Альков президента Франции в свете глобализации

Личная жизнь президента Франции Франсуа Олланда вдруг попала в фокус публичных и частных дискуссий на национальном и международном уровне.

Сценарий известен. Некий журнальчик в погоне за сенсациями напечатал фотографии, изображающие главу государства, отправляющегося в съемную квартиру недалеко от Елисейского дворца. Он ехал в скрывающем лицо мотоциклетном шлеме на скутере, которым управлял телохранитель. В эту же квартиру приходила не очень молодая актриса, не относящаяся к числу знаменитостей большого экрана или театральных подмостков, а поутру они оттуда расходились – каждый в свою сторону. После этой публикации и, видимо, состоявшегося объяснения, гражданская жена президента слегла в больницу.

История развивается, обрастает подробностями и слухами. Можно предположить, что ее шлейф будет тянуться еще некоторое время, а личные отношения в высокопоставленном любовном треугольнике будут и дальше жить своей жизнью. Оставим эту линию повествования желтым изданиям, поговорим о другой стороне дела.

Амурные похождения французских королей и президентов – не новость. Их подданных и избирателей такие истории не смущали, они ими даже могли гордиться. Галантные вылазки короля Генриха IV были неотъемлемой частью его образа и обозначены в школьных учебниках, фаворитки нескольких Людовиков стали важной частью политической истории Франции.

Современная эпоха мало что изменила. Президент Франсуа Миттеран жил, как говорится, на два дома, а его внебрачная дочь Мазарин официально сопровождала его в некоторых зарубежных визитах. Президент Жак Ширак был известен безграничной любвеобильностью. Да и нынешний обитатель Елисейского дворца имеет за плечами небанальную личную жизнь. Он долгое время сожительствовал с Сеголен Руаяль – однокурсницей по Высшей школе администрации, товарищем по соцпартии и неудачным кандидатом на пост президента. У них четверо детей, однако официального брака они не заключали. Но президентом он стал уже с другой спутницей жизни, журналисткой журнала «Пари-матч» Валери Трервиллер (это фамилия ее второго мужа, в девичестве – Массоно), с которой также официально отношений не оформлял, хотя в президентской резиденции у нее был свой кабинет и сотрудники; она исполняла все протокольные обязанности, предписанные супруге главы государства.

Отличие всех прежних президентских приключений от нынешних состоит в том, что раньше про них знали, но они никогда не становились объектом публичного внимания. Истории Миттерана были известны в Париже и за его пределами, но никто никогда об этом не писал и публично не говорил. В самом конце жизни, уже смертельно больной, он сам решил расставить все точки над «и» и легализовать свою вторую семью, прежде всего, взрослую дочь, похожую на него, как две капли воды. Тогда по его просьбе (официально про это, естественно, не говорилось) была устроена изящная утечка информации. В уже упоминавшемся «Пари-матч» появились фотоснимки главы государства, ужинающего в обществе своей внебрачной дочери в одном столичном ресторане. Все получилось очень элегантно и достойно, Мазарин стала легальной частью парижского истеблишмента.

Олланд тоже не скрывал странного страха не придавать официального статуса отношениям даже с матерью своих четверых детей. Французы на это опять-таки не обращали внимания: не хочет жениться, не надо, лишь бы президентом был хорошим и успешно вел дела страны.

Скажу больше. Потомки галлов всегда потешались над тем, как англосаксонские СМИ охотятся за альковными историями своих правителей, которые могли поставить крест на политической карьере. Один пример из 1988 года. Невинная фотография одетого соперника Рональда Рейгана на президентских выборах в США с одетой же предполагаемой манекенщицей навсегда вычеркнула из политической жизни многообещающего демократа, сенатора от штата Колорадо Гэри Харта. Такое показное целомудрие вызывало во Франции смех как политиков, так и граждан, которые никогда не путали личную жизнь своих руководителей с их деятельностью. Первое – их частное дело, а уж за второе граждане спрашивали сурово, причем, не только на выборах. Раньше могли и на эшафот отправить.

Нынешняя история вокруг тайных поездок Олланда на скутере перечеркивает эту многовековую традицию. Впервые во Франции произошло публичное вмешательство в личную жизнь главы государства, создав тем самым небольшой внутренний кризис, дестабилизировав обитателя Елисейского дворца. Нарушено табу, которое всегда строго соблюдалось правящими и оппозиционными силами – не использовать альковные аргументы в политической борьбе. Нарушено табу о неразглашении СМИ частных проблем высших должностных лиц.

Кстати, можно вспомнить недавнюю схожую историю другого видного деятеля французской соцпартии – Доминика Строс-Кана. Занимая должность директора-распорядителя МВФ и считаясь вероятным кандидатом в президенты своей страны, он вдруг оказался в центре сексуального скандала. В американской гостинице он будто бы изнасиловал горничную. Был судебный процесс, стороны разошлись с миром, но с должностью ему пришлось расстаться, равно как и с надеждой занять президентское кресло.

Кто стоял за этой аферой, достоверно не известно. Дело было в США, грешили на американцев, которым, мол, Строс-Кан не нравился во главе МВФ. Может быть. Сценарий уж больно голливудский, есть ощутимый элемент подставы.

На ум приходит также история времен американского президента Билла Клинтона. Помните тогдашнюю героиню Овального кабинета Монику Левински и ее синее платье с биологическими следами главы Белого дома, которое она на всякий случай решила сохранить в холодильнике? Правда, в разгар скандала вокруг Строс-Кана вскользь упоминалось и про интерес тогдашнего французского президента Саркози к тому, чтобы убрать опасного соперника, равно как о нем говорят и в нынешней саге вокруг Олланда. Но все же та история происходила в США, а раскрутили ее американские журналисты, тогда как французские коллеги плелись в хвосте. Один раз получилось, значит, можно повторить?

Есть соблазн написать, что нынешний лидер Франции пожинает плоды подчинения французских интересов англо-американским, и говорить об определенной потере самостоятельности на внешней арене. Вот, мол, теперь и пресса стала действовать на англо-саксонский манер, поэтому пусть не удивляется.

Я бы не стал проводить такую прямую связь. Положение сложнее, да и французская пресса и политические круги в массе своей минимизируют похождения президента с актрисой. Если они пишут о ней, то не с морализаторских или вуайеристских позиций. Например, они обсуждают, как обеспечивалась личная безопасность первого лица во время его ночных эскапад? А не могла ли пострадать Франция из-за неприятностей, которые могли с ним в этот момент приключиться?

Все же смысл этой истории в другом. Французская модель общества, которую еще недавно можно было считать чуть ли не лучшей в мире для своих граждан, дала глубокие трещины и не выдерживает напора новых времен. Во Франции кризис переживает не только экономика, дипломатия и внутреннее устройство, но и вся система, выдавливая страну с ее нынешних вторых ролей в мире куда-то вглубь сцены. Все это происходит под напором глобализации, последствия которой все еще непонятны.

Происходящая глобализация ломает многое, в том числе, веками устоявшийся национальный уклад жизни и менталитет. Во Франции, одной из наиболее ярких и самобытных стран, это особенно бросается в глаза. Неужели лекала глобализации постепенно перекроят всех, даже французов?

Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

№1(83), 2014