Европейский Союз между надеждой и разочарованием


Уважаемые читатели! Вышел в свет новый 83-й номер интернет-журнала «Вся Европа», издаваемого Европейским учебным институтом в сотрудничестве с российско-люксембургским журналом «Альянс». В нем, как и во всех предыдущих, рассказывается о происходящем в Европейском Союзе и отношениях между Россией и ЕС. Анализируются последние события и новейшие тенденции в политической, экономической, социальной и культурной жизни и правоприменительной практике ЕС и его государств-членов, интересные для российского читателя, в том числе, под углом зрения Великого Герцогства как второй столицы ЕС и одного из крупнейших мировых финансовых центров.

Ключевые статьи номера, естественно, посвящены итогам последней встречи в верхах Россия-ЕС («Цельное впечатление от уполовиненного саммита Россия-ЕС» из рубрики «В фокусе») и набирающему динамику председательству Греции в интеграционном объединении («Греция: председатель-изгой» и «Греция: кому ЕС давал деньги» из рубрик «Страна-председатель» и «Полемика и скандалы»). Их авторы в противовес злопыхательским публикациям, которыми отметилась западная пресса, обстоятельно рассказывают, что и как в действительности обсуждалось на встрече руководителей России и институтов ЕС, объясняют, в каких весьма специфических условиях проходит нынешнее председательство, и какие задачи ему предстоит решать.

В выпуске много материалов, посвященных робкому, спотыкающемуся, но, наконец-то, начавшемуся подъему в зоне ЕС («Италия: дорогу молодым», «Южная Европа выходит из кризиса?» и «Ирландия простилась с «мусорным» рейтингом» из рубрик «Политика», «Экономика» и «Опыт»). Продолжающейся интеграции в области финансового регулирования («ЕС: как контролировать финансовые рынки» и «Латвия ввела евро» из рубрик «Экономика» и «Валюта»). Все более «прохладному» отношению в регионе к мигрантам и иммигрантам («ЕС: почему буксует иммиграционная политика», «С какого перепугу», «Дебаты вокруг»пришлых» раскололи элиты», «Швейцарцы устали от приезжих» и «Мальта: почем паспорт?» из рубрик «Комментарий», «Иммиграция» и «Право»). Набирающему обороты сепаратизму («Каталония – слово за Кортесами» и «Независимость Шотландии: цена вопроса – 500 фунтов» из рубрики «Политика»). Другим злободневным проблемам, волнующим европейское общество (Вивиан Рединг: «Спасибо Сноудену», «Брюссель разморозит отношения с Гаваной» из рубрик «В фокусе», «Политика» и т.д.).

Рисуемая ими разноцветная мозаичная картина с неизбежностью подталкивает к неутешительному выводу о том, что ЕС вступил в 2014 год хромой уткой. В конце мая предстоят очередные выборы в Европарламент. Вслед за ними произойдет обновление руководства ЕС и Европейской Комиссии. ЕС возглавят новые люди. Поменяется состав не только европарламентариев, но и весомой части исполнительной власти.

Как сложится новая конфигурация политических сил в ЕС, никто не знает, хотя все с удовольствием делятся своими оценками и прогнозами. Спекуляций и серьезных исследований изобилие[1]. Непонятно только, чего больше. Однако ни у кого не вызывает сомнений, что институтам ЕС будет труднее находить общий язык. Европарламент станет менее управляемым. Работать станет сложнее.

Последствий несколько. Во-первых, с руководством ЕС и нынешним составом институтов ЕС считаются все меньше и меньше, зная, что они временные. Срок их полномочий истекает. Они будут заменены другими. Особенно наглядно это видно по поведению внешних игроков. Но и внутри ЕС этого особенно никто не скрывает.

Во-вторых, ЕС сам себя загоняет в ситуацию цейтнота. Опасения относительно того, что будущий Европарламент заставит пересмотреть многие традиционные подходы к европейской интеграции и станет еще менее послушным и услужливым, чем раньше, очень велики. Поэтому государства-члены торопятся с принятием разрабатываемого сейчас новейшего законодательства, подгоняют еврогруппу и Европейскую Комиссию. Да и само рудиментарное правительство ЕС спешит изо всех сил. Им надо поскорее завершить строительство банковского союза или хотя бы заложить его прочный фундамент, ужесточить контроль за финансовой сферой, провести ряд отраслевых реформ, форсировать переговоры с США о трансатлантическом экономическом сообществе. Имеется и много других задач, ждущих своего решения.

Оказавшись в столь сложной ситуации, ЕС нервничает, делается раздражительным, склонным к недостаточно продуманным, сугубо сиюминутным, конъюнктурным решениям. От этого страдают и осуществление европейского проекта, и отношения с третьими странами, на которые ЕС стремится переложить ответственность за свои собственные просчеты и недоработки.

Наиболее свежим примером служит видная невооруженным глазом, хотя и ведущаяся подковерными методами борьба между государствами-членами ЕС, еврогруппой, Европейской Комиссией, Европейским центральным банком и Европарламентом за укрепление или, наоборот, за размывание европейского механизма спасения проблемных банков. ЕЦБ сразу квалифицировал проект, одобренный министрами финансов, как слишком путаный, сложный, трудно применимый, требующий доработки. Европарламент также отнесся к нему прохладно. Но скептицизм скептицизмом, а деваться некуда. Вошедшие в согласительную группу представители Европейского Парламента, Совета и Комиссии могут придерживаться разных взглядов, на чем-то настаивать, чего-то требовать, однако на серьезное улучшение и качественную доводку правового описания механизма у них просто нет времени. Кровь из носа – пакет должен быть принят не позже, чем на неделе с 14 по 17 апреля, когда состоится последняя пленарка Европарламента нынешнего созыва. Если упустить время, о проекте в его нынешнем виде и о целостном регулировании банковского союза, по всей видимости, придется забыть[2].

В-третьих, внутри ЕС разворачивается нешуточная война за голоса избирателей. Выборы в Европарламент воспринимаются как тест на доверие к ЕС. К проводимой им политике. Отстаиваемым ценностям. Предлагаемому (или не предлагаемому) проекту будущего. При этом заранее известно, что на «отлично» ни ЕС в целом, ни странам-членам его сдать не удастся. Слишком велики в ЕС протестные настроения.

Их могут сбить либо вдруг, откуда-то с неба свалившиеся очередные успехи европейской интеграции. Реальные или вымышленные. Ни на те, ни на другие правящей элите ЕС рассчитывать не приходится. Тогда их можно нейтрализовать умелой, продуманной, хорошо разыгранной (анти)пропагандистской кампанией, призванной переломить нынешний тренд ко все более глубокому разочарованию в европейской идее, к тому, что и как делается в ЕС как на национальном, так и наднациональном уровне.

Элементы этой кампании пока еще плохо артикулированы. Аморфны. Нет уверенности, что их удастся раскрутить. Вместе с тем, они все отчетливее проглядывают сквозь рутину, казалось бы, повседневного политического действа. Ее цель состоит в том, чтобы вернуть утраченное доверие к ЕС, вернуть интерес к европейскому проекту и выбить оружие из рук стремительно набирающих силу крайне правых партий и их лидеров и популистских движений самых различных мастей и оттенков.

Опорных тезисов, которые в ней используются, всего несколько. Большая часть из них хорошо известна. Они неоднократно использовались и раньше. Могут быть отнесены к разряду классических. Это, прежде всего, призывы к тому, чтобы вспомнить, как много европейская интеграция дала людям – от многих десятилетий мирной жизни до высочайшего в мире благосостояния, и уверения в том, что без нее было бы намного хуже. Если с памятью проблемы, то «качественнее учить граждан понимать преимущества и ответственность» членства в ЕС и участия их стран в еврозоне[3].

Однако они не работают и вряд ли кого могут сейчас убедить. Все наиболее выигрышные завоевания ЕС воспринимаются как некоторая данность, как то, что уже есть и довольно давно, является атрибутом жизни, а не достижениями интеграции. Пируэты же по поводу благосостояния вызывают общественное неприятие. Все же видят, что за последние пять лет жить стало хуже. Безработица достигла абсолютно неприемлемых масштабов. Произошло относительное обнищание простого люда. Пропасть между толстосумами и политической элитой, с одной стороны, средним классом и пауперизированным населением – с другой, резко увеличилась.

Похоже, перестал действовать и второй тезис – о том, что ЕС является сообществом ценностей. О каких ценностях может идти речь, коли все тяготы кризиса свалили на плечи среднего класса и простого человека. Вместо того чтобы защищать и отстаивать их интересы, превратили в козлов отпущения. Социальные права, экономические и все прочие откровенно попираются. Как и политические, чего в прошлом старались избегать.

Ведь раньше, хоть для видимости, обеспечивалась ротация власти. Между левыми и правыми партиями и объединениями существовала, во всяком случае, просматривалась глубокая разница. Соответственно у избирателей был выбор. Теперь на него откровенно покусились.

Классические партии занялись беззастенчивым плагиатом. Они на голубом глазу перехватывают друг у друга лозунги. Проводят сходную политику. Образуют всякого рода большие коалиции (в том числе с прописной буквы), в которых все различия вообще становятся неразличимыми. И все это лишь во имя захвата власти или ее удержания. Естественно, доверие к классическим политическим партиям падает.

Не стоит удивляться тому, что в подобной ситуации акцент переносится на «оживляж» политической картины – придание политическому процессу видимости гораздо большей соревновательности. Его персонификацию. Электорату предложено выбирать на этот раз не только рядовых членов Европарламента, но и Председателя Европейской Комиссии – ключевую фигуру в иерархии ЕС. Это находка. Она заслуживает того, чтобы о ней рассказать подробнее. О ней чуть позже.

Главным же образом народ пытаются убедить в том, что дно экономического кризиса пройдено, предпринятые реформы заработали, экономический подъем начался, в дальнейшем будет только лучше. Поэтому голосуйте за нас. За тех, кто помог вам выстоять. Возродить экономику. Вновь подарить надежду на будущее. Голосуйте за проевропейские партии. Вот в подтверждение того, о чем мы говорим, статистические выкладки, обзоры настроений предпринимателей, доклады о предпринятых и предпринимаемых усилиях, радушные прогнозы будущих свершений.

Однако тут (анти)пропагандистская кампания сталкивается с другой, по-настоящему сложно преодолимой трудностью. ЕС и государства-члены входят в 2014 год хромой уткой не только в политическом смысле этого явления, но и в социально-экономическом. Их влияние на социально-экономические процессы ослаблено. Использовать стандартные рычаги экономического развития с прежней эффективностью не получается. Развернуть корабль европейской экономики от жесткой экономии к стимулированию роста так быстро, как хотелось бы, не выходит.

Пациенту дали настолько сильно действующее лекарство, что он от него чуть было не загнулся. Восстанавливаться будет долго. Возможны рецидивы и ухудшения. А ощутимый результат нужен уже к концу мая. Остается только одно – всячески приукрашивать то, что имеется, очертя голову бросаться в омут экономического авантюризма и протекционизма и обещать, обещать, обещать.

В большинстве стран ЕС совершенно определенно начался экономический подъем. Они втягиваются в гораздо более здоровую фазу экономического цикла. В целом показатели хорошие. Обнадеживающие. Свидетельствующие о том, что положение выправляется. Приведу только некоторые из них.

Долгожданный результат – наконец-то суверенная задолженность совокупности стран зоны евро перестала увеличиваться. Правда, может быть, временно. К началу 2014 г., по данным Евростата, она чуть сократилась с пика в 93,4% ВВП до 92,7%[4].

Особенно обнадеживающий сдвиг к лучшему произошел на рынке долговых обязательств. Ирландия в первые дни января сумела выпустить бонды на 3,75 млрд евро под самые низкие проценты за последние 10 лет[5]. Выплаты по ирландским долговым облигациям со сроком погашения в 10 лет упали до 3,31%, испанских – 3,77%, итальянских – 3,88%. В разгар кризиса ставка поднималась до 6,5%[6].

К концу 2013 г. в Германии и Австрии, где с безработицей дело обстоит наиболее благополучно, она опустилась до 5,2% и 4,8% соответственно[7]. В Великобритании сократилась до 7,1%. Столь хорошего результата, по прогнозам, ожидали только к 2015 г.[8]

Таким образом, вполне можно согласиться с Мануэлом Баррозу и Херманом ван Ромпеем, а также всеми начальниками ЕС, стоящими на более низких ступенях иерархической лестницы, когда они утверждают, что худшее позади. Для евро. Еврозоны. Целостности интеграционного объединения. Для ЕС в целом.

И, тем не менее, остается слишком много «но». Часть из них лежит на поверхности. Кризис отбросил ЕС далеко назад. С его последствиями еще разбираться и разбираться. Повсеместно, кроме небольшой группы стран, ВВП и промышленное производство ниже, чем в предкризисный год. В некоторых случаях намного. По состоянию на начало 2014 г. еврозона производит товаров и услуг на 13% меньше (США – 15% и Великобритания – на 18%), чем семь лет назад[9]. Греции, например, как утверждает оппозиция, потребуется целое поколение, чтобы выбраться из экономической ямы[10].

В целом по ЕС безработица сумасшедшая. Особенно среди молодежи. На периферии ЕС зашкаливает за 50%. Даже в Италии держится на прискорбно высоком уровне в 41,6%[11]. То, что она кое-где снизилась на процентный пункт или даже два, в макроэкономическом плане ничего не меняет. Во Франции, напротив, армия безработных в 2013 г. выросла еще на 177,8 тыс. человек[12]. Меньше чем в 2012 г., тогда ее пополнили 283,8 тыс., но все же уже при нынешнем президенте, поклявшемся взять ситуацию под контроль, она увеличилась на 375 тыс. человек[13]. Как свидетельствует очередной доклад ОЭСР, еще одной уязвимой группой населения стали престарелые[14].

К 2014 г. ЕС недосчитался неимоверного числа средних и малых предприятий. Шквал банкротств достиг астрономических размеров. На несколько лет кредитные потоки, в которых они нуждались для выживания, пересохли. Сейчас в ЕС спохватились. Однако с большим опозданием. Положение выправляется. Но слишком медленно. А ведь всегда считалось, что именно малые и средние предприятия образуют ткань европейской экономики. Придают ей устойчивость.

Недофинансирование оставило рубец на всем хозяйственном механизме стран ЕС. На протяжении всего последнего периода капиталовложения в модернизацию, новые технологии, обновление производства шли неуверенно. В ноябре 2013 г. выдача кредитов предприятиям снова снизилась. И это несмотря на феноменально низкие ставки ЕЦБ. На этот раз на 3,9%. Как отмечалось в редакционной статье «Файнэншл Таймс», это стало самым сильным сжатием предложения за последнее время[15].

А ведь проблемы с кредитованием реального сектора, как подчеркивалось на столь любимом сильными мира сего всемирном экономическом форуме в Давосе в начале 2014 г., – свидетельство не только слабости и неустойчивости банковской/финансовой системы, но и неверия частного бизнеса (заемщиков) в то, что экономическое положение стабилизировалось и можно вновь «вкладываться», делая ставку на предполагаемый рост спроса и экономический подъем[16].

В результате восстановление конкурентоспособности в ЕС произошло не за счет выхода на более высокий технологический уровень, как это обычно происходит по завершении стандартного экономического цикла, а за счет наступления на права работника. Это далеко не одно и то же.

Наконец, положение дел с суверенной задолженностью сейчас хуже, нежели когда страны ЕС только приступали к осуществлению политики жесткой экономии. Частный, но показательный пример – ценой больших жертв Ирландия провела масштабные структурные реформы и выправила экономическое положение, но за это время ее суверенный долг подскочил с 64,4% ВВП в 2009 г. до 124%![17] Колоссальный объем долговых обязательств душит экономику ЕС. Связывает ее по рукам и ногам. Обрекает на долгие годы медленного неустойчивого роста. А ведь выбор в пользу проведения именно такого экономического курса был сделан для того, чтобы решить проблему задолженности, раскрепостить экономику, публичный и частный сектор.

Использованных мер явно недостаточно. Нужны новые, более радикальные. Ведь чтобы долг сокращался, напоминает Бруно Колман из Лувенского католического университета, «темпы роста ВВП должны превышать показатели бюджетного дефицита»[18]. Кроме того, начавшееся ужесточение монетарной политики самым негативным образом скажется на условиях обслуживания долговых обязательств[19]. «Мы летим наобум», охарактеризовал складывающуюся ситуацию Марио Драги[20]. Вот и пробрасываются идеи поручить ЕЦБ скупать те или иные ценные бумаги и тем самым стимулировать рост или, как предложил Бундесбанк, ввести в обанкротившихся странах особый налог на лиц с высоким достатком[21].

Таким образом, стартовые позиции, с которых в ЕС начинается экономический подъем, плохие. Они плохие сами по себе. В абсолютном выражении. Вместе с тем, они особенно плохие, по сравнению с США, Японией, ведущими державами развивающегося мира. В 2014 г. рост ВВП в зоне евро не превысит в среднем 1%, тогда как в США и Великобритании он ожидается на уровне 2,8% и 2,4%[22]. Это при том, что в 2013 г. рецессия по зоне евро составила -0,4%, а годом раньше – -0,7%[23].

Второй блок «но» связан с неуверенным, неустойчивым, уязвимым характером экономического роста. Движение вперед страдальческое. То тут, то там оно на какое-то время вновь сменяется откатом. За бравурными оптимистическими цифрами нередко следуют вызывающие озабоченность.

В больного человека Европы превратилась Франция. Соседи, особенно через Ла-Манш, начала вообще отзываться о ней, как «самой большой опасности для зоны евро», к естественному негодованию Парижа[24]. Дело зашло настолько далеко, что президент Франсуа Олланд и его правительство решились на тотальный пересмотр проводимого ими экономического курса и, прежде всего, налоговой, бюджетной и инвестиционной политики[25]. В этих целях 23 января 2014 г. при президенте создан Стратегический совет по контролю над государственными (публичными) расходами.

По подсчетам социологического центра «Трендео», за 2013 г. во Франции было ликвидировано или закрыто 263 промышленных объекта, новых открылось всего 124. Углубляющуюся деиндустриализацию страны остановить не удалось. Заказы на технологическое оборудование вновь сократились. Рентабельность еще больше снизилась. По сравнению с Германией использовалось в пять раз меньше промышленных роботов: 33 тыс. против 165,8 тыс.[26] Прямые иностранные капиталовложения упали в 2013 г. на 77%[27]. Главное, как показывают все социологические опросы, – общество пропиталось неверием в свои силы и крайней формой пессимизма: один только показатель того, что 74% населения считают, будто бы раньше было лучше, чего стоит[28].

Некоторые встретили новый экономический курс Франсуа Олланда с воодушевлением[29]. Кредитные агентства отреагировали скептически, предпочитая судить по конкретным делам, а еще лучше по результатам, а не обещаниям. Французские коммунисты заклеймили как отказ от левых убеждений прыжок с социалистической на либеральную платформу и предательство по отношению к предвыборным обещаниям[30]. Отдельные популярные экономисты уровня Пола Кругмана назвали вчерашним днем экономической теории, дорогой в никуда, «интеллектуальным коллапсом», поскольку Европе надо исправлять перекосы политики жесткой экономии и наращивать госрасходы и потребление, а не наоборот[31].

В Италии экономический рост еще только ожидается. А это две ведущие экономики ЕС после Германии. Уверенного перелома к лучшему не произошло ни в одной из периферийных или проблемных стран ЕС, за исключением, может быть, только Ирландии. Согласно прогнозу Евростата, стагнация продолжится в Испании, Италии и Греции. Кипр еще глубже погрузится в рецессию. Динамика ВВП в 2014 г. в этих странах составит 0,3%, 0,4%, 0,6% и -3,9% соответственно[32]. На спасение Греции придется выискивать пока непонятно из каких источников еще 15 млрд евро[33].

Против излишнего неоправданного оптимизма вынужден был предупредить глава ЕЦБ Марио Драги[34]. Более того, резко обострилась экономическая ситуация в Польше и Венгрии. Неблагоприятные тенденции приняли в них настолько ярко выраженный характер, что их поспешили включить в разряд небольшой группы развитых и развивающихся стран, вызывающих наибольшие опасения.

В конце весны, начале лета 2013 г., когда руководство Федеральной резервной системы США предупредило о прекращении эры легких денег и неминуемом ужесточении монетарной политики, спекулятивный капитал бросился уходить с развивающихся рынков. Резкая смена привычной модели удовлетворения потребностей в инвестиционном, оборотном и кредитном капитале, которой пользовались и суверенные заемщики, и частные фирмы, спровоцировала панику, обвальные тенденции в экономике большой группы развивающихся стран, общую дестабилизацию.

Особенно тяжело пришлось нескольким государствам. Их национальная валюта и экономическая притягательность оказались дискредитированы. Они утратили доверие финансовых рынков. В пятерку условно неустойчивых экономик включили ЮАР, Турцию, Бразилию, Индию и Индонезию. Для них даже придумали специальный акроним. В дальнейшем руководство ФРС пересмотрело свои планы. Мировые рынки успокоились. Отток капиталов прекратился. Ситуация нормализовалась.

Однако лишь временно. С учетом ужесточения монетарной политики, к которому все же приступила ФРС, Всемирный Банк 15 января 2014 г. предупредил, что односторонние действия США неминуемо спровоцируют новое издание взрывной дестабилизации рынков. Если переход к осуществлению нового монетарного курса будет предпринят недостаточно плавно и без должной координации, в течении нескольких месяцев деньги практически перестанут приходить на развивающиеся рынки. Последние недосчитаются до 80% ранее поступавшей к ним денежной массы[35].

Однако наиболее тревожная ситуация сложится не в пятерке ранее идентифицированных развивающихся стран, а в восьмерке. И не только развивающихся. К перечисленным выше государствам, для которых краткосрочные заимствования на открытом рынке окажутся вне досягаемости, указал Всемирный Банк, добавятся Венгрия, Чили и Польша. Над всеми ними нависает дамоклов меч того, что они не смогут обеспечить своим компаниям доступ к коротким деньгам для осуществления текущих выплат по долгам. Для последних это будет равносильно смертному приговору.

Правда, согласно выкладкам Всемирного Банка, с серьезными трудностями столкнутся очень многие. В долгосрочной перспективе ставка, под которую осуществляются заимствования в крупнейших экономиках, вырастет приблизительно на 200 процентных пунктов. Характерно, что по отдельным экономическим и финансовым показателям, используемым Всемирным Банком в своих оценках, Польша называется более уязвимой, чем, скажем, Бразилия. В Венгрии же, по причине чрезмерной зависимости от внешнего финансирования, ситуация рисуется в более мрачных тонах, нежели даже в Турции[36].

Большие опасения у экономистов, национальных и международных структур вызывает возможное усиление в ЕС дефляционного давления. Особенно много об этом говорили в Давосе[37]. Оно, считают многие, может подорвать экономический рост в ЕС и, как следствие, повиснуть еще одной неподъемной гирей на шее мировой экономики. Опасность дефляции состоит в том, что она сделает более затруднительным обслуживание и возврат долгов – и суверенных, и корпоративных. Пойдет в противоход уже начавшемуся ужесточению монетарной политики. Сделает весь хозяйственный механизм ЕС еще более неповоротливым и тяжеловесным. Убьет стимулы к обновлению производства и сферы услуг. Может спровоцировать «дальнейшее углубление кризиса задолженности»[38].

Наглядной иллюстрацией пагубности дефляции для экономического роста служит Япония. Она два десятилетия не могла выкарабкаться из стагнации. Потребовалась встряска абэномикой для того, чтобы наступил перелом.

Гораздо определеннее, чем европейские политики и экономисты, о рисках дефляции для ЕС высказалась директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард. Выступая на заседании Национального пресс-клуба в Вашингтоне в середине января, она заявила: «Дефляция может иметь катастрофический эффект для экономического восстановления». И далее: «Это людоед, которого всенепременно надо победить»[39].

Третий блок «но» менее очевиден. Они хорошо известны более узкому кругу специалистов. О них предпочитают писать и говорить в иносказательном ключе. Но, что не исключено, они еще более весомы, чем все остальные. Поэтому-то ЕС бросил все силы на создание банковского союза и оздоровление своей финансовой системы.

В Европе банки играют на порядок более значимую роль, чем в Соединенных Штатах Америки, да и в других регионах. В Европе практически только через них идет финансирование экономики и стимулирование потребления. Они и кровеносная система экономики, и сердце, и сама кровь, несущая кислород. В США это не так: они лишь один из участников рынка.

А в ЕС банки находятся в плачевном состоянии. Ведущие экономисты без обиняков называют их «больными» и видят, прежде всего, в них и недостаточном спросе основную слабость европейской экономики[40]. Они потеряли сначала на американских залоговых бумагах, потом на греческих ценных бумагах и т.д. Они выдали безумное количество невозвратных, необеспеченных кредитов. Они вложились в разорившиеся неконкурентоспособные отрасли национальной экономики, как, например, в германские или польские верфи.

Кроме того, они опоздали с реструктуризацией. Неповоротливы. Зачастую вынуждены принимать недостаточно обоснованные решения, подчиняясь игре политических или каких-то иных интересов. На их санацию потребуются годы. Она будет стоить ЕС и государствам-членам очень дорого. У них же, по состоянию на сегодня, нет ни времени, ни свободных денег. Выполнение требований об увеличении собственного капитала банков по результатам их проверки ЕЦБ за счет кредиторов и акционеров не прибавит им популярности. Оно еще больше ослабит их и так не слишком твердый настрой на финансирование реального сектора экономики[41].

На дурных вестях в ЕС нынче не модно акцентировать внимание. Однако отчетность есть отчетность. Когда сообщается, что в третьем квартале 2013 г. убытки Дойче Банка ни с того ни с сего по неизвестным причинам составили 1 млрд евро, это не может не настораживать[42]. К тому же давно уже стало труизмом констатировать: «Банковская система Европы чувствует себя лучше, но по-прежнему полностью не восстановилась»[43].

Нельзя сбрасывать со счетов «но» и другого порядка. Кризис суверенной задолженности своим внешним проявлением имел размежевание ЕС на богатый Север и бедный Юг, на преуспевающий Центр и проблемную Периферию. Политика жесткой экономии еще больше усилила расслоение. Это то, что бросается в глаза. Что все признают.

То, что вновь начали замалчивать – это неспособность качественно различных экономик гармонично развиваться в условиях единообразия, насаждаемого еврозоной, недопустимость применения к ним одинаковых мер, одинаковой политики, одинаковых требований. Чтобы преодолеть прекрасно осознаваемое ими противоречие, лидеры южан попытались заставить Германию пойти на обобществление долгов и финансовой ответственности. У них ничего не получилось. Берлин, что было вполне предсказуемо, отказался расплачиваться за других. А на то, что все экономики станут похожими, ЕС рассчитывать не приходится. Об этом можно даже не мечтать.

Еще одно «но», которое замаячило на горизонте, – сомнение в верности экономического курса, избираемого Германией. Большая коалиция под давлением социал-демократов объявила о введении минимальной зарплаты. Анонс вызвал переполох в стане предпринимателей. Они тут же начали бить в набат, предупреждая, что подобная мера подорвет конкурентоспособность, что она является антирыночной, что это чистой воды принуждение, диктат и выкручивание рук. Приводимые ими аргументы хорошо известны. Естественно, что до принятия решения члены Большой коалиции и, прежде всего, христианские демократы все тщательно взвесили.

Насторожило другое. Похоже, корни обеспокоенности предпринимателей гораздо глубже. Они кроются в наличии в Германии весьма обширного полутеневого сектора экономики, который преуспевает за счет нещадной эксплуатации рабочей силы, которой очень и очень недоплачивают. Введение минимальной зарплаты сделает его нерентабельным со всеми вытекающими последствиями. В том числе и социальными.

Не стоит забывать также, что в нашумевшем исследовании хозяйственного комплекса Германии, предпринятом ОЭСР, а это не какой-то там маргинальный фонд или НПО, стране предрекается весьма неутешительное будущее. В нем разъясняется, почему в силу целого ряда объективных причин, включая демографию, экономика Германии в долгосрочной перспективе будет расти медленнее всех ее основных европейских конкурентов, не говоря уже о США, Китае, Индии, Индонезии, Мексики и т.д. ОЭСР предрекает, что на период до 2060 г. средние темпы роста ВВП страны не превысят 1,1%[44]. Это также будет иметь вполне определенные социальные последствия.

Зашкаливающая безработица – свидетельство того, что ЕС вступает хромой уткой в 2014 г. не только под углом зрения политики и экономики, но также и в социальном плане. Это свидетельство наиболее яркое. Очевидное. Безусловное. Вместе с тем, есть и другие. Не менее обескураживающие.

Население Европы стремительно стареет. С каждым годом удельный вес людей преклонного возраста будет увеличиваться. Ни система здравоохранения, ни пенсионная система, ни социальные службы пока к этому не готовы. Всех их придется перестраивать. Современное государство не справляется даже с теми нагрузками, которые есть сейчас. Вон в Португалии, чтобы выбраться из кризиса, стали урезать, в том числе, и пенсии стариков. В будущем нагрузки будут только увеличиваться.

Уже сейчас государство всеобщего благоденствия трещит по швам. Нужны жесткие, радикальные, хирургические реформы. Их можно проводить, вернее, желательно проводить при наличии свободных денег и в условиях социального спокойствия. Нет ни того, ни другого. Получается еще один замкнутый круг. На вопрос о том, как из него выбраться, действующие политики ответа не дают. Если ничего не делать, в ряде стран вполне возможен коллапс. И экономический, и социальный. Причем уже в ближайшем будущем.

Наконец, ЕС вступает в 2014 г. хромой уткой и в интеллектуальном плане. У него нет стратегии дальнейшего развития. У него нет притягательной картины будущего, которую он мог бы предложить населению. Все призывы придумать ее, дать ЕС новую современную идеологию, запустить дискуссию, способную оживить интерес к ЕС среди населения, повисают в воздухе. Сильные, красивые, величественные инициативы типа Большой Европы или Союза Европы политической элитой ЕС не воспринимаются. Они тонут в потоке серости, глупых, все менее правдоподобных штампов, стремлении к сенсационности вместо серьезного, трезвого, объективного анализа.

Вот и получается, что в основном переписывается одна и та же повестка дня, перечисляются проблемы, с которыми сталкивается регион, и вызовы, на которые ему предлагается дать ответ. За откровения выдаются сентенции типа того, что ЕС выступает в роли громоотвода для выражения неудовлетворенности в связи с совершенно другими вещами, в том числе такими, на которые Союз не в состоянии повлиять, будь то последствия глобализации, изменение образа жизни в новую технологическую эру и т.д. Или «козла отпущения», хотя Великобритания наложила на него настолько сильный отпечаток, что он стал в большей степени английским проектом, нежели каким-либо еще[45].

Нынешнее состояние умов хорошо описывается постоянными авторами популярной французской газеты «Монд». Сначала сладкая пилюля. Мрачные прогнозы по поводу ЕС не сбылись. Союз выдержал удар. И евро удалось сохранить, и притягательность европейской интеграции. 1 июля 2013 г. Союз пополнился Хорватией. Добавим только, что восторг по этому поводу выразили всего 20% хорватов, и понятно почему: «экономика в состоянии стагнации, — пишет журнал «Экономист», — безработица растет, многие молодые хорваты отравлены ненавистью»[46]. 1 января в еврозону вошла Латвия, хотя более половины жителей предпочли бы остаться вне ее. Как утверждает руководство страны, чтобы получить дополнительные гарантии против угрозы с Востока[47]. На Украине подняли революцию, чтобы добиться обещанной ассоциации с ЕС. Уже, правда, не «оранжевую», а с оттенком «коричневого».

Горькая пилюля – «экономический, политический и социальный кризисы все еще продолжаются»[48]. ЕС обуревают страхи. Их множество. Главных порядка пяти. Из долгосрочных на первом месте наплыв иммигрантов. Я на первое поставил бы, конечно же, проблему безработицы, но французские аналитики предпочитают не дразнить гусей. И о миграции в Европу и внутри ЕС говорить надо, скорее, в гораздо более широком плане, под углом зрения всплеска ксенофобии, порождаемой приездом чужаков и усилением конкуренции на рынке труда.

Европейцы сначала разворотили улей на Ближнем Востоке и в Северной Африке, разрушив созданную там инфраструктуру, хоть как-то сдерживавшую бегство обездоленных на преуспевающий континент, а потом схватились за голову. С внутренней миграцией положение схожее. Свобода передвижения – крупнейшее достижение ЕС. Она лежит в основе общего рынка. Внесла колоссальный вклад в экономическое процветание народов ЕС. В нынешней же посткризисной Европе превратилась преимущественно в головную боль и воспринимается как социальный демпинг, которому надо противостоять.

При таком уровне безработицы и разочарования населения иного и быть не может. Что делать, руководство ЕС и государств-членов не знает. Стратегия не просматривается. Откуда она может появиться, не очень понятно с учетом того, что правящий класс ЕС разрывается между необходимостью в защите социальной Европы или хотя бы ее видимости, на что средств уже не имеет, и требованием предпринимателей прекратить дальнейшее обременение частного капитала и государства, подрывающее их конкурентоспособность. В этих условиях внятно, языком, доступным для широких масс, о миграции говорят в основном только крайне правые и популисты. Противопоставить им что-то более реалистичное и притягательное истеблишмент не в состоянии. Не мудрено, что они набирают очки.

Из краткосрочных страхов – выборы в Европарламент. Они уже на носу. Избирательные списки сформированы или формируются. Поэтому страх, испытываемый классическими левыми, правыми и центристскими партиями, недосчитаться на них миллионов голосов и получить Европарламент, в какой-то степени враждебный дальнейшей федерализации Европы и объеданию институтами ЕС национальных суверенитетов, затмевает все другие. Для него есть все основания, ведь евроэнтузиастам хорошо известно намерение крайне правых блокировать работу Европарламента и тем самым вернуть власть обратно национальному законодателю[49].

Против классических партий играют абсолютно все факторы – и недовольство населения деятельностью ЕС и государств-членов, и ухудшение экономического положения, жертвой которого они стали, и желание выместить на ком-то свою боль, фрустрацию, обиды, неприятие происходящего. Последнее особенно важно.

Выборы в Европарламент дают для «протестного выхлопа» идеальный повод. Европарламент где-то далеко. Он никого не волнует. Никакой ответственности за исход выборов люди не испытывают. Как это может по ним ударить, не понимают. Поэтому они будут голосовать, руководствуясь эмоциями, а не разумом, чтобы насолить, а не так, как на национальных выборах. Или вообще на них не пойдут, не понимая, зачем это нужно, отдав без боя энное количество депутатских кресел крайне правым и популистам, а в Греции – и крайне левым.

К тому же у крайних и популистов появились новые яркие лидеры, чего не скажешь о классических партиях. Последним даже бросается упрек в том, что они, если не выходить за рамки политкорректности, упустили «европейскую мечту»[50]. Это Марин Ле Пен во Франции и Герт Вилдерс в Нидерландах, а также Алексис Ципрас в Греции – лидеры соответственно Национального фронта, Народной партии за свободу и демократию и коалиции радикальных левых сил, ныне, по признанию газеты «Интернэшнл Нью-Йорк Таймс», наиболее популярной в стране[51]. Плюс крайне правые налаживают связи, чтобы выступать единым фронтом, чего не было раньше.

Любопытно, что в своем традиционном рождественском пророчестве на 2014 г. весьма осведомленная газета «Файнэншл Таймс» подает захват популистами и крайне правыми четверти мест в Европарламенте как свершившийся факт. Принимая во внимание все привходящие факторы, «Файнэншл Таймс» рисует прорыв популистов и крайне правых в наднациональные коридоры власти как неизбежность.

Причем, считают ее авторы, внесистемные силы посрамят правящие партии, получив на выборах относительное большинство не только во Франции, но и в Великобритании, Нидерландах и в Греции[52]. Еще недавно такое и представить себе было невозможно. Хотя нельзя не согласиться с теми, кто подчеркивает, что перелицовка политического ландшафта происходит не столько потому, что внесистемщики так сильны, а потому что классические партии в растерянности. Ничего толкового они придумать не в состоянии.

Тот факт, что в отдельных странах до 70% населения, как во Франции[53], выступают за возвращение суверенных прав на принятие решений национальному государству, и меньше трети выражают доверие ЕС (31% в той же Франции[54]) приводит их в ступор. Как и упоминание о том, что популисты и крайне правые позиционируют себя в качестве единственного подлинного защитника трудового народа перед лицом наднационального спрута из брюссельской бюрократии, франкфуртских банкиров и страсбургских парламентариев, которым дела до него нет[55]. Причем подзаголовки статей в мировых СМИ, типа «социальный кризис, неприятие иммигрантов и чувство незащищенности способствуют волеизъявлению в пользу Национального фронта», объясняют происходящее лучше, чем объемистые доклады и исследования[56]. Точно также как и появившиеся пробросы о том, что «участие в еврозоне и демократия могут оказаться несовместимыми».[57]

Предложить достойный ответ у истеблишмента пока не особенно получается. Им должно было бы стать практическое решение экономических и социальных проблем. Но до него еще очень и очень далеко. Структурные реформы и все остальные меры, предпринимавшиеся им, только начинают приносить первые плоды.

Поэтому вместо него истеблишмент прибегает к тактике перехвата лозунгов у своих оппонентов, что крайне печально для западной демократии, или раскручивает свой вариант популизма, как только что попытался сделать Франсуа Олланд, выступив с целым ворохом свежих, неожиданных (и для соратников, и для союзников), лучезарных инициатив.

Вторая часть ответа – всяческое очернение и охаивание политических противников: мол, они неонацисты, черносотенцы, перекрасившиеся мракобесы. Им ни в коем случае нельзя верить. Они продают обман. Голосовать за них – значит подталкивать Европу в пропасть. В последнем классические партии, может, и правы. Но противопоставлять крайне правым и популистам желательно все же конкретные дела, а не водопад инвектив в стилистике желтой прессы. Иначе правящие партии и нанятые ими борзописцы сами уподобляются своим оппонентам. А перед тем, как расписывать пороки, авторитарный стиль правления, фаворитизм и все другие «измы», приписываемые, под видом объективных исследований[58], конкретным партийным лидерам, хорошо бы иногда и на себя бросать взгляд в не столь «кривое зеркало».

Третья часть ответа состоит во всяческом возвеличивании достигнутого и бесконечных обещаниях, что реформы вот-вот заработают. Только подождать. Не отдавать свои голоса кому не попади. Реформы-то, конечно, заработают. Они обязательно дадут отдачу. Но после выборов в Европарламент. Пока же избиратели видят, что происходит в реальности. И бесконечный обман раздражает их еще больше.

Недаром следующими двумя страхами корреспонденты газеты «Монд» называют раскол ЕС на богатых и бедных и неуверенный чахоточный экономический рост. Богатые страны, прежде всего Германия, Великобритания и скандинавы не хотят платить за других. Не хотят бесконечно давать и дарить остальным. Требуют, чтобы те жили по средствам, опирались, прежде всего, на внутренние ресурсы, могли претендовать на солидарность только после того, как принесут достаточные жертвы. От того, чтобы делиться благосостоянием или принимать у себя экономических мигрантов, тем более обобществлять долги и новое финансирование, они отбиваются руками и ногами.

Но ведь в выравнивании уровней экономического развития и предоставлении доступа к благам экономического роста заключается весь смысл интеграционного проекта и построения общего рынка. Хороша же интеграция, делящая людей на чистых и нечистых, и по прошествии 60 лет с необходимостью порождающая ситуацию, когда одни живут за счет других. Когда ее благами могут пользоваться только избранные. А расслоение на бедных и богатых генерируется ею на постоянной основе.

Один из уроков, которые усвоило руководство ЕС и государств-членов в ходе борьбы с кризисом и его последствиями, состоит в том, что критиковать своих за просчеты, обман, несостоятельность, да за что угодно, давать объективную негативную информацию – себе дороже. Это подрывает доверие. Отпугивает инвесторов. Осложняет ситуацию. Нужно все приукрашивать. Фокусироваться на позитиве. Подслащать все, что сообщается. Убеждать. Увещевать. Льстить рынкам. Чтобы через всемерное выпячивание позитива создавать этот самый позитив.

Этой заповеди оно сейчас следует неукоснительно. Европейские политики стараются даже не заикаться о глубочайшем спаде в экономике Португалии, Испании, Греции или Кипра, об остроте проблем, с которыми те сталкиваются. Напротив, они на все лады восторгаются тем, что проблемные страны ЕС более-менее сбалансировали бюджеты текущих операций и вновь получили возможность занимать на открытом финансовом рынке под вполне приемлемые проценты. Одновременно они множат заверения в том, что Брюссель «выполнит данное слово». Что Грецию «не бросят». Никого не оставят без помощи. И главное – что самое тяжкое уже позади.

Про страхи во внешнеполитической сфере, на которые указывают эксперты, нельзя читать без содрогания. ЕС и обслуживающий его пул аналитиков совсем оторвались от реальности. Они видят мир перевернутым. По их мнению, главная угроза проводимой Брюсселем внешней политики исходит от… Москвы. Еще бы, ведь по признанию одного из редакторов немецкой газеты «Ди Вельт», «главный стратегический интерес ЕС состоит в стабилизации своего восточного соседства, открытии его рынков для своих товаров и создании буфера безопасности против России: Украина представляет собой ключевой элемент данного проекта»[59]. А о России на голубом глазу, но с умным видом, печатают передовицы, утверждающие, что для ее руководства важнее всего нанести ущерб Западу, только тогда оно считает, что выгадывает[60].

Французам, чтобы не заморачиваться, действительно проще абстрагироваться от реальности. ЕС делает благое дело, подчеркивают они. Союз цивилизует пространство вокруг себя. Несет другим странам факел свободы, стабильности (лучше всего получилось с Ливией), демократии, заботы о правах человека. А злокозненная Россия вставляет палки в колеса. Не дает. Мешает. Использует, в отличие от белого и пушистого ЕС, методы дипломатического и экономического принуждения.

Помешала с Украиной. С Сирией. Не дай Бог, сломает игру с Грузией и Молдавией. Ведь на территории последних, помимо прочего, размещены российские вооруженные силы. Неровен час… Вывод – конфетка: надо так выстроить внешнеполитическую линию в отношении России, чтобы нейтрализовать ее и не допустить повторения фиаско, допущенных в 2014 г.

Такие пассажи многое говорят о состоянии умов в столицах стран ЕС. Недаром некоторые традиционные союзники, как, например Израиль, сотрудничеству с ЕС начинают предпочитать Китай и других более спокойных, прагматично мыслящих и менее идеологизированных партнеров[61]. О каком нормальном общественном обсуждении будущего европейского проекта, на котором настаивают лидеры ЕС и государств-членов, можно говорить при такой тотальной зашоренности. Интеллектуальное зазеркалье, а не беспристрастный анализ. Зазеркалье же, оно, как правило, бесплодно.

И состоявшийся 28 января в Брюсселе саммит Россия-ЕС большинством западных СМИ подается в том же сугубо негативном ключе[62]. В их трактовке получается, что Херман ван Ромпей и Мануэл Баррозу встретились с В.В.Путиным и С.В.Лавровым исключительно для того, чтобы высказать им свое недовольство действиями Москвы и проводимой ею политикой по отношению к странам общего соседства, а все переговоры свелись к препирательству по поводу ситуации на Украине. Любому здравомыслящему человеку понятно, что это не так. Стороны прошлись по широкому кругу вопросов двусторонней и международной повестки, включая «Женеву-2″, Иран и Афганистан, изложили свои позиции в отношении проблем, связанных с «Восточным партнерством».

Что принципиально важно, обменялись мнениями о долгосрочных перспективах развития отношений между Россией и ЕС. Вот как об этом на пресс-конференции рассказал сам В.В.Путин: «Обсудили стратегические цели и задачи нашего взаимодействия, в том числе перспективы создания единого экономического и гуманитарного пространства, о котором здесь уже было сказано моими коллегами, от Лиссабона до Тихого океана… В качестве конкретной идеи предложили руководству Евросоюза изучить возможность формирования зоны свободной торговли между ЕС и создаваемым Россией, Белоруссией и Казахстаном Евразийским экономическим союзом. Во всяком случае можно было бы об этом подумать. Хотя реакция нам была заранее известна: ещё много проблем, которые нужно обсуждать, нужно на экспертном уровне, на техническом уровне ещё много вопросов обсудить. Это всё так, всё правильно, мы это понимаем, но думать об этом, мне кажется, можно уже сейчас. Важно запустить соответствующий экспертный диалог»[63].

Вот такого, ориентированного на много лет вперед горизонта планирования у ЕС нет. Нет новой идеи, новых концепций, нового видения, под углом зрения которых можно было бы взглянуть на сегодняшний день, инициатив, направленных на реальное, а не бутафорское построение Большой Европы или Союза Европы.

Наиболее интересная находка европейского истеблишмента на настоящий момент – персонификация выборов в Европарламент. Электорат теперь будет выбирать не безликую массу европарламентариев, а того или иного крупного политического деятеля, хорошо раскрученного в предыдущие годы, который, в случае победы его партии на выборах, сможет претендовать на высшие должности в иерархии ЕС.

Лиссабонский договор внес в избирательное законодательство ЕС не такое большое новшество. Он предусмотрел, что Председатель Европейской Комиссии, как и раньше, подбирается Европейским Советом, т.е. государствами-членами, но из числа лиц, представляющих европейскую партию, победившую на выборах в Европарламент.

Европейские партии придумали, как пойти намного дальше и в какой-то степени поставить Европейский Совет перед свершившимся фактом, отдав решение вопросы, по сути, избирателю – это совершенно иной коленкор. Так играть в выборы гораздо занимательнее. Они организовали внутрипартийный отбор, чем-то напоминающий праймериз, и поставили во главу избирательных списков известные знаковые фигуры.

Тем самым выборы в Европарламент превратились одновременно в выборы будущего главы условного правительства ЕС – председателя Европейской Комиссии. Правда, надо еще, чтобы с таким подходом согласились главы государств и правительств стран ЕС. Они пока колеблются[64]. Но колесики уже завертелись.

В ноябре 2013 г. своего кандидата на пост председателя Европейской Комиссии назвала Европейская социалистическая партия. Им стал депутат от Германии, председатель Европарламента нынешнего созыва Мартин Шульц. Он прошел как безальтернативный кандидат. Имеет очень хорошие шансы.

Тем не менее, не факт, что его пропустит Европейский Совет. Против Мартина Шульца играет то, что его мало кто знает за пределами Германии и Европарламента. Он до сих пор не рассматривался в качестве политической фигуры европейского масштаба. Однако это не так важно. Более существенно, что в ЕС исходят из того, что влияние Германии и так слишком велико. Не надо его раздувать еще больше. К тому же, против кандидатуры Мартина Шульца резко выступает Дэвид Камерон. Великобритания на него так легко не согласится.

Если кандидатура немца слетит, у ЕСП есть, как считается, запасной кандидат. Им может оказаться Датский премьер-министр Хелле Торнинг-Шмитт. Хотя у себя в стране она особой популярностью не пользуется, в ее пользу говорят несколько факторов. Она имеет опыт работы на высших должностях. Хорошо знакома с остальными членами Европейского Совета. Станет первой в истории женщиной на капитанском мостике ЕС. Избиралась в Европарламент – соответственно, в ее отношении депутаты должны проявить солидарность. Закончила престижный Колледж Европы в г. Брюгге, считающийся кузницей кадров для институтов ЕС.

У более мелких европейских партий нет никакой перспективы победить на выборах. Тем не менее, они тоже почти утвердили первых лиц избирательного списка. Зеленые решили провести он-лайн праймериз. Правда, все четыре оставленных ими кандидата мало кому известны.

В стане либералов (Альянс либералов и демократов за Европу) ожесточенная борьба развернулась между руководителем фракции этой партии в Европарламенте нынешнего созыва, бывшим премьером Бельгии Ги Верхофстадтом и видным членом Европейской Комиссии от Финляндии, отвечающим за экономические досье, Олли Реном. Считается, что шансы Олли Рена выше. 1 февраля на съезде партии он собирался настаивать на голосовании. Правда, партийцы сомневаются в его способности вести активную, зажигательную избирательную кампанию.

Наибольшая неопределенность царит пока в стане Европейской народной партии. У нее есть выбор аж из шести находящихся в засаде первоклассных кандидатов. Среди них действующие премьер-министры Польши, Финляндии и Ирландии Дональд Туск, Юрки Катайнен и Энда Кенни, а также директор-распорядитель МВФ, француженка Кристин Лагард, член Европейской Комиссии от Франции Мишель Барнье и бывший премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер, оказавшийся по итогам последних выборов в Великом Герцогстве во главе оппозиции.

У каждого из этих кандидатов есть сильные и слабые стороны. Энда Кенни – член закрытого клуба глав государств и правительств. Он сумел сделать, казалось бы, невозможное – с блеском вывел свою страну из тисков кризиса. Но он не рвется в председатели Европейской Комиссии. Плюс к нему относятся с опаской, как человеку, который будет плясать под дудку Лондона. Есть сомнения, что он вообще подходит для такой работы.

Финский премьер-министр молод. Амбициозен. Имеет за плечами опыт работы министром финансов. Хорошо знает кухню еврогруппы. Считается союзником Ангелы Меркель. Однако своими жесткими, непримиримыми высказываниями настроил против себя всю периферию ЕС.

Дональд Туск является единственным кандидатом от младоевропейцев. Это в такой же степени достоинство, как и недостаток. Многие в ЕС считают, что время младоевропейцев еще не пришло. Им надо в большей степени освоиться в ЕС. Кроме того, другого поляка, мининдел Польши Радослава Сикорского прочат на смену Кэтрин Эштон. Считается, что это более вероятный расклад.

Оба француза – очень сильные кандидаты. Опытные. Компетентные. Знающие. Но их вряд ли пропустит Берлин – они слишком часто осмеливались его критиковать. К тому же, европейцы не хотели бы, чтобы Кристин Лагард слишком рано уходила со своего поста. Мишеля Барнье, как ставленника правых сил, вряд ли поддержит Франсуа Олланд. Не в восторге он и от г-жи Лагард. По той же причине.

Таким образом, методом исключения остается Жан-Клод Юнкер. Он слывет тяжеловесом европейской политики, хотя и представляет маленький Люксембург. Внес огромный вклад в углубление европейской интеграции и становление еврозоны. Накопленному им опыту руководства страной и Европейским Союзом может позавидовать каждый. У него хорошие отлаженные связи и с христианскими демократами, и с европейскими социалистами. Плюс он известен как убежденный сторонник федерализации Европы. После всех кризисных лет и невнятного ответа ЕС на новые вызовы это именно тот политик, дружно утверждают люксембуржцы, который нужен интеграционному объединению для того, чтобы идти вперед[65].

Верно, оппонируют им комментаторы из других стран, ссылаясь на инсайдерскую информацию, но идеи, которых придерживается Жан-Клод Юнкер, находятся в откровенном диссонансе с тем, в какую сторону развивается ЕС. Бывший премьер-министр Великого Герцогства за коммунитарный метод управления ЕС – все чаще прибегают к межправительственному. Он ратует за увеличение бюджета ЕС – Германия и Великобритания настояли на сокращении. Для него крайне важно, чтобы во главе интеграционного процесса стояли Европейская Комиссия и Европарламент как последовательно наднациональные институты ЕС – великие державы за годы кризиса подмяли все под себя.

В концептуальном плане Европейский Совет поддержит, скорее, не сторонника Соединенных Штатов Европы, пишет, например, корреспондент «Рейтер» Поль Тейлор, а более заземленного, сугубо прагматичного политика. К их числу относят Олли Рена и Мишеля Барнье. А вообще-то все зависит от Ангелы Меркель. От того, кого она выберет. Ей же больше по сердцу Энда Кенни, Дональд Туск, Юрки Катайнен или даже шведский премьер Фредрик Рейнфельдт[66].

Посмотрим. Ждать осталось недолго. В начале февраля с кандидатурами определится Европейский Совет. Через месяц – конвент ЕНП. А там и выборы в Европарламент не за горами. Так что настоящие гонки еще впереди.

Интересно также, что случится сразу после выборов в Европарламент. По прогнозу некоторых авторитетных экспертов[67], их результаты настолько напугают истеблишмент, что и Германия, и ЕС в целом, наконец-то, окончательно откажутся от бездарной политики жесткой экономии. Они начнут стимулировать спрос и прибегнут к масштабным капиталовложениям. Вот тогда-то настоящий подъем в Европе и начнется. Только с конца 2014 — начала 2015 г. Как видим, его ждать придется несколько дольше.

Пока же у нас с вами есть время, предлагаю насладиться рядом изысканных материалов, которые вы найдете в номере. Это постновогодние притчи («И минул год…» и «В преддверии потустороннего»); зарисовки из жизни Старого Света («Лондон – чемпион по дороговизне», «Если взглянуть на цифры», «В Люксембурге толсто звонят и толсто едят», «Русский благотворительный бал в Люксембурге» и «Мадрид позеленеет»), в том числе любвеобильные («Альков президента Франции в свете глобализации»); «Калейдоскоп» и многие другие. От знакомства с ними вы, наверняка, получите удовольствие. Доброго чтения!

© Марк ЭНТИН, главный редактор,
профессор МГИМО (У) МИД России
Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ



[1] В том числе и абсолютно безапелляционных, как в газете «Файнэншл Таймс» – Gideon Rachman. In – Mapping out 2014 // Financial Times, December 31, 2013. – P. 7.

[2] David Jolly. E.U. deal on closing failed banks is in trouble // International New York Times, January 29 2014. – P. 14.

[3] Tony Barber. To revive trust in Europe, rebuild faith in democracy // Financial Times, January 3, 2014. – P. 7.

[4] Цитируется по Marie Charrel. Dangereux découplages // Le Monde, Eco&Entreprise, 26-27 janvier 2014. – P. 5.

[5] Peter Spiegel. Barroso uses Greek stage to predict beginning of end to eurozone woes // Financial Times, January 9, 2014. — P. 1.

[6] Marie Charrel. Dangereux découplages // Le Monde, Eco&Entreprise, 26-27 janvier 2014. – P. 5.

[7] Christian Olivier, Claire Jones. Eurozone boosted by retail sales // Financial Times, January 9, 2014. – P. 4.

[8] Marie Charrel. Dangereux découplages // Le Monde, Eco&Entreprise, 26-27 janvier 2014. – P. 5.

[9] Martin Wolf. The challenges of a post-crisis world // Financial Times, January 29, 2014. – P. 7.

[10] Andrew Higgins. Greeks, low on patience, cut out the middlemen // International New York Times, January 29, 2014. – P. 1, 3.

[11] Guy Dinmore. Recovery claims are met with derision in gloomy Rome // Financial Times, January 9, 2014. — P. 4.

[12] Приводится по редакционной статье в газете «Монд» – De la légèreté d’une promesse présidentielle // Le Monde, 29 janvier 2014. — P. 1.

[13] Jean-Baptiste Chastand. Chômage: les raisons d’un échec // Le Monde, 29 janvier 2014. – P. 8.

[14] Jean-Baptiste Chastand. Chômage des seniors: l’avis explosif de l’OCDE // Le Monde, 31 janvier 2014. – P. 7.

[15] A good shepherd for Europe’s revival // Financial Times, January 28, 2014. – P. 8.

[16] Jack Ewing. Bailout plan sufficient for ailing banks, official says // International New York Times, January 27, 2014. – P. 14.

[17] Приводится по Danny Hakim. Debt mounts in Europe, but bonds still on a roll // International New York Times, January 22, 2014. – P. 1.

[18] Цитируется по Marie Charrel. La dette de la zone euro inquiète moins // Le Monde, 8 janvier 2014. – P. 3.

[19] Thomas Chalumeau, Fayçal Hafied. Les banques centrales auront du mal à changer de politique // Le Monde, 7 janvier 2014. – P. 8.

[20] Цитируется по Thomas Chalumeau, Fayçal Hafied. Les banques centrales auront du mal à changer de politique // Le Monde, 7 janvier 2014. – P. 8.

[21] Dette: La Bundesbank propose une taxe sur la fortune // Le Monde, Eco&Entreprise, 29 janvier 2014. – P. 4.

[22] Marie Charrel. Dangereux découplages // Le Monde, Eco&Entreprise, 26-27 janvier 2014. – P. 5.

[23] Приводится по Martin Wolf. The challenges of a post-crisis world // Financial Times, January 29, 2014. – P. 7.

[24] Marc Roche. L’amour très vache de «The Economist» // Le Monde, 23-24 décembre 2013. – P. 3.

[25] Подробнее см. Patrick Roger. Comment économiser 50 milliards d’euros. Le chef de l’Etat engage une réduction sans précédent des dépenses publiques. Tous les secteurs sont concernés // Le Monde, 27 janvier 2014. — P. 8.

[26] Denis Cosnard. Les usines françaises malades du sous-investissement // Le Monde, Eco&Entreprise, 28 janvier 2014. – P. 6-7.

[27] Marie Charrel, Denis Cosnard. Les investissements directs étrangers en France ont chuté de 77% en 2013 // Le Monde, 30 janvier 2014. – P. 6.

[28] Приводится по Jean-Baptiste de Montvalon. L’extrême défiance de la société française. Notre enquête, réalisée par Ipsos-Steria, montre la profondeur des crispations au sein de l’opinion // Le Monde, 23 janvier 2014. – P. 8.

[29] Françoise Fressoz, David Revault d’Allonnes. Comment François Hollande a rebattu les cartes // Le Monde, 19-20 janvier 2014. – P. 6.

[30] Michel Noblecourt (éditorialiste). Le compromis social-démocrate de François Hollande (Analyse) // Le Monde, 19-20 janvier 2014. – P. 16.

[31] Paul Krugman. Scandal in France // International New York Times, January 18-19, 2014. – P. 7.

[32] Цитируется по Marie Charrel. Dangereux découplages // Le Monde, Eco&Entreprise, 26-27 janvier 2014. – P. 5.

[33] David Jolly. Facing shortfall, Greece is urged to meet budget targets // International New York Times, January 28, 2014. – P. 14.

[34] Claire Jones. Too early to declare crisis over, warns ECB // Financial Times, January 10, 2014. – P. 1.

[35] Приводится по James Kynge. The «Fragile Five» becomes eight as fallout threat from tapering spreads // Financial Times, January 16, 2014. – Р. 1.

[36] Приводится по James Kynge. Look past doom-laden labels for EV victims // Financial Times, January 16, 2014. – P. 29.

[37] Claire Jones, Chris Giles. ECB poised for battle to ward off deflation // Financial Times, January 27, 2014. – P. 1.

[38] Martin Wolf. The challenges of a post-crisis world // Financial Times, January 29, 2014. – P. 7.

[39] Цитируется по Robin Harding. IMF warns of growing threat from deflation // Financial Times, January 16, 2014. – P.1.

[40] Andy Bruce. Slow global upturn is expected in 2014. Economic outlook // International New York Times, December 30, 2013. – P. 17.

[41] Martin Wolf. The challenges of a post-crisis world // Financial Times, January 29, 2014. – P. 7.

[42] Приводится по The Economist, January 25-31, 2014. – P. 6.

[43] Marie Charrel. La convalescence de la zone euro s’annonce longue // Le Monde, 24 janvier 2014. – P. 4.

[44] John Vinocur. Germany’s downward trend // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, January 3, 2013. – P. 9.

[45] Alain Frachon. Les Britanniques sont-ils ingrats? // Le Monde, 24 janvier 2014. – P. 24.

[46] Croatia and the European Union. More normal, and glummer // The Economist, January 18, 2014. – P. 23.

[47] Richard Milne. Latvia sees euro as a counter to Russia // Financial Times, December 31, 2013. – P. 1.

[48] Claire Gatinois, Alain Salles. Immigration, crise financière, Russie… les défis qui attendent l’Europe en 2014 // Le Monde, 3 janvier 2014. – P 4.

[49] Об этом Марин Ле Пен неоднократно и совершенно определенно говорила в своих выступлениях и интервью – Alissa J. Rubin, Scott Sayare. French far-right leader aims for a «political crisis» // International New York Times, January 10, 2014. – P. 1; Alissa J. Rubin, Scott Sayare. Leader of French far right sets sights on mainstream // International New York Times, January 10, 2014. – P. 3.

[50] Теми, конечно, кто причисляют себя к лагерю евроэнтузиастов и готовы драться за эту мечту и незамедлительное создание Соединенных Штатов Европы, как, например, автор только что вышедшей книги «Внутренняя убежденность» Бернар Гетта (Bernard Guetta. Intime conviction. – P.: Seuil, 2014. – 196 p.). – Цитируется по Gaidz Minassian. Le livre du jour. Plaidoyer en faveur des Etats-Unis d’Europe // Le Monde, 31 janvier 2014. — P. 18.

[51] Andrew Higgins. Greeks, low on patience, cut out the middlemen // International New York Times, January 29, 2014. – P. 1, 3.

[52] Gideon Rachman. In — Mapping out 2014 // Financial Times, December 31, 2013. – P. 7.

[53] Согласно данным социологического опроса, проведенного по заказу газеты «Монд» и опубликованного 21 января 2014 г. Приводится по Claire Gatinois. Une Europe en déficit de démocratie // Le Monde, 29 janvier 2014. – P. 18.

[54] Jean-Baptiste de Montvalon. 70% des Français prêts a limiter les pouvoirs de l’Europe // Le Monde, 22 janvier 2014. – P. 8.

[55] Andrea Mammone. Europeans united, in hating Europe // International New York Times, January 2, 2014. – P. 6.

[56] Luis Imbert, Manon Rescan. «La politique, je ne veux pas en entendre parler». La crise sociale, le rejet des immigrés, le sentiment d’insécurité favorisent le vote FN // Le Monde, 22 janvier 2014. – P. 9.

[57] Цитируется по Tony Barber. To revive trust in Europe, rebuild faith in democracy // Financial Times, January 3, 2014. – P. 7.

[58] Чтобы познакомиться со стандартным образцом, достаточно открыть номер «Монд» от 8 января 2014 г. В нем под рубрикой «расследование» на целый разворот помещена статья, расписывающая «феодальную концепцию власти», которой проникнуты поведение, деятельность, короче, вся жизнь лидера Национального фронта Марин Ле Пен – Abel Mestre. Comment Marine Le Pen dirige le Front national // Le Monde, 8 janvier 2014. — P. 6.

[59] Clemens Wergin. Learn hardball, Europe // International New York Times, December 26, 2013. – P. 7.

[60] Editorial. Les drôles de «succès» de Vladimir Poutine // Le Monde, 26 décembre 2013. – P. 1.

[61] Обстоятельный материал о переориентации внешнеэкономических связей Израиля с Запада на Восток и ее причинах см. John Reed. Trading partners. Stung by mounting criticism from the EU, Tel Aviv is forging deals with emerging economies more interested in business than the Palestinian conflict // Financial Times, January 4, 2014. – P. 5.

[62] Послесловие к саммиту см. Jean-Pierre Stroobants. A Bruxelles, Vladimir Poutine dénonce une «ingérence» des Européens en Ukraine // Le Monde, 30 janvier 2014. — P. 3.

Цитируется по http://kremlin.ru/news/20113

[64] Peter Spiegel. Europe’s leaders speak Spitzenkandidaten // Financial Times, January 3, 2014. – P. 3.

[65] Olivier Tasch. Forcer le destin. Jean Claude Junker se rêve en président de la Commission // Le Jeudi, 23 — 29 janvier 2014. – P. 6; O.T. Forces et faiblesses // Le Jeudi, 23 — 29 janvier 2014. – P. 6.

[66] Paul Taylor. Europeans, old and new, square off // International New York Times, January 21, 2014. – P. 18.

[67] Anatole Kaletsky. Predictions markets may not expect // International New York Times, January 3, 2014. – P.14, 16.

№1(83), 2014