Выпуск №6-8(121), 2017
Обращение главного редактора
ou Renforcement des contradictions intra-nationales et interétatiques en tant que diagnostic du développement actuel Le monde est au seuil de changements, dont certains ont déjà eu lieu ou sont déjà identifiés. Mais l'essentiel des évènements est encore à venir, et...
ou Renforcement des contradictions intra-nationales et interétatiques en tant que diagnostic du développement actuel Le monde est au seuil de changements, dont certains ont déjà eu lieu ou sont déjà identifiés. Mais l'essentiel des évènements est encore à venir, et ils sont malheureusement peu encourageants. Ce ne sont pas de simples modifications, mais des changements qui sont indicateurs de l'intensification de divergences, de conflits, de tensions, d'atrocité, de radicalisme et de polarisation, quand il devient de plus en plus difficile de choisir une solution qui soit vraiment juste, bonne, intelligente. Trop de choses en témoignent: le Brexit; les résultats des présidentielles aux Etats Unis, perçus par les élites de la planète comme un facteur aggravant les risques et l'incertitude; la guerre de l'information déclarée en Amérique contre la nouvelle administration et la fronde évidente contre ce que cette administration entreprend ou a l'intention de faire, les deux allant à l'encontre de tous les principes d'une bonne gouvernance. Dans le même ordre d'idées, il y a l'accoutumance à la guerre des sanctions et à la confrontation entre la Russie et les USA, la Russie et l'OTAN, la Russie et l'UE *1 ; le nombre croissant de pays et de régions impliqués dans la crise politique, économique, systémique ou même existentielle, la crise qui est devenue permanente, sévissant aux USA, en UE, en Russie, en Chine, au Japon, au Brésil, en République Sud-Africaine, en Turquie, en Corée du Sud, au Grand Moyen Orient et en Grande Asie Centrale. Cette liste de pays, bien évidemment, n'est pas exhaustive et n'inclut pas les pays et les régions où la survie de la population a été mise en péril. La cause principale de tout ceci est peut-être l'incapacité et l'absence d'envie des acteurs régionaux et extrarégionaux de trouver une réelle solution aux litiges et conflits internationaux, y compris les plus dangereux, ou bien l'absence d'envie de reconnaitre la légitimité d'un règlement obtenu. Ou peut-être l'augmentation du nombre de ces conflits et de leur intensité, ou encore un affaiblissement généralisé de la maîtrise des processus politiques et socio-économiques à l'échelle locale, nationale et internationale. Une évolution si affligeante des évènements a rappelé à la communauté des experts une formule tristement connue relative aux dirigeants qui n'arrivent plus à gouverner à l'ancienne et aux administrés qui ne veulent plus vivre à l'ancienne, cette formule qui est actuellement applicable non pas à un seul pays ou à un groupe de pays, mais au monde entier. Ce rappel a poussé les experts à parler de situation menaçante *2 . La formule quant à elle a été proposée en 1913 par le leader du prolétariat mondial. Dans son ouvrage «Maiovka* du prolétariat révolutionnaire» Lénine écrivait: «Pour que la révolution éclate, il ne suffit pas que la base ne veuille plus vivre comme auparavant. Mais il importe encore que le «sommet» ne puisse plus administrer ni gouverner comme auparavant.» [Note du traducteur: *Maiovka - réunion clandestine du Premier Mai (avant la Révolution d'Octobre) ] On a recommencé à trouver des similitudes entre ce qui se passe dans le monde actuel avec la situation qui existait à la veille de la Seconde Guerre mondiale. Dans les faits, à l'époque comme aujourd'hui, on constate une accumulation de matières explosives, la crise qui sévissait partout, les conflits interétatiques qui se superposaient. Et l'absence d'évolution dans le règlement de ces conflits, ou au moins dans l'atténuation de leur intensité, qui créait un effet cumulatif *3 . La conclusion selon laquelle tout s'est aggravé, la base «ne veut plus» et le «sommet» «n'est plus en état», semble complètement juste. Mais ce n'est que la constatation d'une maladie ou d'un malaise. Pour proposer un traitement ou une prévention, il faut établir un diagnostic. Nous allons essayer de le faire, en concentrant notre attention uniquement sur les moments clé. Contre la simplification et la schématisation stéréotypée dans l'évaluation de la situation Les analystes se sont lancés dans les antithèses: mondialisme – anti-mondialisme; ouverture – fermeture; fin du libéralisme – retour à l'époque du conservatisme; postmodernisme – néo-modernisme; Poutine et Trump – et tous les autres. Voici un échantillon des plus classiques au sujet de la France: Stefan Dehnert dans son article «Madame le Président?» écrit: «Macron et Le Pen représentent l'incarnation d'un nouveau conflit entre les adeptes de l'ouverture (mondialisation, immigration, tolérance à l'égard des minorités nationales, nouveaux modes de vie, confiance aux capacités d'intégration du modèle de la société française) et les partisans de la fermeture (restriction drastique de l'immigration, priorité des intérêts nationaux, restriction du libre-échange, retour au «bon vieux temps»), conflit qu'on peut observer dans plusieurs Etats occidentaux. Madame Le Pen l'a transformé en confrontation entre «les patriotes» et «les cosmopolites», une analogie pas si anodine des «adeptes de la mondialisation». Cette notion comporte une connotation volontairement dégradante. Madame Le Pen aspire à quitter l'UE et la zone euro, à faire passer le nombre actuel de migrants de 140 mille personnes par an à seulement 10 mille, à faire comprendre aux musulmans vivant dans le pays qu'en réalité ils n'en font pas partie. Sa politique incarne le repli de la France sur elle-même.» *4 . C'est une schématisation grossière , une simplification , comme l'est aussi l'affirmation que le parti de Geert Wilders , et les populistes en général, auraient soi-disant perdu les élections législatives aux Pays Bas le 15 mars 2017 *5 . Pourtant ils n'ont pour ainsi dire pas fait de campagne électorale (pour des raisons de sécurité, entre autres), mais ont quand même gagné 1/3 de sièges en plus au parlement; ils ont généreusement fait bénéficier de leur soutien ceux qui se prononçaient «inconditionnellement» contre eux, mais en réalité empruntaient une partie de leurs slogans, relatifs aux aspects les plus cruciaux, à savoir le rétablissement de l'ordre et la limitation de l'omnipuissance de la bureaucratie bruxelloise *6 ; le parti de Geert Wilders et les populistes ont eu une influence considérable, presque hypertrophiée, sur le déroulement des élections. Comme l'a fait remarquer, entre autres, le «New-York Times», «une grande popularité et des discours souvent provocateurs des populistes ont fait déplacer une grande partie des débats politiques sur un terrain propice aux extrémistes de droite» *7 , en démontrant une fois de plus, et avec persuasion, que l'establishment politique n'a même pas l'ébauche d'une stratégie quelconque, aucune vision de «la société hollandaise future où jusqu'à 40% de la population seront issus de l'immigration» *8 . Le «New-York Times » a aussi fait remarquer que même si les partisans et les adeptes de Geert Wilders n'ont pas réussi à devenir le parti politique principal du pays, ce qu'on craignait fortement au sein de l'UE, leur agenda est néanmoins resté d'actualité, comme les problèmes qu'ils ont soulevés[9] . En réalité, tous les leaders politiques éprouvent le même sentiment : la situation existante ne les arrange pas, que ce soit la situation dans le monde en général ou dans leurs pays en particulier, ou bien c'est la place que leurs pays occupent dans le monde d'aujourd'hui qui ne les arrange pa s. Ils réagissent tous, car ils ne peuvent pas faire autrement, aux attentes de leurs électeurs et essaient d'incarner le mécontentement de leur électorat. Ils tentent tous d'apporter leur réponse aux nouveaux et anciens défis de notre temps. Mais, s'exclame la majorité de la communauté des experts, c'est ici que se cache un profond dissentiment entre ces leaders: ils donnent des réponses diamétralement opposées, ils se basent sur une compréhension profondément différente de la réalité. Contre la distorsion dans l'évaluation de la politique et des politiciens C'est pourtant loin d'être le cas. Ce n'est plus une simplification, mais une distorsion qui se cache derrière un simulacre de vérité. Oui, les leaders politiques ont un langage dissemblant. Ils s'imposent de façon différente. Ils sont incomparables sur le plan émotionnel: les uns sont grotesques, outranciers, ils frappent à tour de bras. Les autres préfèrent le style classique, «collet monté». Non seulement ils ont l'air de n'avoir jamais ôté leur cravate, mais ils se comportent comme s'ils ne l'avaient jamais fait. Mais ce n'est que de l'apparence. Les uns soutiennent des valeurs libérales, les autres soulignent l'importance et la portée toujours actuelle des valeurs traditionnelles, classiques, éternelles. Les uns se prononcent pour l'exclusivité dans la prise des décisions de première importance et dans le maintien de l'ordre qui rendrait cette prise de décision possible. Les autres insistent sur une sécurité égale, sur une mise en œuvre cohérente de l'égalité souveraine, sur le refus des mesures et des actions unilatérales, sur l'inclusivité dans la gouvernance des processus mondiaux. Les uns sont pour la promotion du libre-échange. Ils défendent des idées, des valeurs, des conceptions diamétralement opposées. Les autres gagnent leur popularité avec des slogans du style «L'Amérique avant tout!», que ce soit l'Amérique, la France, la Russie ou un autre pays. Les uns déclarent être prêts à ouvrir la porte à l'immigration et prônent la liberté de déplacement, les autres exigent de les limiter d'une façon ou d'une autre. De telles divergences, qui semblent irréconciliables, touchent tous les points de l'agenda international. Mais ce serait ridicule de considérer ces exigences comme absolues et de les présenter comme positions philosophiques incompatibles. Quoi que disent tels ou tels hommes politiques, quelle que soit leur façon de jongler avec des faits et des notions, ils sont tous des réalistes politiques , même si la BBC, en tombant dans l'absurde, a réussi, en suivant plusieurs autres médias *10 , à déclarer que Donald Trump et Vladimir Poutine sont de la même cuvée *11 . Tous les politiciens tiennent compte d'un réel rapport de forces dans le monde, sur un continent, sur un théâtre de guerre, dans une région. Tous comprennent parfaitement que sans l'appui de ses voisins et de ses alliés, sans une coopération internationale multilatérale (à savoir sans l'OTAN, la Chine, la Russie, les partenaires européens etc.) on n'arrivera à rien. Il est tout simplement absurde d'affirmer que Donald Trump s'oppose catégoriquement au libre-échange , sur lequel est basée l'économie américaine, ou que Vladimir Poutine se tient à l'écart du monde entier derrière des murs protectionnistes, tandis que Moscou, par le biais de l'Union économique eurasienne, a déjà commencé à signer des accords de libre-échange avec des pays tiers et que de tels accords se compteront bientôt par dizaines *12 . C'est aussi absurde que d'affirmer, en se fiant uniquement aux paroles berçantes de Xi Jinping lors du forum de Davos en 2017 *13 , que le monde entier aurait changé et que c'est précisément la Chine qui maintenant prône le libre-échange, alors que tout le monde sait à quel point l'économie chinoise est fermée et avec quelle habilité Pékin manie les mesures protectionnistes. Voilà comment cette situation peut être comprise dans la lumière de la première rencontre entre Donald Trump et Angela Merkel qui a eu lieu à la Maison Blanche le 17 mars 2017: «Les Allemands soupçonnent le nouveau gouvernement des USA d'avoir une propension au protectionnisme et à l'isolationisme, ils ont peur d'éventuelles nouvelles pénalités fiscales américaines sur la marchandise importée d'Allemagne. Donald Trump déclare qu'il n'est pas isolationniste et se prononce pour le libre-échange, mais il exige un juste équilibre dans les relations commerciales, qui à l'heure actuelle représentent pour l'Amérique un manque à gagner intolérable. L'administration américaine a pris à ce sujet une position ferme *14 . L'analyse, ou la présentation, des moyens de contrôle possibles de l'immigration , se caractérise par le même dilettantisme, la même duplicité, l'auto-aveuglement et la tromperie intentionnelle. Le fait que Donald Trump mette en œuvre des mesures sélectives, limitant l'entrée aux Etats-Unis et l'accès à la « green card», le fait qu'il révise l'héritage libéral de Barak Obama, qu'il formule clairement ses exigences à l'égard des pays voisins et autres, ces faits-là ne signifient aucunement que le président américain soit contre l'immigration en tant que telle. Il s'oppose à l'immigration uniquement dans la mesure où elle demeure incontrôlable, illégale et contraire aux intérêts du pays. Mais l'orientation de Washington sur la croissance et le développement grâce au pompage de par le monde de personnalités dynamiques et créatrices, de jeunes talents ou de jeunes tout court, cette orientation ne subira aucun changement sous la gouvernance de Donald Trump. La Russie a, elle aussi, mis en œuvre des mesures restrictives contre l'afflux de main-d'œuvre étrangère, et ce n'est pas parce qu'elle «se barricade» ou parce qu'elle projette de ne plus importer cette main-d'œuvre, loin de là. Mais Moscou a besoin de répit pour faire baisser la pression exercée sur le marché du travail dans les conditions actuelles de crise économique et de stagnation. La Russie a besoin de temps pour comprendre de quelle main-d'œuvre elle a réellement besoin, et par la suite agir en conséquence. Au sein de l'UE, la lutte politique autour du problème gravissime de la gestion de la crise migratoire ne vise absolument pas à fermer hermétiquement les frontières, mais à les laisser transparentes uniquement pour ceux dont les pays européens ont besoin. Cette lutte politique vise à définir celui qui va décider quelles personnes, en quel nombre et sous quelles conditions pourront être accueillies. Serait-ce décidé par les autorités nationales, les voisins, les institutions supranationales ou la décision serait-elle prise sous la pression des guerres sanglantes, civiles et ethno-confessionnelles, des conflits, de la misère et de la pauvreté? Métamorphose des systèmes politiques et rétrécissement du spectre politique Tous les clichés et stéréotypes , inventés par la communauté politique et la communauté des experts, toute cette opposition entre conservateurs ou libéraux, entre extrême droite ou gauche, entre patriotes ou cosmopolites, entre partisans ou opposants, sont par définition déficients, dépassés (on se demande s'ils avaient jamais reflété la réalité). Ils ne sont plus porteurs de charge utile, ne font qu'embrouiller les choses. On en a besoin essentiellement comme d'un moyen de lutte politique contre des indésirables ou d'un moyen de bourrage de crâne plus efficace. Ceux qui se prononcent pour des méthodes violentes pour atteindre les objectifs fixés (exproprier et partager, changer de régime politique), ou pour une discrimination selon tel ou tel critère, sont considérés comme extrémistes. Ce ne sont que des groupuscules – des gauchistes et des ultras. Ils n'existent pas au sein des grands partis sérieux ni au sein des mouvements de même acabit. Les systèmes politiques de tous les pays importants de la planète à multipartisme réel ou fictif, ont changé de nature il y a longtemps, ils ont admis en leur sein une opposition antisystème. Cette opposition à son tour a cessé d'être extrême, et non seulement en France, où le Front national s'est presque transformé en force politique importante du pays (il a été «blanchi», comme aiment se moquer les politologues locaux). Cette opposition a aussi cessé d'être extrême aux Pays Bas, en Allemagne, en Grèce et ainsi de suite . Ce serait une aberration de l'esprit pure et simple de qualifier ces partis d'extrême s uniquement parce qu'ils prônent la préservation de l'identité nationale (comme en Suisse) ou la récupération, au niveau national, des pouvoirs souverains, qui avaient été si précipitamment délégués. Ces partis disposent d'un tiers de sièges au Parlement Européen, qui lui est l'incarnation-même de l'intégration. Ce serait un échafaudage purement politique, et on sait bien qui l'a conçu et pourquoi, et pour quels intérêts il est exploité. Dans la politique internationale, que ce soit à l'échelle nationale ou à une échelle beaucoup plus large, il se passe exactement le contraire de ce qui est décrit par les représentants les plus brillants de la communauté des experts et des professionnels. Ce n'est pas de la polarisation du spectre politique qu'il s'agit, mais de son rétrécissement. Il ne s'agit pas non plus de la déstabilisation ni de la baisse de gouvernabilité, mais d'une sortie à l'avant-plan d'un agenda à caractère très délimité commun pour tous; pas d'une fragmentation des mouvements politiques et de la réalité politique, mais de leur consolidation . Tous les partis et mouvements se déplacent vers le centre à la recherche d'une légitimité puisque cette dernière ne s'acquiert qu'au centre. Puisque c'est là que se trouve la majorité – «l'eau stagnante» de la société aussi bien que les adeptes les plus fervents d'un thème ou d'un manifeste (quelle que soit sa «couleur» - vert, bleu, brun ou autres). Ce n'est plus une tare (ça l'était avant, maintenant ça n'a pas de sens) de faire des yeux doux à tout slogan ou point de vue. Les tabous se désagrègent. Tout le monde chasse sur le terrain de l'autre en essayant d'élargir les bases de soutien social dont chacun bénéficie. Le mouvement aléatoire des forces politiques, dû au fait que les électeurs sont las, qu'ils en ont marre, qu'ils s'attendent à autre chose, et il faut alors rapidement changer d'orientation et de configuration, ce mouvement a pour conséquence une certaine ressemblance entre les partis. Néanmoins, les prétentions d'être différent, ou au moins de s'appeler différemment, n'ont pas disparu. En France les socialistes, même sans avoir changé de couleur, ont commencé à mettre en application un programme économique de droite. En Grèce, c'est la Coalition de la gauche radicale (SYRIZA) qui s'est attelée à cette tâche «ingrate». En Allemagne, ce sont les chrétiens démocrates, faisant partie d'une Grande coalition, qui se sont prononcés pour l'instauration d'un salaire minimum, ce que faisaient avant uniquement des social-démocrates. Les exemples sont nombreux. Cela fait longtemps qu'une mosaïque disparate s'est transformée en un tableau bien fini. Tout en étant ressemblants et ayant un agenda pratiquement identique, les partis et les mouvements politiques de différents pays se distinguent les uns des autres par des nuancements . Autrement dit, chaque force politique propose son cocktail de solutions aux problèmes qui sont identifiés par la société et qui suscitent la résonance politique la plus importante. Certains le font d'une façon plus insistante et cohérente, en obligeant les autres à les suivre. D'autres sont plutôt guidés par des raisons conjecturelles. La récompense, que la société et l'électorat leur accorderont, sera chaque fois fonction de la spécificité nationale et régionale et sera en corrélation avec la phase du cycle politique et économique propre à chaque pays et à chaque région. Et ce sont ces phases en question qui diffèrent d'un pays ou d'une région à l'autre. Envie d'un dialogue direct honnête ou de quelque chose qui y ressemble Si les distinctions s'estompent, si le plagiat politique prolifère et si tout le monde se laisse glisser quand la balançoire repart dans l'autre sens, selon ce que lui indique son flair politique, alors ce n'est pas le contenu des programmes politiques qui l'emporte, d'autant plus qu'il peut être retravaillé ou carrément remplacé par autre chose dès l'accession au pouvoir. C'est un besoin immédiat de la société qui l'emporte: soit le bien-être existant ou au contraire la recherche d'un autre bien-être; une lassitude qui s'installe, provoquée par les figurants politiques bien connus ou éculés – ou, au contraire, l'a ttente d'un «sang neuf»; l'envie d'être, de se laisser bercer par les assurances de stabilité, de pertinence et de victoires remportées – ou au contraire l'envie d'entendre «la vraie vérité». Parfois quand on n'en peut plus , on a besoin d'entendre des choses saisissantes, on a besoin d'être emporté par l'enthousiasme et le ravissement, de ressentir la satisfaction d'avoir entendu la vérité, d'avoir compris la langue qu'on te parle sans arrondir les angles. C'est cet état d'esprit qui a prévalu aux Etats Unis . La majorité a voté, avant tout, contre ce qui était vieux, ancien, ou tout simplement a voté «contre» . Mais en même temps elle a voté pour une figure épatante, hors standard et hors tradition, et aussi pour celui qui a proposé de faire pencher la balance de son côté. L'ensemble des propositions substantielles du nouveau président américain, 45 ième sur la liste, a été puisé dans un riche arsenal de mesures qui étaient tantôt appliquées, tantôt annulées par ses prédécesseurs. Il s'agit de la baisse des impôts sur les corporations, d'économies dans la fonction publique, de subventions pour le complexe militaro-industriel, de la réduction du déficit budgétaire et du déficit du commerce extérieur, d'un traitement plus rigoureux à appliquer aussi bien aux opposants qu'aux alliés. On ne peut que s'interroger sur la probabilité d'un pareil état d'esprit en France . Il n'est pas mesurable. Cet état d'esprit pourrait suffire pour reformater l'espace politique dans sa totalité, comme il pourrait ne pas y suffire. Il semblerait que l'évolution de la situation ne va pas dépendre uniquement de Marine Le Pen (ses qualités de combattante et un soutien social colossal dont elle bénéficie ne sont pas remis en question ). Ce qui va probablement conditionner l'issue des élections, c'est l'efficacité du jeu qui sera mené contre elle, la capacité du camp adverse très disparate à se consolider autour d'un seul objectif (qu'il soit primitif ou noble, c'est selon), à savoir l'objectif de ne pas laisser le leader du Front national, et tout ce qu'elle représente, accéder au pouvoir. La situation en Allemagne comme en Russie est absolument à l'opposé: des idées fraiches n'existent pas (et n'ont jamais existé), la majorité à tous les niveaux préfère éviter de «faire des vagues», c'est-à-dire de déstabiliser la situation, en considérant que ça ne va pas améliorer les choses. Néanmoins, les anciennes prévisions d'une victoire sans embûches du CDU/CSU en l'absence d'un réel adversaire ont dû être revues *15 après un retour «triomphal» dans la politique allemande de Martin Schultz, ancien président du Parlement Européen, d'autant plus que plusieurs facteurs, détaillés ci-dessus, jouent contre la Chancelière actuelle Angela Merkel *16 . Il n'y a pas très longtemps, les social-démocrates étaient désespérément à la traîne dans les sondages de l'opinion publique. Après l'élection de Martin Schultz au poste de président du Parti social-démocrate (SPD) et sa désignation en tant que candidat au poste de chancelier, le parti a rattrapé son retard. Selon les données de l'Institut Emnid , publiées par Bild am Sonntag le 19 mars 2017, les chrétiens démocrates peuvent compter sur 33% des voix et les social-démocrates sur 32%. Si les élections directes du Chancelier avaient eu lieu début printemps, Angela Merkel aurait récolté 48% des voix et Martin Schultz s eulement 38% *17 . Les élections dans la Sarre ( Saarland en allemand), qui lui ont servi de premier test, ont démontré que Martin Schultz a encore du pain sur la planche pour attirer plus d'électeurs à ses côtés *18 , et que les rêves d'une coalition rouge-rouge-verte peuvent ne pas se réaliser *19 . Composants de la révolution psychologique du comportement politique L'état d'esprit, quand on n'a plus envie d'être pris pour un simplet, abruti, niais, idiot, quand on n'a plus envie qu'on vous jette de la poudre aux yeux ni qu'on vous prenne pour moins que rien, quand on veut qu'on vous dise la vérité quelle qu'elle soit, qu'on vous demande votre avis, cet état d'esprit n'a pas surgi de nulle part; à son origine se trouve un gouffre infranchissable entre, d'un côté, le mode de vie des gens et ce qu'ils voient autour d'eux, et de l'autre côté, ce qu'on leur raconte et ce qu'on essaie de leur faire gober. Cet état d'esprit a été inspiré par une frustration profonde due au fait que les promesses des politiciens ne sont jamais tenues, qu'il n'y a aucun moyen d'influencer la politique réelle malgré toutes les institutions démocratiques, que le mécontentement de ce qui se passe ne trouve pas d'issue, tandis que le mal-être environnant devient de plus en plus évident. Erik Reinert , économiste norvégien, professeur de l'Université technologique de Tallinn, met en évidence un des aspects de «révélation» que les pouvoirs préféraient ignorer jusqu'à récemment: «L'hypocrisie occidentale, faisant croire qu'il suffit d'accepter le libre-échange pour que tout le monde devienne riche, subit un échec. Vous savez très bien que c'était un mensonge. Donald Trump et le Brexit ont, dans un certain sens, mis fin à cette hypocrisie. Aujourd'hui on voit bien que cette stratégie ne marche pas, même dans le centre du capitalisme, à savoir aux Etats-Unis et en Grande-Bretagne» *20 . Il existe une dizaine de pareilles discordances qui sautent aux yeux, et même peut-être plus. Une demande d'efficacité est devenue un deuxième composant de la révolution psychologique du comportement électoral; cette demande a traversé le monde occidental en commençant par la Grèce, la Pologne et la Hongrie pour arriver en Grande Bretagne et aux Etats Unis. Elle faisait suite à des processus semblables ayant lieu dans tous les coins du monde tels que le Japon, Taiwan, la Corée du Sud et le Grand Moyen Orient. Partout les gens sont las des politiciens, qui servent n'importe quels intérêts (leurs intérêts personnels, les intérêts de leurs familles, de l'élite politique ou du grand business) sauf les intérêts de ceux qui les ont conduits au pouvoir en leur accordant leurs votes. Les gens sont las des politiciens qui ont l'air de tout changer et de s'activer afin de mettre en œuvre les attentes politiques de la majorité de la population, mais qui, lorsqu'on y regarde de plus près, laissent tout en l'état. Les gens sont las des politiciens qui remettent sur le tapis, encore et toujours, les mêmes problèmes que la société aimerait voir résolus, les problèmes qui les font hurler et qu'ils n'ont plus l'intention de supporter. Les gens sont las des politiciens qui ne sont capables que de sortir des phrases bien ampoulées, des belles figures de langage, de lire avec emphase les textes écrits pour eux par d'autres, mais qui n'ont pas l'étoffe pour assumer les fonctions qui leur ont été confiées par la volonté du destin; las des politiciens qui présentent bien sur les photos de famille entourés de leurs semblables, mais qui ne valent rien en tant que chef d'Etat; las des politiciens qui sont entièrement dépendants des marionnettistes, internes ou externes, quoi que ces politiciens fassent, qu'ils essaient ou non de se rebeller contre ceux qui tirent les ficelles, en jouant le jeu ou en se résignant. L es gens sont las de ceux qui sont incapables d'agir. On peut reprocher beaucoup de choses à Donald Trump , et ces reproches frisent parfois l'ineptie. On l'accuse de manque de professionnalisme, d'expérience, des qualités indispensables pour des personnages officiels de haut niveau; on lui reproche une impulsivité non retenue et son imprévisibilité *21 . On le trouve psychiquement et psychologiquement instable. On lui reproche un je-m'en-foutisme, des idées confuses sur la façon de mener une politique cohérente intérieure et extérieure, sa rusticité . On l'accuse de percevoir la réalité à travers des théories absurdes de complot, de négliger les valeurs que l'Occident est appelé à défendre, de s'être vendu aux Russes, de sauter dans les cerceaux sur commande. Bref, on en a inventé des choses sur s on compte! Mais aux yeux du business américain non-spéculatif qui fonctionne dans un secteur économique réel, aux yeux de ce business qui a misé sur Donald Trump, ce dernier a une qualité indéniable , une qualité déterminante , qui est toujours haut placée dans tous les sondages, une qualité primordiale qui vous rend sceptique par rapport à tout ce tapage autour du président américain actuel. Cette qualité lui servira de garantie dans la lutte qu'il est obligé de mener contre ce groupe disparate d'adversaires, qui espèrent encore le faire tomber, ou au moins lui donner une correction pour qu'il se tienne bien, ce groupe dont font partie le capital financier méfiant à son égard, l'establishment politique qui craint pour lui-même, les médias les plus importants qui sont allés trop loin dans leurs préférences, la minorité qui n'a toujours pas accepté sa victoire. Un électeur ordinaire apprécie cette qualité en question par-dessus tout, il est favorablement impressionné par Donald Trump, il lui a accordé sa confiance et ne le regrette pas. Donald Trump tient ses promesses faites lors de la campagne électorale, rudement, méthodiquement, sans défaillance. Il fait ce qu'on attend de lui, ce pour quoi il a été mandaté par les citoyens et par le monde des affaires, ce qu'il voulait et avait l'intention d'entreprendre, ce que les autres politiciens, qui vivent selon des règles de temps révolus, des règles reniées par une nouvelle société née sous nos yeux, se seraient empressés d'échanger contre des compromis politiques et contre des concessions réciproques, contre l'amadouement, contre l'embellissement de leurs images. Ce que ces autres politiciens auraient vendu et revendu, puisqu'ils ne jurent que par un dogme absolu de la vie et des traditions politiques d'antan: les promesses électorales sont faites pour gagner les élections, «acheter» des voix, attirer les électeurs du «bon» côté, mais surtout pas pour être tenues. Car jouer aux élections et à la démocratie, suivre la volonté du peuple est une chose, tandis que la vie réelle et la politique réelle c'en est une autre. Donald Trump a promis, une fois arrivé au pouvoir, de s'occuper tout d'abord du reformatage de l'économie nationale . Sa première allocution prononcée devant le Congrès, qui exposait son crédo politique en tant que Président en fonction, le programme gouvernemental, élaboré et peaufiné par son Cabinet, ainsi que le budget de 4 trillions de dollars (!), prévu pour l'année prochaine, reflètent pleinement l'esprit de ses promesses. Donald Trump a promis de se retirer immédiatement du Traité trans-pacifique , car cet accord limiterait la nouvelle administration dans sa façon de mener une politique commerciale qualitativement différente. Le retrait de la signature, que les Etats Unis avaient apposée sous ce traité, a fait l'objet d'un des premiers décrets que le président a émis une fois élu. Donald Trump a promis de renforcer l'armée américaine , de moderniser la triade nucléaire et d'assurer le leadership des USA dans le domaine militaire (et par la même occasion passer des commandes importantes à l'industrie militaire). Pour commencer, le budget militaire a été augmenté de 54 milliards de $.On prévoit qu'un budget allant jusqu'à 400 milliards de dollars sera consacré à la modernisation des armements nucléaires américains dans les années 2017-2026 (une augmentation de 15% par rapport aux anciennes prévisions pour les années 2014-2023) *22 . S'agissant d'accorder des allègements d'impôts au business , le budget pour l'année fiscale à venir inclut une réforme fiscale intégrale pluridimensionnelle, élaborée par le cabinet présidentiel. Pour réduire le nombre gonflé de fonctionnaires, chaque ministère, chaque structure étatique a reçu un ordre standard de préparer des propositions qui permettraient de supprimer les fonctions superflues et réitératives. Pour mettre fin à l'hypertrophie et au dictat de l'agenda écologique et climatique , on a sacrifié en premier lieu les services écologiques du pouvoir exécutif, c'est-à-dire de l'Agence fédérale de protection de l'environnement. Scott Pruitt a été nommé à la tête de l'Agence, et Rick Perry est devenu secrétaire à l'énergie de l'administration américaine. Selon l'avis de la communauté des experts, les deux personnes nommées « ne cachent pas leur attitude sceptique à l'égard de la théorie du réchauffement planétaire » *23 . En ce qui concerne la promesse de mettre de l'ordre dans le domaine de l'immigration illégale, mexicaine avant tout, l'administration s'est précipitée pour la mettre en œuvre, malgré une réaction ambiguë des Américains. Pour mettre en route la lutte contre l'Etat islamique [ce qui est interdit en Fédération de Russie, note du rédacteur] et augmenter la pression sur les pays qui menacent les intérêts et la sécurité des USA, le département militaire et celui de la politique extérieure se sont précipités pour concrétiser cet ordre. L'unique domaine où la nouvelle administration a fait machine arrière , concerne les anciennes intentions du 45 ième Président des USA de revoir la politique à l'égard des alliés, y compris l'OTAN, l'UE et le Japon, ainsi qu'à l'égard des pays qui faisaient l'objet de préoccupations particulières de Washington, à savoir la Russie, la Chine et l'Iran. Ce sont des questions qui sortent de l'ordinaire, elles méritent une analyse particulière. On va donc y revenir plus tard. On peut lancer une discussion au sujet des premières mesures entreprises par Donald Trump (c'est ce que font d'ailleurs la communauté politique et celles des médias et des experts aux USA comme dans tous les autres pays), on peut critiquer ces mesures, ne pas les approuver, les réfuter, démystifier, les réduire en poudre. Ou bien on peut proposer leur analyse, objective et sans parti pris. C'est selon. Mais une chose est indiscutable: le nouveau président suit méthodiquement son agenda qui l'a conduit à la Maison Blanche, malgré la résistance et son caractère obstiné et même effréné, malgré l'explosion des émotions politiques, provoquée immanquablement par les mesures annoncées. Nier cette évidence serait ridicule. Problème de recherche d'hommes politiques efficaces et de première importance en France et en Allemagne Il est difficile d'affirmer avec assurance si Marine Le Pen est perçue en France comme quelqu'un de capable de mettre en œuvre le programme proposé, y compris ses promesses électorales, comme quelqu'un qui serait prêt à avancer obstinément, avec assurance et sans compromis conformément à son programme. Elle a beaucoup moins de possibilités et beaucoup plus d'entraves que les autres. D'un côté, elle ne bénéficie pas du soutien garanti de la part du grand capital, à l'exception d'une petite partie qui la soutient par précaution et conformément à la règle générale de ne pas mettre tous les œufs dans le même panier. Alors Marine Le Pen sera obligée de le conquérir, ce grand capital, «d'acheter» son soutien. Elle sera obligée d'aller à la rencontre des souhaits de ceux qui déterminent la compétitivité, la stabilité et l'avenir de l'économie française. Cela change tout. Le travail nécessaire se fait, sans aucun doute, mais on en parle très peu. Cependant l'effet de ce travail se fait ressentir. Les déclarations relatives à son programme deviennent de plus en plus tempérées , l'envie de ne pas contourner l'obstacle quelles que soient les circonstances, diminue. Certaines prises de position radicalement nationalistes, y compris celles concernant une rupture radicale avec Bruxelles et la renationalisation des pouvoirs souverains qui lui avaient été délégués, deviennent plus relativisées. C'est ce qui provoque des gaffes, comme celle de la parution dans «Rzeczpospolita» d'un article tapageur de Jędrzej Bielecki qui a inventé que le leader du Front National aurait déclaré publiquement «Si je gagne [les élections], je vais coopérer avec Kaczyński en faveur du démontage de l'Union Européenne» *24 . Les démentis ont étés innombrables, et pas seulement de la part de Jarosław Kaczyński, président du parti polonais au pouvoir « Droit et justice» (en polonais : Prawo i Sprawiedliwość) *25 . Mais on ne peut plus reculer. Lors des deux premiers débats télévisés avec la participation des quatre autres candidats importants aux élections présidentielles la leader du FN est restée fidèle à elle-même. Elle a exposé sa position d'une façon claire et nette sur toutes les questions qui étaient abordées pendant l'émission. Cependant Marine Le Pen peut compter uniquement sur son corps électoral fidèle , et même seulement sur son noyau, en sachant qu'il ne va pas s'éroder, qu'il ne va pas céder aux provocations ni aux exhortations du camp adverse et de tous ceux qui assimilent l'arrivée au pouvoir du Front National à une catastrophe nationale, à un effondrement de tous les fondements, à la mort de la France, en sachant que son corps électoral n'aura pas peur des conséquences. Personne d'autre en France n'a un corps électoral aussi stable. Un nombre considérable de ceux qui votent tantôt pour les républicains, tantôt pour les socialistes, migrent facilement dans leurs préférences électorales. Ils sont mus par des considérations conjoncturelles, se laissent attraper par les prophéties sciemment mensongères, votent fréquemment non pas «pour», mais «contre». Le phénomène d'Emmanuel Macron, celui pour qui le mouvement «En Marche!» a été lancé, en est une preuve évidente. Il est apparu sur l'Olympe politique de la France pratiquement de nulle part. Il a gagné de la popularité principalement grâce à sa jeunesse, à son énergie, à son charme, à une campagne élogieuse dans les médias, grâce au fait qu'il présente nettement mieux que tous les autres hommes revendiquant la «couronne» de président de la France, mais aussi parce qu'il n'a pas eu le temps de commettre autant de fautes réelles ou de fautes d'image que les autres candidats. Il a caché longtemps les détails de son programme électoral *26 , puis il l'a créé vite fait bien fait avec une matière centriste qui trainait sous la main. Le privilège de s'appuyer sur une base solide n'appartient qu'à Marine Le Pen. Cependant, pour pouvoir parler au nom du peuple et en général gagner les élections, et pas tout simplement exhiber sa force et son assurance croissantes, on a besoin d'un appui social beaucoup plus large . On a besoin du soutien de la part de diverses couches de population, de préférence de toutes les couches, on a besoin du soutien de ceux qui votent par convictions idéologiques comme de ceux qui se décident au dernier moment. Selon les sondages, six semaines avant le premier tour des élections 40% des électeurs français ne savaient pas encore pour qui ils allaient voter. Des jeunes, certains supporteurs du candidat des républicains François Fillon, certains fonctionnaires, y compris «les enseignants – la base électorale historique des socialistes» et d'autres étaient prêts à passer dans le camp de Marine Le Pen *27 . Par conséquent, Marine Le Pen et le Front National seront obligés d'aller vers ces couches de la population, de les «appâter», de leur promettre ce qu'on ne voudrait pas promettre, ce qui va rendre son programme électoral de plus en plus omnivore et éclectique . Quoiqu'une pareille tactique puisse s'avérer contreproductive. C'est un aspect des choses. En voici un autre. Tout le monde a en mémoire l'exemple de la Grèce . Ici dans le sillage du mécontentement de la population et des exigences de récupérer le contrôle de son propre pays usurpé par des créanciers internationaux, sont arrivés au pouvoir des «jeunes révolutionnaires», des «anti-systémistes», ceux qu'on appelle (faussement et sciemment, comme nous l'avons démontré ci-dessus) «extrémistes», dans ce cas précis – extrême gauche. Ils avaient tout pour eux: le mandat du peuple, la confiance en soi, un enthousiasme inextinguible . Et alors? Berlin et Bruxelles les ont déglingués, intentionnellement, impitoyablement et publiquement. Pour faire passer l'envie aux autres. Il s'est avéré qu'ils n'avaient aucune marge d'action, que les outils souverains de gouvernance économique n'étaient plus fonctionnels, que les clés du système financier des Etats de l'UE sont gardées à Frankfurt et dans les coffres des créanciers internationaux qui peuvent «couper le courant» à n'importe quel pays, le priver d'oxygène financier. La France n'est pas la Grèce, bien évidemment. Mais ceux qui sont rejetés par ses voisins et partenaires puissants ont des moyens très limités pour pouvoir suivre un chemin indépendant. En revanche, en ce qui concerne Martin Schultz, l'opinion de la communauté des experts s'est majoritairement façonnée: il n'y a rien de neuf dans son bagage idéologique. Pour faire semblant, il ferait certainement quelques propositions accrocheuses, en particulier sur la grande justice sociale – c'est incontournable. Mais il ne pourra pas apporter de changements substantiels, il ne fera que recomposer la configuration des cercles de pouvoir. Par conséquent, les électeurs ne se font pas l'illusion qu'il va fermement et résolument mettre en œuvre son programme électoral. Martin Schultz et la gauche allemande vont jouer sur un autre terrain . Le nouveau leader des social-démocrates est effectivement nouveau. Il a acquis sa réputation et sa renommée principalement en dehors de la politique allemande, au poste de président du Parlement Européen. Ce n'est pas quelqu'un qu'on a assez vu, comme Angela Merkel. Sa réputation, semble-t-il, n'est pas ternie. Son nom n'est pas associé aux graves bévues politiques. Alors de ce point de vue-là il pourrait paraître comme une vraie alternative, mais juste «paraître», et non pas «être», ce sont deux choses substantiellement différentes. Par conséquent, pour les socio-démocrates, comme pour les partis assimilables de moindre importance, il est primordial que les électeurs ne se rendent pas compte de cette différence. Alors la gauche allemande réussirait une mise en scène politique classique qui consiste à «mettre du vin nouveau dans de vieilles outres». Insurrection contre les élites Pour finir, le troisième ingrédient de la révolution psychologique dans le comportement des électeurs, qui balaie la planète, est lié à l'insurrection contre les élites. Une pareille insurrection précédente est liée aux évènements de 1968 , quand les émeutes étudiantes ont contaminé par leur énergie de larges couches de la population, d'abord en France, ensuite dans plusieurs autres pays sur tous les continents. Ces émeutes ont été à l'époque qualifiées d'explosion sociale provoquée par le refus de la nouvelle génération d'accepter les règles du jeu, l' ordre et la structure mondiaux établis par les générations précédentes. L'année 1968 a profondément changé notre mode de vie, elle a laissé son empreinte sur tous les aspects du fonctionnement de la société, a eu des incidences très marquées sur les interconnexions dans le triangle individu – société – Etat. L'explication actuelle de ces évènements n'a pas changé. Mais tout le monde a un peu oublié que le changement de génération n'est pas un évènement ponctuel, on convient qu'il a lieu tous les 25-30 ans et déclenche une transformation des goûts et des préférences des consommateurs, mais bien au-delà *28 . Ce changement de génération met tout en branle , même ce qui tout récemment semblait stable et même immuable. Un potentiel explosif s'est accumulé pendant de longues années, nombre de politiques et de chercheurs l'ont fait remarquer. Les uns, traditionnellement, accusaient le chômage et son effet destructeur sur le tissu sociétal, le ralentissement de l'évolution de l'économie et du niveau de vie, la récession de l'activité. Cette situation ne s'est jamais produite, sauf pendant la Grande Dépression. Selon les statistiques, actuellement aux Etats-Unis le nombre d'entreprises créées est inférieur à celui des entreprises fermées. Les autres mettaient en avant le phénomène de génération perdue et des attentes pessimistes . La satisfaction existentielle était en chute libre. La foi en des jours meilleurs et dans l'avenir assuré pour les enfants était ébranlée. Et pourtant tout ceci est indispensable pour l'optimisme social et le développement progressiste de la société. Cette constatation est devenue courante même pour les hauts responsables. Par exemple, Vygaudas Ušackas, représentant permanent de l'UE en Russie, dans sa vaste interview au journal russe «Nézavissimaïa gazéta» («Journal indépendant») fait observer presque incidemment : «Pour la première fois après la guerre, il existe un risque réel que les jeunes d'aujourd'hui vivent avec beaucoup moins d'aisance que leurs parents» *29 . Les derniers mettaient l'accent sur une aggravation «inadmissible» des inégalités , et ce dans tous les pays, sur tous les continents, dans le monde entier. Barak Obama, l'ancien président américain, a commencé à parler de la nécessité de prendre des mesures d'urgence pour arrêter cette aggravation . L'Organisation des Nations unies a commencé à s'occuper à fond de ce problème. Sans résultat visible, à vrai dire. Cependant, l'aggravation des inégalités a un effet multiplicateur sur le sentiment de l'injustice sociale flagrante. Toutes les sociétés ne sont pas forcément capables de faire face au stress provoqué par ces inégalités. La plupart des économistes, des psychologues et des sociologues sont très alarmés par les tendances croissantes d'escapism e dans la société, par le refuge dans l'espace virtuel, par le refus de mener une vie active, de chercher du travail, de fonder une famille, d'élever des enfants, de combattre pour des idéaux significatifs, ou par le refus de mener une quelconque existence consciente. Plusieurs ont commencé à décrire un sentiment croissant de peur et de frustration dans la société, provoqué par des changements à un rythme effréné dans toutes les sphères de la vie en même temps, qui concernent les relations interpersonnelles, les moyens de communication, ce flux d'informations contradictoires qui ravage l'être humain, le déclin des valeurs traditionnelles, la peur de devenir un «looser», d'échouer face à la concurrence sociale et ainsi de suite. Mais tout le monde a laissé passer ce changement brutal dans les mentalités de la société, cette société qui s'est déchargée de toute responsabilité pour les malheurs, réels et fictifs qu'elle vit, et a fait porter cette responsabilité par les élites politiques. Tous auraient averti d'une telle évolution, avec un degré de certitude plus ou moins élevé. Dans ce contexte, on pourrait même rappeler une lettre ouverte du Conseiller technique du premier ministre d'Italie, qu'il a adressée à ses collègues au Conseil de l'Europe. Cette lettre les mettait en garde: durant la période de réformes structurelles dans leurs pays, ils seraient emportés et envoyés au diable, ils partiraient dans le néant politique. C'est ce qui leur est arrivé, d'ailleurs *30 . Le fait d' avoir raté l'avènement de ce changement rappelle une histoire moscovite: chaque année tous s'étonnent quand l'hiver arrive et que la neige commence à tomber d'une façon inattendue… On a vraiment eu peur quand l'effet Trump-Brexit est survenu. Les sentiments qu'il a provoqués sont très bien exprimés par Vygaudas Ušackas cité ci-dessus: «La décision de la Grande-Bretagne de quitter l'UE est le bouleversement le plus important dans l'histoire de l'Union. Le désir d'un membre de la famille de la quitter aura toujours des conséquences colossales pour les autres, et non seulement économiques ou politiques; pour les peuples et les hommes politiques, c'est un coup psychologique porté à la confiance» *31 . En tout cas, les résultats du vote, la volonté exprimée par la majorité silencieuse, le défi lancé par ceux qui auparavant obéissaient docilement - c'est une gifle pour les élites au pouvoir, une gifle extrêmement humiliante, à tel point qu'aux USA les vociférations des outragés retentissent encore. Une gifle douloureuse, porteuse de conséquences très sérieuses, avec laquelle il faudra vivre et évoluer, de préférence d'une façon intelligible, afin de ne pas en recevoir d'autres. En essayant de comprendre dans quelle mesure on peut parler de «soutien apolitique» des changements révolutionnaires apporté par la majorité silencieuse (ou qui se taisait jusqu'à présent), comme l'ont supposé les sociologues *32 . Des mises en garde, on pouvait en ramasser à la pelle , venant de partout – de la Grèce, de l'Italie, de l'Espagne etc. Il suffit de se souvenir des protestations éclatées en Espagne, qu'on connaît sous le nom de « Mouvement 15M » (mouvement des indignés né le 15 mai 2011).Des millions d'Espagnols ont envahi l es places des villes hispanique *33 pour exprimer leur indignation, pour exiger que les mensonges cessent, pour mettre fin à la distorsion de la démocratie, pour la rendre effective, accessible à tout le monde, apportant des résultats tangibles en termes d'aisance, de qualité de vie, d'égalité, de dignité humaine. Voici comment les commentateurs décrivent les évènements de ces-jours-ci: «cette indignation collective reflétait un état d'esprit puissant et en même temps populiste. C'était un geste de frustration et de rage par rapport aux élites, une protestation vigoureuse conforme au principe «c'est toi et moi contre eux» *34 . Dès lors la pression sur les élites n'a jamais cessé ni faibli. Qui plus est, elle a acquis une forme institutionnelle, car de nouvelles initiatives politiques ont vu le jour. Elles ont remué le système biparti qui assurait la stabilité du pays durant des décennies, elles ont reformaté le paysage politique de l'Espagne d'aujourd'hui, tout en laissant en suspens l'interrogation sur ce qui va suivre. Lignes rouges des manœuvres politiques Le mouvement contre les élites, calme, silencieux, respectueux des lois, a déjà porté ses fruits non seulement dans les pays qui l'ont vécu, mais absolument partout, des fruits – apparemment – à caractère essentiellement préliminaire et procédural, en ce sens que le champ de manœuvre politique a considérablement rétréci pour ceux qui comptent rester au pouvoir ou arracher le pouvoir des mains de ceux qui les ont précédés. Pour l'instant, il n'y a que quatre scénarios possibles pour une campagne électorale, les autres sont voués à l'échec, ou suicidaires . Le premier scénario est le plus audacieux et radical. Il consiste à attraper la vague de non-conformisme , à s'identifier aux exigences révolutionnaires émises contre les élites, se proclamer porte-parole du peuple et ne pas éluder des situations embarrassantes, taper sur les points qui sont les plus douloureux pour ces élites, réagir à toutes les préoccupations et à toutes les peurs de la population qu'elles soient réelles, imaginaires, xénophobes ou autres. C'est le style de Marine Le Pen. Elle s'y tient depuis qu'elle est au gouvernail du Front national, tout en étant consciente, si on le juge d'après son comportement, des restrictions dont on a parlé ci-dessus. Le deuxième scénario c'est tout simplement un jeu, mais qui étant bien interprété peut donner de jolies chances de succès. Il consiste à se distancer des élites tout en étant «la chair de la chair» de l'establishment , et à œuvrer pour leur sauvetage, leur assainissement et leur renforcement par le biais de la proclamation, avec leur accord, d'une politique de mise en œuvre des réformes qui n'ont que trop tardé. Il consiste à réagir aux besoins et aux phobies de la population, quitte à s'y prendre autrement, d'une façon partielle et alambiquée; à déployer les voiles de son bateau politique, reconstruit en fonction de la nouvelle vague, pour s'ouvrir au vent des changements espérés par la société, par les paroles ou par les actes, comme ça viendra. Certains éléments de ce jeu sont perceptibles dans la stratégie choisie par Donald Trump, mais plus encore dans des exercices rhétoriques auxquels a l'intention de recourir Martin Schultz, en commençant par ses promesses populistes de revenir à des délais plus longs de paiement des allocations de chômage etc. Le troisième est apparemment le plus ingénieux et en même temps plus avantageux par rapport à tous les autres. Il consiste à se déclarer neutre, indépendant, immaculé, prenant soin du bien-être de tout le monde sans exception et ayant des talents et des capacités nécessaires pour le faire, étant au-dessus de la mêlée et simultanément au centre du spectre politique. Ça signifie endosser un costume de serviteur non pas de deux, mais de tous les maîtres, un serviteur sur lequel peuvent compter les électeurs de toutes les orientations politiques. Ce candidat aux élections a l'air de soi-disant représenter les intérêts de tout le monde, d'entendre tout le monde, de réagir aux attentes de tout le monde. En ce faisant, il réduit quasiment à néant la raison d'être de tous ses adversaires politiques. En France, c'est Emmanuel Macron qui essaie de se positionner comme pareil «héros»; à l'exception de quelques bourdes, qui lui ont coûté quelque cinq points dans les sondages, ce jeune politique, qui fait se développer à toute allure ses muscles politiques, y arrive. Le fait qu'il monte dans les sondages le prouve *35 . Le quatrième scénario est le plus répandu et éprouvé, ne demandant aucune approche novatrice ni capacités particulières. Il consiste à s'emparer des slogans des autres, des slogans les plus populaires et les plus à propos, à se les approprier et à les inclure dans son programme électoral, à les dire être de son cru ou même être son cheval de bataille. L'électeur d'aujourd'hui préfère-t-il voir plus de fermeté à l'égard des étrangers et des nouveaux venus? Ajoutons alors du patriotisme et du nationalisme. S'inquiète-t-il de la sécurité? Mettons l'accent sur le renforcement des organismes chargés de la sécurité, sur l'augmentation du budget consacré à ces objectifs et sur l'augmentation du personnel dans ces structures, etc. Tous les partis politiques classiques ont recours à une telle tactique. Les conservateurs en Grande- Bretagne ont apporté des preuves satisfaisantes de son efficacité en gagnant lors des dernières élections une majorité absolue à la Chambre des communes (en anglais : House of Commons ) , résultat auquel personne ne s'attendait. Cette tactique est utilisée en France, tantôt par la droite, tantôt par la gauche, qui se cédaient le pouvoir. Aux Pays-Bas, elle a été utilisée par le parti au pouvoir lors des élections du 15 mars 2017, dont le succès tout relatif (car il a perdu un quart de ses sièges au Parlement) a été tout de suite proclamé comme une victoire historique sur le populisme, sur le nationalisme et sur d'autres «-ismes». Chacun des quatre scénarios est très différent des autres, même fondamentalement différent. Et pourtant, le fait qu'il n'y en ait que quatre et que tous les quatre enfoncent le même clou, même s'ils le font de façon différente, ce fait-là, en pratique, trace une voie unique qui commence à être empruntée par la majorité écrasante des systèmes politiques nationaux, si ce n'est pas par la totalité. Certaines tendances interdépendantes qui se renforcent mutuellement, deviennent communes à tous. Dégradation de la politique et du paysage politique On constate que les anciennes valeurs sont en train de s'altérer . Elles perdent la pureté et la netteté qui leur étaient propres. Une nouvelle hiérarchisation des valeurs commence à s'affirmer. Ni la société, ni les gens n'en ont conscience. Une nouvelle normalité, qui est perçue comme une ancienne, s'installe dans leur esprit. Les tabous existants se lèvent et sont remplacés par de nouveaux. Et pourtant, ni au niveau individuel, ni au niveau sociétal ces tabous ne sont enregistrés comme étant ceux qui modifient l'ordre des choses, le mode de vie et les règles de comportement, alors que c'est exactement ce qui se passe. Il est trop tard de parler de la croissance ou de l'offensive du populisme , car il s'est déjà transformé en réalité politique. Tous les partis et forces politiques sont à son service. Le fait que certains d'entre eux tentent de persuader la société qu'au contraire, ils combattent le populisme, ne change rien à ce qui se passe en réalité. La rupture entre les événements réels et leur couverture médiatique, entre les évènements réels et leur perception par l'individu et la société, cette rupture-là a atteint des abîmes sans précédent. Les préceptes selon lesquels s'effectue le processus politique, ne permettent pas de combler ce gouffre. La politique subit un déplacement spectral généralisé . Les forces politiques et les idéologies antisystèmes n'ont pas changé sur le plan du contenu, elles n'ont pas subi de métamorphose. Mais sous la pression des circonstances, d'une «polyphagie» croissante, de l'involution des partis politiques classiques, elles ont été acceptées dans le système politique général. Avant on les évitait, dédaignait, on essayait de s'en protéger, comme du Front National ou de l'Alternative pour l'Allemagne (en allemand : Alternative für Deutschland, ou AfD). Ce n'est plus le cas aujourd'hui. Par conséquent, l'idéologie radicale , avec son lot d'attraits telles que la discrimination fondée sur divers motifs, la différenciation d'accès aux biens sociaux, la proclamation d'exclusivité de certaines nations ou l'institutionnalisation de leur statut dominant dans les limites du territoire national ou d'une région géographique ou politique plus vaste, cette idéologie radicale devient une partie de la mentalité coutumière , elle est intégrée dans la législation. Elle n'est plus perçue comme une idéologie qui annihile les standards universels de l'humanisme, de l'égalité, de la solidarité, de la probité politique et humaine. Néanmoins, étant donné que différentes couches de la société et différents groupes d'intérêt ressentent les réalités politique et économique, les réalités de la communication et des valeurs, ainsi que toutes les autres réalités, de façon divergente, se produit alors l'effet schizophrénique de dédoublement (ou même sa division par trois ou par vingt-quatre, comme dans ce thriller psychologique à succès « Split ») de la conscience dans le fonctionnement de la société . Cet effet se manifeste à tous les niveaux d'organisation ou d'auto-organisation de la nation, de la société, de l'Etat, des régions, de toute la planète, des structures officielles et informelles ; il conduit à une polarisation des attitudes à l'égard de la politique et de la vie en général, propres à certains groupes de la société. Cet effet provoque une fragmentation de la société, qui force ces éléments à accepter des arrangements et alliances politiques peu scrupuleux et contre nature. Ce qui s'est passé suite aux dernières élections parlementaires en Macédoine *36 . Dédoublement de la conscience au niveau de l'individu et du business L'individu cherche à tout prix, mais en vain, à réconcilier les principes et les préférences morales existentielles inconciliables, y compris celles qui sont diamétralement opposés, comme la soif de succès à tout prix et le rejet de cette manière de marcher sur la tête des autres pour arriver à ses fins, comme la nécessité d'avoir du travail et l'absence d'envie de faire quelque chose qui ne plait pas et qui n'apporte aucune satisfaction, comme la valeur traditionnelle de la famille, des enfants, de la vie en famille et le refus de sacrifier pour elle son confort personnel et ses désirs, comme l'aversion envers la glorification et la promotion omniprésente de l'amour entre personnes de même sexe et la crainte de passer pour un rétrograde qui ne mérite pas le respect, comme une reconnaissance abstraite de l'importance de l'égalité entre les gens, de la solidarité et de la tolérance, et l'hostilité, profondément ancrée, à l'égard des étrangers et de tous ceux qui menacent vos salaires et votre mode de vie, comme l'habitude de voter pour les partis politiques classiques et une conviction croissante que ça n'a plus de sens, que vos élus vous trahissent, comme le font les élites politiques, les institutions publiques, la bureaucratie nationale et supranationale etc. Les propriétaires , individuels et corporatifs, sont tiraillés entre, d'un côté, l'envie de dissimuler aux autorités et à la société la plus grande partie de leurs économies et de les soustraire à l'imposition, et de l'autre côté, la prise de conscience que cela devient de plus en plus risqué, incompatible avec la récente législation internationale et peut remettre en cause la réputation et la carrière, que c'est susceptible d'amendes prohibitives, ou même de poursuites judiciaires. Les salairés recommencent à croire, comme il y a des décennies, que l'économie parallèle et le business semi-légal n'ont rien de répréhensible, puisque «ainsi va la vie». Ils acceptent certaines formes de rémunération non déclarées tout en sachant que c'est contraire à leur intérêt et leur causera probablement des problèmes dans l'avenir. Le business, les banques, les entrepreneurs de toute espèce se sentent extrêmement vulnérables dans cette situation quand, pour rester compétitif, on ne peut absolument pas divulguer les secrets ni de planification stratégique, ni de flux financiers. Personne n'a encore supprimé l'objectif de maximisation de la rentabilité et des bénéfices ni celui d'un rendement le plus élevé possible, cela aurait tué l'économie de marché. Mais pourtant l'ancienne culture des secrets commerciaux et bancaires est frappée d'anathème, elle appartient au passé. On ne peut plus échapper aux exigences de transparence, de déclaration de tout et de n'importe quoi, on ne peut plus échapper au respect des prescriptions et des recommandations innombrables, dont la stricte application est contrôlée inlassablement par des instances de surveillance de plus en plus puissantes. On est en plus tenu d'accomplir des miracles dans la moralité de la gestion des affaires, dans la responsabilité pour l'ensemble de tout à l'égard de la société, ce qui augmente considérablement les frais généraux, rétrécit les sphères d'investissement, ce qui vous laisse pieds et poings liés si vous voulez rester respectueux de la loi. Dédoublement de la conscience au niveau de la politique et de la société Tout le monde s'attend à ce que les partis politiques classiques regagnent le respect et la confiance des électeurs, qu'ils se purifient, deviennent charismatiques, trouvent des réponses à tous les problèmes les plus brûlants de l'actualité, à ce qu'ils redeviennent actifs, dynamiques, persuasifs. Mais personne n'indique comment y parvenir, d'autant plus qu'il est interdit de rompre avec les anciens programmes politiques, crédos et traditions, avec l'image d'antan: car cela risque de coûter cher. Et en même temps on est forcé de se distancer des anciens programmes etc., d'emprunter les idées des autres en faisant croire que ce sont les vôtres, on est forcés de louvoyer, de recourir au mimétisme pour ressembler à celui qui – hier encore – vous dégoûtait, qui vous était étranger, celui que vous vilipendiez et rudoyiez. La population désire ardemment avoir moins d'Etat, elle voudrait que le pouvoir ne mette pas son nez là où il ne faut pas, ne se mêle pas des affaires des autres, laisse faire, ne bride pas, lève les barrières et les interdictions, évite une réglementation excessive et une tutelle étroite, laisse le champ libre. En même temps, la population voudrait que «son» Etat paie tout, entretienne et prenne soin de tous, la protège de tout: du dumping et de la mondialisation, de la concurrence et de la délocalisation, de toute hausse ou baisse, des décisions que cette population avait imposées et pour lesquelles elle avait voté. D'un côté, la population exige qu'on la préserve des cultures et des religions «autres» que la sienne, de l'omniprésence des immigrés, de tout ce qui menace l'habituel, la sécurité personnelle (des fonctionnaires dignes de confiance prévoient que c'est une menace à long terme *37 ), de tout ce qui menace son identité nationale et sa priorité sur le marché du travail, dans les secteurs de production et de service. D e l'autre côté, cette même population fait retomber sur les nouveaux venus toute la sale besogne, tout le travail ingrat, peu valorisant et mal payé; exploite la main-d'œuvre à bas coût – les gardiennes, les garde-malades, les gouvernantes, le personnel domestique et autres, tous ces emplois qu'acceptent les ressortissants, si sympathiques extérieurement, de l'ex-URSS et de l'Europe de l'Est, ainsi que de quelques pays choisis de l'Asie et de l'Afrique. La population ne voit rien de particulier dans le fait que son pays natal pille les ressources intellectuelles des autres Etats qui ont eux-mêmes besoin de ces ressources. Drôle de façon d'avoir un enfant en restant vierge, ou comme on le dit autrement, de manger du poisson frit sans avoir sali la poêle . Le système politique des pays analysés n'est plus une démocratie classique depuis longtemps , comme ils le croient par inertie. Ce système a considérablement changé, parfois même redoutablement. Mais les pays en question continuent à le contester avec rage, à renier les faits, à rejeter toutes les recherches à ce sujet, sérieuses et objectives, à nier l'évidence. Ces pays ont accepté dans leur milieu tous ceux qu'ils dédaignaient auparavant, qu'ils dénigraient, qu'ils rejetaient, qu'ils essayaient d'ignorer. Si on ne soutient pas les théories de complot, on pourrait croire que si ces pays ont agi de telle sorte, ce n'est probablement pas parce qu'ils étaient en quête d'une vie meilleure. *38 En revanche, ils n'ont pas la moindre idée sur leur façon d'exister tout en ayant en son sein des forces radicales légitimées par eux-mêmes, des formations politiques qui se prononcent «contre» et jamais «pour» quoi que ce soit, des néophytes qui lancent un défi aux partis politiques classiques ou à leurs dirigeants traditionnels . En ce qui concerne la rébellion déclenchée par les électeurs, suite à laquelle Donald Trump a emménagé à la Maison Blanche, les analystes s'occupent à comparer trois scénarios les plus probables , à évaluer lequel des trois sera réalisé et pourquoi. Selon le premier scénario, c'est l'agencement-même du pouvoir en Amérique, les institutions démocratiques traditionnelles, le système de freins et contrepoids qui vont «dégonfler» cette révolte et qui vont le faire rentrer dans le moule traditionnel du leadership politique. Les hauts échelons du parti républicain, les alliés des USA au sein de l'OTAN et les élites politiques des pays qui dépendent du «big brother» l'espèrent vivement. Conformément au deuxième scénario, les républicains qui n'ont pas accepté Donald Trump et qui ont préféré la fronde, se raviseront, et pour ne pas perdre les élections imminentes de mi-mandat du Congrès, seront obligés de se regrouper autour du président. Selon le troisième scénario, il sera écarté d'une façon ou d'une autre. Prévisions pessimistes pour la France Mais ce n'est qu'un avant-goût par rapport à ce qui attend la France, supposent les spécialistes, quel que soit le rapport de s forces politiques. Cinq candidats aux présidentielles ont été invités à participer au premier et au deuxième débat politique officiel télévisé, les cinq poids lourds de la politique dont la cote de popularité auprès des électeurs ne descend pas en dessous d'un niveau à deux chiffres *39 . Mais ni François Fillon , ni Benoît Amon , ni Jean-Luc Mélenchon n'ont pratiquement aucune chance de passer au deuxième tour . François Fillon, un représentant très puissant de la droite, faisant autorité, qui d'après l'avis unanime des commentateurs a le programme économique le plus réfléchi et le plus cohérent *40 , est hanté par les poursuites judiciaires pour détournement de fonds publics. On ne gagne pas avec un tel capital politique. Jean-Luc Mélenchon incarne le mouvement anticapitaliste au sein de la gauche. Nombreux sont ceux qui considèrent que lors des débats télévisés il s'est montré sous son meilleur jour *41 et présentait tout à fait convenablement *42 . Il garde pas mal d'atouts dans sa manche. Mais ni les affinités personnelles qu'on a pour lui, ni l'attractivité des idées réformistes qu'il défend *43 ne peuvent rien changer dans la hiérarchie des préférences politiques des Français, qui plafonnent sa cote de popularité dans les sondages à un niveau de 11-13% *44 . Quoique, compte tenu de la fiabilité limitée des résultats du sondage, et aussi au regard de la haine pour les élites, que nous évoquions ci-dessus, et que Mélenchon alimente habilement, certains considèrent que sa cote de popularité est une fois et demie supérieure. Benoît Amon a gagné les primaires socialistes puisque, dans une certaine mesure, ses adversaires plus puissants se sont retirés ou bien ont été écartés *46 . On considère qu'il n'est pas une personnalité hors du commun ni représentative de tous les socialistes, mais uniquement de leur aile gauche. Sa cote de popularité ne diffère pas de celle de Jean-Luc Mélenchon, d'autant plus qu'il s'avère que tous les deux chassent sur le même terrain électoral. Cela signifie qu'il ne reste que Marine Le Pen et Manuel Macron , si rien ne vient les discréditer au dernier moment. Mais ni elle, ni lui n'ont d'appui au parlement , sans lequel il est impossible de gouverner en France, et les élections législatives , qui ne sont pas pour tout de suite, ne vont pas changer la situation radicalement. Donc, quoi qu'il en soit, les experts évaluent cette situation d'une façon tout à fait réaliste quand ils augurent que le Coq Gallois doit s'attendre à une kyrielle d'ennuis et à une instabilité politique . Leurs prévisions sont loin d'être optimistes. Selon l'avis de Sergueï Fedorov, attaché de recherche principal de l'Institut de l'Europe de l'Académie des sciences de Russie, cité par le Journal Indépendant («Nézavissimaïa gazéta»), le système politique de la V République devrait s'attendre à une période de ce qu'on appelle «la cohabitation politique», quand le Président n'a pas de majorité parlementaire des partis-amis» *47 . Exemples concrets de dédoublement de la conscience politique Le Brexit et le vote pour Donald Trump sont devenus la manifestation la plus flagrante du dédoublement de la conscience politique et de la rébellion contre les élites politiques, et ils ont déjà créé une réalité politique différente. En Grande-Bretagne, compte tenu d'une participation relativement basse au référendum, la décision de quitter l'Europe a été prise par une minorité de la population; à un certain moment cette décision a été grandement influencée par des informations tendancieuses dont on abreuvait la population. Certaines éditions les plus populaires et les médias électroniques ont pesé pour la sortie de l'Europe. Les données dont ils abreuvaient les électeurs, relatives aux coûts financiers de l'appartenance à l'Europe, aux migrants, à la pression sur le marché du travail, au dictat de Bruxelles, auraient mérité une réflexion nettement plus critique *48 . Le problème réside dans le fait que la majorité de ceux qui appartiennent à l'élite politique et commerciale, ont voté pour rester en Europe, à savoir les dirigeants des conservateurs, les travaillistes, les «grands pontes» financiers. Les entrepreneurs les plus éminents ont lancé à maintes reprises des alertes aux impacts dommageables de la rupture avec l'UE. Plusieurs rapports ont été consacrés à ce sujet par les membres de la communauté des experts qui travaillaient à ce problème. Les résultats du référendum se sont soldés par un échec cuisant pour eux tous, en particulier pour les élites . Ces résultats ont démontré, comme c'était le cas aux Etats-Unis, que les leaders ne connaissent pas le pays qu'ils dirigent, qu'ils ne le comprennent pas, qu'ils ne perçoivent pas son état d'esprit, ne réagissent pas à ses besoins. Par conséquent, ils ont eu ce qu'ils méritaient. Une autre embûche réside dans le fait qu'ils se sont précipités pour mettre en œuvre la décision qui va à l'encontre de leurs intérêts et probablement de leurs convictions. Rares étaient ceux qui prévoyaient l'arrivée du Brexit , tout simplement parce qu'on considérait qu'il va à l'encontre des intérêts non seulement d'une partie de la population, du business ou de ceux qui détenaient le pouvoir, mais aussi à l'encontre des intérêts de tout le pays et de la totalité de sa population; et personne n'avait d'égard au dédoublement de la conscience, puisque tout le monde gagnait à avoir un accès sans entrave au marché continental colossal . Pour le business international, la Grande-Bretagne constituait une porte d'entrée confortable à ce marché, ce qui motivait sérieusement l'activité financière et entrepreneuriale. Les Anglais constituaient une caste privilégiée au sein de l'EU, et de tous les Etats-membres, en tant que locuteurs natifs de la langue qui dans les faits était utilisée comme langue véhiculaire pour la tenue des dossiers et pour la communication entre les Etats. D'autant plus que personne ne pouvait rien imposer à la Grande-Bretagne, selon les règles en vigueur au sein de l'EU, et compte tenu de son influence colossale, surtout sur la Nouvelle Europe. Londres disposait depuis toujours de mécanismes de non-participation ou de participation partielle à ce qu'il considérait comme superfétatoire. A la différence des pays de la zone euro, il pouvait depuis toujours mener une politique fiscale, monétaire et budgétaire absolument indépendante. Sans faire partie de la zone Schengen, il avait le droit de fermer ses frontières. La Grande-Bretagne pouvait mener une politique extérieure et une politique de défense suffisamment indépendante, sans tenir compte de l'avis de la majorité. La façon subtile de Donald Trump d' exploiter la rébellion des citoyens ordinaires contre les élites qui les avaient délaissés, a été décrite en détails dans des milliers de publications. Mettons en évidence un seul aspect, qui en raison de sa portée dépasse largement le cadre américain et confirme la tendance générale. De l'avis d'Evguéni Mintchenko, directeur de l'Institut international d'expertise politique, Donald Trump a gagné les élections «grâce à l'utilisation des médias qui étaient dressés contre lui. Il était impossible de déceler la différence entre les spots publicitaires pro- et anti-Trump, parce qu'ils étaient porteurs d'un seul et même message, sauf que les uns étaient affectés d'un signe «moins», les autres d'un signe «plus»… son message était diffusé par les médias traditionnels qui croyaient dire du mal de lui [Donald Trump], tandis que pour ses électeurs c'était un plus» *49 . Nous sommes fermement convaincus que lors du cycle précédent du show politique en France , les positions de Marine Le Pen ont été rudement renforcées par les périodiques principaux de centre-droite et de centre-gauche , ainsi que par les médias électroniques, qui faisaient campagne contre elle *50 , qui visaient à la discréditer, qui s'employaient à consolider le pays sur des bases de rejet du Front national, qui croyaient sincèrement que leur mission consistait à mettre en garde contre le danger grandissant émanant du FN. Jour après jour ils sortaient de leurs gonds en vociférant que le Front national est en marche, qu'il devient de plus en plus populaire, qu'il a un programme bien pensé, soutenu par le peuple, qu'il devient le porte-voix de tous les mécontents, qu'il n'y a pas que des extrêmes-droites parmi ses adhérents, que les syndicats le soutiennent, que les ouvriers, qui avant votaient pour les communistes, le rejoignent aujourd'hui. Comme le font aussi les socialistes, qui considèrent que les chefs de parti ont dégénér é, se sont vendus à l'ennemi, mènent une politique excessivement conservatrice, qui contrevient directement aux idéaux socialistes. Comme le font ceux de droite, qui dans leur âme ont toujours été étatistes, et ainsi de suite. Les leaders du Front national travaillent beaucoup, ils sont charismatiques, tandis que les partis classiques s'enlisent, ils sont en ruine, ils n'ont rien à opposer au Front National. Il faut tirer la sonnette d'alarme et mobiliser les gens pour combattre le danger «brun clair» [brun étant la couleur associée à des tendances fascistes]. De cette façon, les médias exagéraient la portée, pour la vie politique française, de Marine Le Pen, de son entourage et du Front national *51 . Cette contre-propagande a eu un effet inverse et a simplement rendu le parti de Marine Le Pen plus populaire et attirant. Cette propagande focalisait sur lui l'attention des électeurs et des internautes, en faisant de lui un «news maker» important, en persuadant que presque tout serait à la portée du Front national. Vous rappelez-vous des personnages principaux du Livre de la jungle de Rudyard Kipling: Mowgli, enfant élevé par des loups, et le tigre Shere Khan, son pire ennemi ? Après avoir réussi à allumer un feu et avant de faire fuir Shere Khan, Mowgli lui lance une phrase : « Tu me l'as répété si souvent, que je l'ai cru et que j'ai compris que je suis un Homme! » *52 Les électeurs français ont aussi cru et compris, que le Front national c'est du sérieux, que ce n'est pas une coquille vide, mais un choix réel, une alternative qui plus est. Il semblerait que la tactique de discrédit à l'égard de Marine Le Pen et du Front n ational se soit transformée en son contraire . Toutes les éditions et tous les médias électroniques s'appliquent maintenant à minimiser l'importance du soutien dont ils jouissent auprès de la population *53 . On commande des sondages de l'opinion publique et on fait publier leurs résultats prouvant soi-disant que le Front national n'est pas la force politique principale du pays, qu'il commence à décevoir, à perdre ses positions, que l'écart entre lui et ses concurrents se resserre. Cette approche devrait permettre de transformer les desiderata en réalité politique, de convertir un certain type de dédoublement de réalité en un autre; et l'intensité de cette transformation apporterait de nombreux éclairages sur la manière de manipuler la conscience et sur le réel impact de la manipulation sur le fonctionnement de la société contemporaine postmoderniste, ou même peut-être déjà néo-moderniste *54 . L'OTAN sur la balance de la solidarité euro-atlantique Durant un quart de siècle, Washington et ses partenaires européens du bloc militaro-politique ont essayé de ne pas laver leur linge sale en public, même au moment où les tensions avaient atteint des extrêmes et les leaders de France et d'Allemagne (Jacques Chirac et Gerhard Schröder) ont eu l'audace de s'opposer à l'intervention américaine en Iraq. Une règle tacite de devoir se convaincre soi-même, et convaincre les autres, de la réalité de la cohésion occidentale inconditionnelle, du messianisme, des valeurs communes primait sur tout le reste. Quoi qu'il arrive, quelle que soit la réalité, il était primordial de conserver sur les visages le masque du «politiquement correct». L'arrivée de Donald Trump à la Maison Blanche a changé la donne. Il s'est avéré que l'Alliance de l'Atlantique Nord, sous sa forme actuelle, ne répond plus aux attentes des USA , est incompatible avec la conception du réalisme politique, compromet les exigences de l'efficacité. Les premières remarques critiques du 45 ème président des USA adressées à l'OTAN ont été formulées dans l'emportement du moment, dans le feu de la polémique préélectorale, par ignorance des règles convenues de communication publique entre les alliés, quand on pense une chose, on en dit une autre et on en fait encore une autre. Donald Trump a nommé un chat un chat, en provoquant une tempête dans un verre d'eau. Cela ne se reproduira plus. Suivant le postulat «l'Amérique est au-dessus de tout», les dirigeants des USA vont «remettre dans le rang» leurs alliés, les broyer pour arriver à leurs fins, mais ils le feront sans trop faire de bruit, ce qui serait préjudiciable à la cause principale. Quel secret de Polichinelle Donald Trump a-t-il découvert? Les experts américains, muets jusque-là, se sont précipités pour donner aux Européens toutes les explications nécessaires. Plusieurs de ces explications, d'ailleurs, coïncident parfaitement avec les idées que Moscou essayait en vain de faire passer auprès de ses partenaires occidentaux, en poursuivant, bien évidemment, des objectifs tout à fait différents: encourager l'OTAN à évoluer plutôt en organisation politique, à avoir plus d'ouverture pour une collaboration normale mutuellement avantageuse et basée sur l'égalité. En ce moment, les explications données par les experts américains ont pour objectif de résoudre des problèmes diamétralement opposés: soutenir , dans une mesure beaucoup plus importante, les efforts militaires et les priorités des USA en matière de politique étrangère. Citons ces explications succinctement, sans entrer dans les détails *55 . Primo. La raison d'être de l'Alliance consistait à assurer la sécurité de l'Europe occidentale et sa défense contre une éventuelle attaque d'un ennemi dangereux et perfide qu'était l'Union Soviétique durant toutes les années de la Guerre froide. La machine militaire créée par les Occidentaux n'avait aucune autre mission. Après l'effondrement de l'URSS cette mission a cessé d'exister . Donc, l'Alliance, en ce qui concerne la dimension essentielle de son activité, est devenue sans objet. On pourrait, bien sûr, déguiser la Russie en ennemi aussi significatif que l'était l'ex-URSS, et légitimer de cette façon l'existence de l'OTAN, mais cela ne changera pas la réalité géopolitique actuelle *56 . Deusio. Les USA offraient à l'Europe Occidentale les garanties de sécurité et assumaient les charges les plus lourdes et la responsabilité principale pour trois raisons: l'Europe occidentale avait une frontière avec les pays membres du Pacte de Varsovie, et donc était vulnérable en raison de la supériorité militaire indéniable de ces pays. Quelles que soient les circonstances, les alliés ne pouvaient pas faire face au camp socialiste, ils avaient besoin des Etats-Unis. Il n'y avait que les USA comme contrepoids au bloc de l'Est. Enfin, les Etats-Unis étaient profondément désireux d'aplanir la suprématie de l'URSS et des pays membres du Pacte de Varsovie, et par conséquence leur influence sur le reste de l'Europe, ainsi que d'attacher l'Europe à l'Amérique. La menace représentée par «le poing militaire» de Moscou n'existe plus , et l'Union Européenne, qui entre-temps s'est transformée en alliance défensive, est tout à fait apte à se défendre par ses propres moyens. Tertio. L'existence d'un bloc militaire aurait un sens pour les USA si ce bloc soutenait inconditionnellement toutes leurs opérations militaires et y apportait une contribution importante, ce qui n'est pas le cas. Cela fait plus de 15 ans que les Etats-Unis se battent dans le Grand Moyen Orient, et les opérations militaires en Afghanistan, puis en Iraq et maintenant en Syrie, impliquant des dépenses colossales. Ces opérations militaires avaient grandement besoin d'être soutenues. Etaient-elles menées correctement ou non, étaient-elles nécessaires ou non, à ce stade-là, cela n'avait pas d'importance; c'est une toute autre question. Les membres de l'Alliance n'étaient pas forcément toujours rassemblés autour des USA pour atteindre des objectifs communs . Il arrivait parfois que l'Alliance les dérangeât. D'autant plus que les Etats qui en faisaient partie essayaient de se dérober, de se mettre au vert, de donner le moins possible . Dire qu'ils n'ont pas levé le petit doigt pour aider Washington, serait exagéré. Les Anglais étaient toujours à son côté, mais pas trop près quand même. Ainsi donc les membres de l'Alliance constituent un problème pour les USA, et non une solution; ils ont pris l'allure d'écornifleurs, de parasites qui s'imaginent pouvoir vivre éternellement aux dépens des vaillants contribuables américains, pouvoir se remplir la panse, en laissant à Washington le soin de nettoyer les écuries mondiales d'Augias. Et aux membres de l'Alliance de faire la fine bouche et grand cas de leur petite personne! Désormais les alliés de l'OTAN, en échange de sa protection et de son soutien, se feront un devoir d'évoluer dans le sillage de la politique des USA, de partager pleinement la responsabilité avec eux, d'apporter une contribution tangible dans les efforts et les dépenses militaires communs. L'ascendance des USA sur les Européens, la dépendance de ces derniers des Américains, les relations, qui n'étaient qualifiées d'alliées que nominalement et jamais étayées par des faits, deviendront réelles et seront réorientées vers la réalisation des objectifs définis ci-dessus. Ce n'est qu'alors que l'Alliance retrouvera, pour l'Amérique, le sens qu'elle avait perdu suite à une redistribution radicale de la puissance militaire et politique au profit des USA. Le message est clair, il est formulé franchement et d'une façon intelligible, mais probablement un peu brutale et même humiliante. En revanche, il a été vite assimilé, mais cette assimilation ne s'est toutefois pas déroulée sans rancunes ni déclarations inappropriées de la part des alliés. Maintenant quand tous les points sont mis sur les « i », on peut tout réarranger, adoucir, présenter dans un autre emballage idéologique, celui d'une cohésion éternelle et de valeurs communes, on peut déclarer chaque fois qu'on le demande que la politique des USA à l'égard de l'OTAN est inchangée et le restera. Les Etats Unis réussiront-ils à imposer à l'OTAN leurs quatre volontés? Ce n'est pas exclu. Arriveront-ils à augmenter significativement leur contribution? C'est déjà en train de se passer. Mais ceci mettra-t-il fin au dédoublement de la conscience? Nullement. Il prendra une apparence un peu différente, puisque la militarisation de la région, la conversion de l'Europe unifiée en superpuissance, avec les forces de l a Bundeswehr comme noyau, le renforcement des préparatifs militaires sont lourds de conséquences et fondamentalement contraires aux réels intérêts des Européens, ainsi qu'aux intérêts des populations qui jusqu'à récemment percevaient l'Europe comme une force essentiellement douce, une force citoyenne, mais également contraires aux intérêts des Américains-même. Pourquoi? C'est un tout autre sujet. L'UE à la lumière des relations euro-atlantiques Les remarques de Donald Trump à propos du Brexit et d'un décès prématuré possible du projet européen d'intégration, gravement atteint, ont provoqué une réaction violente de l'autre côté de l'Atlantique. Une pluie d'invectives a déferlé sur la tête du 45 ème président des USA. Les milieux favorables à la nouvelle administration américaine, impuissants et extrêmement perplexes, ne font qu'hausser les épaules et répliquer dans le style « Chers collègues, mais vous-même ne parlez que de l'Europe malade ! » Le réalisme politique nécessite de prendre en compte la situation sur place et concevoir une stratégie en conséquence, il ne demande pas de peindre des tableaux idylliques et de croire à d'hypothétiques succès. Des multiples commentaires internationaux, au sujet de possibles anicroches dans les relations entre Donald Trump et les leaders de l'UE, ont passé à côté du lien que les élites politiques et commerciales allemandes n'ont pas raté, et elles n'étaient pas les seules. C'est un lien entre les propos désobligeants adressés à l'Union Européenne et la tendance actuelle à un durcissement de la position américaine concernant un large éventail de questions de libre-échange . Et pourtant, l'Allemagne s'en est épouvanté e pour de vrai. Dorénavant, ni la rhétorique apaisante, ni les promesses de renforcer-développer-approfondir, ni les contacts au sommet, qui durent des heures, rien ne pourra inverser la situation *57 . Derrière l'appréhension manifeste, ressentie indubitablement par Berlin, se cachent des différends bien réels et très profonds, le même dédoublement de la conscience, mais cette fois entre les alliés les plus proches et les concurrents peu scrupuleux. Cette appréhension est plus que justifiée. La réaction de l'establishment allemand, très émue et non voilée, la critique acerbe de Donald Trump confirme que cette appréhension n'est pas fallacieuse, qu'elle a des racines profondes. Comme on le dit, le chat sait à qui est la saucisse qu'il a mangée, ou encore qui se sent morveux, se mouche. Des économistes américains chevronnés abordent ce sujet depuis longtemps, depuis la crise de la dette souveraine, que l'Union Européenne, à leur avis, s'est organisée elle-même, ils en parlent depuis le moment où a été fait le choix d‘une méthode brutale, frontale, tout simplement violente, de mettre en œuvre une politique d'austérité, ce choix qui a été imposé à tout le monde par Berlin et Francfort. Parmi ces économistes se trouvent Joseph Stiglitz et Paul Krugman *58 . Joseph Stiglitz a consacré à l'analyse du disfonctionnement de l'Union Européenne, et en particulier de la zone euro, un livre entier *59 , qu'il continue à compléter par de nombreux articles et interviews *60 . Comme le prouvent les deux économistes, la structure de la zone euro a été mal conçue, d'une façon inéquitable , au détriment des intérêts des pays à devises faibles, et par conséquent au préjudice d'un développement de toute une région. Lors de sa création les Etats-membres ont préféré un schéma selon lequel le taux de conversion de leurs devises à l'époque a été défini comme une constante, tandis qu'en réalité il aurait dû rester variable en fonction du rythme et de la particularité d'évolution de chaque économie nationale. Avant la crise mondiale, ce n'était pas substantiel. L'Allemagne s'occupait d'elle-même, de ses réformes, de l'assimilation de ses Länder de l'Est. Après la crise globale, outre une division tactique entre le Nord et le Sud, entre l'Ouest et l'Est, entre le Centre et la Périphérie, l'Union Européenne s'est objectivement décomposée en deux régions : une regroupant les pays résistant à la crise , et de ce point de vue autosuffisants, l'autre incluant les pays très faiblement cotés sur le marché financier international . Si la zone euro n'avait pas existé, les devises fortes des pays-membres stables économiquement, de l'Allemagne en particulier, auraient grimpé et seraient devenues encore plus fortes. Les devises faibles des pays européens peu crédible s auraient baissé considérablement. Une autorégulation du marché aurait eu lieu selon le scénario suivant : les monnaies faibles se déprécient, les monnaies fortes font l'inverse. La marchandise produite dans les pays du premier groupe et les services qu'ils offrent deviennent moins chers, ces pays deviennent donc plus concurrentiels, ils reprennent les parts de leur propre marché interne et commencent à se sentir plus à l'aise sur le marché des voisins plus riches qu'eux. Les produits et les services de ces derniers deviennent plus chers, leurs excédents exorbitants dans le commerce extérieur diminuent. Le marché régional acquiert un caractère normal, équilibré. Tout le monde y gagne. Les pays s'entre-aident et se complètent, en accélérant la croissance économique et en lui conférant un acabit nécessaire. Dans des conditions de coopération inégale, créées par la zone euro, tout s'est passé d'une façon totalement différente. Elle a commencé par aplanir la différence dans la parité convenue des devises qui se retrouvent de plus en plus éloignées des paramètres fixés antérieurement, par niveler cette différence par le bas, par rendre plus fortes les devises hypothétiques des pays moins concurrentiels et par alléger celles des pays prospères. Au final, la marchandise fabriquée en Allemagne a inondé les marchés des autres pays membres de l'UE, et ce que les entreprises des pays moins chanceux auraient pu fournir, est resté pourrir en magasin. L'économie du noyau de l'UE a bénéficié d'un nouvel essor pour un développement avancé, tandis que les économies des autres Etats-membres ont connu des temps difficiles. Au lieu d'égaliser les niveaux de développement des différentes parties de l'UE, le schéma, adopté par l'Europe dès le début et légitimé par le droit européen purement contemplatif et très mal agencé, a contribué au renforcement des inégalités . Qui dit inégalités, dit aussi déséquilibre, dictat des uns par rapport aux autres, dépendance, inertie et incapacité des institutions nationales, suivis de l'antipathie à l'égard des voisins qui prospèrent à leurs dépens et de la bureaucratie bruxelloise qui fait tout pour couvrir l'injustice. La croissance, foncièrement artificielle, de la compétitivité des producteurs nationaux du Centre de l'Union Européenne a acquis une dimension extérieure en plus d'une dimension interne. Cette fois-ci elle était nuisible non seulement aux intérêts des autres pays de l'UE, mais du monde entier. Des voitures allemandes bon marché, des machines-outils, des équipements et d'autres produits qui, dans des conditions normales auraient dû coûter beaucoup plus cher, ont inondé les marchés de la Chine, de l'Asie du Sud-Est, de l'Amérique latine, de la Russie, ce qui a étranglé l'industrie locale sur place, a modifié les flux financiers, a redirigé les investissements tout en privant les gouvernements autochtones de leur marge de manœuvre. Si tous les autres se sont résignés, soit pour cause de solidarité intra-européenne, soit par découragement, les Américains, par contre, ont déclaré haut et fort, après le changement de locataire de la Maison Blanche, les choses ne se passeront plus de cette façon . 65 milliards de dollars annuels de déficit commercial avec l'Allemagne, et encore davantage avec la Chine, n'arrangent plus les affaires de Washington. Ces déficits sont irrationnels, ils s'expliquent non pas par une compétitivité plus forte de la marchandise allemande ou chinoise, mais par la manipulation monétaire . Dans le cas de l'Allemagne cette manipulation est liée à la baisse du coût de production grâce à la fraude endémique organisée par le biais de la structure de la zone euro franchement discriminatoire pour les autres pays. Prôner le libre-échange dans une situation pareille équivaut à favoriser le banditisme et la rapacité. Le libre-échange est utile et justifié entre les pays qui respectent les règles de concurrence honnête et loyale. Washington a l'intention de se faire respecter par les autres, et seulement ensuite de faire du libre-échange la pierre angulaire de sa stratégie politique et économique extérieure, ce qui signifie ne pas encourager le dédoublement de la conscience, camouflé par de jolis slogans, mais mettre en route un assainissement de la situation existante dans le commerce international, et surtout et avant tout dans les relations avec les Etats qui se revendiquent être , ou se font passer pour, leurs alliés. Il n'y a pas de risque, si l'on partage l'avis d'experts américains chevronnés, que les Etats-Unis renoncent à cette stratégie. Ils assoupliront probablement leurs discours après avoir acquis une expérience politique et diplomatique, et pousseront l'Allemagne et la Chine, compte tenu de leurs poids dans le commerce mondial et les affaires internationales, à chercher un compromis, par d'autres moyens, beaucoup plus efficaces que la diplomatie tonitruante. Il est difficile de prévoir quel sera l'impact sur le fonctionnement de l'Europe et la zone euro. En attendant, les dirigeants de l'UE ont l'intention de réajuster l'Union pour la faire évoluer dans un sens diamétralement, sinon conceptuellement, opposé, pour ne pas suivre le chemin de rapprochement des niveaux de développement économique, de solidarité authentique et d'élimination de l'inégalité et de l'injustice, mais de leur légitimation et institutionnalisation. Nouveau paradigme du développement de l'Union Européenne Le 1 mars 2017 Jean-Claude Juncker , président de la Commission Européenne, a officiellement présenté le « Livre blanc » préparé sous sa direction, afin de lancer un débat sur les voies possibles et les plus raisonnables et viables de la transformation de l'Union Européenne . Cela fait déjà quelques années qu'on en parle dans la communauté des experts, y compris à son plus haut niveau. Le Brexit a fortement intensifié la discussion. Mais ce livre blanc confère un tout autre statut aux débats sur l'avenir de l'UE. Les institutions de l'UE ne pourront plus se soustraire à une prise de décisions qui auront des conséquences de grande portée. Le livre blanc scrute à la loupe les cinq scénarios , parmi lesquels il faudra choisir. Le premier de la série s'appelle «Vivons comme avant» *61 . Le deuxième – «Marché unique seulement», le troisième – «Qui voudra plus, fera plus», le quatrième – «Faisons moins, mais avec plus d'efficacité», le cinquième – «Faisons ensemble beaucoup plus». Le calendrier proposé de la discussion est à peu près le suivant: pendant le printemps et l'été, la discussion se poursuivra à tous les niveaux, d'une façon concrète et intense. E n septembre, Jean-Claude Juncker, à l'occasion de son discours traditionnel devant le Parlement européen, dressera le bilan de la discussion et formulera les propositions concrètes de la Commission. En décembre, lors de la réunion du Conseil de l'Europe (sommet de l'UE), on prévoit une approbation de la feuille de route de la poursuite de la construction de l'Union Européenne. Mais en réalité, comme l'ont fait remarquer immédiatement les spécialistes en matière d'UE, le choix est faussé. Les élites européennes ne peuvent plus laisser tout tel quel (les raisons de cette attitude sont analysées ci-dessus). On manque de volonté politique pour travailler ensemble sur l'approfondissement de l'intégration. Le noyau de l'UE ne laissera pas la machine d'intégration faire marche arrière, ni ne permettra la restriction des responsabilités confiées à l'UE. Par conséquent, les Etats-membres n'auront à leur disposition qu'une seule possibilité. Les résultats du mini-sommet de l'UE du mois de mars 2017 l'indiquent clairement *62 . Un nouveau terme est entré dans l'usage: intégration différenciée. D'après son contenu, il ne diffère en rien du terme « intégration à vitesses multiples et géométrie variable», auquel recourait fréquemment l'UE. Dans certains cas, remarquons-le, les Etats-membres les plus avancés traçaient le chemin, les autres les suivaient dans le sillage. Dans d'autres cas, personne n'escomptait que tous rejoignent les nouveaux domaines d'intégration, ou un nouveau projet d'approfondissement de l'intégration, pas davantage que ces domaines ou projet acquièrent un caractère universel. La zone euro, qui est vouée à jouer un rôle de noyau de l'intégration différenciée, inclut actuellement 19 Etats-membres sur 28 (27). Certains Etats-membres ne font toujours pas partie de l'espace Schengen. En revanche, certains pays comme la Norvège, l'Islande et la Suisse, qui avaient refusé de s'associer à d'autres projets d'intégration, ont rejoint le Protocole de Schengen. Quelques pays-membres de l'UE manquent toujours à l'espace européen de liberté, de sécurité et de justice (ESLJ). Il existe aussi une expérience d'intégration par le biais d'une conclusion d'accords supplémentaires spécialisés entre les pays-membres, des accords qui ne modifient ni n'impactent les traités fondateurs de l'UE. Mais il existe une différence très significative. Cette différence est fondamentale. Autrefois, Bruxelles suivait avec assurance le chemin de l'intégration totale. Il lâchait un pays ou un groupe de pays uniquement quand il ne pouvait pas agir autrement, mais c'était plutôt une exception à la règle. Maintenant c'est l'inverse, et la différenciation deviendra une règle, et non une exception, ce qui change tout, absolument tout: le crédo existentiel, les objectifs, les principes, le mode de fonctionnement, quoique sur papier ils demeureront inchangés. Mais l'UE de l'avenir sera fondamentalement différente de l'UE d'aujourd'hui. S'il n'y a pas vraiment de choix, ou bien si le choix en gros est déjà fait, l'attention des Etats-membres sera probablement concentrée sur deux questions: comment organiser la transition et quelles sphères seront concernées par l'intégration différenciée. Il sera extrêmement important d'y voir clair, puisque la réponse à ces questions déterminera comment l'UE évoluera dans un proche avenir. Mais l'on peut d'ores et déjà supposer que le noyau dur de l'UE essayera d'institutionnaliser la zone euro le plus rapidement possible. Le groupe d'Etats, qui y aspirent, commencera carrément à mettre en place un potentiel militaire commun. Ces Etats en question n'oseront pas réviser dès le départ les traités fondateurs, c'est trop compliqué et problématique. Ils ne feront pas sortir la réglementation juridique en dehors du cadre de l'UE, ils n'excluront pas la réglementation juridique du champ européen , sauf dans les cas les plus extrêmes. Par contre, ils essayeront d'utiliser les flexibilités, dont dispose l'UE, d'une façon plus concrète et systématique, puisque les traités fondamentaux prévoient déjà des mécanismes de mise en route d'une collaboration (dans le domaine militaire) renforcée et structurée. Jadis on recourait à ce mécanisme avec désinvolture, désormais ce sera aussi différent. Curieusement, l'intégration différenciée n'enlève pas non plus le problème de dédoublement de la conscience ni de sa division par trois ni par vingt-quatre, ce problème qui affecte l'UE, mais semble ne plus déranger les élites politiques européennes. Désormais elles seraient prêtes à miser là-dessus et à lui donner un caractère systémique. C'est une toute autre intégration. Pivotement des relations internationales de l'avenir vers le passé Le changement fulgurant du paysage politique à tous les niveaux – local, national, supranational, transrégional et international, et pratiquement dans tous les domaines de la vie, incite à reconsidérer certaines notions fondamentales relatives à la conception du monde et aux règles et modèles qui définissent les tendances principales. La postmodernité est depuis toujours associée au rejet du nationalisme en faveur d'idéaux supérieurs, à sa répression et à son détrônement, elle est associée à l'adoption du système de valeurs dans lequel le nationalisme n'a pas sa place. Dans les conditions actuelles il devient de plus en plus évident que ce n'était que des paroles, des conceptions, des constructions théoriques, une illusion, un égarement, une duperie et un leurre. Le nationalisme n'a jamais disparu nulle part. Devenu « politiquement incorrect », il a eu recours au mimétisme. Dans la vie réelle il s'est transformé, disons, en nationalisme libéral qui mise sur le règlement des mêmes problèmes standards et l'atteinte des mêmes objectifs, mais avec des moyens différents: par le biais d'une construction supranationale et d'une mondialisation. Après la crise financière et économique globale, un tournant s'est opéré en faveur d'une mise en œuvre active de tous les moyens traditionnels servant à atteindre des objectifs nationalistes. Le nationalisme conservateur, appelons-le comme ça, a redressé la tête. Son retour triomphal dans la politique nationale et internationale est en train de s'achever. Quelques Etats ont bien profité de l'ère du nationalisme libéral. Mais un nombre considérable de puissances ont estimé que ce nationalisme ne leur rapporte pas suffisamment, en tout cas beaucoup moins qu'aux autres. Certains n'ont pas appris à s'en servir efficacement (comme c'est le cas de la Grande-Bretagne), les autres soit se sont retrouvés en position clairement désavantageuse face à lui (comme la France, l'Italie, la Grèce etc.), soit ont attaqué le nationalisme pour des raisons différentes (comme la Pologne, la Hongrie etc.) En ce qui concerne le projet européen d'intégration, trois évènements interconnectés pourraient, semble-t-il, servir à résoudre les contradictions internes auxquels il s'est heurté: le Brexit, l'intégration différenciée et la militarisation de l'Europe appuyée sur la Bundeswehr, cette Bundeswehr qui pourrait, ce qui n'est pas à exclure, avoir accès à des armes nucléaires par le biais de nouvelles formes de coopération militaire suprana tionale. En ce qui concerne la mondialisation, les acteurs mondiaux les plus importants n'ont aucune intention d'y renoncer. Ils ont simplement réalisé qu'il faut fuir cette ancienne division mondiale du travail inspirée des conceptions erronées du monde postindustriel et de la marche triomphante du secteur des services. En conséquence, les acteurs mondiaux ont préféré reformater la mondialisation. Afin de la rendre nettement plus avantageuse pour eux-mêmes, ils ont commencé à mettre partout en œuvre une politique qui a été, en fin de compte, adoptée aussi par les Etats-Unis. Il s'agit de la politique de grandeur nationale: «L'Amérique est au-dessus de tout », « La France est au-dessus de tout », etc. A l'époque du nationalisme libéral, on croyait que la force résidait dans la coopération internationale, dans la construction supranationale, dans le postmodernisme et dans la mondialisation sauvage. A la nouvelle ère du nationalisme conservateur, la coopération internationale, la mondialisation contrôlée etc. se transforment en prolongement d'une force qui se concentre au niveau national. De multiples conflits internationaux ont servi d'outils de transition. Ils ont convaincu tout le monde qu'il est impossible de se passer de la mise en exergue de la puissance coercitive. Les crises financière et économique mondiales et leurs conséquences constituent une deuxième composante. Le monde évolué a réussi à les surmonter. Une phase de redressement économique s'est amorcée. Mais les coûts sociaux se sont avérés phénoménaux. Maintenant il faut les compenser. La troisième composante, c'est le populisme. Il a rempli son rôle, il a préparé le terrain. Son importance s'amenuisera progressivement. Non pas parce qu'il s'évanouira comme la brume matinale, mais parce que la société et les forces politiques l'ont absorbé, ont fait de lui une partie intégrante de la nouvelle normalité. Hélas, ni cette normalité en question, ni les autres analysées ci-dessus, ne font plaisir. Nullement. Elles sont plutôt décourageantes. Comme nous l'avons écrit plus haut, elles n'exigent qu'une chose de la part de l'Etat, des systèmes politiques, des économies, des leaders politiques - de l'efficacité. © Mark ENTINE, professeur de l'Institut d'Etat des relations internationales de Moscou (MGIMO) auprès du ministère des Affaires étrangères de la Fédération de Russie, professeur-chercheur de l'Université fédérale balte Emmanuel Kant Ekaterina ENTINA, Maître de conférences de l'Université nationale de recherche «Ecole des hautes études en sciences économiques» (Russie) *1 L'ampleur des changements rappelle un passage de l'article-programme de Vladimir Poutine au sujet de la création de l'Union Eurasiatique. Il y a seulement quelques années, il expliquait les approches que les dirigeants politiques du pays, les élites russes et la diplomatie russe avaient l'intention d'appliquer: «Nous proposons un modèle d'unification puissante et supranationale, capable de devenir l'un des pôles du monde contemporain et de remplir en même temps le rôle de lien efficace entre l'Europe et la région dynamique de l'Asie et du Pacifique… Deux alliances les plus importantes de notre continent - l'Union Européenne et l'émergente Union eurasiatique, en fondant leur interaction sur les règles de libre-échange et de compatibilité des systèmes de régulation, sont objectivement aptes à étendre l'application de ces principes sur un vaste espace entre les océans Atlantique et Pacifique, y compris par le biais de relations avec des pays tiers et des structures régionales. Cet espace sera harmonieux par sa nature économique, mais polycentrique du point de vue de certains mécanismes concrets et du pouvoir décisionnel. Ensuite, ce serait logique d'engager un dialogue constructif portant sur les principes d'interaction avec les Etats du «Pacific Rim» (région de l'Asie et du Pacifique), de l'Amérique du Nord et d'autres régions»,- Vladimir Poutine, «Un nouveau projet d'intégration pour l'Eurasie: l'avenir qui naît aujourd'hui», quotidien russe Izvestia, N°183 (28444) du 4 octobre 2011, p.5 *2 Oleg Barabanov, Timofeï Bordatchev, Fedor Loukianov, Dmitri Souslov, Andreï Souschentsov, Ivan Timoféev «Révolte mondiale et ordre mondial. Situation révolutionnaire dans le monde et ce qu'il faut en faire», Rapport du Club de discussion Valdaï, Moscou, février 2017, p.20 - Oleg Barabanov, Timofey Bordachev, Fyodor Lukyanov, Andrey Sushentsov, Dmitry Suslov, Ivan Timofeev, “Global Revolt and Global Order. The Revolutionary Situation in Condition of the World and What to Do about It”, Valdai Discussion Club Report, Moscow, February 2017, 20 p. *3 George Friedman, “The World Before World War II Re-Emerges”, GPF – Geopolitical Futures, Sept. 8, 2016, 7 p *4 Stefan Dehnert, «Madame le Président? Marine Le Pen sera au deuxième tour des élections présidentielles en France. La question de savoir qui sera son adversaire, reste ouverte» IPG Politique internationale et la société, le 07.03.2017 , http://www.ipg-journal.io/regiony/evropa/statja/show/madam-prezident-233/ *5 Bernd Riegert , «Commentaire: les Pays-Bas ont endigué la vague du populisme», DW, le 16.03.2017 , http://www.dw.com/ru/%D0%BA%D0%BE%D0%BC%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B9-%D0%BD%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%8B-%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D0%B8-%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BD%D1%83-%D0%BF%D0%BE%D0%BF%D1%83%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D0%B0/a-37977406 *6 Evguéni Chestakov «Semi-victoire? Semi-échec?», Rossiïskaïa gazéta, RG.RU, le 16.03.2017 , https://rg.ru/2017/03/16/v-niderlandah-pobedili-pravilnye-i-nepravilnye-populisty.html *7 D'après Rossiïskaïa gazéta, RG.RU, le 16.03.2017, https://rg.ru/2017/03/16/v-niderlandah-pobedili-pravilnye-i-nepravilnye-populisty.html *8 Selon Paul Scheffer, sociologue néerlandais populaire – même source. *9 TV Novosti [Informations TV]: Wilders a perdu, mais son programme subsiste, - BBC Russie, le 13.03.2017,- http://www.bbc.com/russian/media-39273615 *10 Dans le style «Trump est une source intarissable de mensonges», - Jeffrey Sachs «Les trois Trump», IPG – Politique internationale et société, le 06.03.2017, http://www.ipg-journal.io/regiony/severnaja-amerika/statja/show/tri-trampa-232/ *11 . C'était un des sujets d'un programme nocturne spécial. Jiří X. Doležal le décrit d'une façon mordante, mais – curieusement - très sérieuse: «Le mensonge devient ostensiblement partie intégrante de la politique et de notre civilisation; subitement, les faits, la vérité ont aussi peu d'importance qu'en Russie… Entre Poutine et Trump il existe une différence fondamentale: Poutine ment avec élégance et la distinction d'un ex-agent, sérieusement, dignement et avec retenue, après avoir bien réfléchi et bien intégré le mensonge dans le tissu d'une intrigue spécifique, tandis que Trump débite des mensonges comme un rustre . Chapeau de cow-boy et bottes en caoutchouc, fourche nucléaire à la main droite, il jure comme un cul-terreux, et, débordé de sentiments, débite ce qui lui passe par la tête, sans même prendre conscience des âneries qu'il raconte. C'est ce qui différencie Trump de Poutine. Ce qu'ils ont en commun, c'est qu'en dépit de la réalité, ils sont prêts à mentir au public sur n'importe quoi à condition que ça leur apporte un avantage immédiat. Jiří X. Doležal «Trump et ses «faits alternatifs»: il ment exactement comme Poutine!», Insosmi.ru, le 01.03.2017 (original de la publication : Trumpova alternativní fakta: Skutečně lže jak Putin! ), http://inosmi.ru/politic/20170301/238802377.html *12 Quoique certains scientifiques bien renseignés se fassent souvent avoir par des bouts de phrases, par des formules exagérément poignantes ou même par une incartade manifeste, au point de baser là-dessus leurs prévisions alarmistes et leurs arguments, alors que le contexte général est relativement différent. Ainsi, Alexey Portanski, professeur de l' EHESE, Université nationale de recherche «École des hautes études en sciences économiques», met en garde: «Aujourd'hui la nouvelle administration américaine manifeste la volonté de se libérer de ses engagements dans le cadre d'une des plus importantes institutions internationales. Il est difficile d'imaginer les conséquences d'une telle démarche. Une logique élémentaire donnerait à penser que d'autres Etats voudraient assurément suivre l'exemple des USA, car plusieurs d'entre eux trouveraient des arguments pour protéger leurs intérêts nationaux. Alors surviendrait une réaction en chaîne de violation des règles et des normes de l'OMC. Ensuite, c'est le chaos…», - Alexey Portianski, Les institutions économiques encombrent Trump. Washington proclame une politique commerciale «agressive», dans «Nézavissimaïa gazéta» [Journal indépendant], le 13 mars 2017, p.3 *13 Olga Solovieva , « Xi Jinpin reconnu «roi de la mondialisation»: à Davos, le leader chinois a promis de défendre la liberté du commerce international contre le protectionnisme américain», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], NG.RU, le 18.01.2017 , http://www.ng.ru/economics/2017-01-18/1_6905_china.html *14 Evguéni Grigoriev, «Berlin et Washington ont arrondi les angles», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 20 mars 2017, p.7 *15 Alexandre Tchoursine, «Monsieur Europe contre Maman Merkel», Novaïa gazéta [Nouvelle gazette], N°10 du 1 février https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/01/30/71341-mister-evropa-protiv-mamy-merkel *16 Sergueï Birioukov, «Merkel, Schultz et tous les autres: l'establishment allemand dans le contexte préélectoral», YM+ https://um.plus/2017/02/14/germany/ *17 Cité d'après: Evguéni Grigoriev, «Berlin et Washington ont arrondi les angles», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 20 mars 2017, p.7 . *18 Paul Carrel, Hakan Erdem, “ Merkel's conservatives win Saarland vote in boost for national campaign ”, Investing.com, March 26, 2017, https://uk.investing.com/news/world-news/germans-in-tiny-saarland-vote-in-big-test-for-merkel-163500 *19 Merkel's Christian Democrats win in Saarland state election, DW, 26.03.2017 , http://www.dw.com/en/merkels-christian-democrats-win-in-saarland-state-election/a-38125722 *20 Erik S. Reinert , «Les stratégies des pays voisins de l'UE à l'époque de Trump et du Brexit», IPG – Politique internationale et société , http://www.ipg-journal.io/video/show/statja/show/ctrategii-stran-sosedei-es-v-ehpokhu-trampa-i-brexit-230/ *21 Jackson Janes, président de l'Institut américain d'études allemandes contemporaines de l'Université Johns Hopkins à Washington, remarque, entre autre, «qu'on le reproche à Donald Trump, mais aussi à toute son “équipe présidentielle”, … ce qui rend nerveux les alliés.» Jackson Janes, «L'ombre longue de Donald Trump. L'union transatlantique est hors de danger, mais elle doit se remettre en question», IPG – Politique internationale et société, le 02.03.2017, http://www.ipg-journal.io/rubriki/vneshnjaja-politika-i-bezopasnost/statja/show/dlinnaja-ten-trampa-231/ *22 Les données du rapport du bureau du Budget du Congrès américain [ Congressional Budget Office (CBO)], d'après : Vladimir Moukhine, « Washington accuse Moscou d'avoir déployé le système terrestre «Kalibr». Les USA préparent une modernisation à grande échelle de la triade nucléaire », Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], № 47-48 (6944-6945), les 10 et 11 mars 2017, p. 1, 2. *23 Konstantin Simonov, Sergueï Roguinko, «Trump évalue les cataclysmes climatiques. Ferait-il plus froid lors des négociations sur la mise en œuvre de l'accord de Paris?», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], NG-Energuiïa, le 14 mars 2017, p.11 *24 D'après Valeri Masterov, «Le démontage virtuel de l'Union Européenne. Jarosław Kaczyński contre l'union avec Marine Le Pen», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 20 mars 2017, p.3 *25 On les analyse en détail dans «Le démontage virtuel de l'Union Européenne. Jarosław Kaczyński contre l'union avec Marine Le Pen», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 20 mars 2017, p.3 *26 Nadejda Koval «Ce Macron, qui a brouillé les plans du Kremlin: qui est-il, le nouveau leader de la course à la présidentielle en France?», Evropeïskaïa pravda» [«Pravda européenne»], Sécurité internationale et intégration européenne, le 15 février 2017, www. Eurointegration.com.ua *27 Comme le remarque Natalia Lapina, chercheur en chef de l'Institut de l'information scientifique des sciences humaines de l'Académie des sciences de Russie, « Qui sera le nouveau maître du palais de l'Elysée? Les élections présidentielles en France : les métamorphoses du choix politique», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 15 mars 2017, p.8 *28 Tous les vingt ans, selon la célèbre « théorie des générations » dont l'élaboration est associée aux noms de William Strauss et de Neil Hove. Ils estiment que la nouvelle génération est composée de gens vivant à une même époque historique, qui font face aux mêmes défis, réagissent d'une façon identique aux stimuli externes et internes, partagent les mêmes convictions, ou au moins des convictions semblables, et ressentent une appartenance à une seule et même communauté. Le changement de génération met en marche le mécanisme de transformations sociales, qui jusqu'à récemment étaient cycliques. Il y a énormément d'ouvrages relatifs à la théorie des générations. Par exemple, - Théorie des générations, Encyclopédie du marketing, Bibliothèque du professionnel de marketing, www.marketing.spb.ru/lib-around/socio/generation.htm *29 Youri Paniev, Interview de Vygaudas Ušackas: « Il ne faut pas «plus d'Europe», mais une meilleure Europe». Comment l'UE réagira aux nouveaux défis: terrorisme, islam radical, immigration sans précédent, Brexit, crise ukrainienne», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], n°58 (6955), le 23 mars 2017, p.7 *30 La substance de ses avertissements et leur contexte général ont été présentés dans : Mark Entine, Ekaterina Entina, « La Russie et l'Union Européenne dans les années 2011-2014 : à la recherche de relations de partenariat », Volumes 1 et 2, Moscou ; Eksmo, 2015, 864 p. + 752 p. *31 Youri Paniev, Interview de Vygaudas Ušackas : « Il ne faut pas «plus d'Europe», mais une meilleure Europe ». Comment l'UE réagira aux nouveaux défis : terrorisme, islam radical, immigration sans précédent, Brexit, crise ukrainienne», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], n°58 (6955), le 23 mars 2017, p.7 *32 En particulier, le Centre analytique Levada – Stepan Gontcharov, « Où s'en vont les protestations. Dans plusieurs pays, la confiance aux hommes politiques retombe, mais les gens ne croient pas non plus à l'efficacité des meetings », Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 15 mars 2017, p.15 *33 Sous la bannière « La vrai e démocratie, c'est pour maintenant » (“Democracia real ya!”). *34 Simon Tormey « Populisme : dernière espérance de salut ? Comment la crise aidera à raviver la démocratie », IPG – Politique internationale et société, le 21.02.2017, http://www.ipg-journal.io/rubriki/demokraticheskoe-obshchestvo/statja/show/populizm-poslednjaja-nadezhda-na-spasenie-227/ *35 Présidentielle: Emmanuel Macron devance Marine Le Pen, selon un sondage, L'Express, http://www.lexpress.fr/actualite/politique/elections/presidentielle-emmanuel-macron-devance-marine-le-pen-selon-un-sondage_1891909.html *36 Macedonia's ethnic Albanians demand country declared bilingual, Daily Sabah, January 7, 2017, https://www.dailysabah.com/balkans/2017/01/07/macedonias-ethnic-albanians-demand-country-declared-bilingual ; Protest Called Against SDSM-Led Macedonia Govt, BalkanInsight, February 27, 2017, http://www.balkaninsight.com/en/article/ruling-party-supporters-to-stage-protest-in-macedonia-02-27-2017 *37 Propos recueillis par Jean Guisnel, «"La menace terroriste actuelle ne cessera pas avant une dizaine d'années". Le patron de la Direction du renseignement militaire français depuis 2013 fête les 25 ans de son service. Et dresse son bilan. Entretien», Le Point, le 23.03.2017, http://www.lepoint.fr/editos-du-point/jean-guisnel/la-menace-terroriste-actuelle-ne-cessera-pas-avant-une-dizaine-d-annees-23-03-2017-2114096_53.php *38 http://allconspirology.org/ *39 Une bonne et claire vue d'ensemble de tous les candidats est présentée dans : Présidentielle 2017: qui sont les candidats?, L'Express, http://www.lexpress.fr/actualite/politique/elections/presidentielle-2017-qui-sont-les-candidats_1814911.html *40 Présidentielle : comparez les programmes des candidats, Le Figaro, le 21.03.2017 , http://www.lefigaro.fr/elections/presidentielles/2017/03/20/35003-20170320ARTFIG00287-presidentielle-comparez-les-programmes-des-candidats.php *41 Débat sur TF1: Macron et Mélenchon jugés les plus convaincants, L'Express , http://www.lexpress.fr/actualite/politique/debat-sur-tf1-macron-et-melenchon-juges-les-plus-convaincants_1891116.html *42 Diane Malosse, «Et Jean-Luc Mélenchon réveilla le débat. Lors du premier débat présidentiel, le candidat de La France insoumise a dominé les autres de son talent oratoire», Le Point, le 21.03.2017, http://www.lepoint.fr/presidentielle/et-jean-luc-melenchon-reveilla-le-debat-21-03-2017-2113538_3121.php *43 Par Raphaëlle Besse Desmoulières , « Entre Bastille et République, Mélenchon réussit son pari», Le Monde, le 18.03.2017, http://www.lemonde.fr/politique/article/2017/03/18/entre-bastille-et-republique-melenchon-reussit-son-pari_5096932_823448.html *44 Certaines sont évoquées dans : Evguéni Poudovkine «Macron et Le Pen mettent à l'épreuve la Cinquième République», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 22 mars 2017, p.8 *45 Présidentielle 2017: les analyses data montrent une vraie percée de Jean-Luc Mélenchon, Entreprendre.fr., le 08.02.2017, http://entreprendre.fr/melenchon-sondage *46 Benoît Hamon, vainqueur inattendu de la primaire à gauche, Le Monde, 21.01.2017 , http://www.lemonde.fr/primaire-de-la-gauche/article/2017/01/29/benoit-hamon-vainqueur-inattendu-de-la-primaire-a-gauche_5071051_5008374.html *46 Benoît Hamon, vainqueur inattendu de la primaire à gauche, Le Monde, le 21.01.2017 , http://www.lemonde.fr/primaire-de-la-gauche/article/2017/01/29/benoit-hamon-vainqueur-inattendu-de-la-primaire-a-gauche_5071051_5008374.html *47 Evguéni Poudovkine «Macron et Le Pen mettent à l'épreuve la Cinquième République», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], le 22 mars 2017, p.8 *48 Ce qui est prouvé d'une façon plus que convaincante dans les rapports et autres écrits analytiques de l'Institut de l'Europe de l'Académie des sciences de Russie et de ses dirigeants, http://www.instituteofeurope.ru/ *49 D'après Valeria Markova, « Ernest Hemingway de 140 symboles: Comment Donald Trump dirige l'Amérique par le biais de Twitter, et si Poutine devait tirer les leçons de cet exemple», quotidien russe «Moskovski komsomolets, le 21 mars 207, p.16 *50 Développé dans: Mark Entine, Ekaterina Entina, « La Russie et l'Union Européenne dans les années 2011-2014 : à la recherche de relations de partenariat », Volumes 1 et 2, Moscou ; Eksmo, 2015, 864 p. + 752 p. *51 Comme c'était le cas avant et pendant les élections municipales en France: Le Front populaire obtient 28% des voix, - BBC Russie, le 7 décembre2015 http://www.bbc.com/russian/international/2015/12/151207_france_regional_elections *52 Adapté en dessin animé - ddtkontakt.ru/maugli.doc *53 Par Benoît Hopquin , «Y aurait-il sous-estimation du vote pour le Front national?», Le Monde, le 27.03.2017, http://www.lemonde.fr/idees/article/2017/03/27/y-aurait-il-sous-estimation-du-vote-pour-le-front-national_5101350_3232.html *54 Les réflexions sur la différence entre ces notions, sur le changement de paradigmes et sur l'avènement probable d'une ère de néo-modernisme politique sont présentées de manière systématique dans: Andreï Kortounov, «Du postmodernisme vers le néo-modernisme, ou Les souvenirs de l'avenir», Russie au sein de la politique mondiale, le 30 janvier 2017 http://www.globalaffairs.ru/number/Ot-postmodernizma-k-neomodernizmu-ili-Vospominaniya-o-buduschem-18552 *55 En suivant la même logique de raisonnement que les Américains, comme, par exemple, dans: George Friedman, “NATO and the United States. The president-elect has pointed out a reality many choose to ignore”, Friedman's Weekly, Jan. 18, 2017, 9 p. *56 George Friedman, “NATO, the Middle East and Eastern Europe. NATO mission has shifted, but are its members willing to meet the new challenges?” Friedman's Weekly, Feb. 22, 2017, 7 p. *57 Igor DounaIevski «Un atrabilaire apprivoisé, ou Domptage d'un intraitable. Trump a ignoré «les standards européens» de Merkel», Rossiyskaya gazéta, Edition fédérale, n°7223 (57), https://rg.ru/2017/03/18/o-chem-posporili-i-chto-obshchego-nashli-tramp-i-merkel.html *58 Nous avons analysé en détail leur vision du problème dans: Mark Entine, Ekaterina Entina, ouvrage déjà cité. Le suivi de l'évaluation de la situation est approfondi dans: Mark Entine, Ekaterina Entina “A la recherche de relations de partenariat: la Russie et l'UE dans les années 2015-2016”, Moscou, E Zebra, 2017, 814 p. *59 Joseph E. Stiglitz, The Euro: How a Common Currency Threatens the Future of Europe , Aug. 16, 2016 *60 Le prix Nobel J oseph Stiglitz présage l'effondrement de l'euro, Novyé Izvestia [« Nouvelles Izvestia »], le 24 août 2016 http://newizv.ru/news/economy/24-08-2016/245495-nobelevskij-laureat-stiglic-predrekaet-krah-evro.html?format=html&slug_for_redirect=economics%2F2016-08-24%2F245495-nobelevskij-laureat-stiglic-predrekaet-krah-evro *61 Ci-après la traduction [russe] est présentée dans la version proposée par la Délégation de l'Union Européenne en Russie, - Youri Paniev, Interview de Vygaudas Ušackas : « Il ne faut pas «plus d'Europe», mais une meilleure Europe ». Comment l'UE réagira aux nouveaux défis: terrorisme, islam radical, immigration sans précédent, Brexit, crise ukrainienne», Nézavissimaïa gazéta [Journal indépendant], n°58 (6955), le 23 mars 2017, p.7 *62 Mini-sommet à Versailles: l'Europe à plusieurs vitesses prend corps, Par AFP, le 6 mars 2017, Libération , http://www.liberation.fr/planete/2017/03/06/mini-sommet-a-versailles-l-europe-a-plusieurs-vitesses-prend-corps_1553589 Quoique les négociations promettent d'être acharnées. Il est peu probable que le groupe de Visegrád et d'autres pays, qui risquent de se retrouver en dehors des principaux formats de l'intégration différenciée, soutiennent des décisions qui leur sont notoirement défavorables.
Политика A couple of decades ago the wall that was on everybody’s mind was in Berlin. Then it came crashing down, pushed over by a wave of reform and renewal that seemed to promise the dawn of a new era for...
A couple of decades ago the wall that was on everybody’s mind was in Berlin. Then it came crashing down, pushed over by a wave of reform and renewal that seemed to promise the dawn of a new era for our troubled globe. At that time, there was much talk of “a peace dividend” that would see large amounts of public money freed up from military spending. No longer needed to wage the Cold War, these funds would be used for loftier purposes. But the push for peace, paradoxically, has faltered in the post-Cold War era. Fast-forward a decade or two, and we find that while wars between nations have decreased in frequency, conflict and violence continue to plague and undermine human progress. Recently we have witnessed violence and conflict -- some of it involving governments, some of it not -- surge to a record high. Data indicate that non-state conflicts have increased by 125 percent since 2010, surpassing all other types of conflict. State-based conflict also rose by over 60 percent in the same period. Meanwhile, civil wars and internal conflicts have surpassed the number of interstate clashes, marking a shift away from violence between nations to violence within nations. Yet despite this self-defeating discord, we as a global family have scored successes in bending the arc of human development in a better direction. We forged a groundbreaking global deal to finally take action to face the threat of climate change. At the global level, most of the commitments made under the UN Millennium Development Goals were fulfilled, lifting millions of people out of poverty and hunger. And we upped our game via the bold and visionary 2030 Sustainable Development Agenda, which aims inter alia at the total eradication of hunger and malnutrition. So we’ve had our bright moments too -- moments when we appeared to be on the launch pad of the “better tomorrow” so many of us had aspired to for so long. But our worst impulses are getting in the way. On 15 September, five UN Organizations released the first global assessment of the progress made so far towards achieving the goal of eradicating hunger and malnutrition by 2030. Our first report-card in this noble effort is not good, I’m afraid. After steadily declining for over a decade, global hunger is on the rise again, affecting 815 million people in 2016, or 11 per cent of the global population. That’s 38 million more people than the previous year. A primary culprit? You guessed it: conflict. The vast majority (490 million) of hungry people on the planet live in countries affected by conflict; 122 out of 155 million stunted children in the world do as well The impacts of conflict on food security can be direct -- the destruction of farms or food stocks -- or indirect – such as disruptions to food systems or markets that drive up food prices. Often, they are amplified by extreme weather associated with climate change. And so conflict has seen famine re-emerge as a clear-and-present danger; more than 20 million people in North-East Nigeria, Somalia, South Sudan and Yemen are at risk. This alarm bell tells us that we cannot keep slapping band-aids on hunger. Treating symptoms is not enough. It's time to treat causes. These include extreme poverty, lack of social protection policies, under investment in agriculture as well as in the resilience of rural communities, and unsustainable farming practices and environmental degradation, to name just a few. But first and foremost, we must invest in peace and stability. National and regional leaders in conflict zones, as well as the parties directly involved, are the first that need to step up. At the same time, the international community cannot relinquish its responsibility to help broker lasting solutions. But all of us, as global citizens and members of the same human family, must play our part. In this era of reality shows and digital schadenfreude, we may have become too inured to violence. We need to shake ourselves out of complacency. We need to shed our skepticism and reboot, turning not only to tried-and-true approaches to peacebuilding but also to finding new ways of dealing with the ancient scourges of conflict and hunger. This includes dealing with triggers like disputes over natural resources, and providing support to agricultural livelihoods, both of which can mitigate some causes and effects of conflict and contribute to sustaining peace. There is a dividend in food security and peace, just waiting for us to cash it in. José Graziano da SILVA, Director-General, Food and Agriculture Organization of the United Nations (FAO)
В фокусе «Мягкой силы» в непростых современных условиях Европейскому Союзу недостаточно – к такому выводу пришли его власти, взвесив вероятные последствия нарастающей нестабильности в мире и оценив всё новые угрозы, а также далеко не в последнюю очередь – состояние и перспективы трансатлантических...
«Мягкой силы» в непростых современных условиях Европейскому Союзу недостаточно – к такому выводу пришли его власти, взвесив вероятные последствия нарастающей нестабильности в мире и оценив всё новые угрозы, а также далеко не в последнюю очередь – состояние и перспективы трансатлантических отношений при новом главе Белого дома. Такой геополитический расклад подтолкнул Брюссель к давно ожидаемому и самому деликатному шагу: созданию системы европейской обороны. К тому же, по мнению стратегов интеграции, после неожиданного «Брекзита» этой темой можно воспользоваться, чтобы попытаться сплотить ряды «двадцати семи» (см. «Евросоюз строит армию?», №3(119), 2017). Первым этапом станет создание Европейского фонда обороны, в который с 2020 года планируется инвестировать миллиарды евро из бюджета ЕС на «эффективные расходы», как утверждают некоторые чиновники в Брюсселе. По их мнению, требуемые руководством НАТО ежегодные ассигнования на эту организацию в размере 2% ВВП Евросоюза не отвечают такому критерию, ибо эти средства могут быть израсходованы, например, на пенсии бывшим военнослужащим или вообще на отопление пустующих казарм. Отметим, что, по данным Еврокомиссии, в последнее десятилетие ассигнования на обеспечение безопасности сократились на 12%, и что «отсутствие должного сотрудничества между странами ЕС в этой сфере и в области обороны обходилось им ежегодно в 25-100 миллиардов евро», поскольку 80% всех военных закупок и 90% исследований в области технологий осуществлялось на индивидуальной основе. По некоторым подсчётам, благодаря централизованным закупкам на нужды обороны, каждый год можно было бы экономить до трети этой суммы. В подтверждение своего вывода брюссельские аналитики приводят такие данные. В странах ЕС используется 178 различных типов вооружения, по сравнению с 30 в Соединённых Штатах. В Европе число моделей танков достигает 17, тогда как в США – лишь один, а производителей вертолётов в Союзе и вовсе больше, чем стран, способных их закупать. Если план Еврокомиссии окажется жизнеспособным – а это зависит от позиции Европейского Парламента, его готовности немало платить за обеспечение стратегической независимости, – то деньги налогоплательщиков ЕС впервые будут направлены непосредственно на военные цели. Под вопросом пока остаётся желание, а также способность банков Союза финансировать все военные проекты Брюсселя. А пока на исследование и развитие военных технологий на период 2017-2019 годов из бюджета ЕС выделена смехотворная сумма – 90 миллионов евро. Но уже подписан ряд соглашений с крупными транснациональными корпорациями для разработки конкретных проектов, имеющих приоритетное значение для обороны. При этом серьёзное финансирование может начаться лишь в период новой легислатуры Европарламента: в 2019 году на исследования и развитие технологий предусматривается ассигновать 500 миллионов евро, а затем ежегодно – не менее 5 миллиардов на конкретные проекты. Впрочем, окончательная цифра с участием стран-членов ЕС пока не известна. Каким видит сегодня исполнительный орган Европейского Союза будущее коллективной обороны? Брюссель рассматривает три возможных сценария. Первый – «Сотрудничество в области безопасности и обороны» – должен быть «преимущественно добровольным, и зависеть от решений в каждом конкретном случае. ЕС сохранит способность развёртывать сравнительно небольшие гражданские и военные миссии, а также проводить операции по урегулированию кризисных ситуаций, но при более активном сотрудничестве участников, причём Евросоюз должен будет лишь дополнять индивидуальные усилия» своих стран. Предусматривается также, что государства-члены Союза будут добровольно обмениваться информацией о киберугрозах и атаках. Однако при таком сценарии, по мнению Еврокомиссии, оборонная промышленность осталась бы фрагментированной. Второй сценарий – «Взаимная безопасность и оборона» – идёт несколько дальше, предусматривая «усиление способности ЕС проецировать свою военную мощь и вмешиваться во внешние кризисы». Это не означает взятия на себя роли НАТО, систематическое и скоординированное сотрудничество с которым будет продолжаться. Однако ЕС «взял бы на себя осуществление более решительных действий в ответ на угрозы и вызовы». Практически это означало бы выдвижение вовне военной мощи Союза, для обеспечения возможности «проводить высокоинтенсивные операции в борьбе против терроризма и гибридных угроз». В случае реализации этого сценария, «сотрудничество (в области безопасности и обороны. – Прим. авт.) станет нормой, а не исключением, а дублирование резко уменьшится. Подталкиваемые Европейским фондом обороны, государства-члены ЕС смогут развить многонациональные способности». Однако наиболее предпочтительным европейские чиновники сейчас считают третий сценарий – «Совместная безопасность и оборона». Он предполагает полную военную интеграцию, которая позволяла бы «осуществлять систематическое отслеживание угроз и совместное принятие контрмер при тесном сотрудничестве национальных агентств безопасности». Более того, Брюссель наделялся бы способностью «руководить операциями высокого уровня», что могло бы включать «введение бесполётных зон, операции против террористических группировок, морские операции против враждебных сил, а также действия в области киберзащиты». Впрочем, некоторые цели этого сценария довольно скептически оцениваются аналитиками как скорее теоретические, нежели достижимые на практике. Отметим, что оборонный бюджет европейских участников НАТО сейчас составляет около 242 миллиарда долларов в год (бюджет Пентагона – 680 миллиардов). Президент США Дональд Трамп требует от заокеанских партнёров по Североатлантическому альянсу тратить больше финансовых средств на оборону Европы. Игорь ЧЕРНЫШОВ
В фокусе Победная статистика, юмор главного калибра, глянцевые гаджеты, статуэточные симпатяшки и шустрые хроникёры Можно сколь угодно ёрничать по поводу претенциозности замысла, сравнивая, скажем, с Давосом. Можно пронырливо изыскивать недочёты в организационных установках. Можно, наконец, сетовать на регулярный дискомфорт капризной погоды в...
Победная статистика, юмор главного калибра, глянцевые гаджеты, статуэточные симпатяшки и шустрые хроникёры Можно сколь угодно ёрничать по поводу претенциозности замысла, сравнивая, скажем, с Давосом. Можно пронырливо изыскивать недочёты в организационных установках. Можно, наконец, сетовать на регулярный дискомфорт капризной погоды в северной столице. Можно… но, если приподняться над житейской мелочностью, стоит ли? То не более чем мелкие шпильки в тумбоподобный опорно-двигательный аппарат невозмутимого слона, продолжающего упрямо шагать вперёд, не обращая внимания на одноразовые покалывания. Как очевидец, могу свидетельствовать: Международный петербургский экономический форум (ПМЭФ) этого года был способен ошеломить. Масштабом: квадратурой и кубатурой экспозиций, численностью и составом участников. Признанием со стороны иностранных партнёров и конкурентов: пророчество о том, что «вся флаги в гости будут к нам», сбылось, притом буднично, без оглушающих фанфар. Атмосферой: сказывалась неизбывная «скрытая теплота патриотизма» (по Толстому) хозяев-питерцев. Победная статистика Иллюстрацией служат не только флагштоки, но и картинки с «пленарки», где на авансцене с Владимиром Путиным соседствовали Нарендра Моди, премьер-министр Республики Индия (в 2050 она станет самой многонаселённой страной на планете, потеснив с верхней строчки Китай), Кристиан Керн, Федеральный канцлер Австрийской Республики, и Игорь Додон, президент Республики Молдова. В этом году Индия и Сербия считались официальными «странами-гостями» с определёнными привилегиями: они развернули свои выставочные экспозиции. Для Моди, чьей визитной карточкой стал удачный маркетинговый слоган Make in India, с дальним прицелом была организована встреча с главами субъектов РФ (а им несть числа), что можно рассматривать как начало продвижения новой идеи – национального бренда Made in Russia («Сделано в России»), предлагаемой оформить в виде приоритетного национального проекта. Международное измерение и статусность питерскому форуму придавало и присутствие таких знаковых фигур, как генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш и генеральный секретарь Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК) Мохаммед Сануси Баркиндо. В общей сложности приглашения были отправлены 45 министрам из 30 иностранных государств. Большая политика и геополитика присутствовали «весомо, грубо, зримо». В рамках форума состоялись конференции БРИКС и ШОС – опорных столбов формирующегося нового мирового порядка, а также заседание «Деловой двадцатки». Зачётно, как говорят студиозы. Российская команда высших управленцев включала в себя шесть заместителей председателя Правительства РФ, 19 министров, 30 руководителей федеральных служб и агентств, а также 76 глав регионов. Всего же продемонстрировали свой флаг на выделенных им экспозиционных квадратных метрах 85 субъектов федерации. Наконец, ПМЭФ был подчинён суровой актуальности, данной нам, простым смертным, в ощущение, подчас с временным лагом. Разговор шёл об ускоренном переформатировании отечественной экономики, уходе от сырьевой зависимости (нефтегазовой «иглы») к умным технологиям и даже (sic!) о том, что настала пора пренебрежения прежним фетишем – высокими темпами экономического роста – в пользу обеспечения «качества роста». Форум поражал победной статистикой. ПМЭФ собрал рекордное количество участников: более 14.000 руководителей международных организаций, государственных чиновников, бизнесменов и предпринимателей, представителей академической науки и экспертов прикладного назначения, а также посланцев медийной ветви власти. Как вышедшему из гоголевской «шинели» маленькому человеку эпохи критического реализма, мне было трудно не подпасть под скромное обаяние таких «больших чисел». Юмор главного калибра Наблюдать на огромном телеэкране в пресс-центре, как сочная журналистка американского телеканал «Эн-би-си» (NBC) Меган Келли ведёт и дирижирует пленарным заседанием, пытаясь одновременно быть не только модератором, но и попутно «стороной обвинения», задавая колкие вопросы президенту Путину и остальным, было забавно. Пытаясь оправдать своё честно заслуженное прозвище «бульдога от журналистики», 46-летняя блондинка с самого начала заняла наступательную позицию. Репутация, «понимаешь» (вспомним ельцинскую паразитическую присказку), обязывает. Миссис Меган, кстати, бывшая тренер по аэробике, по версии журнала «Тайм», в 2014 году вошла в список «100 самых влиятельных людей». Допускаю, то был весомый аргумент, чтобы доверить ей «модерировать» ключевое действие всего форума. Занятно было услышать от Владимира Путина, когда он разъяснял приоритеты социально-экономической политики своего правительства, что если Меган Келли была бы российской гражданкой, то ей, как маме трёх детей, полагался материнский капитал. Ещё забавнее прозвучал такой пассаж из уст президента: «Мы сидим, обсуждаем много проблем. Представитель Индии – одной из крупнейших стран мира, России – тоже имеет какое-то значение, представитель Евросоюза, представитель малой страны на постсоветском пространстве (Молдавии), то есть все регионы представлены. Нет, американка сидит, всеми командует – мне последнее слово дают». Реакцию зала, уже разогретого быстрой сменой серьёзного и игривого настроения ВВП, легко себе представить. Только Меган демонстрировала невозмутимость, как ей и полагалось, видимо, по заранее и притом не ею расписанной роли. Это было ожидаемо. Гораздо труднее представить, что на аналогичный форум в Вашингтоне или Берлине, Париже или Лондоне на роль модератора пригласили бы, например, Владимира Соловьева или Маргариту Симоньян… От тяжмаша до глянцевых гаджетов Панорама «достижений народного хозяйства», а также не народного, то есть частного предпринимательства оправдывала ожидания. Экспозиции были призваны эпатировать, и это удавалось. Здесь можно было найти экспонаты на любой вкус и толщину кошелька, по размеру амбиций и претензий. Клипы о ходе стройки Керчинского моста в Крым. Скамья подъемника как символ горнолыжных курортов Северного Кавказа. Вертолёт в натуральную величину как образец «люксового сервиса» для спешащих деловых людей. Буровые «качалки» Роснефти. Голубое пламя из стилизованной зажигалки Газпрома. Отметились не только гранды, но и малый и средний бизнес из регионов, к примеру, производитель молочной и сырной продукции из Подмосковья. Продолжать можно до бесконечности. Для России, как следовало из речи ВВП, приоритетным направлением развития становится… цифровизация. Государство намерено стимулировать интерес к этой теме частного сектора, а само готово включиться на трех участках, таких как госуправление, здравоохранение и «умный» город. Невольно всплывал в памяти рекламный слоган южнокорейского гиганта «Самсунг», специализирующегося на массовом электронном ширпотребе, весьма удачный, признаем, девиз: «Digitally yours». Интернационализация (не путаться с глобализацией) ведения бизнеса в условиях всё возрастающей взаимозависимости – вопреки и наперекор антироссийским санкциям – ощущалась в мельчайших деталях. Над составлением программы ПМЭФ мудрили 500 головастых думных дьяков не только из России, но из Европы, Азии, США и даже Австралии. Как это согласовывалось с триумфалистскими самоуспокоительными реляциями прежнего обитателя Белого дома Барака Обамы о том, что экономика России находится в развалинах (“in shambles”), а сама страна подвергнута изоляции мировым сообществом? Да никак не согласовывалось. Равно как и с обязательным сравнительным анализом чистого сухого остатка. В 2015 году в рамках питерского форума заключили 205 соглашений, в 2016-м прирост составил 151, а в нынешнем подписано 475 инвестиционных соглашений, меморандумов и соглашений о намерениях на общую сумму 1817,9 млрд рублей (учтены договорённости, сумма которых не является коммерческой тайной). «Знаковыми» сделками, по моему скромному разумению, можно считать три. Это соглашение между АО «МХК “ЕвроХим”» и китайской корпорацией ChemChina о создании совместного производства промышленной продукции в России на сумму 28,5 млрд рублей. Соглашение между ГК «Росатом» и Корпорацией атомной энергии Индии о строительстве 5-го и 6-го энергоблоков на АЭС «Куданкулам» на сумму 239,4 млрд рублей (4,2 млрд долларов). И соглашение немецкого химического концерна LindeGroup с российской группой «ТАИФ» о строительстве нового этиленового комплекса на базе «Нижнекамскнефтехима» на сумму 600 млрд рублей. Значимость этих проектов подкрепляется тем, что партнёрами выступают компании трёх ведущих мировых экономик: Китая, Индии и Германии. Топ-менеджеры 700 отечественных и 400 иностранных компаний регулярно рассекали пространство этого комплекса. На форуме провели в общей сложности 127 пленарных сессий, круглых столов, теледебатов, бизнес-завтраков и бизнес-диалогов, для чего задействовали более чем 900 ораторов разного статуса и достоинства. Среди европейцев едва ли не самыми расторопными и заинтересованными смотрелись итальянцы. Форменное загляденье (или – товар лицом) Не опасаясь грозного окрика от поборников политкорректности, осуждающей эксплуатацию гендерных различий в пропагандистско-рекламных целях, посмею утверждать, что каждая из экспозиций была изящно приукрашена симпатичными барышнями. Все как на подбор. Улыбчиво-приветливые. При этом ни одна другую не повторяла ни фирменно-форменным нарядом, ни лица «не общим выражением». Нет смысла тратить попусту эпитеты, характеризующие превосходные качества этой непреходящей ценности нации и воспроизводимого – несмотря на губительные потери генофонда в XX столетии – человеческого потенциала. Потенциала «особого назначения». Нужно отложить в сторону стило, перо, ручку, карандаш и кисть. Словами сложно живописать галерею совершенств. Это нужно видеть… Хроникёры: словесники и письменники То ли показалось, то ли и впрямь шумно-бесшабашное журналистское племя вольно-невольно подстраивалось под деловой стиль форума. В поведении коллег проглядывало осознание своего приобщения к достойному действу, совершавшемуся на их глазах, и где им отводилась не последняя роль. Заявку транслировать пленарное заседание подали и получили 83 телевизионные компании. В их числе – Индийский государственный телеканал Doordarshan, делившийся «картинкой» с 21 другими национальными телеканалами и 11 спутниковыми. Благодаря камерам «Эн-би-си» и лично «бульдогу от журналистики» (напомним!) Меган Келли заглянуть за созданный Обамой и Хиллари Клинтон антироссийский информационный «железный занавес» могли и американцы. Всего форум собрал более 3000 журналистов из 800 СМИ, представлявших 45 стран. Наглядный пример «изоляции» России, не так ли? Пишущие. Снимающие. Записывающие. Успевающие напитаться новостями, мнениями, впечатлениями. И это многоголосое, разноязыкое, мультикультурное сообщество словесников и письменников также предопределило успех явно повзрослевшего питерского форума. Владимир МИХЕЕВ Санкт-Петербург – Москва Фото автора
В фокусе Чему бизнесмены с Апеннин могут научить российских коллег Сверить часы – сопоставить мнения и принципиальные подходы. Определить существующие и потенциальные конфликты интересов – и предложить способы их преодоления. Воздать должное «наилучшим практикам» и историям успеха. Очертить контуры перспективного сотрудничества между...
Чему бизнесмены с Апеннин могут научить российских коллег Сверить часы – сопоставить мнения и принципиальные подходы. Определить существующие и потенциальные конфликты интересов – и предложить способы их преодоления. Воздать должное «наилучшим практикам» и историям успеха. Очертить контуры перспективного сотрудничества между сообществом деловых людей Италии и России. Этим рутинным, но обязательным задачам были подчинены два круглых стола, прошедших в рамках Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ) в этом году. Темой одного из круглых столов на ПМЭФ стала «Малый и средний бизнес в России и Италии: вызов будущего». В ходе другой, «сепаратной» двусторонней сессии во главу угла поставили весь спектр итало-российского сотрудничества. От энергетики и финансов до сферы высоких технологий и агропрома. Бизнес мал, да удал Невозможно произвести трансплантацию модели итальянского бизнеса, пересадить ее на российскую почву и ожидать, что нива вскорости заколоситься. Тем не менее, учесть конкурентные преимущества Италии в условиях неизбежной и уже заявленной корректировки структуры российской экономики можно и должно. Малый и средний бизнес (МСБ) образует первооснову итальянской экономики, и это служит немаловажным конкурентным преимуществом. В свое время Милан превосходил многих соседей своим умением изготавливать изделия из металла, в частности, оружия, а Флоренция славилась искусными ткачами и мастерами по обработке шерсти. К слову, семья Медичи достигла вершин своего могущества, накопив первоначальный капитал благодаря шерстяному производству. Ничего не прошло даром: Милан в итоге превратился в главный промышленный мегаполис страны, а Флоренция снискала репутацию столицы итальянской моды. Сегодня в Италии предприятий в весовой категории МСБ насчитывается более пяти миллионов, и они формируют почти две трети делового ландшафта страны. Порядка 16 тысяч итальянских компаний МСБ построены на использовании инновационных технологий и ноу-хау, притом 12 тысяч из них – это стартапы. Доля промышленного производства в создаваемой итальянским МСБ добавленной стоимости достигает 16,5% – выше только у Германии, что приносит в виде доходов 87 млрд евро (пятое место в мире). В Италии 5 миллионов малых и средних предприятий обеспечивают работой почти 80% занятого населения и производят свыше 60% ВВП. Основная же часть малых и средних предприятий в России занимаются торговлей, строительством и оказанием различных мелких услуг. В этом сегменте занята четверть трудоспособных граждан, но их вклад в ВВП не превышает 20%. На основании данных «Росстата» и Федеральной налоговой службы России, с 2010 года по 2016 год число субъектов МСБ увеличилось на 1,2 миллиона единиц, или на 27,6%. Вместе с тем, количество занятого населения в этом сегменте экономики сократилось на 3,2 миллиона рабочих мест, или на 16,9%. Малых и средних предприятий становится больше, но они меньше по размеру. Уроки делового итальянского Такова тенденция. Какой урок могут извлечь российский бизнес и правительственные структуры из итальянского опыта? Первый урок. Сбалансированная структура экономики, где наряду с национальными чемпионами, государственными и государственно-частными корпорациями присутствует миллионы и миллионы (никак не меньше) мелких и средних компаний, отличается повышенной устойчивостью и слабой восприимчивостью конъюнктурных спадов и кризисов. «Поплавком» для всей экономики в этом случае служит МСБ, занятый инновационным производством, отметил в своей речи Франческо Профумо, бывший министр образования Италии, а ныне президент Национального совета по исследованиям. Эта категория малых и средних предприятий, подчеркнул профессор Профумо, «лучше всего преодолела (нынешний) кризис». Если в России МСБ представлен в основном компаниями, выбравшими сферой деятельности сферу услуг, в частности, общепит, то в Италии тон задают фирмы, развивающие информационные технологии, интернет-услуги, биотехнологии. Именно этот сегмент экономики будет осуществлять промышленную революцию 4.0, убедительно свидетельствует профессор Профумо, поскольку МСБ обладает для выполнения этой задачи «исконно присущей ему гибкостью». Второй урок, напоминающий банальность (но ведь одним из определений «банальности» служит «сермяжная», «посконная» или самоочевидная истина), заключается в том, что синергия рождается от объединения усилий. Получивший популярность в прошлом году лозунг «Сделано с Италией» не остался прекраснодушной идеей, а стал обретать материальные контуры на отечественной почве. Так, российский предприниматель Андрей Голуб, основатель и исполнительный директор компании ELSE, создал, к примеру, «облачную платформу», позволяющую напрямую замкнуть конечных потребителей в России с производителями готовой (prêt-à-porter) и сшитой на заказ (tailor-made) одежды в Италии. Исключив из цепочки посредников, тех же ритейлеров, новая технология сокращает издержки, удешевляет продукт, удовлетворяет спрос требовательных клиентов, раздвигает горизонты электронной торговли. Возьмем другой пример: российская компания EkzoAtlet разработала индивидуально подгоняемый под каждого заказчика двигательный аппарат для реабилитации пациентов, кто попал в аварию и оказался обездвижен по другой причине. Оборудование позволяет пострадавшим, казалось бы, обреченным на утрату мобильности, снова ходить. Не случайно появление подобных прорывных технологий, запатентованных в России, побудили Пьера Паоло Селесте, главу Итальянского торгового агентства в Москве, ратовать на форуме за создание специальных платформ для обмена информацией о разработках в области хай-тека. Более того, по его мнению, существует потенциал роста при «локализации» итальянских стартапов в России. Нельзя сказать, что в принимающих решения инстанциях в Москве и в российском бизнесе не понимают, какой потенциал роста кроется в такого рода партнерстве. На форуме Марина Блудян, вице-президент Общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства (ОПОРА России), отметила, что стимулирование экспортного потенциала МСБ и локализация иностранного производства на территории РФ определены как приоритеты государственной политики. Для привлечения бизнеса с Апеннин в рамках стратегии «Сделано с Италией» российские власти улучшают законодательную базу для экспорта совместно созданных товаров в третьи страны. Вскоре ожидается, что РФ присоединится к европейским институтам, которые занимаются сертификацией готовой продукции. Тем временем, заметила госпожа Блудян, в России ускорили процедуру возврата НДС: не полгода, как в ряде стран Европы, а всего 3 месяца. Наперекор и вопреки санкциям Торгово-экономическое сотрудничество между Италией и Россией, если взять в широком контексте, продолжает быть многопрофильным, достаточно интенсивным – вопреки санкциям Евросоюза – и даже демонстрирует позитивную динамику. О чем не преминул сказать на питерском форуме Карло Календа, министр экономического развития Италии, который подкрепил свой тезис следующими аргументами со ссылками на недавние события: «Зеленый свет» дан строительству трубопровода «Посейдон», который сможет доставлять российский природный газ из Греции в область Апулия на юге Италии (для справки: 20% газа и 40% нефти Италия получает из России); «Газпромнефть», нефтяная дочка «Газпрома», заключила соглашение с Политехническим университетом Турина для подготовки специалистов в области ископаемых видов топлива; Между двумя странами открыт «зеленый коридор»: выбранная итальянцами продукция из 20 товарных категорий, определенных таможенным кодексом Евразийского экономического союза (ЕАЭС), теперь проходит досмотр в ускоренном режиме; при условии заблаговременного заполнения декларации, эта процедура занимает от 20 до 25 минут. Остается добавить, что в настоящее время около 500 итальянских компаний ведут бизнес в России, и что Итальянский институт внешней торговли составил список из 90 «многообещающих» проектов в 14 российских регионах. Для справки: на ПМЭФ-2017 состоялось в общей сложности 127 пленарных сессий, круглых столов, теледебатов, бизнес-завтраков и бизнес-диалогов. И на всех этих информационно-дискуссионных площадках итальянский акцент звучал звучно и мажорно… Владимир МИХЕЕВ, спец. корр. интернет-издания «Вся Европа» Санкт-Петербург – Москва Фото автора
В фокусе Традиции благотворительности и просветительства частично возродились в России. Меценатство как форма добровольной и безвозмездной поддержки науки и искусства всегда воспринималось в обществе как акт добродеяния. К попечителям относились бережно, если не сказать трепетно. Их держали за людей благородного духа. Этим...
Традиции благотворительности и просветительства частично возродились в России. Меценатство как форма добровольной и безвозмездной поддержки науки и искусства всегда воспринималось в обществе как акт добродеяния. К попечителям относились бережно, если не сказать трепетно. Их держали за людей благородного духа. Этим обусловлена и благодарная реакция питерских любителей живописи и гостей северной столицы на «гастроли» в стенах Эрмитажа картины «Страшный суд» кисти Джованни Баттиста Тьеполо. Путешествие на север этой работы венецианского мастера из Палаццо Леони Монтанари в Виченце (Галереи Италии), где у нее постоянная прописка, было приурочено к Петербургскому международному экономическому форуму (ПМЭФ). В Палаццо Леони Монтанари в Виченце собрана уникальная коллекция художественных произведений. Помимо работ венецианских мастеров ХVIII века, таких как Микеле Мариески, Антонио Каналетто, Франческо Гварди, Пьетро Лонги и других, здесь экспонируется одна из лучших за пределами России коллекция древнерусских икон. По этой очевидной причине – общности культурного кода Италии и России – презентация в Эрмитаже картины Тьеполо на сюжет Священного Писания вызвала немалый интерес у интересующейся живописью публики. Тем более что имя художника хорошо знакомо жителям Петербурга, отличающихся стойкой исторической памятью. В 1758 году широко известный к тому моменту венецианский живописец, проживший по прежним меркам долгую жизнь (1696 –1770 гг.), получил заказ на три плафона для украшения дворца на улице Садовой по проекту архитектора Франческо Бартоломео Растрелли – для вице-канцлера графа Михаила Илларионовича Воронцова. Тематика плафонов соответствовала духу времени: «Великолепие принцев», «Триумф Венеры» и «Триумф Геркулеса». Современники, согласно хроникам, оценили эти работы по высшему разряду. Увы, эти маленькие шедевры не сохранились для потомков. Хотя за Тьеполо укрепилась слава очень «вольного» художника, которые позволял себя в относительно раскованной манере трактовать религиозные сюжеты, в картине «Страшный суд» художник предпочел не выходить за рамки установленных канонов. «Иконографию страшного суда, избранную художником, можно считать вполне традиционной. В центре картины представлен сидящий на облаке Иисус Христос, чья правая рука поднята в жесте благословения. Его окружают летящие ангелы с музыкальными инструментами, которые трубят, возвещая о конце света, а также ангелы с орудиями страстей. Нижняя часть композиции погружена в тень. Слева изображено воскрешение праведников, которых принимают ангелы. Справа, на фоне темного облака – грешники, обреченные на страдания», – комментирует эту богатую композицию доктор искусствоведения Сергей Андросов, заведующий Отделом западноевропейского изобразительного искусства Государственного Эрмитажа. Господствует версия, что это картина – детально проработанный эскиз для потолка церкви или капеллы католического храма. Впрочем, истинное предназначение этой работы осталось тайной. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский в день презентации «Страшного суда» был нарасхват. Все это не мешало многочисленным поклонникам высокого искусства насладиться общением с выдающимся полотном на сюжет, который многими может восприниматься как напоминание и предчувствие… Владимир МИХЕЕВ, спец. корр. интернет-издания «Вся Европа» Санкт-Петербург – Москва Фото автора
Политика На «острове пророков и поэтов» 14 июня случилась смена национального лидера. Им традиционно является не президент с чисто представительскими функциями, а обладающий реальными властными полномочиями премьер-министр. Энда Кенни, занимавший шесть лет пост первого министра, в своём прощальном слове признал, что...
На «острове пророков и поэтов» 14 июня случилась смена национального лидера. Им традиционно является не президент с чисто представительскими функциями, а обладающий реальными властными полномочиями премьер-министр. Энда Кенни, занимавший шесть лет пост первого министра, в своём прощальном слове признал, что не всё у него получилось, но мотивация всегда была безупречной – «в интересах ирландского народа». Его сменщик, которого зовут непривычно для уха потомков древних гэллов – Лео Варадкар, в классическом политтехнологическом стиле, поскольку всегда имеет смысл вселить надежду на перемены, естественно, на перемены к лучшему – объявил, что намерен построить… «республику возможностей». С акцентом на капитальные инвестиции в инфраструктуру, строительство доступного жилья и улучшение системы здравоохранения. Смена караула, согласно опросам общественного мнения, вселила оптимизм в сограждан нового «тишока» (с гэлльского – «вождь»). В течение пяти дней после появление Варадкара на политавансцене популярность правящей партии Фине Гэл подскочила сразу на шесть пунктов в сравнении с замерами в апреле, и теперь отрыв от главных соперников партии Фианна Файл составляет пять пунктов (31% к 26%). В верноподданнических публикациях проправительственной прессы Лео Варадкар представлен как 38-летний профессиональный врач и политик, обладающий харизмой и «общедоступностью». Бесспорно одно: фигура колоритная. Фамилию он естественным образом унаследовал от отца, Ашока Варадкара, врача из индийского мегаполиса Мумбаи (бывший Бомбей). Его мать – ирландка по имени Мириам. У этой пары трое детей: помимо Лео, две дочери, София, тоже врач, и Соня, медсестра. Новый премьер получил достойное образование: сперва Кингз-госпиталь – привилегированная частная школа под патронажем англиканской (не католической!) церкви, затем самый престижный вуз страны – дублинский Тринити-колледж. Будучи студентом медицинского факультета, Лео Варадкар увлёкся большой политикой, стал активистом молодёжного крыла партии Фине Гэл. В какой-то степени это повлекло внутренний конфликт в семье, поскольку папа Ашок считает себя приверженцем «социалистов». Но его супруга Мириам иронизирует: её муж, скорее, «социалист, пьющий шампанское» (“ champagne socialist ”) – под этим ярлыком понимают представителей буржуазного сословия, которые только кокетничают с левой идей, не отказываясь от своих привилегий. Так или иначе, в семье случались перепалки отца и сына по идеологическим вопросам. Десять лет назад Лео Варадкар получил доверие избирателей и, как следствие, мандат депутата Дойл Эрен (нижней палаты парламента). Четыре года спустя, когда электорат наказал правящую партию Фианна Файл за неспособность справиться с кризисом, начавшимся в 2008 году, тем, что отдал свои голоса их соперникам из Фине Гэл, врач-политик получил вначале портфель министра транспорта, туризма и спорта, а следом и министра здравоохранения. 6 мая 2016 года в правительстве 32-го созыва парламента Ирландии Лео Варадкар был назначен министром социальной защиты. 2 июня 2017 года он был избран лидером партии и – автоматически занял пост первого министра. Западная пресса в обязательном порядке (для демонстрации толерантности ирландского общества, все ещё придерживающегося строгих моральных норм католической веры) приводит такой факт его биографии: в 2015 году Лео Варадкар в интервью ирландской телекомпании RTE признал свою гомосексуальность. СМИ в этой связи напоминают, что до 1990-х годов разводы и однополая сексуальная ориентация в Ирландии были вне закона. Показательно, что один из лидеров партии социал-демократов Кэтрин Мэрфи ставит в вину новому премьеру, что при формировании кабинета из 19 министерских портфелей лишь три он отдал женщинам. Сумеет ли «тишок» Лео Варадкар, сын Ашока, оправдать ожидания сограждан, которые за последние два десятилетия испытали поочерёдно взлёт и падение, эйфорию и разочарование, головокружение от успехов и похмельный синдром?.. Владимир МИХЕЕВ
Политика Косвенным последствием президентских выборов во Франции, обозначивших контрнаступление проевропейских сил и отступление евроскептиков, стал несостоявшийся правительственный кризис в Финляндии. До сих пор в этой стране управляла коалиция, в состав которой наряду с центристами и консерваторами входила партия «Истинные финны», выступавшая...
Косвенным последствием президентских выборов во Франции, обозначивших контрнаступление проевропейских сил и отступление евроскептиков, стал несостоявшийся правительственный кризис в Финляндии. До сих пор в этой стране управляла коалиция, в состав которой наряду с центристами и консерваторами входила партия «Истинные финны», выступавшая с антииммигрантских и антибрюссельских позиций. Участие в правительстве постепенно причесало ершистых партнеров. Однако стоило им избрать недавно председателем партии радикально настроенного Юсси Халла-ахо, как буквально в течение суток была проведена операция по расколу этой организации и переформатированию правящего большинства. В 2008 году Ю.Халла-ахо публично выступил против ислама и высказался о сомалийцах в выражениях, которые были признаны судом расистскими и оскорбительными. Ему пришлось заплатить штраф после того, как дело дошло в 2011 году до Верховного суда страны. После смены руководства у «Истинных финнов» премьер-министр Финляндии Юха Сипиля объявил, что не может управлять вместе с партией, которую возглавляет такой неоднозначный деятель. Затем часть парламентской фракции «Истинных финнов» сообщила о выходе из нее и основании нового движения – «Новая альтернатива». «Мы должны вести себя не как политиканы, а служить народу, – объяснил демарш лидер раскольников Симон Эло. – Я делаю это ради избирателей, а не следую за тысячей человек, которые захватили власть в моей партии». В результате в новую структуру перешли 22 из 37 членов фракции. Наконец, глава правительства сказал, что с этими союзниками, обеспечившими парламентское большинство, он согласен работать и оставляет на своих местах всех членов кабинета. Правительственный кризис не состоялся. «Истинные финны» значительно ослаблены, не представлены в кабинете и пользуются теперь поддержкой лишь 9% избирателей, тогда как на выборах 2015 года они пришли третьими, набрав голосов почти вдвое больше. Так были отстранены от власти деятели, считавшиеся не соответствующими политическому мейнстриму и официальными популистами. Светлана ФИРСОВА
Политика Чем ближе осень, тем более нервозной становится в Испании политическая жизнь, далёкая от традиционного летнего затишья. Обстановку нагнетает нешуточный вопрос: пойдёт ли Мадрид на уступку Каталонии, разрешив провести референдум об отделении этой самой развитой экономически автономной области? Ведь в случае...
Чем ближе осень, тем более нервозной становится в Испании политическая жизнь, далёкая от традиционного летнего затишья. Обстановку нагнетает нешуточный вопрос: пойдёт ли Мадрид на уступку Каталонии, разрешив провести референдум об отделении этой самой развитой экономически автономной области? Ведь в случае сохранения центральным правительством твёрдой позиции Барселона всерьёз грозит «немедленно провозгласить независимость». Более того, власти Каталонии заявляют, что, если им запретят провести референдум для этого исторического шага в сентябре или октябре, то будет задействован уже подготовленный соответствующий механизм на отделение. Как стало известно мадридской газете «Паис», они имеют в виду проект «закона о юридической переходности», то есть, фактически временную конституцию этого региона на северо-востоке Пиренейского полуострова с населением более 7 миллионов человек. На долю Каталонии приходится около 20% ВВП Испании. Центробежное движение усиливается в стране, которая и так считается одной из самых децентрализованных в мире, не устают повторять сторонники сохранения статус-кво. Чем же не устраивает многих каталонцев пребывание в испанской монархии? Почему они даже готовы пойти на нарушение конституции Испании, предусматривающей возможность проведения лишь общенациональных референдумов? На эти вопросы сепаратисты отвечают расплывчато: «Мы хотим жить в своей собственной стране». А вот местные политики приводят целый перечень претензий, свидетельствующих, по их мнению, об ограниченности самоуправления. Среди них – верховенство парламента Испании над законодательным органом автономии, контроль Мадрида над морским портом и аэропортом Барселоны, пригородным железнодорожным сообщением… Особое раздражение вызывает подчинённая роль каталонского языка официальному кастильскому, и эта ситуация сохраняется со времен диктатуры Франко. Бурю возмущения недавно вызвал инцидент в аэропорту Барселоны, когда был оштрафован на 600 евро профессор университета, ответивший испанскому полицейскому на каталонском. Хотя значительная часть населения Каталонии давно выступает за независимость, мощным детонатором этого движения послужил долговой кризис еврозоны, начавшийся в 2008 году. Власти этой автономии, экономически самой благополучной на Пиренейском полуострове, настаивали на увеличении её бюджета, не желая «кормить» своими налогами более отсталые регионы. А в прошлом году масла в огонь сепаратистских настроений подлило решение Британии покинуть Европейский Союз. Хотя Брюссель не устаёт напоминать Барселоне, что, в случае отделения от Испании, Каталонии придётся заново вступать в ЕС – со всеми вытекающими непростыми последствиями, которые предусматривает эта процедура, – похоже, для сторонников самостийности это уже звучит не так грозно, как прежде. К тому же они задают Брюсселю вопрос: а как же права национальных меньшинств и законы демократии, о которых так пекутся европейские чиновники? Впрочем, он звучит пока риторически… Александр СОКОЛОВ
Политика Симпатичный палаццо на берегу Сены по адресу: улица Сольферино, 10, в котором с 1986 года размещается штаб Французской социалистической партии, будет продан примерно за 40 миллионов евро. Это решение принято не от хорошей жизни: оно символизирует политический и финансовый крах...
Симпатичный палаццо на берегу Сены по адресу: улица Сольферино, 10, в котором с 1986 года размещается штаб Французской социалистической партии, будет продан примерно за 40 миллионов евро. Это решение принято не от хорошей жизни: оно символизирует политический и финансовый крах некогда правившей партии. Катастрофические результаты, полученные на последних президентских выборах (кандидат Бенуа Амон собрал лишь 6,4% голосов), и всего 31 депутатское место, сохраненное социалистами в нижней палате парламента, привели к тому, что государство, в соответствии с законом, сократит свою поддержку с ежегодных 25 миллионов евро до 7 миллионов. Чиновникам соцпартии придется покинуть элегантный район Парижа и переехать в здание попроще. А их число сократится почти в пять раз… Впрочем, некоторые партийные лидеры и ранее высказывались за переселение в более скромный квартал столицы, чтобы быть ближе к широкому спектру избирателей. Но теперь решение принято окончательно, как подтвердил казначей этой организации. Сторонников соцпартии тревожит не только её финансовое положение. Вакантным остаётся пост первого секретаря, и желающих занять это кресло пока не видно. Непривычно теперь звучит название парламентской фракции – «Новые Левые», даже без упоминания слова «социализм». Никто не знает, переживёт ли эта партия нынешний кризис, а если переживёт, то какой будет её политическая ориентация (см. «Нужны ли политические партии?», №121(6-8), 2017). Ответы на эти трудные вопросы мог бы дать съезд, но он намечен только на весну будущего года. Символичной стала политическая карьера ещё недавно могущественного министра экономики, социалиста Арно Монтебура, который собирался выдвинуть свою кандидатуру на президентские выборы. А теперь предпочёл заняться пчеловодством… Соцпартия раскололась, по меньшей мере, на три группировки, лидеры которых пока не демонстрируют желания договариваться и придерживаться если не общей политики, то хотя бы близких идей. Андрей СМИРНОВ
Право Германские концерны, эксплуатирующие атомные электростанции, по приговору германского Конституционного суда должны получить около 6 миллиардов евро. Почему? Да потому, что эта судебная инстанция объявила ничтожным так называемый Закон о топливных элементах. Чтобы пояснить, что это за закон, надо вернуться на...
Германские концерны, эксплуатирующие атомные электростанции, по приговору германского Конституционного суда должны получить около 6 миллиардов евро. Почему? Да потому, что эта судебная инстанция объявила ничтожным так называемый Закон о топливных элементах. Чтобы пояснить, что это за закон, надо вернуться на несколько лет назад. К тому же представится прекрасная возможность увидеть, как сильно за последние десять лет изменилась германская энергетическая политика. Первое правительство под руководством Ангелы Меркель вовсе не собиралось наотрез отказываться от использования атомной энергетики. Оно поначалу придерживалось совершенно иной ориентации и поэтому 28 октября 2010 года стоявшая тогда у власти «чёрно-жёлтая» (ХДС/ХСС и СвДП) коалиция приняла решение продлить срок службы действующих АЭС. В начале следующего, 2011 года, как раз и был принят Закон о налоге на ядерные топливные элементы, который в просторечии и окрестили просто законом о тепловых элементах. Он стал замечательным изобретением нового правительства: государство очень захотело получить часть из средств, выделявшихся на продление срока службы. Буквально через месяц-другой грянула катастрофа в Фукусиме, и вместо этого продления было решено полностью отказаться от использования атомной энергетики. Политики и тогда, и сейчас утверждают, что просто приняли решение, которого страстно ждал весь народ. Вопрос о том, что мешает им в других обстоятельствах поступать в соответствии с народными чаяниями, остаётся за скобками. У любого политика на такой случай в рукаве припасён неубиваемый козырь: мы люди ответственные, а не какие-нибудь там популисты. Для энергетических концернов решение о закрытии АЭС стало большой проблемой. Что делать со станциями, которые могли бы ещё работать не одно десятилетие? Что делать с радиоактивными материалами, которые в обычный мусор не спрячешь? Перечень вопросов можно без труда продолжить, но легче от этого никому не станет. И тогда концерны сделали то единственное, что им оставалось – потребовали от государства возмещения убытков. Поток исков был так велик и серьёзен, что у государства не было иного выбора, кроме как договариваться с концернами об условиях, на которых они готовы отказаться от них. Решение проблемы избавления от радиоактивных отходов было найдено: концерны все скопом вносили 23 миллиарда евро в несколько фондов, в заботу которых потом входило решение проблемы – обеспечение промежуточного хранения отходов, поиск места захоронения и окончательное избавление от них. Эти средства – лишь часть требующейся суммы, что вызывало и вызывает немалую критику, тем более что пока не названо, кто же заплатит остальное. Догадки о том, что сделать это, в конце концов, придётся государству, так догадками и остаются. Из-за отказа от использования атомной энергии крупным концернам пришлось заметно изменить направление деятельности. Скажем, РВЕ и Е.Они распались каждый на две компании. По соглашению с правительством, сносом всех зданий АЭС и захоронением нерадиоактивного мусора должны заниматься сами предприятия. Но закон о тепловых элементах к отказу от атомной энергетики отношения не имеет. Поэтому от претензий к нему концерны так и не отказались, почему, в конце концов, и попал их иск в Карлсруэ, в Конституционный суд. Ну, а судьи приняли решение в своём духе: правительство не может ввести такой новый налог потому, что прежде должно изменить основной закон. И на этом – всё. Министр по охране окружающей среды (от Социал-демократической партии Германии) Барбара Хендрикс комментирует этот вердикт следующим образом: «Решение Конституционного суда – звонкая пощёчина прежнему «черно-жёлтому» правительству. Оно стало результатом хаоса, который устроили в атомной энергетике ХДС и СвДП». Налог вводился для того, чтобы продление срока работы АЭС прошло более приемлемым образом, считает Б.Хендрикс. «И то, что эти растяпы годы спустя должны выплачивать средства энергетическим концернам, сделало вердикт конституционного суда колоссальным скандалом». Чего нельзя сказать о размерах суммы, которая возвращена победителям в этой тяжбе. Шесть миллиардов – непредставимо большие деньги для обычного человека, это правда. Но огромным бизнес-образованиям они не особенно помогут. Акции концернов, конечно, выросли, но лишь на величину в 4-6%. Да и то надолго ли? В любом случае, на фоне ущерба, который гиганты типа РВЕ и Е понесли в связи с отказом ФРГ от ядерной энергетики, их выигрыш можно считать пренебрежимо малым. Сергей ПЛЯСУНОВ
Полемика & Скандалы За два месяца руководители Еврокомиссии потратили полмиллиона евро на зарубежные поездки. Такие подсчеты за январь-февраль 2016 года, когда была совершена 261 поездка, опубликовал бельгийский журнал «Кнак». В среднем траты на транспорт и гостиницы были не заоблачными. Самое дорогое проживание в...
За два месяца руководители Еврокомиссии потратили полмиллиона евро на зарубежные поездки. Такие подсчеты за январь-февраль 2016 года, когда была совершена 261 поездка, опубликовал бельгийский журнал «Кнак». В среднем траты на транспорт и гостиницы были не заоблачными. Самое дорогое проживание в гостинице за это время оказалось в эфиопской столице Аддис-Абебе (629 евро в сутки). Однако расходы взмывали к небесам, когда большим европейским начальникам приходилось летать частными самолетами. Рекордные траты пришлись на визит верховного представителя по единой внешней политике и политике безопасности Федерики Могерини в Баку – 75 тысяч евро. Основная статья расходов – аэротакси, которое домчало чиновницу до столицы Азербайджана. На фоне этого поездка председателя Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера в Рим (27 тысяч евро) и турне члена Еврокомиссии Христоса Стилианидеса в Сомали и Турцию (11 тысяч евро) представляются пустяковыми. Данные об этой статье расходов стали известными впервые, раньше Еврокомиссия их скрывала. Испанской неправительственной организации «Аксесс инфо» потребовалось три года, чтобы добиться такого сдвига. Она ставит своей задачей сделать достоянием налогоплательщиков, как расходуются их деньги. Андрей СЕМИРЕНКО
Нововведения Гражданам Европейского Союза больше не придётся нести дополнительные расходы, пользуясь мобильным телефоном во время поездок за пределы своих стран. С 15 июня на всей территории ЕС тариф не будет отличаться от домашнего. К этому долгожданному событию готовились давно, и вот...
Гражданам Европейского Союза больше не придётся нести дополнительные расходы, пользуясь мобильным телефоном во время поездок за пределы своих стран. С 15 июня на всей территории ЕС тариф не будет отличаться от домашнего. К этому долгожданному событию готовились давно, и вот наступило прощание с международным роумингом между европейскими странами. Брюссель принял соответствующее решение ещё в сентябре 2016 года. Однако это нововведение сопровождалось включением ограничений в объём трафика, доступный пользователям за границей. При его превышении окончательный счёт возрастёт, поэтому клиентам придётся внимательно изучить новые пакеты услуг. По подсчётам аналитиков, роуминг обходился жителям 28 стран Союза в 8,5 миллиарда евро в год, что представляло собой 10% всех доходов телефонных компаний. Понятно, почему они так долго противодействовали введению бесплатной международной услуги? Многие клиенты опасаются, что операторы сотовой связи теперь придумают некий скрытый, замаскированный роуминг или компенсируют потери повышением тарифов. А пока путешественники из Евросоюза могут вовсю пользоваться нововведением, которое распространяется также на Норвегию, Исландию, Лихтенштейн и заморские территории Франции. Но в этот список не вошли Швейцария, Сан-Марино и Албания, нередко посещаемые туристами. Великобритания? На неё бесплатный роуминг распространяется, но до выхода этой страны из ЕС, когда она может выпасть из льготы. Путешествующим пользователям мобильниками Брюссель напоминает, что для бесплатной связи с домом или другими странами Союза свою СИМ-карту можно использовать не дольше, чем в течение четырёх месяцев. В противном случае вступит в силу повышающий тариф. Евгений ОРЛОВ
Полемика & Скандалы Когда рейтинг популярности стремительно падает, политики не брезгают скандалами, чтобы заявить о себе и продемонстрировать боевитость. Вот и президент Франции Эмманюэль Макрон решил прибегнуть к этому методу, избрав объектом нападок правительство Польши. И немедленно спровоцировал дипломатический кризис. Напомним: во время...
Когда рейтинг популярности стремительно падает, политики не брезгают скандалами, чтобы заявить о себе и продемонстрировать боевитость. Вот и президент Франции Эмманюэль Макрон решил прибегнуть к этому методу, избрав объектом нападок правительство Польши. И немедленно спровоцировал дипломатический кризис. Напомним: во время предвыборной кампании нынешний хозяин Елисейского дворца обещал реформировать директиву Европейской Комиссии в отношении понаехавших рабочих, которые, по его мнению, ущемляют права французских коллег и сами же страдают от этого. А главным противником предлагаемых изменений выступают нынешние неуступчивые польские власти. В перепалке на острую тему Париж и Варшава используют лексику, далёкую от принятой у дипломатов. В ходе поездки по ряду стран Центральной и Восточной Европы в поисках поддержки планируемой реформе Э.Макрон выступал со всё более агрессивными инвективами в адрес Польши. А прибыв в Болгарию, последний пункт вояжа, французский президент подчеркнул, что Варшава «оказалась в изоляции, она решила противопоставить себя общеевропейским интересам по многим вопросам. Польский народ заслуживает другого (правительства – Прим. авт.), и премьер-министру будет трудно объяснить полякам, почему им мало платят, а она этим довольна». Действительно, десятки тысяч поляков, румын и выходцев из других восточноевропейских страна трудятся во Франции, главным образом, на стройках, получая минимальную зарплату, как это предусмотрено директивой властей ЕС. При этом в подавляющем большинстве случаев их рабочий день нередко длится до 12 часов. С ними трудно конкурировать местным коллегам. Поэтому Э.Макрон обещал, в случае победы, установить более жёсткий контроль над нарушениями законодательства и добиться увеличения заработков гастарбайтеров. Теперь реакция Варшавы оказалась молниеносной и не менее резкой, чем высказывания главы французского государства. Премьер-министр Польши Беата Шидло назвала его заявления «вызывающими» и иронично добавила, что, «возможно, они обусловлены отсутствием политического опыта». Она посоветовала президенту заняться проблемами собственной страны, дабы «обеспечить своим гражданам такие же экономические результаты и уровень безопасности, которые гарантирует Польша». В ответ Елисейский дворец поспешил пояснить, что заявления Э.Макрона «не являются критикой восточноевропейских стран, а лишь повторяют критику, уже озвученную Еврокомиссией, за несоблюдение важных принципов одним из правительств, а не польским народом». Судьба директивы исполнительного органа ЕС будет решаться на декабрьском саммите этого объединения. Франция рассчитывает на поддержку своей позиции Германией, за которой, как ожидается, пойдут Италия и Испания. Среди колеблющихся — Чехия, Словакия, Болгария и Румыния, причем Софии и Бухаресту в обмен на их голоса Э.Макрон пообещал даже долгожданный приём в шенгенскую зону. А вот Польша и Венгрия выступают резко против реформы. Впрочем, для её одобрения не требуется единогласие. Сергей ИЛЬИН
В фокусе но Статистика опровергает это мнение Невиданный долговой кризис, разразившийся в Европейском Союзе десять лет назад, стал достоянием истории, утверждает Брюссель в манифесте по случаю круглой даты. Но так ли это, не спешит ли Еврокомиссия с выводом, выдавая желаемое за действительное?...
но Статистика опровергает это мнение Невиданный долговой кризис, разразившийся в Европейском Союзе десять лет назад, стал достоянием истории, утверждает Брюссель в манифесте по случаю круглой даты. Но так ли это, не спешит ли Еврокомиссия с выводом, выдавая желаемое за действительное? …В августе 2007 года первыми забили тревогу аналитики французского банка «БНП Париба», спрогнозировавшие наступление серьезного финансового кризиса в зоне евро. И он не только не заставил себя ждать, но и растянулся вот уже на десятилетие, в течение которого большинство стран еврозоны, особенно Греция, Италия, Испания и Португалия столкнулись с небывалыми трудностями. И вот теперь исполнительный орган ЕС утверждает, что, «несмотря на финансовый кризис, который начался не в Европе, государства ЕС действовали решительно, и сумели ему противостоять», а политика Брюсселя была правильной. По словам заместителя председателя Еврокомиссии Валдиса Домбровскиса, благодаря «решающим действиям ЕС» еврозона стала «прочнее, чем раньше». А Еврокомиссия подчёркивает, что «безработица находится на самом низком уровне с 2008 года», инвестиции растут, а состояние государственных финансов улучшилось. Однако многие европейские аналитики не согласны с такими оптимистичными выводами, считая их поспешными. В качестве контраргументов они приводят следующие данные: разница по многим важным социально-экономическим показателям среди стран ЕС всё ещё весьма велика. Так, уровень безработицы в Греции (21,7%), Испании (17,1%) и Италии (11,1%) значительно выше, чем в среднем в Европе. Ещё более серьёзную озабоченность вызывает безработица среди молодёжи, которая в Греции превышает 45%, а в Испании достигает 39%. К этому следует добавить данные европейского статистического ведомства «Евростат»: в еврозоне доля населения, находящегося на грани бедности, превышает 23%. Этот показатель превосходит не только докризисный, но и отмеченный в разгар рецессии. Не радует европейцев и «индикатор Джини», фиксирующий социальное неравенство: он преодолел 30-процентную планку, что соответствует показателю начала долгового кризиса. О сохраняющейся кризисной ситуации свидетельствуют и замороженные заработные платы населения. Это признал глава Европейского центрального банка Марио Драги, пообещавший продолжить политику ежемесячного впрыскивания в экономику еврозоны 60 миллиардов евро в попытке решить, в том числе, и эту проблему. Аналитики привлекают внимание к продолжающейся потере покупательной способности населения. С 2008 года рост заработков составил в среднем 5,2%, а инфляция превысила за этот период 10%. Тем временем, такие крупные экономики ЕС, как британская, французская и испанская, до сих пор не могут покончить с чрезмерным дефицитом своих бюджетов. Однако лишь некоторые высокопоставленные чиновники в Брюсселе признают, что для окончательного преодоления кризиса ещё многое предстоит сделать. Игорь ЧЕРНЫШОВ
Комментарий Воцарение Эмманюэля Макрона на французском престоле, в Елисейском дворце на парижской улице Фобур Сент-Оноре, оказалось довольно неожиданным. Год назад и фамилии-то такой никто не слышал, за исключением профессиональных франковедов. Он взлетел на политический Олимп, как чёрт из табакерки, нарушив все...
Воцарение Эмманюэля Макрона на французском престоле, в Елисейском дворце на парижской улице Фобур Сент-Оноре, оказалось довольно неожиданным. Год назад и фамилии-то такой никто не слышал, за исключением профессиональных франковедов. Он взлетел на политический Олимп, как чёрт из табакерки, нарушив все каноны и принципы политической жизни своей страны, вопреки писаным и неписаным правилам и технологиям. Считалось, что больше шансов на победу у того, кто позже выставит свою кандидатуру, что для успеха необходимо обладать партийной структурой на местах, что при мажоритарной избирательной системе в два тура центристы (к этой категории официально причисляют аполитичного Макрона) не имеют шансов, что победитель должен иметь большой опыт побед на выборах другого уровня и так далее. Французские президентские выборы апреля-мая 2017 года перечеркнули старые правила. А июньские выборы в Национальное собрание (их принято называть третьим туром президентских) продолжили ломать устоявшиеся политтехнологические стереотипы. Большинство на этом голосовании завоевала структура, созданная на ходу, из новичков, тогда как некогда мощные и опытные партийные машины оказались отодвинутыми на задворки. Правда, успех сторонников Макрона был достигнут в значительной мере за счет рекордной за шесть десятилетий пассивности избирателей (во втором туре опустили бюллетени только 42% имеющих право голоса), но все произошло в рамках национального избирательного законодательства. Победителей не судят. Теперь настало время удивляться, как западноевропейские и американские СМИ, которые хотелось бы назвать официальными, единодушно, взахлеб, наперегонки прославляют молодого президента Франции («самого молодого руководителя страны со времен Наполеона» – таково расхожее клише). Его представляют как образец нового европейского лидера, образца для подражания, олицетворение надежд на светлое будущее. В таких условиях складывается впечатление, что мы имеем дело с блестяще продуманной и проведенной политической многоходовкой, призванной начать управляемую смену политического класса в Европе. Она должна позволить заменить провалившуюся по всем статьям прежнюю когорту политиков и поставить на ее место новых людей, которые были бы способны решать изменившиеся задачи в изменившемся политическом контексте. Отматывая события на год назад, можно попробовать восстановить сценарий, по которому безвестный юный деятель был приведен в Елисейский дворец, один из основных центров власти в Западной Европе. Начнем с описания сцены, на которой были разыграны события, и обстоятельств, сложившихся на тот момент. В Евросоюзе в целом и на уровне стран-членов воцарилась растерянность и даже паника. Терроризм, наплыв нелегальных мигрантов и беженцев, рост социального недовольства, кризис еврозоны, потом «Брекзит», череда провалов на Ближнем Востоке и в Северной Африке, украинский тупик, ссора с Россией… Да еще президентская кампания в США (Дональд Трамп тогда еще не победил, хотя был непредвиденно силен) показывала глубокие изменения в настроениях американского общества, все больше отвергающего прежний глобально-либеральный курс. Хотя в европейских столицах были уверены в конечной победе понятной Хилари Клинтон, такие тенденции по ту сторону Атлантики тревожили. Европейские правительства казались загнанными в угол, демонстрировали неспособность принимать решения, которые соответствовали бы изменившимся обстоятельствам. На этом фоне в их собственных обществах росли протестные настроения – левацкие, националистические, праворадикальные, антиисламские, антиевропейские – самые разные. Традиционные политические партии перестали отражать реальные настроения в обществе. Антисистемные движения (их официально называли популистскими) поднимали голову, крепли, добивались относительных успехов на выборах различного уровня, а в некоторых странах даже приходили к власти – в Венгрии, Греции и Польше. Приходилось ломать их через колено самым наглым и беспринципным образом (посмотрите судьбу Греции и ее премьера Алексиса Ципраса), а на других, не столь строптивых и опасных, давить иными способами. Информационно-пропагандистские кампании, интеграция позиций, ранее объявлявшихся популистскими (взгляните на весенние парламентские выборы в Нидерландах), и другие приемы, составным элементом которых была антироссийская риторика, результата не давали. Стало ясно: надо что-то делать радикальное. Надо менять людей, занимавшихся практическим осуществлением власти, предлагать более адекватные ответы на возникающие новые проблемы, реорганизовать политику и идеологию под изменившиеся настроения общества. Разговоров о популизме и о русских хакерах для достижения таких целей не хватало. Рискну предположить, что полигоном для главного эксперимента была сознательно избрана Франция, хотя она значительно потеряла в весе за последние два президентства. Германия представлялась более устойчивой, а удобная канцлер Ангела Меркель – способной добиться осенью 2017 года четвертого мандата. Другие западноевропейские страны не были столь влиятельными, а ведомые восточноевропейские страны (да простят меня поляки) не могут претендовать на то, чтобы служить общеевропейским примером для подражания. Кампания по приведению Э.Макрона в президентское кресло заняла примерно год, хотя, возможно, готовить его к этой роли начали раньше, посадив на пост министра экономики, промышленности и цифровых проблем. В правительстве он себя успел проявить разве что утверждением закона, носящим его имя, который либерализовал некоторые сферы экономики. Закон был встречен в штыки значительной частью французов, вызвал массовые протесты и манифестации. В конце лета 2016 года он, казалось бы, неожиданно покинул министерский пост и объявил о создании собственного движения и борьбе за президентское кресло. Всерьез демарш не восприняли, большого внимания не уделили. В лучшем случае, говорили, он готовится к победе через один избирательный цикл, а сейчас просто потренируется, приучит к себе. На тот момент неофициально признаваемым фаворитом считался бывший премьер-министр, многократный министр, мэр Бордо и ветеран французской политики Ален Жюппе. Он представлял традиционные правые силы (сейчас его партия называется Республиканцы), олицетворял собой традиционный политический класс и вполне разумную, спокойную политическую перспективу в классическом русле. Политик имел за спиной множество неприятностей, был многократно бит (по делу и не очень), но выстоял, был, несомненно, умен, что всегда выделяло его на фоне суетных и мелкотравчатых деятелей последней пары десятилетий. У правивших тогда социалистов положение казалось катастрофическим. Президент Франсуа Олланд был настолько непопулярен, в том числе, среди своих сторонников, что не имел никаких шансов на переизбрание (см. «Франция: адьё, месье Олланд!», №4-5(120), 2017). Он стал первым французским президентом, который не стал повторно баллотироваться на этот пост. В партии царили разброд и шатания, ярких лидеров не было. В результате внутрипартийного отбора от нее был выставлен кандидатом Франсуа Амон, наиболее леворадикальный среди социалистических руководителей и по этой причине не имевший шансов. Оглядываясь назад, можно предположить, что его выдвижение было устроено сознательно. Социалисты и тогдашний глава государства, возможно, уже тогда делали все для успеха Макрона. Выдвижение неизбираемого Амона сразу обеспечивало будущему победителю основную часть голосов избирателей-социалистов, настроенных достаточно умеренно. Так оно и вышло. У республиканцев события развернулись неожиданно. Внутрипартийные выборы выдвинули в президенты не Жюппе, а другого экс-премьера – Франсуа Фийона. Он предлагал суровую, но разумную социально-экономическую программу, призванную с опозданием почти на два десятилетия провести реформы, которые в Германии в начале нулевых годов осуществил канцлер Герхард Шрёдер и за счет которых сейчас эта страна сохраняет в Евросоюзе уверенное лидерство. Во внешней политике Фийон настаивал на переосмыслении иррационального и истеричного курса западноевропейцев, в том числе, на российском направлении, в пользу более аккуратного и сбалансированного подхода. Глядя со стороны, именно этот деятель представлялся наиболее разумным решением для того, чтобы провести Францию через рифы, бури и скалы, восстановить ее позиции в Европе и мире. Избиратели разделяли это мнение, и именно его считали фаворитом опросы населения. Был ли тогда Жюппе «планом А» истеблишмента, а Макрон – «планом Б»? Не берусь утверждать, но и не исключаю. Ф.Фийон был выведен из игры одним ударом. Утечка в прессу о том, что его жена получала зарплату как помощник мужа-депутата, но реально не работала в этом качестве, начало судебного расследования по подозрению в коррупции и злоупотреблении служебным положением с вызовами на допросы – и дело сделано. Говорят, будто утечку организовал чуть ли не сам президент Олланд. По другой версии, это сделали враги Фийона в собственной партии. Но это неважно для будущих историков, поскольку политической сути дела и хода событий не меняет. Как по команде, тему коррупции Фийона подхватили СМИ, которые хотелось бы назвать официальными, она оказалась в центре предвыборной кампании, полностью вытеснив реальные проблемы и предвыборные программы. Одновременно истеблишмент, экспертное сообщество, СМИ и даже шоу-бизнес стали дружно продвигать Э.Макрона (как они же делали в США с Клинтон), но учтя ошибки ее президентской кампании. Он сам этому помогал: был фотогеничен, приятен во всех отношениях, без особых скелетов в шкафу (когда что-то по мелочи всплывало, то на это не обращали внимания), а его программа могла устроить всех: против всего плохого и за все хорошее. В результате сложилась безальтернативная ситуация. Правые (Фийон) были выведены из игры, традиционные левые (Амон) не имели поддержи избирателей даже своей партии, альтернативный левый (Жан-Люк Меланшон) был неизбирабелен по определению, а лидер националистического Национального фронта Марин Ле Пен уверенно выходила во второй тур, но по целому ряду объективных причин не имела никаких шансов победить во втором. Таким образом, сложилась гонка с одним кандидатом в победители. Так и получилось. Выборы в Национальное собрание завершили демонтаж традиционной партийной системы, радикально сократив вес правых и маргинализировав социалистов. Большинство обрела новоиспеченная, аполитичная и аморфная структура, связанная лично с президентом. Обретет ли она устойчивую идеологию, станет ли со временем ведущим элементом нового политического противостояния, призванного заменить отжившее «левые-правые» на правительственное проевропейское на неправительственное националистическое-суверенное? В результате во Франции правит новый человек, без груза провалов своих предшественников. Собственной позиции у него нет (пожалуй, кроме твердого курса на продолжение европейской интеграции), поэтому он пока может гибко подстроиться под любые установки. Вместе с тем, Макрон является выдвиженцем французского и, рискну предположить, европейского истеблишмента, не будет действовать против его интересов (смотри содержание «закона Макрона») и может выдвигаться в качестве примера для подражания для других стран. Постепенно это уже происходит, первым о желании повторить его успех заявил в Австрии Себастиан Курц, министр иностранных дел и лидер Австрийской народной партии (см. «Австрия: по следам Макрона?», №4-5(120), 2017). Теперь Э.Макрона уже на всех уровнях продвигают как икону, как образец для подражания на уровне ЕС, даже как своего рода анти-Трампа и анти-«Брекзит». Замечательна в этом плане тиражируемая в СМИ, которые хочется назвать официальными, история с его рукопожатием с американским президентом во время их первой встречи на полях саммита НАТО в Брюсселе. Перед телекамерами они долго и сильно жали друг другу руки – кто кого пережмет и будет доминировать. Мол, Макрон не уступил! Надо отдать должное европейскому и французскому истеблишменту. Он смог проснуться, сбросить оторопь и посмотреть на реальный мир, хотя он и не нравился. «Операция Макрон» прекрасно это подтверждает, если изложенная выше версия реальна хоть отчасти. Первый акт исполнен блестяще. Остается посмотреть следующие, равно как и реакцию зрителей. В конечном итоге, спектакль, в том числе, политический, исполняется для них. Рекордно низкая активность французских избирателей заставляет быть осторожными и не считать бурные овации и вызов актеров на сцену для поклонов запрограммированными и неизбежными. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ
Проблема Особенностью нынешнего этапа развития политических механизмов в западноевропейских странах стал кризис классических партийных систем. Последним по времени ярким свидетельством этого стал фактический крах партий, управлявших Францией последние десятилетия. Они провалились во время выборов президента и нижней палаты парламента, состоявшихся весной...
Особенностью нынешнего этапа развития политических механизмов в западноевропейских странах стал кризис классических партийных систем. Последним по времени ярким свидетельством этого стал фактический крах партий, управлявших Францией последние десятилетия. Они провалились во время выборов президента и нижней палаты парламента, состоявшихся весной и в начале лета 2017 года. Одной из лежащих на поверхности причин этой тенденции стала неспособность этих организаций давать ответы на вызовы нового типа, а также стирание идеологических граней между политическими силами, которые истеблишмент считает достойными участвовать в управлении. Исследование, проведенное недавно в Италии центром «Комьюнити Медиа Рисерч» для итальянской газеты «Стампа» ставило задачей ответить на вопрос, нужны ли политические партии в современном обществе. Его результаты позволяют увидеть в цифрах некоторые новые явления. Основных выводов из исследования четыре. Первое. Большинство итальянцев полагают партии необходимыми для работы демократической системы (66,8%). При этом им не нравятся те партии, которые существуют в стране, поскольку они не отражают точку зрения опрошенных, хотя сами опрошенные политикой интересуются (54,1%). Новые цифровые технологии не меняют оценок итальянцами того, какими должны быть партии: не гибкой структурой, существующей в виртуальном пространстве, а совершенно реальной, присутствующей на местах, имеющей четкую организацию. Примечательно, что этой точки зрения придерживаются, прежде всего, молодежь (72,7%) и сторонники левоцентристского течения (78,6%). Второе. Традиционные политические и идеологические категории выхолощены и потеряли смысл. Бесконечная череда слияний и расколов, смены политических этикеток и названий, лидеров и обещаний, которые не сопровождались идейным обновлением, привели к полной потере ориентиров. Большинство опрошенных (59%) уверены, что привычное разделение на левых и правых потеряло смысл. Необходимо полное переосмысление происходящего в политике, смена политической культуры, системы ценностей. Третье. Растет интерес итальянцев к политике. За два года с предыдущего подобного исследования немного увеличилось число тех, кто считает себя близким к какой-либо партии (с 17,7% до 25,3%), интересующихся какой-либо партией (с 18% до 27,1%). Однако более четкая тенденция состоит в том, что итальянцы хотят посмотреть, кто что предлагает, и выбирать разных в каждом конкретном случае, при каждом конкретном голосовании (с 11,6% до 31,4%). Избиратели в стране становятся все более мобильными и гибкими. Четвертое. Увеличивается чувство собственной ответственности за то, что происходит в политике страны. Так, 88,8% опрошенных итальянцев считают, что качество их политических деятелей не соответствует потребностям. Однако 79,6% из них уверены, что они сами, как и все граждане, несут ответственность за неудовлетворительное состояние политической жизни Италии. Итак, итальянцы интересуются политикой, разочарованы ее нынешним состоянием, готовы пересматривать свои политические симпатии, но хотели бы иметь такие партии, которые могли бы делать новые предложения и, главное, вызывать к себе доверие. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ
Ситуация Сказать, что верхушка германской политической элиты весьма непопулярна в остальных странах Европейского Союза, значит высказаться очень и очень сдержанно. Едва ли нужно напоминать, какие карикатуры появляются в Греции по поводу главы берлинского правительства Ангелы Меркель. Ничуть не более любим министр...
Сказать, что верхушка германской политической элиты весьма непопулярна в остальных странах Европейского Союза, значит высказаться очень и очень сдержанно. Едва ли нужно напоминать, какие карикатуры появляются в Греции по поводу главы берлинского правительства Ангелы Меркель. Ничуть не более любим министр финансов Вольфганг Шойбле. Перечисление легко продолжить. Несколько менее известно, что ведущие германские экономисты, включая «пятёрку мудрейших» – экспертный совет при правительстве ФРГ – тоже находятся, вежливо говоря, в некоторой изоляции из-за непоколебимой приверженности определённой системе воззрений. Прочему? Ответ на этот вопрос дал в своей колонке в журнале «Шпигель» Томас Фрике. Давайте прислушаемся к его аргументам. «Были времена, когда мир казался простым», – пишет он. – Считалось, что рынки всё отрегулируют, что лучше все приватизировать, что финансы лучше всего вообще не облагать налогами, что работники должны быть гибче, что в результате глобализации будет очень немного проигравших. Итог: с течением времени процветание будет просачиваться сверху вниз. Заманчиво. Но потом настал большой финансовый крах, причём, на самом свободном из всех рынков, а за ним и другие потрясения. И с той поры на всём земном шаре некогда преданные рыночной экономике мыслители рассуждают о том, что и рынок порой не все может отрегулировать, а слишком много свободы, предоставленной не тем людям, способно вызвать кризис столетия, и богатство распределяется вовсе не так уж сказочно, и давление свободной торговли подчас приводит к опустошению. И с тех пор даже бывшие ортодоксы вроде тех, кто сидит в Международном валютном фонде, занялись осмыслением происходящего. Порой, даже критическим осмыслением. И повсюду занялись поиском новых решений. «Повсюду? Ну, почти повсюду. Конечно, кроме Северной Кореи. И нас», – иронизирует автор. Он считает, что почти ни в одной другой стране экономический истеблишмент столь яростно не возражает против всего того, что ставит под сомнение старое учение. Ну, и, конечно, против каждого, кто на это осмеливается. И это, по мнению автора, чревато опасными последствиями. «Разброс доходов? В Германии он не так уж велик, считают наши экономические мудрецы. Вопреки многим фактам. Глобализация породила множество проигравших? Да что вы, сальдо все равно положительное. Отдельные случаи говорят об обратном? Очень жаль. Больше тратить на общественные нужды, на школы, университеты, дороги, железные дороги? Неправильное решение, считают эти эксперты. Ну, а если и надо это делать, то пусть решает рынок. А если рынок этого не делает, то наверняка виновато государство. Ибо так написано в Библии, то есть в учебнике экономики. Уже больше 30 лет назад. А кто думает иначе, тот неправ. Пусть это с недавних пор и стало массовым феноменом». Показательным примером такого рода может служить реакция на публикацию прежде столь ортодоксального института развитых стран, как Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Она недавно обнародовала исследование, проанализировавшее преимущества и – страшно сказать! – недостатки глобализации. Там даже высказывалось мнение, что с недостатками надо срочно бороться, например, путём введения более высокого прогрессивного налога, чего уже не один год требуют даже консервативные американские экономисты. Солидная германская газета тут же обвинила ОЭСР в «полевении», в несерьёзном подходе, в кейнсианстве, что в экономическом истеблишменте этой страны равносильно обвинению в непристойном поведении. «Приз за проявления маниакального упорства заслуживает Ларс Фельд, член «совета мудрецов», который уже многие месяцы говорит о сложившемся у него «впечатлении», что ОЭСР, вместе с МВФ, Европейской Комиссией, Италией, Францией и Социал-демократической партией Германии договорились загнать ФРГ в долги. Вот прямо так и никак иначе. К участникам этого заговора можно добавить американцев, британцев, газету «Файнэншл таймс», Всемирный банк, журнал «Экономист», Банк Англии, а в некоторых вопросах – 90% глав Центральных банков стран Европы, полдюжины лауреатов Нобелевской премии по экономике, испанцев, «зелёных», греков, и большую часть тех германских экономистов, которые осмеливаются противоречить священной ортодоксальности взглядов «совета мудрецов», Бундесбанка и мюнхенского Института экономических исследований», – перечисляет Томас Фрике. «Словом, весь мир против нас». «Примерно так себя должен чувствовать Ким Чен Ын, ложась спать. Но у него для подобных ощущений есть куда больше объективных причин», – замечает он. И продолжает: «Только для того, чтобы внести ясность: мы не хотим полностью исключать то, что германский экономический истеблишмент умнее, чем все практикующие эксперты мира. Но это все же не слишком вероятно. Во всяком случае, тогда, когда аргументы так шатки, а тезис о том, что весь мир против нас, трудно обосновать, не демонстрируя патологии». Недаром авторитетный германский экономист Мартин Хельвиг «с испугом» замечает, как «далеко друг от друга развиваются дискурсы» национальных и зарубежных учёных. Что вполне можно понимать так: как одиноки теперь немцы. И как малоубедительны их аргументы. Какая же опасность таится, по мнению Томаса Фрике, в этом догматизме? Угроза не только в том, что можно получить обвинения в попытках создать «Великую Германию». В ходе следующего экономического спада Берлин могут сделать козлом отпущения, благо желающих найдётся достаточно. ФРГ обвинят в том, что в тучные времена она следовала окаменевшим догмам, не давая ходу новым идеям. Это, по мнению автора, может случиться, если: - в ходе нового финансового кризиса зашатается европейская валюта, поскольку Германия не хотела единого бюджета стран евро и их раздельной ответственности; - конкурентоспособность провалится из-за ложной экономии на инфраструктуре, полиции, университетах и школах; - слишком медленно ликвидировалось положительное сальдо германского торгового баланса, что может послужить популистам поводом для установления границ или введения штрафных пошлин против германских экспортёров; - собственность и доходы богатых и бедных будут всё резче расходиться, чего в длительной перспективе не выдержит ни одно общество; - сильно вырастет численность тех, кто пострадает в ходе глобализации и дигитализации, что породит у них политические обвинения. «Вот тогда преимущество будет на стороне тех, кто много раньше начал избавляться от части старых догм, которые больше не соответствовали духу времени и были отвергнуты действительностью», – заключает Томас Фрике. Марина СМИРНОВА
Экономика Британия, Ирландия и ЕС ломают голову: как уйти, не уходя Две страны-соседки, поделившие между собой Британские острова, цепко держит вместе и не отпускает не только география, но и общая история. Подчас трагическая. Это и карательные операции оставившего о себе дурную...
Британия, Ирландия и ЕС ломают голову: как уйти, не уходя Две страны-соседки, поделившие между собой Британские острова, цепко держит вместе и не отпускает не только география, но и общая история. Подчас трагическая. Это и карательные операции оставившего о себе дурную память лорда-протектора Оливера Кромвеля. Это и системные притеснения и репрессии во времена, когда Ирландия была единственной «белой колонией» Британской империи. Это и бытовые предрассудки великобританцев, в том числе таких деятелей как Уинстон Черчилль, предлагавшего брутально обойтись с туземными католиками, что осмеливались демонстрировать вольнодумство и упрямое непокорство. Недавно, 2 июля, отмечалась дата подписания Акта об унии Великобритании и Ирландии, положенного в основу соединенного королевства, просуществовавшего с 1800 по 1949 год. Но сегодня на повестке дня иное – сохранение «прозрачности» границы между двумя странами после «Брекзита», но исключительно в интересах сбережения преимуществ торгово-экономической унии в рамках Евросоюза, из которого бывшая империя намерена вскорости выйти, но только по всем остальным причинам, не относящимся напрямую к искусству и ремеслу совместного делания денег. Чиновники высокого ранга в Брюсселе (Сабин Вейанд) и в Лондоне (Оливер Роббинс) в настоящий момент разрабатывают схему, которая позволит избежать потерь, что неизбежно возникли бы при введении полноформатного таможенного заслона. Судя по аналитическому комментарию в издании «Политико», примешиваются и опасения, что граница на таможенном замке станет провоцировать на переход к активным действиям экстремистов из числа «республиканцев», мечтающих вернуть Северную Ирландию (шесть ольстерских графств, оставленных Британией за собой после освобождения Ирландии от колониального статуса в 1921 году) в лоно Ирландской республики. Тем не менее, на первом месте стоят соображения коммерческой выгоды, поскольку через границу двух стран идёт до одной трети экспорта товаров, произведенных «на вывоз» в Северной Ирландии, а суммарный товарооборот составляет 43 миллиарда фунтов стерлингов. Одним из обсуждаемых вариантов считается превращение ирландских «хозяйствующих субъектов» в «авторизированных экономических операторов» (“authorized economic operator”), которые пользуются многими привилегиями по законодательству ЕС. Так, они могут беспрепятственно перевозить грузы, но при условии, что те соответствуют принятым в ЕС санитарно-эпидемиологическим стандартам и нормам безопасности. Таможенные сборы платят ежеквартально. Бюрократические процедуры – минимальны. Сложнее придётся с продукцией из третьих стран, в данном случае, речь пойдёт о произведённых в Британии товарах, но провозимых через ирландскую границу в другие части уже континентальной Европы. Предлагается, как заявил анонимный чиновник в штаб-квартире ЕС, применять подход «оценка риска», означающий в практическом плане проведение выборочных проверок грузов таможенной службой не на границе, а уже в глубине территории какой-либо страны сообщества. Такие методы контроля взяты на вооружение членом ЕС Швецией и не входящей в союз Норвегией, и аналогично – Германией и Швейцарией. В Дублине сейчас изучают возможность проведения ветеринарных инспекций прямо в местах, где на убой отправляют скот (коров, быков и овец), чтобы иметь на руках все необходимые документы для ускоренного прохождения таможенного контроля. Эта задача облегчается тем, что во всех животноводческих районах Ирландии уже давно и эффективно действуют ветеринарные службы. Чему являюсь живым свидетелем после того, как в марте 1997 года, двадцать лет назад, вместе с коллегой-известинцем Геннадием Чародеевым изучал обстановку в отрасли на фоне бушевавшей в соседней Британии спонгиформной энцефалопатии, более известной как «коровье бешенство». Удалось убедиться, что ирландские фермеры и власти поставили действенный заслон этой эпизоотии, а потому поставлявшееся к столу в ту пору ещё «дорогих россиян» мясо ирландских бурёнок было безупречно безопасно. Правда, сегодня эксперты признают, что обеспечить такой же пристальный мониторинг за производством молока, что составляет ещё одну жирную статью ирландского экспорта, пока затруднительно. В сельской местности нет квалифицированных и просто достаточного числа инспекторов для осуществления систематического контроля. В любом случае, «жёсткого» пограничного режима между собственно Ирландией и британским Ольстером, похоже, не будет. По крайней мере, за такое решение ратует британский премьер Тереза Мэй и её новые союзники в Вестминстере – депутаты от Демократической юнионистской партии из Ольстера, которые вошли с тори в альянс и тем обеспечили им большинство голосов. Новый премьер Лео Варадкар на саммите ЕС выразился с предельной ясностью: «…не должно быть никакой экономической границы между Северной Ирландией и Ирландской республикой». Схожий настрой и у европолитиков в Брюсселе. Как удалось выяснить газете «Политико», чиновники высокого уровня в один голос признали, что среди всех 27 стран-членов ЕС есть консенсус: Ирландия в рамках процедуры развода с Британией – это «особый случай». Владимир МИХЕЕВ
Экономика Плохо просчитываемые последствия от выхода ведущего торгово-экономического партнёра (Великобритании) из состава Евросоюза уже проявились в первых неудачах ирландцев при «дележе английского наследства», обещающего принять форму бегства транснациональных финансовых структур из лондонского Сити. Если растолкать локтями конкурентов… Ирландия рассчитывала, что...
Плохо просчитываемые последствия от выхода ведущего торгово-экономического партнёра (Великобритании) из состава Евросоюза уже проявились в первых неудачах ирландцев при «дележе английского наследства», обещающего принять форму бегства транснациональных финансовых структур из лондонского Сити. Если растолкать локтями конкурентов… Ирландия рассчитывала, что ей перепадет жирный кусок. Сейчас аппетит приходится умерить. 7 июня стало известно, что крупнейшая австралийская страховая компания QBE, входящая в первую двадцатку в мире, решила переместить свою региональную штаб-квартиру из Лондона в Брюссель, а не в Дублин. Ранее британская Lloyds также остановила выбор на негласной столице единой Европы, а такой гигант страхового бизнеса, как американская AIG, предпочёл из Лондона перебраться в Люксембург. Но ситуация не однозначна: Дублин рассматривается как возможный новый адрес для ряда транснациональных финансовых структур. По крайней мере, Киеран Донахью, глава финансового департамента в Агентстве по промышленному развитию (Industrial Development Authority, IDA), заявил, что с референдума в июне 2016 года по выходу Британии из ЕС его ведомство получило около 80 запросов по поводу «переезда» в Дублин. Время поджимает. Банк Англии уведомил финансовые и банковские структуры, расквартированные в лондонском Сити, что до 14 июля они должны представить свои перспективные планы, по сути, – ответ на вопрос: остаются они или съезжают. Многие финансовые компании не торопятся афишировать свои намерения, поскольку это может создать атмосферу неопределённости, что неизбежно оборачивается потерями. Однако, к концу марта 2019 года у них на руках должны быть все обязательные документы и контракты: это и банковские лицензии, и договоры об аренде помещений, и торговые площадки, и подтверждённые кредитные рейтинги и так далее. Всё вместе это означает, что планы по «переселению» должны быть готовы уже в ближайшее время. Дальнейший этап – согласование с регулирующими органами. Стало известно, что крупнейший американский инвестиционный банк «Дж.П. Морган Банк Интернэшнл» приобретает 22-этажное здание на южном берегу реки Лиффи в Дублине, намереваясь в два раза увеличить число сотрудников (сейчас у него здесь работают по найму 500 человек). Аналогичное желание расширить свое присутствие выразил и американский банк «Меррилл Линч». При этом значение Лондона, указал Донахью, как международного финансового центра не будет окончательно подорвано. Но возникнет многополярная система, где эти функции будут одновременно выполнять, помимо Лондона, Франкфурт, Париж, Дублин и Люксембург. Возникнет, по выражению Донахью, «децентрализованная модель» отрасли. На подходе новые ограничения суверенитета? Возникают и неожиданные «скрытые угрозы». После воцарения в Елисейском дворце отчаянно идейного еврофила (см. «Франция: макро-головные боли Макрона», №4-5(120), 2017), в наднациональной элите, мыслящей категориями Соединённых Штатов Европы, возникла устойчивая эйфория. Ряд обозревателей резонно предполагают, что даже при реализации концепции «двухскоростной» или «двухзональной» единой Европы для Ирландии наступит очередной момент истины, когда снова придётся жертвовать своим суверенитетом. Дублин перспектива эволюции Евросоюза в сторону ещё большей политической и финансовой интеграции не сильно радует. Экономический обозреватель ирландского телеканала RTE Шон Уилан в статье «Опасайтесь шор «Брекзита» пишет, что его лично пугают разговоры о создании единого казначейства ЕС, единого бюджета сообщества и появления должности единого (!) министра финансов, который будет председательствовать в Еврогруппе. Если это неизбежность, то следует уже сейчас готовить проведение референдума, чтобы выяснить мнение граждан о дальнейшей централизации управления финансовым сектором, полагает Шон Уилан. Ирландия издавна привлекала инвесторов и иностранные капиталы тем, что предоставляла множественные поблажки, которые можно было бы интерпретировать как примеры «недобросовестной конкуренции». Не меньшее беспокойство вызывает и решение Евросоюза начать финансировать за счёт общего бюджета как разработки в области вооружений, так и развёртывание в кризисных ситуациях сил быстрого реагирования (численностью 1500 бойцов). За 15 лет существования этого воинского контингента он ни разу не был задействован. Одна из главных причин тому сводится к требованию к национальным правительствам – при ротации каждые шесть месяцев именно они должны платить за содержание этого «спецназа». А это – дополнительная нагрузка на ирландский бюджет. Но если счета будут оплачивать из общей казны, то применение этих сил станет более вероятным – а это не обязательно вписывается в формально провозглашённый нейтралитет Ирландской республики. Дублин позволил Соединенным Штатам использовать аэропорт Шеннон для перемещения войск на пути в Ирак и Афганистан: более 100 тысяч американских военных ежегодно проходили через Шеннон с 2001 года. Ирландской армии пришлось развернуть свои войска по всему периметру аэропорта в 2003 году после того, как защитники нейтралитета напали с мясными тесаками на самолет ВМС США. Все эти ново-старые головные боли ложатся сегодня на плечи обретшего 14 июня власть врача-политика Лео Варадкара (см. «У «кельтского тигра» появился новый наездник», №6-8(121), 2017), и едва ли ему можно позавидовать. Вадим ВИХРОВ
Экономика «Мы могли бы рассмотреть возможность учреждения бюджета для еврозоны, если бы это укрепило структуру и было бы разумно, – сказала канцлер Германии Ангела Меркель на встрече с предпринимателями своей страны. – Ясно, что можно было бы подумать об общем министре...
«Мы могли бы рассмотреть возможность учреждения бюджета для еврозоны, если бы это укрепило структуру и было бы разумно, – сказала канцлер Германии Ангела Меркель на встрече с предпринимателями своей страны. – Ясно, что можно было бы подумать об общем министре финансов, разумеется, при наличии необходимых условий». Эти слова главы германского правительства можно считать и небольшой революцией, и шагом навстречу предложениям новоизбранного президента Франции Эмманюэля Макрона. Правда, в подобных тонах были выдержаны ее заявления после их встречи 15 мая, сразу после его победы на президентских выборах. Подобный демарш следует вписать в новую логику европейского строительства, которую уже создает Макрон и к которой после вероятной победы на выборах в сентябре 2017 года может присоединиться и Меркель. Речь идет о том, чтобы вернуть динамику в европейское строительство, отобрать политическую инициативу у евроскептиков, повернуть вспять центробежную направленность, ускоренную «Брекзитом». При этом проявляется понимание того, что это под силу только возрождаемому франко-германскому тандему. Цели должны формулироваться понятные для населения и способные получить его одобрение. Европейцы не довольны евро, но не хотели бы возврата к национальным валютам? Вот вам, пожалуйста… Пока дело ограничивается, как говорят финансисты, словесной интервенцией. До выборов в бундестаг решений не будет. Да и о каких решениях можно сейчас говорить, когда инициатива оставляет больше вопросов, чем дает ответов. Бюджет для зоны евро будет дополнительным к общему бюджету ЕС? А как он будет формироваться? А кто будет им распоряжаться и какие цели окажутся приоритетными – развитие или финансовая стабильность? А какие полномочия будет иметь общий министр финансов? А перед кем он будет отчитываться? Ну, и так далее. Тем не менее, инициатива Макрона и ее поддержка со стороны Меркель показывает готовность вносить изменения в нынешний курс Евросоюза. Хотя бы на словах. Алексей СТРАШЕВ
Валюта Одним из элементов кризиса неуправляемости Евросоюза стала еврогруппа – неформальное объединение министров финансов 19-ти стран, перешедших на единую европейскую валюту. Сейчас методы работы этой структуры критикуются даже Еврокомиссией и Европейским центральным банком, которые обвиняют ее в закрытости и непрозрачности. Масла...
Одним из элементов кризиса неуправляемости Евросоюза стала еврогруппа – неформальное объединение министров финансов 19-ти стран, перешедших на единую европейскую валюту. Сейчас методы работы этой структуры критикуются даже Еврокомиссией и Европейским центральным банком, которые обвиняют ее в закрытости и непрозрачности. Масла в огонь подливают неправительственные организации. Например, «Трансперенси интернэшнл» осуждает ее за то, что она не институционализирована, не имеет четких процедурных правил принятия решений, даже официального адреса и представителя. «Мы больше не можем управляться неформальным клубом», – считает представитель этой организации Лео Хоффманн-Акстельм. Действительно, еврогруппа, во многом определяющая финансовую политику зоны евро, спасающая или топящая целые страны и банки, не публикует протоколов, не имеет штаб-квартиры и штатных сотрудников. Единственным основанием для ее работы является статья 137 Договора об основании ЕС: «Договоренности о встрече министров тех стран, валютой которых является евро, возлагаются на Еврогруппу». Впервые она собралась в июне 1998 года в Люксембурге – для обсуждения проблем координации финансовой политики при подготовке к переходу на единую валюту. До сего дня еврогруппа приняла решения по экстренным кредитам на общую сумму до 250 миллиардов евро. В основном они выделялись после начала глобального финансово-экономического кризиса 2008 года. Критики структуры утверждают, что дискуссии проходят в условиях, когда большинство участников помалкивает, а тон задают несколько человек. По свидетельствам попавших в СМИ анонимных очевидцев, при обсуждении греческих проблем говорят министры из Германии, Франции, Нидерландов и самой Греции, а иногда и из Италии. Некоторые даже не успевают вставить слово. При этом большинство решений уже согласованы на предварительных заседаниях, где тон тоже задают ведущие страны. Для этого в джунглях брюссельской бюрократии даже существует специальная структура, именующаяся «Рабочая группа по еврозоне» (в английской версии Euro-area Working Group, или EWG). Бывший министр финансов Греции Янис Варуфакис, который занимал этот пост недолго и пытался аргументировать свой подход в переговорах с партнерами, сейчас так вспоминает еврогруппу: «Там никогда не происходит интеллектуального обмена мнения по сущностным темам». По его оценке, этот организм используется для придания вида демократической респектабельности беспощадной политике жесткой экономии. Однако сторонники еврогруппы считают, что нынешняя организация ее деятельности как раз позволяет эффективно вести дела без лишних формальностей, которые могут только осложнить работу. В частном порядке они утверждают, что в случае пересмотра порядка работы этой структуры, придется придумывать новую, также неформализованную организацию, где принимались бы основные финансовые решения. Тем не менее, авторитет еврогруппы ныне невысок, а грядущая смена ее председателя, голландца Йеруна Диссельблума (его партия проиграла весной выборы и вряд ли войдет в состав будущего правительства) даст формальный повод для пересмотра действующих правил. Андрей СЕМИРЕНКО
Валюта Узнав, что в Италии с января 2018 года собираются перестать чеканить монеты по 1, 2 и 5 евроцентов, сицилийский предприниматель Фабрицио Хоппс выступил с перспективной инициативой: собрать у граждан выводимые из оборота монеты и направить их на благие дела, для...
Узнав, что в Италии с января 2018 года собираются перестать чеканить монеты по 1, 2 и 5 евроцентов, сицилийский предприниматель Фабрицио Хоппс выступил с перспективной инициативой: собрать у граждан выводимые из оборота монеты и направить их на благие дела, для которых вечно не хватает денег – научные исследования, социальные проекты и так далее. С этой целью он предложил установить по всей стране около 40 тысяч контейнеров в почтовых отделениях, банках, коммерческих центрах, куда итальянцы могли бы опускать эту ставшую ненужной мелочь. Таким образом, по его подсчетам, можно будет собрать около 80 миллионов евро, а расходы на проведение кампании не превысят 20% от выручки. Предприниматель, предки которого перебрались на остров из Великобритании в конце XIX века, считает, что для успеха операции необходимо заручиться поддержкой не только крупных благотворительных организаций, имеющих необходимый опыт, но и государственных органов власти. В частности, он пытается привлечь к инициативе канцелярию президента Италии, которая уже положительно откликнулась на идею. В случае успеха, такая акция не будет первой на Апеннинах. В 2001 году, накануне перехода на единую европейскую валюту – евро, по всей стране была проведена подобная массовая кампания по сбору выходившей из оборота мелочи в лирах. Тогда удалось собрать 450 миллиардов лир (232 миллиона евро), а в общенациональной рекламной кампании по ТВ участвовала София Лорен. Алексей СТРАШЕВ
Валюта Монеты в один и два евроцента изъяты из обращения в разное время в четырех странах зоны евро, однако намерение правительства Италии теперь пойти на такой же шаг вызвало несогласие сенатского комитета по финансам. Он опасается, что исчезновение самых мелких монет...
Монеты в один и два евроцента изъяты из обращения в разное время в четырех странах зоны евро, однако намерение правительства Италии теперь пойти на такой же шаг вызвало несогласие сенатского комитета по финансам. Он опасается, что исчезновение самых мелких монет и неизбежное округление ценников до 5 евроцентов чревато всплеском инфляции и негативно отразится на беднейшей части населения. Сейчас чеканка этих монет обходится в несколько раз дороже их покупательной способности. Окончательное решение кабинет министров должен принять осенью. Если от мельчайших монет Рим всё-таки откажется, то соответствующее постановление вступит в силу в начале 2018 года, но они будут оставаться законным платёжным средством до полного изъятия. Ценники в магазинах планируется округлить: какие-то – вверх, а некоторые и вниз, до 5 евроцентов. Кстати, в Финляндии так и поступили еще в день введения в обращение наличного евро, 1 января 2002 года. Через два года тем же путём пошли Нидерланды, в 2010-м – Ирландия, а в 2014-м – Бельгия. В этих странах округляются цены не каждого продукта или товара, а общий счёт за покупку, и лишь при оплате наличными. Суммы, оканчивающиеся на 1, 2, 8 и 9 округляют до нуля, а на 3, 4, 6 и 7 – до пяти. Этот шаг в своё время был поддержан ассоциациями потребителей. Отказ от самой мелкой мелочи позволяет, например, голландскому государству экономить около 36 миллионов евро в год.
Энергетика Сети электропередач в Германии работают с весьма высокой нагрузкой, что давно не новость. Сетования представителей компаний, эксплуатирующих эти кровеносные сосуды современного хозяйства, и раньше звучали достаточно громко. Но то, что позволил себе технический руководитель концерна «Ампирон» Клаус Кляйнекорте, действительно выглядит...
Сети электропередач в Германии работают с весьма высокой нагрузкой, что давно не новость. Сетования представителей компаний, эксплуатирующих эти кровеносные сосуды современного хозяйства, и раньше звучали достаточно громко. Но то, что позволил себе технический руководитель концерна «Ампирон» Клаус Кляйнекорте, действительно выглядит просто, как говорится, из ряда вон: столь откровенные признания производят шокирующее впечатление. Оказывается, минувшей зимой германские линии электропередач неоднократно стояли на грани катастрофы. «Не хватало лишь нескольких капель до того, чтобы чаша оказалась переполнена. Иными словами – до блэкаута», – говорит К.Кляйнекорте. Причина? С декабря по февраль сошёлся ряд факторов, приведших к тому, что транспортные возможности сети временами оказывались практически исчерпанными. Атомные электростанции во Франции и в Бельгии да плюс к ним ещё одна в Южной Германии неожиданно «отвалились». Водохранилища в Альпах смогли запасти критически малые объёмы воды, что значительно ограничило их возможности. Но и это ещё не всё. Производители «зелёной» электроэнергии, эксплуатирующие возможности солнца и ветра, как это всегда случается в период «тёмного штиля» – сумрачной и безветренной зимней погоды – давали в сеть лишь незначительное количество энергии. И надо же такому случиться, что именно все эти проблемы пришлись на холодную – по европейским, разумеется, понятиям – зиму, установившуюся, в том числе, во Франции. Словом, спрос резко вырос, а предложение серьёзно упало. К чему это могло привести, вы и сами легко догадаетесь. В результате «Ампирону» пришлось компенсировать нехватку электроэнергии за счёт подключения местных угольных и газовых электростанций. Этот «досыл» стоил компании лишних 20 миллионов, ну, то есть совсем не лишних, но ставших незапланированными убытками. В общем-то, ничего неожиданного. Эксперты который год твердят, что рано или поздно такое случится, и тогда выход будет только один – прибегнуть к использованию традиционных тепловых электростанций, превращённых зелёными истериками и истеричками в жупел. Правда, раньше специалисты предпочитали высказываться на эту тему более обтекаемо, но надо же, в конце концов, кому-то назвать кошку кошкой. «Мы стояли у самого края, – откровенничает К.Кляйнекорте. – Если бы из-за перегрузки выпала всего одна крупная линия электропередач, то начались бы веерные отключения. С декабря по февраль всё время повторялись такие периоды – по нескольку часов! – когда мы работали буквально на грани». Заметьте, это говорит не эмоциональная дамочка, а инженер, привыкший оперировать конкретными фактами и цифрами. Так вот, 18 января, к примеру, «Ампирон» был вынужден направить Сетевому агентству ФРГ и министерству экономики тревожное сообщение о том, что в одной из сетей «временно утрачена возможность безопасной работы». Проще говоря, необходимого запаса мощности не было вовсе, и достаточно было сравнительно небольшого камешка, чтобы сошла гигантская лавина… Вы скажете, что все дело в особых обстоятельствах? Да, и Клаус Кляйнекорте охотно согласится с вами. Как и с тем, что они могут долго не повториться. Но человеку, который отвечает за бесперебойную подачу энергии огромному числу потребителей, лучше других ясно, что в таком деле совершенно безответственно полагаться на волю случая. Легко предписать компании, чтобы она непременно имела «зимний резерв» мощностей, а взять-то его откуда, скажите, будьте любезны? Уже не один и не два года ведутся речи о том, что насущно необходимо прокладывать новые линии электропередач, что ситуация неотвратимо ухудшается, что… А уж когда выведут из-под нагрузки ядерные электростанции в Южной Германии – надо же выполнять правительственные решения, пусть и принятые в период постфукусимской истерии – тогда дела пойдут совсем скверно. К тому же не за горами 2022 год, когда в ФРГ будет остановлена последняя атомная электростанция. И вот тогда критическая ситуация нынешней зимы станет повседневной практикой. Выход один – как можно быстрее расширять возможности линий электропередач. «Ампирон» не стоит в стороне от этой работы. Напротив, он принадлежит к числу отличников, прекрасно справляющихся с домашними заданиями. С 2009 года концерн вложил в расширение сетей 3 миллиарда евро и не собирается снижать темпы. До 2026 года намерен вложить ещё 5,6 миллиарда евро, тем самым войдя в число четырёх германских сетевых компаний, уделяющих этому первостепенное внимание. Двести километров сетей уже построено, ещё столько же строится, а в планах предусмотрено строительство 1000 километров. Однако, на всё это помимо денег нужно и немалое время, а пока дамоклов меч блэкаута будет висеть над головой сетевиков. Кстати, у коммерческого директора «Ампирона» Ханса-Юргена Брика свои претензии, не ограничивающиеся упованиями на расширение сетей. «Нам всем необходимо, чтобы те, кто работают в области возобновляющейся энергетики, делали это с большей прозрачностью и гибкостью, а также по-настоящему интегрировались в рынок, – считает он. – Только так можно будет снизить затраты». Он опасается, что в противном случае у инвесторов может пропасть охота к тому, чтобы вкладывать средства в развитие электросетей. Александр ВАРВАРИН
Только факты Потоки мигрантов и беженцев нарастают в мире с каждым днём, и в прошлом году их общая численность достигла 65,3 миллиона человек – самого большого показателя со времен Второй мировой войны. Содержание этих людей обходится развитым странам в весьма крупную сумму....
Потоки мигрантов и беженцев нарастают в мире с каждым днём, и в прошлом году их общая численность достигла 65,3 миллиона человек – самого большого показателя со времен Второй мировой войны. Содержание этих людей обходится развитым странам в весьма крупную сумму. За последние пять лет соответствующие затраты 29 государств – доноров ОЭСР – увеличились в четыре раза, до 13,7 миллиарда евро (около 15,4 миллиарда долларов) в 2016 году. Как отмечается в исследовании консалтинговой компании «Сик Девелопмент», наибольшая нагрузка выпала на долю восьми европейских стран – Германии, Великобритании, Франции, Италии, Нидерландов, Швеции, Норвегии и Испании, хотя их правительства по-разному используют выделяемые финансовые средства. Некоторые из них направляют соответствующие бюджеты на обустройство прибывающих иностранцев на своей территории, и это ведёт к сокращению фондов, предназначенных развивающимся странам. Именно так поступают, прежде всего, Нидерланды, Швеция и Норвегия. В то же время, Германия, Италия, Франция и Испания предпочитают изымать необходимые средства из своих программ международного сотрудничества. В частности, Германия в прошлом году впервые выполнила обещание выделить 0,7% своего ВВП в помощь бедным странам, но в действительности 25% этой суммы осталось в ФРГ. Что касается Великобритании, то она использует оба подхода. Общественные организации, защищающие права беженцев и мигрантов, критикуют такой подход к оказанию помощи, поскольку уменьшаются финансовые потоки бедным государствам, и, следовательно, это нельзя считать поддержкой их развития. Так, более трети всей официальной помощи Италии развитию приходится на приём и обустройство мигрантов. Такая практика существует давно, и ОЭСР против неё не возражала. Однако теперь, когда расходы европейских стран-доноров на эти цели резко возросли – с 3% в 2012 году до 11% в нынешнем, зазвучало требование проявлять больше прозрачности в расчёте финансовых потоков. При этом чётких критериев не существует. Например, ОЭСР расценивает как помощь развитию затраты на содержание беженца в течение первых 12 месяцев, но не указывает, с какого момента должен вестись отсчёт этого времени. Нет ясности и в том, что считать расходами на содержание, ведь в каждой стране – свои критерии… Поэтому, как признают эксперты, крайне трудно скалькулировать более-менее точно, сколько тратит в год каждый европейский донор на содержание одного мигранта или беженца. К тому же, дабы продемонстрировать на весь мир свою щедрость, не так уж трудно предъявить журналистам преувеличенные бюджеты. Тем не менее, ОЭСР приводит приблизительные расчеты по странам, подчеркнув, что 75% всего объёма помощи выделили упомянутые восемь стран ЕС. Германия В прошлом году число просивших убежище в стране упало – таковых оказалось всего 280 тысяч человек, тогда как в 2015-м было 890 тысяч. Но ФРГ остается самым крупным донором на нужды беженцев и мигрантов: на их содержание на своей территории Берлин израсходовал 6,2 миллиарда долларов, или 25% всей своей официальной помощи развитию. Франция Министерство жилищного строительства и МВД затратили на эту цель 426 миллионов долларов. Это означает, по мнению экспертов, что бюджет официальной помощи развитию не затронут, а его 4,4% израсходованы на территории страны. Испания Правительство этой страны обещало принять до 17 337 мигрантов, однако прибыли лишь 1 300 человек. В результате в прошлом году, как и в предыдущем, на их размещение и обустройство был израсходован всего 1% официальной помощи развитию. Нидерланды Если в 2015 году страна получила 43 000 просьб о предоставлении убежища, и на их приём израсходовано 460 миллионов долларов (средства были изъяты из бюджета официальной помощи развитию, в ущерб ряду программ для бедных стран), то в прошлом году убежище запросили лишь 19 000 человек. Поэтому часть сэкономленных средств была направлена на проекты международного сотрудничества. Швеция Власти Швеции не только урезали на треть свою официальную помощь развитию на период 2015-2016 годов, но и прекратили поддержку проектов в бедных государствах. Вместо этого они направили средства на содержание мигрантов на шведской территории. Сумма составила 824 миллиона долларов, или 17% всей официальной помощи развитию. Как и в случае с Нидерландами, в эту страну прибыло гораздо меньше переселенцев, чем ожидалось, что позволило перераспределить бюджет. Италия В результате закрытия для беженцев так называемого балканского пути, ещё больше выходцев из Северной Африки и Ближнего Востока стали предпринимать попытки добраться до Европы через Средиземное море, главным образом, через Италию. В 2016 году убежище в этой стране попросили 122 000 человек. Это вынудило Рим ассигновать на содержание мигрантов 1,65 миллиарда долларов. Деньги были выделены из фондов министерства внутренних дел, а не из бюджета для международного сотрудничества, хотя и были засчитаны как таковые. Норвегия Все расходы на содержание мигрантов на своей территории – 847 миллионов долларов – власти северного королевства покрыли за счёт 18,5% бюджета на помощь бедным странам. Однако неожиданное сокращение запросов о предоставлении убежища с ожидавшихся 25 000 до 3 200 позволило направить деньги на поддержку программ развития в бедных государствах. Великобритания Согласно британскому закону, Лондон выделяет 0,7% ВВП страны на официальную помощь развитию. В прошлом году Великобритания стала одним из немногих доноров, полностью выполнивших своё обязательство в отношении международного сотрудничества. Причём эта страна стала единственной, использующей гибридную формулу: часть 613 миллионов долларов, предназначенных для этой цели, были направлены на такое сотрудничество, а другая – выделена министерствам, занимающимся обустройством беженцев. Эта сумма соответствует 3% совокупной британской официальной помощи развитию. Сергей ИЛЬИН
Только факты Это решает суд. Точнее, в Евросоюзе это решает находящийся в Люксембурге Европейский суд. Он недавно поставил точку в тяжбе, длившейся с начала текущего десятилетия, когда Еврокомиссия разрешила продавать товары с названием «кокосовое молоко», «миндальное молоко», «соевое молоко», «масло какао» и...
Это решает суд. Точнее, в Евросоюзе это решает находящийся в Люксембурге Европейский суд. Он недавно поставил точку в тяжбе, длившейся с начала текущего десятилетия, когда Еврокомиссия разрешила продавать товары с названием «кокосовое молоко», «миндальное молоко», «соевое молоко», «масло какао» и так далее. Еще с 2007 года исполнительный орган власти ЕС допускал использовать название, свойственное товарам животного происхождения, для ряда товаров растительного происхождения. Это было оспорено, прежде всего, европейской молочной отраслью. Постановление суда ставит точку: молоко – это только молоко. Тофу не может называться сыром, поскольку его делают не из молока. Судьи руководствовались тем, что потребителя ничто не должно вводить в заблуждение. Поэтому, совершая покупку, он должен точно знать, с изделием какого происхождения он имеет дело. Светлана ФИРСОВА
Только факты Хотя о вкусах спорить не принято, но все же самым вкусным мороженым в Евросоюзе по праву считается итальянское. Теперь оно вырвалось вперед не только по качеству, но и по количеству. Подсчеты европейского статистического бюро «Евростат» показали, что в 2016 году...
Хотя о вкусах спорить не принято, но все же самым вкусным мороженым в Евросоюзе по праву считается итальянское. Теперь оно вырвалось вперед не только по качеству, но и по количеству. Подсчеты европейского статистического бюро «Евростат» показали, что в 2016 году на Апеннинах было произведено 595 миллионов литров этого лакомства, что позволило занять первое место в Союзе. Это – примерно пятая часть всего европейского мороженого. На втором и третьем местах находятся Германия (515 литров) и Франция (454 литра) соответственно. Статистика охватила как промышленное, так и мелкотоварное производство. Всего в ЕС в прошлом году было изготовлено 3,2 миллиарда литров мороженого.
Только факты В 2016 году в Евросоюзе было сварено 39 миллиардов литров пива (без учета безалкогольного), что составляет 76 литров на душу населения. Такие данные опубликовал «Евростат». Две трети продукции произведены в 6 странах из 28. Лидером вполне ожидаемо является Германия (8,3...
В 2016 году в Евросоюзе было сварено 39 миллиардов литров пива (без учета безалкогольного), что составляет 76 литров на душу населения. Такие данные опубликовал «Евростат». Две трети продукции произведены в 6 странах из 28. Лидером вполне ожидаемо является Германия (8,3 миллиарда литров, или 21% всего производства). На втором месте Великобритания (5,1 миллиарда), далее идут Польша (4 миллиарда), Испания (3,7), Нидерланды (2,6) и Бельгия (2,3 миллиарда). Обращает на себя внимание отсутствие Чехии в этом списке. На остальных участников объединения приходится треть выпуска европейского пива. Однако по экспорту пенного напитка лидирующую позицию занимают Нидерланды (1,9 миллиарда литров), а Германия – вторая (1,7 миллиарда). Это значит, что германское производство ориентировано преимущественно на внутренний рынок. Третью экспортную позицию занимает Бельгия с ее невероятным разнообразием пивной продукции (1,5 миллиарда литров). Главным экспортным рынком для европейских пивоваров являются США (1,1 миллиарда литров, или 34% поставок за пределы ЕС), за которыми следуют Китай, Канада, Южная Корея, Швейцария и Тайвань. Абсолютным лидером по пивному импорту в Евросоюз остается Мексика, которая обеспечивает примерно половину всего ввоза этого продукта – 179,5 миллиона литров. Дальше с огромным отрывом следуют Сербия и США. Отметим, что из Белоруссии ввозится 20,6 миллиона литров, а из России – 11,6 миллиона.
Круглая дата Со дня той трагедии, потрясшей всю Европу, минула ровно четверть века, однако она памятна многим итальянцам до сих пор. Не случайно автобусы с туристами притормаживают близ сицилийского местечка Капачи, и гиды коротко рассказывают: в этом месте автострады в 1992 году...
Со дня той трагедии, потрясшей всю Европу, минула ровно четверть века, однако она памятна многим итальянцам до сих пор. Не случайно автобусы с туристами притормаживают близ сицилийского местечка Капачи, и гиды коротко рассказывают: в этом месте автострады в 1992 году «коза ностра» зверски расправились с бесстрашным борцом против мафии и коррумпированных властей – судебным следователем Джованни Фальконе. Под асфальт дороги, ведущей из аэропорта в центр города Палермо, было заложено 500 килограммов мощной взрывчатки – тринитротолуола. Когда автомобиль с 53-летним Фальконе, его супругой, которая тоже работала следователем, и тремя телохранителями проезжала это злополучное место, прогремел взрыв такой силы, что образовалась воронка глубиной четыре метра, а подземный толчок был зарегистрирован Национальным институтом геофизики, словно на острове произошло слабое землетрясение. Выжить не удалось никому… Наглое преступление мафии всколыхнуло всю Италию, его непосредственных исполнителей удалось арестовать и установить организатора: приказ убрать Фальконе отдал сам «крёстный отец» сицилийского преступного мира – Сальваторе Тото Риина. Впрочем, расследование этого дела не закончилось до сих пор, поскольку существуют улики, свидетельствующие о «сотрудничестве» некоторых представителей тогдашних властей Италии и главарей «коза ностра». Это утверждает, в частности, в своей книге «Одинокий герой» Мария Фальконе – сестра легендарного судебного следователя. А по словам его бывшего коллеги, сицилийского экс-судьи Леонардо Гуарнотты, в те времена «утверждалось, что мафия не существует, что это выдумка журналистов, хотя уже были совершены громкие покушения на следователей, полицейских и тех же газетчиков. И тогда мы решили создать антимафиозное подразделение, чтобы освободить Сицилию». В это подразделение, наряду с Дж.Фальконе, другим легендарным судебным следователем, тоже убитым позднее Паоло Борселлино, входили Джузеппе Ди Лелло и сам свидетель тех дней, Л.Гуарнотта. Они взялись за расследование источников финансирования «коза ностра» благодаря показаниям одного из первых раскаявшихся главарей – некогда всемогущего Томмазо Бушетта, получавшего огромный доход от контрабанды наркотиков из Сицилии в США. Вскоре борцам с мафией удалось привлечь к суду более 400 преступников, приговорившему их к суммарному тюремному сроку 2500 лет. Такое мафия не прощает. Во время суда Бушетта нагло заявил Фальконе: «Вы станете знаменитым, но Вам не уцелеть». Менее чем через два месяца на Сицилии прогремел ещё один мощный взрыв – перед домом матери судебного следователя П.Борселлино взлетел на воздух начинённый взрывчаткой ФИАТ. Знаменитый сыщик и пятеро его телохранителей погибли. Трагическая смерть двух бесстрашных стражей порядка ознаменовала крутой поворот в борьбе с мафией. По словам Л.Гуарнотты, «1992-й год стал точкой невозврата. Итальянское общество поняло, что бездействовать нельзя, позиция невмешательства не годится…» Сегодня мафия посвящает себя бизнесу, а полиция и карабинеры время от времени рапортуют о задержании очередных её банд. Как шутят итальянцы, прежних мафиози с «лупарой» в руках уже не встретишь даже в посёлке Корлеоне, они мимикрировали под «белые воротнички». Андрей СМИРНОВ
Демография Средний возраст женщин в странах ЕС, когда они рожают первого ребенка, составляет 29 лет, сообщает европейское статистическое бюро «Евростат». Большая часть впервые становящихся матерью европеек старше 20, но младше 30 лет (47%), чуть меньше (45%) – старше 30, но меньше...
Средний возраст женщин в странах ЕС, когда они рожают первого ребенка, составляет 29 лет, сообщает европейское статистическое бюро «Евростат». Большая часть впервые становящихся матерью европеек старше 20, но младше 30 лет (47%), чуть меньше (45%) – старше 30, но меньше 40. По 4% таких женщин не достигли 20 лет или превысили 40. Данные относятся к 2015 году. Однако картина в отдельных странах-членах и группах стран значительно разнится. Рекордсменами по числу матерей-подростков являются Румыния (12,3% от общего числа первых родов) и Болгария (11,9%), за которыми следует большинство других восточноевропейских стран. Из западноевропейских в этой компании оказалась только Великобритания. На противоположном полюсе находятся Италия (1,2%), Нидерланды и Словения (по 1,3%). Зато Италия лидирует по числу женщин старше 40 лет, которые впервые рожают ребенка. Таких в стране насчитывалось 8% от всех представительниц этой категории. Компанию возрастным итальянским матерям составили уроженки Испании (7,4%) и Греции (5,5%). Светлана ФИРСОВА
Привычки и Нравы На его визитной карточке красиво выведено: Принц Черногории. Соответствующие документы подтверждали этот статус, что позволяло ему бесплатно отдыхать на шикарных курортах, вращаться в элитном обществе, быть своим человеком среди крупных предпринимателей, политиков и высокопоставленных священнослужителей... Роскошная жизнь Стефана Чернитича продолжалась...
На его визитной карточке красиво выведено: Принц Черногории. Соответствующие документы подтверждали этот статус, что позволяло ему бесплатно отдыхать на шикарных курортах, вращаться в элитном обществе, быть своим человеком среди крупных предпринимателей, политиков и высокопоставленных священнослужителей... Роскошная жизнь Стефана Чернитича продолжалась бы долго, если бы карабинеры итальянской провинции Бриндизи не заинтересовались его личностью. Подозрения возникли летом 2016 года, когда синьор Чернетич во время визита в Апулию использовал «мерседес» с наклейкой дипломатического корпуса и эмблемой Республики Черногория. Итальянское министерство иностранных дел сообщило стражам порядка, что этот человек не числится в составе черногорского посольства в Риме. До этого в течение трёх недель он провёл на одном из самых дорогих курортов, не потратив ни евроцента, выдавая себя за принца-дипломата и принимая для переговоров высокопоставленных местных бизнесменов, политических деятелей и представителей духовенства. Спектакль был разыгран по всем правилам сценарного искусства и не вызвал подозрений. Однако теперь карабинеры добились получения ордера на обыск самозваного принца. У проходимца изъяли множество поддельных документов – рекомендательные письма от сильных мира сего, аккредитации, дипломы о крупных международных премиях, печати и даже несколько дипломатических паспортов.
Привычки и Нравы или Заоблачные мечты Время на глазах делалось отчаянно смутным. В соседних королевствах и вообще повсюду творилось такое, что в голове не укладывалось. Даже принадлежащей такой незаурядной личности и политическому долгожителю, как Иван Царевич. Поэтому он послал своего друга и наперсника...
или Заоблачные мечты Время на глазах делалось отчаянно смутным. В соседних королевствах и вообще повсюду творилось такое, что в голове не укладывалось. Даже принадлежащей такой незаурядной личности и политическому долгожителю, как Иван Царевич. Поэтому он послал своего друга и наперсника Серого Волка, который был абсолютно всюду вхож, с ответственной миссией. Он должен был проехаться по столицам, повстречаться с первыми лицами и, набрав достаточно материала для анализа, вернуться с докладом. Иван Царевич ждал его с нетерпением. Велел страже привести, как только появится. Если очень поздно, то прямо в опочивальню. Там по такому поводу в эркере был накрыт стол со всем необходимым. Хотя и по минимуму. Надо было всё-таки разобраться, куда мир катится. В зависимости от диагноза – решить, что с ним делать. То ли придать ему дополнительное ускорение. Почему бы и нет? То ли нажать на тормоза. Как в любимой песне про кондуктора. Поэтому, когда в третьем часу ночи Серый Волк просочился в роскошные апартаменты, Иван Царевич чуть не запрыгал от восторга. Правитель последнее время засиживался за политическими ребусами далеко за полночь, что, тьфу-тьфу-тьфу, пока никоим образом не сказывалось ни на его настроении, ни работоспособности. Появление Легендарного зверя было очень даже кстати. Не обращая внимания на протокол, Соратник Ивана Грозного и многих других, которые были до и после, усадил Посланника Вечного Леса за стол, собственноручно налил ему большую чашку чая, заваренного с мёдом и имбирем, как сам любил, и принялся расспрашивать. – Ну как, всё получилось? Намеченную программу выполнил? Давай по порядку. Что вырисовывается? – Ух ты, – удивился про себя Таёжный романтик, – как сегодня строго и в то же время по-семейному. В былые времена обязательно бы по рюмашке хлопнули. А сейчас, видимо, почти военное положение, коли опять сухой закон введен. Значит надо кратко и в то же время обстоятельно. Ладно, попробую. Поехали! – Великий! – начал он вслух. – Сначала главное. Конрад, который Памп, самодержец наиглавнейшего царства, наиглавнейшего государства просил тебе на словах передать, чтобы ты «не лез в бутылку» и не принимал конъюнктурные меры, к которым его принуждают, за принципиальный курс. Всё ещё образуется. Только не скоро. От себя скажу, очень нескоро. То, что в наиглавнейшем все с ума посходили – свершившийся факт. Но посходили как-то очень последовательно и только в отношении ряда вещей. Нам в него, к сожалению, попасть угораздило. Царящая там шизофрения на четвероногих, слава Богу, пока не распространилась. Так что нам удалось обстоятельно поговорить. Скажу тебе так. Сильный мужик. Цельный. Кремень. Может сколько угодно отступать. Но своё не сдаст. Со временем всё, что уступил, отыграет. Противники точно в дураках окажутся. А он – на коне. Так что нам надо в основном выжидать и маневрировать. Искать и находить козыри, которые ему можно было бы вполне открыто и легально подбрасывать. И не поддаваться на шантаж по существу его противников. – Допустим, – в задумчивости покачал головой Мудрейший. – А что делать с фактически объявленной нам войной? Кто говорит – экономической. Кто добавляет – и психологической. Кто в истерике – тотальной. Следовать христианским заповедям и подставлять вторую щеку? – Конечно, нет, – пожал плечами Знаток альтернативной дипломатии. – Об этом речь не идёт. Если оставим без ответа, нас никто не поймёт. Решат, что слабаки. Отвечать можно и нужно. Только очень тонко. Филигранно. Не зарываясь. Так чтобы в очередную западню не угодить, к чему нас подталкивают. Самим себе ни в коем случае не навредить. И оставить все двери и, тем более, окна открытыми. – Хорошо, – не без скепсиса продолжил уточнять Всезнающий. – А «со временем» – это сколько? Это когда? Про «свою игру» чуть позже. Поелику, если маневрирование на все четыре года затянется, тогда и пользы от него никакой не будет. – Думаю, к промежуточным парламентским выборам ему другую политическую колею удастся пробить, – ответил Лесной провидец. – А по итогам и вовсе всё устаканится. У нас целых два года будет на то, чтобы отношения отстроить заново и фундамент надежный на будущее заложить. – Фундамент – это хорошо, – скорбно протянул Высочайший. – Боюсь только к тому времени ничего, что на нём возвести можно будет, не останется. А что с остальными нашими соседями, «почитателями» и «доброжелателями»? Что у них? – На жителей и политическую элиту бывшего величайшего царства, величайшего государства я дивлюсь. Вроде, столетиями всей планетой крутили-вертели. Сейчас, наконец-то, свободу от Сюсюсселля отспорили. Тут бы навалиться всем миром, консолидироваться и все силы бросить на то, чтобы возвращенными естественными преимуществами воспользоваться. Законодательство по-быстрому упростить. Снять страхи и фобии, появившиеся у своих иностранцев и иностранного бизнеса. Инвестиции нарастить. Экономику оживить. Со всеми и с нами, в том числе, отношения, хотя бы деловые, переналадить. А они, бедолаги, зачем-то на тяжбу с Сюсюсселлем, бессмысленную, жуть сколько времени тратят. Какие-то игры политические внутри, совершенно абсурдные, затеяли. Переругались все между собой. Себя перед всем остальным миром в смешном свете выставили. Эх, была бы у них пара людей разумных во власти, такую конфетку из страны сделать можно было бы. Всем на зависть. Особенно Сюсюсселлю. – Давай сначала из своей конфетку сделаем, – осадил Суровый прагматик сидящего напротив Мохнатого мечтателя, – тогда и над другими заслуженно насмехаться начнем. А то такая тоска. Хотя, конечно, от бывшего величайшего, после того как оно всех удивило, другой политики ждали. В этом ты прав. – С Изей Миньоном, – Серый царедворец предпочёл быстренько перескочить на другой сюжет, – хороший разговор получился. Душевный. Без двойного подтекста. Моё мнение, при других обстоятельствах он не только в политике, но и в конкретных делах в дамки бы прошёл. Хорошо во всём разбирается. Трезво оценивает. По полочкам раскладывает. Понять пытается, что ещё у него получится, а что, «как всегда». – Ты на какие такие «обстоятельства» намекаешь? – выразительно поднял брови его Царственный собеседник. Он собирался ещё что-то добавить, но передумал и вперил в своего и вправду Серого кардинала начальственный взор. – Тут, скорее, даже не обстоятельства, бери шире, – пустился в рассуждения Прирожденный мыслитель. – У него есть два очень серьезных ограничителя. По сути дела – противника. Один – сама страна, которая его на правление посадила. Недаром она любовью к свободе, равенству и братству весь мир одарила. Второй – любезнейший сосед, с которым взасос целоваться приходится, хотя себе дороже. – Поясни! – Смотри, Иван Царевич, Миньон смял всех. Получил власти внутри страны больше, чем у Пампа или тебя имеется. Теперь он за всех и всё отвечает. Плюс ему кредит доверия отрабатывать надо. А на реформы, которые от него ждут, его предшественники десятилетиями не решались. Потому что они гладить всех против шёрстки будут. Этого же никто терпеть не может. И не станет. Другой вызов – надо налоги снижать очень высокие. Они смерть предпринимательству. По сравнению с тем же бывшим величайшим царством, величайшим государством, они заоблачные. Таких вызовов, больших и малых, сотни. На то, чтобы их с открытым забралом встретить, деньги нужны. Немереные. Особенно на государственные капиталовложения, которые за собой частные инвестиции привести должны. А откуда они возьмутся, если налоги снижать. Значит, от затягивания поясов треба немедля отказываться. Для этого – в масштабах всего региона экономическую политику менять. Тут Изя в восторженно почитаемого треклятого соседа упирается. Без него никуда. Миньону позарез нужно, чтобы тот тратить больше стал и тем самым для его людей чуть шире свой внутренний рынок приоткрыл. А это только наивные кисейные барышни, т.е. весь официоз и примазавшиеся, истово верят в то, будто бы образцово организованное царство, исповедующее орднунг государство, всех их нежно любит. Ждёт и надеется, что царство изящных искусств, государство высокой моды, кухни и проч. снова сильным сделается. Какая наивность. Да, конечно же, не ждёт. Ни в коем случае. Оно ему нужно лишь для того, чтобы вину за свои собственные внешнеполитические огрехи и нахрапистость на кого-то другого сваливать и им, когда надо, в качестве ширмы прикрываться. Особенно в отношениях со всеми южанами. А своими собственными руками конкурента и соперника выращивать, которого раньше искусно на обе лопатки положить удалось, кто же будет. Да не дай Бог. – Как-то ты, Мой друг сердечный, не слишком ласково по поводу поклонников орднунга высказываешься. Они же наш партнёр номер один в Европах. Не любишь их что ли? – удивился Царь-государь. – Как-то раньше не замечал за тобой. – А за что их любить-то? – в свою очередь удивился Лесной ясновидец. – У нас в Вечном Лесу даже неопытные ёжики знают, что для них Вторая мировая не завершилась в 1945 году. Она продолжается. И будет вестись до победного конца. По-настоящему победного. С воссоединением, для них, и распадом, для других, они себе в основном обратно вернули всё, что с капитуляцией потеряли. А потом начали планомерно, шаг за шагом на колени бывших победителей и отколовшихся ставить. На Балканах. Юге. Востоке. Повсеместно. Этим целям Сюсюсселль как нельзя лучше служит. Вроде бы, и не они, а все вместе. Сообща. Ради великих объединительных ценностей. – Не только в Вечном Лесу, – осадил Новоявленного пророка его Хозяин. – У нас на болоте заповедном многие тоже подобными идеями завиральными увлекаются. Только не вяжутся они никак с фигурой Касикандриэры Лекарь, которая, по твоим понятиям, у них фельдмаршал, а не государь народом избранный. С тем, что она говорит. Что провозглашает. – Отец родной, ты, как всегда, прав, – Соратник Цезаря сразу сделал вид, будто полностью согласен с Патроном. – Именно-именно. Только политиков не по словам, а по делам оценивают. А кто с тобой, вроде бы, по началу вполне приличные отношения испортил? Кто на введении всяческих ограничений, что нам как нож в спину, настоял? Кто в самые плодородные земли континента «как в жену чужую» вцепился? Кто всем конфликтам вокруг и около пробуксовывать даёт и только руками разводит? – Ладно, ты только не перегибай палку! – чуть резче, но без злобы, вновь осадил Главный своего Правдолюбца. – Зачем же тогда, если всё, якобы, так, как в Великом Лесу считают, Демоницу на четвертый срок двигают? – Выстрел в десятку, Иван Царевич, – смог, наконец, подобраться к стержневому тезису Серый Волк. – Она нужна, чтобы наводить тень на плетень. Чтобы «молодые волки» раньше времени политический Олимп не оккупировали. Речь, само собой, не о моих сородичах, которые тебе, как и я, верой и правдой служат. А о тех, кто придут после неё. Кто скрывать свои мысли и планы за дымовой завесой уже не будут. Кому, что о них думают, до лампочки. Кому не к чему притворяться. Они будут править другой Европой – той, которая поймёт и свыкнется с тем, кто по-настоящему победил во Второй мировой. Как это сделали их ближайшие соседи на Востоке и вдоль холодного моря. Но это завтра. А сегодня им Лекарь всё ещё необходим. Она нужна, поскольку ассоциируется с прежней, униженной и раскаявшейся нацией. Потому что её лицемерие искренне. Ей верят вследствие того, что она сама верит. Уйдёт она – сойдёт с европейской и мировой сцены униженная и побежденная простолюдинка, и всему миру явится истинный Хозяин Евразии. Так что ты со своим грандиозным геополитическим проектом для неё вовремя на упреждение сыграл. Точно так же, как и на Ближнем Востоке. С ним всё в порядке? Он движется? Чего-то давно не слышал. Видимо, от развития событий отстал: до столицы Поднебесной в этот раз не добрался – в Средней и Южной Азии застрял. – Движется-движется, – недовольно хмыкнул Властитель. – Не так споро, как бы хотелось, но динамику набирает. Только давай сегодня, ввиду позднего времени, мы лишь тебя послушаем. Мне важно, что из всего этого для нашей внешней и внутренней политики следует. Куда дальше идти. Какие масштабные проекты двигать. На какие инициативы замахиваться. В какой степени и на каких направлениях всё корректировать. Перед тем как ты сейчас последний залп выдашь, хочу только убедиться в том, что тебя правильно понял. Значит, так. С Пампом нам не светит, поелику ему самому несладко приходится. С бывшими великими – поскольку они погрязли. С Миньоном – из-за того, что ему ещё предстоит делом подкреплять, стоит ли к его словам серьезно относиться. С «истинными победителями» бессмысленно, так как им ничего другого не надо. Так что же остаётся? Куда ни кинь – всюду клин. Что ты предлагаешь? Только коротко. Устал. – Три проекта, – голос Серого Волка посерьезнел. Он как бы всем свои видом показывал, что обзорная часть – Бог с ней. То, что он сейчас на суд Первого выносит, имеет вневременной характер. Проекты важно запустить вне зависимости от того, какой вектор возобладает в международном противоборстве. – Первый. Главным приоритетным национальным проектом должно стать не что-то другое, а производство материально обеспеченных денег и инвестиций. Чтобы его наладить, не вызывав скачка инфляции, которого все боятся, и очередного витка разворовывания бюджетных средств, к которому все уже привыкли и алчут, нужно, чтобы вновь печатаемые деньги напрямую превращались в мощности по выпуску товаров и предоставлению услуг. Без банков. Без посредников. Побочных и накладных расходов. Усушки и утруски. Это всё в действительности – дело техники. Механизм примерно такой. На ссуженные деньги мгновенно, за месяц-другой строится дом, продажная стоимость которого в несколько раз выше вложенных средств. После его реализации, не снижая темпов, на вырученные деньги или полученные под аванс строятся два дома. Потом четыре. Восемь. Шестнадцать. И понеслось. Всё это, при правильной постановке дела, на сумму, почти вдвое меньшую стоимости первого дома. То же самое с платными автомагистралями. Благодаря деньгам, выделенным на одну, за счет быстрой оборачиваемости средств и предприимчивости, благодаря качеству и стопроцентному воспроизводству строятся две. Четыре. Восемь. Шестнадцать. И далее по экспоненте. Со скоростными железнодорожными магистралями, где поезда мчатся без пробок и ненамного медленнее авиалайнеров – та же история. Проложим их – свяжем между собой принципиально иначе все города, регионы, преобразуем всю страну. Почище, чем с «лампочкой Ильича», может получиться. Но самую большую отдачу айтишные компании дадут. Чтобы они пронизали всю экономику, надо не скупиться на создание индустрии и культуры стартапов. Не бояться, что две трети из них бросовыми окажутся. Ведь остальные принесут в десятки, сотни раз больше, чем в них вложили. – С этим ясно. Принимается. Будем делать, – Верховный как бы сбросил костяшку на невидимых, но от этого ничуть не менее вещественных счётах. – Второй. – Приводим к власти на самых пахотных землях по соседству ультранационалистов. – Ух ты, – Суверен аж подскочил от неожиданности. – Не ждал от тебя такого. Зачем? – Нынешними всё равно проводится сугубо националистическая политика. Все экономические издержки нагло переложены на плечи населения, на плечи общества. Ответственность за неё, однако, несут именно последние. Не они. Очередной государственный переворот расставит все точки над «и». Чуть позже встречная протестная волна сметёт новых нелегитимных правителей. Их цели и проводимая политика будут полностью дискредитированы. Тем самым удастся создать необходимые предпосылки для воссоздания нормального, самостоятельного, суверенного, мирного королевства. Пусть и не тридевятого царства, тридесятого государства, но для всех соседей приемлемого. И на Востоке. И на Западе. – Твоими устами бы да… Хорошо. Подумаю. Третий. – Создаем Союзное государство на Востоке и Юго-Востоке с Индией, Пакистаном и Бангладеш. Только не проверяй мне пульс и «скорую» не вызывай. Да, сейчас это пороховая бочка и беспросветная нищета. Но завтра – самый крупный и перспективный центр развития и транзита. Наш вклад – содействуем национальному примирению и преодолению, утрирую, вековой вражды. Оказываем реальную помощь развитию и созданию базовых отраслей на всех направлениях, сулящих колоссальную коммерческую отдачу. И сил, и опыта, и умения на это у нас достаточно. Главное – быть первыми и сотрудничать со всеми, кто хочет и может. И внутри, и повсюду в мире. – Звучит как абсолютная фантастика. К тому же ненаучная. – Хорошо, что не как бред или ересь. – Но всё равно спасибо – по всему, о чём мы говорили, – подвел итог Иван-Царевич, – раздам поручения. Все исследовательские центры, ведомства, спецслужбы, даже Академия наук, над ними поработают. Разложат что надо по косточкам. Дадут свои замечания и предложения. Через месяц увидимся и обсудим. Уже как обычно. Спокойненько. Не спеша. За хорошо сервированным столом. Может, кого пригласим. Как у нас с тобой заведено. Думаю, в ожидании и ты, сложа руки, сидеть не станешь. Действуй. Серый Волк исчез также незаметно, как появился. Закрыв за собой потайную дверь в опочивальню, он надолго задумался. Однако уже через несколько часов его привычно вобрал в себя Вещий Лес. © Н.И. ТНЭЛМ
Привычки и Нравы или На грани самодержавного фола (правдиво-реалистичная небыль) Серому Волку не понравился настрой и интонации Ивана Царевича, поэтому, вернувшись к себе в Заповедный Лес, он сразу бросился на командный пункт. С него можно было видеть и слышать всё, что происходило в...
или На грани самодержавного фола (правдиво-реалистичная небыль) Серому Волку не понравился настрой и интонации Ивана Царевича, поэтому, вернувшись к себе в Заповедный Лес, он сразу бросился на командный пункт. С него можно было видеть и слышать всё, что происходило в эллипсовидном кабинете, потайной комнате, опочивальне Самодержца и всех служебных офисах Администрации и других структур власти. Для сбора и обобщения данных ему не нужны были мониторы. Контролируя всю информационную сферу Земли, Вещий Лес и его обитатели просто синтезировали картины и разговоры, представляющие в настоящий момент особый интерес, и все события, от которых зависело будущее. На следующий день в 10.00, не с самого утра, поскольку не все могли добраться к нему прямиком по подземным лабиринтам, Верховный собрал у себя Малый Совбез и предложил высказаться каждому. Внимательно выслушал всех и раздал поручения. После этого совещания проходили в ежедневном режиме. Прошел ровно месяц… Рабочий день давно закончился. Великий город, закутавшись в мелкий моросящий осенний дождик, погрузился в море переливающихся разноцветных огней. С высоты царских покоев восхитительным видом нервической, ненасытной, алчущей, пульсирующей жизни гигантского мегаполиса можно было любоваться часами, забыв обо всём на свете. Но Ивану Царевичу и Серому Волку было не до этого. Вальяжно устроившись за сказочно богато накрытым столом, изысканностью сервировки и изобилием яств и напитков легко спорящим с разнообразием внизу, они вновь занимались любимым делом – решали судьбы подданных, а заодно и всего человечества. И занимались сим делом вкусно, сочно, с чувством, с толком, с расстановкой, опорожняя стопку за стопкой ледяного живительного нектара от купца Елисеева, – напитка, настоянного на всём, что только возможно, и цепляя на вилочку то ломтик белужьего бока, греющего душу, то шляпку боровичка, хрустящего на зубах, то кусочек кроличьего медальона, тающего во рту. Поговорить им было о чём. Спокойно, методично, не гоня волну, Правитель заслушал доклады спецслужб и всех других силовых ведомств. Пообщался с мудрецами из экспертного мира, представителями народа и оппозицией. Посоветовался с помощниками, мнениями которых Он тоже дорожил. Дальше откладывать было нельзя – надо определяться с ответом на объявление войны, с которым выступило наиглавнейшее царство, наисильнейшее государство. Сдуру, правда, согласно общему вердикту и мудрецов, и советников. Но от этого не менее дикое и вызывающее. Проигнорировать которое не было ни малейшей возможности. – Знаю, – начал Властитель после того, как они отдали должное столу, утолили первый голод и немножко расслабились, – что из своего бункера в Вещем Лесу ты наблюдал за всеми моими встречами, что прослушал беседы, даже те, которые я вёл за двойным-тройным силовым экраном, затем по нескольку раз просмотрел видеозаписи. Не вставай в позу и не изображай из себя оскорбленную невинность. Не ты один этим грешишь. К тому же я как раз на то и рассчитываю, что ты в курсе всего. Знаешь обо всём из первых рук. Так что полностью осведомлен о том, о чём секретничают в овальных, спальных, подземных и любых других кабинетах. Можешь вдребезги разбить любой совет, который мне осмелились дать. С удовольствием поднимешь на смех любое мнение, которым со мной поделились или которое от меня попытались скрыть. Как мои друзья, сторонники и соратники, так и вороги. Лютые. Закоренелые. Как мечтатели не от мира сего, так и прожженные циники. Давай выкладывай, что ты по их поводу думаешь. Режь правду-матку. Иначе тебя не пойму. – Конечно-конечно, – молниеносно откликнулся посланник Вечного Леса, – для того я и здесь. Для того за всем дельным и важным уследить старался. Для того ещё раз, следуя твоему напутствию, по всем городам и весям ещё раз проехался, со всеми первыми лицами мира и теми, кто их «играет», повидался. Теми, в ком мы, по простоте душевной, союзников видим. Теми, кто за кустами и кочками схоронятся, как до дела дойдет. И теми, кого, обидевшись, мы «укоротить» бы хотели. Политика, она, ведь, дело хитрое. Неоднозначное. Её прелесть в том, что она разным боком оборачиваться может. Подчас самым неожиданным. Поэтому я свято руководствуюсь присказкой о том, что не всяк тот враг, кто тебе, то есть на тебя, гадость сделал. – Постой, – встрепенулся Венценосный, – что-то очень знакомое. Только откуда, не припомню. – Как же, как же, – подхватил Народный Сказитель, – классика. Без конца повторять готов. Север. Зима. Холода злющие. Воробей замёрз и на землю упал. Мимо корова проходила и на него «наклала». Он, лёжа в дерьме, согрелся и на радостях зачирикал. Тут, на его беду рядом котяра объявился: видимо, неподалеку охотился. Услыхал он чириканье, подскочил, подцепил воробья на ноготок и проглотил. Отсюда три напутствия жизненных – катехизис любого политика. Перво-наперво. Не всяк тот враг, кто на тебя «наклал». Далее. Не всяк тот друг, кто тебя из дерьма вытащил. Наконец. Коли угодил в дерьмо, так не чирикай. Ежели вдуматься, про нас все эти три заповеди. Нам к ним ой как прислушаться следовало бы. Кстати, и тост замечательный. Давай за народную мудрость примем по маленькой. Иван Царевич, вестимо, возражать не стал. Наперсники вздрогнули. Выдохнули. Закусили. И Серый Витязь продолжил. – Только «мозговой штурм» наш, ежели позволишь, я чуток иначе построить хотел бы. Твои сатрапы, советники и помощники, гражданские и военные, до черта всего наговорили. Есть такие предложения – кровь в жилах стынет. Есть – без смеха вспомнить нельзя. А есть много таких, что «повертеть» нужно: все «за» и «против» очень тщательно взвесить. Однако их всех касаться имеет смысл лишь в том случае, если ты их заведомо не отмёл. Как бы в «розыгрыше» оставил. Поэтому давай иначе сделаем. Расскажи сначала, просьба нижайшая, как ты, Глава нации, шопинг лист, перечень, то бишь, мер чрезвычайного кризисного реагирования на объявление войны для себя составил, из которого выбирать намерен. А я прокомментирую. Так намного разумнее и практичнее будет: полезнее для нас обоих. – Что ж, можно и так, – повертев в раздумье серебряной вилкой, которой, по слухам, его ближайшие родственники ещё задолго до Рюриковичей пользовались, молвил Светлейший. – Тогда слушай. Мне тоже любопытно, что в «сухом остатке» выйдет. Я бы всех, с кем побеседовать довелось, на несколько групп разбил. На бесстрашных, пораженцев, злопыхателей, садомазохистов и шапкозакидателей и их разновидности. Хотя водораздела между ними нет, и они легко мигрируют из одной группы в другую. Ничего не боящиеся попытались меня уверить в том, что северное царство, закусившее удила государство, которое на самом деле южное, если его до ручки доведут, по супостату обязательно жахнет. По какому, правда, я так и не понял. Ничего не страшащиеся добавили, что гадское недоцарство, недогосударство, давно баламутящее воду, планирует подрыв атомных электростанций в наипервейшем царстве, главнейшем государстве. Когда же его эмиссары что планируют, они обязательно до логического конца задуманное доводят. А потом вместе «причитать» стали, будто от Судьбы-властительницы не уйдёшь. На коне-скакуне не объедешь. Ей противостоять бесполезно. Ей только помогать можно. Что никак не возбраняется. Особенно в нашем положении. Ошалелые с безбашенными ещё дальше пойти предложили и самим супостату «задницу надрать». Не глобально, а локально, естественно. Но самым серьезным образом. Без ограничений. Взять и трёхглавому, шестиглавому и двенадцатиглавому змею, всем вместе или по отдельности, по паре голов отрубить. Змеи, они ведь лишь на словах да за высоким забором смелые, угрозы выкрикивают, пакости делают и огнём плюются, чувствуя себя в полной безопасности. А как им по паре голов снести, ощущение реальности обретают и договороспособными сразу делаются. Вот тут с ними милое согласие и найти можно будет. Те, у кого с нервами или с головой не всё в порядке, не в то поле наладились. Дескать, дадим ему или им «пороха понюхать», чуть больше или чуть меньше – не суть важно, чтобы он или они прониклись. Затем же капитулируем, конечно, образно, и им в полон сдадимся. Частично или со всеми потрохами. Наподобие «51-го штата», или 86-й губернии, или такого-то по счету региона сделаемся и заживем, как люди. Те, которые добра не помнят и лишь хаять умеют, тоже о том, что всё сдать надо кричать принялись. Только ничего и никому не давая понюхать. А сразу. Оптом и в розницу. Наконец, те, которые от мучений, своих и чужих, удовольствие получают и боли не чувствуют, предложили блокаду против супостата ввести. Морскую. Космическую. Виртуальную. Запереть его в гавани нанотрубчатыми подлодками. Ослепить его системы слежение, наведения, передачи данных и позиционирования микроспутниками. Отрезать от всего привычного, сердце греющего и желудок радующего, поскольку всё дешевое, вкусное и красивое он давно разучился сам ваять, и пропускать поштучно за отдельную плату. Вроде бы, всё, что под настроение вояки и их антиподы мне наговорили. Остальное от обычных упражнений в казуистике не отличалось. Ну что, Серый Патриарх, ты на это скажешь? Кого поддержишь? Или что-то своё предложишь? – Не взыщи, Царь-государь родимый! Хотел бы несколько издалека начать, чтобы логика, которой следую, понятней была бы, – поёжился Истинно Серый Кардинал. – История эта случилась в сорок первом царстве, сорок первом государстве. Оно южнее и наискосок от наших болот лежит. По порядковому номеру видно, что оно не из первой обоймы. Не богатое, но и не из самых бедных. Однако в его экономике аграрный сектор по-прежнему ведущую роль играет. А тут беда. Откуда ни возьмись, орды саранчи. Отродясь в тех местах её не видывали – чай не Африка. Но, увы: весь урожай под корень. Подчистую. Ни колоска не оставили. Что делать? Как спасаться? Стали в том царстве-государстве «крутить-вертеть», гадать-мозговать, спорить-размышлять-извилины напрягать и надумали стену возвести, чтобы от саранчи отгородиться. Сказано-сделано. В долги залезли, в лепешку разбились, но деньги добыли и стену построили. Высокую. Неприступную. А саранча на следующий год с другой стороны хлынула, легко стену ту обойдя. Со всех же сторон света стеной неприступной не отгородишься. Не получится. Что же делать? Снова в том царстве-государстве бросились совет за советом проводить. К самым видным мировым экспертам обратились. В конце концов, послушались нобелевских лауреатов по экономике: купили лицензии, возвели заводы и принялись в несметных количествах химикаты производить, дабы саранчу извести. Увы, химикаты совсем другой эффект возымели. От них саранча ещё активнее плодиться стала и прожорливее сделалась. Но раньше её хоть всем народом в мешки полотняные собирали, чтобы не задыхлась, и, как большой деликатес, на экспорт гнали. А как травить саранчу химикатами недоумков угораздило, все богатенькие и другие державы, ссылаясь на фитосанитарный контроль, эмбарго на закупки наложили. Совсем бедолаги загибаться стали. Уже больше в сорок первом советы да совещания не собирают – бессмысленно, просто за кордон своих нищенствовать посылают, рубища показывать да побираться – вдруг кто сжалится и, чем может, поможет. Только, ведь, не в гуманитарной помощи дело. Она же беду не отведет – от саранчи не избавит. Какое-то время сердобольные правители из отдаленных стран, что саранчи и в глаза не видывали, терпели-терпели, а потом сжалились: спасти их решили и посоветовали им – конечно же, не за так, а в долг, под большие проценты – новейшее оборудование купить и с его помощью саранчу отпугивать. Наподобие того, которое от комаров, клещей и другой гнуси. Однако разве их гнусь, изнеженная, расслабленная, к индивидуальному подходу привыкшая, с саранчой сравнится? Саранча же бесчисленными волнами идёт. Первые ряды из мириад особей было и вправду испугались, остановились, вспять повернули, да их задние ряды смяли и, как цунами, за собой поволокли. Против саранчи оборудование хваленое, западное, хилое, бессильным оказалось. Тут население сорок первого царства, сорок первого государства руки опустило и решило было «закрыть лавочку» и разбежаться кто куда сможет. Кого куда угораздит. Тем не менее, слава Богу, в последний раз попытать счастье сподобилось. Доверилось оно новым лидерам, молодым, горластым, рукастым да головастым, ничего не боящимся, которые пообещали их от коррупции избавить. Отдали им всю власть, что от Бога, до последней копеечки, до исподнего. А те к проблеме с совершенно другой стороны подошли: взяли и перестали с саранчой разными способами сражаться. Вместо этого засеяли поля и целину сверхжесткими генномодифицированными злаками и всякими другими гибридными растениями, которые саранче не по зубам оказались. Эффект потрясающий. Буквально за пару лет сорок первое в быстро растущие экономики выбилось. Урожай – до небес. Саранчу не только не травят, напротив, разводят вовсю и экспортную выручку утраивают. В стране – политическая стабильность. С безопасностью порядок. Люди – довольные, улыбчивые, вежливые. Иностранцев с распростертыми объятиями встречают. Все богатенькие из других стран, новым правителям поверив, поелику есть за что, деньги туда переводить бросились. Затем лично перебираться стали. Новые производства открывать. В инфраструктурные проекты и вообще во всё, что подвернется, инвестировать. А как они уровень всего подняли, жизнь тут в сорок первом началась – ни в сказке сказать, ни пером описать. Даже мои родственники из Вещего Леса туда подались. Почему нет? Комфортабельно. Спокойно. Весело. Все тебя привечают. Никто свиньей в морду не тычет. Меня звали. Подкупали. Завлекали. Только я не такой. Я с тобой, Цезарь. И в радости. И в горести. Особенно теперь, когда бесчинствующим оркам отпор надо давать. – Люблю я тебя, Серый брат, – улыбнулся ему Иван Царевич. – Ценю. Слушаю с удовольствием, как ты истории, одну забористее другой, загибаешь. Однако же иногда аллюзии твои тонкие, намёки уклончивые и метафоры красочные до меня не сразу доходят. А ну-ка выкладывай языком человеческим, что сказать хочешь. Зачем ворогов наших, бессметных, непримиримых, саранчой величать призываешь… – Затем, Княже, что в отношениях с ними мы всё, на что политика и дипломатия способны, перепробовали. Слабыми были? Были. В поддавки играли? Играли. И с позиции силы с ними разговаривать пытались? Пытались: и мускулы наращивали, и кулаком увесистым им грозили. А они всё равно в рулетку нас обыгрывали: что российскую, что американскую. Денежки, что мы проигрывали, поднимая ставки, аккуратненько со столика игорного себе ссыпали и потом по карманам распихивали. Регионы, из которых мы ушли, себе забрали. Промышленность и все другие сферы экономики, которые мы у себя во имя хрен знает чего загубили, себе перетащили. Спрашивается, почему? Потому что они умнее и сноровистее? – Конечно, нет, – с отвращением выдавил из себя Верховный Главнокомандующий. – Когда игра на равных идёт, без подлого закулисного давления, непотребного судейства и допинговых скандалов, мы их легко «делаем». Не только в спорте. – Потому что они опытнее и на пару шагов вперёд всё предвидят? – Тоже нет, – прошипел Справедливейший. – Ведь кто десятилетие назад с глобальным финансово-экономическим кризисом так лажанулся, что все до сих пор раны зализывают – не мы же. – Так почему? – не дождавшись предположений, которыми Патрон на этот раз предпочел не делиться, Хитрый Лис серого окраса продолжил сам. – Да потому, что они на самом деле ничем не рискуют. Они же, ведь, за ломберный столик не садятся. Они только кнопку нажимают и шарик в игру вбрасывают. А крупье в казино по определению непрестанно везёт. Заведение у игроков всегда выигрывает. Если только столик кто сдуру у пылающего очага не поставит, как у непревзойденного Джека Лондона, кажется, в «Смок Белью» описано, и механизм не перекосится. Скажем, с самым нам близким царством, своенравным государством что получается. Чёрная дыра. Омут. Ни малейшего просвета на горизонте. И люди гибнут. И озлобления всё больше. Ни одна договоренность не соблюдается. Ан никто из великих, которые всю бучу учинили и с которыми у нас и до, и, особенно, после не заладилось, палец о палец не ударят, чтобы что-то изменить. Отчего так, на поверхности лежит. В чёрную дыру да в омут только нас затягивает. Другие на высоком бережке стоят, в ус не дуют и лишь руки потирают. Они же крупье – время на них работает. Чем дальше дело идёт, тем глубже они ближнее царство, своенравное государство себе в карман запихивают. В плане государственного управления весь аппарат шаг за шагом под контроль берут. Если на финансы взгляд бросить, под видом подачек и помощи спасительной всё безвылазней в долговую кабалу загоняют и к себе привязывают. В экономике уже почти как у себя дома хозяйничают. В области политики так взнуздали мастерски, что не вырваться. Плюс к тому наших же родичей на нас в охотку натравливают. Надо признать, у отпетых политических мазохистов просто филигранно получается, в суфлерской прячась, им подсказывать, где и за что нас укусить побольнее да как заставить за ломберным столиком ещё стопку фишек оставить. Что до ими названного ближним царством, восточным государством, то там ситуация до боли освобождение Балкан и Восточной Европы напоминает. Мы кровь проливали, мы живота своего не жалели (в смысле – вы, конечно), на любые жертвы шли, чтобы их то от одного, то от другого ига спасти, а они потом в стан соперников наших переметнулись. Порой даже ворогов. В их распростертые объятия, ими же подталкиваемые, бросились. На нас к тому же, не без подсказки, всех собак повесив. От всего сердца благодарного. Так что весь выигрыш от наших побед соперники себе забрали. Почавкивая от удовольствия. Нам же с иезуитской улыбкой объясняя, что исключительно для нашего блага. Хорошо, разделим мы ближнее царство, восточное государство на зоны безопасности, с супостатами расправимся, мир установим. А дальше что? Народная мудрость гласит, будто временное иногда настолько затягивается, что прочнее и стабильнее постоянного становится. На словах-то мы единство и целостность сохраним. В действительности же царство-государство несчастное на зоны влияния или контроля развалится. И начнут наши «случайные попутчики» в них вассальные республики лепить по своему образу и подобию, туда деньги закачивать, чтобы оттуда сторицей выгрести, а наши усилия блокировать да плюс к этому повсюду расписывать, дескать, это мы во всём виноваты и всё не так делаем. Аналогично и с ограничениями в торговле, замораживанием международного сотрудничества и продолжением информационной войны. Мы можем сколько угодно утверждать, что они обоюдоострый меч и бьют не только по нам, но одновременно по всем и все от них страдают. Может, конечно, и страдают. Безусловно даже, страдают. Только есть разница между одной слезинкой и морем слёз. Между тем, чтобы себе мизинец прищемить и руку по локоть оттяпать. Как не крути, они наш рынок сбыта, болотный, легко на любые другие поменяют и без «торфа» нашего, «лягушек-путешественниц» и «камышей» проживут. Напротив, мы без их рынка, оборотных средств, инвестиций, «осушительного оборудования» и перспективных систем управления ими никак не обойдемся. Загибаться же очень не хочется. Всё же наша цивилизация, болотная, такая красивая – мало какая другая с ней сравнится может. Такая богатая – сколько столетий нас грабят, надувают, мозги наши первоклассные вывозят, а разорить нас никак не получается. Такая светлая – живи, радуйся жизни и другим счастье неси, не задаваясь пошлым вопросом, жаждут ли они его. Как о ней подумаю, всегда на сердце тепло становится. Давай, Венценосец мой родной, за неё выпьем. Тысячелетие с лишком и, если по Долине городов судить, отнюдь не одно, оно простояло, вопреки всему. Пусть ещё столько же и сто раз по стольку простоит. И мы с ней. – За неё, любимую, всенепременно! – поддержал Впередсмотрящий и, как чарочки обратно на сукно поставили, сказал, покачивая головой. – Ты, Серый, будто мысли мои невеселые, сокровенные, прочитал. Хотя, наверное, так и должно быть, коли ты мой советник ближайший и наперсник. Обо всём этом и я кручинюсь. Мы, если разобраться, столько всего для всех делаем. И поим, и кормим, и защищаем, и раздаем великодушно. Нас бы на руках носить да в сердце своём хранить, а нам с завидной регулярностью «свиньей в морду тычут», как ты говоришь. Нечестно. Несправедливо. Надоело уже. Только никто, кроме нас, так не чувствует, чтоб им провалиться, рогатым. И как «фишку сломать», совершенно непонятно. Вот ты предлагаешь отказаться от игры проигрышной и в крупье заделаться, вместо «шахматной доски», всем привычной, «казино» рисуя. Кто же против этого возражать будет? И я обеими руками «за». Только как? Растолкуй, Лесной Светоч, что сделать, дабы тьму разогнать. Дабы, как в былые времена, по заветам акмеистов, над нами снова воссияло Слово. Только и о предложениях, что у меня на столе лежат, не забудь. – Как забыть? – подхватил Посланец Вещего Леса. – От них до сих пор кровь в жилах стынет, и внутри всё переворачивается. Перво-наперво, любые варианты с применением ядерного оружия или попустительством этому надо исключить. Категорически. Мы на одной планете живём, в одной лодке плывём. Нельзя ни разрушать её, ни в судне дно ковырять. Никакую ядерную заваруху в локальных рамках не удержать. Она в момент из-под контроля вырвется. Так что всю оставшуюся жизнь придется Землю от радиоактивного хлама очищать. И это ещё в самом благоприятном случае, вероятность которого к нулю стремится. Поэтому в ответ на все укусы сатанинские, которые нам наносят, хорошо бы чётко и ясно заявить, сыграв на упреждение. Мы не такие. Мы никогда сами не применим. Другим не дадим. И будем с открытой душой сотрудничать со всеми, кто в этом отношении наши убеждения разделяют. Не сомневайся. Это не слабина никакая. Я, когда в Вашингтоне был, мне Кассандры ихние нашептывали, будто Михаил Горбачев заправилам наиглавнейшего царства, первейшего государства в момент неинтересен сделался, как только об этом упомянул. Они его всерьёз воспринимать перестали. Уверовали, будто он тем самым «белый флаг» выкинул. Не верь. Это всё обман. Ловушки. Подстава. Коли с таким заявлением выступишь, инициативу в свои руки возьмешь. Моральное превосходство завоюешь. В первую очередь над лукавыми ворогами. Мировым лидером и кумиром сделаешься непререкаемым. Очень основательный задел на будущее заложишь. На свою и на нашу сторону несметное число людей перетянешь. Они впоследствии своё слово веское ещё скажут. По поводу того, чтобы вдарить, а потом сдаваться, не буду даже комментировать. Кто такое предлагают, пусть себе заранее в Гааге тюремные камеры заказывают и для долгой отсидки на свой вкус ремонтируют и обставляют. Тем же, кто на себе тельняшку рвут и во все барабаны бьют, утверждая, что всё во внешней политике не так делается и болото до ручки довели, искренне бы посоветовал на себя оборотиться, в зеркальце заветное посмотреть и сказать, что они сами конкретно за всё время попробовали, чтобы пощупать можно было, дабы так делалось. И ещё бы рекомендовал на досуге над старинным афоризмом поразмышлять «Лучше жить стоя, чем умереть на коленях». Что там ещё остается? Ослепить ворогов, перекрыть им кислород, и там ущипнуть, и тут цапнуть? Несерьезно. Сначала такими возможностями обзаведитесь, а потом валяйте, пробуйте. Только в залах, для тренинга, а не управления, приспособленных. Хотя работать над совершенствованием всех таких систем, которые в будущем для самообороны понадобиться могут, конечно же, нужно. – Ладно-ладно, – прервал возмущенную тираду Новоиспеченного Сергея Доренко ангажировавший его Хозяин. – Это ты классно всех моих сподвижников и прихлебателей раскатал, в пух и прах разделал. Да в том много ль корысти? Ты-то сам что предлагаешь? Что, как ты считаешь, может сработать? – Первое. Вести себя и впредь уверенно и аристократично. Не задираться. На провокации не поддаваться. Око за око, зуб за зуб – это не наша политика. Мы выше. Причём на порядок. Мы не следуем за мелкой местечковой конъюнктурой. Для нас важна стратегическая глубина. Второе. Наращивать моральное превосходство. Завоевывать очки. На всём. Абсолютно на всём. Ничем не пренебрегать. На приверженности традиционным нетленным ценностям, которые, если души поскоблить, большинство разделяет. Предоставлении гарантий безопасности и невмешательства во внутренние дела и дела регионов внешних сил. Далее – на борьбе со злом во всех его самых жутких проявлениях и ипостасях. Твердости в отстаивании приоритета представлений о суверенном равенстве государств. Параллельно выставлять себя повсюду невинной жертвой, в роли которой любой может оказаться, а соперников и ворогов – сворой бешеных собак (мне такой образ особенно импонирует) и стаей стервятников. Третье. Развивать отношения по всем азимутам. Повсюду наращивать. Использовать любые возможности. В этом плане они невообразимы. С каждым разом только ими надо пользоваться всё искуснее и искуснее. И то, что нам всюду будут мешать да подножки ставить, ничего не меняет. Во всех царствах-государствах прекрасно понимают, что все яйца в одну корзину не складывают. А мы – тут как тут. Четвертое. Всюду где только можно, где хоть намёк на то, что шанс есть, имеется, устанавливать привилегированные отношения. Форсировать интеграционные процессы. Создавать совместные структуры государственного управления. Поддержки крупных инфраструктурных и инвестиционных проектов. Малого и среднего бизнеса. Борьбы с внешним давлением, религиозным радикализмом, международным терроризмом и организованной преступностью. Добиваться апгрейдинга отношений, переводя их на более высокий уровень взаимного учета и продвижения национальных интересов. Простое сотрудничество превращать в углубленное. Углубленное – в партнерства, зоны свободной торговли плюс, совместные экономические пространства. Обычные партнерства – в стратегические. Те – в союзнические отношения, системные взаимные обязательства во всех сферах взаимодействия, формирование элементов союзного государства. На деле, конечно, а не так, как всегда. Пятое. Где только можно опять-таки, где только получается поощрять многосторонние подходы. Укреплять существующие международные организации. Добиваться их большей институционализации. Заставлять их работать в максимально интенсивном режиме, ориентируя на получение конечного результата. Занимать в них лидирующие позиции. Одновременно создавать новые, параллельные, альтернативные организации, уделяя повышенное внимание их эффективности и дееспособности. Формировать тем самым плотную ткань многостороннего взаимодействия, охватывающего абсолютно все сферы нашей жизни и функционирования общества. Самым пристальным образом следить за качественным и добросовестным исполнением принимаемых решений. Постепенно отучивать партнеров от выдачи индульгенций на несоблюдение и того, что всё спускается на тормозах. Шестое. Предпринять феноменальные усилия для того, чтобы прекратить консервацию ситуаций, сложившихся в ближайших царствах-государствах. Любыми способами сдвинуть их с мертвой точки. Если нужно, то взорвать. Не бояться ни обострений, ни эскалаций. Но только в рамках осуществления многоходовых комбинаций, способных вывести их из тупика и придать им позитивную динамику. А ещё лучше, запустить новые яркие инициативы, к которым наши недруги настолько не готовы, что не осмелятся или не смогут их блокировать. Вспомним, так получилось в своё время с уничтожением химического оружия в ближнем царстве, восточном государстве. Ну да, всё это на поверхности лежит. А вот если копнуть глубже, то и бандитское казино приструнить удастся и крупье ихних подвинуть. Ведь экономика-казино и политика-казино на четырех китах держатся. – Ну, Современный Талейран, у тебя с географией и космологией плохо, – не упустил возможности съязвить Самодержец, с завидным интересом прислушивающийся к наработкам, которые для него Вещий Лес и все его загадочные обитатели подготовили. – Все же давно знают, что Земля на трёх китах покоится. Если не на них – то на трёх слонах. У тебя невесть откуда четыре животины взялись. – Хорошо, Светлейший, намёк понял, – заулыбался в ответ Неисправимый Оптимист, искренне верующий в то, что добро всегда торжествует, если его грядущую победу тщательно подготовить и цену за неё подходящую заплатить, желательно авансом. – Я только в общих чертах. О деталях мы ещё, Бог даст, отдельно поговорим. Под четырьмя китами имею в виду печатный станок, который можно безболезненно для себя включать и тем самым других грабить; монополию на технологии, которую так давно установили, что она вечной и незыблемой всем кажется; возможность кому угодно кулаками грозить и войска свои по собственному усмотрению куда угодно бросать; и заявка на то, чтобы все на тебя молились, под тебя строились, на тебя похожими делались, иначе прямиком на Голгофу. – С китами более-менее понятно, – улыбкой на улыбку ответил Громовержец, более привыкший молнии пачками бросать. – Я бы, правда, добавил ещё парочку. Ну да, и этих достаточно. Так, ты предлагаешь нам китобойных судов настроить, часть себе оставить, остальные другим раздать, китобойную флотилию в море вывести и сезон охоты на живые фонтаны в Океане открыть. Здорово. Образно. На боевых самолетах за штурвалом сидел. На подлодках ходил. А на китобойных ещё не пробовал. Ладно-ладно, шучу, – перебил он самого себя, завидя нарочито скорбную мину Опытного Царедворца. – Чем же ты те суда оснастить собираешься? Волчара не стал отшучиваться, изображать что-то из себя, брать паузу, а сразу к делу перешел. – С крепкими валютами прелюбопытнейший парадокс усиленно замалчивается, чтобы трепетные души портфельных инвесторов, банкиров и тех, кому они деньги ссужают, не бередить. Чем они крепче, тем более переоцененными являются. А это такая уязвимость, что не дай Боже. Плюс на них деривативов висит – до ужаса. Поэтому обрушить их никакого труда не составляет. В этом плане потенциальных возможностей – видимо-невидимо. Достаточно посмотреть, кто и за счёт чего последние годы на кризисах наживался, да на то, как конвертируемые валюты из красной зоны в зеленую перемещались и обратно, и проследить, где денежки осели. Надо лишь побольше воздуха в легкие набрать да дунуть так, как в народных сказках на моих Братьев названных клевещут – карточный домик и развалится. Да даже и дуть не нужно. Только ветерок поднимется, паникеры сами свои банки грабить бросятся и за нас всю работу сделают. Кстати, то, что так и без нашего участия случится, все образованные экономисты и так знают. Поскольку денежная масса в обороте на невообразимую дистанцию оторвалась от своего материального обеспечения, и в любой момент, случись только повод, раздавит кого угодно. Мы лишь события поторопим. Только, чтобы самим не обжечься, надо от всего того, что в фанеру превратиться может, загодя избавиться – из своей экономики вывести и с баланса своего и своих убрать. А там, пусть как у Максима Горького в «Буревестнике». По поводу монополии на технологии я тебе уже сколько раз рассказывал. На борьбе с монополизмом вся современная мировая экономика держится. В отношении же интеллектуальной собственности богатенькие заповедник разбили, куда никому не ногой. И нет в мире страшнее преступления, нежели на неё покуситься. А почему? Да потому, что стоит открыть свободный доступ к технологиям, как все конкуренты в равных условиях окажутся, и остальные царства-государства золотой миллиард в считанные годы догонят. Можно здесь всё вверх ногами поставить? Не можно, а нужно. Для этого правовые режимы, что во второй половине XIX века установили, под видом их совершенствования и модернизации ломать. Изъятия одно за другим вводить. Практики открытых систем и свободного доступа, которые и так всё большей популярностью пользуются, всемерно поощрять. Самим их развивать и другим подсказывать. Стержень такой политики – единый блок тех, кому всё это выгодно, сколачивать. Да даже не сколачивать, достаточно на возделанную почву идею бросить, и он, как ассоциация тех, кто договор о полном запрещении ядерного оружия разработал, сам на пустом месте появится. И первым его шагом станет создание глобальной сети фондов по выкупу перспективных технологий и передачи их в общее пользование и сбор пожертвований на эти цели. Вижу-вижу, Государь, слегка затянул. Ещё подсокращу. И на самоуправцев в военной области уздечку набросить можно. Народная мудрость лесная гласит, что «против лома нет приема, лучше другого лома». Но к тому же любителей им размахивать не зазорно бы обездвижить. Для этого свои альянсы со всеми и повсюду создать. Переговоры о зонах коллективной безопасности запустить и зонах, свободных от разного типа вооружений и обслуживающего их личного состава. Резолюции через Генеральную Ассамблею всех царств-государств провести о запрете несанкционированной массовой переброски живой силы и вооружений вне границ их дислокации и введении санкций за его нарушение. В общем, ставку опять-таки на многосторонность сделать. А мессианство, похоже, уже и само выдыхается. Этому процессу естественному лишь дополнительную динамику добавить можно было бы. Этим мы в принципе и занимаемся. И благодаря личному примеру. И через отстаивание многосторонности. Призывы к реальному уважению всех цивилизаций, их самобытности, традиций и всего прочего. Но главное – против мессианства играет то, что ему альтернатива нашлась. С восточным лицом, правда, но нашлась. Это раз. К тому же оно такой мощный противотренд в виде возрождения мировых религий вызвало, что только держись. Это два. – Твоими устами бы да мёд пить, – поощрительно молвил Божий Помазанник, чувствуя, что, если Былинного Сказителя не остановить, он до утра вещать будет. – Давай-ка по стопочке стремянной и забугорной выпьем и закругляться будем. К нам Василиса Премудрая с подружками обещала присоединиться, а мы ещё не подумали, куда их поведем, в смысле в какую сказку, и чем мы их в ней развлекать будем. Только я знаю: ты для нашего разговора на десерт, наверняка, самые ценные советы припас. Давай об заклад побьемся, что угадаю, какие. Мы ведь столько лет, даже веков вместе. Проиграешь, меня в Вещий Лес пригласишь и покажешь, как ты там и твои из своего бункера следите за тем, что в мире делается. Ну что, по рукам? Разбивай. Хочешь же ты мне сказать, что все политико-дипломатические выверты лишь операцией прикрытия служить должны. Главные же силы бросить надо на то, чтобы себя, как получилось у нашего родственника Иеронима Карла Фридриха фон Мюнхгаузена, из болота вытащить. Для этого всех силовиков легализовать, в охранные военно-полицейские компании перевести, акционировать и под контроль поставить, чтобы не они над обществом стояли, а общество над ними. Чтобы они не бизнес доили, а сами в бизнес превратились и к остальному бизнесу на службу перешли. Амнистию на приобретенную собственность и нажитые капиталы провести, в связке с предыдущим, и тем самым прошлое, каким бы оно ни было, закрыть. А будущее, напротив, открыть. Малому и среднему бизнесу, индивидуалам, старушкам-огородницам и всем тем, в ком общество заинтересовано, и тем, кто всё или почти всё реинвестирует в расширение производства, корпоративные налоги снизить до нуля и отменить излишнее лицензирование. Остальным – установить на разумном уровне, скажем, в те же 13%. Чтобы, увидев, что собственность, наконец-то, защищена и гарантирована, и налоги понятны, сбежавшие капиталы к нам вернулись и за собой из всех других земель капиталы привели. После чего или параллельно взимание налогов, отчисления от транзакций и финансовый контроль за добросовестным исполнением гражданско-правовых контрактов тотально на блокчейнтехнологии перевести. Чтобы человеческий элемент и возможности коррупции полностью устранить. Судебные и все остальные системы и госструктуры так развернуть, чтобы и они полностью транспарентными сделались, эффективными и необременительными, и вообще в сферу услуг по большей части трансформировались. Систему образования, подготовки и переподготовки кадров и огромное число изнывающих от скуки НКО переориентировать на осуществление новой культурной революции, только плавной, щадящей и непринудительной. Чтобы всем навыки предприимчивости и самостоятельности привить, без которых в свободной рыночной экономике никуда. Чтобы умение в цифровых технологиях разбираться поголовно дать и установку на доброжелательное отношение к ближнему своему и дальнему первейшей жизненной потребностью сделать. И вообще позволить всем заниматься тем, что кому нравится. К чему сердце лежит. Что жизнь счастливой, безоблачной и беззаботной делает. Ну что, Серый, удивил я тебя? Думал, я ничего такого не знаю и не планирую? Знаю – ты смог в этом лично, без прослушки, убедиться. И не только знаю, но и непременно этим займусь. Дай мне только несколько месяцев на то, чтобы с текущими делами, горящими, разобраться. Выиграл я спор? Признавайся. Ну, а коли выиграл, тогда жди в гости и готовься. А то вечно мы лишь у меня собираемся. Детали и даты с Вечным Лесом по дипломатическим каналам согласуем. © Н.И. ТНЭЛМ
Привычки и Нравы или Искусство быть самим собой (вполне достоверная история) Они валялись на мягкой упругой душистой траве, взявшись за руки, и наслаждались. Наслаждались всем. Теплом. Летом. Свободой. Ясным бездонным небом. Ярким нежным солнцем, заигрывавшим с ними как ласковый золотистый котенок. Вдруг, неожиданно,...
или Искусство быть самим собой (вполне достоверная история) Они валялись на мягкой упругой душистой траве, взявшись за руки, и наслаждались. Наслаждались всем. Теплом. Летом. Свободой. Ясным бездонным небом. Ярким нежным солнцем, заигрывавшим с ними как ласковый золотистый котенок. Вдруг, неожиданно, в одно мгновение небо заволокло серой марью, и по их обнаженным телам застучали капли дождя. – Ой, – сказала она, – какая жалость! Бежим скорее домой! – Зачем, – отмахнулся он, – летний дождик. Теплый. Звонкий. Он нам не помешает. Напротив, заменит поход на озеро, до которого топать и топать. Да и пройдет в момент. – Ну, ты как знаешь, – капризно откликнулась она, – а я мокнуть не собираюсь. Дай-ка мне мои вещи. Я пошла. – Ладно, – проронил он снисходительно, нажал кнопку на пульте – и на небе не осталось ни облачка, и солнце снова засияло вовсю. – Я люблю тебя, – промурлыкала она. И уже ничто больше не омрачало их счастья. Ведь они были богами. Считали себя богами. Или собирались ими стать. Ничего невозможного в этом нет. Было бы желание. (Из Постмондорфского фольклора) Мы в Европе всё время твердим: «Свобода! Свобода! Свобода! Ничего нет лучше свободы!» А что такое подлинная свобода, на самом деле, давно забыли. Даже не вспоминаем. И не задумываемся. Ведь если бы мы это сделали… … Эрзий жил в большом вместительном доме на четыре семьи – настоящем средневековом замке с многочисленными флигелями, башнями и ложными подъемными мостами в огромном хорошо организованном и обустроенном коттеджном поселке. Это было очень удобно. Поселок хорошо охранялся. В нём было всё необходимое. Все службы отлично работали. Вокруг были все свои. И можно было ни о чём не заботиться, заказывать, чтобы горячую еду и всё прочее приносили на дом, и держать двери незапертыми. Всегда. И когда кто-то оставался хозяйничать в одиночестве, и когда все члены семьи расходились по делам. Вообще-то Эрзий предпочитал работать дома. Сидеть за письменным столом в редакции было необязательно. Начальство давно уже этого не требовало. Ведь путешествовать по Всемирной паутине, просматривать новостные ленты, давать и брать интервью, кропать умные аналитические статьи и комментарии на злобу дня можно было с одинаковым успехом из любой точки планеты. Будь-то под африканскими баобабами, с берега Эгейского или Мёртвого моря или в закусочной за углом. Но Эрзий обожал трудиться дома ещё и потому, что, когда редакция ненадолго оставляла его в покое, и срочных заданий не было, он любил писать сказки. А отдаваться полету фантазии было лучше всего лежа на пушистом ковре в спальне или гостиной под трели соловья, примостившегося на ветке березы, заглядывающей в открытое окно. С ощущением тепла, исходящего от каждого предмета, каждой мелочи, принадлежащих обожаемым домочадцам. Отгороженности от враждебного пасмурного внешнего мира, готового в любой момент ворваться, поломать самые надежные планы, испортить лелеемое им самодовольное, благостное, расслабленное состояние духа. Уединение устраивало Эрзия особенно сейчас. Семейство рвануло на юг передовой группой вместе с тещей и её подругой. Он должен был сменить их через две недели. За это время надо было переделать кучу всего и найти его ещё для хотя бы одной сказки, которую он «вынашивал» в тиши поселка. Однако складывалось не особенно удачно. Вдали от любимой Эрзий совершенно не умел спать. Часами он ворочался с боку на бок в поисках сна. Ночью постоянно просыпался, тщетно пытаясь прижаться к ней или погладить по волосам. Утром вставал настолько измученным и разбитым, несмотря на долгое стояние под контрастным душем и двойную дозу просветляющего мозги кофе, что было уже не до работы, не только до погружения в сочиняемую им параллельную реальность. Поэтому, когда при очередном сеансе сидения в паутине выплыла непрошенная рекламка самого последнего инновационного быстро действующего и абсолютно не отупляющего снотворного, он моментально запал на него. «Это провидение, – решил он для себя. – Это то, что нужно. Что избавит от всех проблем». И тут же сделал заказ на пробный недельный курс. Его выполнили в тот же вечер. Большими разборчивыми буквами в приложенной к коробочке инструкции было расписано только, в какой последовательности принимать порошки в форме 20-и глазированных пилюль. Ударную дозу по три штуки два раза в день утром и вечером, желательно, натощак, для более эффективного действия, на протяжении двух суток. Затем по одной штуке утром и вечером ещё четыре дня. Возобновлять курс можно по желанию и сколько угодно. Дальше Эрзий, как и все предположительно нормальные люди, читать не стал. Зачем? У него было всего две недели на всё про всё. Поэтому он сразу отправил ударную дозу себе в рот. А утром продолжил, как предписано. Уже на второй день он почувствовал необычайный подъем. У него всё получалось как бы само собой. Ни над чем не надо было голову ломать. Нужные ответы на любые вопросы выскакивали столь же быстро и ретиво, как чёрт из табакерки. Сил было хоть отбавляй. Мир, наконец-то, казался дивным, прекрасно устроенным и дружелюбным. Только слегка плывущим, вибрирующим, несколько нарочитым, чуть-чуть похожим на мираж в пустыне. А на третий день случилось непредвиденное. Ему захотелось посидеть на лавочке и погреться в лучах солнышка, которое баловало всех в то лето всё реже и реже. Однако, выходя во внутренний дворик своего дома в пару гектаров, который они щедро делили на четыре семьи, чтобы вволю наслаждаться открытым пространством и парковым лесом, он нечаянно захлопнул входную дверь. То ли он прикрыл её слишком наотмашь. То ли случайно опустил щеколду, что, по правде сказать, никогда раньше не делал. Но попасть к себе обычным путём он теперь не мог. А окна, через которые в принципе можно было бы залезть, располагались слишком высоко. Чтобы до них добраться, потребовалось бы вызывать пожарных. «Никого я вызывать не буду, – пожурил Эрзий самого себя. – Какие проблемы? Проберусь через гараж. Он ведь у нас общий». Ведущие из него ступеньки в каждую из четырех секций дома прятались за чисто декоративными запорами. Увы, к неудовольствию Эрзия, подъемные ворота, открывающие въезд в гараж, приводились в действие электронным устройством на брелоке от ключа к его автомашине, оставшегося в кармане дорожной куртки. «Не беда, – вновь пришел Эрзий на помощь самому себе. – Пройду через парадные двери соседей. Они же не заперты. Это только с моей случился такой казус. Столь простой план не составило труда выполнить. Эрзий, без зазрения совести, бросился на штурм первой из соседских квартир, которая под его натиском тут же пала. Правда, врожденный дух исследователя, который Эрзий в себе очень ценил, заставил его несколько усложнить задание. Он поднялся наверх, вплоть до мансарды, и лишь потом спустился вниз, пропустив вход в гараж, до самого первого цокольного этажа, с любопытством разглядывая по дороге все соседские достопримечательности. Семейные реликвии, бережно утопленные в ниши. Некоторые, причем, похоже, датируемые XVIII -ым и XIX -ым столетиями. Картины неизвестных одаренных мастеров и гобелены, развешенные по стенам, которые, в этом уже не было никаких сомнений, уходили в ещё более далекие смутные времена. Стопки книг, свидетельствующие о предпочтениях хозяев. Забавно перешептывающиеся бамбуковые и толстые полотняные занавески с какими-то как бы отдельно от них существующими изображениями, что-то ему определенно напоминавшими, отменно грубой выделки, прикрывающие вход в спальные покои. Самый большой сюрприз ждал Эрзия в подземном бункере – никаких других ассоциаций нижний цокольный этаж у Первопроходца не вызвал. Он действительно выглядел как бункер. Один к одному. Причём сюрприз крайне неприятный. Жуткий. Мерзкий. К тому же ужасно громкий. Его появление было встречено дружным испуганным лаем, мяуканьем, шипеньем и завываниями. Вдоль стен бункера располагались клетки разного размера, в которых были заперты существа, издававшие все эти звуки. Но какие! Бедные. Несчастные. Убогие. Все в бинтах. Повязках. Пластырях. Бирках и наклейках. С только что зарубцевавшимися ранами или гноем, сочащимся из них. С выстриженными кусками кожи на теле и на головах, обработанными каким-то неизвестным ему, но сильно воняющим антисептиком. Дурно пахнущим во всех отношениях. «Кто же вас так?» – ахнул Эрзий вне себя от увиденного и услышанного. За ответом не надо было далеко ходить. На бесконечном разделочном столе посередине бункера в беспорядке валялись орудия пыток. Ремни. Веревки. Стилеты разной длины и предназначения. Вообще весь арсенал традиционных и нетрадиционных хирургических инструментов. Сам стол побурел от крови, запекшиеся сгустки которой «украшали» скатерть, прикрывавшую, видимо, самую используемую часть пыточной. Её обрамляли захваты, зажимы, кольца, тиски и тисочки и всё прочее. «Гады! Сволочи! Вурдалаки, – прошептал Эрзий, невольно понизив голос. – Так вот чем они тут занимаются. Ублюдки. А я-то раньше с ними ручкался. Улыбался им. Расшаркивался. Ничего, я их выведу на чистую воду. Я найду на них управу. Они у меня ещё попляшут». Он хотел было открыть дверцы клеток и тут же, без промедления, выпустить невинные жертвы на свободу. Но энергии и энтузиазма на подобный подвиг у него не хватило. Всё плыло и текло перед глазами. Всё же шок от увиденного и услышанного был по-настоящему сильным. И обычный человек бы его не выдержал. Не только такая тонкая, возвышенная, артистичная душа, как у Эрзия. В довесок он вовремя сообразил, что выпускать на волю раненых, истекающих кровью животных – не лучший вариант. «Подождите, – сказал он им, – я вернусь. Обязательно вернусь. И не один. Исследую только сначала два соседних бункера. Подозреваю, что и там моим глазам откроется неприглядная картина. Коли спасать, так всех вместе. И, наверное, самым радикальным образом. Чтобы не позволить вернуться на круги своя. Как и наказывать». Этому он и посвятил четвертый и пятый день самолечения, строго следя за своевременным принятием порошков, согласно инструкции к пользованию. В следующем бункере он обнаружил вертеп ведьм, гадалок и чернокнижников. То есть, никого за руку ему схватить не удалось. Да и такой цели он не преследовал. Отнюдь. Но и так всё было слишком понятно. По стенам бункера были развешены карты, вереницы карт, бесчисленное их количество, на которых красным, синим, зеленым и всеми другими цветами радуги были обозначены направления ударов на Москву. Берлин. Синай. Ханой. Дамаск. Ракку. Вообще все хоть что-то значащие города и регионы планеты. А на полу, столах и стеллажах были расставлены малые, средние, большие и просто огромные глобусы, к которым иголками и булавками, когда стальными, а когда золотыми и серебряными, крепились заговорные бумажки и картонки. На них почему-то в большинстве случаев фиолетовыми чернилами – видимо, у темных сил так было принято – были выведены день, месяц и год исполнения заклинания. Какой именно год, Эрзий не стал рассматривать. Тут и без Скотланд-Ярда всё было предельно ясно. В глаза бросалось, чем здесь люди занимаются. Если они вообще заслуживали того, чтобы их по-прежнему причисляли к гордому роду Хомо Сапиенс. Самым чудовищным, однако, оказался третий бункер. В нём места в клетках занимали люди. Правда, на этот раз вполне здоровые. Эрзию даже показалось, что чистенькие и ухоженные. Но какая разница – какое ему дело, для чего или для кого их здесь откармливали. Самого факта их заточения ему было больше чем достаточно. Камеры – он насчитал меньше десятка – отличались от того, что он привык видеть в кино и по телеку. Они выглядели вместительными. Со вкусом и изяществом отделанными. Предназначенными более даже для отдыха, чем для унижения и измывательств над теми, кто в них угодил. Рабочие места с дисплеями были отлично оборудованы и хорошо освещались. Под потолком висели экраны последней марки. Ванные комнаты японского дизайна с раздвигающимися стеклянными стенами вполне тянули на пятизвездочный отель. Однако новоявленного Шерлока Холмса, Сименона и Коломбо в одном лице хозяевам бункера было не провести. «Я до вас доберусь, поверьте, – пообещал он им. – Вы ещё у меня сами посидите под замком. Поймете на собственной шкуре, как это – коротать свой век в подземелье. Без будущего. Без надежды на снисхождение. Оторванными от своих близких и любимых. От всего, что вам дорого. Лишенными даже такой малости, как прогулка и глоток свежего воздуха». Однако от поспешных действий, круг которых Эрзий уже наметил, он пока решил воздержаться. Его вдруг осенило, что и его собственный подземный этаж может хранить немало тайн. На него, то бишь, на изучение своего бункера, он отвел последний, шестой день, прописанного себе курса. К тому же всё увиденное ему надо было записать в привычном для него литературном стиле, обработать, отредактировать, подготовить для передачи в СМИ, подтвердить фотодокументами. Собственный бункер Эрзия, к его вящему удивлению, оказался полностью посвященным Арктике. Он напоминал, скорее, музей. Среди самых интересных экспонатов выделялись действующие модели ледоколов. От самых первых, почти беззащитных, на которых плавали самоотверженные и несгибаемые первооткрыватели, до новейших, ещё только строящихся газотурбинных, способных проложить путь к круглогодичной навигации по Серверному морскому пути. «Так вот чем я на самом деле увлекаюсь, – сделал для себя открытие Эрзий. – Вот чем я займусь, остыв от всего остального, как только упеку моих «драгоценных» соседей за решетку и вернусь с отдыха на море. Ну, ладно. Моим бункером, ради общего дела, можно пожертвовать. Не в репродукциях, набросках, старинных гарпунах, топориках вековой давности и ледоколах счастье». Теперь, когда всё подземное пространство удалось осмотреть и тщательно запротоколировать, наступало время активных действий. На седьмой день он заказал циклопических размеров бульдозер для сноса надземных построек и рытья карьеров, и вызвал присутствовать на сенсационных разоблачениях всю отечественную и зарубежную прессу и телеканалы, которые в этом время года были в городе. На восьмой день они явились. Все. Такого ажиотажа давно не случалось. Столько обещанных сенсаций за один раз. Тем более в мертвый сезон. Это поискать. Когда бульдозер снёс чугунные ворота, в которые он всё равно не проходил, а заодно и львиную часть металлического лабаза, за которым укрывался дом Эрзия на четыре семейства, сквозь толпу пробились его соседи. Бледные. Зеленые. С растрепанными вихрами и выпученными глазами. Водители и бригадир на въезде предъявили надлежащим образом оформленный наряд-заказ, и охранники коттеджного поселка предупредили владельцев о том, что к их владениям проследовала разрушительная техника. Они схватили его за грудки и заволокли к нему в кабинет. Долго давить ему на психику им не пришлось – он раскололся буквально через несколько секунд. Надпись на опустевшей коробочке с порошками привела их в ярость. На ней черным по белому было выведено: галлюциноген. Под звездочкой значилось: сильного наркотического действия. Однако корить или лупить Эрзия было поздно – под улюлюканье и радостные вопли журналистов бульдозер продолжал разносить ограду. Надо было спешно придумывать, как выпутаться из создавшейся ситуации с минимальными потерями. Первой соображаловка сработала у Эрзия. Она так была устроена. «Мужики, – заявил он, – вы мне в ножки должны кланяться. Лучшей рекламы, лучшей раскрутки для вашего бизнеса – образцовой клиники для животных, консалтинговой фирмы по политическим рискам и коммерческой тюрьмы для самых состоятельных в рамках программы государственно-частного партнерства – трудно себе и представить. Так что с вас единовременно по лимону и по 5% от вашего бизнеса. А теперь марш на встречу с прессой и отрабатывайте ваш хлеб как положено. Кто насколько умеет. Я теперь ваш менеджер. Отец родной. И гарантия безопасности. Буду подсказывать по блютусу, когда надо, чтобы вы не попали впросак. Ловите удачу. Второй такой уникальной возможности не представится». И соседи, как миленькие, потопали на встречу с прессой, сумевшей по достоинству оценить бездну выдумки, заложенной в этом рекламном трюке. А Эрзий, выпроводив соседей, поудобнее утроился на ковре в гостиной и принялся дописывать правдивую историю, которую вы сейчас читаете. Часть II Этим же вечером, ещё до конца рабочего дня Эрзий, будучи человеком предусмотрительным, вновь пробрался к соседям и установил там в огромном количестве «жучки» и видеокамеры. Журналисты, они всё знают. Обо всём наслышаны. Всюду вхожи. В курсе всего. Товарищи по редакции подсказали ему, какие новейшие гаджеты появились на рынке и где их по дешевке можно раздобыть. Оплачивая покупки, Эрзий убедился в том, насколько далеко рванул прогресс. Нано-камеры давали сказочно качественное изображение. Даже без подсветки. А обнаружить их на стенах и потолке, в трюмо и торшерах над письменным и журнальным столиками не было никакой возможности – их и в лупу было не разглядеть. «Ай да умница! Ай да молодец! Провидец!» – Похвалил он себя ближе к ночи, выводя на большой экран картинку с нескольких центральных видеокамер, под бдительным оком которых развертывалась секретная сходка его «глубоко обожаемых» соседей. – Как мы глупо попались, – стенал Живодёр. – Так влипнуть, попасть в зависимость от подлого низкопробного шантажиста, это надо было умудриться. И от кого! Дешевого памфлетиста. Журналюги. Наркоты. Существа без стыда и без совести. И чтобы такое существо поставило нас на деньги. Обалдеть можно. Свихнуться. Застрелиться. Позорище какое – жуть! А вы чего отмалчиваетесь, будто вас это не касается? Будто такая фантасмагория вас устраивает. Думаете, пронесет? Каким-то образом устроится само собой? Не устроится, не надейтесь!» – Мы так не думаем и не надеемся, – заверили его остальные двое, дав ему выговориться. Спустить пар ещё никому не мешало. Но и без этой вступительной части разговора, видимо, было не обойтись. А потом перешли к делу. – Что пользы на себе тельняшку рвать да возмущаться, – взял быка за рога Чернокнижник. – Что случилось, то случилось. Надо прикинуть, как нам из создавшейся ситуации выкрутиться, не предыдущей, а нынешней, чтобы при своих остаться – деньги не маленькие, на дороге не валяются, и Журналюге язык укоротить. Лучше вырвать. Желательно, с потрохами. – Предлагаю самый надежный вариант, – вступил в разговор Тюремщик, – пусть и радикальный: Губошлёпа надо прикончить. Пристрелить. Утопить. Удавить. Каким именно способом – не важно, иначе нам от него не избавиться. От этих слов Эрзий буквально подскочил. Губы у него, подтверждая меткость клички, побелели и отвисли. Но он продолжал внимательно слушать, с недоумением всматриваясь в лица соседей, которых при свете дня можно было принять за вполне нормальных людей. Анализируя каждый жест, каждый смешок, каждую интонацию и гадая, куда они вырулят. – Не, – веско отчеканил, как отрезал Начитанный. – Сами мы на такое дело не пойдем. Опасно. Могут впоследствии докопаться. Зачем самим над собой Дамоклов меч вешать? Да и нет гарантий, что получится. Мы такому делу не обучены. У нас опыта нет. К тому же у некоторых нервишки ни к черту. Так что нет и ещё раз нет. – А если попытаться его приструнить? – отыграл назад Вивисектор. Его собственная мысль ему понравилась, и он продолжил её развивать. – Пригласим его на встречу или просто завалимся к нему все вместе, пока он тут один, и родные к нему не вернулись. И скажем, что ему хана. Что ничего у него не выгорит. А если будет рыпаться, мы с ним расправимся. Раздавим, как гадюку. Освежуем, аки молодого барашка, за милую душу. А перед смертью заставим свои собственные кишки грызть и умыться в крови. Он ещё на коленях будет перед нами ползать и вымаливать снисхождение. – Ну и ублюдок, – подумал Эрзий. – Как верно я угадал, если не его род занятий, то, по крайней мере, внутреннее естество и характер. Палач, он и есть палач. А ещё делает вид, будто о животных заботится: лечит и спасает маленьких. Его утешило только то, что на лицах остальных двоих, как и на его собственном, при этих словах появилось выражение гадливости. – Тогда уж проще взять его детей или всё семейство в заложники, – перебил Садиста, чуть иначе скривившись, Консультант дьявола. – Разменяем баш на баш, и дело с концом. – Слишком долго, сложно и муторно, – вмешался Бывший эмвэдэшник. – Да как бы мы ролями не поменялись: из охотников в загнанное зверье не превратились, когда опера по нашим следам бросятся. Похоже, есть только один быстрый, надежный и эффективный способ – заказное убийство. Сами не осилим. Что-либо чересчур сложное или экзотичное нам противопоказано. Есть другие мнения? Возражения? Все согласны? Тогда сделаем паузу. Хорошенько обдумаем все «за» и «против». А завтра в это же время обсудим, на каком варианте заказа остановиться. Каждый придёт со своим предложением. Только не голословным, а проработанным. Желательно, максимально тщательно. Всё. Расходимся. После того, как соседи ушли, Эрзий ещё некоторое время сидел в ступоре. Он мог предположить всё, что угодно. Но такое! А с утра развил бешенную деятельность. Часть III С помощью друзей и нескольких политических тяжеловесов, которые были по жизни ему обязаны, он вышел на высшее руководство нескольких телеканалов и крупнейших околокинематографических айтишных конгломератов, делающих свой контент. Выложил им всё, что случилось. Показал кусочки вчерашней записи. Объяснил, что из всего этого можно выжать. Напомнил об умопомрачительном успехе нескольких знаменитых фильмов и сериалов, отдаленно напоминающих и созвучных разворачивающемуся сюжету. Таких, как «Он снял свою собственную смерть», «Остров», «Узники времени». Обрисовал перспективы. Растолковал, что надо спешить – промедление смерти подобно. С каждым разом предлагая всё более отточенную аргументацию и безупречные сценарные решения. В итоге ещё засветло у него на руках была подписанная и заверенная копия совершенно потрясающего контракта. В нём он упоминался одновременно, как автор идеи, один из сценаристов и продюсеров, а также исполнитель главной роли в стосерийном сериале, который фактически начали снимать уже третьего дня при большом стечении народа. Основная интрига должна была развернуться вокруг него и намерений соседей его ликвидировать. Параллельно, как во многих других блокбастерах, предполагалось выжать по максимуму из истории жизни, бизнеса и морального разложения каждого из персонажей. Тут безбрежная фантазия Эрзия была как нельзя кстати. Особенно здорово было то, что экспертиза отснятого им материала всех устроила. Операторы и режиссеры заявили, что они все в цифре. Высокого, если не высшего, качества. С ними можно делать всё, что угодно. Так что работать будет одно удовольствие. Таким образом, на вечерний или уже почти ночной сеанс сериала, в который превращалась вторая потайная встреча «нежно любимых» соседей, у своих мониторов собралась огромная армия профессионалов киношного мира, а не только он один. – Мы договорились прийти на встречу каждый со своим вариантом, – открыл её Надзиратель, не тратя драгоценное время на политес и общие слова. – Имеет смысл начать с такого. По моему глубокому убеждению, нет ничего лучше профессионального убийцы. Прокрутил все в голове. Оценил. Сопоставил. Смотрите. Профессионал, он во всём профи. Сделает свою работу чисто. Без помарок. Не оставив никаких следов. Потом бесследно исчезнет. Рынок заказных убийств огромен. Есть сложившиеся традиции. Они играют на нас. Заказные убийства в 99% случаев не раскрываются. А если следствие и выходит на исполнителей, то дальше – тупик. Заказ будет размещен безлично. Через безымянные подставные лица. Связи с нами никакой. Подозрения на нас ни при каких обстоятельствах не лягут. Ведь о нашем уговоре с Бумагомаракой ни одна живая душа не знает. Получается, у нас мотивов никаких. Значит, и никакой зацепки. – Хорошенький их поджидает сюрприз, – подумал в этот момент Эрзий, а вместе с ним и добрая сотня зрителей, затаив дыхание, слушающая этот захватывающий триалог вживую. – Скажи, как это будет выглядеть на практике? – поинтересовался Неудавшийся дрессировщик, он же Неудавшийся заклинатель змей. – Коли ты всё по клеточкам расставил, и эту тоже заполнить должен был. – Без труда, – охотно откликнулся Фанат любимого дела. – Киллер договорится с нашим клиентом об интервью. Тот с радостью согласится – вон сколько он только за один день нашего позора нараздавал. Соответственно на территории поселка киллер появится открыто и совершенно легально. Только под чужой личиной: грим, маска, другой рост, осанка – всё давно отлажено до совершенства. Угнанную машину с перебитыми номерами припаркует у ворот, тоже не вызвав ни малейших подозрений. Зайдя к Бедняжке с блокнотом и диктофоном наперевес, сразу же уложит метким попаданием в глаз, чтобы шкурку не испортить. Потом всё равно сделает пару контрольных выстрелов в голову и преспокойненько отбудет в неизвестном направлении. Даже самоубийства инсценировать не понадобится. Родственники обнаружат тело только через неделю. К тому времени этот трагический эпизод станет достоянием истории. Совсем уж во второстепенные детали вникать не будем. И этого достаточно. Теперь ваш черёд. – Вариант нормальный, – перед тем как подхватить эстафету, Анимальный эскулап решил прокомментировать услышанное. – Типовой. Повсеместно широко используемый. С большой обоймой достоинств. Но не идеальный. Далеко не. Настоящий профи в нашем положении будет стоить целое состояние, которым мы как раз и не хотим делиться. Зачем, спрашивается, менять шило на мыло? Далее, и на старуху бывает проруха. От случайностей никто не застрахован. Точно так же ничто не гарантирует нам, что, выполнив наш заказ, подрядчик не начнет нас шантажировать. Знаю, знаю, – отмахнулся Гипнотизер четвероногих, крылатых и ползающих от возмущенных жестов предыдущего оратора, – риски можно свести до минимума. Тем не менее, они всё равно останутся. Наконец, тело. Это обуза. Вещдок. Основание для возбуждения уголовного дела и проведения расследования, которое воленс-ноленс каким-то боком нас обязательно коснется. Так что спать спокойно нам, при всём желании, всё равно не удастся. Предлагаю железобетонный вариант. В прямом и переносном смысле. Через три дома от нас за углом ведётся строительство. С размахом. Начали давно, но особенно не продвинулись. Пока по-прежнему нулевой цикл. Не случайно. Соответственно стоит бетономешалка. Это то, что нужно. Тюк нашего Лимончелло по темечку. Закатать в бетон. Сунуть в фундамент. И вся недолга. Ни тебе тела. Ни тебе уголовного дела. Пусть ищут пустившегося в бега Сексуального авантюриста, запутавшегося в донжуанстве. Несколько упаковок экзотических презервативов в трюмо и письменном столе снимут все сомнения в этом отношении. Во! – И как же ты себе это представляешь? – спросили оба остальных заговорщика чуть ли не в унисон. – Ну, в фундамент незавершонки, похоже, закатан уже не один чудак, не способный поладить с окружающими, но пригодный принести хотя бы такую пользу обществу. В их череду наш Любимец как нельзя лучше вписывается. Коли так, бригада – могила. А для конкретной акции ненадолго оформляют гастарбайтера, который исчезает сразу по исполнении. После этих слов наступила короткая пауза, и двойка отрапортовавших уставилась на Верховного экстрасенса. Эрзий протёр глаза и перевел дух. Он был весь мокрый. Его бил озноб. Слушать про себя такое – в полуобморочное состояние впал бы любой супергерой. Он же себя к их числу никак не причислял. То, что творилось в соседнем флигельке, било все рекорды. Последователь зачинателей геополитики ещё чуть-чуть помедлил, наслаждаясь напряженным вниманием остальных, а затем начал менторским тоном: – Да, вариант, на первый взгляд, предельно простой. Причем во всех отношениях. Однако слишком сильно попахивает дилетантством. В нём чересчур много допущений и недосказанного. Мой надежней. Я связался с албанцами. За вполне умеренную плату они, подловив Нахала у входа в редакцию, незаметно, не привлекая внимания, на виду у всех, посадят его в машину. Там долбанут боевым электрошокером так, чтобы не выдержало сердце. Отвезут туда, где любят бегать по утрам трусцой, и оставят сидеть на лавочке. Сами же вернутся к себе. Судебно-медицинская экспертиза констатирует сердечный приступ с летальным исходом. Всё. Финита ля комедия. Занавес падает. Можно будет спать спокойно и наслаждаться жизнью. Этот вариант также вызвал много нареканий со стороны напарников. Попасть в зависимость от албанцев – такая перспектива никого не грела. Особого доверия к ним никто не испытывал. Хотя сомнений в их эффективности не было. Криминальная хроника пестрила подобными историями. Спор продолжался далеко за полночь. Подельники придумывали всё новые и новые доводы, которые ни Эрзию, ни многочисленным киношникам, с восторгом следившим за перепалкой, никогда бы не пришли в голову. А затем они устали. Иссякли. Выдохлись. Им всё надоело. И они вырулили на Соломоново решение. Надо запустить все варианты. Лучший сработает первым. Часть IV Следующим утром на совещании в штаб-квартире айтишного конгломерата, в котором приняли участие все нужные люди откуда следует, Эрзию выделили сопровождение и телохранителей. Одновременно сформировали несколько съемочных групп, которые должны были не пропустить ни один из возможных сценариев расправы. Кинематографический материал напрашивался воистину шедевральный. Как по замыслу. Так и потому, что, если влезать в образ, так никогда не сыграешь. Эрзий, правда, попытался убедить народ в том, что ему лучше сдаться либо ненавистным соседям, либо органам – всё-таки речь шла о его голове, с которой ему расставаться пока никак не хотелось – но его быстро поставили на место. Раскручиваемый под него проект уже сейчас, в самом начале съемок, когда была отснята с дюжину первых серий, тянул на миллиарды. Поэтому ему предложили не малодушничать, сыграть роль живой приманки как подобает, и в сотый раз заверили, что его не бросят ни при каких обстоятельствах, и вообще, по большому счету, ему ничего не угрожает. Последнему он, конечно же, не поверил, но решил идти до конца. О том, что «Париж стоит обедни», он никогда не забывал. Далее череда событий выстроилась не менее захватывающим образом. Уже на следующий день приятный баритон, представившийся корреспондентом Интернет-журнала «Жизнь животных», договорился с Эрзием об интервью, заставив все внутренности бедолаги сжиматься – не так часто доводится вот так запросто общаться с профессиональным киллером, тем более с тем, которому тебя заказали, – и уже через несколько часов молодой человек с юношеским пушком на лице звонил ему в калитку. Как только он переступил порог, двое дюжих молодцов, не дав ему опомниться, подхватили его под белые ручки и ввели в кабинет Эрзия. Последовавшую сцену зрители, когда сериал вышел на экраны, записывали, переписывали и повторно смотрели десятки раз. Эрзий, очень похоже изображая из себя Штирлица, разъяснил парню, который, когда здесь же перед скрытыми камерами смыл с себя грим, оказался лет на десять старше, всю безвыходность его положения. Рассказал о том, что его откровенно подставили. Что за заказчиками с самого начала велась слежка. Свидетелей хоть отбавляй. Всё записано и запротоколировано. В кустах сидела съёмочная бригада. И ему остается только одно – во всём чистосердечно сознаться и подписать тут же, не выходя из помещения, признательные показания, раскрыв все имена, телефоны, явки и пр. Далее последовал основной прикол. Подосланный убийца разревелся также достоверно, как, бывало, покойная и всеми горячо любимая Нона Мордюкова, упал на колени и по-настоящему душераздирающе, с отменной дикцией и чертовски убедительно бросился молить не губить его невинную душу. Рассказал, напоминая в эти минуты лучшие записи незабвенного Ираклия Андроникова, что никакой он не профессиональный убийца, а профессиональный актёр. Окончил Щукинское училище. Эмигрировал. Видимо, зря. За что до сих пор себя клянёт. Творческая карьера не сложилась. Выше эпизодических и второстепенных ролей, несмотря на талант, который, на самом деле, никому не нужен, он не поднялся. А в какой-то момент безумно понадобились деньги – надо было наскрести на операцию родителям, здоровье которых после его отъезда сильно пошатнулось. Он попробовал одно, другое, ничего не получилось. Тогда он продал душу дьяволу. Всё-таки у его соотечественников хорошая слава, которая иногда очень даже помогает. Он представился профессиональным киллером с несколькими громкими делами за плечами и стал брать вполне престижные заказы, открывающие путь на самый верх. Только никого он не убивал, не дай Бог. А встречался с жертвой. Открывал ей, что её заказали. Объяснял, что ей не выпутаться. Что, если не он, то кто-то другой или третий, но обязательно заказ выполнит. Предлагал заплатить ему отступные, вместе всё самым тщательным образом продумать, инсценировать убийство и скрыться, придумав себе новую жизнь и иную внешность. За всё время эта его домашняя заготовка ни разу не давала сбой. Жертвы моментально соображали, насколько его предложение им выгодно – почему-то несообразительных не заказывали – и готовы были ему отвесить вдвое против того, что он просил. Почему-то у заказываемых и с деньгами проблем не было. Тут от увиденного и услышанного, сильно отличающегося от лая и воя в подземном бункере, в штаб-квартире айтишной компании началась подлинная эйфория. За мониторами на этот раз сгрудились не только операторы, режиссеры, сценаристы и технический киношный персонал, но и все самые большие боссы киноиндустрии. На их глазах многообещающий приключенческий сериал вырастал в сенсацию века, во что-то, что тянуло уже не на жалкие миллиарды, а десятки миллиардов у.е. Расколов поддельного киллера, Эрзий не стал останавливаться на достигнутом. Он его классно – оказывается этот дар у всех людей в крови, во всяком случае, у пробивных журналистов точно – с потрохами перевербовал. Заставил на всякий случай поведать об одной-двух аферах, дабы убедиться, якобы, что тот не обманывает. Предложил тут же пофантазировать на тему о том, как можно было бы создать видимость того, будто заказ в его отношении выполнен или, по крайней мере, отложен по объективным причинам. Затем нагло проговорил с ним, сколько не состоявшийся агент 007 будет выплачивать ему, Эрзию, отступных. Наличными и/или натурой. Под конец, когда все насладились сценой и нахохотались, вернул Двуликого Януса молодцам из службы безопасности – чьей – его очень мало интересовало. Те, получив соответствующие инструкции от начальства, доставили Неудачника на студию, где с ним был сходу подписан очень выгодный для киношников грабительский контракт, обращающий будущую знаменитость кинематографа в раба на два-три производственных сезона. С идеей закатать в бетон получилось не менее удачно для Эрзия и перспективно, с точки зрения снимающегося сериала. Когда Эрзия позвали заглянуть на стройку – оценить и посоветоваться, у него всё уже было наготове. Умельцы из айтишного конгломерата завезли ему интеллектуальную систему последнего образца – квазибиоробота, внешне полную копию Эрзия, свою самую последнюю разработку – надо же пользоваться моментом и рекламировать выпускаемую продукцию (наверняка, после выхода на экраны этой серии или серий сериала объем продаж представленной модели квазибиоробота подскочил раз в десять, а капитализация дочерней компании айтишного конгломерата, кстати, заодно и всего холдинга – выросла на порядок, а то и два). Братки-строители, естественно, ничего не подозревая, под дулом кинообъективов съёмочных групп, которые разместили на всех коттеджных крышах по соседству, аккуратненько «уделали» биокопию, закатали её в бетон и, перед тем как закладывать в фундамент, по всем правилам высокого искусства, сделали добротную фотосессию. Для отчетности и представления заказчику. Тут-то их, ещё чуть выждав, и взяли. Не менее аккуратно, чтобы не повредить содержимое, вынули фрагмент из фундамента, раскололи, очистили – и свету явилась живёхонькая, ни на йоту не поврежденная модель, которая, для острастки, классно надавала по морде и «прорабу» гангстеров, руководившему закатыванием, и всем исполнителям. От фантасмагоричности происходящего у братков крыша начисто поехала. Так что, когда уже в студии их откачали и привели в себя, они безропотно передали киношникам списки предыдущих заказчиков и жертв с необходимыми пояснениями. Указали, где хранились все расписки, калькуляции и документы. Главное – уступили айтишному конгломерату все эксклюзивные авторские права на исповеди, признания и разоблачения, которые они обязались сделать, наговорить и изобразить в лицах, когда пойдёт раскручиваться эта новая сюжетная линия сериала. Она обещала быть особенно увлекательной. Интригующей. Забористой. Задевающей за живое. Держащей в напряжении. Причём не только зрителей, но и немало людей, как уже сидящих за решеткой, так и тех, кто туда после всех признаний и разоблачений рисковал угодить. Хорошо, кстати, что теперь бегство за границу ни от чего не спасает – все добропорядочные страны связаны, кто – межправительственными договорами о правовой помощи, кто – едиными экстерриториальными ордерами на арест и другими штуками. А просмотр премьерных сериалов сейчас в онлайновом режиме идёт одновременно по всему свету. К угрозе со стороны албанцев заправилы киношного бизнеса, даже без подсказки и уговоров Эрзия, отнеслись с гораздо большим пиететом. Весь риск на себя они брать не решились, к облегчению Отважной двуногой приманки, и подключили к операции спецслужбы. Кажется, даже все вместе, что случается крайне редко. Она и прошла под их диктовку. Прежде всего, они взяли под контроль каналы связи. О том, когда и во сколько он прибудет в редакцию, Эрзий повторил по стационарному телефону и мобильнику раз десять. После чего операторы сотовой и электронной связи по предъявлении решения суда, выданного без каких-либо хлопот, дали возможность службистам подключить к анализу текущего трафика специализированные суперкомпьютеры и системы обработки больших данных. Завесу тайны над использованием спецслужбами таких систем несколько лет назад приподнял многоуважаемый Эдвард Сноуден – спасибо ему за это со стороны ничего не подозревавшего общества, которое и после того продолжило, следуя вековой традиции, спать спокойно: оно же пробуждается и приходит в экстаз лишь по получении удара хлыстом, нет команды свыше или сбоку – зачем суетиться. Так что службисты и все посвященные заранее знали, кто поименно приедет «брать» Эрзия, на чём и в какой оснастке и куда тянутся все нити. Им и вычислять ничего не надо было – только дать албанцам или тем, кто скрывался под их личиной, захватить Эрзия, взять их тепленькими и тут же расколоть, пока они не опомнились. Заставить их потом сотрудничать со следствием было делом техники. Взяли их на месте преступления. Свидетелей предостаточно. Все улики налицо. Видеозаписей – даже больше, чем нужно. Ещё бы, ведь многочисленные съёмочные группы расстарались. Отпираться было бессмысленно и безнадежно. Признательные показания и сотрудничество нужны были службистам вовсе не применительно к этому пустяковому делу Эрзия. Наконец-то, у них в руках оказались записи разговоров и переписка, по которым они могли выйти на снабженцев мафии, пособников и осведомителей, отдельных посредников и их сети, а там, глядишь, и на самую крупную рыбешку и их покровителей в силах безопасности, большом бизнесе и политических партиях. Нет нужды упоминать, что все материалы оперативной разработки руководство спецслужб обещало предоставить продюсерам столь блистательного сериала, который обещал быть сказочно популярным и собрать рекордную аудиторию – кто же будет отказываться от умной, профессиональной, нестандартной и благожелательной рекламы, способной поднять подпорченное реноме ведомств в глазах налогоплательщиков. Это в досноуденовскую эпоху спецслужбы делали ставку на скрытность, секретность, таинственность и закулисную деятельность. Сейчас пришло время переигрывать противника в открытую, и с опорой на превращение всего общества в добровольных – или невольных – осведомителей и внештатных сотрудников. После того как в сражении гладиаторов, собравшихся под одной гостеприимной крышей четырехсекционного загородного дома, Эрзий победил всех соперников и вывел их на чистую воду, а затеянные ими смертоносные интриги были распутаны и сделались отдельными самостоятельными линиями сериала, быстро обрастающего уникальной драматургией в дополнение к достоверности, настало время устраивать очную ставку. В первый раз Нелюбезные соседи затащили Эрзия к нему же в кабинет фактически насильно. Теперь пришёл черёд Эрзия отыграться и отплатить им той же монетой. Они сидели в его кабинете пришибленные. Раздавленные. Беспомощные. Вываленные в грязи или в чём-то там ещё. Ясно осознающие, что их, похоже, не спасут ни деньги, ни лучшие адвокаты, ни провидение. С содроганием ощущающие у себя на запястьях прикосновение кандалов. Во всей красе представляя себе, как их примет тюремное сообщество. Как над ними будут издеваться и измываться сокамерники. На то, чтобы насладиться их убитым видом, растерянностью и показным покаянием, у Эрзия не было времени. – Вам на этот раз не надо выбирать из трёх сценариев, – подпустил им шпильку Эрзий, но этим и ограничился. – Либо вы будете гнить в остроге, либо примите мои условия. Любые. Они не подлежат обсуждению. Обещаю, что в итоге вы только выиграете. И по-крупному. Ну, так как? Принимаете? Молодцы! Вот здесь, пожалуйста, распишитесь кровью и мотайте на ус. Вы переписываете на меня 51% акций своих компаний. Я отныне становлюсь вашим боссом. Слушаться меня будете беспрекословно. Компании наши уже через какое-то время будут греметь на весь мир. Под их стремительно растущую славу вы возьмете стомиллионный кредит и отдадите мне. Вместе мы проведем их реорганизацию, весомо расширим сферу деятельности, проникая во все близкие и смежные сегменты рынка, и с блеском выйдем на первое публичное размещение. Капитализация подскочит на несколько порядков, и мы с вами заработаем столько, сколько вам и не снилось. Только зарубите себе на носу. Отныне мы с вами главные действующие лица кино- и телесериалов о нас самих. Это Эльдорадо. Это десять Эльдорадо. Сто, если не больше. Но действовать надо столь же классно, как получалось до сих пор, не допуская ни одной помарки, не позволяя себе ни одной фальшивой ноты. Поэтому никакой самодеятельности. Тем более ревности или вендетты. Случайность вознесла нас на вершину успеха – на кинематографический Олимп и открыла нам доступ в пещеру Али-Бабы. Будем же наслаждаться жизнью и брать от неё по максимуму на каждого. Я приготовил тут для нас бутылочку шнапсика, сейчас вытащу из холодильника. На Балканах его любовно величают ракией. Он оттуда. Сказочная вещь. Проверено неоднократно. За успех! За то чтобы Фортуна всегда была к нам благосклонна! За наше новое товарищество! И за удачу! Они сдвинули бокалы и от души хряпнули. После стольких треволнений, взлетов и падений жизнь представлялась им, наконец-то, райским блаженством, которым, если не наделать глупостей, они насладятся всласть. А вы говорите: «Не стоит клевать на рекламу в Интернете – в нём мошенник на мошеннике и мошенником погоняет». Как вы убедились или не убедились, ничего подобного. © Н.И. ТНЭЛМ
Привычки и Нравы (Антирождественская быль) Это удивительно, до чего человечество любит фэнтази. Жить без них не может. Про мир на Земле. Братство. Социальную справедливость. Возлюби ближнего своего. Права человека. Ценности, которые превыше всего. Азм воздастся. И про то, что последующие поколения будут жить...
(Антирождественская быль) Это удивительно, до чего человечество любит фэнтази. Жить без них не может. Про мир на Земле. Братство. Социальную справедливость. Возлюби ближнего своего. Права человека. Ценности, которые превыше всего. Азм воздастся. И про то, что последующие поколения будут жить лучше, чем нынешние. Поэтому повсеместно устраивает избирательные кампании. Чистые. Грязные. Любые. И на всех уровнях. Чтобы установить, кто их лучше рассказывает. А потом слушать, плеваться и сокрушаться. Но по-прежнему свято верить в то, что в следующий раз удастся всё-таки «попасть в десятку». Ведь если долго не попадать, всякое может случиться-приключиться. Не дай Бог… В этот день Рольву очень не хотелось идти на работу. До коликов. Он попытался выдумать какой-нибудь предлог, но ничего стоящего не приходило в голову. А потом привычка взяла своё, и, поддавшись инерции, он втянулся в обыденную круговерть. Однако, когда он уже подходил к своему начальственному кабинету, занимавшему добрую четверть верхнего этажа небоскреба, принадлежащего его фирме, его вновь охватило недоброе предчувствие. Ему показалось, что стены, мебель, секретарша – всё плывет и растворяется в каком-то мареве. Но буквально на секунду. – Что за чертовщина, – прикрикнул он на себя. – Ты чего раскис? Всё же тип-топ. До выборов с их всегдашней лотереей ещё далеко. Дела тьфу-тьфу-тьфу. Фирма процветает. Угроз на рынке никаких. С доначислением налогов никто не пристает. Живи и радуйся. И с тылами всё в порядке. Мысль о том, что он сам себе не договаривает, электрическим разрядом пронзила его, когда он уже взялся за дверную ручку. Действие контракта, который он заключил с потусторонними силами, истекало, а он так и не сумел продвинуться с выполнением ни одного из взятых на себя обязательств. Вот причина неосознанного беспокойства, мучающего его, в которой он не хотел себе признаваться. Вот откуда желание спрятаться. Забиться в створку раковины и не высовываться. Рольву стоило больших усилий собрать волю в кулак, но это ему всё же удалось, и он решительно переступил порог, готовя себя к неизбежному. Его худшие опасения не замедлили материализоваться. В его уютном тронного типа кресле за необъятным столом в его импозантно просторном кабинете восседало Чудовище. Низко надвинутый капюшон скрывал бесконечную пустоту, из которой мерцали два безгранично жестоких уголька. Складки сутаны неопределенного серовато-бурого цвета – всё остальное. Указующим перстом Создание поманило Рольва к столу, и он безвольно, как марионетка, устроился на стуле, на который привык сажать подчиненных, когда нужно было их крепко пропесочить и поставить на место. – Рольвушка, – начало Оно, тем не менее, тепло и вполне благожелательно, – ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мне так понравился тогда, три года назад, когда не побоялся оказаться среди нас, выбраться на трибуну и сломать почти предопределенное решение отобрать власть у вас, человечества, и самим заняться наведением порядка. Когда увлёк всех своей искренностью. Убежденностью. Харизмой. Я поверило тебе. Мне так не хотелось, чтобы мои соплеменники – соратники, хранители и подручные Смерти – брали на себя управление земными делами. Я так надеялось, что тебе удастся создать и возглавить Движение разумных людей. Объединить вокруг себя здравомыслящую часть человечества. Получить поддержку бизнеса и правительств. Прекратить войны. «Зачистить» террористическое подполье и подмять радикалов всех мастей. Прекратить безумие, приведшее к тому, что все проходы между мирами оказались забиты душами безвременно убитых и замученных. Воссоздать ситуацию, когда мы приходим за человеческой жизнью в срок, отпущенный ему провидением, а не когда попало. Несмотря на возражения части соплеменников, я настояло, чтобы тебе дали год. Потом продлили на столько же. Затем ещё раз. Теперь минуло три года. У меня нет выбора. Сородичи разуверились в тебе. Они наказали не продлевать более контракт и с тебя сурово спросить. Однако я не хочу лишать тебя жизни. Мне кажется, в случившейся неудаче нет твоей личной вины. Мы сами совершили ошибку, уверовав, будто миссия тебе по плечу. Слишком силен интерес в хаосе тех сил, которые эту кашу на Земле заварили. Но ты у нас, у Смерти, в долгу. В неоплатном долгу. Собеседник Рольва умолк и вызывающе впился в него мерцающими угольками, будто пытаясь прожечь в нём пылающие проходы к чему-то его искренне интересующему. Отмалчиваться было бы бессмысленно. Поэтому Рольв попытался объясниться. – Мы построили, вроде бы, вполне состоятельную стратегию действий, – произнес он. – Оттолкнулись при её составлении от нескольких базовых предположений, которые казались тогда вполне реалистичными. Шансы на успех, по нашим подсчетам, были сравнительно высокими. Увы, что-то мы не учли. Прежде всего, расчет делался на то, что совместная борьба с игиловцами сплотит великие державы. Они почувствуют свою ответственность. Сражаясь бок о бок, научатся больше доверять друг другу. Военное братство позволит иначе взглянуть на все проблемы, разделяющие их. Поэтому мы подсказали русским начать операцию их Военно-космических сил. Можно сказать, заманили. Они проделали всё качественно. Эффективно. Почти безупречно. Тем не менее, конвертировать военные победы в политическое сотрудничество и разменять забрезжившее примирение в Сирии на что-то конкретное и дальнейшее улучшение отношений не получилось. Мы недооценили глубину противоречий. Инерционность запущенного маховика противостояния. Враждебность общественного мнения. Спойлерские возможности региональных игроков. С мобилизацией бизнес сообщества на позитивную повестку дня и принуждение правительств занять менее деструктивную позицию тоже не вышло. Под его давлением политики должны были пойти на снижение геополитических рисков, отмену взаимных санкций, подвижки в урегулировании наиболее вредоносных региональных конфликтов и смягчение, таким образом, миграционного, а затем и всех остальных кризисов. Однако, чтобы такой сценарий сработал, нужен был политический импульс, любой, но достаточно мощный первоначальный толчок. Его не последовало. Дональда Трампа спеленали по рукам и ногам. С сирийским разменом не вышло. Миграционный кризис никого ничему не научил. Бизнес же легко приспособился к враждебной международной среде, найдя новые рынки и придумав, как обходить санкции и запреты. В результате робкие попытки скорректировать курс на сдерживание потенциального противника – то России, то Китая, а то и обоих одновременно – провалились. Как и маневры, направленные на то, чтобы дискредитировать курс на обострение конфликтов в этих же целях и переманивание чужих союзников. И Движение разумных людей, на которое мы надеялись опереться, так и осталось в зачаточном состоянии. Посыл о том, что все политики, интеллектуалы, предприниматели устремятся в него, дабы не прослыть «неразумными» ретроградами, не оправдался. Призыв покончить с бредом в межгосударственных отношениях, случившейся аберрацией сознания, преступной поддержкой «своих» мародеров и террористов, науськиваемых на других, остался не услышанным. Его проигнорировали. Хотя, может быть, Движение ещё удастся раскрутить. Я не теряю надежды… – Зачем ты мне всё это рассказываешь? – прервало его Доверенное лицо Смерти, её посланник или сама Смерть: в том, что или кто с ним сейчас говорит, Рольв был далеко не уверен. – Что получилось, что нет и почему, мы знаем ничуть не хуже, чем ты. Я здесь не для того, чтобы заниматься пустопорожними рассуждениями. Ты, а вместе с тобой и клан людей, своё пари проиграли. Это уже в прошлом. Ты мне нужен, чтобы воплотить в жизнь другой замысел! – Что я должен делать? – моментально отреагировал Рольв, хватаясь за протянутую ему соломинку. – Вот это другой разговор, – если бы Нечто, сидящее напротив Рольва, могло улыбаться, оно, наверное, улыбнулось бы ему. – Послушай, мы отыскали тебе замену. Будем нашему ставленнику усиленно помогать, не пуская ни одной детали на самотек. Ошибка, допущенная в отношении тебя, не повторится. Но хотели бы во многом опереться и на тебя. Мир стоит на пороге больших перемен. Всем обрыдла воцарившаяся неразбериха. И снаружи, и внутри любой из стран или их объединений. Надоели примелькавшиеся лица. По старым правилам играть больше никто не хочет. В крайне правых, левых, популистах, радикалах и иже с ними разочаровались. Классическим политическим партиям больше не доверяют. Ткни их посильней – и они развалятся. А с ними и все прежние уклады. Народ созрел для сильной руки. Для следования за мессией. Для появления такого лидера, которым бы все восхищались. За которым хотели бы идти. Молодого. Симпатичного. Динамичного. Ни в чём не замаранного. И незапятнанного. С кратковременным опытом успешной работы в частном секторе и правительстве, недостаточном для установления прочных альянсов и возникновения зависимостей. Не связанного со старым. Отжившим. Ненужным. Входящего в истеблишмент, в элиту, но способного встать над ними. Вменяемого. Обучаемого. Постоянно прогрессирующего. И, тем самым, вызывающего восхищение. Мы нашли такого. Можно сказать, создали его. – В чём будет заключаться моя роль? – спросил Рольв, когда Нежданный гость соизволил сделать паузу. – Ты поможешь раскрутить его. Будешь при нём Серым кардиналом. Вторым лицом. Он станет форвардом, тем, с кем ассоциируются все успехи. А ты – чистильщиком, голкипером и всей остальной частью команды. Времени на размышления тебе не даю. У тебя было три года. Ну, что – по рукам? – По рукам. Стоило Рольву повторить эти слова, даже не скрепляя их кровью, как наваждение растаяло. А со следующего дня Рольв включился в работу. Он был повсюду и делал всё, что надо. Лучшие режиссеры, сценаристы, спичрайтеры, модельеры, педагоги и имиджмейкеры обучали Новичка, как ходить, как держаться, что и как надевать, когда отмалчиваться, а когда говорить и что, превращая всё в шоу, спектакль, незабываемое представление. Яркое. Увлекательное. Запоминающееся. Все Интернет-сайты, блоги, социальные сети, электронные и классические СМИ и телеканалы были забиты рассказами и историями о нём, интервью с ним и его приближенными, его выступлениями по всему, что интересует людей в первую очередь, и программными речами. Отовсюду – с экранов, дорожных щитов, обложек журналов и чего угодно двигалась его идеальная фигура, и улыбалась почти детской радостной улыбкой его смазливая мордашка. А пул масс-медиа, переметнувшихся на его сторону, постоянно пополнялся. Деньги текли в кассу его избирательной кампании полноводной рекой. Никто из меценатов не хотел остаться за бортом. Вдохновляли не столько его обещания – обещать все горазды, – сколько непонятно откуда родившаяся убежденность в том, что Новенький – человек дела. Как он сказал, так и будет. Один политик за другим рвал со своими былыми предпочтениями и обязательствами и перебегал в его лагерь. Присягал ему на верность. Впрягался в общую повозку. Не мудрено, что Симпатяга, он же всеобщий Кумир, он же Мачо современной политики выиграл сначала одни выборы, затем другие. Причём не просто победил, а на голову разбил всех остальных соперников и воцарился на политическом Олимпе. С него г-н Президент и Небожитель и начал творить новую политику, призывая под свои знамена одну страну – как только что отдельных политиков – за другой. Формируя новые альянсы. Распутывая застарелые узлы противоречий. Ломая старые каноны и создавая новые парадигмы. Предлагая. Увлекая. Уламывая. Подчиняя. Или объединяя. – Здорово! Архиздорово! – похвалил его как-то Рольв, когда им, наконец, удалось остаться наедине. – Программа-минимум выполнена. С блеском. Плацдарм завоеван. Можно переходить к следующему этапу – браться за программу-максимум. – Пожалуй, – ответил новоявленный Зевс земной политики таким ледяным тоном, что сердце у Рольва сжалось в страшном предчувствии. – Только ты забыл одно непреходящее правило, которого вы, люди, свято придерживаетесь: никогда не оставлять в живых тех, кто слишком много знают или не догадываются вовремя скрыться. Извини – ничего личного. И из бесконечной пустоты на Рольва глянули два до боли ему знакомых мерцающих уголька… © Н.И. ТНЭЛМ
Привычки и Нравы Женщинам не позавидуешь. Особенно придерживающимся европейских канонов. Тяжелая им досталась доля. Всем им – и обворожительным, и дурнушкам – приходится столько страдать. Некрасивые страдают из-за того, что они такие. Красивые – во сто крат пуще. Потому что они привлекательные. Потому...
Женщинам не позавидуешь. Особенно придерживающимся европейских канонов. Тяжелая им досталась доля. Всем им – и обворожительным, и дурнушкам – приходится столько страдать. Некрасивые страдают из-за того, что они такие. Красивые – во сто крат пуще. Потому что они привлекательные. Потому что за это приходится расплачиваться. Оттого, что красота так быстро проходит – не успеешь оглянуться. К тому же большинство добавляют себе мучений, стесняясь себя или воображая ни весть что, пытаясь что-то придумать или выглядеть иначе. Однако не исключено, что уже в ближайшее время всё изменится-переменится. Они станут чуточку счастливее и начнут страдать о чём-нибудь совершенно ином. Мой рассказ – не рекламная агитка. Не скрытая или косвенная реклама. Просто этот бизнес появился совсем недавно. Агентство «За здоровый образ жизни» только что создано. Никому не известно. Не раскручено. Предоставляемые им услуги лишь проходят апробацию. В типовой контракт на их оказание включен пункт о неразглашении информации. Но, похоже, за ними будущее. Они вполне могут поменять наши представления и то, как мы живем. Почему клиентов, точнее – клиенток, просят подписаться под пунктом о неразглашении, вы сейчас поймете. И почему он ими свято выполняется – тоже… Мне выболтали об этом три подружки, с которыми я провел вместе в неге и блаженстве почти целый месяц под пальмами и палящим южным солнцем на берегу синего моря. Они чем-то отличались от всех остальных девиц – какой-то существенной деталькой поведения. Мне очень хотелось разобраться, какой именно. Мы сошлись. А дальше вытянуть из них по сокровенной истории, которую они пережили – вольно или невольно – было делом техники. Рубаи – маленькая толстушка, непоседа, хохотушка. «Я безумно люблю танцевать, – призналась она мне на следующее утро после нашего первого похода в ресторан, где своими сказочными па она зажигала всю компанию, – и всю жизнь попеременно мечтала о том, чтобы стать всемирно признанной гимнасткой или балериной. С моей комплекцией это нереально. Но желание денно и нощно грызло меня изнутри. Не давало подумать ни о чём другом. Мне так хотелось, чтобы мужики оборачивались мне вслед. Скорбно вдыхали. Причмокивали от восторга. Обменивались многозначительными жестами за моей спиной. А они, дурни, засматривались на других. Проходило время. Я уже окончила университет. Однако желание не ослабевало. Напротив, делалось всё сильнее. И вот однажды, когда я пробегала по улочке, ведущей от моего дома к метро, по которой отмерила не один десяток километров, вдруг увидела неброскую вывеску Агентства «За здоровый образ жизни» – видимо, она только появилась. Свободного времени у меня было хоть отбавляй, и я поспешила удовлетворить своё любопытство и узнать, чем в заведении можно «поживиться». Дальше начался совершеннейший роман». На невинный вопрос Рубаи о том, чем под такой вывеской занимаются, симпатичные улыбчивые женщины неопределенного возраста предложили ей решить её проблему. Быстро и навсегда. Естественно, за весьма приличное вознаграждение. Но под полную гарантию того, что в случае каких-либо рекламаций уплаченная вперед сумма незамедлительно возвращается. Неделю Рубаи собиралась с духом, прочесывала блоги и соцсети в поисках хоть какого-либо упоминания встретившейся ей конторы, а затем набралась храбрости. Бригада симпатичных женщин отвела её в большой светлый зал, уставленный приборами, уложила в уютную капсулу и подключила к ней кучу разноцветных святящихся датчиков. Из конторы Рубаи вышла гимнасткой. Причем не просто стройной и красивой, а Гимнасткой с большой буквы. Все её помыслы отныне были только о тренировках и соревнованиях. Она свято блюла дисциплину. Ела исключительно то, что ей предписала диетолог команды, поскольку вскоре оказалась в национальной сборной. С утра до вечера тренировалась и выступала. Тренировалась и выступала. Всё другое элементарно вычеркнула из своей жизни. И была абсолютно счастлива. Глубоко и безмерно. Счастье её было кристально чистым. Возвышенным и незамутненным. Так продолжался год. Она выигрывала один турнир за другим. Брала все призы, какие только можно себе представить. Приносила медали в копилку команды горстями. И ей казалось, что её блаженство будет длиться вечно. А потом случилась беда. Она чего-то там перенапрягла и порвала. Мгновенно жизнь её превратилась в сплошной кошмар. Она не вылезала из клиник и операционных в надежде вернуться в большой спорт. С ненавистью отмахивалась от советов и увещеваний. Ходила по знахаркам и медиумам. Но ничего не помогало. Ожидаемое решение вывести её из команды и поставить крест на её дальнейшей спортивной карьере она восприняла как самый настоящий приговор. Как конец. Цепляться за жизнь стало незачем. В ней не осталось ничего хорошего и светлого. Ничего другого, кроме гимнастики, она теперь не умела. Ничего другого ей и не было нужно. Жизнь сделалась пустой и беспросветной. И отчаявшись, она решила с ней покончить. Перебрала несколько вариантов, а затем забралась на крышу высотки, подошла к тому месту, где не было ни ограждений, ни сетки внизу, и бросилась вниз. Очнулась она в капсуле. Врачи или кто они там снимали с неё датчики. «Так это было всего лишь сном или наваждением или жизнью в параллельной реальности», – поняла она, всматриваясь в своё возмужавшее лицо, и почувствовала ни с чем несравнимое облегчение. Она вновь была светло и безмерно счастлива. На этот раз от того, что она – это она, а мир устроен так, как он устроен. Пожиравшее её болезненное желание исчезло вместе с кошмаром и никогда больше не возвращалось. А обретенное ею умение радоваться жизни Рубаи, наоборот, сохранила. Оно и только оно отныне наполняло её жизнь. Делало её счастливой и помогало делиться своим счастьем с другими. Делало общение с ней легким, воздушным и радостным для всех – таким, как тот дар, который ей подарила судьба. Или кто-то другой. Ничего не говоря и не объясняя, Рубаи привела в контору под непонятной вывеской «За здоровый образ жизни» своих любимых подружек. Клара до того была длиннющей, мосластой, долговязой нескладехой. Все её проблемы проистекали из того, что она сама себе не нравилась. Себя стеснялась. И вынуждала всех вокруг чувствовать себя с ней неуютно. Хотя очень много всего знала и была отменной рассказчицей. А мечтала она лишь о том, чтобы быть королевой. Настоящей. Правящей. Чтобы носить корону. Мантию. Монаршие побрякушки. Подписывать умные рескрипты. Произносить тронные речи. Делать своих подданных успешными. И чтобы все её почитали и перед ней преклонялись. Симпатичные женщины подобрали ей подходящую монархию. Привели к власти. Дали поправить. А потом устроили кровавую антиабсолютистскую революцию и гражданскую войну. С тысячами пострадавших и брошенных в застенки. Её же отправили на гильотину. Когда Клару вынули из капсулы, она была безмерно счастлива. От всех своих прежних фобий она избавилась. Зато умение нести себя как королеву обрела и сохранила. И будучи классной рассказчицей, сделалась душой общества и своей в любой компании. Томочка была божественно сложена. А вот личико подкачало. Поэтому она накладывала на него килограммы косметики. Ни о чём другом думать не могла. Компенсировала же свою постоянную озабоченность и замкнутость мечтой о прекрасном принце на белом коне, который спасает её. То об одном. То о другом. То о третьем. Симпатичные женщины подарили ей десяток принцев. Как только она привыкала к одному принцу, влюблялась в него и становилась близка с ним, приходил новый. Свеженький. Спасал от прежнего и убивал его самыми изощренными способами под её рёв и завывания. Когда этот непередаваемый ужас закончился, она, как и её подружки, вышла из капсулы другим человеком. Свободной. Беззаботной. Не нуждающейся ни в принцах. Ни в прекрасных сновидениях. Ни в тоннах косметики. Эта внутренняя раскрепощенность, благожелательность к людям и понимание того, что важно, а что не очень, заставили её лицо светиться изнутри. И теперь было абсолютно всё равно, правильные ли у неё черты лица. Красиво оно или нет. Идущий изнутри свет преображал его и делал чудесным. По возвращении домой подруги, тысячу раз обсудив со мной пережитое, собирались отвести в Агентство всех своих знакомых женского пола. Думаю, вы теперь понимаете, почему я в начале пообещал, что уже в ближайшем будущем наша жизнь и общество, возможно, сильно изменятся. © Н.И. ТНЭЛМ
Привычки и Нравы (Традиционное августовское предостережение) Казалось, ничего не предвещало неприятностей. Огромная пепельная туча была далеко-далеко, и всё вокруг беззаботно радовалось жизни. Однако в жизни всё так условно. Так переменчиво. Не успел Молодой бог и бровью повести, как страшная Чёрная туча накрыла его....
(Традиционное августовское предостережение) Казалось, ничего не предвещало неприятностей. Огромная пепельная туча была далеко-далеко, и всё вокруг беззаботно радовалось жизни. Однако в жизни всё так условно. Так переменчиво. Не успел Молодой бог и бровью повести, как страшная Чёрная туча накрыла его. Всё укутало жуткое беспросветное марево. Наступила кромешная темнота. Плотный, вязкий, как тесто, воздух обволакивал его. Спелёнывал. Мешал двигаться. Дышать. Думать. Высасывал из него силы. Превращал во что-то невообразимо мерзкое. Липкое. Отталкивающее. То ли в разлагающуюся мумию. То ли в текучее амёбообразное изваяние. Ничего подобного Молодой бог даже представить себе не мог. Воображения не хватало. Он был слишком юн и впечатлителен. От неожиданности он запаниковал. Тем самым ещё больше запутываясь в коварных силках, расставленных таинственным Нечто. Время превратилось в вечность. Ему начало казаться, будто он борется с Маревом всю свою сознательную жизнь. И ничего другого в ней не осталось. Ни плохого. Ни, тем более, хорошего. Ему сделалось ужасно жалко себя. Вот так увянуть во цвете лет. Ничего не сделав. Не прославив себя. Не узнав своего предназначения. «Нет! Не хочу! Только не так! – завыло его внутреннее естество. – Должен же быть выход. Согласен на любой вариант. Абсолютно любой!» Не ослабляя мертвой хватки, Нечто незамедлительно откликнулось. Спокойно. Уверенно. Без злорадства: «Хорошо. Принимается. Теперь ты знаешь, чего мы от тебя ждём». Молодой бог выпрямился. Распластал руки в стороны, как бы раскрывая объятия, и открыл своё сердце и душу навстречу потоку. Не спеша, волна за волной, Марево вместе с Иссиня-чёрной тучей втянулись в них. Полностью. До последней капли. Последней блёсточки. Последнего всполоха. «Ты теперь это мы, – раздался голос внутри него. – Предначертанное свершилось. Ты теперь можешь всё. Тебе всё дано. Замысел Создателя в твоих руках. Тебе предстоит перестроить мир. Изменить его от «а» до «я». Вернуть его на тот путь, с которого он когда-то по недоразумению свернул. Не теряй времени. Иди и твори. Мы всегда с тобой. Мы теперь это ты». Маленькое белое пятнышко, которое ещё оставалось в его душе, сжалось от омерзения и отчаяния, но и оно моментально окрасилось в общий цвет. Чёрная душа некогда Молодого бога наполнилась восторгом и упоением. Иссиня-чёрная туча, в которую он превратился, вытянула щупальца во все стороны и начала расти. Расти. Расти. До бесконечности. Всё просто. Обворожительно просто. До гениальности. Путь обозначен. Он заполнит собою весь мир. От края до края. Из конца в конец. И сделает его таким же, как он сам. Никто и ничто ему в этом не помеха. Любое сопротивление бессмысленно и бесполезно. Любую самость он будет давить беспощадно. И повсюду. Это теперь у него в крови. Или в чём-то там. Старинный закон бытия, освященный Новым Заветом, никто не отменял: «кто не с нами, тот против нас». (Из Домондорфского фольклора) В это трудно поверить, но у Вея – так звали мальчика – не было ни папы, ни мамы. Именно так – ни папы, ни мамы. Нет, он не был ошибкой природы, проявлением волшебства или чёрной магии, внебрачным плодом потусторонних сил. Напротив, с рождения обладал каким-то удивительным обаянием. Выглядел милым и привлекательным. Легко располагал к себе. Стоило поманить его или заговорить с ним ласково и одновременно искренне – что в наш циничный век мало кто умеет – как он превращался в сущего котёнка. Не был он, вестимо, и святее Христа. В смысле происхождения. Ничем от обычного средне одаренного человека, то бишь ребенка, не отличался. Верил во всё то, во что верят и другие. Любил и боялся, руководствуясь земным, а не небесным. Ни о чём божественном, естественно, речь не шла. Всё было до безобразия обыденно. В роддоме на него забыли навесить бирку. Потеряли документы роженицы. И запамятовали оформить. Не успели. Закрутились. Суета ведь жуткая. И напряжение. Такого не бывает. Никогда. Не должно случаться. Ни при каких обстоятельствах. Ведь не подкидыш же. Однако на этот раз произошло. Один случай на миллион или даже реже. Глупая, непростительная ошибка медперсонала, которую легко можно было бы исправить, будь родители под рукой. Но они исчезли. Бесследно. И никогда больше не появлялись. Их поиски ничего не дали. Сколько соответствующие службы ни старались. Куда ни обращались. Что ни предпринимали. Пока Вей оставался совсем маленьким, это не имело в общем-то никакого значения. Его окружали такими же заботой и вниманием, как всех остальных брошенных новорожденных. Однако, когда Вей немного подрос, начало сказываться на всём. Правда, по-разному. Если бы документы были в порядке, столь симпатичного ребенка с радостью бы усыновили. Но их отсутствие отпугивало даже самых смелых и решительных. Ведь объяснить, как такое получилось, никто не мог. А всё неправильное и необъяснимое ассоциируется у нормально устроенных людей с неприятностями, которые неотвратимо наступят в будущем и на которые, вряд ли стоит напрашиваться. Может, и Бог с ним, с тем, что не усыновляли, если бы жизнь в детском доме не сделалась для Вея абсолютно невыносимой. Каким-то непонятным образом остальные дети прознали, что Вей не такой, как они, и стали преследовать его. Насмехаться над ним. Всячески третировать. Их насмешки и издевательства, без края и без разбора, преследовали его на каждом шагу. От постоянных приставаний и тысячу раз повторяемых дразнилок «Ничейный», «Божественный», «Безродный», «Случайный», «Ошибка природы», «Сам по себе» и многих других, гораздо менее скабрезных, любой бы на месте Вея замкнулся. Озлобился на весь свет. Проклял и себя. И других. Но Вей с честью выдержал испытание. Более того оно выковало его характер. Силу воли. Целеустремленность. Несгибаемость. Стремление идти до конца. Ломать любые препятствия. Он зарубил себе на носу одну выстраданную им истину, высшую, непререкаемую: «Чтобы преуспеть в этой жизни, чтобы ко мне относились так, как ко всем другим, надо быть на голову, лучше – на две-три головы, выше остальных, желательно, всех. Быть быстрее. Сообразительнее. Решительнее. Знать больше. На порядок, на много порядков больше. Никогда не останавливаться на достигнутом. Не отступать. Идти вперед и только вперед». И этой истине Вей истово следовал. Поэтому к восьми годкам он настолько выделялся из общей массы, что хорошие люди, по-настоящему хорошие, те, которые хоть что-то в этой жизни понимают, просто не могли не усыновить его. Какое это было блаженство, какая сказка – оказаться в семье приемных родителей. Особенно таких. Вей им был безмерно благодарен. Боготворил их. Готов был делать для них всё, что они только пожелают или даже то, о чём они лишь собираются подумать. Вместе с тем, он ни на йоту не отступал от правила, выведенного им для самого себя. Тем более что для следования этому правилу у него теперь были неизмеримо более благоприятные условия. Приемные родители души в нём не чаяли. Денег они зарабатывали не так много, но плату на обучение Вея сначала в лицее, а затем в университете отнесли к «защищенным» статьям семейного бюджета. Скорее всего, это была ещё одна случайность, даже наверняка именно она, хотя их череда невольно наводила на размышление, но она вновь определила судьбу Вея на многие годы вперед. Его и его приёмных родителей назвали самой среднестатистической семьей года. Самой-самой. По всем параметрам. Заработку. Семейному бюджету. Тому, что они тратили на себя. Еду. Развлечения. Коммунальные услуги. Электронные гаджеты. Обучение ребенка. Тому, что откладывали на черный день. Тому, что делали в свободное время. Как проводили свой досуг. Куда ездили и на чём. Метражу квартиры, в которой жили. И в целом. И в пересчете на каждого члена семьи. Количеству входящих и исходящих звонков с мобильного. Отправляемых и получаемых эсэмэсок. Даже их контенту. В общем, по всему на свете. К приемным родителям слава пришла несколько поздновато. Она их не грела. В глубине души они были завзятыми консерваторами. Им слишком нравилась их прежняя счастливая жизнь втроём. Немножечко даже замкнутая. В которой приоритеты были чётко расставлены. Всё было на своих местах. Свалившееся на них признание им было, в общем-то, ни к чему. Вей же чувствовал себя на седьмом небе. И в прямом смысле слова. И в переносном. Он купался в лучах славы. Наслаждался ею. Впитывал каждой клеточкой исстрадавшейся души. Считал вполне заслуженной наградой за былую несправедливость. Достойным вознаграждением за невольное воздержание, затворничество и безмерное трудолюбие. Теперь его всюду приглашали. Он выступал о чём угодно и где угодно по нескольку раз в день. Успешно – не то слово. Его встречали аплодисментами и округлыми словами приветствий, а провожали неутихающими овациями, выражениями восторга и преданности. Он постоянно был под софитами. Его мужественное, привлекательное и целеустремленное лицо переливало всеми цветами радуги на обложках самых гламурных и популярных газет и журналов. Не сходило с экранов телевизоров и стартовых страниц любых запросов в Интернете, какими бы поисковиками люди ни пользовались. Вокруг него постоянно крутились продюсеры, менеджеры по рекламе и связям с общественностью, наставники, лоббисты, общественники, профсоюзники, политики любого калибра и любой ориентации – традиционной и нетрадиционной. Его натаскивали. Обучали. Раскрашивали. Переодевали. Вкладывали, вкладывали и вкладывали в него. А он лишь упивался своей стремительно растущей популярностью и ни о чём особенно не задумывался. Испытываемая им эйфория настолько завладела им, что он даже не заметил, когда и как оказался во главе центристского Движения благочестивых людей, стремительно превращающегося в ключевую мейнстримовскую политическую силу. Не ответил бы он на вопрос и о том, как и каким образом оно возникло. Кому пришло в голову создать это Движение и вручить ему флагшток. Кто прячется за ширмой и дергает за ниточки – ниточки ведь есть всегда. То, что он стоит во главе, выглядело более чем естественно и логично. Он, его семья были выбраны самыми среднестатистическими людьми года. Кому, как не ему, было знать чаяния, побуждения и нужды простых людей. Кому, как не ему, было говорить от их лица, от имени тех, кому чужды всякие и всяческие «измы» и прочие крайности. Кому, как не ему, было объединить всех благочестивых людей в едином порыве и под общими знаменами. И сделать это так, чтобы никому из тех, кого это заботило, не хотелось бы прослыть остающимися вне когорты благочестивых, иначе говоря, неблагочестивыми. Рейтинги президента, правительства, парламента, всех государственных структур стремительно падали. Общество барахталось в тисках кризиса. Его волны накатывали со всех сторон. И никто не знал, как из всего этого хаоса выпутаться. А его рейтинги продолжали стремительно расти и уже пробивали потолок. Но до выборов было так долго. Ужасно долго. Невозможно долго. Ситуация же не терпела отлагательства. Она ухудшалась буквально на глазах. И если оставить всё на самотек, последствия пришлось бы расхлебывать ещё очень и очень долго. Возможно, не одно поколение. Поэтому его не удивило и не насторожило, когда его ближайшие сподвижники и советники вывели его на силовиков, которым, для осуществления задуманного, нужны были лишь его явно выраженные и чётко сформулированные указания. Он их дал, не моргнув глазом. Дальнейшее было разыграно как по нотам. В разных уголках и, конечно же, в самом центре прогремели страшные взрывы. Жертв было раз-два и обчёлся, похоже, даже случайных. Но разрушения были грандиозными. Они не могли не вызвать политического землетрясения, а за ним и политического цунами, смывшего подчистую существующую власть. Избиратели были в ярости. Население – в ступоре. Такого разнузданного шабаша СМИ никогда себе в прошлом не позволяли. Всю ответственность за неспособность раздавить террористическое подполье и справиться со всякими «измами» все дружно возложили на действующего президента и правительство. А на кого же ещё? Те вынуждены были уйти в бесславную отставку. Покаялись во всём. В том, что делали и не делали. Особенно в последнем. Посыпали голову пеплом. И сошли с политической сцены. Не забыв увлечь за собой в политическое небытие связанные с ними политические фигуры – фактически всех политиков и государственных деятелей первой величины. Политический Олимп был расчищен. Почва для блестящей политической победы нового лидера подготовлена. Чистого. Молодого. Не запятнанного. Не связанного. Перспективного. Талантливого. К тому же своего парня и новой политической медийной суперзвезды экстра-класса. И тут для Вея наступил момент истины. Ушат студеной колодезной воды, вылитой на него, произвел бы меньшее отрезвляющее действие. Череда случайностей закончилась. Раз и навсегда. И самым неслучайным образом. Он сидел в своём заново отделанном рабочем кабинете наедине с тремя магами, которых раньше принимал за бессребреников – своих самых близких сподвижников и советников. Их лица тонули в полумраке. Из-под низко надвинутых коричнево-серых капюшонов видны были лишь угольки глаз, горевшие непреклонной волей, беспощадностью и всезнанием. «Завтра стартует избирательная кампания, – сказали они ему. – Пришла пора. Не хотим, чтобы между нами оставались какие-либо недомолвки. Об остальных случайностях, как ты их величаешь про себя, ты догадаешься сам. Сейчас только о главном. Ты дал команду взрывать. Последовавшие смерти и разрушения – твоих рук дело. По твоему указанию началась вся эта дикая вакханалия в электронных и всех других СМИ. С твоего ведома террористическое подполье и всякие «измы» стали частью твоей свиты. Ты сам сделал выбор. Тебя к нему никто не принуждал. Сама жизнь подтолкнула тебя к нему. Только знай: возврата нет. Твоя душа созрела. Она обрела достаточную силу и устойчивость. Она готова к высшему знанию. Не противься року. Открой свою душу судьбе. Впусти в себя то, что стучится в неё. То, что сделает тебя непобедимым. То, что укажет путь». Вей заколебался лишь на тысячную долю секунды. Этого хватило ему и его наперсникам для того, чтобы подавить сомнения. Он выпрямился, распахнул руки, как бы обнимая мир, простирающийся перед ним, и впустил в себя всё то, чего ему не доставало. Всё то, чего, как ему казалось, жаждала его душа. Теперь он знал, как сокрушить даже самых опытных политических конкурентов и полностью, без остатка завладеть всем политическим пространством. Знал, как играть в кошки-мышки с общественным мнением и обществом, науськивая его то на одну, то на другую социальные группы, которые, вроде бы, в него входили, и группы интересов. Как обезглавить и задушить профсоюзы. Переманить в свои ряды всех тех политиков, которые могли бы оказаться опасными оппонентами, и, наоборот, отвадить всех тех, кто в дальнейшем будут глупо и неумело хаять его действия и ему мешать. Как красиво и при всеобщем одобрении легализовать все «измы», включая сохранившиеся со времен III -го Рейха и II -ой мировой войны, сделать их частью системы и их руками в дальнейшем крушить приверженцев старой, одряхлевшей, отмирающей демократии и всех склонных к инакомыслию. Потому что для всеобщего счастья и преуспеяния нет нужды в многообразии красок. Достаточно и одной. Той, которую он уже выбрал. Для себя. И для всех. Как с их помощью приструнить тех людей, которые впоследствии могли бы отвернуться от него, так как у них другие жизненные принципы и они знают, как их отстаивать, как бороться, как сражаться за свои права. Независимые ему не нужны. Если, чтобы их нейтрализовать, ему потребуется ввести или продлить чрезвычайное положение, состояние войны или военных действий, да будет так. Последующее единение оправдает любые использованные методы. Любые жертвы. Ведь они будут принесены на алтарь благородных целей. Тех, которые определяют он, его ближайшие сподвижники и советники – в них он уверен на 100% и даже больше. В отличие от остальных. С кем же вести войну, естественно, для отвода глаз, теперь тоже понятно. Это проще простого. Прежде всего, ни с кем на самом деле её вести не нужно. Это накладно. Чревато. Непредсказуемо. На неё нет ни средств, ни человеческих ресурсов. А вот устранять недругов, конкурентов и вообще других чужими руками – сам Бог велел. Стравливать. Сеять рознь и раздоры. Перекупать. Смещать. Подставлять. Разжигать. Вся эта программа – на десятилетие. Но к исходу декабря энного года мир будет организован так, как он хочет. Как видит. Как считает нужным. А враги сами перережут глотку друг другу. С ними можно будет не считаться. Тот мир, который он построит, будет прекрасен. Каждому в нём найдется место. Каждый будет испытывать удовлетворение. От единения с остальными. От чувства общности. От принадлежности к огромному успешному единому целому. Где нет войн. Насилия. Подавления. Где рождаются и умирают в предначертанный день. Все верят в одно и то же. Исповедуют одно и то же. Привержены одному и тому же. И в повседневной жизни. И в помыслах. За этим он и его приспешники проследят. Где все сестры и братья. Как он и трое избранных, входящих в его интимный круг, трое посланников, к сонму которых он отныне принадлежит. Отныне и во веки веков. © Н.И. ТНЭЛМ
Привычки и Нравы или Вариативное прочтение истории с некоторыми допущениями Любят у нас, в Европе всё наизнанку вывернуть. На каждом шагу неравенство. Дикое. Жуткое. Бессовестное. В глаза на всех углах бьёт, если не отворачиваться. А все лишь о равенстве твердят. И с низких...
или Вариативное прочтение истории с некоторыми допущениями Любят у нас, в Европе всё наизнанку вывернуть. На каждом шагу неравенство. Дикое. Жуткое. Бессовестное. В глаза на всех углах бьёт, если не отворачиваться. А все лишь о равенстве твердят. И с низких пеньков, и с высоких трибун только и разглагольствуют. Стараются его, где никому не надо, утвердить. Любыми способами. Давят. Навязывают. Руки выворачивают. Инакомыслящих гнобят с таким усердием, что наши предки-блюстители веры в гробах переворачиваются. Хотя, может быть, оно и к лучшему: если погибать, так всем вместе… … – Пап, а пап! Почему все такие разные? – Что значит разные? – Ну, отчего я светлый, а остальные – тёмные? – Ты светлый оттого, что у тебя папа и мама светлые. – А зачем тёмных так много? – Так мир устроен, сына. Тут ничего не поделаешь. – Но почему они тогда всё время лезут, пристают, обзываются, ни на секунду в покое не оставляют? – Им, наверное, завидно. И они хотели бы быть, как мы с тобой и с мамой. Да не получится. – Но они ещё и дерутся. Больно-пребольно. – Те, кого больше, всегда других под себя подмять стараются. Сделать такими, как они. Заставить походить на них. Или служить себе. Но ты учись давать отпор. С завтрашнего дня, нет, прямо с сегодняшнего начну тебе всякие приемы показывать. Главное – собери таких, как ты. Объедини вокруг себя. Чтобы все вместе были. – Как же я объединю, если я один?... …Проносились дни. Недели. Месяцы. Корабль плыл и плыл. Плыл и плыл. И ничего не менялось вокруг. Только дни становились всё короче. А ночи – длиннее. Медленно и неотвратимо тьма наступала. А свет сдавал позиции. Шаг за шагом. Шаг за шагом. Всё сильнее и сильнее. И вот наступил… Правильно: не наступил. Пришла пора, когда всё погрузилось в непроглядную тьму. Полностью и безвозвратно. Всё, что могло гореть, было сожжено. Всё, что давало свет, давно израсходовали. Куда они плывут, люди больше не знали. Зачем – тем более. Сначала они пробовали бороться. Что-то придумать. Переломить судьбу. Однако быстро поняли, что у них ничего не получится. И опустили руки. После этого они ещё какое-то время пробовали роптать. Возмущаться. Жалеть себя. Проклинали судьбу. А потом даже на это сил не осталось. Единственное, чему они научились – это двигаться на ощупь. Так чтобы не ушибиться и не вывалиться за невысокие перильца, окаймляющие палубу. От борта к борту. От носа к корме и обратно. Но затем и двигаться им приелось. Зачем? Если всё равно никакого толку. Если непонятно, ради чего. И ничего не изменить. В том, чтобы просто лежать и чего-то ждать, была, по крайней мере, хоть какая-то логика. И в этот критический момент они нашли себе занятие. «Как мы не догадались раньше? – сказали они себе. – Надо принести кого-то из нас в жертву. Её ждут от нас. В ней – высший смысл. Она дарует нам спасение». Однако, кого? Приносить в жертву того, кто подвернется под руку, того, кто – такой же, как все, ничего не даст. Жертва – лишь тогда и жертва, когда ей удостаивается быть тот, кто не похож на других. Кто в чём-то иной. По-настоящему или понарошку – дело десятое. Хотя бы немножко. Хотя бы чуть-чуть. И тут они с облегчением вспомнили, что среди них был кто-то, кто слегка поблескивал в темноте. Кто отдаленно походил на светлячка. Пусть и самую малость. Всего чуть-чуть. Отыскать иного не составило труда: он ведь совсем немножко, но поблескивал в ночи. Его обнаружили. Схватили. И после долгих споров не стали убивать просто на палубе, разбрызгивая кровь повсюду, а взяли и бросили в море. Навстречу алчущим жертвы волнам. Иной сгинул. Больше ничего не стояло между ними и судьбой. И тогда их охватил душевный подъём. В едином порыве они бросились ниц перед тьмой. И вместе с кораблём растворились в ней. Превратились в кромешную тьму. Жестокую. Безжалостную. Беспросветную. Жаждущую только одного – всё новых и новых жертв и тех, кто готов их ей приносить… …– Как страшно. И как похоже. Расскажи ещё. – Хорошо. Слушай… …Как и почему они двинулись в путь, никто наверняка бы уже не мог сказать. Да это и не имело значения. Главное – им нужно было дойти. Там, впереди, их ждали счастье, радость, благоденствие и процветание. Там, впереди, лежала земля обетованная. Ради неё можно было недоедать. Питаться падалью и горькими несъедобными кореньями. Испытывать нехватку воды и не мыться неделями, чтобы сохранить до следующего дождя или небольшого водоема хотя бы несколько глотков. Не важно. Наесться досыта и бесконечно плескаться в чистой, лазурной, прохладной воде можно будет тогда, когда они доберутся. Ради неё можно было предать забвению могилы предков и унаследованные от них заветы. Даже те, которые служат стержнем, на который нанизывается всё остальное. Даже те, которые поднимают тебя над землей и дают тебе крылья. Даже те, которые превращают тебя в человека и учат любить, уступать и прощать. Зачем они нужны? Ведь туда, куда они придут, нет надобности приходить, обремененными старым багажом. Там они всё начнут заново. Всё. Всё. Всё. Конечно, это проще и легче будет сделать с чистого листа. И так они шли вперёд и вперёд, преодолевая все препятствия и перенося все невзгоды. И были почти у цели. Чувствовали, что осталось совсем чуть-чуть. Когда случилась беда. Страшная. Непоправимая. Они попали в западню. Обычную. Природную. Но от этого не менее каверзную. Вроде бы, её ничто не предвещало. Они двигались по обычной равнине. Такой же, как все другие. Относительно гладкой, засушливой и каменистой. Когда уперлись в глубочайшую расщелину. Она уходила вниз так глубоко, что вверх даже не долетал звук от брошенного вниз камня. Стены у неё были совершенно отвесными. Надежды на то, чтобы спуститься, не разбившись, не было никакой. Расщелина тянулась в обе стороны насколько хватало глаз. Шансов на то, чтобы через неё перебраться, тоже не было и в помине. Все в ужасе остановились. Ситуация казалась безысходной. Что ещё хуже, она действительно была именно такой. Никаких запасов еды и питья у них не осталось. Идти направо или налево в надежде, что расщелина когда-нибудь кончится, было безрассудно. На то, чтобы вернуться обратно, у них больше не было сил. А встретившееся им препятствие на этот раз было непреодолимо. Но не для всех. Дело в то, что с самого начала к ним присоединились такие же, как они, только слегка похожие на птиц, потому что они были легче воздуха. Сами они называли себя светлыми. Изо дня в день, месяц за месяцем на протяжении всех этих лет они делили с основной массой путников хлеб и соль. Переносили те же невзгоды. Преодолевали те же препятствия. Тем, для кого путь так трагично оборвался, достаточно было перебросить пушинок, т.е. светлых, через расщелину. Пусть для них самих всё было кончено, но пушинки, т.е. светлые, смогли бы продолжить его. И, кто знает, может быть, дойти. Создать в земле обетованной новую великую цивилизацию и сохранить добрую память о тех, кто их спас. Но другие, которые не были светлыми, поступили иначе. Мысль о том, что те смогут добраться, была для них невыносима. Они убили светлых. Всех до одного. Освежевали и разделали их. Теперь у основной массы путников было достаточно провианта для того, чтобы попробовать обойти расщелину. И они не упустили полученного ими шанса. Они обогнули расщелину, добрались до земли обетованной и основали новую великую цивилизацию. Только изначально и во веки веков она была проклята. Потому что в ней не оказалось места ни для одного светлого, ни для чего светлого… …– Пап, а пап! Но, ведь, это неправда! –Что неправда? – Да обе притчи. – Почему? По-моему, классные. – Классные-то они классные. Только по ним выходит, что всех светлых перебили или изведут и наступит кромешная тьма. А как же мы? Мы же есть. Мы выжили. – Ну, притчи – это всего лишь правдоподобные истории. Они предупреждение. Не более. Чтобы заранее можно было всё продумать и принять меры. Дабы начертанное в них не сбылось. – Хорошенькое предупреждение: у нас же нет вариантов. Ситуация безысходна. Темных слишком много. – Варианты всегда есть. – Какие? – Мы будем продолжать бороться за себя, и, Бог даст, выстоим. А если почувствуем, что не получается – убежим и создадим свою цивилизацию. – Это несерьёзно. Ничего Всевышний не даст: мы же одни. Абсолютно одни. И бежать некуда. Темные же повсюду. – А что ты предлагаешь? – Не я. Сама жизнь. Нужно нанести удар первыми. Это наш единственный шанс. И вырезать их всех под корень. Всех до одного. – Сына, ты забываешь, что мы светлые. Мы не можем так поступить. Это против нашего естества. – Пап, ты вдумайся! Мы боремся с темными в течение тысячелетий. Всеми методами. Воюем. Сражаемся. Придумываем, как ещё им противостоять. И, тем не менее, сохраняем верность себе. Если нанесем удар первыми, ничего в нас не изменится. Ведь мы останемся светлыми по отношению друг к другу. А когда темных больше не будет, сделаемся светлыми по отношению вообще ко всем. – Может, ты прав. Кто знает? – Решайся, пап! Сейчас или никогда… …В чертогах вечно юных старух, плетущих нити жизни всех, кто обладают разумом и лишь только мнят себя таковыми, царил переполох. Мойры были в панике. – Какая гадость, – выла Клото, – мне попался клубок с гнилыми нитями, и они все порвались. Все до одной. – Какое невезение, – вторила ей Лахесис, – у меня та же история. В голове не укладывается. За несколько секунд Земля превратилась в пустыню. Олимп опустел. И подземный мир – тоже. – Что же делать? – охала Клото. – Неужели, как в прошлый раз, заселять Землю, небо и закоулки миров заново? Повторять в виде фарса акт творения? Самим с самого начала, с самого первого дня, разорвав с прошлым, каким бы оно ни было – светлым, темным, неоднозначным – плести линии жизни богов, титанов и людей? – Эх, вы, клуши! Недотепы бестолковые, – прервала их кудахтанье Атропа. – Вы мне в ножки должны поклониться. На меня молиться денно и нощно. Отныне во всём меня слушаться и мне подчиняться. Я сразу почувствовала, что с клубком не всё в порядке, и успела заменить его. С роком спорить не будем. Не нужно. Да и не получится. Случившееся непоправимо. Все, кто погибли столь нелепо, исчезли навсегда. Как и память о них. Вы возьмете часть нитей из моих рук. Я поделюсь ими. Так уж и быть. Только мир, который возник теперь из-за вашей оплошности, будет совсем другим. Жестоким. Примитивным. Нетерпимым. Однобоким. Где иное вытравляется огнем и мечом. Где нет места непохожим. Кто завладеет этим миром и зачем, и какой порядок в нём будет установлен, мы с вами узнаем. Это зависит не от нас. Мы лишь рабыни предначертанного. Но хватит пустых слов. Присягайте мне на верность. И за привычную нам работу. – Присягаем, Атропа, – скорбными голосами протянули Клото и Лахесис. – Мы, мойры, всегда были вместе. Всегда действовали заодно. Да будет так, как ты говоришь. Только и рабы когда-нибудь да восстают. И ломают мир, который до того казался незыблемым. Если им немножко помочь. Так было, и так будет всегда… © Н.И. ТНЭЛМ
Привычки и Нравы Из цикла «Поздний Мондорф» С годами современная Европа, в гораздо большей степени, чем другие регионы планеты, начинает казаться мне похожей на первые кадры столь любимого всеми нами отечественного кинофильма «С лёгким паром», когда от архитектурного шедевра с множеством т.н. художественных...
Из цикла «Поздний Мондорф» С годами современная Европа, в гораздо большей степени, чем другие регионы планеты, начинает казаться мне похожей на первые кадры столь любимого всеми нами отечественного кинофильма «С лёгким паром», когда от архитектурного шедевра с множеством т.н. художественных излишеств остается спичечный коробок типовой массовой застройки. Она шаг за шагом утрачивает слишком много страшно важных вещей, без которых человеческую цивилизацию трудно себе представить. Утрачивает. Утрачивает. Утрачивает. И даже не замечает этого… Зло лезло из всех щелей. Серебристо-зелеными ящерками, извивающимися гадинами, клубками жирных червей и тучами гнуса оно вываливалось из-под коряг и любого другого гнилья. Пеной разложившихся водорослей его выносили на безбрежный берег воды морей и океанов. Злобными тропическими ливнями, которые теперь безостановочно лили повсеместно, на Юге и Севере, Западе и Востоке, а не только там, где положено, от него пытались избавиться небеса. Без какой-либо надежды на успех, естественно, и очищение. Смогом удушливых мегаполисов его безудержно разносило по всему свету. И в былые времена зла было хоть отбавляй. Планета буквально задыхалась от него. Будто огненная лава из жерла вулкана оно стекало по бокам Земли и устремлялось в открытый космос. Но случались всё же передышки. Природа оживала. Животные начинали стремительно плодиться. Люди расправляли плечи. Казалось, вот-вот, ещё чуть-чуть, небольшое усилие – и гармония наступит. Такое возможно не только в прошлом, но и в будущем. Не только в снах и сказках, но и наяву. Теперь же о передышках оставалось только мечтать. Зло их больше не допускало. Оно затягивало человечество всё глубже и глубже в болотную трясину, как какого-нибудь несмышленыша. Безмолвную скотину. Животное, парализованное укусом чёрной кобры. Зловонная жидкость поднималась всё выше и выше. Вот она уже подступает к подбородку. Вот просачивается в рот. Залепляет глаза. Парализует сознание. Работы у доброго волшебника Боничелло было выше крыши. Он метался по всей планете. Гасил. Усмирял. Спасал. Лечил. Утешал. Возвращал к жизни. Вселял надежду. Сражаясь со злом всюду, где оно появлялось. Без отдыха. Не покладая рук. Вдохновенно и самоотверженно. Ведь если не он, то кто ещё? На человечество надежд было мало. Оно фактически капитулировало. Другие же волшебники, которые маги, затаились. Магия, она всегда двуликий Янус. Какую маску надеть сегодня, а какую завтра – вопрос выбора. Неиссякаемым источником силы, энергии и самопожертвования для Боничелло служили он сам. Его естество. Воспитание, которое он получил. Призвание, унаследованное от всех тех добрых волшебников, которые были до него. Которые остались в нём. Своим опытом. Знаниями. Верой и убежденностью. Но не только. Или даже не столько. Не меньше значила для него его любимая. Ненаглядная. Единственная. Его Божество. Его Вселенная. Она утешала его, когда бывало совсем тяжко, и перевязывала раны. Дарила тепло. Заботу. Негу. Отдохновение. Разделяла вместе с ним невзгоды и самые дерзкие приключения. Рука в руке принимала вызовы. Поддерживала, когда в этом возникала необходимость. Любава служила ему одновременно и музой, разрушающей любые оковы, сдерживающие выдумку и фантазию. И глотком свежего воздуха, от которого появляется и второе, и десятое дыхание. Горизонтом и непокоренной вершиной, к которым стремишься всегда, чтобы ни случилось. Не жалея себя. Не жалея сил. Алтарём, на который готов положить всё. Любую добычу. Любые заслуги и свершения. Прежние и будущие. Дивным божественным напитком, амброзией, которые заставляют мир светиться тысячами огней. Переполняют душу восторгом. Неимоверно обостряют все чувства и которыми всё равно невозможно напиться. Настоящим другом, на которого можно положиться всегда и во всём. Как на себя самого. Одна закавыка. Любава очень часто оставалась дома в одиночестве. Следовать повсюду за Боничелло было неразумно. Чересчур рискованно. Ненужно. А ожидание его возвращения превращалось для неё в невыносимую муку. Она всей душой рвалась за ним. Изводила себя картинами опасностей, которые его подстерегают. Истязала видениями того, как она могла бы помочь. На это у неё уходили все душевные силы. Получалось, что готовка, уборка и наряды в ожидании любимого, чтобы ему сделать сюрприз, его удивить и приветить, делались ей не в радость. Встречала она его опустошенной и измученной. «Знаешь, что? – сказала она как-то Боничелло. – Давай сделаем так. Уезжая куда-то надолго, чтобы бороться со злом, ты будешь превращать меня во что-то красивое и по большей части неодушевленное. Тогда время твоего отсутствия как бы перестанет для меня существовать. Я буду встречать тебя свежей. Отдохнувшей. Столь же юной и беззаботной, как до твоего исчезновения». Так и порешили. Отправляясь на очередное сражение, Боничелло превратил любимую в хрустальную вазу. Тонкой работы. Изысканную. Изящную. С удивительным орнаментом. Способную затмить собой самые достойные шедевры любого всемирно известного музея: от питерского Эрмитажа до парижского Лувра и мадридского Прадо. Однако такой выбор оказался крайне неудачным. Боничелло моментально забыл, куда он её поставил. Всю дорогу он мучился, пытаясь вспомнить, и клял себя за то, что недостаточно позаботился о её сохранности и безопасности. А вдруг она осталась на краю. Вдруг она упадёт. Вдруг на неё что-нибудь свалится. Он впал в такой мандраж, что с полдороги хотел вернуться. А потом ни о чём другом не мог и подумать. Так что эта боевая вылазка в борьбе против зла чуть ли не пошла насмарку. Но и во второй раз у него получилось ненамного лучше. Боничелло превратил любимую в люстру. Красочную. Разноцветную. Шедевр дизайнерского искусства. Такую прелесть, что все подруги, если бы им довелось её увидеть, себе бы ногти отгрызли от зависти. Но стоило ему выйти за порог, как его начали мучить те же страхи. А вдруг выключат электричество. Или молния шарахнет. Люстра стоит под напряжением? Или нет? Ведь штепсель от утюга из розетки обязательно вытаскивают. А он электричество выключил? Или забыл? Попросить соседей проверить? Ни за что. Тогда не рисковать и возвращаться? В третий случилось такое же умопомешательство. Боничелло превратил любимую в древнюю монету, настолько редкую, что она была воистину бесценна. А потом стал себе представлять, будто об этом прознали нумизматы и бандюки – они по-настоящему только за такими вещицами и охотятся. Бросился придумывать, как они подбираются к их дому со всех сторон. Влезают в окна. Ломают двери. Проникают через подвал или дымоход. Все – в надежде поживиться. Ведь одна такая монета обеспечит классное существование на всю жизнь. Она целое состояние. Больше чем состояние. Она дороже самого драгоценного камня – килограммового сапфира или рубина. За неё никто жизни не пожалеет. Ни своей, ни, особенно, чужой. А Любава – бедная, беззащитная, ни о чём таком не подозревает. То, что жена встречала его взрывом восторгов, свежая и отдохнувшая, было здорово. Сказочно. Великолепно. Но это ни в коей мере не компенсировало его рассеянность и неспособность взять себя в руки и сосредоточиться при исполнении. А он ведь не в бирюльки отправлялся играть. От успеха его миссии очень многое зависело. Один раз его расхристанность могла сойти с рук. Второй. А там, глядишь, вышла бы таким боком, что не дай Бог. «Ладно, – сказала ему Любава, – поступим по-другому. Отныне ты наделяешь меня даром превращений. Я же сама буду придумывать, как лучше сделать и в кого мне превратиться. К тому же когда. Тогда я и по дому буду успевать всё предусмотреть». То, как у неё получилось, ни в сказке сказать, ни пером описать. По возвращении Боничелло ринулся в душ, дабы смыть с себя всю пережитую им человеческую боль. Отчаяние. Слёзы. Кровь. Чтобы вновь предстать перед любимой самим собой. А потом розовый, бархатистый, распаренный, развалился на покрывале, устилавшем их необъятное супружеское ложе, которое они подбирали с такой любовью и удовольствием. И тут тонкое, шелковистое, идеально тёплое покрывало закрутилось вокруг него, стиснуло его в своих объятиях и начало вытворять с ним такое, от чего весь мир превратился в море фейерверков, горных лавин и степных ураганов, в такой восторг и наслаждение, по сравнению с которым всё остальное в нём – всего лишь чёрно-белое кино и недосоленный постный борщ. Не раз и не два Любава выдумывала такое, от чего Боничелло рвался домой во сто крат сильнее, чем обычно, стремясь любую миссию свести до строго необходимого. А потом, увы, случилось непоправимое. Может, не повезло. Может, стечение обстоятельств. Не исключено, однако, что и злой рок. Тот, от которого не уйдёшь. Тот, который подстерегает даже самые сильные, самые преданные души. Любава превратилась в величественного, бесконечно красивого и притягательного белого лебедя как раз в тот самый миг, когда стая диких лебедей проносилась мимо. Сработал инстинкт. Она ничего с собой не могла поделать. Крылья сами подняли её в небо, и она заняла пустующее место в клине благородных птиц, как будто специально оставленное для неё сразу за вожаком. Куда они летели и зачем, не имело никакого значения. Она была создана для полета, для того, чтобы устремляться куда-то вместе с ними – это было главное. Когда Боничелло вернулся, он тщетно искал любимую повсюду. Увы, нигде её не находил. Сначала Боничелло принял это за игру. Он перерыл всё в доме. Надел по очереди все наряды. Облазил всё, что можно. Даже подвал. Чердак. Крышу. Перепробовал всё, что только могло прийти на ум такому фантазеру и затейнику, как он. Всё было тщетно. И тут до него стало доходить, что любимой нет. Раньше была, а теперь её нет. Просто нет, и всё. И с этим ничего не поделать. С этим теперь придется жить. С этой страшной кровоточащей раной. Через которую утекают, чтобы никогда не возвратиться, боль и ненависть. Вера и надежда. Счастье. Радость. Сам смысл существования. На третий день Любава вернулась. Чары спали. Морок рассеялся. И она стрелой устремилась к родному дому. К любимому. Туда, where she belongs. Неразрывной частью чего она являлась. Их дом больше на себя не походил. Их сокровенное родовое гнёздышко перестало существовать. В нём царил чудовищный бедлам. Вазы, картины, украшения и безделушки валялись в беспорядке. Все вещи, вытащенные из гардеробной и с антресолей, были разбросаны по полу. Посуда разбита. Кастрюли перевернуты. Остатки пищи догнивали на полу, на комоде и столе. Естественно, что Боничелло не удосужился за собой прибрать. Да и как бы он мог это сделать, когда его тело с огромной колотой раной с левой стороны груди покоилось на их супружеском ложе, которое они выбирали с такой любовью и удовольствием. Сквозь пробоину просвечивало то, что некогда было сердцем – самым нежным. Самым любящим. Самым преданным на свете. Оно сгорело дотла, ссохлось и превратилось в подобие китайского фонарика, свалившегося на мостовую и раздавленного ногой случайного прохожего. Любава оттерла слезы, застилавшие глаза, склонилась над телом любимого и поцеловала его поцелуем любви. Увы, он не возымел сказочного действия. Со смертью Боничелло волшебные сказки кончились. Их некому стало больше творить. Сначала не для кого, а потом и некому. Впереди простиралась лишь безрадостная жизнь, в которой, в отличие от любительских шахмат, сделанный ход обратно взять нельзя. © Н.И. ТНЭЛМ