Не переоценивает ли Камерон незаменимость Британии для ЕС?


Перетасовка кабинета в Лондоне укладывается в логику ужесточения переговорной позиции клана Дэвида Камерона, намеренного продолжить курс на репатриацию части полномочий от наднациональных органов власти Евросоюза. Ушел вверх и в бок на должность спикера палаты общин министр иностранных дел Уильям Хэйг. На его место заступил Филип Хэммонд, занимавший прежде пост министра обороны, – он известен как упрямый евроскептик. Лейбористы устами своего споуксмена Майкла Дахера прокомментировали: «Вырезали всех умеренных». Газета «Файнэншл таймс» сделала вывод, что премьер Камерон «тем самым демонстрирует крайне правым в партии и евроскептикам в целом, что он к ним прислушивается».

Маневры главного тори объясняются как задуманной им многоходовой комбинацией по выеданию изнутри, подобно короеду, структурного и идеологического стержня Евросоюза, так и дальнейшей психологической обработкой собственного электората в преддверии выборов 2015 года. Насколько эффективным будет реализация этой двуединой задачи, зависит от психологической готовности остальных членов ЕС на уровне национальных лидеров, политического класса и делового сообщества к болезненным переменам, неизбежным, как показывает пробуксовка интеграционного процесса, и от нерастраченного тори кредита доверия.

Предписанные логикой событий перемены, чисто теоретически, способны привести либо к уравниванию в группе лидеров (Германия, Франция, Британия, Италия), либо к дальнейшей разбалансировке и без того уже трехзонального и трехскоростного объединения (см. «Знакомьтесь: Европа двухзональная и двухскоростная», №12(61), 2011). Разбалансировка перечеркнула попытки, ставшие потугами, привести союз к единообразию через выравнивание уровней социально-экономического развития.

Негласно благословленная, если не инспирированная премьер-министром диверсионно-пропагандистская кампания против кандидатуры Жана-Клода Юнкера, который вопреки британским козням всё же стал председателем Еврокомиссии (см. «Жан-Клод» рассорил Берлин с Лондоном», №6(88), 2014), обернулась позорным фиаско. По крайней мере, на поверхности (см. «Тайны брюссельского двора. Или в двух шагах от дворцового переворота», №7(89), 2014), если учесть не хитроумную долгоиграющую стратегию Д. Камерона, а сугубо общественный резонанс и реакцию людей, не искушенных в византийщине, всегда присутствовавшей в Евросоюзе.

Это факт, что в общественном восприятии в неловком положении оказался сам Д. Камерон, поднявший ставки на запредельную высоту, когда публично объявил, что «не может гарантировать» дальнейшего пребывания Британии в составе Союза в случае воцарения убежденного европоцентриста. Под занавес британский премьер и вовсе оказался в гордом одиночестве, сиречь – в изоляции, один против 26 (его неожиданным союзником выступил эксцентричный «праворульный» венгерский премьер Виктор Орбан).

В представлении континентальных европейцев это шоу в стилистике «бодался теленок с дубом» стало свидетельством оторванности Д. Камерона от реальности. А именно: лидер тори продемонстрировал непонимание или недооценку нового тренда: на фоне почти институализированного торга внутри 28 членов ЕС по каждому сколь-нибудь значимому вопросу, особенно по персоналиям, всякая нация, слишком ретиво тянущая на себя одеяло и скатерть со стола, начинает восприниматься как деструктивная сила, плодящая неразбериху и хаос. А заодно умножающая скорбь, пробуждая воспоминания о временах, когда принятие решений, а значит и управляемость внутри более компактного, а главное – более гомогенного и однородного сообщества достигались быстрее и меньшей кровью.

Вопрос в другом. Не просчитался ли Дэвид Камерон, когда во ублажение евроскептиков и скрытых джингоистов в своей партии (джингоизм, джинго – прозвище английских шовинистов, исповедующих крайне ультрапатриотические настроения) пообещал им провести в 2017 году референдум о возможном выходе из Евросоюза? Основным выгодополучателем от такого демарша стала Партия независимости Соединенного королевства (UKIP), чья популярность взлетела на гребень высокой волны, что наглядно проявилось в итогах выборов в Европарламент.

Не исключено, что Д. Камерон, добавив джингоистского перца в свою риторику, сможет воспользоваться позитивной динамкой роста британской экономики (заслуги обычно приписываются тому, кто «председательствует») и, в конечном счете, сплотит консервативный электорат, переманив нынешних временных перебежчиков у Найджела Фараджа из UKIP. Или же, второй, альтернативный вариант: в нужный момент сменит лозунг дня и начнет активно агитировать за сохранение членской карточки ЕС. Выбор вариантов предопределен во многом скоростью восстановления британской деловой среды и выгодным сравнением ее макроэкономических показателей с успехами континентальной Европы по преодолению кризиса.

В июне крупный мозговой трест, Центр европейских реформ (CER), предал гласности свой 92-страничный доклад не просто с детальным анализом всех «за» и «против» того, что получило название Brexit (British Exit), исход Британии, но и подбор контраргументов для полемики с евроскептиками.

Первый тезис сепаратистов: 90% британских компаний никак не связаны с континентальной Европой. Соответствует фактам, признают авторы CER, но только оставшиеся 10% процентов относятся к тяжеловесам, во многом определяющим тонус всей национальной экономики. К примеру, в производственную цепочку по созданию панъевропейского авиалайнера «Эрбас» включены островные фирмы, где занято 10 тысяч работников.

Второй тезис сторонников развода: можно будет и после выхода из ЕС обладать свободным доступом к единому рынку, как это позволительно Норвегии и Швейцарии. Эту иллюзию развенчивают эксперты CER – ни на какой «особый статус» Британии с сохранением ряда привилегий рассчитывать не приходится. Ни Берлин, ни Париж на это никогда не согласятся. Следовательно, не резон надеяться, что компании третьих стран продолжат использовать Британию как «аэродром подскока» для доставки своих товаров на внутренний рынок ЕС.

Третий тезис: ключевой сектор британской экономики, финансово-банковский сектор не пострадает, покоясь на лаврах своей безупречной и заслуженной репутации надёжного хаба. Ничего подобного, говорят специалисты CER: половина всех прямых иностранных инвестиций в Британию поступает с материковой части Европы, и пересыхание этого потока ускорит переадресацию финансов на биржи Франкфурта или Парижа.

В-четвертых, хотя упоминавшиеся Норвегия и Швейцария не состоят в ЕС, для обеспечения привилегированного доступа на этот ёмкий рынок они платят взносы в так называемый Европейский фонд регионального развития. Из этого фонда выделяются затем субсидии. В числе получателей этих «грантов» – Уэльс и Северная Ирландия. Если Британия отправится в одиночное плавание, ей придется самой изыскивать средства для субвенций регионам.

Существует и другая опасность: даже если предстоящий осенью референдум в Шотландии не приведет к суверенизации этого края, в случае выхода Великобритании из ЕС сепаратистские настроения среди горцев усилятся. Более того, как мне представляется, шотландцы в этом случае могут вполне обоснованно надеяться, что Евросоюз, либо из желания уязвить Лондон, либо из расчета подобрать себе независимую Шотландию с претензиями на права собственности на североморскую нефть и газ, сделает исключение из правил и в ускоренном порядке кооптирует ее в состав сообщества.

Сейчас у Дэвида Камерона должна болеть голова о том, как бы ни заиграться и не испортить себе обедню. На середину лета соотношение тех, кто хотел бы выпростаться из объятий единой Европы, и тех, кто предпочитает остаться в семье, почти равное: 48% на 44%. Разрыв небольшой. Можно в одночасье оказаться на обочине интеграционного проекта со всеми вытекающими негативными последствиями (см. выше), чего лидер тори хотел бы избежать. Но для этого нельзя ненароком раскачать общественное мнение, как у себя дома, так и на материке, где далеко не все готовы чем-либо пожертвовать, лишь бы удержать бриттов.

Не случайно французское издание MyEurop.info иронизирует: после 40 лет пребывания Британии в Евросоюзе может случиться развод, который «едва ли огорчил бы де Голля, который так яростно противился этой женитьбе».

Владимир МИХЕЕВ

№8(90), 2014