские ценные бумаги, суверенные долговые обязательства, инвесторы рассчитывали на подъем экономики. Они исходили из того, что восстановится тренд, характерный для докризисного периода – экономика будет расти более-менее уверенными темпами, производительность труда пойдет вверх, спрос будет увеличиваться и т.д. Прозрение в любой момент может обрушить рынки. Выясняется, что все эти ожидания напрасны. По объему экономика региона лишь приблизилась к уровню 2007 года. Надежными являются только германские бонды. Все остальные суверенные долговые обязательства слишком рискованные. А ведь только ожидания подхлестывали биржевые рынки. К тому же и инвестировать по большому счету не во что. Акции европейских компаний переоценены. От них, если разобраться, надо избавляться. Но без потерь не получится, поскольку никто не захочет их покупать по установившейся высокой цене. Это сложнейшая проблема, с которой уже столкнулись хедж-фонды, пенсионные фонды и другие крупнейшие институциональные инвесторы, предупреждает рупор финансовых кругов Великобритании[53]. Суверенные долговые обязательства большинства стран ненадежны. На это можно было спокойно закрывать глаза раньше, когда все тешили себя иллюзиями, но не сейчас. Вкладывать деньги в реальный сектор экономики тоже бессмысленно, поскольку в таких условиях спрос расти не будет. Ему просто неоткуда взяться. А значит и на прибыль рассчитывать не приходится. Какой же смысл вкладывать деньги в то, что по определению не будет приносить прибыль. Выходом из создавшегося положения мог бы стать решительный рывок к созданию политического союза. Тогда глубочайшие противоречия между государствами-членами ЕС, связанные с разным уровнем экономического развития и нахождением в разных фазах экономического цикла, частично утратили бы свое значение. Пока же одним странам выгоден высокий курс евро. Других он губит. Одни стеной за политику жесткой экономии и бюджетную дисциплину. Другие всячески ухищряются послать их подальше. Одни за отказ от субсидирования отдельных отраслей промышленности, сферы услуг и сельского хозяйства. Другие цепляются за него изо всех сил. Формирование подлинного политического союза позволило бы разрубить Гордиев узел. Тогда сделались бы вполне реальными и обобществление долгов, и выпуск общих бондов, что открыло бы путь к наиболее рациональному решению проблемы погашения долговых обязательств и наращивания инвестиций. Тогда и придумываемый сейчас банковский союз действительно стал бы банковским союзом, а не его подобием. Но все это фантазии чистой воды. Ни на какой политический союз подобного типа государства-члены в обозримом будущем не пойдут. Это исключено. Можно было бы попробовать добиться "обобществления рисков и ответственности" и без политического союза, как предлагает та же "Файнэншл Таймс, поскольку иначе "смысл единой валюты утрачивается", но и на такой вариант развития событий рассчитывать не приходится[54]. Значит, полагают эксперты "Файнэншл Таймс", в розыгрыше остаются сценарии долговременной депрессии или даже самоликвидации зоны евро. Причем, указывают они, нельзя полностью исключить и сценарий, при котором депрессия повлечет за собой развал еврозоны[55]. Настораживает, что это не единичное предостережение. Примерно такое же можно прочитать в последнем выпуске журнала "Экономист". В нем утверждается: "По мере того как повсюду, от Италии до Греции, долговое время будет становиться все более тяжелым, инвесторов это начнет отпугивать все сильнее, позиции популистских политиков продолжат укрепляться и, скорее, раньше, чем позже, евро обанкротится"[56]. Хотелось бы только оговориться, что иногда посыпание головы пеплом перед лицом трудностей, с которыми столкнулся ЕС, со стороны еврооптимистов и федералистов приобретает совсем уже запредельный характер. Так, известнейший писатель и журналист, автор нашумевшей книги "Французы, могильщики евро" Арно Лепарментье на страницах французской газеты "Монд" обращается к читателям с призывом не допустить самоудушения Европы. По его мнению, нынешний кризис региона намного опаснее даже, чем кризис евро, который ЕС удалось преодолеть. Тот, дескать был "более острым", нынешний, зато, "намного серьезнее". Объясняется это тем, что раньше опасность исходила от периферийных стран ЕС. Теперь - от трех крупнейших держав: Великобритании, Германии и Франции. (Писал об этом раньше, давая, правда, происходящему принципиально другое объяснение.) Великобритании – "в силу присущего ей эгоизма". Германии – из-за того, что она готова принести в жертву абсолютно все ради абстрактного следования букве закона. Франции – по причине полной неспособности к реформам и оздоровлению своих финансов и готовности решать сугубо экономические проблемы исключительно политическими методами, зашедшей настолько далеко, что речь идет уже "не о том, что Франция покинет евро, как этого желает Марин Ле Пен, а о том, что евро покинет Францию"[57]. Нет никаких оснований столь безудержно перегибать палку. Не лишне напомнить, что, вопреки всем тяготам и лишениям, за годы кризиса европейцы стали богаче. Причем намного. В 2007 году на счетах граждан ЕС, включая разные типы активов, лежало 54 трлн. 500 млрд евро, подсчитал частный швейцарский банк "Юлиус Баер", в 2013 году им принадлежало уже 56 трлн. евро. Причем две трети накоплений приходились на долю четырех грандов ЕС. На долю Германии – 13 трлн., Великобритании – 9,6 трлн., Франции – 9,5 трлн. и Италии – 8,3 трлн. евро. В общем-то не такая хилая "подушка безопасности", она же "заначка на черный день"[58]. Пятое. Никакого экономического роста, который мог бы послужить заслоном от нового глобального кризиса, без расширения спроса быть не может. Лидеры Европейского Союза и государств-членов попытались идти против очевидного, пережали с политикой жесткой экономии и поплатились за это. Сейчас подход к политике жесткой экономии стал гораздо более гибким и уклончивым. Но все равно мантра о необходимости структурных реформ и бюджетной консолидации как обязательного условия, соблюдение которого подготавливает экономический рост, раздается со всех амвонов. Однако абстрактные схемы – это одно, а реальная жизнь – совсем другое. Структурные реформы важны. По всей видимости, они даже необходимы. Но сами по себе они генерировать спрос не могут. Коли так, эксклюзивная ставка на них как на панацею от всех бед является ошибочной. Она лишь отвлекает от решения главной задачи, указывают, основываясь на изучении уроков экономического кризиса, большая часть неангажированных специалистов, – стимулирования спроса. Мешает нахождению оптимального алгоритма действий[59]. Ядром структурных реформ считается либерализация рынка труда. Раньше ее навязывали периферии ЕС. Теперь от Франции и Италии требуют, чтобы они повторили "подвиг" Германии и ввели у себя те же меры, что и Германия в период с 2003 по 2005 годы. В какой-то степени в специфических условиях Германии они сработали. Дали ожидаемый эффект. Безработица здесь немного ниже, чем где-либо еще. Но у этого успеха есть и оборотная сторона медали. За период с второго семестра 2004 по второй семестр 2014 года показатель агрегированного спроса в стране вырос на 11,2%. В пересчете на год получается 1% роста[60]. Прямо скажем, не густо. Следовательно, комбинация либерализации рынка труда с замораживанием заработной платы дает не так много. Казалось бы, она должна стимулировать инвестиции. Но и здесь концы с концами не сходятся. На протяжении уже многих лет в связи с тем, что Германия оказалась подготовленной к глобальному кризису немного лучше других, Берлин наращивает гигантский профицит внешнеторгового баланса и текущих операций. Немецкие компании тоже купаются в деньгах. Германия вообще как пылесос высасывает финансовые средства из своих партнеров по ЕС. Парадокс, однако, заключается в том, что крупнейшая экономика еврозоны и немецкий бизнес тратят гораздо меньше, чем они зарабатывают. Деньги уходят куда угодно, только не в производственные и инфраструктурные инвестиции у себя на родине, которые могли бы стимулировать спрос. В результате из-за минимальной процентной ставки депозиты почти ничего не приносят. Это только по стресс-тестам ЕЦБ у крупнейших немецких банков все более-менее, и они вполне уверенно себя чувствуют. Если проанализировать данные, опубликованные ЕЦБ более дотошным образом, что международные эксперты, естественно, не преминули сделать, выяснится, что они не в состоянии кредитовать экономику[61]. Лучшее понимание складывающейся ситуации, обеспечиваемое стресс-тестами, само по себе ее не изменит, констатирует "Файнэншл Таймс"[62]. Даже крупнейший немецкий банк, которым по праву является "Дойче Банк", чувствует себя в этом отношении далеко не блестяще[63]. Немецкие банки переоценивают стоимость финансовых инструментов, находящихся в их собственности, и выданных ими займов. Как свидетельствуют другие, в частности независимые, исследования, еле сводят концы с концами: генерируемая ими прибыль слишком мала. Тот же "Дойче Банк" работает в убыток (!)[64]. Вообще имеются колоссальные структурные проблемы[65]. Это самое настоящее зазеркалье. Свободные деньги размещаются, как бы это по деликатнее сказать, не совсем рационально. Зависимость от сбыта производимых товаров на внешних рынках делается гипертрофированной. Недофинансирование собственной экономики, если сопоставить ситуацию даже с тем, как функционируют хозяйственные механизмы соседних стран, составляет где-то 50 млрд. евро в год. Вывод, к которому приходят специалисты, вполне однозначен. Реформы ничего или почти ничего не дают для решения проблемы недостаточного спроса, а, соответственно, и для экономического роста. Зато они помогают экспансии на чужие рынки, давя за рубежом конкурентов и уничтожая рабочие места. Однако это совершенно другая история. Причинно-следственную связь не так сложно объяснить даже тугодуму. Хотя у нынешнего поколения европейских политиков с этим проблемы. "Недостаточный спрос, – вновь и вновь втолковывает нерадивым слушателям и читателям профессор экономики Люксембургского университета Анри Сниссенс, – влечет за собой упразднение рабочих мест: отсутствие спроса равнозначно падению производства, а, соответственно, их ликвидации... Одни лишь меры структурного характера неспособны восстановить деловую активность в зоне евро"[66]. Спрос - ключ ко всему, вторит ему "Файнэншл Таймс": "Европа по-прежнему страдает из-за недостаточного спроса; мало кто отваживается влезать в долги в условиях слабой экономики"[67]. Абсолютно непонятно, почему, если реформы и бюджетные ограничения лишь перекладывают тяготы кризиса и стагнации на плечи тружеников и препятствуют росту производительности труда (в Германии она застыла на уровне 2007 года), они вдруг чудодейственным образом заработают во Франции и Италии. А не добьют там деловую активность[68]. Тем более в масштабах такой огромной и громоздкой экономики, как ЕС, задаются вопросом специалисты[69]. На то, что они, в том виде, в каком их навязывает всем ЕС, убивают спрос или замораживают его, можно сколь угодно долго закрывать глаза и настаивать на правильности выбранного курса. Это внутреннее дело ЕС. Но то, что они ведут к разбалансировке мировой экономики и подталкивают мир к очередному глобальному кризису, скрыть уже не удастся. Свидетельство тому – паника середины октября. Шестое. "Экономический маразм"[70], о котором уже без обиняков говорят европейские эксперты, временно восторжествовавший в еврозоне и ЕС в целом, является отнюдь не единственной угрозой мировой экономике, исходящей от интеграционного объединения. Другой, чтобы об этом официально не заявляли политические инстанции ЕС и Европейский центральный банк, являются трудности, с которыми сталкиваются его финансовая и банковская системы. Причем не конъюнктурного, а институционального характера. Стресс-тесты, проведенные ЕЦБ, в этом отношении ничего изменить не могут. Чтобы в них хотя бы немножко разобраться и понять, о чем идет речь, достаточно сопоставить ситуацию, сложившуюся в финансовом секторе США и ЕС. В США тщательно проанализировали причины первого глобального экономического кризиса, изучили его уроки и пошли на осуществление целой серии хирургических операций. Предпринятые драконовские меры принесли плоды. Уже вскоре частично национализированные финансовые учреждения и большинство из тех, кто получили массированную государственную помощь, смогли оправиться от перенесенного ими удара, восстановиться, избавиться тем или иным образом от невозвратных кредитов, списать часть из них, погасить полученные от государства кредиты под льготный процент и приступить к работе в нормальном режиме. Более того, очень быстро они вновь стали приносить прибыль. И немаленькую. Ничего подобного в Европе проделано не было. Обнародование стресс-тестов 130 крупнейших европейских банков, с большой помпой осуществленное ЕЦБ 26 октября, больше похоже на пиар-акцию и попытку выдать если не черное, то, по крайней мере, серое за белое или, во всяком случае, успокоить рынки[71], нежели на последовательно объективный анализ их реального состояния. Во всяком случае в их публичной части, открытой для общественности. (Точно также как фундаментального доклада ЕЦБ о структурных изменениях в банковском секторе зоны евро за 2008-2013 годы, рапортующего о дальнейшем последовательном укреплении и оздоровлении банковского сектора[72].) Цель мероприятия, намекают независимые эксперты – пресечь спекуляции. Ведь на то что стресс-тесты для ЕС на этот раз носят судьбоносный характер, указывают отнюдь не второстепенные авторы. Не какие-нибудь леваки. Маргиналы. И злопыхатели. В их числе – столь известные коломнисты, как Анатоль Калетский. На страницах " Интернэшнл Нью-Йорк таймс" он без обиняков пишет, что для ЕС настал момент истины. Стресс-тесты, выборы на Украине и реакция на бюджетную вакханалию французов должны рассказать о ЕС все: пойдет ли он в будущее со щитом или его понесут на щите. При неблагоприятном развитии событий ему не миновать "длительной стагнации, которая, возможно, приведет к развалу еврозоны или даже всего Европейского Союза"[73]. Национализм и неприятие экономического курса ЕС настолько усилятся, причем не только в Греции и Италии, но и Франции и Германии, что "менять его к середине 2015 года, скорее всего, будет уже поздно"[74]. Первый глобальный кризис и кризис суверенной задолженности со всей очевидностью выявили, что финансовая и банковская системы ЕС тяжело больны. На это счет нет просто никаких сомнений. Вывод об их "дисфункциональности" является общим местом[75]. Но в ЕС болезнь предпочли лечить амбулаторными методами. Лекарств прописали много. И хороших. И правильных. И действенных. За истекшие годы для ее укрепления сделано было очень много. С точки зрения надзора. Жесткости. Требовательности. В регулятивном плане. Регламентация сектора сейчас на порядок более дотошная, чем в былые времена. Все или почти все расписано до мелочей. Никаких проблем с доступом к длинным деньгам и в помине нет. ЕЦБ, напротив, упрашивает всех: возьмите любые требуемые вам суммы под сверхнизкий процент. Пользуйтесь моментом. Условия сказочные. Никогда такого не было. Открытые ЕЦБ кредитные линии превышают триллион евро. Заложены основы банковского союза. ЕЦБ с 4 ноября осуществляет полномочия единого супервайзера, теоретически кладя тем самым конец разрозненности контроля за индивидуальными финансовыми рынками государств-членов. Все это здорово. Как процесс. Но нам нужен результат. А вот результат разочаровывающий. Банки уклоняются от кредитования реальной экономики. Они поглощены своим собственным выживанием. Таковы основные претензии МВФ к банкам стран еврозоны. По данным Фонда, 46% всех банков, контролирующих 60% рынка, не в состоянии внести сколько-либо весомый вклад в финансирование экономического восстановления и подъема в регионе[76]. Весь банковский мир и в 2015 году, по прогнозам его представителей, сконцентрируется, скорее, на решении задач докапитализации и увеличит внешнее кредитование от силы на 0,5%[77]. Кроме того, они набиты токсичными долговыми обязательствами, которые тянут их на дно. Задыхаются под грузом нормативных актов, вынуждающих их слишком много времени и сил уделять отчетности и следованию требованиям соответствия. Очень надеялись, что законодательный раж со временем поутихнет, и им дадут перевести дух, но не тут-то было[78]. Достаточно сказать, что до конца 2014 года они ожидают от регуляторов очередной неприятности – G20 должна будет окончательно согласовать показатель резервирования на случай потерь, что заставит их вновь направить средства не в реальную экономику, а на собственные нужды[79]. Вот сухие цифры из упомянутого выше доклада ЕЦБ. Хотелось бы, чтобы операционные показатели деятельности банков улучшались. Этого не происходит. С 2008 года наблюдается систематическое ухудшение качества кредитного портфеля банков. Показатель плохих и сомнительных кредитов продолжает расти, а не снижаться. Лишь за 2013 год их доля подскочила на 42% – хуже было только на пике глобального кризиса в 2009 году – и составила примерно 14% от общего объема кредитного портфеля. С тем чтобы сохранить устойчивость, банкам пришлось резко увеличивать резервы для покрытия возможных убытков кредитного портфеля. За 2008-2013 годы число банков в еврозоне сократилось с 6690 до 5948[80]. В начале 2013 года их насчитывалось 6100. Суммарная стоимость банковских активов снизилась примерно на 20%: с 33,5 до 26,8 трлн. евро. В том числе за 2013 год – на 10% или на 2,8 трлн. евро. Но и это еще не все печальные новости. Ухудшилась также структура активов. Доля традиционного кредитного портфеля в их совокупном объеме продолжала снижаться, а ценных бумаг, обладающих гораздо большей волатильностью, – увеличиваться. Соответственно усилилась их зависимость от спекулятивных колебаний рынка. Как следствие, традиционные банки стали стремительно сдавать позиции и вытесняться теневым банкингом[81]. Он мощно разрастается вопреки попыткам законодательно ограничить его деятельность[82]. Но альтернативная система кредитования экономики в ЕС все равно не сложилась. Поэтому финансовая и банковская системы ЕС оказываются ее наиболее ненадежным звеном. Слабость финансовой и банковской систем многократно усиливает трудности, переживаемые экономикой ЕС в целом. Соответственно именно она, т.е. что-то, что случится в ее недрах, может послужить тем самым спусковым крючком, который запустит механизм нового глобального экономического кризиса. Седьмое. Панику, настоящую, большую, закручивающуюся в нисходящую спираль, может вызвать катастрофически негативная новость, исходящая из любого региона, от любых кредитно-финансовых монстров. ЕС и его финансовая и банковская система никакой монополией в этом отношении не обладают. Никто не отрицает, что за годы, прошедшие после начала глобального экономического кризиса, G20, ОЭСР, международные финансовые учреждения, ЕС, США, другие страны переписали правила, по которым живут банки и банковские системы. Повсеместно проделана огромная работа с тем, чтобы они соответствовали гораздо более жестким требованиям, сделались более прочными и устойчивыми, не зависели так сильно, как раньше, от спекулятивного капитала, и придерживались намного более консервативной политики. Проведена докапитализация банков. Пропорции между кредитными портфелем и собственным капиталом изменены, следуя пруденциальным нормативам нового поколения. Все это так. Но фокус заключается в том, что никакие из предпринятых мер, никакие, подчеркивают специалисты, не гарантируют от следующего издания первого глобального экономического кризиса. Весь идейный багаж, использованный для того чтобы переписать правила и провести санацию банков и банковских систем, известен как минимум последние 25-30 лет. Он описан еще в первых рекомендациях знаменитого Базельского комитета - отсюда нормативы Базель-I, Базель-II и Базель-III. В них учтены уроки первого глобального кризиса. Однако он достояние истории. Никто не сомневается в том, что следующий глобальный кризис будет иным. В чем иным, насколько иным, что его вызовет, специалисты пока предсказать не могут. Они знают лишь, что как только то или иное государство сталкивается с финансовыми трудностями, справляться с ними оказывается на порядок сложнее из-за стремительного бегства капиталов и необходимости незамедлительно поднимать учетную ставку[83]. В схожем положении оказывается частный бизнес. Отсюда горькое признание в своей собственной беспомощности. В ней вполне откровенно расписывается "Файнэншл Таймс". Она напоминает: "генералы всегда готовятся к минувшей войне", а не той, что грядет. То есть сделанного заведомо мало и недостаточно. Но какие меры могли бы оказаться по-настоящему надежными и эффективными, никто сказать не может. Аналогично и по стресс-тестам, проведенным ЕЦБ. Замечательно, что проверенные им ведущие банки еврозоны сумеют преодолеть трудности, с которыми они столкнутся в случае ухудшения ситуации, согласно смоделированному им негативному сценарию. Но ведь никто же не гарантирует, пожимают плечами специалисты, что сценарий будет именно таким[84]: в реальной жизни он может оказаться еще менее оптимистичным[85]. Как менее оптимистично состояние банков, презентованное ЕЦБ. Проводя анализ, он намеренно опустил, что они потеряют до 50 млрд евро на судебные разбирательства, что национальные государства фактически субсидируют их через гибкости налогообложения и различные серые схемы[86], что они злоупотребляют дешевыми деньгами ЕЦБ в спекулятивных целях[87] и т.д., и т.п. К тому же не учел, настаивают в Великобритании, что банкам со штаб-квартирами в странах, не входящих в еврозону, легче противостоять финансовому кризису. Они сами могут принимать решения. У них меньше ограничений. Входящим – труднее. Значит, ЕЦБ должен был предъявить к ним более жесткие требования, чем национальные регуляторы. На практике получилось наоборот[88]. Для оценки устойчивости системы обычно используется ограниченный набор критериев. Среди них – ее способность противостоять коллапсу системообразующих кредитно-денежных учреждений, доступ к ликвидности, доверие, отлаженность механизмов помощи проблемным учреждениям или их ликвидации. К сожалению, единства мнений в отношении их нынешнего состояния как не было, так и нет. Суждения высказываются прямо противоположные. Так, снижение зависимости от системообразующих кредитно-финансовых учреждений было провозглашено главной задачей задумывавшихся реформ всеми ведущими мировыми державами и международными структурами с их участием еще в 2008-2009 годах. Считается, что для ее решения сделано немало. Тем не менее, безусловно положительный ответ на вопрос о том, достаточно ли, специалисты не дают. Они указывают, что во всех странах остаются гиганты, мастодонты, учреждения первой величины, имеющие для национальных систем стержневое значение. Если с ними что-то случится, ни одно правительство не позволит себе не прийти им на помощь. Какие суммы потребуются для их спасения, и как это ударит по другим, одному Богу ведомо. А, значит, сценарий, по которому развивался первый глобальный кризис, полностью исключить нельзя. На первый взгляд, с ликвидностью сейчас все в порядке. Хотя отдельные эксперты предупреждают, что это может быть только видимостью: она скрывает приближающуюся ловушку ликвидности, в которую могут угодить абсолютно все[89]. Ведь, как разъясняют эксперты банковского сектора, "наличие океана денег в системе вовсе не означает, что потоки финансирования заемными средствами будут течь свободно, или что биржевые маклеры смогут продолжить заключать сделки, поскольку, системы, перенасыщенные ликвидностью, при определенных условиях оказываются заблокированными" – для этого достаточно, чтобы маклеры утратили доверие и перестали заключать сделки, как в 2008 году, или исчезла связка между спросом и предложением, и соответственно "нарушился контакт между покупателями и продавцами"[90]. В принципе ликвидности залейся. Больше чем достаточно. По первому сигналу на рынок будут выброшены любые суммы. Они лежат наготове. Однако это сейчас. Пока учетные ставки почти нулевые. С ужесточением монетарной политики ситуация изменится. А то что мягкая монетарная политика не может проводиться вечно, не надо никому объяснять. Злоупотребление ею ведет к критически опасному снижению действенности имеющегося инструментария управления рынком и рисками и катастрофическому накоплению диспропорций. Однако дело даже не в этом. Паника на рынке моментально вызывает эффект паралича и засухи. Денежные потоки пересыхают. Возможности межбанковского кредитования оскудевают. Ценные бумаги утрачивают ликвидность. Никто никому кредитные линии не открывает из опасения просто потерять деньги или лишиться возможностей для маневра. Каждый заботится только сам о себе. То сколько денег на момент "Х" находилось на рынке, значения не имеет. Поведение его игроков с этим никак не связано. Соответственно получается, что все зависит от масштабов паники, т.е. от того, какое событие или каскад событий ее вызвали. Причем паника, если она случится, будет многократно усилена целым рядом факторов. Вот только некоторые, перечисляемые "Файнэншл Таймс"[91]. Сейчас, как свидетельствуют данные интервьюирования, все думают почти одинаково. В частности, 100% (!) опрошенных специалистов уверены, что в США учетная ставка неминуемо поползет вверх. Значит реагировать все будут одинаково. Это кошмар. Далее, управляющие активами все чаще и чаще ведут себя, руководствуясь "стадным" инстинктом. То есть продавать они бросятся одновременно, обрушивая рынки. А ведь концентрация ценных бумаг, находящихся в управлении, ныне колоссальная. Например, по подсчетам Банка международных расчетов, 30% всего объема активов развивающихся экономик сосредоточены в руках 20 крупнейших управляющих компаний. По сравнению с недоброй памяти 2008 годом показатель вырос вдвое. Их одновременные совместные действия, как необузданная стихия, могут разрушить все что угодно. Плюс к этому подавляющее большинство игроков финансового рынка пользуются одними и теми же компьютерными программами. Они связывают всех между собой. Но и реагировать вследствие этого все тоже будут одинаково. Наконец, окончательно беспросветной ситуацию делает то, что после 2008 года банки и другие финансовые учреждения, весь финансовый мир подвергли жесточайшей регламентации. Их спеленали по рукам и ногам. Они вынуждены были предпринимать одни и те же меры. Проводить одни и те же реформы. Одинаковым образом корректировать свое поведение. Однако вдумайтесь: если новейшее законодательство недостаточно обосновано, конъюнктурно или просто ошибочно, а в мире финансов по этому поводу никаких иллюзий не испытывают, опасность того, что все будут реагировать одинаково неправильно, даже с точки зрения здравого смысла, тем самым неизмеримо усиливая панику, многократно возросла. И еще один фактор, который нельзя не учитывать, – на фазе подъема, когда все спокойно, повышательному тренду ничто не угрожает, инвесторы проводят четкую дифференциацию между странами, активами и т.д. Когда же надо избавляться от "горящих" бумаг, уже не до таких тонкостей, и все начинают сбрасывать все подряд[92]. Вот тебе, мировая экономика, как говорится, "и Юрьев день"... То же самое и с доверием. Оно улетучивается в момент. Какие бы усилия для его поддержания ранее не предпринимались, какие бы утешительные сказочки ЕЦБ под видом отчета о стресс-тестах не рассказывал. Ведь все знают, что спекулятивный капитал безбрежен. Неподконтролен. Может разнести все почище любого цунами. Что на рынке всегда ведется очень рискованная игра. Где та грань, за которой риск становится запредельным, игроки рынка определить не в состоянии. Что возникновение пузырей – нормальное явление для финансового рынка, как и то, что они гораздо легче лопаются, нежели сдуваются. Что рынок работает в режиме цикличности. То есть маятник часов заходит слишком далеко то в одну сторону, то в другую. Насколько болезненными могут быть конвульсии рынка, только что напомнил первый глобальный экономический кризис. Так что рассчитывать на то, что доверие сможет противостоять панике, не приходится. Тем более когда подавляющая часть игроков рынка не в состоянии контролировать свои эмоции. Они, зная, что может грохнуть в любой момент, постоянно находятся в состоянии повышенной нервозности[93]. Паника середины октября обнажила это со всей убедительностью. Подтвердила всеобщую предрасположенность к панике. Силу страха, охватывающему всех как пожар в сухую ветреную погоду. Однотипность реакции на происходящее, дающую мультиплицирующий эффект. Придуманные новые механизмы оказания помощи или ликвидации проблемных кредитно-финансовых учреждений, предусматривающие, что страдать, т.е. тушить пожар своими деньгами должны также и вкладчики, являются данностью. Это, пожалуй, действительно принципиально новый элемент. Но и в их отношении высказано слишком много критических замечаний. Процедуры принятия решений, позволяющие их использовать, как считает, например, "Файнэншл Таймс", вообще являются типичным "византийством"[94]. Согласно анкетированию, проводившемуся специализированными аналитическими центрами, никто в финансовом сообществе не верит, что эти механизмы в действительности будут применяться. Причем имеется сравнительно широкий круг финансистов, считающих, что лучше бы к ним не обращались. Ни при каких обстоятельствах. По их мнению, сбережения трогать нельзя. В обратном случае возможно либо самоуничтожение банковской системы – вкладчики просто перестанут хранить свои состояния в банках. Либо утрата ими какой-либо конкурентоспособности – деньги будут уходить туда, где вклады защищены в большей степени. К тому же финансисты с большим подозрением относятся к тому, что никогда еще не применялось на практике. Если суммировать, получается, что ни по одному фактору, влияющему на надежность и устойчивость банков и банковской системы отдельным странам, группам стран и человечеству в целом, радикальным образом продвинуться не удалось. Напротив, появились дополнительные источники неопределенности. А, значит, опасность повторения первого глобального кризиса в результате того или иного развития событий не снята. По поводу же того, что и как может спровоцировать принципиально новый по своему характеру глобальный экономический кризис, ни у кого нет даже малейшего представления. Восьмое. Угроза такого кризиса вполне реальна. Она Дамокловым мечом висит над миром. И связано это с тем, что человечество залезло в такие долги, из которых без колоссальных разрушительных потерь теперь, похоже, уже не выйти. Чтобы не портить себе жизнь и никого до смерти не запугивать, масштабы проблемы предпочитают замалчивать. Чаще всего фигурой умолчания становится то, что внимание концентрируется только на одном из многочисленных видов задолженности. Скажем, анализируют под разными углами зрения суверенную задолженность. Ах-ах-ах, дефляция, в довершение других бед свалившаяся на ЕС, затруднит ее уменьшение. А ведь у Франции она под 100% ВВП – превышает 2 трлн.евро. У Италии примерно столько же, что составляет в районе 133% ВВП, по последним данным Евростата. Суверенная задолженность тяжелейшим бременем лежит на экономике этих стран, как и в Ирландии, Греции и далее по списку, которым и так приходится не сладко. На самом деле дело не в дефляции, а в том, что многие страны ЕС попали в западню единой валюты. Будь они вне зоны евро, они, как, скажем, Великобритания, обладали бы намного большими возможностями для маневра. Ведь проблема не только в масштабах задолженности, но и в тех ресурсах, которыми государствам позволено распоряжаться. Так, задолженность США сопоставима с масштабами экономики этой последней в мире супердержавы, ВВП которой превышает 17 трлн.долл. И ничего. Соединенные Штаты прекрасно себя чувствуют и по-прежнему играючи живут за счет других. У Японии долг намного превышает 200% ВВП. Но на него вообще особенно не обращают внимание, потому что преимущественно это долговые обязательства не перед иностранными государствами, компаниями и гражданами. Но ведь помимо суверенных долгов огромные, несусветные, неподъемные суммы задолжали местные и региональные власти, частный бизнес, семейные хозяйства. Всеобщая задолженность сумасшедшая. Инфляция понемногу могла бы ее съедать. Однако этот механизм сейчас не работает. Один лишь печатный станок – тоже не выход. Как ее решать, не знает ни один Нобелевский лауреат по экономике. Но решить как-то надо. Чтобы двигаться вперед. Чтобы развиваться. К тому же все время жить под Дамокловым мечом не слишком уютно. Да и опуститься на чью-то шею с предсказуемым эффектом для всего человечества он может в любое время. В запасе есть радикальный вариант, о котором предпочитают публично не упоминать, – перекрестное списание долгов. Если по нему пойдут, мы с вами сразу же окажемся в совершенно ином мире. Существующем по другим законам, нежели сейчас. Ведь списание неминуемо будет сопровождаться лавиной банкротств. Выдержат ли ее экономики отдельных стран, отдельных регионов планеты и мировая экономика в целом, и в этом случае сказать никто не берется. Девятое. Первый глобальный экономический кризис очень дорого стоил всем странам и народам, всему человечеству. Он оставил страшные болезненные шрамы. Многие от него до сих пор не оправились. Следующий глобальный экономический кризис, если он разразится, будет намного более разрушительным. В прошлый раз ведущие мировые державы смогли быстро сплотиться перед лицом кризиса. Они переформатировали G20, дав ей далеко идущие полномочия. Создали единый фронт. Договорились об общей линии поведения. Сейчас совершенно иная ситуация. Противоречия между развитым и развивающимся миром намного глубже. Они артикулируются все жестче. Россия худо-бедно была в какой-то степени частью Западного мира. Теперь отношения коллективного Запада и России приобрели конфронтационный характер. Китай не сможет послужить столь же мощным локомотивом выхода из кризиса. Он в поисках новой модели ускоренного роста. Его экономика несколько замедлилась. ЕС намного слабее, чем тогда. Критически много стран, неизмеримо больше, чем раньше, целые регионы охвачены межконфессиональной и гражданской войной. Конфликтность международных отношений в целом на порядок выше. Надеюсь, вывод напрашивается сам собой. Чтобы выжить, не допустить сползания к новому глобальному экономическому кризису и, если он все же начнется, иметь возможность купировать его на ранних стадиях, мировым державам надо срочно остыть, взяться за ум, закопать топор войны, сесть за стол переговоров и попытаться в кратчайшие сроки договориться о нормальном совместном управлении планетой и осуществлении такой политики, которая гармонично учитывала бы коллективные и индивидуальные интересы. Подтолкнуть к этому сейчас лучше всего получилось бы у Европейского Союза. Он только что обзавелся обновленными властными институтами. К управлению ЕС пришли новые люди. В том числе бывший премьер-министр Люксембурга, к мнению которого привыкли прислушиваться и в Европе, и за ее пределами. Новая коллегия Европейской Комиссии, располагающая на настоящий момент значительным кредитом доверия. Им и карты в руки. Если, конечно, им такая задача по плечу. На что очень хотелось бы надеяться. © Марк ЭНТИН, главный редактор, профессор МГИМО (У) МИД России Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ [1] Слишком долго и без внесения перелома в ситуацию на ТВД, как утверждают представители экспертного сообщества. – Tim Ripley. Scope of anti-Islamic State air ops continues to evolve // IHS Jane's Defence Weekly, Vol. 51, Issue 43, October 22, 2014. – P. 22-23. [2] A missing ally against Islamic State // International New York Times, October 16, 2014. – P. 7; Tim Arango, Sebnem Arsu. Turkey hits Kurds, not ISIS, defying Washington // International New York Times, October 15, 2014. – P. 1; Daniel Dombey. Islamist militants on its doorstep, a growing rage within its Kurdish community and demands from the US to take a greater role in the fight against Isis: can Erdogan withstand the pressure? // Financial Times, October 17, 2014. – P. 7. [3] Jamil Anderlini. China flexes its economic muscle. Rise of 21,6% in outbound direct investment in first nine months shows power shift to east // Financial Times, October 23, 2014. – P. 1. [4] Gabriel Wildau, Josh Noble. China stocks soar despite slowing economy // Financial Times, October 23, 2014. – P. 26. [5] Climat: l'Europe trouve un accord à l'arraché // Le Monde, 25 octobre 2014. – P. 1; Laurence Caramel. L'Europe se fixe un cap ambitieux sur le climat. Les Vingt-Huit se sont engagés à réduire d'au moins 40% leurs émissions de gaz à effet de serre d'ici à 2030 // Le Monde, 25 octobre 2014. – P. 6. [6] David Jolly. E.U. blinks in budget battle with Italy and France // International New York Times, October 29, 2014. – P. 1; David Jolly. E.U. relents on French and Italian budgets // International New York Times, October 29, 2014. – P. 15; Peter Spiegel. Europe clears France and Italy budgets // Financial Times, October 29, 2014. – P. 2. [7] Paris achète un répit de Bruxelles sans faire la moindre économie supplémentaire // Le Monde, 29 octobre 2014. – P. 1; Cécile Ducourtieux, Patrick Roger. Paris passe l'obstacle bruxellois // Le Monde, Eco&entreprise, 29 octobre 2014. – P. 1; Cécile Ducourtieux, Patrick Roger. Budget: la France convainc Bruxelles de justesse // Le Monde, Eco&entreprise, 29 octobre 2014. – P. 3; Patrick Roger. Bercy trouve 3,6 milliards d'euros sans économies supplémentaires // Le Monde, Eco&entreprise, 29 octobre 2014. – P. 1; Salvatore Aloïse. l'Italie consent à un nouvel effort budgétaire // Le Monde, Eco&Entreprise, 29 octobre 2014. – P. 4. [8] Cécile Ducourtieux. Avec M. Juncker, la Commission gagne en poids politique // Le Monde, 24 octobre 2014. – P. 4. [9] European Central Bank Aggregate Report on the Comprehensive Assessment, October, 2014 – https://www.ecb.europa.eu/pub/pdf/other/aggregatereportonthecomprehensiveassessment201410.en.pdf; European Central Bank press-release "26 October 2014 – ECB's in-depth review shows bans need to take further action" – https://www.ecb.europa.eu/press/pr/date/2014/html/pr141026.en.html [10] Приводится по Editorial. Union bancaire: examen de passage réussi // Le Monde, 28 octobre 2014. – P. 22. [11] Financial Times reporters. Italy comes under pressure after nine banks fail ECB stress tests // Financial Times, October 27, 2014. – P. 1. [12] Jack Ewing. Most banks pass health exams by the E.C.B. // International New York Times, October 27, 2014. – P. 1; Jack Ewing. Most banks pass E.C.B. stress tests, but questions remain // International New York Times, October 27, 2014. – P. 19. [13] Editorial. Union bancaire: examen de passage réussi // Le Monde, 28 octobre 2014. – P. 22. [14] Editorial. Better way to check the health of Europe's banks // Financial Times, October 28, 2014. – P. 8. [15] Marie Charrel. Les établissements italiens inquiètent // Le Monde, 28 octobre 2014. – P. 3; Financial Times reporters. Italy comes under pressure after nine banks fail ECB stress tests // Financial Times, October 27, 2014. - P. 1. [16] Les marchés zen face aux stress tests // Le Quotidien, 28 octobre 2014. – P. 6. [17] David Jolly. European markets fall after bank tests // International New York Times, October 28, 2014. – P. 18. [18] Martin Wolf. Europe's banks are too feeble to spur growth // Financial Times, October 29, 2014. – P. 9. [19] Martin Arnold, Sam Fleming. Banks slide after ECB stress tests. Shares fall amid gloom about challenges that still face sector as outlook remains weak // Financial Times, October 28, 2014. – P. 13; David Jolly. European markets fall after bank tests // International New York Times, October 28, 2014. – P. 18. [20] Jack Ewing. E.C.B. stress tests don't tell full story // International New York Times, October 28, 2014. – P. 14. [21] Editorial. Union bancaire: examen de passage réussi // Le Monde, 28 octobre 2014. – P. 22. [22] Martin Arnold, Sam Fleming. Banks slide after ECB stress tests. Shares fall amid gloom about challenges that still face sector as outlook remains weak // Financial Times, October 28, 2014. – P. 13. [23] Financial Times reporters. Bank stress tests fail to tackle deflation spectre // Financial Times, October 28, 2014. – P. 15. [24] Neil Buckley, Roman Olearchyk. Ukraine reaches turning point as reformists celebrate result // Financial Times, October 28, 2014. – P. 2. [25] Benoît Vitkine. Les Ukrainiens votent pour l/Europe et la stabilité // Le Monde, 28 octobre 2014. – P. 4. [26] Editorial. Ukraine: le devoir des réformateurs // Le Monde, 29 octobre 2014. – P. 21. [27] Выступление и ответы на вопросы Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на открытой лекции по актуальным вопросам внешней политики Российской Федерации, Москва, 20 октября 2014 года. – https://mail.google.com/mail/u/0/?ui=2&ik=797bb7ab38&view=lg&msg=149347cd3374e85d [28] Marie Charrel, Audrey Tonnelier. Pourquoi les marchés ont perdu confiance // Le Monde, Eco&Entreprise, 18 octobre 2014. – P. 7. [29] Audrey Tonnelier. Les investisseurs chaussent leurs lunettes roses // Le Monde, 26-27 octobre 2014. – P. 5. [30] Audrey Tonnelier, Eric Albert. Marchés boursiers: de l'aveuglement à la chute // Le Monde, 19-20 octobre 2014. – P. 5. [31] В частности такие цифры приводятся на страницах "Файнэншл Таймс" – Gillian Tett. Markets are parched for liquidity despite a flood of cash // Financial Times, October 17. 2014. – P. 9. [32] James Kynge. Emerging markets face leap into unknown // Financial Times, October 30, 2014 – P. 2. [33] Audrey Tonnelier. Le jour où la Fed a entamé le sevrage de la planète dollar. Le 29 octobre, la Réserve fédérale américaine devrait annoncer la fin de sa politique de rachat d'actifs destiné à enrayer la crise. Un saut dans l'inconnu justifié par une reprise forte, mais fragile et inégalitaire // Le Monde, Eco&Entreprise, 29 octobre 2014. – P. 2. [34] Robin Harding. Federal Reserve shifts focus to rate rise to mark end of QE era // Financial Times, October 30, 2014. – P. 14; John Authers. Financial markets fly to infinity and beyond // Financial Times, October 20, 2014. – P. 1; Binyamin Appelbaum, Jack Ewing. Fed declares victory with an end to bond buying // International New York Times, October 30, 2014. – P. 1; Binyamin Appelbaum, Jack Ewing. Fed ending bond-buying program // International New York Times, October 30, 2014. – P. 17. [35] Marie Charrel. Le retour du spread (plus si) souverain // Le Monde, 19-20 octobre 2014. – P. 5. [36] Elaine Moore, Kerin Hope. Greek sell-off revives eurozone fears // Financial Times, October 17, 2014. – P. 26. [37] Audrey Tonnelier, Eric Albert. Marchés boursiers: de l'aveuglement à la chute // Le Monde, 19-20 octobre 2014. – P. 5. [38] Kerin Hope, Christopher Thompson. Greek share prices tumble to 2014 low // Financial Times, October 16, 2014. – P. 26. [39] Audrey Tonnelier. Les investisseurs chaussent leurs lunettes roses // Le Monde, 26-27 octobre 2014. – P. 5. [40] Stephen Foley, Vivianne Rodrigues, Ralph Atkins. Fear returns to stalk markets // Financial Times, October 16, 2014. – P. 1; John Authers. Pathologies of crisis rise back to the surface // Financial Times, October 16, 2014. – P. 1. [41] John Authers. After a week when volatility returned to markets, investors are facing the uncomfortable truth that stocks and bonds still look very expensive // Financial Times, October 18, 2014. – P. 6. [42] Michael MacKenzie, Nicole Bullock. The Fed's quantitative easing programme has created perfect conditions for a boom in share buybacks, which critics say have diverted corporate cash from creating jobs and investment // Financial Times, October 13, 2014. – P. 7. [43] Europe's leaders need to rediscover the resolve they showed during the euro crisis // The Economist, October 25-31. – P. 30. [44] Elaine Moore, Kerin Hope. Greek sell-off revives eurozone fears // Financial Times, October 17, 2014. – P. 26. [45] Приводится по Audrey Tonnelier, Eric Albert. Marchés boursiers: de l'aveuglement à la chute // Le Monde, 19-20 octobre 2014. – P. 5. [46] Barney Jopson. In the path of the "shale gale" // Financial Times, October 29, 2014. – P. 7. [47] Ed Crooks. US shale producers reduce costs as oil price dips // Financial Times, October 23, 2014. – P. 19. [48] Ed Crooks, Anjli Raval. Volatility returns as crude price war looms. Shares in US oil companies have been hit hard after a period of "eerie calm" // Financial Times, October 15, 2014. – P. 17. [49][49] Wolfgang Munchau. Eurozone stagnation is a greater threat than debt // Financial Times, Monday October 20, 2014. – P. 7. [50] Elaine Moore, Vivianne Rodrigues, Kerin Hope. Market unrest rekindles fears over Europe's recovery // Financial Times, October 17, 2014. – P. 1. [51] Floyd Norris. Deflation gains a foothold on the Continent // International New York Times, October 25-26, 2014. – P. 11. [52] Wolfgang Munchau. Eurozone stagnation is a greater threat than debt // Financial Times, Monday October 20, 2014. – P. 7. [53] Miles Johnson. Wall of worry grows for hedge funds. Investors reappraise outlook following the "flash crash" in yields on Treasury bonds // Financial Times, October 22, 2014. – P. 26. [54] Editorial. Better way to check the health of Europe's banks // Financial Times, October 28, 2014. – P. 8. [55] Wolfgang Munchau. Eurozone stagnation is a greater threat than debt // Financial Times, Monday October 20, 2014. – P. 7. [56] The world's biggest economic problem. Deflation in the euro zone is all too close and extremely dangerous // The Economist, October 25-31, 2014. – P. 11. [57] Arnaud Leparmentier. Un suicide européen // Le Monde, 30 octobre 2014. – P. 22. [58] Приводится по Les Européens plus riches qu'avant la crise // Le Quotidien, 3 octobre 2014. – P. 5. [59] Martin Wolf. Reform alone is no solution for the eurozone // Financial Times, October 22, 2014. – P. 9. [60] Приводится по Martin Wolf. Reform alone is no solution for the eurozone // Financial Times, October 22, 2014. – P. 9. [61] Jack Ewing. E.C.B. stress tests don't tell full story // International New York Times, October 28, 2014. – P. 14. [62] Editorial. Better way to check the health of Europe's banks // Financial Times, October 28, 2014. – P. 8. [63] Jack Ewing. German banks pass exam, but flaws show // International New York Times, October 28, 2014. – P. 18. [64] Jack Ewing. Legal difficulties weigh on Deutsche Bank's performance and outlook // International New York Times, October 30, 2014. – P. 16. [65] Jack Ewing. E.C.B. stress tests don't tell full story // International New York Times, October 28, 2014. – P. 14. [66] "Un contexte de marasme économique". La déflation, une baisse des prix durable, menace de sévir partout en Europe et les banques ne prêtent plus. Henri Sneessens, professeur d'économie à l'université du Luxembourg, nous aide à comprendre // Le Quotidien, 24 octobre 2014. – P. 2. [67] Editorial. Better way to check the health of Europe's banks // Financial Times, October 28, 2014. – P. 8. [68] В чем, например, Анатоль Калетский совершенно уверен – Anatole Kaletsky. Europe faces critical tests for its future // International New York Times, October 24, 2014. – P. 16. [69] Martin Wolf. Reform alone is no solution for the eurozone // Financial Times, October 22, 2014. – P. 9. [70] "Un contexte de marasme économique". La déflation, une baisse des prix durable, menace de sévir partout en Europe et les banques ne prêtent plus. Henri Senses, professeur d'économie à l'université du Luxembourg, nous aide à comprendre // Le Quotidien, 24 octobre 2014. – P. 2. [71] Jack Ewing, Landon Thomas Jr. Speculation is rife ahead of European test of banks // International New York Times, October 25-26, 2014. – P. 9. [72]European Central Bank. Banking structures report, October, 2014 – https://www.ebb.Europe.emu/pub/puff/other/bankingstructuresreport201410.en.pdf (Краткое изложение основных выводов см. ЕЦБ: совокупные активы банков еврозоны за год снизились на 2,8 трлн. евро – http://www.banki.ru/news/lenta/?id=7231264). [73] Anatole Kaletsky. Europe faces critical tests for its future // International New York Times, October 24, 2014. – P. 16. [74] Anatole Kaletsky. Europe faces 3 critical tests for its future // International New York Times, October 24, 2014. – P. 20. [75] Jack Ewing, Landon Thomas Jr. Speculation is rife ahead of European test of banks // International New York Times, October 25-26, 2014. – P. 9. [76] Chris Giles. IMF warns over health of eurozone's banks // Financial Times, October 9, 2014. – P. 2. [77] Martin Arnold, Sam Fleming. Banks slide after ECB stress tests. Shares fall amid gloom about challenges that still face sector as outlook remains weak // Financial Times, October 28, 2014. – P. 13. [78] Big banks' prayers for a halt to new regulation have fallen on deaf ears // The Economist, September 27, 2014. – P. 67. [79] Martin Arnold, Sam Fleming. Banks slide after ECB stress tests. Shares fall amid gloom about challenges that still face sector as outlook remains weak // Financial Times, October 28, 2014. – P. 13. [80] Приводится по https://www.ecb.europa.eu/press/pr/date/2014/html/pr141013.en.html [81] Отчет МВФ о мировой финансовой стабильности (GFSR), октябрь 2014. (Краткое изложение его основных положений см. "Теневой банкинг": радоваться или беспокоиться – http://finance.rambler.ru/news/economics/151974793.html). [82] Steve Johnson. EU directive intended to curb alternatives fuels boom instead // Financial Times fm, October 27, 2014. – P. 2. [83] "Un contexte de marasme économique". La déflation, une baisse des prix durable, menace de sévir partout en Europe et les banques ne prêtent plus. Henri Sneessens, professeur d'économie à l'université du Luxembourg, nous aide à comprendre // Le Quotidien, 24 octobre 2014. – P. 2. [84] Editorial. Better way to check the health of Europe's banks // Financial Times, October 28, 2014. – P. 8. [85] Editorial. Union bancaire: examen de passage réussi // Le Monde, 28 octobre 2014. – P. 22. [86] Financial Times reporters. Bank stress tests fail to tackle deflation spectre // Financial Times, October 28, 2014. – P. 15. [87] Christopher Thompson. Europe braces for stress test results // Financial Times, October 25-26, 2014. – P. 15. [88] Martin Wolf. Europe's banks are too feeble to spur growth // Financial Times, October 29, 2014. – P. 9. [89] Scott Minerd. Europe must act now to avoid replicating Japan's "lost decade" // Financial Times, October 28, 2014. – P. 24. [90] Gillian Tett. Markets are parched for liquidity despite a flood of cash // Financial Times, October 17. 2014. – P. 9. [91] Gillian Tett. Markets are parched for liquidity despite a flood of cash // Financial Times, October 17. 2014. – P. 9. [92] Vivianne Rodrigues, Andrew Bolger. European junk bonds feel the chill // Financial Times, October 16, 2014. – P. 28. [93] Mark Scott. Market volatility reflects insecurity // International New York Times, October 17, 2014. – P. 17. [94] Editorial. Better way to check the health of Europe's banks // Financial Times, October 28, 2014. – P. 8.

Возвращаюсь к моему давнему убеждению. Либо Европа станет Европой отечеств, сообществом самобытных и взаимодополняющих наций, своего рода симфоническим оркестром, где у каждого народа, от малого до большого (сознательно не употребляю эпитет «великий»), будет своя, отличная от других партия, а все вместе они будут единым целым, либо… Либо проект «единая Европа» окажется провальным. На эти размышления меня натолкнула полемика внутри Евросоюза. Ее спровоцировала всё более жёсткая анти-иммигрантская риторика британского премьера. Не могу понять Дэвида Камерона, когда он грозится перекрыть доступ на свой остров для трудовых мигрантов. Наверное, глава консерваторов хочет показать своим избирателям, что держит слово. Что любым способом добьётся сокращения, как он пообещал, на «десятки тысяч» переселенцев, нацелившихся на переезд в Британию на ПМЖ. Но, скажите на милость, где здесь рациональное зерно? Никто из британских политиков, ни сам Камерон, ни сверхпатриот, лидер Партии независимости Соединенного Королевства Найджел Фарадж, не предъявили фактов, убеждающих, что гастарбайтеры – это зло. Зато они щедро бросают в толпу голословные обвинения. Мол, пришлые отнимают рабочие места у аборигенов. Они-де заранее рассчитывают усесться на шею британскому налогоплательщику, чтобы получать пособия по безработице и пользоваться бесплатной медициной. Среди них велика доля не только иждивенцев по жизни или, как выражается мистер Камерон, «туристов-охотников за социальными пособиями», но и криминальных элементов. Все эти наветы, если вдуматься, – бездоказательны. Происходит неуклонное (и эта тенденция давно детально проанализирована) старение общества в развитых государствах Европы. Коренные нации не способны восполнить растущий дефицит самодеятельного населения. Если сказать проще, то истончаются все слои трудоспособных граждан, и всё меньше отчислений поступает в бюджет через налоги – а значит, всё сложнее наполнять пенсионные фонды и фонды социальной поддержки. За счёт чего, а вернее, за счёт кого кормить старшее поколение, ушедшее на заслуженный покой? Допускаю, что продвинутые энтузиасты промышленного постмодерна напомнят мне: сегодня нет нужды в трудовых армиях, потому что в производственных цехах всё чаще и повсеместно «рукоделием» занимаются автоматизированные и запрограммированные станки. Согласна, робототехника вытесняет работника из плоти и крови, но пока только в высокотехнологичных секторах и далеко не во всех 28 странах ЕС. Не видела пока ни одного робота-водителя большегрузного трейлера, робота-матроса рыболовецкого сейнера, робота-медсестру или робота-мусорщика. Да и не все работники «в гостях», заполняющие реальные вакансии в ЕС, имеют по три класса образования и способны только метлой махать. Вовсе нет. Среди них много опытных инженеров, в том числе в области компьютерных и коммуникационных технологий, а также врачей, педагогов, строителей. Они отнюдь не иждивенцы, а созидатели, приносящие не добавочные проблемы, а добавленную стоимость. Это если рассуждать с позиции здравого экономического смысла. А есть и другое измерение: гуманитарное. Ещё одна ошибка британского премьера, на мой взгляд, состоит в том, что он указал пальцем на национальность мигрантов, обозначив их «историческую родину». Из его слов выходит, что он хотел бы не просто ограничить свободный переток рабочей силы, но и вовсе опустить железный занавес, в первую очередь, перед мигрантами из стран Восточной Европы. Да еще особо выделил выходцев из Польши. Как в этом случае быть почти с полутора миллионами британских подданных, постоянно живущими и работающими в странах континентальной Европы, в том числе и на восточных окраинах 500-миллионного сообщества? Выходит, в Лондоне предпочитают улицу с односторонним движением? Но главное – другое. Лидер британских консерваторов замахнулся на святое: на принцип свободы передвижения. Отцы-основатели считали это крупнейшим демократическим завоеванием, с чем согласны и современные архитекторы объединенной Европы. Стоит только начать отгораживаться от соседей, как из плетня, изгороди или дощатого забора может плавно и незаметно вырасти не только китайская, но и берлинская стена. А ведь замысел панъевропейских мыслителей заключался не столько в том, чтобы обесценить значение государственных и административных границ. Задумано выйти на более высокий уровень взаимодействия и взаимовлияния, чтобы складывалась, если вспомнить забавное старорежимное выражение, новая историческая общность – единая европейская семья народов. А как это возможно, если начнется процесс «отгораживания», пусть только в одной, отдельно взятой островной державе? Миграционные потоки, если они, конечно же, не приводят к ухудшению криминогенной обстановки, а также к размыванию национальной идентичности коренных народов, – это польза. Для всех. Способствует взаимообогащению. Ты ведь обретаешь дополнительные мозговые ресурсы, когда изучаешь иностранный язык. Одновременно приобщаешься к новому культурологическому пласту знаний, несхожему с твоим менталитету, образу мысли и чувствования, восприятию окружающей действительности. Ну разве это не благо? Не перестаю восхищаться в этом плане жителями Люксембурга (см. «У каждого из нас вторая национальность – европеец», №7(89), 2014). Недавно прочла сообщение, что служба исследования общественного мнения Европейской Комиссии «Евробарометр» выяснила, где обитают истинные полиглоты. Угадайте, где? Правильно. В среднем каждый люксембуржец говорит на 3,6 (не удивляйтесь, это статистика) иностранных языках. Более того, 98% знают как минимум один чужеземный язык, а 84% – два. Стоит вспомнить, что в Великом герцогстве Люксембург живут 400 тысяч иностранцев, в первую очередь, в качестве гастарбайтеров. Но разве вы слышали о межэтнических трениях или вспышках межконфессиональной вражды? Люксембургское общество предельно толерантно. Здесь негласно исповедуют принцип «неразделимо, но и не смесимо». А теперь для сравнения возьмём родину Шекспира, Джоан Роулинг («крёстная мать» Гарри Поттера) и Дэвида Камерона. Там показатель владения иностранными языками составляет 1,6. Причём две трети островитян и вовсе не знают никакого иного языкового средства общения, кроме английского. Не в этом ли потаенная причина того, что так скоропостижно британские политики открестились от первооснов единоевропейского общежития? Обидно. За европейцев обидно. Я лично уверена, что придёт время, когда, по словам нашего лиричного поэта, «во всей планете пройдет вражда племен». И один из самых коротких путей лежит через общение. Через расстояния. Через границы. Через предрассудки. И на всех доступных языках. Светлана ФЕДОТОВА, управляющий директор East-West United Bank в Люксембурге

На встрече в Люксембурге министры экономики стран ЕС договорились о введении автоматического обмена информацией между налоговыми ведомствами «двадцати восьми». Теперь подлежит раскрытию информация о получаемых клиентами банков дивидендах, доходах с капитала и других форм финансовых доходов. Таким образом, с 2017 года внутри Союза (в Австрии – с 2018 года) для его граждан, по сути, прекращается действие банковской тайны. Реформа должна, по оценкам, принести дополнительных налоговых поступлений на 2,5 миллиарда евро. На граждан других стран эта мера не распространяется. Австрия добилась отсрочки на год, убедив в наличии у нее технических проблем. Люксембург согласился перейти на общий режим, в том числе, потому, что вводится единый для всех стандарт, а Еврокомиссия гарантирует пересмотр в этом ключе всех соответствующих соглашений с третьими странами. Это решение завершает цикл, начатый в 2005 году, когда повели речь о необходимости ограничений банковской тайны. Тогда предусматривался обмен информацией между странами ЕС о движении сбережений. Исключения добились Австрия и Люксембург, которые в обмен на это согласились облагать 35-процентным налогом доходы вкладчиков-нерезидентов. Можно сказать, что сохранение анонимности покупалось за треть финансового дохода. В 2008 году в ЕС начались разговоры об усилении борьбы с уклонением от уплаты налогов за счет ссылок на банковскую тайну. В 2013 году разразился скандал, разоблачивший наличие 130 тысяч тайных банковских счетов, что побудило европейские правительства создавать единую систему обмена информацией для налоговиков. Однако это требовало, во-первых, подключения к будущей системе австрийцев и люксембуржцев, а, во-вторых, присоединения Швейцарии и европейских карликовых государств, традиционно привлекающих средства нерезидентов всеми способами – Андорры, Лихтенштейна, Монако и Сан-Марино. Двусторонние соглашения с ними будут подписаны до конца 2014 года. Сложнее всего было договориться с Берном. Одновременно с согласованием всех параметров реформы внутри ЕС, в Люксембурге была подписана совместная декларация с министром экономики Швейцарии Эвелиной Видмер-Шлумпф. В ней регулировались все спорные вопросы по вопросам налогообложения. Министр экономики председательствующей ныне в ЕС Италии Пьер Карло Падоан назвал люксембургские договоренности «подлинным прорывом», поскольку этот шаг «позволит бороться с уклонением от уплаты налогов во всемирном масштабе». «Принятые меры ведут к полной прозрачности налоговой системы в ЕС, – считает член Европейской Комиссии Альгирдас Семета, ответственный за налоговые вопросы. – В ЕС больше нет банковской тайны». Светлана ФИРСОВА

Европейский Парламент большинством голосов дал в конце октября «зелёный свет» новому составу Еврокомиссии во главе с опытнейшим люксембуржским политиком Жаном-Клодом Юнкером. При этом из общего числа 699 депутатов 209 проголосовали против, а 67 воздержались. Решающая поддержка была оказана консерваторами, социалистами и либералами. Через законодательный фильтр ЕС в Страсбурге в ходе индивидуальных слушаний не смогла пройти бывшая глава правительства Словении, самовыдвиженка Алёнка Братушек, поэтому предназначавшейся ей портфель заместителя председателя ответственного за энергетический союз получил словак Марош Шефчович. Он занял должность, чтобы курировать возможное создание энергетического союза «двадцати восьми», направленного на уменьшение их пресловутой зависимости от поставок природного газа из России. Главной задачей в предстоящие 5 лет мандата новый состав Европейской Комиссии считает, прежде всего, решение острейших социальных проблем, таких, как безработица, и вывод ЕС из затянувшегося финансового кризиса. Это подчеркнул в инаугурационной речи Ж.-К.Юнкер. Не менее важная задача, по его словам, – вернуть утраченную веру жителей Евросоюза в лучшее будущее, а также лишить правых и левых экстремистов питательной почвы, на которой ширятся их ряды. Неожиданным стало обещание нового главы исполнительного органа ЕС «ещё до рождества» представить амбициозную программу инвестиций на 300 миллиардов евро, направленную на возобновление экономического роста. При этом, отметил Ж.-К.Юнкер, источником её финансирования ни в коем случае не станут новые долги. Аналитики в Брюсселе считают достижение всех этих целей делом весьма нелёгким, хотя бы потому, что после майских выборов многие места в Европейском Парламенте (см. «Постэлекторальный синдром – новый виток системного кризиса ЕС», №6(88), 2014) заняли евроскептики, выступающие против планов и стратегии новой Комиссии. Это продемонстрировали и результаты голосования за новый состав исполнительного органа по сравнению с предыдущим.

On a recent visit to Russia, I was fortunate to speak about the history of the European Union at a school located almost 300 km from Moscow. My topic had at first been rejected by the teachers as being "unpatriotic" but was begrudgingly accepted as part of the school's English Club. The twenty or so students reacted enthusiastically and showed a real hunger for information, exchange, debate. In Moscow, I met an American educator at a Russian higher education institution who also spoke of his students' appetite for fresh ways of thinking. He is setting up a new master's programme in public policy in which "students will be encouraged to question, critique, explore and examine key and emerging global policy issues". The challenge for policy makers in Canada and Europe is how do we continue to foster this open, outgoing attitude among Russians in the current political climate of sanctions and polarising talk which is increasingly making such openness more difficult? At the highest levels, political leaders should step up their contacts with Russian president Vladimir Putin. Jason Karaian in the digital newspaper Quartz reports that Putin spoke in the six-month period of February to July this year 31 times with German chancellor Angela Merkel and on fifteen occasions with French president Francois Hollande, while US president Barack Obama and British prime minister David Cameron have only spoken to him eight and seven times respectively. There was no listing for Canadian prime minister Stephen Harper. International legal processes are also crucial to mitigate the possibility of conflict escalation. For example, Ian Bond of the UK thinktank the Centre for European Reform suggests in his article Dealing with Russia: Law, war and jaw , published in August 2014, that the European Commission should make full use of the World Trade Organisation (WTO) dispute settlement mechanism to bring Russia to account for its blocking of European agricultural produce from its markets on spurious health grounds. Bond notes this mechanism "can be a slow process, but using it consistently whenever Russia violates its WTO obligations is the best way to put political and economic pressure on Russia to abide by the [trade] rules." The areas of research and education are potential spaces of cooperation and exchange, though both require more commitment by policy makers. Previously, Russia was the most successful non-EU partner in the EU's seventh framework programme for research and technological development, which concluded at the end of 2013: it received the most amount of funding, with 452 Russian organisations working on 281 projects, with an EU contribution of €55 million over the seven years of the programme. The EU replacement programme, Horizon 2020, is the world's largest, p ublicly funded research and development initiative. The Horizon 2020 website cites one Russian scientist, Professor Leonid Bobylev of the Nansen International Environmental and Remote Sensing Centre in St. Petersburg, who desires measures that would deepen the level of involvement of Russian researchers and institutions in international research activity, including Horizon 2020. The level of Russian participation in the EU programme, however, will remain uncertain as long as the political crisis in EU – Russian relations continues, since Russian co-financing is necessary for all projects. Although this year is officially the "2014 EU – Russia year of science," there has hardly been much attention paid to it on either the Russian or the European side. (The same is true of the bilateral UK – Russia Year of Culture 2014.) Academic exchanges have also increasingly been imperilled owing to the strained relations with Russia. I taught an EU negotiating and influencing course to a highly-motivated group of Russian officials at a British university two years ago in a programme that was suddenly cancelled this year. Individual Russian students continue to study in European universities, attracted by a more varied curriculum and a more interactive pedagogy, so different than the old-fashioned lecture methods still employed in traditional Russian higher educational establishments. One of my Russian students, for example, wrote in her evaluation that it was the first time that she had taken a course about the European Union and European integration and what she liked was that the course was very practical, not just a theoretical description. Several of the students at the Russian school where I taught on my recent visit expressed a desire to study in the United Kingdom. Ian Bond notes in the pamphlet The EU and Russia: Uncommon Spaces , published by the Centre for European Reform in April 2014: "Apart from the academic benefits of student and professional exchanges, increased educational links are a long-term investment in improving EU – Russian relations. They expose more of Russia's and the EU's future thinkers and leaders to each other's countries and cultures... and they enable the two sides to build connections between non-officials that may be useful even when the political atmosphere is frosty." Commentators should also provide to Russians and non-Russians alike an accurate, non-polemical account of what is happening in Russia, Ukraine and elsewhere in the region. Too often, provocative comments from speakers and practitioners at international events and conferences inflame the situation, whereas more nuanced analysis can illuminate developments. For example, in Russia's 'Pivot' to Eurasia, a collection of essays published in May 2014, the European Council on Foreign Relations, a British thinktank, attempted to go beyond simplistic narratives in charting recent Russian foreign policy by asking ten Russian authors to explain supposed Russian disappointment in the West. The volume makes the claim that the Russian invasion of Crimea was not foreseen, either among Russian elites or among experts on Russia, although the annexation was "the logical outcome of long-term processes," even if not predestined. The reason I spoke about the path of European integration in Russia is that we share common values and both Russia and the European Union can profit by a shared reading of history. I saw the weight of history in the small town of Baryatino, population 2745, where there is a memorial from World War II listing the names of 1700 residents killed by the German occupiers. We still nee d flexible structures, exchange schemes and collaborative programmes in place, be they legal, political, educational, that will allow us to remain engaged with Russia and for Russia to engage in the ongoing policy dialogue on our common global future. by Adam STEINHOUSE Forces Magazine 179, Autumn 2014 ----- Biography: Dr Adam Steinhouse is an international EU consultant based in London and affiliated professor at the National School of Public Administration (ENAP) in Montreal. He was formerly Head of the School of European Studies at the UK National School of Government and taught European Politics at the universities of Oxford, Cambridge and the LSE, and was a commentator for the BBC and CNN on European and North American affairs. His book, Workers' Participation in Post-Liberation France, was published by Lexington Books. Born in Canada, Adam graduated with a BA from Harvard University and a DPhil from Oxford University.

Потребовалось 4 месяца переговоров и последнее заседание, длившееся 28 часов, чтобы сформировать в Бельгии новую правительственную коалицию. Для другой европейской страны это стало бы признаком тяжелой политической болезни, а для этого королевства – блестящий результат. В предыдущий раз, после парламентских выборов 2010 года, оно оставалось без кабинета министров… полтора года. Возможно, добиться такого быстрого успеха на этот раз удалось за счет слома некоторых прежних политических схем. В коалицию вошли четыре партии, однако три из них представляют Фландрию, где говорят по-фламандски, но только одна – франкоязычную Валлонию. Для Бельгии, где существуют большие межнациональные трения, а значительная часть фламандцев настроена на образование независимого государства, такой поворот можно считать знаковым. К тому же, в правительство впервые войдут крайние националисты из «Нового фламандского альянса», которые как раз ставят своей целью независимость Фландрии. На состоявшихся в мае выборах он получил треть голосов избирателей этой части страны, но ранее остальные политические силы отказывались иметь с ним дело. Еще одна особенность в том, что кабинет не включает сторонников левоцентристских сил, прежде всего, валлонских социалистов, оказывающихся в оппозиции впервые за четверть века. Прежнее правительство возглавлял как раз их представитель Элио Ди Рупо. Помимо фламандских националистов в коалицию входят фламандские и валлонские либералы, а также фламандские христианские демократы. Иными словами, налицо сдвиг вправо по сравнению с предыдущими коалициями, которые отражали баланс не только по национальному, но и по идеологическому признаку, объединяя правых, левых и центристов. Формально, как того требует конституция, валлоны и фламандцы будут представлены в правительстве равным количеством человек – по 7. Но все валлоны будут делегированы одной партией (она пришла второй в Валлонии, пропустив вперед социалистов), а фламандцы – тремя. Премьер-министром стал валлон, 38-летний Шарль Мишель. Скандальный лидер фламандских националистов Барт Де Вевер предпочел не менять пост мэра Антверпена на министерский портфель. Однако в парламенте кабинет будет опираться на голоса всего 20 из 63 депутатов-франкофонов и практически на всех коллег от Фландрии. Согласованная правительственная программа стала, как и положено в Бельгии, результатом компромисса. Националисты пока откладывают требование независимости Фландрии, зато добились существенного снижения расходов федерального бюджета – на 8 миллиардов евро. Налоговое бремя с предприятий снизится на 3,5 миллиарда евро. В 2018 году должен быть достигнут баланс государственного бюджета. При этом в социальном плане планируются два тревожных изменения: пенсионный возраст постепенно будет подниматься до 67 лет к 2035 году, а безработным предложат добровольное выполнение ряда общественных работ. Темпы роста зарплат будут сдерживаться, чтобы оставаться ниже инфляции. Такая перспектива уже насторожила бельгийские профсоюзы, которые намерены противодействовать подобному свертыванию социальных завоеваний при одновременном смягчении условий для бизнеса. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ Новый премьер-министр Бельгии Шарль Мишель происходит из семьи известного политика-либерала Луи Мишеля, который был и членом правительства Бельгии, и входил в состав Европейской Комиссии. Глава кабинета с юных лет занимается политикой и вступил в валлонскую либеральную партию «Движение реформаторов» в 16 лет. Он начал с расклеивания предвыборных афиш, а через 2 года и сам был избран в состав совета франкофонной провинции Брабант. Первый депутатский мандат в национальном парламенте получил в 1999 году. В 2000 году стал самым молодым членом правительства в истории Бельгии, заняв пост министра по внутренним делам и государственной службы Валлонии. С 2007 по 2011 год Ш.Мишель входил в состав уже федерального правительства, правда, на второстепенной роли министра по делам сотрудничества. По образованию он адвокат, и к тому же свободно владеет фламандским языком, что не часто встречается среди валлонов. Ш.Мишель – первый с 1938 года либерал из Валлонии, ставший премьер-министром Бельгии.

Международная неправительственная организация «Трансперенси интернэшнл» в полном соответствии со своим названием решила прояснить вопрос, насколько прозрачны данные о побочных заработках общеевропейских народных избранников. Иными словами, установить, где и сколько именно они подрабатывают на стороне наряду с выполнением многотрудных депутатских обязанностей. Задача вполне благородная: нельзя же скрывать от народа такие волнующие факты. Таким образом, данные по всем европарламентариям, коих насчитывается 751 человек, были сведены в одну таблицу – надо полагать, чтобы удобно было сравнить и установить лидеров и отстающих. И что же получилось? Триста девяносто восемь депутатов – 53% списочного состава – имеют, по меньшей мере, одно побочное занятие, а 110 из них получают за это деньги. Двенадцать депутатов сообщили, что подрабатывают в месяц свыше 10 тысяч евро. В трудолюбии этим господам явно не откажешь. В сумме все европарламентарии имеют побочные заработки, за год складывающиеся в 18,3 миллиона евро. Весомо, но не идёт ни в какое сравнение с тем, во что обходится их содержание парламентскому бюджету – 70 миллионов евро в год. И, тем не менее, депутаты ведут себя как тот портной из анекдота, которому вечно не хватало денег. На вопрос хватило бы их, если бы он сделался королём, усердный труженик задумчиво ответил: «Ну, если бы я ещё немножечко шил…» Бесспорный рекордсмен – либеральная французская депутатесса Натали Грисбек, сообщившая, что заседает в 68(!) наблюдательных советах. Да, наблюдательная дама… Хотя, с другой стороны, нельзя не оценить мужественную откровенность с которой она не побоялась выглядеть не столько трудолюбивой, сколько смешной. В результате был подсчитан так называемый индикатор дополнительной занятости (External Activity Indicator), причём исследователи уверяют: дело не в том, чтобы пригвоздить кого-то к позорному столбу. Дескать, подрабатывайте на здоровье, только сообщите откровенно, где и сколько, чтобы избиратель мог осознанно решать, нужен ли ему такой представитель его интересов или подобрать кого-то уделяющего больше внимания основной работе? В то же время, исследование, как это, увы, слишком часто случается с неправительственными организациями, оказалось отнюдь не свободным от очевидных промахов, которых легко было бы избежать при несколько большей тщательности. Или сами депутаты, обязанные сообщать всю информацию, отнеслись к этому спустя рукава? Во всяком случае, австрийская газета «Прессе», изучив данные по 18 соотечественникам, представленным в Европейском Парламенте, пришла к выводу: полагаться на результаты деятельности «Трансперенси интернэшнл» надо с большой осторожностью. К примеру, подсчитанный для посланцев альпийской республики средний индикатор – 8,0 – стал самым высоким среди прочих стран ЕС. Да только точен ли результат? Вряд ли. Как видно с первого взгляда, первое место Австрии – это всего-навсего результат небрежной работы составителей документа. Скажем, Георг Майер зачем-то числится в таблице депутатом одного из австрийских ландтагов – с соответствующим окладом, что в принципе невозможно. А Харальд Вилимски дважды внёс в перечень свой оклад генерального секретаря «Австрийской партии свободы». Ангелика Млинар, которая с 32 пунктами занимает первое место среди своих австрийских коллег, тоже сложила с себя мандат депутата Национального собрания. Таким образом, её индекс должен быть понижен до 15. Сама она в разговоре с «Прессе» сообщила о трёх побочных занятиях – членстве в правлении своей партии «Новая Австрия», работе в партийной академии и в совете словенского меньшинства в Каринтии. Согласитесь, все вполне пристойно. Так вот, если посчитать все как следует, то средний индекс австрийских евродепутатов снизится почти наполовину – до 4,8 пункта. Да, это все равно третье место – после Франции (6 пунктов) и Бельгии (5 пунктов). Но все же не первое, правда? Далее за Австрией следует плотная группа из четырёх стран, набравших по 4 пункта – Румыния, Финляндия, Польша и Дания. Немцы финишировали с 3 пунктами. Самыми преданными Европейскому Парламенту оказались ирландские депутаты: у них ноль пунктов. Вопрос о том, насколько искренни были депутаты в рассказе о своих побочных занятиях, остаётся открытым: джентльменам и леди, как известно, верят на слово. Шутки шутками, но помимо законного любопытства, которое могут проявлять избиратели в отношении публичных персон, каковыми депутаты Европейского Парламента являются по определению, нельзя забывать и о таком факторе, как конфликт интересов. За этим изящным термином прячется банальный лоббизм или использование в личных целях инсайдерской информации. Нет-нет, никто никого не собирается огульно обвинять. Но, порой, всего несколько вовремя сказанных слов могут стать причиной даже не большой, а большущей благодарности политику со стороны представителей деловых кругов. А уж в чем именно она будет выражаться даже и фантазировать не стоит: бизнесмены – люди изобретательные. Недаром в некоторых странах Европы, в частности – в той же Австрии, активно обсуждается вопрос, чтобы ушедшие в отставку высокопоставленные государственные управленцы, и уж тем более, члены правительства, некоторое время после этого проводили в своеобразном карантине. Проще говоря, на какой-то срок им должно быть запрещено занимать теплые местечки в частном бизнесе, где они могут широко пользоваться своими связями и информацией, накопленной за годы неустанного служения на благо родины. Речь, кстати, идет о скромном интервале – от нескольких месяцев до года. Честно говоря, в таком виде это выглядит просто попыткой успокоить общественность: мы, дескать, сделали то, что вы просили, и заткнитесь, наконец. Можно было бы применить индивидуальный подход, скажем, запретить сотрудникам министерства сельского хозяйства переход на работу во влиятельные аграрные концерны. Но это уж очень смахивает на запрет на профессию. Тем более что в случае с сотрудниками министерства финансов или министерства экономики все будет совсем непонятно. Куда им подаваться, в шоу-бизнес, что ли? Словом, пока дело выглядит так, что до нахождения приемлемого решения еще далеко… А значит, пока будут отделываться полумерами. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

На углу площади Сант-Жауме, на которой размещается муниципальный совет Барселоны, огромные часы рядом с урной для бюллетеней ведут обратный отсчёт дней, часов и минут, оставшихся до намеченного на 9 ноября референдума в Каталонии. Над часами – транспарант с лозунгом: «Общими усилиями мы сделаем маленькую страну великой». Однако Мадрид полон решимости остановить эти символические часы, объявив плебисцит «9-N» незаконным. Единогласное постановление Конституционного суда Испании отложить на пять месяцев проведение опроса в этом автономном регионе о начале процесса независимости, перевёл противоборство местного правительства с центральным в юридическую плоскость, что, впрочем, не снизило уровня напряжённости. О глубине политического кризиса говорит хотя бы тот факт, что премьер-министр Испании Мариано Рахой был вынужден прервать рабочий визит в Китай и спешно возвратиться в Мадрид. Вердикт Конституционного суда, благоприятный сторонникам сохранения единого государства, был предсказуем, и, похоже, не сильно повлиял на настроения в Каталонии. Многие европейские аналитики ошибочно проводят параллель между недавними событиями в Шотландии, где сторонники независимости от Лондона потерпели поражение на референдуме, с ситуацией в Каталонии – наиболее развитом экономически регионом испанского королевства. Однако между ними не так уж много общего, если не считать конечной цели – достижения полного суверенитета. Конституция Испании 1978 года, в отличие от британских законов, не допускает проведение референдумов о суверенитете в автономных областях или в провинциях; соответствующий опрос должен охватывать всех граждан страны, имеющих право голоса. Очевидно, что в таком случае Каталония с её 7,5 миллионов жителей (16% населения Испании) вряд ли добилась бы желаемого результата. Несмотря на это, глава каталонского правительства Артур Мас издал декрет, назначивший дату опроса избирателей, что и было опротестовано Мадридом в судебном порядке. На этот референдум, в отличие от шотландского, собираются вынести два вопроса: «Должна ли Каталония стать государством?» и если – да, то «Должна ли она обрести независимость?». Таким образом, речь пока идёт не об отделении от остальной части страны, а лишь о начале процесса, ведущего к этой цели. К тому же результат не имел бы юридически обязывающих последствий, а лишь наделял бы политическим мандатом Барселону на переговоры с центральным правительством. Этот процесс может потребовать внесения поправок в конституцию Испании. Очевидно, что на всё это нужно немало времени, и может завершиться ещё одним – на этот раз юридически обязывающим – референдумом. Несмотря на это, большинство каталонцев выступают за проведение плебисцита, давно обещаемого местными властями. Однако призыв к полной независимости находит отклик ровно у половины респондентов, судя по всему, у тех, кого не пугает неизбежный выход их территории из Европейского Союза. Перспектива проведения референдума или его запрета имеет принципиальное значение для судьбы одной из крупнейших стран Европейского Союза ещё и потому, что о независимости мечтают многие жители Страны Басков. В этой промышленно развитой автономной области около 60% избирателей сегодня готовы поддержать проведение регионального опроса о самоопределении, правда, с важной оговоркой: если при этом сохранится членство в ЕС. В некоторых других странах Союза, в которых существует угроза сепаратизма, опасаются не только «каталонской заразы» в случае появления третьего государства на Пиренейском полуострове, но и неизбежного финансово-экономического удара по всей переживающий трудные времена зоне евро, ведь ВВП Каталонии – 200 миллиардов евро. Поэтому и для сторонников неделимой Испании, и для Брюсселя как нельзя кстати разразился скандал вокруг «отца» каталонского национализма Жорди Пужоля, которого заподозрили в коррупции и уходе от уплаты налогов. В минувшем июле этот политик, возглавлявший правительство Каталонии с 1980 по 2013 год, был вынужден признать наличие у его семьи счетов в банках Андорры. В этом княжестве на границе между Испанией и Францией, считающемся «налоговым раем», как объяснил Ж.Пужоль на парламентских слушаниях, хранятся деньги, унаследованные им от отца, и он просто запамятовал сообщить об этом налоговым органам. Однако журналистские расследования опровергают его версию. Муссирует мадридская пресса и финансовые скандалы, вспыхивающие вокруг 7 детей этого деятеля… Беспрецедентный кризис между Барселоной и центральным правительством может спровоцировать досрочные выборы в Каталонии с предсказуемым результатом – победой самой радикальной политической силы региона – «Эскерры Републиканы», которая, в отличие от А.Маса, призывает к гражданскому неповиновению в случае, если Мадрид запретит проведение референдума. Игорь ЧЕРНЫШОВ Барселона-Москва

Осень ознаменовалась углублением раскола в правящей Французской социалистической партии. В Париже заговорили даже о возможности вынужденного досрочного ухода в отставку президента Франсуа Олланда, после того как к «мятежным» социалистам – десятку депутатов парламента и бывшему министру экономики Арно Монтебуру – присоединилась мэр города Лилля Мартина Обри. До сих пор эта влиятельная деятель соцпартии сохраняла нейтралитет в перетягивании каната между правительством и радикальным крылом партии, но теперь тоже потребовала изменения экономической политики. Более того, М.Обри предложила собственный пакет мер, способных, по её мнению, вывести страну из кризиса. В частности, она ратует за «лучшее регулирование помощи» непосредственно предприятиям, то есть, людям, а не руководителям компаний. В политической области М.Обри потребовала уже сейчас начать дискуссию в левых силах, чтобы избежать поражения социалистов на выборах в 2017 году. Президент Франции, её однопартиец, не стал медлить с ответом. По его словам, «наша страна нуждается в реформах, которые я обещал в начале своего пребывания во главе государства, и они будут ускорены в период до его конца, ибо Франция в них очень нуждается». В защиту стратегии президента немедленно выступил премьер-министр Мануэль Вальс. Демарш М.Обри с восторгом воспринят левым крылом соцпартии, считающим её своим потенциальным «естественным лидером». Водораздел в социалистической партии сейчас проходит между теми, кто поддерживает президентскую политику жёсткой экономии, и её противниками. Любопытно, что даже Сеголен Руаяль – твёрдая сторонница главы государства – в последнее время намекает на «многие допущенные правительством ошибки». Тем временем популярность Ф.Олланда продолжает падать, и диссидентские настроения в правящей партии этому лишь способствуют. В результате, как показал один из последних опросов общественного мнения, лишь 15% французов, имеющих право голоса, сейчас заявляют о готовности поддержать президента на выборах 2017 года. Началась нешуточная борьба и в стане оппозиции – правой партии «Союз за народное движение». Потенциальные кандидаты на роль её лидера – Ален Жюппе и Франсуа Фиийон – точат ножи на бывшего президента Николя Саркози, которого всё более активно поддерживают рядовые партийцы. Уже в ноябре правым предстоит определиться с будущим главой этой организации и наиболее вероятным кандидатом правых сил на пост главы Пятой республики. Сергей ИЛЬИН

Выборы в Боснии и Герцеговине после заключения Дейтонских соглашений (1995 год), которые позволили закончить там гражданскую войну и образовать это государство в нынешнем виде, проводятся уже шестой раз. Может показаться парадоксальным, но с политической точки зрения, нет особого интереса подводить итоги голосования, рассматривать соотношение сил проигравших и победивших, изменения в настроениях граждан, строить прогнозы. В данном случае, политический смысл выборов состоит совсем в другом: они еще раз подтвердили, что это государственное образование нежизнеспособно, оно, по сути, неуправляемо и обречено не развиваться, а лишь топтаться на месте. Эта бывшая югославская республика населена тремя основными народами – сербами, хорватами и мусульманами. Последние – это этнические сербы, принявшие ислам при османах. Главное отличие между хорватами и сербами – вера: первые католики, вторые – православные. Они также разделены историей, поскольку в разное время входили в состав разных государств, обретали независимость и так далее. Как следствие – не только приверженность разным ветвям христианства, но и разная письменность. По сути, один и тот же язык в одном случае пишется латиницей (хорватский), в другом – кириллицей (сербский), хотя иностранцам его традиционно преподавали как сербо-хорватский. Теперь это стало политически некорректным… Два десятилетия назад на территории Боснии и Герцеговины разразилась война всех против всех. Жители разделились по этническому принципу, стремясь к верховенству. Результатом стало разорение этого некогда цветущего края, кровь, страдания и глубокая взаимная подозрительность. Чтобы закончить конфликт, в котором ни у одной из сторон не хватало сил победить, в Дейтоне (США) договорились об условиях мира и о том, как будет существовать это государство. Была образована хорватско-мусульманская федерация (эти народы поддерживал Запад) и Сербская республика (ее поддерживала Сербия). Был сформирован коллективный президент в составе 3-х представителей, по одному от каждого народа. Сформировано множество органов местного самоуправления, что в условиях этнической чересполосицы, сложившейся на протяжении столетий, давало неповоротливую, неуклюжую административную структуру. В результате 4-миллионной страной управляет не только трехглавый президент, но и 13 парламентов различного уровня, перед которыми ответственны 182 министра различного уровня. На октябрьских выборах было почти 8 тысяч кандидатов от 65 партий! Всех этих людей сейчас и выбирали. Но они вряд ли способны обеспечить Боснии и Герцеговине поступательное развитие и прогресс, в частности, подготовить к вступлению в ЕС, что является заявленной целью большинство местных политиков. Если смотреть на проблему с этой позиции или с любой другой, необходимо создать условия для эффективного управления страной, решения социально-экономических проблем. Среди них можно упомянуть безработицу, которой охвачено 40% самодеятельного населения, а среди молодежи этот показатель достигает чудовищных 60%. А взять майские наводнения, ущерб от которых составил 2 миллиарда евро! ЕС, к тому же, предъявляет странам-кандидатам стандартные, но неумолимые требования по части соответствия его критериям по множеству показателей. Даже если ставить задачу подогнать положение вещей под них хотя бы формально, как это ухитрились сделать Румыния и Болгария, то необходимо иметь работоспособную административную и политическую машину. А ее-то в Боснии и Герцеговине как раз и нет. За послевоенное 20-летие в стране произошли некоторые изменения, которые еще больше осложняют решение стоящих задач. Помимо разделения по этническому признаку боснийцы все глубже разделяются и по социальному. Большая часть населения обеднела, тогда как расцвела локальная олигархия, прибравшая к рукам лакомые активы и ценности, и распоряжающаяся ими по своему усмотрению, бесконтрольно. В результате население выживает в значительной мере за счет остатков международной помощи. Поэтому большинство боснийцев не захотели участвовать в голосовании, а те, кто все же пошел к урнам, сделали это, скорее, по инерции, из чувства долга. Вспоминая события февраля 2014 года, когда в столице – Сараево происходили массовые беспорядки и акции протеста против коррупции, политического и экономического застоя, приходится делать вывод, что, вероятно, население может начать отдавать предпочтение протестам, а не выборам, чтобы добиваться своих целей. …Если же говорить про результаты голосования, победили националисты. Именно их кандидаты вошли в состав коллективного президентства. Как они будут решать общие проблемы страны, когда каждый продвигает свой национальный интерес? Андрей СЕМИРЕНКО

Начнём со статистики. В выборах в 5-й сейм (1993 год) участвовали 1 118 316 избирателей, или 89,9% от их общего числа. Выборы в 6-й сейм (1995 год) заинтересовали уже 955 392 избирателей, или 71,9 % от общего числа. За кандидатов в 8-й сейм (2002 год) голосовали 997 754 человек, или 71,51% от их общего числа. Выборы в 9-й сейм (2006 год) заинтересовали уже куда меньше жителей прибалтийской республики – 60,98 % от общего числа избирателей. В выборах в 10-й сейм (2010 год) – 965 538 избирателей, или 63,59 %. Во внеочередных выборах в 11-й сейм (2011 год) участвовали 59,45 % избирателей. И, наконец, на состоявшихся 4 октября текущего года выборах в 12-й сейм к урнам пришли 912 660 избирателей, что составляет 58,8% от их общего числа. Не сомневаюсь, что вы уже обратили внимание на негативную динамику: число жителей Латвии, участвующих в парламентских выборах, неуклонно снижается. А последние выборы более 40% избирателей самым банальным образом проигнорировали! Вот такой несколько парадоксальный итог 23 лет латвийской независимости – чуть ли не половине граждан будущее их государства откровенно безразлично. В итоге правоцентристское правительство Лаймдоты Страуюмы осталось у власти, при том, что возглавляемая ею либерально-консервативная партия «Единство» пришла к финишу второй. Оппозиционная партия «Согласие», хотя и заняла первое место – 23,6% и четверть мест в парламенте – к власти допущена не будет: президент страны Андрис Берзиньш с ходу заявил, что её лидеру Нилу Ушакову формирование правительства поручать он не намерен. Дескать, все равно в коалицию с «Согласием» никто вступать не захочет, так чего время зря тратить. И никакого давления президентским авторитетом не было, как вы могли такое подумать! Просто национальный лидер продемонстрировал тонкое знание латвийских политических нравов. Да и вообще у «Единства» в парламенте всего на два места меньше, стоит ли обращать внимание на пустяки? К тому же оно может взять себе в компанию бронзового призёра выборов – Союз «зеленых» и крестьян (19,7%, 21 мандат) и «Национальный альянс» – (16,5%, 17 мандатов). Партии латышские, правильно ориентированные, не то что это сомнительное «русское» «Согласие». В общем, все так, как и следовало ожидать… И для слабого участия в выборах у латышского президента тоже есть объяснение: статистика неточно учла число граждан, «проголосовавших ногами», то есть уехавших из страны в поисках лучшей доли. По официальным данным, Латвию за последние годы покинуло около 200 тысяч человек, что для двухмиллионной страны – огромная цифра. Согласно опросам, проведённым ещё в августе, свыше половины населения страны считает, что правительство плохо справляется с работой в сфере экономики и борьбы с безработицей. Но президент Латвии думает иначе: результаты выборов он трактовал как вотум доверия правительству Страуюмы. В этом он разошёлся с другим распространенным мнением, скажем, в европейской прессе, которая полагает, что граждане Латвии отдали бы предпочтение тому, как собиралось решать социальные и экономические проблемы страны «Согласие». Уж очень люди устали от многолетней политики жесточайшей экономии, с помощью которой маленькое прибалтийское государство спасали от банкротства после кризиса 2008 года. Спасти-то, вроде бы, спасли, но ценой высокой безработицы, экономического спада и резкого расслоения общества. Правые довольно умело использовали фантомные страхи латышей перед «русским вторжением», чтобы отсечь от власти «Согласие» с его социал-демократической программой. Таким образом, шанса даже на самое скромное изменение вектора развития у Латвии не будет, и все останется по-прежнему – привычная повседневность этнократического режима. Политика закрытия русских школ и давления на русскоязычную прессу продолжится, прав у почти 300 тысяч «неграждан» не прибавится. А европейские учителя хороших манер будут, как и прежде, беззлобно пенять латышским политикам: ну что это вы там никак не разберётесь с вашими русскими, не вяжутся такие действия с нашими общими европейскими ценностями... Но в Латвии от такой высокопарной болтовни, которая звучит вот уже двадцать с лишним лет, никому ни холодно, ни жарко. Ни властям, которые привычно пропускают эти дежурные пассажи мимо ушей, ни латышам, которые уютно чувствуют себя в роли «граждан первого сорта», ни русским «негражданам», на собственной шкуре давно прочувствовавшим, какова подлинная цена этим ценностям. Андрей ГОРЮХИН

Говоря сегодня о европейских проблемах, мы, к сожалению, вынуждены рассматривать их через призму событий на Украине. Все, что происходило и происходит в этой стране и вокруг нее в последние месяцы не может не вызывать чувства глубокого сожаления и обеспокоенности. Можно с высокой долей вероятности предположить, что независимо от того, как разрешится кризис на Украине, он отбросил нас далеко назад в попытках создать в Европе единое гуманитарное и экономическое пространство, единое пространство в области безопасности. Негативные последствия этого кризиса останутся с нами на протяжении долгого времени. Для того чтобы преодолеть эти последствия, восстановить взаимное доверие и стабильность в Европе, потребуются годы, если не десятилетия. Украинский кризис, конечно же, имеет прежде всего глубокие внутренние корни. Более чем двадцать лет ошибок в государственном управлении, двадцать лет коррупции, цинизма политиков, игнорирования базовых социальных и экономических потребностей страны – все это сделало кризис практически неизбежным. Реальность состоит в том, что даже до кризиса Украина оставалась хрупким государством со слабыми политическими институтами, глубокими социальными и региональными различиями. Политические лидеры и так называемая бизнес-элита отличались крайним эгоизмом и близорукостью. Каждый украинский лидер должен взять на себя часть ответственности и часть вины за драматические и трагические события, начавшиеся осенью 2013 года. Однако вряд ли будет справедливым полностью игнорировать внешнее измерение украинского кризиса. Неспособность России и Европейского Союза координировать свои подходы к Украине, взрыв враждебной риторики с обеих сторон во время раскручивания кризиса – это ясное подтверждение того, что подходы времен «холодной войны» по-прежнему присутствуют на евроатлантическом пространстве. Будущее Украины воспринималось и по-прежнему воспринимается многими как игра с нулевой суммой, а события внутри Украины подаются как борьба между проевропейскими и пророссийскими политическими силами. Такие подходы затмевают видение реальной картины, препятствуют пониманию наших стратегических интересов и резко ограничивают возможности помочь украинскому обществу в преодолении самого серьезного кризиса за всю историю современно украинской государственности. Хотя сегодня еще сложно оценить все возможные последствия кризиса на Украине, тем не менее, уже сейчас очевидно, что и Россия, и Европейский Союз, и Соединенные Штаты и, в первую очередь, сама Украина окажутся в числе проигравших, а не выигравших. Каждому из участников придется заплатить за этот кризис свою цену, и она будет высокой. После окончания «холодной войны» на Западе стали звучать утверждения в том смысле, что в Европе XXI века, в отличие от Ближнего Востока и некоторых других регионов мира, вопросы традиционной безопасности потеряли свое значение. Поэтому, дескать, нет необходимости вкладывать время, деньги, интеллектуальный и политический капитал в создание новых или совершенствование существующих институтов, режимов и механизмов в области безопасности. Сегодня всем приходится платить очень высокую цену за наше общее нежелание или неспособность серьезно заняться модернизацией европейской архитектуры безопасности. Украинский кризис стал своего рода катализатором, который обнаружил в очень драматической форме всю совокупность проблем между Россией и Западом, которые нередко пытались скрывать или значение которых стремились преуменьшить. Как результат этого кризиса сегодня перед нами в полный рост встала угроза нового раскола Европы. На общем фоне «институционального паралича» Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе выглядела достойно. Конечно, и ОБСЕ в ходе кризиса подверглась острой критике – за медлительность и неповоротливость, за излишнюю скромность в постановке задач или за якобы присутствующую политическую ангажированность. И тем не менее. Именно ОБСЕ оказалась той единственной многосторонней европейской площадкой, на которой удавалось, пусть и не без труда, договариваться о согласованных мерах, направленных на урегулирование кризиса. Именно ОБСЕ развернула на Украине специальную мониторинговую миссию. Под эгидой ОБСЕ была создана контактная группа, которая стала основным механизмом урегулирования кризиса. И именно на ОБСЕ возлагаются основные надежды в том, что касается обеспечения мониторинга и верификации соблюдения сторонами конфликта достигнутых договоренностей. Это еще один ответ тем политикам и экспертам, которые говорят и пишут о «фундаментальном кризисе ОБСЕ», об «архаизме» организации и даже о европейской безопасности в эпоху «после ОБСЕ». Разумеется, ОБСЕ – не панацея и не универсальное средство от всех проблем на нашем континенте. Очевидно также, что мы не должны ставить крест на других механизмах европейской безопасности, способных взять на себя решение части наших общих проблем в этой сфере. Но нельзя забывать о том, что ОБСЕ была и остается самой представительной, а, следовательно – и самой легитимной организацией, имеющей отношение к безопасности в Европе. В багаже ОБСЕ – не только хельсинкский Заключительный акт 1975 г., но и парижская Хартия для новой Европы 1990 г., и Хартия европейской безопасности 1999 г., и Декларация 2010 г., принятая в Астане. В багаже ОБСЕ – огромный опыт работы по профилактике, мониторингу, деэскалации конфликтных ситуаций в самых разных точках европейского континента. В 2015 г. исполняется 40 лет подписания хельсинкского Заключительного акта. Это – важная веха в жизни Европы. Прежде всего перед государствами-членами ОБСЕ стоит ответственная задача принять такие согласованные решения, которые позволили бы существенно повысить роль организации в современном международно-политическом развитии. В этом контексте актуальными представляются следующие задачи. 1. В интересах продвижения диалога в области безопасности и сотрудничества в Европе важно, чтобы государства-члены ОБСЕ подтвердили неизменную значимость и равноценность основополагающих принципов хельсинкского Заключительного акта 1975 года, парижской Хартии для новой Европы 1990 года и Хартии европейской безопасности 1999 года, их приверженность соблюдению этих принципов, выполнению всех обязательств, принятых по документам ОБСЕ. 2. На состоявшемся в декабре 2010 года в Астане саммите ОБСЕ главы государств и правительств согласились, что преодоление угрозы нового раскола в Европе они видят в строгом следовании «идее свободного, демократического, общего и неделимого евроатлантического и евразийского сообщества безопасности на пространстве от Ванкувера до Владивостока, основанного на согласованных принципах, совместных обязательствах и общих целях». Астанинская декларация развивает концепцию всеобъемлющей, основанной на сотрудничестве, равной и неделимой безопасности, «которая сочетает поддержание мира с уважением прав человека и основных свобод и увязывает экономическое и экологическое сотрудничество с мирными межгосударственными отношениями». Согласно принятой в Астане декларации, сообщество безопасности стран ОБСЕ «должно быть нацелено на поиск ответов на вызовы XXI века», основываться на «полной приверженности общим нормам, принципам и обязательствам ОБСЕ во всех трех измерениях», и должно «объединять все государства-участники ОБСЕ во всем Евроатлантическом и Евразийском регионе, свободном от разделительных линий, конфликтов, сфер влияния и зон с различными уровнями безопасности». Подтверждение приверженности государств-участников формированию такого сообщества безопасности не менее важно, чем подтверждение ими принципов и обязательств по документам ОБСЕ. 3. Последние пять лет в ОБСЕ обсуждается «технический» вариант ее учредительного документа. Его принятие стало бы важным шагом в направлении трансформации ОБСЕ из регионального соглашения в полноценную региональную организацию по смыслу Главы VIII Устава ООН. В Уставе ОБСЕ в юридически обязывающей форме был бы подтвержден сложившийся к настоящему времени порядок деятельности Организации, ее структур и институтов. В ходе работы над Уставом (учредительным документом) имеет смысл вернуться к уточнению полномочий, роли и функций действующих Председателя и Генерального секретаря, а также к давно обсуждаемому вопросу об учреждении должности заместителя Генерального секретаря ОБСЕ. Достижение принципиальной договоренности о целесообразности подготовки в ближайшей перспективе такого Устава могло бы стать одним из важных решений в рамках процесса Хельсинки + 40. 4. Одновременно с согласованием Устава (учредительного документа) ОБСЕ своего решения требует и такой вопрос, как принятие Конвенции о международной правосубъектности, правоспособности, привилегиях и иммунитетах ОБСЕ, текст которой давно согласован государствами-участниками. 5. ОБСЕ призвана внести существенный вклад в урегулирование старых и новых конфликтов и регулирование кризисов в Европе. С этой целью Организация могла бы шире использовать согласованные в ее рамках инструменты, в том числе меры по стабилизации в зоне конфликтов. Заслуживают тщательной проработки предложения, касающиеся существенного кадрового и финансового укрепления Центра ОБСЕ по урегулированию конфликтов, расширения его деятельности по мониторингу текущей ситуации и подготовке предложений в области урегулирования конфликтов. Целесообразно рассмотреть вопрос о практической реализации в современных условиях согласованных в Хельсинки в 1992 году решений относительно развертывания самой ОБСЕ или по ее мандату операций по поддержанию мира и миростроительных миссий. 6. ОБСЕ является оптимальной площадкой для ведения диалога по военно-политическим вопросам безопасности в Европе с целью согласования возможных параметров будущего режима контроля над обычными вооруженными силами в Европе (КОВЕ), укрепления доверия в военно-политической области в интересах обеспечения военной стабильности, предсказуемости и транспарентности (Астанинская декларация 2010 года). Ключевая роль в обсуждении этих вопросов принадлежит Форуму ОБСЕ по сотрудничеству в области безопасности (ФСОБ) и, в частности, проводимому в его рамках «Диалогу в области безопасности». Неизменный интерес вызывают «Дни безопасности» ОБСЕ по проблематике контроля над обычными вооруженными силами в Европе с участием видных политических деятелей, ученых, неправительственных экспертов. Под эгидой ОБСЕ целесообразно начать военно-технические консультации экспертов, посвященные формированию «матрицы безопасности», определяющей взаимосвязь и степень влияния различных видов вооружений на решение боевых задач. Такие консультации могли бы проходить в Вене с участием не только делегаций заинтересованных государств-участников, но и представителей министерств обороны. 7. В последние четыре года в ОБСЕ принят ряд решений по модернизации Венского документа о мерах укрепления доверия и безопасности. Большинство этих решений, однако, носит «технический» характер. Целесообразно сосредоточить внимание на мерах, которые могли бы способствовать повышению эффективности осуществляемой в рамках Венского документа верификационной деятельности – увеличение численности инспекционных групп и групп по оценке, а также продолжительности верификационных мероприятий и сроков проведения демонстрации новых типов основных систем вооружения и техники (до одного раза в пять лет). Одновременно с переговорами по вопросу о модернизации Венского документа в рамках ФСОБ было бы полезно провести систематический обзор практики и эффективности применения согласованных мер укрепления доверия и безопасности и в особенности практики их применения в кризисных ситуациях. 8. ОБСЕ может и должна способствовать согласованному противодействию современным транснациональным вызовам и угрозам для безопасности, прежде всего терроризму, незаконному обороту наркотиков и торговле людьми, а также способствовать претворению в жизнь уже согласованных мер по укреплению доверия в области информационно-коммуникационных технологий и генерированию новых. Организации следует активно содействовать гармонизации политики по реагированию на новые вызовы и угрозы, в том числе, путем ратификации государствами-участниками ключевых универсальных инструментов, в частности, касающихся вопросов антитеррористической деятельности, борьбы с распространением оружия массового уничтожения, а также там, где это необходимо, оказывать государствам поддержку в претворении их обязательств в жизнь. В контексте совместного реагирования на трансграничные вызовы и угрозы государствам ОБСЕ следует, прежде всего, наладить практику консультаций, а также согласования общих позиций по более широкому кругу вопросов, выходящих за географические рамки ее региона. Результатом таких консультаций могло бы стать принятие решений о реализации совместных мер по противодействию новым угрозам и вызовам, включая осуществление совместной проектной деятельности за пределами «региона ОБСЕ». 9. Являясь «зонтичной» организацией по отношению к евроатлантическому и евразийскому сообществам, ОБСЕ может содействовать большей совместимости процессов экономической интеграции в регионе, чтобы минимизировать противоречия между этими процессами и выйти в конечном счете на формирование единого экономического пространства от Атлантики до Тихого океана, создание единой зоны свободной торговли с беспрепятственным передвижением товаров, услуг и людей. С этой целью ОБСЕ в сотрудничестве с Европейской экономической комиссией ООН могла бы стать площадкой для широкого экспертного и политического диалога по ряду вопросов: - создание благоприятных условий для торговли и инвестиций, включая защиту инвестиций, в целях обеспечения устойчивого развития государств ОБСЕ на основе принципов недискриминации, транспарентности и надлежащего управления; - устранение барьеров для торговли и передвижения рабочей силы; - создание новых возможностей для экономических операторов посредством установления общих, гармонизированных или совместимых правил и систем регулирования, а также путем развития взаимосвязанных инфраструктурных сетей; - повышение и поддержка мировой конкурентоспособности экономик стран ОБСЕ. 10. Человеческое измерение было, есть и будет неотъемлемой частью хельсинкского процесса, важнейшим элементом идентичности и мандата ОБСЕ. «Наилучшей гарантией мира и безопасности в нашем регионе является желание и способность каждого государства-участника поддерживать демократию, верховенство закона и уважение прав человека» (Хартия европейской безопасности 1999 года). ОБСЕ может способствовать преодолению полемики по вопросам человеческого измерения хельсинкского процесса путем деполитизации возникающих в этой сфере проблем и вопросов, формирования основанного на сотрудничестве, а не на риторике, диалогового механизма, не дублируя при этом существующие в Европе и успешно функционирующие многосторонние механизмы защиты прав человека и основных свобод. Формирование такого механизма позволит оптимизировать обзор выполнения государствами-участниками их обязательств в области человеческого измерения. В частности, речь может идти о сокращении сроков проведения ежегодного совещания по выполнению обязательств в области человеческого измерения, как это предлагалось в 2005 году в докладе Группы видных деятелей ОБСЕ, а также в 2012 году в докладе «На пути к евроатлантическому и евразийскому сообществу безопасности», который подготовили исследовательские институты четырех стран (Германии, Польши, России и Франции). Это, разумеется, не полный список задач, которые стоят перед ОБСЕ. У всех государств-членов Организации есть свои приоритеты, свои взгляды на решение стоящих проблем. Вряд ли можно ожидать консенсуса по всем вопросам. Главное, однако, заключается в понимании того, что достигнутые 40 лет назад договоренности, которые нашли свое воплощение в хельсинкском Заключительном акте сохраняют свое значение и востребованы. В общих интересах привести эти договоренности в соответствие с реалиями ХХ I века, вдохнуть новую жизнь в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе, чтобы она еще более эффективно служила интересам, во имя которых была создана. Игорь ИВАНОВ, президент Российского совета по международным делам, профессор МГИМО-Университета МИД России, Министр иностранных дел Российской Федерации (1998-2004), Секретарь Совета Безопасности Российской Федерации (2004-2007)

Постоянная палата третейского суда в Гааге, спустя почти десять лет с начала рассмотрения, 18 июля 2014 года вынесла решения по трем делам «бывшие акционеры ЮКОСа против России», истцами в которых были компании Yukos Universal Limited (остров Мэн), Hulley Enterprises Limited (Кипр) и Veteran Petroleum Limited (Кипр)*2. Арбитраж единогласно пришел к выводу, что Россия подвергла активы этих акционеров ЮКОСа мерам, аналогичным незаконной экспроприации в нарушение статьи 13 Договора к Энергетической хартии 1994 года («ДЭХ»). На этом основании он присудил истцам рекордную в международной арбитражной практике компенсацию в размере 50 миллиардов долларов США (точнее, 50020867,798), или чуть менее половины запрошенной истцами суммы (114,174 миллиарда долларов США)*3. Такое соотношение присужденной к запрошенной сумме компенсации также стало беспрецедентно благоприятным для истцов. При вынесении решений арбитраж исходил из того, что поскольку экспроприация признана «незаконной», размер компенсации может по выбору истцов рассчитываться на дату вынесения решений, а не на дату, предшествующую экспроприации, как того требует общее правило ДЭХ*4. При этом арбитраж учел в присужденной сумме компенсации 25%-ую «скидку» за виновное поведение истцов в форме применения ими противозаконных налоговых схем (без такой «скидки» размер компенсации составил бы 66,694 миллиарда долларов США)*5. Помимо компенсации за экспроприацию арбитраж обязал ответчика возместить арбитражные расходы истцов в размере 60 миллионов долларов США*6. Эти решения, о намерении обжаловать которые заявила Россия*7, представляют большой интерес по многим причинам, включая вопросы, рассмотренные ниже.   Что было признано экспроприацией? Истцы заявляли, что Россия экспроприировала их инвестиции посредством осуществления ряда последовательных действий, включающих: арест акций ЮКОСа; сворачивание сделки по объединению ЮКОСа и «Сибнефти»; продажу «Юганскнефтегаза», основного производственного актива ЮКОСа, на аукционе по «абсурдно низкой цене» компании «Байкалфинансгрупп» (с последующей перепродажей «Роснефти»); и банкротство ЮКОСа*8. При этом, по мнению истцов, каждое из указанных действий в отдельности следует рассматривать как акт экспроприации*9. В свою очередь, ответчик утверждал, что эти действия не являются экспроприацией по ряду причин*10. Во-первых, они не относятся к действиям государства. По мнению ответчика, «истцы не доказали, что осуществление суверенной власти непосредственно повлекло полное или существенное лишение истцов их инвестиций»*11. Ответчик исходил из того, что решение Московского арбитражного суда о банкротстве и ликвидации ЮКОСа, ставшее непосредственной причиной лишения истцов их инвестиций (акций ЮКОСа), было вызвано неправомерным поведением самих истцов, которые, применяя незаконные налоговые схемы, довели компанию до банкротства. Во-вторых, по мнению ответчика, истцы должны были предвидеть последствия своего неправомерного поведения, так как государство никогда не гарантировало, что будет терпимо относиться к незаконным налоговым схемам. В-третьих, ответчик ссылался на то, что применение налогового законодательства, приведшее, в конечном счете, к банкротству и ликвидации ЮКОСа, находится в рамках общепризнанных регулятивных полномочий государства, что подтверждается Европейским судом по правам человека. Арбитраж, проанализировав выводы сторон, заключил, что хотя истцы должны были ожидать негативный реакции российских властей на схемы по уклонению от уплаты налогов, они не должны были предвидеть, что реакция эта будет настолько экстремальной, что повлечет «изъятие их инвестиций и разрушение ЮКОСа»*12. Арбитраж согласился с истцами в том, что их инвестиции были подвергнуты Россией мерам, аналогичным экспроприации, но при этом четким и исчерпывающим образом не определил те действия, которые составляют данные меры, указав, что они «детально описаны» в части VIII решений, насчитывающей 300 страниц текста*13. Из части VIII решений следует, что в качестве основных экспроприационных мер арбитраж квалифицировал продажу акций «Юганскнефтегаза» на аукционе, организованном для погашения налоговых недоимок, и процедуру банкротства ЮКОСа, инициированную по ходатайству его кредиторов. Что касается аукциона, то арбитраж назвал его «сфальсифицированным»*14 и заключил, что он «был вызван не мотивами сбора налогов, а желанием государства приобрести наиболее ценный актив ЮКОСа и обанкротить ЮКОС» и «являлся коварной и спланированной экспроприацией… Юганскнефтегаза»*15. Именно этот аукцион стал, по мнению арбитража, «точкой невозврата», после которой дальнейшее выживание ЮКОСа стало невозможным*16. В свою очередь, последовавшая за аукционом процедура банкротства ЮКОСа, по мнению арбитража, «была не частью процесса сбора налогов, но… последним актом разрушения компании Российской Федерацией и экспроприацией ее активов в интересах исключительно российского государства и принадлежащих ему компаний…»*17. Обращает на себя внимание, что арбитраж счел ненадлежащим и несправедливым отказ кредиторов ЮКОСа (включая консорциум частных западных банков во главе с французским «Сосьете Женераль») одобрить план восстановления ЮКОСа, приведший к решению Московского арбитражного суда о банкротстве и ликвидации данной компании*18. Важно и то, что арбитраж проигнорировал вывод Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) об отсутствии доказательств использования Россией процедуры банкротства в целях разрушения ЮКОСа и присвоения его активов*19.   Почему действия «Роснефти» были квалифицированы как действия России? Итак, ключевым событием экспроприации, которое привело к «существенному и необратимому лишению истцов» их активов, по мнению арбитража, стала продажа акций «Юганскнефтегаза» на организованном Росимуществом аукционе 19 декабря 2004 года. Именно этот день был признан арбитражем датой экспроприации*20. Для того, чтобы квалифицировать аукционную продажу «Юганскнефтегаза» в качестве экспроприационной меры, необходимо было установить, что покупка компанией «Байкалфинансгрупп» указанных акций на аукционе и последующая их перепродажа «Роснефти», относятся к действиям государства. Согласно статье 8 проекта «Статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния», «поведение лица или группы лиц следует рассматривать как действие государства по международному праву, если лицо или группа лиц фактически действует по указанию, или под руководством и контролем данного государства при осуществлении поведения». Согласно комментариям к этой статье, факт принадлежности компании государству сам по себе недостаточен для отнесения ее действий к действиям государства. Лишь в том случае поведение государственной компании будет считаться поведением государства, если компания «осуществляет элементы государственной власти… [и] указания, руководство или контроль [государства]… относятся к поведению, которое привело к международно-противоправному действию». Арбитраж признал, что сам факт наличия у государства на дату проведения аукциона 100%-ого пакета акций «Роснефти» и права назначать членов ее совета директоров, не является достаточным основанием для квалификации действий «Роснефти» как действий государства*21. По мнению арбитража, «было бы сложно, если не невозможно, доказать, что «Роснефть» осуществляла эти действия по указанию, под руководством или под контролем российского государства»*22. Однако, сразу же после этого заявления арбитраж пришел к противоположному выводу, основываясь в качестве единственного (!) доказательства относимости действий «Роснефти» к действиям государства, на заявлении Президента России В.В. Путина 23 декабря 2004 года, через четыре дня после аукциона. Президент тогда заявил: «Теперь что касается приобретения «Роснефтью» известного актива компании… По сути «Роснефть» - 100-процентная государственная компания – приобрела известный актив «Юганскнефтеrаз». Речь идет об этом. На мой взгляд, все сделано абсолютно рыночными способами… государственная компания или, точнее, компании со стопроцентным государственным участием так же, как и другие участники рынка, имеют на это право, они этим правом, как выяснилось, воспользовались. Что бы мне хотелось в этой связи сказать. Все вы прекрасно знаете, как у нас происходила приватизация в начале 1990-х годов и как, используя различные уловки, в том числе нарушающие даже тогда действовавшее законодательство, многие участники рынка тогда получали многомиллиардную государственную собственность. Сегодня государство , используя абсолютно легальные рыночные механизмы, обеспечивает свои собственные интересы …». На основании этого единственного обтекаемого устного заявления арбитраж пришел к выводу, что «приобретение «Роснефтью» акций «Юганскнефтегаза» у «Байкалфинансгрупп» было действием в государственном интересе …», и что «данное действие, так же, как и лежащий в его основе аукцион по продаже акций «Юганскнефтегаза», относимо к российскому государству»*23. Такой вывод нельзя признать убедительным и аргументированным, поскольку в решениях отсутствует обоснование причинно-следственной связи между заявлением Президента и установлением требуемых международным правом условий относимости действий «Роснефти» по приобретению «Юганскнефтегаза» к действиям государства (во-первых, осуществление «Роснефтью» «элементов государственной власти», во-вторых, осуществление ей международно-противоправного деяния «по указанию, под руководством или под контролем государства»).   Почему экспроприация была признана незаконной? Арбитраж счел, что экспроприационные меры, которым были подвергнуты инвестиции истцов, являлись незаконными, так как не отвечали ни одному из перечисленных в статье 13 ДЭХ четырех условий законности (публичный интерес; надлежащая правовая процедура; недискриминация; быстрая, достаточная и эффективная компенсация). Особый интерес представляет вывод арбитража о том, что экспроприация не отвечала публичному интересу. По мнению арбитража, экспроприация «был а осуществлена в интересах крупнейшей принадлежащей государству нефтяной компании , которая получила основные активы ЮКОСа практически бесплатно, но это не означает, что она была в публичном интересе экономики, политики и населения Российской Федерации»*24. Данный вывод вступает в противоречие со сделанным арбитражем выводом о том, что аукцион по продаже акций «Юганскнефтегаза» был осуществлен как раз в интересах государства, а не в интересах «Роснефти». Получается, что, рассматривая относимость действий «Роснефти» к действиям государства, арбитраж пришел к двум противоположным выводам в разных частях решений. В части, касающейся аукциона, действия «Роснефти» отнесены арбитражем к действиям государства на основании единственного устного заявления Президента, а в части, касающейся оценки условий правомерности экспроприации, арбитраж признал, что эти действия осуществлялись не в публичном интересе, а в интересах отдельной, хотя и принадлежащей государству компании – «Роснефти». Формально этот порок логики устраняется через разведение арбитражем понятий «государственный» (state) и «публичный» (public) интерес, но по существу противоречие сохраняется.   Какие выводы следует сделать из данного дела? Рассмотренные в этой статье решения демонстрируют колоссальный потенциал субъективного усмотрения международного арбитража при применении инвестиционных положений ДЭХ. Во многом это связано с тем, что инвестиционные нормы ДЭХ в сравнении с нормами иных инвестиционных соглашений носят более широкий, а подчас расплывчатый и противоречивый характер, что позволяет правоприменительным органам определять их содержание в значительной степени по своему усмотрению. Не стоит забывать, что эти нормы создавались в начале 1990-х годов, когда их основной задачей было предоставление максимальной защиты западным инвесторам и их капиталовложениям на постсоветском пространстве, а также ограждение их от максимально широкого набора некоммерческих рисков. Несмотря на то, что Россия прекратила временное применение ДЭХ в октябре 2009 года, инвестиционные положения ДЭХ еще до октября 2029 года будут предоставлять защиту тем инвестициям из договаривающихся сторон ДЭХ, которые были сделаны на территории России до прекращения ей временного применения. Это предусмотрено статьей 45(3)(b) ДЭХ, а теперь явным образом подтверждено решениями международного арбитража. Нормы ДЭХ, как показывают рассмотренные в этой публикации решения, позволяют предоставлять защиту даже тем инвестициям, которые являются иностранными лишь с формальной точки зрения (истцами в рассмотренных делах были оффшорные компании из договаривающихся сторон ДЭХ, конечными бенефициарами которых были российские олигархи). Защитой ДЭХ пользуются и те инвестиции, которые сопряжены с нарушением законодательства принимающей стороны (арбитраж отверг защиту истца, основанную на доктрине «грязных рук» и обратил внимание на то, что защитой ДЭХ пользуются не только инвестиции, сделанные в соответствии с законодательством принимающей стороны). Наконец, самое главное: для того, чтобы признать меру экспроприационной по ДЭХ, арбитраж довольствовался в качестве единственного доказательства устным расплывчатым заявлением Президента, что, конечно же, выбивается из здравого смысла, особенно в деле с заявленной истцами рекордной ценой иска - свыше 100 миллиардов долларов США. Арбитраж четко дал понять и то, что стандарты доказывания нарушений ДЭХ более благоприятны для инвесторов, чем стандарты доказывания нарушений Европейской конвенции по правам человека, и что ЕСПЧ арбитражу не указ. В частности, арбитраж проигнорировал вывод ЕСПЧ о том, что банкротство ЮКОСа не было вызвано намерением государства присвоить его активы. Вопрос о корреляции решений ЕСПЧ и международного арбитража, вероятно, будет подниматься в ходе оспаривания Россией решений международного арбитража. Ведь положения Европейской конвенции по правам человека составляют часть «публичного порядка» как Голландии (места проведения арбитража), так и других государств-членов ЕС, на территориях которых истцами будет испрашиваться признание и исполнение арбитражных решений. Нарушение публичного порядка является, по сути, единственным материально-правовым аргументом, на основании которого Россия может попытаться оспорить «окончательные и обязательные для сторон» арбитражные решения или предотвратить их признание и исполнение. Если же оспаривание не увенчается успехом, и начнется исполнительная фаза производства, то здесь ключевым станет вопрос о тех активах, на которые станут претендовать истцы при отказе России от добровольного исполнения арбитражных решений. На государственные активы, защищенные дипломатическим иммунитетом, взыскание обращено быть не сможет. Коммерческие зарубежные активы, принадлежащие государству, будут недостаточны для возмещения присужденной суммы. Практика исполнительного производства против государства по арбитражным решениям с гораздо меньшими суммами возмещения показывает, что это процесс очень длительный, хлопотный и без гарантий полного взыскания. Соответственно, истцы, скорее всего, будут, о чем их представители неоднократно публично заявляли, пытаться обратить взыскание на зарубежные активы принадлежащих государству компаний, прежде всего, «Роснефти». Но и в таком случае для истцов возникнет масса юридических сложностей. Поскольку арбитражные решения вынесены против России, а не «Роснефти», национальные суды даже в случае признания этих решений, не смогут «автоматически» обратить взыскание на имущество лица, не являющегося ответчиком. Для этого они должны будут провести самостоятельный анализ и установить, что «Роснефть» отвечает по долгам своего основного акционера-государства, вытекающим из указанных решений (что в англо-американской доктрине называется «приоткрыть корпоративную вуаль»). В процессе проведения такого анализа суды могут критически отнестись к имеющимся в арбитражных решениях противоречиям, и гораздо более ответственно и щепетильно по сравнению с международным арбитражем подойти к вопросу об относимости действий компании к действиям государства. Наконец, они не смогут проигнорировать тот факт, что обращение взыскания на активы «Роснефти» больно ударит по интересам не только ее основного акционера – государства, но и множества миноритариев, в том числе, из западных стран. Подводя черту, следует отметить, что при разработке новых и совершенствовании действующих инструментов международно-правового регулирования инвестиций (в том числе, в рамках идущего процесса модернизации «хартийного процесса») представляется важным более сбалансировано по сравнению с ДЭХ подойти к сочетанию суверенных прав принимающих государств и защиты экономических интересов иностранных инвесторов, а также к четкости формулировок, сокращающей пространство для произвольного толкования норм арбитражем, чтобы эти инструменты не были «дышлом» из известной русской пословицы. Иван ГУДКОВ, к.ю.н., доцент кафедры правового регулирования ТЭК МИЭП МГИМО (У) МИД России *1 Настоящая статья отражает личную точку зрения автора и не является официальной позицией какого-либо учреждения или организации. *2 Данные решения доступны на сайте Энергетической хартии: http://www.encharter.org/index.php?id=213&L=1#Hulley Поскольку нумерация параграфов во всех решениях совпадает, приведенные в настоящей статье ссылки на соответствующие параграфы решений, относятся ко всем трем решениям. *3 Пар. 1827 решений *4 Пар. 1763 решений. *5 Пар. 1637 решений *6 Пар. 1887 решений *7 Минюст: вопрос обжалования решения суда по ЮКОСу может быть решен за несколько недель // http://itar-tass.com/politika/1366207 7 августа 2014 *8 Пар. 1549 решений *9 Пар. 1551 решений *10 Пар.1552-1563 решений *11 Пар. 1553 решений *12 Пар. 1578 решений *13 Пар. 1580 решений *14 Пар. 1036 решений *15 Пар. 1037 решений *16 Пар. 1038 решений *17 Пар. 1180 решений *18 Пар. 1180 решений *19 Пар. 1183 решений *20 Пар. 1762 решений *21 Пар. 1468 решений *22 Пар. 1469 решений *23 Пар. 1472 решений *24 Пар. 1581 решений

Не без резона говорят, что для создания культа личности, как минимум, нужна личность. Культ всего лишь – производное. По типу надстройки или башенки со шпилем в московском лужковском постмодерне. В истории современной постимперской Турции, необходимо это признать, не было по масштабу более значительной личности, чем занимавший на протяжении последних 11 лет пост премьер-министра, но покинувший его в связи с избранием 10 августа 12-м по счёту президентом Тайип Реджеп Эрдоган (см. «Папа Тайип», №6(56), 2011). Придворные льстецы, уже не смущаясь, уравнивают Эрдогана по месту, уготовленному ему в школьных учебниках, с отцом-основателем Турецкой республики, революционером-реформатором Мустафой Кемалем Ататюрком, заложившим крутой вираж в истории, когда в 1923 году на дымящихся развалинах Османской империи он создал – в муках, железом и кровью – демократическое по устройству и светское по духу государство. Оправданны ли дерзкие для традиционалистского турецкого общества аналогии? Стал ли Эрдоган, клятвенно пообещавший народу создать то, что он именует «Новой Турцией», реинкарнацией Ататюрка? Чем завершится в конечном итоге ускорявшийся его усилиями процесс переформатирования Турции после того, как он стал первым главой государства, получившим власть не от парламента, а в ходе прямых и всеобщих выборов? Строго говоря, выборы Эрдоган выиграл с минимальным перевесом: за него отдали голоса 51,8% избирателей при общей явке не более 73%. Оппозиция, раздробленная, слабо организованная и лишённая харизматичных лидеров, не смогла составить серьёзную конкуренцию лидеру правящей «Партии справедливости и развития» (ПСР). За Эрдогана, по обыкновению, проголосовала «глубинка» – жители менее подверженных вестернизации сельских районов. Но также ему доверились прямые и косвенные выгодополучатели от устойчивого экономического роста, которым были отмечены годы правления ПСР и Эрдогана. Всего один факт: средний доход на душу населения составлял в момент их прихода к власти 4000 долларов (2004 год), сейчас, по данным за 2013 год, – 11000. Эрдоган выиграл ещё и потому, что обладает административным ресурсом, включая набравшихся умения партийных функционеров на местах и лояльную прессу. Более того, на протяжении всех 11 лет премьер последовательно в ходе законных, но репрессивных по своей сути действий подрывал позиции «контрэлиты» – кемалистских партий, объединений и неформальных кланов, особенно в офицерском корпусе, среднем классе, в среде городской интеллигенции, включая профессуру и студенчество, и ориентированном на Запад бизнес-сообществе. При этом Эрдоган напористо покровительствовал «исламским» предпринимателям, и тем самым разделял (и противопоставлял) деловые круги по конфессиональном признаку. Как следствие – трудно найти сегодня более расколотое общество, чем турецкое. Эрдоган это отчетливо видит, но по следам попытки оппозиционных сил свалить его в 2013 году (вспомним протесты, начавшиеся после конфликта вокруг парка Гэзи), видимо, закусил удила и следует печально известной формуле «кто не с нами, тот против нас». Корсиканский парвеню и одновременно талантливый самородок с непомерными амбициями, вопреки инерции сословного деления французского общества, сохранявшегося на уровне базовых инстинктов, тонко чувствовал флюиды, исходящие от толпы. Наполеон понимал неизбежность игры на публику и потому использовал популистские лозунги. Не случайно его именовали «императором французов», что сформировало такую доминанту в политической культуре галлов, как ограждение президента республики от мелких межпартийных дрязг, чтобы представлять его объединительным символом для всей нации, как японского императора. Не нужно быть искушенным политиком, чтобы предложить разумный выход из ситуации тлеющего гражданского конфликта. Эрдогану не помешало бы позиционировать себя как «президента всех турок». Но как это сделать, не отказавшись от скрытой повестки дня, которую его критики видят в «ползучей исламизации» государства и общества? Каким образом Эрдоган сможет смягчить если не внутреннюю политику на институанализацию исламских ценностей от колыбели до могилы, то хотя бы риторику? Да и захочет ли? И поймёт ли целесообразность такой корректировки курса и перемены тональности в диалоге со своими оппонентами? Вероятность того, что Эрдоган в версии 2.0 в качестве президента претерпит изменения по сути и по стилю, существует. Это может произойти под воздействием целого набора внутренних и внешних факторов, усугубляющих и без того выпукло обозначившееся «имперское перенапряжение» Турции. Первым делом нужно принять в общий зачёт решительно нарушенную стабильность непосредственно у границ Турции. В Сирии и Ираке фанатики из военизированной группировки «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), провозгласившие возрождение на этих землях халифата, расширяют подконтрольную им зону, пользуясь поддержкой суннитских общин. Обустраиваются они здесь всерьёз и надолго, но их поползновение на районы проживания курдов, чему может быть такое объяснение – исламисты тоже идут «на запах нефти», заставляет задуматься: как далеко простираются их экспансионистские планы? Турция уже обременена тяжким последствием своего неофициального, но явного вмешательства в гражданский конфликт в Сирии на стороне оппозиции, стремящейся свергнуть Башара Ассада. Лагеря сирийских беженцев в юго-восточной Анатолии переполнены. Кое-кто уже разбрёлся по другим городам. Всего этих «временно перемещенных» лиц, по разным оценкам, от 800 тысяч до миллиона. Это – бремя, тем более что с утроением численности отрядов ИГИЛ наступила и новая фаза войны, усилившая неопределенность, а, следовательно, спутавшая все прогнозы, когда беженцы смогут вернуться из Турции к домашнему очагу. Между тем Вашингтон, обеспокоенный, скорее всего, угрозой, которую воинственный экспансионизм ИГИЛ несёт для американских нефтяных корпораций, качающих или покупающих нефть в иракском Курдистане, всеми силами стал подталкивать Турцию к вовлечению в войну против «неправильных» исламистов. В начале сентября в Анкаре побывал министр обороны США Чак Хейгл, чтобы конкретизировать предварительную договоренность Барака Обамы и Тайипа Эрдогана, достигнутую на саммите НАТО в Уэльсе, об участии Турции в боевых операциях против ИГИЛ. Однако заявления мистера Хейгла по итогам переговоров обнаружили знаковые нюансы в позиции Турции, не столь однозначной, как оказалось. Понятно, что Турция уже косвенно вовлечена в конфликт. С её военно-воздушной базы Инджерлик уже давно взлетают разведывательные беспилотники американских ВВС. Солидарность, согласно уставу НАТО, это святое. Но для полномасштабных военных действий США нуждаются в Турции не только в качестве «аэродрома подскока», но и тыловой базы для переброски грузов, в том числе и для верных Западу антиассадовских вооруженных группировок в Сирии, и для заправки горючим. Но главное – для обеспечения готовящихся акций возмездия за обезглавленных исламистами ИГИЛ американцев. Похоже, Анкара колеблется. Это в неявной форме признал министр обороны США: «У каждой страны есть свои ограничения, свои политические соображения. Нам нужно их уважать». Причины колебаний Эрдогана очевидны: во-первых, исламисты удерживают в заложниках 49 турецких граждан, захваченных ими в ходе взятия Мосула. Во-вторых, порядка 1000 турок влились в ряды этих религиозных радикалов и воюют во имя их идеологических догм, а значит, вместе с другими джихадистами могут – в отместку за содействие США – перенести акцент в террористической стратегии на территорию своей исторической родины. Не нравится Анкаре и то, что американцы стали энергично вооружать боевые отряды иракских курдов, чтобы те защищали нефтяные и газовые месторождения от ИГИЛ, а попутно и интересы западных энергетических корпораций. Эти оружие может попасть в руки активистов «Курдской рабочей партии» в самой Турции, с которыми, правда, с весны 2013 года сохраняется перемирие. Но нет гарантии, что воодушевленные успехами в обустройстве своего прото-государства иракские курды вместе с турецкими курдами, обладая, благодаря американцам, современными видами вооружений, не захотят силой расширить пределы своей будущей отчизны. В этом случае они обязательно захотят откромсать ряд районов на востоке Турции. Словом, дальнейшая дестабилизация в регионе, притом у самых границ, да ещё с учетом курдского фактора, представляет прямую угрозу власти Эрдогана и ПСР, а также поступательному и устойчивому развитию Турции в целом. Как минимум, звуки падающих бомб по соседству не способствуют уверенности внешних инвесторов в том, что их капиталовложения в турецкую экономику окупятся. Риск торговых сделок увеличивается, растет цена страхования таких рисков, давние партнёры берут паузу, а то и переключаются на более предсказуемые рынки. И вот следствие: по прогнозу рейтингового агентства «Мудиз», по итогам 2015 года рост турецкого ВП составит не 4%, что уже пообещало правительство, а не более 2,5-3,5%. Замедление темпов роста заставит умерить ожидания. Между тем лично у Тайипа Эрдогана – планов громадьё, и их реализация во многом зависит от концентрации власти в руках президента. Эрдоган мыслит перекроить Конституцию и создать классическую президентскую республику наподобие той, что существует в США и Франции. Пока это недостижимо. ПСР не обладает нужным количеством голосов в парламенте: всего 313, а чтобы изменить основной закон страны, требуется квалифицированное большинство, то есть две трети: 367 из 550. Ставка сделана на предстоящие в июне 2015 году всеобщие выборы. А значит, Эрдогану никак нельзя поскользнуться ни на одной банановой кожуре: ни на «курдском вопросе», ни на соучастии в разгроме ИГИЛ, ни на экономике, ожидающей спад. Оппозиция тоже не дремлет. Её коронный аргумент ложится на подготовленную почву. Она отвергает тезис, что, мол, «мы все глядим в Наполеоны». Нет, не все, говорят они, а только те политики, что готовы принести демократические ценности в жертву своим личным амбициям и идеологическому ригоризму. На фоне привычной критики Эрдогана в авторитарных замашках эта кампания будет только набирать темп и размах. Успех её во многом будет зависеть от степени «неблагоприятности» выше названных факторов и от способности ставшего многоопытным политика (см. «Турция: постдемократия по Эрдогану», №5(87), 2014) выбрать правильную стратегию и тактику. Перед Эрдоганом стоит бесхитростная задача: нужно всего лишь убедить сограждан, особенно из оппозиционного кемалистского стана, что он готовится стать не Наполеоном, а де Голлем. Владимир МИХЕЕВ

На раскрытие этой тайны претендует детектив-любитель Последняя по времени версия о том, кто в действительности скрывался за прозвищем Джек Потрошитель (по-английски – Jack the Ripper), оформлена, причем в обрамлении ссылок на медицинскую экспертизу, в книге писателя и по совместительству детектива-любителя Рассела Эдвардса. Он посвящал всё свое свободное время попыткам разгадать упрямую загадку: какое имя и какую фамилию носил серийный убийца, получивший известность тем, что в 1888 году безжалостно, с особым цинизмом и жестокостью выполнял вивисекцию своих уличных жертв. Часто с хирургической точностью, за что был прозван «Кожаным фартуком» и «Убийцей из Уайтчепела». Уайтчепел в лондонском районе Ист-Энд имел устойчиво дурную репутацию, как, впрочем, и весь «околоток». Здесь селились мигранты, в том числе из стран Восточной Европы. Скученность была невообразимой. Работы не хватало. От нищеты и отчаяния скитальцы, ожидавшие манны небесной, пускались во все тяжкие: одни устраивали разбои, другие торговали собой. По полицейской статистике, в октябре 1888 года в славном городе на Темзе насчитывалось 62 борделя и более 1200 профессионально падших женщин. Насилие было в порядке вещей. Однако злодеяния, совершенные Джеком Потрошителем, превзошли все мыслимые и немыслимые мерки жестокости. Нет достоверных сведений, скольких англичанок лишил жизни маньяк-мясник. Предполагают, что Джек загубил до 15 душ. Традиционно во всех источниках упоминают пять «канонических» жертв. Первой стала Мэри Энн Николз, широко известная в узких кругах как «Полли»: ее горло было перерезано дважды – слева направо, а в нижней части брюшной полости обнаружены рваные раны. Потом – пошло, поехало. Вторую несчастную звали Энни Чэпмен (не путать с Анной Чапман, урождённой Кущенко): по ее горлу полоснули бритвой, полностью вскрыли брюшину, вырезали матку с частью влагалища и мочевого пузыря. У Элизабет Страйд, убитой в один день с Кэтрин Эддоус, была (всего лишь!) отрезана мочка уха. Пятой в списке значится Мэри Джейн Келли, чье тело было изуродовано до неузнаваемости, а сердца не оказалось на месте… Впрочем, все прочие душераздирающие подробности того, с каким изуверством были искромсаны тела лондонских простолюдинок и какие именно органы были изъяты, стоит опустить. Подсказку обнаружили на шали, подобранной у хладного тела Кэтрин Эддоус. Один из полицейских подобрал эту вещицу и не побрезговал презентовать шаль своей жене. При этом 48-летний Рассел Эдвардс утверждает, что смог проследить дальнейшую судьбу подарка. Шаль не понравилась и была отправлена в бабушкин сундук, где пылилась вплоть до 2007 года, когда ее выставили на аукцион как макабрный артефакт. Мистер Эдвардс, которого газета «Дейли телеграф» окрестили «детективом на диване», приобрёл накидку и, пользуясь тем, что по его словам, ее «ни разу за это время не стирали», предложил Яри Лоухелайнену, доценту молекулярной биологии из Ливерпульского университета имени Джона Мурса, провести экспертизу на клеточном уровне. Доцент принял вызов, хотя со времени преступления века прошло более ста лет. Собрал остатки спекшейся крови с шали, взял биологическое вещество у потомка сестры одного из подозреваемых. Анализ ДНК установил их идентичность. Таким образом, наиболее вероятным кандидатом на занятие бесславного пьедестала в качестве истинного Джека Потрошителя стал 23-летний польский еврей Аарон Косминский. О нём известно, что он покинул историческую родину по причине преследований, нашёл пристанище в Лондоне, где смог устроиться на работу парикмахером по соседству с Уайтчепелом. Предполагают, что Косминский, один из шести главных подозреваемых, обитал на улице Флауэр энд Дин, заслужившей название «квадратной мили греха». Помимо домов терпимости, там были меблированные комнаты для бедных постояльцев и опиумные курильни. Полиция считала эту улицу «самой грязной и самой опасной во всем мегаполисе». Рассел Эдвардс, ликующий по случаю успеха молекулярной экспертизы, сделал громкое заявление: «Я занимался расследованием 14 лет, и теперь мы определенно раскрыли тайну, кем был на самом деле Джек Потрошитель… Только Фомы неверующие, желающие сохранить миф в неприкосновенности, продолжат сомневаться. В действительности мы сорвали с него маску». Уже вышла в свет книга «детектива на диване», озаглавленная «Раскрыто имя Джека Потрошителя» («Naming Jack the Ripper»). Однако, если заглянуть в «Википедию», то можно обнаружить сомневающихся в том, что английский «рипперолог» или, как иногда их именуют, «потрошителевед», поставил жирную точку в этой стародавней истории и загадке в стиле детективных сериалов, вращающихся вокруг ключевого слова: «Whodunit», то есть « Who [has] done it?» или «Who did it?» – «Кто это сделал?». Не исключено, что Рассел Эдвардс проторил новый, хотя и известный путь для расследования: можно ожидать поиска подобных шалей или лоскутков от одежды жертв этого Чикатило позапрошлого века. И всё же на стороне версии, предложенной совместно писателем и молекулярным биологом, выступает такой непреложный факт: после того, как Аарон Косминский был обвинён в попытке зарезать (!) свою сестру, его поместили в лечебницу для душевнобольных. Там Аарона диагностировали как буйно помешанного и оставили для принудительного лечения. Но вот что заставляет задуматься: после того, как он был изолирован от общества, убийства в районе Уайтчепел прекратились… Надежда ДОМБРОВСКАЯ

Размежевание британского политического класса: факт или миф? Результаты промежуточных выборов в избирательном округе британского приморского городка Клактон не случайно сравнили с маленьким, но символичным землетрясением в британской политике. Прописку в Вестминстере получил евроскептик, формально – новообращенный. С перевесом в двенадцать тысяч с половиной голосов депутатский мандат выиграл Дуглас Карсвелл, автор умных книжек и умелый оратор, но главное – перебежчик из стана консерваторов, от которых он лет десять заседал в палате общин. Но по идейным (а возможно, и иным) соображениям он переметнулся к фавориту майских выборов в Европарламент – «Партии независимости Соединенного Королевства», или ПНСК (UKIP), ратующей за выход из состава Евросоюза. Кульбит удался, и он снова стал вестминстерским сидельцем, но уже с ореолом «охранителя» и радетеля об исконных интересах нации, обижаемой евробюрократами. Свое кредо Дуглас Карсвелл сформулировал в популистском духе, и оно находит живой отклик: «Наше нынешнее правительство не понимает, как правильно править! Приводить дружков в политику – это попрание всех свобод. Превращение парламента в картель – это не демократия». Нельзя не увидеть, что Д.Карсвелл, несмотря на нелицеприятную критику формальных вождей своей прежней партии, – не чета лидеру европофобов Найджелу Фараджу, поскольку не разделяет один из его самых радикальных лозунгов об ограничении иммиграции, в том числе, из стран Евросоюза. Перекрасившийся экс-депутат от тори считает, что Британия – единая и неделимая, и что нужно оставаться открытым и толерантным обществом. Различие во взглядах не помешало мистеру Фараджу, сославшемуся на без пяти минут славную викторию в другом округе, где всегда доминировали лейбористы и где их кандидат пришел к финишу вторым, сделать громогласный по смелости обобщения вывод: «Мы – самая национальная из всех политических партий. Мы – единственная партия, которая получает весомую долю голосов в округах, считающихся бастионами влияния тори и лейбористов. Ни одна другая партия не может преодолеть прежние разграничительные линии между левыми и правами, а также классовые перегородки, а мы это можем». Для партий мейнстрима у Н. Фараджа нашлась ехидная реплика: «Парни, вы потеряли связь с реальной жизнью» (см. также «Не переоценивает ли Камерон незаменимость Британии для ЕС?», №8(90), 2014). Развивая тему, неоднократно обкатанную критиками тори и слева, и справа, лидер институализированных евроскептиков перемыл косточки лидерам консерваторов: они, мол, – выходцы из зажиточных семей, выпускники престижных вузов, никогда не имевшие нормальной работы, а сразу окунувшиеся в большую политику. А это означает, по мнению Н.Фараджа, что у лидеров тори «нет никакого представления о нуждах простых людей, и нет понимания, с чем им приходится сталкиваться в повседневности». Приговор Фараджа звучит как предвыборный лозунг всех, кто эксплуатирует регулярно накапливающуюся психологическую усталость избирателей. Лозунг, повторяемый в различных вариациях в последние годы (в т.ч. по сценариям «цветных революций): «Нам нужны перемены, реальные перемены». Этот рождественский по степени убаюкивания «джингл», как ни странно, даже в искушенном британском обществе обладает притягательной силой профессионального массовика-затейника. Обещание «реальных перемен», что у политиков, нацелившихся сходить во власть, чаще всего остается туманной абстракцией, собирает под знамена Н.Фараджа многих разочарованных граждан. Достаточно посмотреть на кривую его популярности. В далёком и недалёком одновременно 1997 году на парламентских выборах ПНСК собрала скудный урожай: всего 0,3%. Зато в 2010-м за кандидатов от сепаратистов проголосовало в десять раз больше (3%). В нынешнем году – Фарадж сотоварищи буквально сорвали куш в электоральной лотерее, называемой выборами в Европейский Парламент. Им оказали доверие 27,5% британских избирателей, а это больше, чем консерваторам, лейбористам и либеральным демократам (бывшим «вигам»). Тем самым ПНСК в одночасье превратилась в потенциального разрушителя хрестоматийной модели британского парламентаризма, строящейся по принципу маятника при доминировании двух с половиной партий. Что это? П ервые всполохи з аката двухпартийной гегемонии? Но с умеет ли пока еще прото-партия Фараджа сохранить набранный ею темп и неуклонно приращивать свой электорат, чтобы весной следующего года на всеобщих парламентских выборах бросить вызов мейнстримовским партиям? Трудно избавиться от сомнений. Кто рискнет утверждать, что в лице ПНСК имеется эмбрион полноформатной, идеологически полноценной и подлинно массовой партии? Взглянем на тактико-технические характеристики этого конъюнктурного по всем признакам образования. Во-первых, идеология ПНСК остается размытой, покоящейся на трёх слонах. Вернее, на трёх отрицаниях, на трёх «Нет». А именно: Нет – членству в единой Европе. Нет – бесконтрольной иммиграции. Нет – нынешней морально и технически устаревшей политической системе в Британии. В исследовании двух авторов, социологов Роберта Форда и Мэтью Гудвина, под названием «Восстание на правом фланге» (Revolt on the Right) установлено, что только пятая часть избирателей считает эти три проблемы воистину актуальными и требующими незамедлительной реакции властей. Треть граждан обеспокоена двумя из трёх этих злободневных сюжетов. В принципе, такого рода обеспокоенность дарит ПНСК многочисленную и солидную электоральную базу. Но дьявол кроется, как обычно, в деталях, и среди тех, кто внимает Фараджу, едва ли будет согласие по поводу того, что считать «контролем» за мигрантами, и тем более в том, в каких реформах нуждается одна из старейших представительных демократий в Европе. Во-вторых, электорат, кучкующийся вокруг трёх лозунгов, – разнородный по определению, и не стойкий. Стоит консерваторам сделать ход конём на их идейном поле, как часть сторонников Фараджа, бывших тори, переметнётся назад. Таким game changer (шагом, меняющим исход игры) может быть проведение через парламент законопроекта – «Британский билль о правах и обязанностях», который превратит Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) в консультативный орган при британском правительстве. Тем самым, как пояснил Генпрокурор и главы Минюста Крис Грейлинг, будет разорвана формальная связь (и зависимость) британских судов и Страсбургского суда. Позиция тори явно ужесточается, что во многом объясняется потерей сторонников, перебегающих к ПНСК, и приближающимися выборами. Не случайно К.Грейлинг выдвинул, по сути, ультиматум: если Совет Европы не смирится с тем, что Британия перестанет воспринимать ЕСПЧ как директивную и высшую инстанцию в области правосудия, то Лондон, пока там правят тори, немедленно выйдет из Европейской конвенции по правам человека. Попробуем представить себе, какая бы истеричная реакция профессиональных правозащитников в Страсбурге последовала, если бы с подобной угрозой выступила, скажем, Польша, Венгрия или Латвия. В-третьих, сторонникам развода с ЕС не стоит обольщаться по поводу вроде бы сокрушительной победы на выборах в Европарламент. К урнам для голосования пришли чуть более трети (35%) их соотечественников. Молчаливое большинство, по обыкновению, осталось дома, и его взгляды на матримониальный альянс с континентальной Европой не однозначны. В-четвертых, победа перебежчика Дугласа Карсвелла над соперником, бывшим однопартийцем, не может служить предвестием кардинальной смены симпатий у электората. Потеря Клактона для тори чувствительна, но не критична. Клактон – не Канны, если прибегнуть к ассоциации из брюсовского стиха: «Стон роковой прошел по Риму: «Канны!», Там консул пал и войска лучший цвет Полег; в руках врагов – весь юг пространный; Идти на Город им – преграды нет!» М истер Карсвелл – самодостаточный политик с основательной, как контрфорсы местных готических соборов, репутацией и добротной «кредитной историей», и за него проголосовали бы вне зависимости от цвета его партийной принадлежности. Наконец, вскоре после того, как прошло головокружение от успеха, Найджел Фарадж неожиданно для всех объявил, что будет готов отдать консерваторам Дэвида Камерона голоса своих потенциальных депутатов, которые займут места в палате общин следующей весной, если возникнет неудобная ситуация «подвешенного парламента». Такой формулой, напомню, обозначают положение, при котором ни одна партия не обладает решающим большинством, а значит, начинается торг по образованию коалиций. Поскольку, по прогнозам, составленным методом экстраполяции после разгрома тори в Клактоне, ПНСК может провести в Вестминстер до 25 депутатов, она неизбежно превращает если не в «делателя королей», то в ту самую гирьку с критической массой, что способна качнуть маятник либо в одну, либо в другую сторону. А что взамен? У Н.Фараджа всего одно предварительное условие: нынешний премьер и лидер тори Д.Камерон сдвигает сроки проведения обещанного им референдума о членстве в Евросоюзе с 2017-го на июль 2015 года. Расчет строится на том, что через три года едва ли удастся перевесить чашу весов в свою пользу, если плебисцит будет проходить по правилам, установленным тори. Альтернативный вариант: подождать до 2020 года, когда во главе островных консерваторов, паче чаяния, станет более убежденный евроскептик. Но никто не гарантирует, что ПНСК сумеет столь долго поддерживать тлеющими угли сепаратизма. Оптимальный вариант, как полагают стратеги из штаба ПНСК, воспользоваться нынешней фрустрацией сограждан, то есть оседлать волну и поймать ветер. У мистера Фараджа и его команды, действительно, мало временного поля для маневра. Британия меняется. Причём стремительно, если рассматривать процесс в координатах цивилизационной эволюции. По переписи 2011 года, в Бирмингеме, втором по величине городе Британии, из 278 623 детей 93 828 были христианами, а 97 099 – мусульманами. Пока на 27,9 миллиона британцев, ассоциирующих себя с христианскими религиями, приходится всего 1,8 миллиона мусульман, но тенденция указывает, что разрыв будет сокращаться и, по прогнозам, сравняется через 20 лет. Исходя из этого неудержимого миграционного тренда, общего для всей Европы, «охранитель» Фарадж призывает перекрыть потоки переселенцев, в том числе из стран Евросоюза. Для него распространение ислама в Британии таит угрозу, а отказ от канонических христианских ценностей, постулирует лидер ПНСК, создаст условия для торжества экстремизма внутри страны. Цитата: «Это наша ошибка. Мы были слишком слабы. Англия – иудео-христианская страна. Мы должны постоять за наши ценности». Для противодействия наплыву чужеродных и пришлых лидер ПНСК считает необходимым вернуть многие законодательные прерогативы британскому парламенту. Неправильно, говорит Н.Фарадж, когда 75% всех законов принимаются в Брюсселе, а не в Лондоне. Неправильно, что наднациональные органы ЕС строят Соединенные Штаты Европы, не поинтересовавшись мнением граждан 28 стран. К стандартным инвективам в адрес ЕС Найджел Фарадж примешивает и личные выпады. Однажды он неполиткорректно и бестактно заявил, что «председатель ЕС Херман ван Ромпей обладает харизмой мокрой половой тряпки, выглядит как банковский клерк», безапелляционно добавив, что этот де-факто президент ЕС «хочет стать тихим убийцей европейской демократии и европейских государств». В риторике и стиле поведения Н.Фараджа много дешёвого популизма и рассчитанных на эпатаж слов и жестов. Это снижает его долгосрочные шансы превратиться в полновесного политика, воспринимаемого всерьёз в среде думающей публики. Если Н.Фарадж не подкорректирует триединую партийную программу (см. также «Бесплатный сыр скоро закончится», №8(90), 2014) и не сменит тон, то ему не позволят порушить нынешнюю конфигурацию центров силы внутри британского политического класса. Никакого реального размежевания внутри «делателей большой политики» его спорадические электоральные триумфы не произвели. Что не отменяет такой констатации: в краткосрочной перспективе ПНСК и ее экстравагантный лидер останутся фактором большой игры, что ведется со времён Маргарет Тэтчер, по выторговыванию привилегированных условий пребывания Британии в составе Евросоюза. Владимир МИХЕЕВ

Перед судом в Бухаресте предстал 88-летний Александру Визинеску, бывший директор тюрьмы, в которой в период социализма в Румынии содержались политические заключённые. Его обвиняют в причастности к гибели не менее 14 человек, скончавшихся «в результате недоедания и избиений». Это первый в стране судебный процесс, на котором должен быть вынесен приговор по обвинению в преступлении против человечности. Привлечь к ответственности А.Визинеску потребовала вдова бывшего генерала-диссидента Иона Еремии, умершего в 2004 году из-за болезней, приобретённых за решёткой. Она предъявила иск на компенсацию в размере 100 тысяч евро. В суд подали и родственники ещё четверых жертв режима Николае Чаушеску (см. «Румыния: ностальгия по «Гению Карпат», №8(90), 2014). Обвиняемому грозит пожизненное тюремное заключение. В свою защиту он ссылается на то, что ограничивался выполнением приказов вышестоящих товарищей. А.Визинеску возглавлял тюрьму в 1956-1963 годах. Румынский «Институт расследования преступлений коммунизма» считает, что в период с 1947 по 1989 год, когда пала диктатура Н.Чаушеску, в стране по политическим мотивам были приговорены около 200 тысяч человек.

Проведенные в октябре подсчеты показали, что за сентябрь, первый месяц осени, в Великом герцогстве Люксембург темпы роста цен продолжили снижение. Прогноз оптимистичен: по итогам года инфляция составит не более 0,3%. Аналитики выяснили, что одной из главных причин перехода инфляции в вялотекущий режим стало секторальное, как модно сейчас выражаться, снижение цен в августе. Сектор туристических и транспортных услуг для привлечения ушедших в отпуска клиентов – несмотря на пик сезона – начал предоставлять внушительные скидки. Попутно переписали в сторону понижения ценники на дизельное топливо (зато бензин слегка подорожал), на автопокрышки, телевизоры и свежие фрукты (напротив, овощи нового урожая слегка прибавили в цене). Незначительно поднялись расценки на аренду жилья и почему-то на цветы. В целом, удорожание товаров и услуг, как неизбежный спутник рыночной экономики, замедлилось, что не могло не порадовать люксембуржцев. В конечном счете, базовая инфляция установилась на уровне 1%, что является самым низким показателем с мая 2010 года. Это означает, что индексации зарплат и пособий в ближайшее время не предвидится. Индекс средней заработной платы за сентябрь составил 825,66 пункта. Как следствие, индексация будет произведена правительством Люксембурга только после того, как этот показатель превысит 831.84 пункта. Вадим ВИХРОВ

Несколько десятков лже-слепых удалось выявить властям греческого города Салоники, когда эти «инвалиды по зрению» явились в транспортный отдел получать или продлевать водительские удостоверения. Кроме того, одиннадцати действительно незрячим были продлены «права», что вызвало недоумённые вопросы: с какой целью они это сделали, и кто и каким образом удовлетворил в своё время их просьбу в отношении столь важного документа? Как напоминает греческая пресса, инвалидам по зрению выплачивается ежемесячная пенсия в размере около 200 евро. Ранее в сентябре социальная служба в другом районе Греции обнаружила более 80 пенсионеров «по зрению», у которых не оказалось медицинских сертификатов, подтверждающих их физический недостаток, причем в 30 случаях деньги продолжали получать родственники давно умерших инвалидов – подлинных или мнимых. А на острове Родос началось следствие по делу одного из врачей социальной сферы и частного офтальмолога, которые признавали незрячими пациентов, даже не потрудившись их осмотреть. Но самый громкий скандал разразился два с половиной года назад, когда на острове Закинтос в Ионическом море с населением 38 тысяч человек, более 700 получали пенсии как незрячие инвалиды. На медицинское освидетельствование явились только 100 из них, и действительно слепыми оказались 60 человек. Остальные, причём многие – близкие родственники, должны предстать перед судом в январе 2015 года. Министерство труда Греции взялось за систематические проверки в тех районах, где число пенсионеров резко превышает среднее по стране. «Наша борьба с этим видом мошенничества уже приносит плоды», – заявил глава ведомства Яннис Бруцис. По его словам, выявленные фальшивые слепцы не только лишатся пенсий, но и должны будут вернуть деньги государству за весь период с момента получения первой же её выплаты. Так что некоторым придется раскошелиться на 10-20 тысяч евро. Эта кара не минует и наследников, которые незаконно получали деньги за умерших родственников. Тем временем в Греции обнаружен новый вид мошенничества – получение пенсий якобы оглохшими гражданами. Недавно в нескольких городах была проведена соответствующая проверка, на которую под разными предлогами не явились более трети приглашенных, а из 44 пришедших к медикам 9 оказались обладателями ну просто завидного слуха… Александр СОКОЛОВ

Тому, кто давно не был в Лиссабоне, он приготовил к новой встрече не так уж много сюрпризов. Этому одному из красивейших городов Европы удалось сохранить свой старинный шарм и ленивый темп жизни, несмотря на выросшие на центральных улицах громадины отелей и универсамов, а также сильно увеличившийся парк автомобилей – впрочем, весьма скромных по сравнению с московскими. В глаза бросаются молчаливые жертвы длительного финансового кризиса – помпезные полузаброшенные здания, пестрящие объявлениями «Сдаётся в аренду» или «Продаётся». Стены многих домов по-прежнему испещрены граффити, некоторые из которых воспроизводят лозунги 1980-90 годов. Самый вездесущий из них не изменился: «Долой (очередное) правительство!». Однако появились и новые – «Классовая борьба не закончилась!», «Долой евро!» и «Банки слишком важны для страны, чтобы принадлежать отдельным людям». Оформлены эти слоганы в виде солидных застеклённых афиш и выполнены профессиональными рекламщиками, а не безымянными «художниками», как было прежде. Лозунг о банках сейчас едва ли не доминирующий в португальской столице. Его породило банкротство «Эшпириту-Санту» (см. «Святой дух терпит бедствие», №8(90),2014). Главные телеканалы страны не жалеют эфирного времени на журналистские расследования об этом гиганте семейства Эшпириту-Санту. Документальные кадры подробно повествуют о его рождении и активной роли в политической жизни самой западной страны Европы, о тесном сотрудничестве владельцев «Святого духа» с диктаторским режимом сначала Салазара, а потом и Каэтану. Политические рычаги обеспечивали банку завидный рост и поглощение конкурентов. Вскоре он превратился в крупнейшее частное финансовое учреждение Португалии… Но в середине октября этого года окружной суд Люксембурга, где обосновались два главных холдинга португальского банка, отверг их ходатайство сохранить деятельность неплатежеспособной компании под судебным надзором. Более того, активы самих «Эшпириту-Санту Интернэшнл» и «Риофорте» выставлены на продажу Торговым судом Люксембурга. Таким образом, постановление люксембургской юстиции ознаменовало заключительный этап демонтажа финансовой группы: до этого были распроданы два других его холдинга. Ранее власти Португалии объединили «здоровые активы» в новом банке, который так и назвали – «Нову Банку», предоставив ему заём в размере 3,9 миллиарда евро. Китайский конгломерат «Фозун» в результате публичной оферты уже приобрёл за 478,7 миллиона евро «Эшпириту-Санту сауде» – группу компаний холдинга, бизнесом которого была работа в области здравоохранения. А в сентябре швейцарский инвестиционный фонд купил сеть туристических агентств у «Риофорте». Бесславная кончина португальского гиганта наглядно свидетельствует о том, какой мощный удар нанёс маленькой Португалии затяжной финансовый кризис в Европейском Союзе. Андрей СМИРНОВ Лиссабон-Москва

Европейская Комиссия давно бьется над тем, чтобы продвинуть амбициозные экологические цели – к 2030 году сократить выброс двуокиси углерода в атмосферу на 40% – по сравнению с 1990 годом. Варшава была, пожалуй, главной из европейских столиц, отчаянно сопротивлявшихся этому. Что немудрено, ибо энергетика, а, следовательно, и экономика страны в огромной степени зависят он тепловых электростанций, работающих на угле, использование которого объявлено одной из серьезнейших причин глобального потепления. А теперь Польша, долгое время раскалывавшая единый фронт европейских борцов за сохранение климата, готова уступить. Во внутреннем документе Европейского Союза содержится обнадёживающее указание на то, что Варшава «действует в том духе, чтобы в октябре (в конце этого месяца пройдет заседание Европейского Совета. – Прим. ред.) снять блокаду и позволить утвердить единую позицию ЕС». Но, конечно, поляки не были бы поляками, не потребуй они за свое великодушие, то бишь, согласие голосовать как все, компенсацию. Как эта компенсация будет выглядеть, пока неясно. В то же время, очевидно, что варшавское правительство в области энергетической политики ставит перед собой две цели, которые сейчас в ЕС не будут поддержаны большинством стран. Первая – добыча сланцевого газа. Здесь польские амбиции еще два-три года назад были необычайно масштабны. Они подогревались неумеренно щедрыми прогнозами Управления энергетической информации США, утверждавшего, что газа этого у Польши – как гуталина у кота Матроскина. Крупные энергетические концерны, в первую голову – американские, словно горячие пирожки расхватывали лицензии на право бурения на казавшихся весьма перспективными участках. Но сперва поляки проваландались с принятием законодательства, удобного для прибыльной работы иностранцев, а там понемногу выяснилось, что ожидания повторения американской «сланцевой революции» изрядно завышены. И западные концерны один за другим распрощались с гостеприимной страной, оставив реализацию польского энергетического чуда местным компаниям. Так что остаётся только пожелать полякам удачи в достижении задуманного. Но, судя по тому, что они вдруг решили проявить сговорчивость в отношении своих европейских партнёров, денег на сланцевые затеи теперь хотят попросить у них. Что же, дело знакомое: бензин ваш – идеи наши. Вторая проблема – принятое поляками в начале этого года решение о строительстве двух атомных электростанций, которые должны встать под нагрузку к 2024 году. Для утверждения этого решения необходимо согласие Брюсселя, ведь без государственной помощи это строительство неосуществимо. У Германии, наделавшей массу глупостей во имя отказа от использования АЭС, перспектива получить такие станции в соседней Польше, большого восторга не вызывает. Но поляков воодушевляет то, что еще одни любители добиваться для себя исключений – британцы – сумели-таки выжать из Европейской Комиссии разрешение на оказание государственной помощи в строительстве АЭС «Хинкли Пойнт». Ну и, чтобы два раза не вставать, упомянем, что вступление в зону евро признано Польшей пока несвоевременным. Самое раннее, когда это может произойти – после 2020 года, признался вице-премьер Януш Пехочиньский, который одновременно возглавляет и министерство экономики страны. Надо полагать, что это – неявный ответ на предложение президента страны Бронислава Коморовского, сделанное им во время приведения к присяге новой главы правительства Евы Копач, которую он пытался подтолкнуть к началу дискуссии о вступлении республики в зону евро. Марина СМИРНОВА

Биржевые курсы акций – известные мастера преподносить сюрпризы, в том числе и весьма неприятные. Один из них в середине октября выпал на долю премьер-министра Греции Антониса Самараса. Глава греческого правительства очень надеялся, что к концу года сможет избавить свою страну от удушающей опеки «тройки» – представителей Европейского центрального банка, Международного валютного фонда и Европейской Комиссии. Но игра биржевых сил распорядилась иначе: проценты по греческим долгам взлетели на такую высоту – более 9% по займам с десятилетним сроком погашения – что Афинам самостоятельно с этим не справиться. А значит, придётся и дальше подчиняться суровым менторам из «тройки», которые, откровенно говоря, надоели грекам хуже горькой редьки. Даже в немецкой прессе проскальзывают – разумеется, на условиях полной анонимности – высказывания европейских чиновников, присматривающих за тем, как идут дела в Элладе. У греков все больше складывается мнение, что их страна утратила независимость и оккупирована. Преувеличение? Несомненно, но таковы уж настроения в обществе. Однако сюрприз ожидал не одного только греческого премьера. Весьма неприятные неожиданности произошли также на биржах в Милане, Париже и Франкфурте-на-Майне. А доходность германских госзаймов упала до беспрецедентно низкого уровня. Эксперты трактуют происшедшее как признак новой общей переоценки перспектив роста мировой экономики. Возможно, реакция и была несколько преувеличенной, но никто не спорит с тем, что она отражает риски, которые давно известны. Германская газета «Вельт» назвала это предупредительным выстрелом для тех европейцев, которые «не использовали спокойные времена, чтобы выучить уроки». Кризис евро она сравнила с действующим вулканом, извержение которого ещё не началось, но пепел и лава уже отлично видны. Достаточно вспомнить, как председатель Европейского центрального банка Марио Драги в минувшие месяцы не раз напоминал, что проводимая им денежная политика позволяет странам зоны евро выиграть время, но вытащить их из болота неспособна. А потому двум главным кризисным странам – Италии и Франции – надо не тянуть время, а срочно проводить глубокие реформы, которые смогут вернуть их экономикам конкурентоспособность. Речь идёт о сокращении государственных расходов и тем самым – получении возможности снизить налоги. Однако и по этому пути тоже нельзя идти бесконечно. Скажем, Германии, безусловному чемпиону Европы по проведению политики жёсткой экономии, надо начинать масштабные инвестиционные программы: экономика не сможет без конца существовать на голодном пайке. Не то чтобы главного банкира зоны евро никто не понимал. Нет, на него просто не обращали внимания, пропуская мимо ушей то, что он говорил при каждой представившейся возможности. Президент Франции Франсуа Олланд без конца твердил, что его стране нужно время, чтобы провести необходимые реформы. Время прошло – и где результат? (см. «Франция: удастся ли наверстать упущенное время», №9(91), 2014). Может, для составления отчёта о проделанной работе их и хватит, но для исправления положения в стране явно недостаточно. В Италии, по меткому замечанию одной из газет, скорость смены правительств значительно опережает продвижение реформ. А Германия просто гордо почивала на лаврах, удовлетворившись тем, что провела пенсионную реформу и ввела новые нормы минимальной оплаты труда. И только сейчас, когда конъюнктура стала совсем уж скверной, федеральное правительство принялось размышлять над тем, чтобы увеличить инвестирование в инфраструктуру. Министр финансов ФРГ Вольфганг Шойбле в интервью газете «Вельт ам зонтаг» мужественно согласился с тем, что критика политики правительства, то есть в первую очередь его самого, вполне обоснована и даже произнёс нужное заклинание: «Мы должны больше инвестировать и проводить политику, стимулирующую конкуренцию». Но никаких конкретных сумм выделить не пообещал. Возможно, именно сейчас напряжённо ведутся подсчёты необходимых расходов? Конечно, до реализации сценария «Ужас финансиста» – сокращение промышленного производства, падение цен в наиболее ослабленных кризисных странах – дело не дошло. Но для устойчивой головной боли вполне хватает и продолжающейся стагнации. Словом, для М.Драги и его коллег, похоже, наступают тяжёлые времена. Наблюдатели полагают, что давление на шеф-банкира со стороны проблемных стран будет возрастать – давай, покупай наши ценные бумаги, особенно гособлигации. Конечно, делать это придётся. Но беда в том, что одних этих закупок недостаточно и глава ЕЦБ понимает это как никто. Но вот президент Франции, похоже, видит ситуацию иначе. Возможностей игры с бюджетом у него, в соответствии с маастрихтскими критериями (они предъявляются к участникам единой валюты) практически не осталось. Но о насущно необходимых структурных реформах он даже речь не заводит. Напротив, призывает увеличить масштабы инвестиций, чтобы улучшить конъюнктуру. Это представляется ему лучшим средством успокоить рынки. Вот только сойдёт ли ему с рук новое нарушение долговых критериев? Едва ли: в германских правительственных кругах и так уже недовольны щедрыми расходами французских соседей и будут требовать, как минимум, серьёзного плана структурных реформ. Да и Йорун Диссельблум, министр финансов Нидерландов, возглавляющий сейчас своих коллег из стран, входящих в зону евро, на октябрьской встрече в Люксембурге тоже не упустил случая жёстко покритиковать Францию. У республики новая задолженность сейчас превысила 4,3% ВВП при допустимых 3%, и поэтому Диссельблум был категоричен: «Никаких новых исключений делаться не будет». Да тут ещё стало известно, что дефицит страхования по безработице вырос во Франции до 21,4 миллиарда евро. И это позволило голландцу проявить несгибаемую твёрдость: «Гибкость не означает, что все будет позволено!» Андрей ГОРЮХИН

Обязательное декларирование депутатами Европарламента такой деликатной информации, как их доходы и личное состояние, выявило наличие источников дополнительного заработка. Согласно внутренней инструкции, европарламентарии обязаны сообщать, в каких пределах они зарабатывают «на стороне». Установлена шкала: от 0 до 499 евро, от 500 до 1000, от 1001 до 5000, от 5001 до 10 000, и свыше 10 000 евро. Если приработок не превышает 5000 евро в год, то можно ничего не декларировать. Член Европарламента от Люксембурга Вивиан Рединг, член Европейской Комиссии (прежнего состава) по юстиции, фундаментальным правам и гражданству, остающаяся в качестве заметного политика у себя дома (см. «Вивиан Рединг отстояла честь мигрантов», №2(84), 2014), может не заниматься бумаготворчеством: у нее приработок менее 5000 евро. Ее коллеги Шарль Горен и Франк Энгел относятся к той же категории: их «левые» доходы менее 5000 евро. Им платят как членам совета директоров. Месье Горен заседает за большим столом в компании Foyer Finance, а месье Энгел входит в руководство компании Global Strategies Group. Оба евродепутата, к слову, относятся к числу самых дисциплинированных: Шарль Горен не пропустил ни одного заседания! У Франка Энгела индекс посещаемости – 98,78%. А вот Вивиан Рединг частенько отлынивала: она побывала на чуть более половине всех заседаний Европарламента (51,52%). Проверки деклараций о доходах – дело нужное, что подтверждает эпизод с позорным лукавством французской гранд-дамы Рашиды Дати. В 2012 году, будучи юристом, она заработала на стороне 500 тысяч евро, но указала их как 10 000. На том и попалась. Среди люксембургских евродепутатов таких бесчестных «слуг народа» не водится. Вадим ВИХРОВ

Спешу успокоить любителей ирландского виски: ему ничего не грозит. «Дабл Айриш» – это существующая в Ирландии система, с помощью которой многонациональные корпорации, особенно американские, минимизировали налоги на прибыль. Ирландский министр финансов Майкл Нунан, представляя проект госбюджета на следующий год, поведал, что с 1 января 2015 года это законодательство отменяется. Компании, которые будут открываться в стране, с будущего года не смогут пользоваться «Дабл Айриш», а те, кто работают по такой схеме (например, «Эппл», «Гугл» и так далее) должны до 2020 года пересмотреть этот режим, что стало первой новостью бюджета. Вот и вторая: впервые за 8 кризисных лет он сверстан без оглядки на внешних кредиторов и необходимости жесточайшей экономии и бюджетной дисциплины. Как работал отменяемый механизм, который позволял снижать налогообложение на роялти, получаемые за счет патентов и права интеллектуальной собственности? Он использовал различие между ирландским налоговым законодательством и законодательством США или других стран. В США считают компанию, скажем, фармацевтическую, резидентом этой страны, если она в ней зарегистрирована. В Ирландии, напротив, фирма могла не считаться местным налоговым резидентом, даже если она зарегистрирована в стране, но управляется из-за границы. Таким образом, многонациональные компании создавали два филиала в Ирландии (отсюда «дабл»). Права на роялти передавались первому ирландскому филиалу, управляемому обычно из оффшорной зоны. Таким образом, прибыль за счет продаж в США (там они должны облагаться на уровне 35%) передавалась в оффшоры и уходила от налога. Прибыль же от продаж в США передавалась второму ирландскому филиалу и с нее оплачивался местный корпоративный налог, составляющий 12,5%. От Ирландии давно требовали отказаться от этого механизма перевода прибыли от одной подконтрольной компании другой (т.н. «профит шифтинг»). Этого добивалась Европейская Комиссия, ОЭСР и «группа 20» в рамках глобальной кампании по борьбе с уклонением от уплаты налогов. До сих пор наличие такого законодательства делало Ирландию особенно привлекательной для инвестиций многонациональных корпораций, особенно из США, и стало одним из условий, позволивших ей до кризиса сделать большой скачек в экономическом развитии. Раньше ее брали за образец и называли «кельтским тигром», по аналогии с быстро развивавшимися тогда странами Юго-Восточной Азии. Демонтаж «Дабл Айриш» совпадает по времени с выходом страны из финансового кризиса. Вместе с тем там сохраняются привлекательные 12,5% корпоративного налога, а также вводится льготное обложение прибыли, полученной за счет использования патентов. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Видимо, надо достичь максимума в бизнесе и при этом сохранить высокие моральные ориентиры, чтобы задуматься о несовершенстве господствующей экономической модели и о путях преодоления накопившихся противоречий. Такой главный вывод можно сделать из знакомства с только что вышедшей в переводе на русский язык небольшой книгой «Рынок и неравенство», принадлежащей перу одного из корифеев нынешней финансовой системы Италии Джованни Бадзоли. Юрист по первой профессии, глубоко верующий христианин, он создал в 1982 году «Нуово банко Амброзиано», который вырос в крупнейшую банковскую структуру Италии и Европы «Интеза-Сан-Паоло». Ныне автор возглавляет его Наблюдательный совет. Центральной темой размышлений банкира является необходимость обеспечить равновесие между рыночной экономикой и социальной справедливостью. Разрыв между ними представляется ему источником противоречий, который может обернуться вырождением всей системы и острейшими кризисами. Во многом он уже оказался провидцем, поскольку оригинальное итальянское издание вышло в 2006 году, и предупреждения Дж.Бадзоли, увы, вскоре подтвердились начавшимся через 2 года в США глобальным финансово-экономическим кризисом. Он рассматривает проблему в трех измерениях: глобализации, демократии и христианства. Отметив, что глобализация позволила привести в западных странах к росту благосостояния и экономическому прогрессу, автор пишет: «Как раз на этом новом этапе внутри экономической системы данных стран появились тревожные признаки кризиса, способного подорвать саму систему либеральной демократии». При противоречивых результатах глобализации для остального мира (снижение уровня бедности, прогресс в разных областях при сохранении разрыва в уровне развития и благосостояния) в целом «приблизиться к достижению главной цели так и не удалось, поскольку глобализация оказалась не способна обеспечить более равномерное распределение богатства». Такое неравенство становится источником конфликтов, кровопролитий, включая терроризм. Дж.Бадзоли не предлагает поставить под сомнение рыночную экономику или ограничивать международную торговлю, но настаивает на необходимости обеспечить равновесие двух сил, которые всегда служили двигателем экономического развития – «потребности в свободе и потребности в равенстве». На практике это означает, что предприниматели стремятся ко все более широкой свободе для своей деятельности, а власти должны «устанавливать правила, ограничивающие эту свободу, чтобы защитить затрагиваемые этико-социальные ценности». Как найти такое равновесие? Автор ведет читателей по извилистой тропинке тезисов и антитезисов, делясь наблюдениями и выводами, с которыми нельзя не согласиться. Дает ли он практические рекомендации, вывел ли он уравнение, позволяющее сочетать эффективность рыночной экономики с необходимостью справедливого распределения ее плодов? Прочтите – узнаете. Это не только полезное, но и увлекательное чтение! Никита ЕРМАКОВ

В 2014 году число долларовых миллиардеров в мире выросло на 7% и достигло 2325 человек, подсчитал швейцарский банк ЮБС в партнерстве с сингапурским исследовательским центром «Уэллс-Икс». Одновременно на 12% увеличились и их суммарные авуары, достигнув 7,3 триллиона долларов. Подавляющее большинство этих людей – мужчины, их средний возраст – 63 года. Среди значащихся в списке 5% располагают состояниями, которые превышают 10 миллиардов долларов. Больше всего представителей этой «породы» людей представлено в США (571 человек), Китае (190) и Великобритании (130). Однако в целом на европейском континенте сейчас сосредоточено больше денежных мешков, чем в Северной Америке, потерявшей лидерство по этому показателю. Самые быстрые темпы роста миллиардерского сословия отмечены в Азии, где за год его численность увеличилась на 52, включая 33 – в Китае. Если брать не страны, а города, то больше всего миллиардеров сосредоточено в Нью-Йорке, за которым следуют Москва и Гонконг. В целом в мире насчитывается 20 городов, где находится 35% всех состояний миллиардеров. Крошечный Люксембург занимает 28-ю строку среди стран, где проживают миллиардеры. Всего в Великом герцогстве их 17 человек с общим состоянием 61 миллиард в пересчете на евро. Год назад их было 13, а авуары достигали 24 миллиардов евро. Зато Люксембург занял третью строку в таком своеобразном зачете, как число миллиардеров на душу населения, пропустив вперед только совсем крошечные Лихтенштейн и Бермудские острова. Судя по этому показателю, не очень-то верится, что зона евро переживает небывалый кризис... Алексей СТРАШЕВ

Министерство финансов Люксембурга было готово совершить жертвенное действо: продать находящуюся в его собственности картину Пабло Пикассо – пейзаж «Канны в сумерках» (Paysage de Cannes au crépuscule). История появления в золотом фонде правительства Люксембурга этого полотна сама по себе занятна. В 2000 году в последний день выставки в Национальном музее эта картина была слегка повреждена. Ее владелец, одна швейцарская галерея, потребовала компенсации за ущерб. И тогда казначейство, как поведал директор музея Мишел Полфер, приняло решение попросту приобрести этот маленький шедевр с перспективой продать его в дальнейшем, когда и если представится удобный случай. Такой случай ныне представился: в условиях режима жесткой экономии и необходимости балансировать бюджет, продажа Пикассо, за которого 14 лет назад выложили сумму в 6 миллионов долларов, могла бы принести дополнительный доход. Правда, прибавка ожидалась довольно скромной. По мнению такого эксперта, как Мишел Полфер, можно было выручить от трех до пяти миллионов, но не долларов, а евро. Многое зависело от времени проведения аукциона и состава участников торгов. В итоге ни одного заинтересованного мецената и коллекционера живописных полотен не появилось. Правительство приняло решение: пока оставить Пикассо у себя в запасниках. Вадим ВИХРОВ

Казалось бы, в зоне евро, где в ходу общая валюта, правила обращения с ней одинаковы. Ан, нет! В этом убедилась итальянка Сара Феррари, постоянно проживающая и работающая в Брюсселе. А случилось с ней вот что. Она получила наследство от родного дядюшки по имени Сальваторе, умершего холостым и без детей. Ее доля состояла из дома в Берлине, куда он давно переехал и где многие годы преуспевал как золотых дел мастер. Разбирая там бумаги родственника, женщина нашла документ о наличии банковской ячейки в одном из отделений «Дойче банка». В ячейке обнаружилось настоящее сокровище: пачки старых итальянских казначейских обязательств и большое количество наличных вышедших из обращения итальянских и немецких денег. Целых 1,45 миллиарда лир и почти миллион немецких марок: дядя неплохо заработал на ювелирке! Но к моменту находки национальные валюты Италии и Германии давно заменены на евро. Синьора Феррари, однако, смогла быстро, всего за 10 дней обменять старые немецкие марки на евро. А вот лиры меняет до сих пор. Банк Италии отказал ей в такой процедуре, сославшись на закон 2011 года, который предписывает перечислять в бюджет государства все сохранившиеся наличные лиры. Надеясь спасти столь крупное наследство, итальянка обратилась в Национальную федерацию потребителей и готова дойти до Европейского Суда. «Хотя мы утверждаем, что состоим в Европейском Союзе, законы не одинаковы для граждан разных его стран», – сокрушается она. Андрей СЕМИРЕНКО

Более половины всех фальшивых купюр евро, которые циркулируют в Европе, изготовлены в Неаполе и его окрестностях. Таковы результаты расследований, проведенных специализированными подразделениями итальянской финансовой гвардии, специальной структуры, призванной бороться с преступлениями в области финансов. Командующий группой по борьбе с фальсификатом в Неаполе Джерардо Маринелли рассказал газете «Коррьере делла сера», что среди его коллег этот центр получил наименование «Наполи груп» – «Неаполитанская группировка». Она поставила дело на промышленную основу. Фальшивомонетчики со всей Европы ездят в Неаполь на стажировку - для овладения преступным ремеслом. Исторически в этом городе было немало профессиональных «мастеров», которые теперь передают опыт новым поколениям. Отлажена система, обеспечивающая полный цикл производства – от инвестиций в дело (средний объем – 200 тысяч евро на закупку оборудования), до найма художников, гравировщиков, печатников, оптовиков и персонала, сбывающего поддельные евро. Масштабы этого явления впечатляют. С 2002 по 2011 год только в Италии конфисковано 5,5 миллиона банкнот общим номиналом более 400 миллионов евро. При этом не учтены фальшивки, изготовленные в Неаполе для других стран ЕС. Наиболее распространенные подделки - купюры в 20 и 50 евро. Они самые ходовые и на них меньше обращают внимание. Кстати, Банк Италии признает, что многие устройства, которыми пользуются коммерсанты для определения подлинности купюр, не распознают наиболее совершенные подделки. По этой причине постепенно заменяются евро, находящиеся в обращении. Новая купюра в 5 евро уже пущена в оборот, с 23 сентября 2014 года появилась и купюра в 10 евро. Андрей СЕМИРЕНКО

Положение на первый взгляд кажется парадоксальным: Германия, как и всякая промышленно развитая страна, нуждается в огромных объемах электроэнергии, цены на неё за последние годы выросли чуть ли не вдвое, а энергетические компании одна за другой заявляют, причём официально, с подачей соответствующих уведомлений в Федеральное сетевое агентство, что намерены отключить принадлежащие им электростанции. По последним данным, таких заявок подано уже более пятидесяти! Но парадокс этот кажущийся. Просто таковы суровые будни германской энергетической реформы и незыблемые законы экономики. Раз государство решило, что использование нетрадиционных источников энергии надо развивать в тепличных условиях, предоставляя им щедрые субвенции, то и частные компании сообразили, что им ни к чему особенно напрягаться, держа убыточные резервные мощности. Дескать, сделали ставку на «зеленую» энергетику – вот и получите! Вроде бы минимально предусмотрительному человеку легко понять, чем это все может кончиться. Не подул ветер, не засветило солнце, и вот уже энергосистема огромной страны в центре Европы работает на пределе возможностей, за которым начинаются пугающие события вроде веерных отключений и блэкаутов. Сценарий фильма ужасов, изготовленного с подачи энергетических компаний? Как знать, как знать… Вот, к примеру, результаты исследования, подготовленного по заказу министерства экологии земли Баден-Вюртемберг: уже в 2018 году в этом южном, прекрасно промышленно развитом регионе, не будет хватать электроэнергии. А федеральное правительство, в частности министр экономики Зигмар Габриэль, заявил, что искусственно продлевать жизнь устаревающих тепловых электростанций он не намерен. Вместо этого решено потянуть время. То есть, сформировать некий «рынок резервных мощностей» и начать дискуссию, скомплектовав сперва «зелёную книгу», затем «белую книгу», а по их неспешном изучении решить вопрос, нужен такой рынок или ну его совсем. Но если федеральное правительство настроено потянуть время, то власти южных земель проявляют откровенное беспокойство, поскольку будут первыми, кому население в случае чего предъявит претензии. Профсоюзы, похоже, тоже не намерены сидеть сложа руки и готовятся вывести на улицы людей, которые будут добиваться сохранения своих рабочих мест. Франк Бзирске, председатель Ферди – профсоюза работников сферы услуг – грозит поднять серьёзную волну протеста, в которой может принять участие до 180 тысяч человек, причём по всей стране, примерно в 30 местах, где есть крупные электростанции. Хочешь не хочешь, а властям с таким всплеском недовольства придётся считаться. Тем более, что Союз предприятий энергетики и водного хозяйства поддерживает эти намерения. Глава союза Хильдегард Мюллер уже заявила, что «чем дольше ждать, тем критичнее станет ситуация на рынке электроэнергии». Союз предпринимателей сферы коммунального хозяйства тоже готов присоединиться к призыву профсоюзов, поскольку именно коммунальщики первыми чувствуют на себе воздействие всех проблем, мучающих энергетиков. Городские электростанции особенно эффективно работают в том режиме, когда они одновременно дают электроэнергию и тепло. А значит, сложности могут возникнуть и с отоплением, и с горячей водой. В уже упомянутом исследовании прямо указывается, что к 2018 году из-под нагрузки будет выведено столько не зависящих от капризов погоды энергетических мощностей, что положение станет «критическим». Речь идёт не об одной земле, а обо всем юге республики – Баден-Вюртемберге, Баварии, Сааре и южной части Гессена и Рейнланд-Пфальца. Весь вопрос в том, можно ли эту нехватку компенсировать за счёт подачи электроэнергии с севера. Вероятно, на какое-то, не особенно продолжительное время – да. Однако, как всегда, возникает некое «но»… Это удастся только в том случае, если своевременно будут построены высоковольтные линии электропередач по направлению с севера на юг. Таких энергетических коридоров в ФРГ намечено создать целых три, но работы пока изрядно отстают от графика. Особенно трудно продвигается дело с отводом земель: местные власти делают все возможное и невозможное, чтобы опоры ЛЭП стояли где угодно, но не на подведомственной им территории. Но самый печальный, чтобы не сказать, пугающий итог исследования заключается в том, что Германия может к этому сроку остаться без своей всегдашней палочки-выручалочки – возможности импортировать электроэнергию из-за границы, прежде всего из Франции и Польши. Если к 2018 году этот сценарий моделируется в исследовании как весьма вероятный, то к 2021 году – уже как практически неизбежный. Неужели реформаторы германской энергетики стремились к такому результату? Сергей ПЛЯСУНОВ

Неоспоримый факт: с 2000 года цена электроэнергии в ФРГ для бытового потребления выросла почти в два раза. Или, если уж быть совсем точным, как Федеральное статистическое ведомство Германии, – на 92%. Никто не спорит с тем, что возросли и затраты производителей: дорожает сырье и оборудование, повышаются зарплаты персонала и так далее. Но все это, согласно той же статистике, вписывается в куда более узкие рамки – в 35%. Значит, все остальное – рост налогов и сборов, то есть увеличившиеся государственные поборы. Но может, крупным оптовым покупателям и промышленным потребителям пришлось легче? Ага! Для них цены выросли «только» на 75-80%. Как-то неубедительно выглядит часто приводимый реформаторами от энергетики аргумент, что крупный бизнес изящно переложил все затраты на прорыв к светлому энергетическому будущему на согбенные плечи тети Эммы и дяди Отто. Конечно, рост расходов на энергию у промышленников идет медленнее. Сказываются и мощные лоббистские возможности, и элементарная предусмотрительность политиков: придушить бизнес налогами – дело нехитрое, а дальше-то что делать? Просто промышленники раньше заплатили за то, за что частные лица платят в последние годы. Особенно высокие темпы роста затрат были в последние годы. Так, для домашних хозяйств и мелких предприятий с июля 2008 по август 2014 года рост составил 38% и 36% соответственно. Крупные промышленные потребители за это время пережили всего одну прибавку в 5%. Выигрывают они и от того, что могут закупать электроэнергию на бирже в гигантских объемах, оставаясь при этом в заметном выигрыше. В 2000 году, когда был принят Закон о возобновляемых источниках энергии, «зелёные» энергетики получили невиданные преимущества. В результате некоторые из них стали серьезными участниками рынка, активно теснящими «старичков», поскольку те вынуждены отдавать им свою долю не за счет свободной игры рыночных сил, а просто по закону, на основе внерыночного насилия. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ

Сначала немного статистики. В странах ЕС насчитывается 270 миллионов автомобилей на 4,6 миллиона дорог и автомагистралей. Они остаются, безусловно, одним из самых опасных для жизни мест в Старом Свете – на них ежегодно гибнут в среднем 92 тысячи человек, а более 2 миллионов попадают в больницы в результате ДТП и несчастных случаев. Всё это пагубно отражается не только на жизни людей, но и на экономике. Молодые полные сил мужчины в возрасте 15-29 лет составляют почти треть погибших в результате несчастий на дорогах. Косвенный ущерб от аварий достигает в ЕС от 0,38% до 3,86% национальных ВВП, в зависимости от страны. Это вынудило власти пойти на беспрецедентное усиление контроля за соблюдением правил движения, одновременно ужесточая наказания нарушителей (вплоть до конфискации транспортных средств и тюремного заключения) и добиваясь их неотвратимости с помощью новейших технических средств. Результаты не заставили себя ждать. Больше всего сократилось число погибших в ДТП в Словакии – на 39% (в 2010-2013 годах). Хорошие результаты отмечены в Испании и Дании (сокращение на 30%). В традиционно недисциплинированной по европейским меркам Франции, ставшей пионером репрессивного подхода к борьбе за безопасность на дорогах, с 2002 года число смертельных случаев в автокатастрофах снизилось вдвое, а в 2010-2013 годах – на 19%. Власти ЕС выдвинули задачу в 2010-2020 годах сократить в два раза число погибших на дорогах. За первые 4 года этой работы уже удалось снизить этот показатель почти на 9 тысяч человек. Однако не все европейские страны стартовали с одинаковых позиций. В одних водители издавна вежливы и дисциплинированы, поэтому смертность на дорогах там традиционно ниже. Рекордсменами являются Мальта (27 погибших в ДТП за год на миллион человек), Великобритания (29) и Швеция (30). Рекордсмены со знаком минус – Румыния (101), Литва (99) и Польша (93). Анализ этих данных показывает, что лучших результатов добиваются не там, где наказания особенно жестоки, а там, где обеспечением безопасности на дорогах занимаются давно и систематически. В качестве примера для подражания в этом плане европейцы всегда приводят Великобританию, где давняя страсть к автогонкам и соревнованиям на скорость сочетается с привычкой в повседневной жизни не рисковать своей жизнью и жизнью окружающих. Другой пример – шведский – показывает: автомобилестроение в этой стране привыкло ставить во главу угла безопасность. Кстати, впервые ремни безопасности были установлены ещё в 1959 году на шведской машине «Вольво Амазон»… Социально-культурные рефлексы действуют и в обратном направлении. Одинаковые нормы для поведения за рулем вызывают разную реакцию. Например, очевидна тенденция к унификации в странах ЕС допустимого содержания спирта в крови – 0,5 промилле. Однако на европейском Севере пьют не регулярно, но много, в основном, крепкие напитки, а в южных странах – часто, но понемногу и преимущественно вино. Неудивительно, что в Швеции допустимая норма ниже – 0,2 промилле, а во многих восточноевропейских странах ЕС алкоголь за рулем запрещен полностью. Правда, неясно, как этот запрет соблюдается на практике в этих странах, учитывая привычную там терпимость к выпившим и коррупцию в полиции. Около 3/4 европейских водителей согласны с ограничениями употребления алкоголя за рулем. В Великобритании, Нидерландах, Швеции и Финляндии активно поддерживается более радикальное мнение: выпил – за руль не садись. Аналогичные различия в подходе проявляются и по отношению к ограничению скорости. Так, итальянцы игнорируют этот запрет систематически, поскольку 46% из них уверены, что скоростной режим их автомобиля никогда не проверят. А раз так, то можно давить на акселератор. Однако в этом тоже нет единообразия. Так, многие европейцы признаются, что нарушают ограничения на скоростных автомагистралях, но в жилых районах стараются их соблюдать. Нет общего мнения и по предложению усилить контроль за скоростью на дорогах: 37% шведов готовы к этому против, например, 52% венгров. Ларчик просто открывается: в Венгрии больше аварий из-за превышения скорости, чем в Швеции. Но больше других против дальнейшего ужесточения в деле соблюдения скоростного режима выступают жители Словении (67%), опережая даже французов и поляков. Есть еще одна особенность европейского вождения. В каждой стране есть свои привычки и обычаи и, отправляясь туда с намерением порулить, россиянам полезно навести справки. О чем речь? В Греции (как и в России, впрочем) некоторые хамоватые водители позволяют себе обгон по обочине или по полосе для экстренной остановки. А в Германии участники движения очень плохо реагируют, если машина не пропускает пешехода, который в свою очередь старается не бросаться без раздумий на дорогу. Поди, знай все нюансы… Светлана ФИРСОВА

Один из самых знаменитых в Европе стадионов – мадридский «Сантьяго Бернабеу» – может быть переименован в «Абу-Даби Стадиум». Цена вопроса – 500 миллионов евро, которые эмираты готовы выплатить футбольному клубу «Реал Мадрид». Эта именитая команда, как отмечает спортивная газета «Марка», сможет получать стабильное финансирование в размере 25 миллионов евро за сезон вплоть до 2034 года. Посредником в готовящейся мега-сделке выступает «Международная нефтяная инвестиционная компания», управляемая королевской семьей этого эмирата. Чтобы не травмировать миллионы болельщиков «Реала» в Испании и за её пределами, поначалу стадион может получить переходное название – «Абу-Даби Сантьяго Бернабеу» или «Абу-Даби Бернабеу». Владельцы стадиона обещают направить основную часть денег на его радикальную реконструкцию. Против выступают обитатели центрального района испанской столицы, объединённые в «Гражданскую платформу жителей Бернабеу», которые и без того страдают от невыносимого шума по ночам, вызываемого болельщиками во время и после каждого матча. Ворчат и сами поклонники легендарной команды, считающие предстоящее переименование стадиона одним из признаков нового завоевания Пиренейского полуострова арабами – реконкисты наоборот.

Премьер-министр Великого герцогства Ксавье Бетель представил в конце октября амбициозный план по названию «Цифровой Люксембург». Он предусматривает широкое внедрение передовых электронных технологий в экономику страны, а также содействие их дальнейшему развитию. Выступая по этому случаю, глава правительства подчеркнул, что «коллективные усилия в этом направлении придадут импульс и новую динамику модернизации нашей страны с помощью новейших технологий». Власти Люксембурга рассчитывают, в частности, что к его славе, которую он снискал надёжностью своего банковского сектора, прибавится роль лидера в деле защиты конфиденциальных данных. Великое герцогство не первый год направляет усилия на диверсификацию национальной экономики, прежде всего, за счёт ускоренного развития новейшей отрасли – информатики, цифровых технологий и коммуникаций. Это позволит, по словам Кс.Беттеля, «сделать Люксембург ещё более современным и открытым для бизнеса. Наша страна должна стать центром высоких технологий». В этой сфере сделано уже немало. Инвестированы крупные средства в инновационные технологичные предприятия, средства массовой информации и торговлю через Интернет, а также в систему электронных платежей. В Люксембурге уверены, что без капиталовложений в эту область ни одна страна в современном мире не может быть конкурентоспособной. Над решением общенациональной задачи – «оцифровать Люксембург» – работают объединения экспертов из государственных учреждений и частных компаний, учёные и программисты. Многие из них убеждены, что в наступившем веке к цифровым технологиям перейдёт важнейшая роль, которую в минувшем столетии играла нефть.

Плодородные нивы, способные произвести щедрые урожаи, находятся не в буколической глубинке сельской местности, а совсем рядом, под боком – в самих британских городах. Такой парадоксальный вывод содержится в докладе исследователей из Университета Шеффилда, которые изучили и сравнили степень плодородия почвы. Профессор Найджел Даннет разработал проект превращения небольшого клочка земли в центре Шеффилда, типичного пустыря, в «эко-парк», и рассчитывает получить грант в рамках инициативы Grow Wild. В городской черте, выяснили учёные, находятся более «здоровые» почвы с более высоким содержанием углерода и азота. «Нам потребуется больше пищи, чтобы прокормить численно растущее население. Между тем питательность почвы уменьшается, и мы можем в скором времени столкнуться с аграрным кризисом», – предупреждает профессор Даннет. Выход, предлагаемый им, – изменить подход к агробизнесу и обнаружить буквально у себя под носом уникальные возможности. Его посыл: «Города должны стать местом выращивания сельскохозяйственных культур». Вадим ВИХРОВ

Кто бы мог подумать: итальянцы тратят больше других жителей стран Евросоюза на различные технологические устройства. К такому выводу пришли исследователи в рамках рейтинга «Самсунг текномик индекс», опросившие 5 тысяч человек в 5 крупнейших странах ЕС. Выяснилось: всего за три месяца итальянцы израсходовали на эти цели в среднем 559 евро, тогда как, для сравнения, испанцы – 360, немцы – 323, британцы – 274, а французы – всего 223 евро. Среди еще не совершенных, но планируемых итальянцами покупок, - смартфон (16% опрошенных), планшетник (13%), телевизор (11%), различные моющие хозяйственные устройства (9%). Средние данные по Европе соответственно 13%, 9%, 8% и 6%. Одновременно именно жители Апеннинского полуострова больше других реально пользуются всяческими устройствами. Например, они в среднем задействуют свой смартфон, телевизор, кухонную утварь и другую электронику в течение 7,8 часа в сутки. Уже сейчас (тоже в среднем) в итальянском домохозяйстве имеется 16 таких новинок техники.

Личные состояния европейцев в 2013 году впервые превысили докризисные показатели и составили 56 триллионов евро, сообщили авторы исследования, проведенного швейцарским банком «Юлиус Баэр». По сравнению с предыдущим, 2012 годом, этот показатель увеличился на 1,7%. Рост состояний в ЕС должен продолжиться – на 40% к 2019 году, когда, по прогнозам этого финансового учреждения, достигнет 80 триллионов евро. Одновременно усиливается неравенство в распределении богатства. Около 10% европейских домохозяйств владеют примерно половиной авуаров на континенте. Почти три четверти личных состояний сосредоточены в четырех крупнейших странах – Германии, Великобритании, Франции и Италии. Однако в пересчете на душу населения на первое место вышел маленький Люксембург. В Великом герцогстве каждый взрослый житель в среднем обладает состоянием в 400 тысяч евро, тогда как этот показатель в среднем по ЕС достигает 167 тысяч евро. В понятие «состояние» входят не только суммы в денежном выражении, но также движимое и недвижимое имущество.

Руководители германских компаний в различных отраслях могут радоваться, что их доходы заметно выросли – в среднем на 3,4% по сравнению с прошлым годом. Это явствует из результатов исследования, подготовленного консалтинговой компанией «Кинбаум». Среднестатистический глава компании зарабатывает в ФРГ 389 тысяч евро в год. Естественно, ни в какое сравнение с заработком рядовых сотрудников такие доходы идти не могут. Но, оказывается, что и среди тех, кто сидит на «шеф-этаже», как в Германии называют обитель руководства компании, тоже наблюдается изрядный разброс в доходах. Главный управленец получает в среднем 549 тысяч евро, его «рядовые» коллеги – 385 тысяч в год, а если в компании – как правило, это касается небольших фирм – всего один управляющий, то ему приходится довольствоваться «всего лишь» 287 тысячами евро. В среднем… Очень заметны и отраслевые различия. Тот, кто хочет зарабатывать побольше, должен искать место в фармацевтической компании: там средний показатель дохода составляет 661 тысячу евро. Несколько отстает автомобильная отрасль – 616 тысяч, а замыкает тройку лидеров химическая промышленность – 573 тысячи евро. Почти все ведущие менеджеры получают заметную часть своего дохода в качестве бонусов, выплачиваемых в зависимости от результатов их деятельности. Конечно, эти приплаты несравненно скромнее, чем бонусы банковских менеджеров, о которых сейчас много рассуждают в СМИ. Но и сиротскими их тоже не назовешь. Главному управленцу отмеривают в среднем по 205 тысяч в год, члену правления – 133 тысячи, а единственный менеджер довольствуется 78 тысячами евро. Все эти цифры относятся к чисто германским компаниям. В международных концернах заработки еще выше. Если сфера вашей ответственности распространяется за пределы Германии, то ваши услуги будут стоить работодателям в среднем 508 тысяч евро в год. Если же нет, то только 387 тысяч. Даже если все остальные параметры – масштабы предприятия, число работников, отраслевая принадлежность – почти совпадают, менеджеры международных компаний оказываются в выигрыше. Сергей ПЛЯСУНОВ

На рынке арендуемого жилья безраздельно господствуют «экспаты». Двух категорий. Либо мигранты, переселившиеся временно по причине того, что нашли в Великом герцогстве работу, либо иммигранты, не принявшие подданства, но пустившие здесь корни, то есть избравшие этот панъевропейский перекресток для ПМЖ. Статистика показывает: более 73% всех сдаваемых в наем квартир и домов находятся во временном пользовании экспатов. Большинство – португальцы и французы, составляющие добрую половину всех арендаторов. Но если взять категорию дешевого муниципального жилья или жилья, предоставляемого на льготных условиях государством, то картина меняется: более 40% их обитателей – люксембуржцы. Есть и привилегированная категория граждан, которым предоставляется и вовсе бесплатное жилье: в этом случае более двух третей (71,4%) – снова коренные жители. При этом подданные Великого герцога составляют львиную долю домовладельцев и собственников квартир – 82,5%. Иностранцы, которые приобрели здесь квадратные метры, пребывают в меньшинстве. В частном секторе сдают преимущественно квартиры, а не дома (82%). Символично, что среди клиентов преобладают одинокие граждане (42,5%); затем идут семейные пары с одним ребенком и более (21%), бездетные семьи (13,1%) и со-арендаторы, совместно пользующиеся жилплощадью (6,5%). Для живущих в съемных квартирах это удовольствие обходилось недёшево. Одиночки и родители-одиночки отдавали более одной трети своего месячного заработка на оплату крыши над головой (35%). Чуть полегче приходилось семейным парам: на жилье уходила четверть совокупных доходов. Эти опросы и замеры проводились еще в 2012 году. С той поры много воды утекло в Мозеле. Как пишет газета «Люксембургер Ворт», сегодня ситуация могла измениться к худшему. Вадим ВИХРОВ

В Италии быстрыми темпами растёт роль женщин в управлении компаниями и предприятиями, они постепенно вытесняют представителей мужского пола. Если в 2010 году в советы директоров входили 5,5% итальянок, то в 2013 году этот показатель достиг 17,5%, свидетельствуют данные исследования одного из институтов швейцарского банка «Креди Сюисс». Эта цифра уже превышает средний по Европе – 12,7%, однако он пока ниже британского – 17,9%. А лидируют в этой области Норвегия (39,7%), Швеция (30,3), Франция (29,6) и Финляндия (29,5). В Италии принят закон, обязывающий добиться того, чтобы к 2015 году советы директоров всех котируемых на биржах предприятий на 33% состояли из женщин. Но сегодня уже очевидно, что эту задачу решить не удастся.

Под каналами бельгийского Брюгге, нередко именуемого «маленькой Венецией», скоро потекут пивные реки: старейший производитель пенного напитка добился разрешения властей проложить подземный трубопровод из исторического центра этого живописного средневекового городка к месту разлива продукции. Ей предстоит преодолевать ни много, ни мало – три километра. Объемы транспортировки тоже не шуточные – около четырёх миллионов литров в год. Действовать первая в Бельгии, а, возможно, и во всей Европе система пивопровода начнёт уже в 2015 году. Прокладку труб доверят специалистам-нефтяникам. Владельца компании подвигло на дополнительные инвестиции вовсе не стремление к оригинальности или желание быть первопроходцем в этой области, а забота об экологическом благополучии городка-музея: сейчас несколько сот тяжёлых грузовиков регулярно прибывают на предприятие, чтобы вывезти продукцию.   Сильнее «селфи» Власти Парижа серьёзно озабочены модой влюблённых местных и приезжих парочек - в знак вечной верности прицеплять к перилам мостов висячие замки и бросать ключи от них в русло Сены. По словам мэра французской столицы Анны Идальго, только за последние месяцы число таких символов любви увеличилось в городе примерно на 700 тысяч штук. При этом не обходится без инцидентов: недавно под весом замков, достигшим полтонны, обрушилась часть перил старого моста. К счастью, обошлось без жертв. Это подвигло власти заменить решётки 37 участков перил на «Мосту искусств» прозрачными панелями, поскольку призывы отказаться от нового обычая и предпочесть ему «самофотографирование» («селфи») успеха не возымели. Первые висячие замки на парижских мостах появились в 2008 году. Мода пришла в Париж и другие европейские города из Италии (см. «Умрёт ли романтическая традиция?», №12(72), 2012), где власти сейчас тоже ломают голову над тем, как эффективно бороться с этой традицией.   Лионель – всем ребятам пример! В британских школах всё более активно изучают испанский язык, который постепенно вытесняет самый популярный иностранный - французский. Число школьников, стремящихся овладеть языком Сервантеса, за десять лет возросло ровно наполовину. Особым спросом, особенно среди мальчиков и юношей, он стал пользоваться в последние несколько лет, и этому есть объяснение. Кумир многих юных британцев – знаменитый аргентинский футболист Лионель Месси, выступающий за клуб «Барселона». Преподаватели полагают, что налицо – «эффект Месси». Важно, что, изучая его язык, дети начинают интересоваться не только спортом, но и музыкой, литературой Испании и испаноговорящих стран Латинской Америки. Это происходит вопреки недавней потере интереса британской молодёжью к овладению иностранными языками, после того как лейбористское правительство в 2004 году исключило их изучение из списка обязательных дисциплин в средней школе.

Ощутимый удар по производству мужской косметики и бритв наносит в странах Европейского Союза мода на бороды и усы. Она вызвана подражанием представителей сильного пола кинозвёздам Голливуда и знаменитым спортсменам, таким как Леонардо Ди Каприо и Дэвид Бекхэм. По опубликованным в Лондоне данным, в результате производители лосьонов и кремов после бриться, а также бритв, бритвенных станков и лезвий, в этом году не досчитаются 72 миллионов фунтов стерлингов. Правда, в целом этот рынок пока оценивается в солидные 2,2 миллиарда фунтов. Нынешняя популярность бородок подтверждает истину: новое – это хорошо забытое старое. Подобная мода на сохранение растительности на лице, а также на короткие стрижки, была весьма распространена в 1970-е годы среди поколения «яппи».   Нет – ярким картинкам В непримиримой борьбе с курением правительство Франции делает упор на антирекламу табачных изделий, а не на запретные меры или повышение цен. Эта кампания направлена, прежде всего, на молодых курильщиков. Власти только собираются обязать производителей сигарет размещать на упаковках страшные «картинки» с надписью типа «Курение убивает». А пока принято решение повести наступление на привлекательность губительной продукции: внешнее разнообразие марок исчезнет, поскольку на всех пачках будут красоваться одинаковые серые надписи, выполненные к тому же одним и тем же шрифтом. Инициатором ужесточения борьбы с табакокурением выступил президент Франции Франсуа Олланд, напомнивший соотечественникам, что молодые граждане этой страны лидируют среди европейских сверстников, страдающих от заболеваний, которые вызывает вредная привычка.   Кто очень ждёт – дождётся Появление на свет в английской семье Эндрюс малышки Полли стало едва ли не общенациональной сенсацией. Ещё бы, ведь 9 сентября прервалась странная традиция, из-за которой у предков Джереми и его брата, а также кузенов, рождались исключительно мальчики. Длилась эта традиция 101 год. Да и у самого этого фермера и его супруги Даниэлы уже появились два сына. Ожидая третьего ребёнка, они смирились с тем, что обязательно будет мальчик, и закупили всё необходимое для представителя мужского пола.

В северном берлинском районе Райникендорф, на станции городской электрички «Франц Нойман плац», произошло событие, которое, к несчастью, давно стало типичным для больших городов всего мира. Три восемнадцатилетних гопника решили «отжать мобилу» у прохожего юноши. Ну, и заодно уж, чтобы два раза не вставать, и кошелёк с деньгами тоже. Однако грабителям не понравилась устаревшая модель «трубы», и они вернули её пострадавшему. Видно, попались такие тупицы, что даже для гоп-стопа не годятся, хотя и следят за последними веяниями моды на гаджеты. Парнишка, который отлично знал, что телефон хотя и старый, но для вызова полиции вполне пригоден, связался со стражами порядка и те в считанные минуты повязали бестолковых налетчиков, практически неподалеку от места преступления. К сожалению, «отжимом мобил» промышляют не только такие недоумки, поэтому хлопот у германской полиции в этом отношении только прибавляется: преступление становится тем более распространённым, чем дороже становятся сотовые телефоны с многочисленными прибамбасами. Профессионалы уже заводят речь о том, что это превратилось в важную статью дохода международных мафиозных группировок.   Покаяние по телефону В стародавние времена для спасения души благочестивому католику достаточно было купить прощение грехов – индульгенцию. От тех времен в германском фольклоре остался только язвительный стишок: «Зобальд дас гельд им кастен клингт, ди зееле ин ден химмель шпрингт» («Как только в ящике зазвенят денежки, душа вспрыгнет на небеса»). Говорят, что когда-то такая меркантильность святош вызывала у верующих большое неприятие и некоторые даже - вслед за неистовым Мартином Лютером - порвали со святым престолом. Но сегодня, в век высоких технологий, как-то даже неразумно не использовать их достижения для обретения вечного блаженства. Вас мучают греховные помыслы или паче того непотребные деяния, а то и нарушение заповедей господних? Так покайтесь скорее! Как? А смартфон-то вам на что дан? Рецепт прост как мычание: оснащаете свой обожаемый гаджет нужным приложением и тык, тык, тык. «Господи, я согрешил. Прости меня, Господи». Тык – и душе открыт путь на небеса. Одно из подобных приложений так и называется – «Покаяние». Кратенько изложил свои прегрешения, типа «он меня бросил, а я ему под дверь триста тараканов запустила», и тычь в нужное место. Но уж если хочешь, чтобы после признания в грехах на экране высветилась Молитва Господня, то будь добр, поставь не одну галочку, а две. А как же, ведь подлинное покаяние должно быть трудом во имя спасения души.