Архитекторы единой Европы имеют все основания подозревать, что после такого триединого афронта, особенно после обструкции немцев, этих старожилов сообщества, ковавших его самые первые скрепы, небо, по верованиям древних галлов, должно было упасть им прямо на голову…
В первый день председательства Франции в Евросоюзе Лех Качиньский в интервью польской газете «Дзенник» рубанул с плеча, мол, и речи не может идти о его, как президента, подписи под Лиссабонским договором, который к этому моменту уже ратифицирован Сеймом. Эксцентричный польский лидер сказал, как отрезал: «Сейчас это совершенно бессмысленно».
Логика Качиньского сводится к тому, что провал 12 июня референдума в Ирландии означает повтор системного кризиса, в который ввергло сообщество двойное «нет» французов и голландцев в 2005 года, когда они дружно провалили предыдущий вариант Конституции ЕС. Сегодня же после ирландского фиаско, убежден Качиньский, не следует торопиться, потому что «еще непонятно, чем кончится вся эта история».
Лех Качиньский в качестве аргумента даже привел призыв русского генерал-фельдмаршала Михаила Кутузова: проявлять чувство «времени и терпение».
Уместно вспомнить, что Варшава с самого начала пыталась оговорить для Польши особые условия сосуществования с другими государствами внутри сообщества, настаивая на принятии т.н. «квадратного корня» Качиньского. Этот принцип означал, что страны Европы должны быть представлены в Европарламенте пропорционально квадратному корню из количества их населения. Если бы принцип Качиньского был принят, то в итоге Польша обрела бы дополнительные депутатские мандаты, а если перевести это на язык цифр, то получилось бы, что 39-миллионная Польша должна располагать шестью голосами, а 82-миллионная Германия – девятью.
За свой «корень» Качиньский бился с упоением лихого шляхтича так, что чуть было не провалил лиссабонский саммит ЕС в октябре 2007 года. В течение долгой ночи все европейские лидеры под водительством германской бундескацелярин Ангелы Меркель убеждали гордого поляка сменить упрямство на уступчивость, и к утру 19 октября им это удалось.
Правда, уломать Л.Качиньского получилось только ценой многозначительного компромисса. В текст Лиссабонского соглашения записали не «корень Качиньского», но не менее благоприятный к малым странам принцип принятия решений – для этого требуется, чтобы в поддержку проголосовали 55% стран-членов Евросоюза, в которых проживает 65% населения всего сообщества. Своего рода, принцип квалифицированного большинства. Более того, «меньшевикам» дали право отсрочить вступление любого решения в силу «на протяжении разумного периода времени».
Лиссабонский триумф Качиньского был почти полным, что объясняется его критиками и недругами, помимо идеологических мотивов и ориентацией на Соединенные Штаты как альтернативу Евросоюзу, амбициозностью главы польского государства. Не случайно он признался: «Моя политика является тем путем, который должен привести к тому, чтобы номер телефона польского президента или премьера был часто использован политиками из Берлина, Парижа, Лондона, а также других столиц».
«Новый курс» Качиньского в отношении ЕС, новый – после вступления в Союз, добавляет горючего вещества и во внутрипольскую междоусобицу. Маршал сейма Бронислав Коморовский указывает на непоследовательность президента: как можно отказываться от Лиссабонского договора, нехотя переписанного остальными 26 странами под диктовку самого Качиньского?
По мнению маршала сейма, «Польша должна принадлежать к странам, которые помогали бы ирландцам в преодолении кризиса».
Премьер-министр Дональд Туск и его партия «Гражданская платформа» осуждают партизанщину президента, считая, что этот неразумный шаг ставит Польшу в ряды стран, «подрывающих совместное европейское будущее». Не менее решительно настроен и зампред комитета польского сейма по евроинтеграции Тадеуш Ивинский: «Своими действиями пан Качиньский показал, что он является президентом не всех поляков, а только своих однопартийцев из партии «Право и справедливость».
Тем не менее, Л.Качиньский, которому отныне сгодится прозвище Пан «Нет», активизировал всех континентальных евроскептиков. Вот уже в Чехии судьба эрзац-конституции ЕС висит на волоске: сенат обратился в конституционный суд, чтобы тот дал заключение о том, соответствует ли Лиссабонский договор основному закону страны. Отказ ирландцев принять Лиссабонский договор вызвал своеобразный отклик у чешского президента Вацлава Клауса, который назвал поражение евроинтеграторов на референдуме в Ирландии «победой демократии и разума над европейской бюрократией».
…В политическом бомонде после 12 июня стали рассуждать о возможных проявлениях «ирландского синдрома». Одними из оглушительно звонких последствий уже стало польское президентское «не позволям», чешское и немецкое лавирование с привлечением конституционного суда.
Но ирландско-польский синдром еще может дать побеги: ревизионистские идеи начинают проникать в панъевропейский истеблишмент. Вот уже и французский президент Николя Саркози заявил телеканалу «Франс-3»: «Что-то явно идет не так. Европа настораживает людей. Более того, даже французы начинают задаваться вопросом, не лучше ли их интересы защищает национальное государство, чем единая Европа». А газета «Берлинер цайтунг» вбрасывает провокационную мысль: идея формирования в рамках Евросоюза «группы основных государств», еще это называют «Европой двух скоростей» – не так уж плоха… Разве это не раскол?
Владимир МИХЕЕВ
№7(24), 2008