Некая Зигги, работающая в одном из таких «дели» в лондонском районе Илинг, откровенничает: «Когда я сюда приехала в 1990 году, в округе жило мало поляков, и посетители обычно спрашивали: «А вы откуда?» Я им отвечала: «Из Польши», но никто не знал, где это. После того, как Польша вошла в Европейский Союз, число покупателей увеличилось, и теперь они знают, где находится Польша. Мы теперь им менее интересны».
В обнародованном в середине января докладе-исследовании, подготовленном по заказу Комиссии по равенству и правам человека, отмечено, что половина всех трудовых мигрантов, приезжающих на Британские острова на заработки, – выходцы из стран Восточной Европы. В 2004 году после группового кооптирования в Евросоюз 10 стран из числа старожилов, три государства – Британия, Ирландия и Дания – проявили заинтересованность в принятии у себя «рабочих в гостях» с востока нашего континента. Предполагалось, пишет «Гардиан», что число экономических мигрантов, готовых высадиться на британских берегах, составит несколько десятков тысяч, но на самом деле, счет пошёл на сотни тысяч.
В общей сложности с 2004 года в Британию их прибыло 1,5 миллиона, причём две трети – из Польши. Из них, в свою очередь, две трети составляли граждане в возрасте от 18 до 35 лет. В своей массе это были молодые люди с хорошей общеобразовательной базой и профессиональными навыками. Правда, 63% из поляков пробыли здесь менее 12 месяцев.
В целом, из этих полутора миллиона сторонних работяг сегодня в королевстве осталось не более 700 тысяч, остальные, реализовав свои краткосрочные задачи в рамках «отхожего промысла» (или, напротив, не сумев добиться успеха), вернулись на историческую родину.
Как сообщает «Гардиан», большинство поляков, поработав сантехниками, сезонными сельскохозяйственными работниками или официантами в кафе и барах, предпочли не пускать корни на британской почве. В докладе содержится намёк на одну из причин такого решения: «Мигранты последней волны получали низкие зарплаты и занимались преимущественно неквалифицированным трудом, несмотря на высокий уровень своего образования. Во многих случаях эти мигранты получали ненадёжное трудоустройство, прозябали в стеснённых жилищных условиях, к тому же могли становиться жертвами эксплуатации… в их случае языковые барьеры, вопреки распространенному мнению, были более высокими, чем для других иммигрантских общин в Соединенном королевстве».
Четыре пятых новоприбывших заморских работников не говорили у себя дома на английском языке. Для сравнения: в других иммигрантских общинах эта доля составляла не более 40%. Отсюда растут ноги проблем с поиском и сохранением рабочих мест. Четверть всех приезжих с востока Европы жаловались, что «трудности перевода» мешали общению. И создавали сложности в выполнении своих обязанностей на работе. У иммигрантов из других диаспор на эту головную боль жаловались только 6%. Сказывалось это в сфере образования: в британских школах насчитывается 4,4% детей, для которых родной язык не английский, а польский, литовский, словацкий и чешский. Понятно, что им не просто усваивать учебный материал.
Для самих мигрантов, надо отдавать себе отчёт, трения на языковой почве оборачивались недополучением доходов, ведь, по статистике, они в среднем зарабатывали лишь 60-70% от зарплаты коренных британцев. Однако, как гласит английская пословица, у каждого облака есть светлая сторона («серебряная подкладка»). Восточноевропейцы практически всегда находили работу, среди мужчин этот показатель составлял 95%, среди женщин 80%, и даже в разгар экономического кризиса (третий квартал 2009 года) их реже увольняли, чем местных и тем более чем выходцев из Пакистана, Индии и Бангладеш. По утверждению английской «Обсервер», «большинство работодателей, объясняя готовность взять их на работу, ссылались на их исключительную трудовую этику».
Этот тезис убедителен и сомнителен одновременно. Авторы исследования также отметили, что в результате включения в состав самодеятельного населения восточноевропейских гастарбайтеров «на рынке труда в сегменте низкооплачиваемых работников произошло снижение заработной платы». Что означает: согласие прибывших на заработки мигрантов, приехавших не от хорошей жизни у себя дома, на скромное вознаграждение, развратило работодателей. Получив возможность нанимать рабочие руки по дешёвке, они уже не рассматривали требования других претендентов, знающих себе цену и привыкших к достойной оплате.
В перспективе, с тревогой фиксируют авторы доклада, «возникает риск того, что сохранится значительное число временных мест, где не соблюдаются нормы рабочего дня, и которые привлекательны исключительно для работников из числа мигрантов». Последствия этого знакомого и по другим странам явления очевидны: с одной стороны, невзыскательные мигранты из Восточной Европы отбивают стимул у бизнеса вкладывать деньги в модернизацию своих производств, а с другой – лишают заработка коренных британцев в депрессивных районах.
Как побочный результат, вызревают ксенофобские настроения. Джон Денам, министр по делам общин в правительстве Гордона Брауна, сделал примечательное признание: «В некоторых местах антипатия к восточноевропейцам и мусульманам начинает восприниматься как допустимая вещь; это пытаются оправдать религиозными различиями, но это проявляет себя в форме расовых предрассудков». Обе ведущие партии осознают, что в этой области не всё ладно. Лейбористы предлагают ужесточить получение въездных виз. Консерваторы настаивают на введении квот на трудовых мигрантов. Но в случае с тори ситуация почти гротескная: кому как не им, наследникам тэтчеризма, ратовать за свободу рук для предпринимателей, которые должны быть вольны в своем выборе: нанимать кого хотят, и увольнять когда захотят?
Нет сомнения в том, что тема трудовой иммиграции будет весомо и зримо фигурировать в публичных дебатах перед предстоящими парламентскими выборами. Свой голос скажет и бизнес, коим движет заинтересованность в максимизации прибылей. Авторы доклада не случайно отметили этот знаковый момент: «Британские работодатели будут и дальше делать ставку на работников из Восточной Европы для заполнения вакансий в сфере неквалифицированного труда». Иными словами, делать ставку на «польского сантехника», которым столь долго и так страстно пугали накануне судьбоносного 2004 года европейского обывателя.
Владимир МИХЕЕВ