Международное принуждение к соблюдению прав человека в Европе

Статья подготовлена при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) – проект № 07-03-02021а

Во второй половине ХХ века на основе Европейской Конвенции по правам человека (далее – ЕКПЧ) сложилась целостная разветвлённая региональная система защиты прав человека и основных свобод.

Фундамент системы составляют национальные судебные органы. Именно они несут основную ответственность за действенный режим обеспечения прав человека. Своей каждодневной практикой они гарантируют реальное и повсеместное соблюдение предписаний ЕКПЧ.

В тех случаях, когда они дают осечку, на помощь европейцам приходит Европейский Суд по правам человека (далее – ЕСПЧ). Страсбургский Суд служит как бы страховочной сеткой. Он восполняет пробелы и вносит коррективы в функционирование национального механизма защиты прав человека. Отправляемая им роль является чисто субсидиарной.

Влияние ЕСПЧ и его авторитет определяются тем, что он обеспечивает единообразное толкование и применение Конвенции в масштабах всего континента. Предназначение Страсбургского Суда состоит в выравнивании уровня защищенности прав человека во всех государствах-участниках и формировании благодаря этому единого европейского правового и гуманитарного пространства.

Однако одного лишь вынесения судебных решений по искам о нарушении европейскими странами своих обязательств, вытекающих из ЕКПЧ, совершенно недостаточно. Не менее важно, чтобы эти решения исполнялись, исполнялись добросовестно и в полном объеме. Иначе вся деятельность Европейского Суда утратила бы смысл.

Согласно Конвенции, ответственность за исполнение решений ЕСПЧ возлагается на сами государства-деликтвенты. Они обязаны предпринимать шаги, необходимые для восстановления выявленных Судом нарушений прав человека, устранения их негативных последствий и предотвращения сходных нарушений в будущем.

Вместе с тем то, каким образом европейские страны их осуществляют, находится под плотным международным контролем. По Конвенции соответствующие функции возлагаются на Комитет министров Совета Европы (далее – КМСЕ). Только убедившись в том, что меры, предпринятые государством-деликтвентом, обеспечивают исполнение постановления ЕСПЧ, вынесенного в его отношении, КМСЕ снимает конкретное дело с рассмотрения.

Наличие политического мониторинга, наряду с отлаженной обратной связью между практикой ЕСПЧ и национальными судебными органами, во многом обуславливает устойчивость и эффективность всей европейской системы защиты прав человека, объясняет ее успех. Оно придает всей системе «замкнутый» характер, наделяя ее ярко выраженными чертами наднациональности.

Поэтому тщательное изучение предусматриваемого ЕКПЧ механизма контроля за исполнением решений Страсбургского Суда открывает путь к пониманию целостного характера Европейской системы защиты прав человека, позволяет разобраться с внутренними механизмами ее функционирования. В настоящее время, когда своего рода «щадящий» период применения Конвенции в отношении Российской Федерации закончился, и ЕСПЧ все чаще выносит решения по существу поданных против России исков, оно становится особенно актуальным. Его важность предопределяется тем, что российские государственные органы еще окончательно не определились со своей линией в отношении Суда. От того, какой она станет, во многом будет зависеть скорость как сближения России с другими государствами-участниками ЕКПЧ, так и модернизации ее правовой системы, последовательность проводимых в стране правовых реформ.

Ниже предпринимается попытка проанализировать узловые проблемы, возникающие в связи с отправлением международного контроля за исполнением постановлений Европейского Суда. В начале рассматривается разработанная ЕСПЧ концепция «справедливого судебного разбирательства» и ее применимость к деятельности КМСЕ. Затем подробно описываются содержательные аспекты процедуры контроля. Показываются новые тенденции, наметившиеся в ее эволюции.

Концепция справедливого судебного разбирательства

В практике ЕСПЧ концепция справедливого судебного разбирательства является одной из наиболее разработанных. Она обстоятельно разъясняется в значительном числе вынесенных Судом решений. При рассмотрении самых разнообразных дел ЕСПЧ раз за разом пополнял ее все новыми элементами, придавая ей системный характер.

К настоящему времени можно утверждать, что Европейский Суд внес во многом определяющий вклад в формирование понятийного аппарата концепции справедливого судебного разбирательства. Сама же концепция стала ключевой в его деятельности.

Фундаментальное для европейской системы прав человека требование справедливого судебного разбирательства устанавливается в пункте 1 ст. 6 ЕКПЧ. В нем говорится: «Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона».

Первоначально практика ЕСПЧ сконцентрировалась на толковании и применении таких слагаемых справедливого разбирательства, как состязательность процесса, равные возможности, недопустимость дискриминации, независимость и беспристрастность судебного органа, разумные сроки и т.д. Эти элементы концепции получили наиболее детальное и всестороннее освещение в доктрине международного и европейского права.

Однако с конца 90-х годов прошлого столетия на передний план в национальной и международной правоприменительной практике среди прочего выдвигается проблема недобросовестного и неполного исполнения государственными и иными внутригосударственными инстанциями судебных предписаний или даже неспособности государственной власти обеспечить их надлежащую и своевременную имплементацию, а равно публично прокламируемый отказ от их исполнения. Проблема приобретает общеевропейские масштабы. С ней сталкиваются как «новые демократии», так и т.н. «старые члены» Совета Европы (далее – СЕ). О том, насколько острое звучание она может приобретать, свидетельствует опыт нашей страны, где громкие скандалы по поводу исполнения судебных решений, в том числе принудительного, или же его отсутствия стали обыденным явлением.

Европейский Суд в своей практике прореагировал на появление данной проблемы твердо и однозначно. Согласно отстаиваемой им трактовке ст.6 ЕКПЧ, справедливое судебное разбирательство в обязательном порядке включает исполнение решений национальных судебных органов. Отсутствие такого исполнения или затяжки с ним влекут за собой международно-правовую ответственность государств-участников и рассматриваются ЕСПЧ как нарушение обязательств, вытекающих из Европейской Конвенции.

Впервые наиболее последовательно ЕСПЧ удалось изложить свое видение п. 1 ст. 6 Конвенции как включающего гарантию исполнения предписаний национальных судебных органов в постановлении от 19 марта 1997 года по делу Хорнсби (Hornsby) против Греции. Обратившись в Европейскую Комиссию по правам человека (по Протоколу № 11 к ЕКПЧ была слита с Европейским Судом), которая затем передала дело в ЕСПЧ, заявители, граждане Великобритании, надеялись принудить управление среднего образования греческих островов Додеканес выполнить вынесенные в их пользу решения Суда Европейских сообществ и Государственного Совета Греции. В соответствии с ними дискриминационное законодательство и административные постановления, не дававшие заявителям открыть частную английскую школу на острове Родос, признавались незаконными.

Рассмотрев правовую сторону дела, ЕСПЧ пришел к выводу, согласно которому гарантируемое ЕКПЧ каждому индивиду право на рассмотрение судом споров о его гражданских правах и обязанностях может быть обеспечено только в том случае, если европейская система защиты прав человека будет гарантировать одновременно и исполнение судебных решений, выносимых в его пользу. В частности, он подчеркнул: «Однако это право стало бы иллюзорным, если бы правовая система государства позволяла, чтобы окончательное, обязательное судебное решение оставалось недействующим к ущербу для одной из сторон. Трудно представить, что статья 6, подробно описывая предоставляемые сторонам процессуальные гарантии – справедливое, публичное и скорое разбирательство, – оставила реализацию судебных решений без защиты; если считать, что статья 6 говорит только о доступе к правосудию и судебном процессе, то это, вероятно, привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом господства права, который Договаривающиеся Государства обязались соблюдать, когда они ратифицировали Конвенцию… Исполнение решения, вынесенного любым судом, должно, таким образом, рассматриваться как неотъемлемая часть «суда» в смысле статьи 6…» (здесь и далее приводится по кн. Европейский Суд по правам человека. Избранные решения. В 2-х томах. – М.: Издательство НОРМА, 2000).

Столь же категорично ЕСПЧ высказался по поводу гарантий права индивида на рассмотрение споров о его правах в административном порядке как одной из форм реализации признаваемого за ним Конвенцией «права на суд». В пункте 41 постановления он предложил следующую логику рассуждений: «Вышеупомянутые принципы даже еще более важны в контексте административного производства о споре, результаты которого имеют решающее значение для определения гражданских прав. Направив жалобу в высший административный суд, лицо стремится добиться не только признания оспариваемого акта недействительным, но, прежде всего, устранения его последствий. Действенная защита лица и восстановление законности включают и обязанность органа управления действовать в соответствии с решением суда. …государственная администрация – это элемент правового государства, и ее интересы идентичны целям надлежащего отправления правосудия. Если органы управления отказываются выполнять или задерживают исполнение судебных решений, гарантии статьи 6, которыми пользуется лицо на время судебной стадии разбирательства, утрачивают смысл».

Следуя данной логике рассуждений применительно к конкретным обстоятельствам дела Хорнсби против Греции, ЕСПЧ постановил: «Воздерживаясь в течение более чем пяти лет от принятия мер, необходимых для выполнения окончательного, подлежащего принудительному исполнению судебного решения, греческие власти лишили положения пункта 1 статьи 6 Конвенции всякого полезного действия.

Соответственно, имело место нарушение данной статьи».

Изложенный Европейским Судом при разбирательстве дела Хорнсби подход к толкованию п. 1 ст. 6 ЕКПЧ как включающего в себя право индивида на пользование плодами вынесенного в его пользу судебного предписания и корреспондирующую ему обязанность государства обеспечить его исполнение получает авторитетное подтверждение в последующей практике ЕСПЧ. В целом ряде постановлений, вынесенных Европейским Судом в конце 90-х годов, повторяются сделанные им ранее выводы. Более того, такой подход находит дальнейшую консолидацию, а число рассматриваемых Судом индивидуальных заявлений о неисполнении становится все более значимым.

В 2001 г. ЕСПЧ выносит еще два постановления против Греции по аналогичным основаниям. Это постановления по заявлению № 37095/97 Пиалопулос (Pialopoulos) и др. против Греции от 15 февраля 2001 г. и № 46352/99 Логосетис (Logothetis) против Греции от 12 апреля 2001 г. Еще в двух случаях греческое правительство делает выбор в пользу дружественного урегулирования.

В постановлении по заявлению № 30127/96 Шортино (Sciortino) против Италии от 18 октября 2001 г. Европейский Суд конструирует право человека на то, чтобы вынесенное в его пользу судебное предписание было исполнено, в качестве само собой разумеющегося. Он констатирует, что невыплата потерпевшему пересчитанной суммы пенсии в полном объеме должна рассматриваться под углом зрения невыполнения итальянскими властями обязанности обеспечить исполнение предписания национальной судебной инстанции об увеличении пенсии, которая представляет собой собственность по смыслу ст. 1 Протокола № 1 к ЕКПЧ (п. 32 постановления). Исходя из этого, ЕСПЧ делает вывод о нарушении Италией ст. 1 Протокола № 1 к ЕКПЧ.

С учетом того, насколько остро ситуация с надлежащим исполнением судебных решений стоит в странах, осуществляющих масштабные социально-экономические и правовые преобразования, легко можно было прогнозировать, что развиваемая Европейским Судом доктрина п. 1 ст. 6 ЕКПЧ будет иметь чрезвычайно большое значение для России и других стран СНГ. Весомым подтверждением этому служит тот факт, что оба первых постановления, вынесенных ЕСПЧ по делам против Украины и России, касались рассматриваемой проблематики.

Причем, если постановлением по заявлению № 46144/99 Кейзин (Kaysin) против Украины от 3 мая 2001 г. ЕСПЧ просто закрепил достигнутое Киевом дружественное урегулирование, то постановлением по заявлению № 59498/00 Бурдов (Burdov) против России от 7 мая 2002 г. Европейский Суд признал российские власти виновными в нарушении п. 1 ст. 6, несмотря на то, что ими вроде бы были предприняты меры по восстановлению нарушенного права.

История гражданина Российской Федерации Анатолия Тихоновича Бурдова похожа на десятки и сотни других. Отработав в Чернобыле и получив высокую дозу облучения, А.Т. Бурдов стал терять здоровье. Причинная связь между обоими событиями была установлена экспертами. А.Т. Бурдову назначили компенсацию. Тем не менее, выплачена она не была.

Тогда заявитель попытался истребовать ее через суд. Шахтинский городской суд раз за разом выносил решения в его пользу. Но все напрасно. Истца лишь информировали о том, что выплаты не могут быть произведены из-за отсутствия средств. Они нашлись только вслед за обращением А.Т. Бурдова в ЕСПЧ.

Европейский Суд вполне закономерно встал на сторону потерпевшего. Признав Россию виновной в нарушении п. 1 ст. 6 и ст. 1 Протокола № 1 к ЕКПЧ, он присудил ему в дополнение к суммам, уже полученным им от соответствующих российских властей, еще три тысячи евро в национальной валюте в качестве компенсации за понесенный моральный ущерб.

Для правопорядка Российской Федерации приведенное постановление ЕСПЧ очень важно, прежде всего, своим прецедентным характером. Оно твердо и однозначно подтверждает обязанность российских властей следить за надлежащим исполнением решений, выносимых национальными судебными инстанциями, и гарантировать его всем лицам, находящимся под юрисдикцией российского государства. Вместе с тем оно крайне символично. Фактически была закреплена новая для России правовая реальность, когда в случае неспособности или же нежелания властей исполнять судебные предписания функции гаранта соблюдения прав человека на территории Российской Федерации и за ее пределами в этом отношении в соответствии с обязательствами нашей страны по ЕКПЧ берет на себя Европейский Суд.

Но постановление по делу Бурдова по своим правовым последствиям, конечно же, выходит за рамки одного отдельно взятого государства-участника Европейской Конвенции. В нем ЕСПЧ счел необходимым вновь разъяснить основополагающие элементы доктрины, изложенные им в решении по делу Хорнсби. В частности он повторил, что право на суд «стало бы иллюзорным, если бы правовая система государства-участника позволяла, чтобы окончательное, обязательное судебное решение оставалось недействующим к ущербу одной из сторон». ЕСПЧ указал на органическую связь между процессуальными гарантиями справедливого процесса и требованием исполнения судебных решений. Им вновь было подчеркнуто, что исполнение судебных предписаний должно рассматриваться как слагаемое права на суд. Иное, по мнению ЕСПЧ, противоречит принципам господства права (п. 34 постановления).

Применительно к обстоятельствам данного конкретного дела он уточнил, что государство не вправе ссылаться на отсутствие средств как снимающее с него обязательства по обеспечению выполнения судебных предписаний. Задержка с выплатой присужденных судом сумм не должна наносить ущерб существу прав, защищаемых п. 1 ст. 6 (п. 35 постановления).

Разработанная Европейским Судом концепция обязательного исполнения судебных предписаний как элемента права на суд имеет универсальное значение. Ведь п. 1 ст. 6 ЕКПЧ полностью перекликается, в том числе, с п. 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах. Последний устанавливает: «Все лица равны перед судами и трибуналами. Каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе, на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона…».

Эта концепция в одинаковой степени применима как к национальным правовым системам стран-участниц ЕКПЧ, так и самой Европейской системе защиты прав человека, предоставляющей международную судебную защиту прокламируемых ею прав.

Механизм межправительственного контроля за исполнением постановлений ЕСПЧ

Столь же большое значение, как и для отправления правосудия на национальном уровне гарантии исполнения судебных предписаний имеют и для деятельности Европейского Суда. Осуществление права на справедливое судебное разбирательство в ЕСПЧ возможно лишь при условии, что выносимые им вердикты будут выполняться. Понимание этого нашло отражение и в тексте ЕКПЧ, и, главное, в практике реализации Конвенции.

Эффективность деятельности ЕСПЧ обеспечивается комплексным многоступенчатым характером Европейской системы защиты прав человека, политической волей государств-участников добиваться полного и последовательного исполнения международных судебных решений и наличием особых межгосударственных институтов контроля над их соблюдением.

Как подчеркивалось во вводной части параграфа, ЕСПЧ является одним из слагаемых европейского контрольного механизма за соблюдением прав человека государствами-участниками Европейской Конвенции. Суд может и должен рассматриваться в качестве центрального его элемента, но в отсутствие слаженного функционирования остальных элементов международного механизма контроля выносимые им решения утратили бы смысл.

Европейский механизм включает эффективную деятельность национальных судебных органов в области защиты прав человека, возможность обращения в Европейский Суд для коррекции недостатков в функционировании национальных правовых систем, осуществление международного контроля над исполнением постановлений ЕСПЧ.

В соответствии с Европейской Конвенцией ответственность за исполнение постановлений ЕСПЧ возложена на государства-деликтвенты. Они сами должны предпринимать все необходимые для этого меры. Да и никто кроме них такие меры осуществлять не в состоянии. Пункт 1 ст. 46 ЕКПЧ устанавливает: «Высокие договаривающиеся стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами».

Попробуем оценить, является ли данная ситуация сильной или слабой стороной Европейской системы защиты прав человека. Вопрос отнюдь не праздный. Общее международное право постоянно сталкивается с кризисными явлениями, когда от усмотрения государств-нарушителей зависит восстановление нарушенного права. Для международных отношений это всегда болезненный момент. Ведь суверенная природа основных субъектов международного права зачастую предоставляет им возможность выступать судьей в своем собственном деле, особенно в том, что касается прекращения действий, рассматриваемых международным сообществом в качестве противоречащих сложившемуся правопорядку, устоявшимся принципам и нормам международного права. Возможности пресечения противоправной деятельности несопоставимы с теми, которые имеются на национальном уровне. Отсюда относительная слабость и декларативность общего международного права, его недостаточная эффективность, обуславливаемые разнородностью международного сообщества, наличием острых противоречий между государствами и группами государств.

При конструировании Европейской системы защиты прав человека ее отцы-основатели попытались обратить слабость в силу. Ставка была сделана на сформировавшиеся у значительной части европейского общества единые ценности, убежденность в том, что уважение к правам человека сделает невозможным в будущем повторение ужасов фашизма и Второй мировой войны. Ставка оправдалась. Колоссальную роль в этом сыграли гомогенность европейского общества, развернувшиеся на континенте интеграционные процессы. Защита прав человека стала частью общего процесса сближения европейских стран. Возникла морально-политическая установка на необходимость и готовность проведения внутренних преобразований в целях утверждения такого общего правового и гуманитарного пространства, в пределах которого все люди могли бы чувствовать себя одинаково защищенными, а признаваемые за ними права и свободы реально соблюдались. Данная установка вобрала в себя императивное требование исполнения постановлений ЕСПЧ как напрямую связанное с этой сверхзадачей.

Таким образом, в основе уникальности и жизнеспособности Европейской системы защиты прав человека лежат объективные факторы. Государства-участники, прежде всего, сами заинтересованы в исправлении нарушений, выявленных ЕСПЧ, осуществлении мер, необходимых для предотвращения повторения аналогичных нарушений в будущем.

Отталкиваясь от общих культурологических и политических ценностей уважения человеческой личности, верховенства права, правового государства, плюралистической демократии, образующих фундамент европейской цивилизации, через толкование и применение ЕКПЧ Страсбургский Суд устанавливает общий стандарт законодательного регулирования, поведения государственных структур, правоприменительной практики. Всем государствам-участникам выгодно ориентироваться на этот камертон. Им выгодно сглаживать различия, устранять недостатки, получать новые импульсы к модернизации и откликаться на них. Им выгодно идти по пути интеграции, закономерно раз за разом подсказываемым им Европейским Судом.

Естественно, речь идет об общем политическом знаменателе. Применительно к конкретным проигранным делам государства-участники могут испытывать противоположные чувства. Ведь вынесенные против них постановления ЕСПЧ нередко воспринимаются как политически несвоевременные, вызывающие, нереалистичные, посягающие на национальные традиции и специфику. Определенный отпечаток на их восприятие накладывают особенности внутриполитической борьбы в соответствующих странах, наличие антиевропейских и других националистических политических течений, в целом меняющаяся конъюнктура. Но раздражение по поводу уж слишком сильно затрагивающих государства постановлений не идет ни в какое сравнение с той пользой, которую они в состоянии принести, и преимуществами продолжения интеграционных процессов.

Причем объективная заинтересованность государств-участников в исполнении постановлений ЕСПЧ имеет двоякий характер. Она связана как с выгодами совершенствования своего национального правопорядка, законодательства и правоприменительной практики, так и подтягивания правопорядка остальных стран-партнеров, участвующих в интеграционных процессах, к общим стандартам.

Этот общий интерес реализован в предусматриваемом Конвенцией постоянном и временами достаточно жестком институциональном контроле над соблюдением государствами-участниками своих обязательств по исполнению постановлений Европейского Суда.

Такой контроль доверен Конвенцией Комитету министров Совета Европы. Все приговоры, вынесенные ЕСПЧ против государств-участников, поступают на рассмотрение КМСЕ. Статья 46 ЕКПЧ, озаглавленная «Обязательная сила и исполнение постановлений», в п. 2 предусматривает: «Окончательное постановление Суда направляется Комитету министров, который осуществляет надзор за его исполнением».

КМСЕ как политическая структура, олицетворяющая межправительственное сотрудничество в рамках ММПО общей компетенции, является носителем общего интереса. Фактически именно он реализует установку на повсеместное соблюдение в масштабах континента прав человека, обеспечение авторитета и эффективности Европейского Суда, формирование не только на словах, но и на деле единого европейского правового и гуманитарного пространства.

В том, что касается контроля над исполнением международных судебных решений, КМСЕ является сугубо конвенционным органом. Его компетенция в области надзора определяется ЕКПЧ. Но касающиеся КМСЕ положения Конвенции весьма лапидарны. То, как формируется КМСЕ, какое место в его деятельности занимает проблематика прав человека, как организована его работа по реализации п. 2 ст. 46, регламентируются Уставом СЕ, утвержденными КМСЕ правилами процедуры, текущими резолюциями и решениями.

То, что КМСЕ, осуществляя свои конвенционные полномочия, действует в ином формате, чем обычно, не влияет на порядок его формирования. Он состоит из представителей всех государств-членов Организации, как участвующих, так и еще не участвующих в Конвенции. Практического значения эта логическая неувязка не имеет, поскольку все вновь вступающие в СЕ страны обязуются ратифицировать ЕКПЧ в течение года после приема. Их присутствие при обсуждении дел, поступающих на рассмотрение КМСЕ, воспринимается как учеба в весьма специфическом подготовительном классе.

В своей деятельности на основе п. 2 ст. 46 ЕКПЧ Комитет министров опирается на одно из ключевых подразделений секретариата СЕ – Генеральный директорат по правам человека. На его плечах лежит вся тяжелая трудоемкая черновая подготовительная работа, а равно проведение предварительных консультаций с государствами-деликтвентами и проверка того, насколько предпринимаемые ими меры соответствуют обстоятельствам дела. Фактически КМСЕ венчает исполнительную пирамиду, концентрируясь на главном – принятии окончательных решений и оказании политического давления в целях неукоснительного соблюдения государствами-участниками своих обязательств по исполнению постановлений ЕСПЧ.

Для отправления своей компетенции по п. 2 ст. 46 ЕКПЧ Комитет министров регулярно собирается на специализированные сессии по правам человека. На них каждый раз выносятся сотни дел. Большинство из них, как правило, имеет рутинный характер. С утверждением резолюций в их отношении проблем не возникает. Это дает возможность КМСЕ сосредоточиться на наиболее сложных делах.

В прошлом внутренняя кухня специальных сессий по правам человека была совершенно недоступна внешнему наблюдению. Потерпевший, вынужденный дожидаться от государства, допустившего нарушение его прав, исполнения вынесенного в его пользу постановления ЕСПЧ, не мог следить за тем, как соответствующее дело рассматривается в КМСЕ. Публиковался текст лишь окончательных и промежуточных резолюций КМСЕ (которые для него не представляли никакого интереса). Повестка дня, подготовительные и аналитические документы и материалы, стенограммы, ход обсуждения – все имело конфиденциальный характер.

В последнее время положение изменилось в лучшую сторону. Деятельность КМСЕ по контролю за исполнением постановлений ЕСПЧ приобрела чуть большую транспарентность. В частности, гриф секретности снят с повестки дня сессий КМСЕ по правам человека. С ней можно знакомиться заранее в открытом доступе.

То, чем КМСЕ, действующий в режиме конвенционного органа, принципиально отличается от КМСЕ, рассматривающего любые другие вопросы, является процедура принятия решений. Проблематика прав человека четко отделена от политико-дипломатической составляющей деятельности КМСЕ, для которой определяющими давно уже стали поиски компромисса, консенсус, нахождение взаимоприемлемых развязок. Заботясь об исполнении постановлений ЕСПЧ, Комитет министров не может и не должен ориентироваться на позицию государства-деликтвента, не в праве позволять ему блокировать свою работу. Поэтому на сессиях КМСЕ по правам человека решения принимаются квалифицированным большинством голосов.

В содержательном плане Комитет министров осуществляет контроль над восстановлением государствами-участниками допущенных ими нарушений прав человека (индивидуальными мерами), выплатой денежных компенсаций и осуществлением мер, необходимых для предотвращения повторных нарушений сходного характера (мерами общего характера).

Поскольку на настоящий момент у ядра государств-участников сформировалась правовая культура относительно быстрого и своевременного исполнения постановлений ЕСПЧ, в большинстве случаев Комитет министров функционирует в режиме заслушивания добросовестных отчетов о предпринятых государствами-деликтвентами мерах. При этом он строго придерживается принципа, согласно которому надзор осуществляется за эффективностью мер, их адекватностью конкретным обстоятельствам, то есть за конечным результатом. Усмотрение государств в отношении инструментария достижения такого результата, ни в коем случае не ставится под сомнение. В этом кроется успех европейского механизма в целом. И в контроле за исполнением последовательно проводится в жизнь принцип субсидиарности, в соответствии с которым строится работа ЕСПЧ.

Вместе с тем проблемы с исполнением постановлений ЕСПЧ по определенным специфическим делам, естественно, возникают. Это касается широкого круга государств, а также соблюдения любого из перечисленных выше обязательств.

Часть проблем связана с остротой или застарелостью конфликта, составляющего фон дела, с раскручивающимися вокруг него политическими спекуляциями. Но в подавляющем числе случаев затяжка с исполнением объясняется объективными причинами – необходимостью осуществления масштабных институциональных и законодательных преобразований, на которые требуется время.

Режим работы КМСЕ с ними достаточно последователен. Прежде всего, дело не снимается с контроля до той поры, пока государству-деликтвенту не удается убедить остальные страны и секретариат СЕ в том, что для его сохранения в повестке дня Комитета министров более нет оснований. Вроде бы мелочь. В действительности отнюдь нет. Уже само по себе пребывание в «должниках» у всех государств, дорожащих своим реноме и статусом поборника прав человека, вызывает болезненную реакцию. Быть объектом критики со стороны стран-партнеров в политическом плане явно проигрышно.

Кроме того, со временем КМСЕ начинает наращивать давление на государство-деликтвента с тем, чтобы побудить его ускорить выполнение обязательств по добросовестному исполнению постановлений ЕСПЧ. Рассмотрение соответствующего дела выносится в особое производство. Оно становится предметом более серьезного и детального разбирательства. Вокруг дела завязывается все более сложная дипломатическая борьба. Ставки повышаются.

В конце концов, наступает момент, когда КМСЕ приходит к выводу о необходимости сделать «проштрафившемуся» государству нешуточное предупреждение. Такое предупреждение облекается в форму промежуточной резолюции, в которой государству-деликтвенту указывают на то, что от него ожидают остальные государства-участники Конвенции.

Усилению политического давления служит переписка по поводу неисполнения, завязывающаяся между Председателем КМСЕ и руководством государства-деликтвента. Этим же целям могут служить инспекционные поездки делегаций секретариата СЕ в соответствующие страны, приглашение министров юстиции и высших чиновников посетить Страсбург и т.д.

В случае необходимости КМСЕ принимает новую или новые промежуточные резолюции все более жесткого характера. Но тогда уж речь идет о настоящих ЧП.

Формально высшей мерой воздействия на государство, злостно и систематически нарушающее свои уставные обязательства, является его исключение из членов Организации. Отказ от исполнения постановлений ЕСПЧ, наносящий ущерб всей Европейской системе защиты прав человека и влекущий за собой ее подрыв, может рассматриваться как такое нарушение. Статья 8 Устава СЕ наделяет Комитет министров необходимыми полномочиями.

Таким образом, в распоряжении КМСЕ как органа контроля над исполнением постановлений Европейского Суда имеется самый широкий набор средств принуждения. Он включает в себя как мягкое дипломатическое или морально-политическое давление с возможностью его существенного наращивания, так и угрозу исключения из состава СЕ. Набор более чем внушительный. Для придания всей Европейской системе защиты прав человека высокого уровня эффективности и устойчивости он вполне достаточен. Ведь нужно учитывать и то, что КМСЕ в любой момент может выйти за рамки собственно конвенционной работы и включить вопрос о неисполнении государством-деликтвентом его обязательств по исполнению постановлений ЕСПЧ в свою политическую повестку дня. В этом случае он займётся рассмотрением данного вопроса на гораздо более регулярной основе со всеми вытекающими отсюда политическими и медиативными последствиями.

В последние годы угроза исключения из состава СЕ неоднократно использовалась в КМСЕ Грецией и Кипром для принуждения Турции к исполнению постановления ЕСПЧ по делу Лоизиду. События 1974 г. оставили остров разделенным. Госпожа Лоизиду, в числе многих других греков-киприотов оказавшаяся беженкой в своей собственной стране, лишилась доступа к недвижимому имуществу, оставшемуся в Северном Кипре. ЕСПЧ квалифицировал эту ситуацию как нарушение п. 1 Протокола № 1 к ЕКПЧ и инкриминировал его Турции, осуществляющей фактический контроль над этой частью острова. Анкара объявила постановление ЕСПЧ политизированным, принятым Судом с превышением полномочий, подрывающим перспективы урегулирования, и отказалась его исполнять. Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, КМСЕ предложил Турции сначала выплатить назначенную Судом довольно солидную сумму справедливой компенсации. Несколько лет правительство Турции противостояло давлению со стороны КМСЕ. Однако, в конце концов, с учётом переговоров по вступлению в Европейский союз, согласилась. Тем самым Анкара, несмотря на заявления об обратном, фактически признала постановление ЕСПЧ. Начался новый этап в работе КМСЕ с Турцией, теперь уже по согласованию мер индивидуального и общего характера.

По такому же пути КМСЕ пошёл в отношении постановления ЕСПЧ по делу Кипр против Турции. Он занялся сначала продвижением мер, на реализацию которых можно было бы рассчитывать уже в среднесрочной перспективе, рассчитывая, что в дальнейшем это сделает возможным поэтапный переход к более последовательному и всеобъемлющему исполнению.

В 90-е годы из государств, столкнувшихся с наибольшими сложностями при исполнении постановлений ЕСПЧ, львиную долю своего времени КМСЕ уделял Италии и Турции. В частности ЕСПЧ оказался заваленным тысячами дел против Италии, связанных с кризисом судебной системы страны. Констатировав наличие структурных проблем в её функционировании, ЕСПЧ стал в упрощенном порядке штамповать постановления о нарушении Римом разумных сроков разбирательства, причем по всем категориям исков – гражданско-правовым, уголовным, административным. Под давлением партнёров по Совету Европы и Европейскому союзу Италия пошла на форсирование реформ. Судейский корпус был существенно расширен. Процессуальное право модернизировано. Судебная система достроена новыми инстанциями. Однако добиться перелома к лучшему властям никак не удавалось. Демонстрируя свою неудовлетворенность предпринятыми Римом усилиями, КМСЕ предписал ему регулярно отчитываться о ходе реформ. Тогда Италия пошла на нетривиальную меру. В стране была создана специализированная судебная инстанция по рассмотрению дел о превышении разумных сроков разбирательства. В какой-то степени уловка сработала. Италия рассчитывала на то, что она получит выигрыш во времени, и предпринятые ранее масштабные реформы заработают. Действительно уже вскоре сроки разбирательства по уголовным делам сократились. Эффективность судов первой инстанции в целом возросла. Начали приносить плоды создание института мировых судей и передача сравнительно простых дел в рамках уголовного и гражданского производства на рассмотрение судебных присутствий в составе единоличного судьи, а равно создание как бы вспомогательных инстанций для рассмотрения старых дел и внедрение практики «договорных» приговоров. Однако затем, по понятным причинам, сроки разбирательства в порядке апелляции вновь стали удлиняться. Встревоженный негативными тенденциями, давшими себя знать в 2004 – 2005 годах, КМСЕ принял решение создать специальную рабочую группу по анализу возникшей ситуации и подготовки возможных рекомендаций для правительства Италии.

В настоящее время все большее место в деятельности КМСЕ начинает занимать контроль над тем, как и в какой степени исполняет вынесенные против нее постановления Российская Федерация. Европейский Суд приступил к рассмотрению дел против России сравнительно недавно. Пока ещё КМСЕ отнюдь не перегружен производством по российским делам. Однако, с учетом темпов прироста таких дел, положение будет меняться. Во всяком случае, уже сейчас КМСЕ пришел к выводу о наличии в нашей стране структурных проблем в функционирования административной, судебной и пенитенциарной систем, связанных с систематическим неисполнением судебных решений, возможностью их произвольного пересмотра в порядке надзора и жестокостью условий содержания заключенных и подозреваемых в местах лишения свободы.

Хотя у КМСЕ имеется достаточно широкий набор средств принуждения, среди государств-участников ЕКПЧ все же восторжествовала точка зрения о том, что их нужно разнообразить, чтобы не прибегать к угрозе исключения из состава СЕ как слишком уж громоздкой, политизированной и непропорциональной мере. Руководствуясь этим соображением, они приняли решение довооружить КМСЕ новыми полномочиями по оказанию давления на государства-деликтвенты, затягивающие с исполнением постановлений ЕСПЧ. Соответствующие положения были включены в Протокол № 14 к ЕКПЧ, призванный модернизировать Европейскую системы защиты прав человека, придать ей ещё большую гибкость и эффективность. Протокол наделяет КМСЕ правом подавать иски в ЕСПЧ на государства-деликтвенты за недобросовестное исполнение вынесенных им постановлений. По всей видимости, КМСЕ сможет им воспользоваться, начиная с 2008 г., после того, как Протокол будет ратифицирован всеми государствами-участниками ЕКПЧ и вступит в силу.

Хотя, по большому счету, звучащие в Страсбурге утверждения о том, что КМСЕ нужно довооружать, представляются все же некоторым преувеличением. Такой проблемы просто не существует. КМСЕ не испытывает нехватки полномочий или средств политического давления. Дело в другом. Даже будучи конвенционным органом, по своей природе он остается главным образом политическим образованием и в силу этого руководствуется принципами политической целесообразности. Если в какой-то ситуации КМСЕ сочтет такую линию поведения политически целесообразной, он пойдет на использование любых имеющихся в его арсенале мер воздействия, и вопрос об их недостаточности даже не будет возникать.

Однако в последние годы наличие этого «если» стало восприниматься европейской общественностью как неприемлемый люфт в функционировании Европейской системы защиты прав человека. В результате при полном сохранении за КМСЕ основной ответственности за отправлением контроля над исполнением постановлений Европейского Суда, она стала шаг за шагом обрастать новыми не предусмотренными ЕКПЧ корректирующими соответствующую деятельность КМСЕ элементами. На практике ее достройкой занялась Парламентская Ассамблея Совета Европы (далее – ПАСЕ), превратившаяся в локомотив обновления как самой Организации, так и созданных ею конвенционных механизмов.

Парламентский контроль за исполнением решений ЕСПЧ

Согласно Уставу Совета Европы, ПАСЕ занимает подчиненное место в системе главных органов Организации. За ней признаются чисто консультативные функции.

В действительности благодаря своей активности, готовности обсуждать наиболее громкие и злободневные проблемы европейской повестки, выступать с назревшими политическими инициативами она давно уже превратилась в морального лидера СЕ, мотор подталкиваемых СЕ объединительных процессов на континенте. На рубеже 90-х годов прошлого века ПАСЕ изобрела для Советского Союза и стран ЦВЕ статус специально приглашенного государства и запустила процесс их вовлечения в СЕ. Продолжая эту традицию, она в настоящее время нащупывает возможность подключения к своей работе Казахстана и, возможно, других стран бывшей советской Средней Азии. ПАСЕ выдвинула идею проведения периодических саммитов Организации и добилась их проведения. В частности она успешно пролоббировала созыв 3-его саммита СЕ в Варшаве в мае 2005 г. Ей принадлежит заслуга в установлении политической конфигурации Европы, далеко выходящей за ее географические рамки. Многие из наиболее весомых конвенций СЕ, формирующих общее гуманитарное, правовое и социокультурное пространство на континенте, первоначально зарождались и обсуждались в ее недрах. В качестве примера достаточно сослаться на Рамочную конвенцию о защите национальных меньшинств.

За последнее десятилетие позиции ПАСЕ не только в рамках Совета Европы, но и в целом в европейской архитектуре еще более упрочились. Сессии Ассамблеи превратились в громкие политические шоу, привлекающие внимание ведущих мировых СМИ. Установилась традиция периодического выступления на них глав государств и правительств европейских стран, руководства других международных организаций. Усилилось влияние ПАСЕ на формирование европейской повестки, практическую деятельность других органов СЕ. К ней отошли функции определения календаря расширения Организации, степени соответствия политических условий в государствах, обратившихся в СЕ с просьбой о приеме, и их правопорядка стандартам Организации. ПАСЕ взяла на себя мониторинг за проведением общенациональных выборов в странах-членах и соблюдением ими обязательств, взятых при вступлении в СЕ. Но если для мониторинга за выборами формируются временные комиссии, то мониторингу за исполнением обязательств был придан постоянный характер. Он осуществляется т.н. комиссией ПАСЕ по мониторингу.

В целом диверсификация функций Ассамблеи, рост ее авторитета, расширение лоббистских возможностей отразили общую тенденцию к усилению влияния парламентской дипломатии, органов межпарламентского сотрудничества в международных делах, особенно характерную для Европы.

ПАСЕ всегда самым твердым и последовательным образом поддерживала Европейский Суд, рассматривая его деятельность в качестве крупнейшего завоевания СЕ, главного достояния всей европейской правовой и политической культуры. Она неизменно настаивала на непреложном авторитете выносимых им решений, недопустимости каких-либо отступлений от их полного и добросовестного исполнения.

В свое время Ассамблея активно способствовала разработке и принятию Протокола № 11 к ЕКПЧ, выработке концепции и созданию единого Европейского Суда по правам человека. И сейчас она продолжает твердо настаивать на продолжении реформы Суда, укреплении его ресурсной базы, осуществлении всего комплекса мер, необходимых для обеспечения эффективности его деятельности.

В принципе ЕКПЧ признает за Парламентской Ассамблеей весьма ограниченную роль в Европейской системе защиты прав человека. Она сводится к избранию членов Суда из списков, вносимых в отношении своих кандидатов в судьи каждым государством-участником Конвенции и передаваемых ей КМСЕ.

В прошлом это были скорее ритуальные полномочия. Государства четко обозначали, кого они хотели бы видеть избранными, опираясь в этом на вполне предсказуемую позицию КМСЕ. Сейчас ситуация кардинальным образом изменилась. Подкомиссия Комиссии ПАСЕ по юридическим вопросам и правам человека, включающая представителей всех политических партий Ассамблеи, проводит обязательные собеседования с кандидатами, после чего готовит закрытые рекомендации относительно наиболее подходящих кандидатур для работы в ЕСПЧ. При этом она руководствуется подготовленным ей же самой набором критериев в отношении независимости, послужного списка, общественной деятельности, профессионального опыта и половой принадлежности кандидатов (хотя формально он был отвергнут КМСЕ как противоречащий духу и букве Конвенции и недопустимо ограничивающий усмотрение государств-участников при их подборе). В результате ПАСЕ удалось несколько изменить предусматриваемый Конвенцией институциональный баланс, полностью выводящий ЕСПЧ (за исключением вопросов финансирования и штатного расписания секретариата Суда) из-под влияния каких бы то ни было главных органов СЕ.

Весьма скупо прописанная ЕКПЧ конвенционная роль Ассамблеи вместе с тем никогда не воспринималась депутатами ПАСЕ как препятствующая им вести дебаты по любым аспектам функционирования Европейской системы защиты прав человека. Поэтому они вполне логично и предсказуемо откликнулись на обострение проблемы исполнения предписаний ЕСПЧ обращением ко всем имеющимся в их распоряжении методам привлечения к ней общественного внимания.

Первоначально были задействованы такие традиционные формы парламентского влияния как устные запросы к Председателю КМСЕ, обязанному ежеквартально отчитываться на сессиях ПАСЕ о проделанной Комитетом работе, а также письменные парламентские запросы КМСЕ. Значение этих форм нельзя недооценивать. Возглавляющая по ротации КМСЕ страна всегда очень дорожит своим реноме, заинтересована в высокой оценке своего председательства, стремится использовать его для упрочения своих позиций на международной арене и решения к своей выгоде целого комплекса проблем, осложняющих ее двусторонние и многосторонние отношения с другими государствами-членами. Поэтому она заранее прогнозирует те вопросы, которые могут быть ей заданы на сессиях ПАСЕ, в частности в связи с наиболее одиозными случаями затягивания с исполнением постановлений Европейского Суда, и стремится наилучшим образом к ним подготовиться, оказывая, в том числе, максимально возможный прессинг на соответствующее государство-деликтвента как напрямую, так и через КМСЕ.

Письменные парламентские запросы – медиатически менее заметное, но потенциально еще более грозное оружие в умелых руках. Согласно своим правилам процедуры, КМСЕ обязан давать на них письменные ответы в кратчайшие сроки. Более того, для их утверждения требуется единогласие.

В принципе письменные запросы для государств-деликтвентов особенно неудобны. Соответствующие вопросы автоматически вносятся в повестку дня политических заседаний КМСЕ. Они могут оставаться в ней на постоянной основе вплоть до разрешения «кризиса». В случае же хотя бы минимального сговора между остальными членами КМСЕ «проштрафившееся» государство вообще попадает в своего рода дипломатическую мясорубку. Таким образом, теоретически с помощью индивидуальных парламентских запросов на государство-деликтвента можно оказывать очень сильное давление.

Правда, только теоретически. Ведь и при устных вопросах Председателю КМСЕ, и при письменных парламентских запросах Ассамблея переадресует проблему все тому же Комитету министров, который итак ранее уже рассматривал ее на своих специализированных сессиях по правам человека. Что-то поменять в работе КМСЕ Ассамблея не в силах. Повлиять на складывающуюся в КМСЕ расстановку сил она не в состоянии.

На практике эффективность данных форм парламентской работы относительна. От них следует ждать отдачи только в случае координации действий между Ассамблеей и Комитетом министров, когда ПАСЕ не стремится побудить КМСЕ к каким-то заведомо бесперспективным мерам, а дополняет его усилия или прямо работает по его заказу.

Если возможности воздействия ПАСЕ на государство-деликтвента через Комитет министров вызывают сомнения, то в отношении давления на них через парламентскую делегацию этой страны картина совершенно иная. Осознавать это Ассамблея стала, по всей видимости, сравнительно недавно. То, насколько результативным может быть прессинг на государство-деликтвента через национальную парламентскую делегацию, показала история с делом Хаккар против Франции. ЕСПЧ нашел, что в ходе разбирательства по уголовному делу заявителя, приговоренного к пожизненному заключению, были допущены процессуальные нарушения, несовместимые с обязательствами Франции по Европейской Конвенции. Но Хаккар во Франции воспринимался вовсе не как потерпевший, а как наркоделец, бандит, негодяй, осужденный, в том числе, за убийство полицейского. Может быть, поэтому государство-деликтвент вовсе не спешило предпринимать индивидуальные меры в его пользу. При этом оно из месяца в месяц ссылалось на то, что по национальному законодательству решение ЕСПЧ не рассматривается в качестве нового обстоятельства, влекущего за собой обязанность правоохранительных органов предпринять меры, необходимые для пересмотра судебного решения, и предлагало КМСЕ дождаться намечавшейся в стране реформы уголовно-процессуального законодательства. Со временем дело зашло довольно далеко. Остальные «старые» члены СЕ начали обвинять Францию в том, что своей обструкционистской позицией она блокирует отправление международного правосудия, подрывает Европейскую систему защиты прав человека, ослабляет непреложность требования исполнения постановлений ЕСПЧ, подает крайне дурной пример молодым демократиям. Конфликт нарастал. КМСЕ испробовал весь традиционный набор мер давления. В отношении столь влиятельного члена СЕ как Франция он не сработал. В деятельности конвенционного механизма контроля за исполнением решений ЕСПЧ наметились перебои.

И в этот критический момент к оказанию политического давления на Францию подключилась Парламентская Ассамблея. Только она не стала ограничиваться такими традиционными шагами как парламентские запросы, а пошла дальше, взяв в оборот парламентскую делегацию Франции, заставив именно ее добиваться скорейшего создания предпосылок для принятия индивидуальных мер по делу Хаккар.

Итог совместного давления на Францию одновременно по линии и ПАСЕ, и КМСЕ оказался впечатляющим. Франция не только форсировала реформу уголовно-процессуального законодательства – это она сделала бы в любом случае – но и ввела в него специальную норму, подробно регламентирующую правовые последствия постановлений ЕСПЧ для национального правопорядка. Кризис, вызванный обструкционистской позицией Франции по делу Хаккар, был преодолен.

Тем самым фактически был создан прецедент (само) подключения ПАСЕ к конвенционному механизму контроля над исполнением постановлений ЕСПЧ.

За последние несколько лет такое (само) подключение приобрело тотальный характер. По сути дела ПАСЕ существенно достроила и обогатила международный механизм контроля за исполнением постановлений Европейского Суда, предусматриваемый ЕКПЧ, дополнив его качественно новыми институциональными элементами принуждения к исполнению международных судебных предписаний.

В настоящее время Комиссия ПАСЕ по юридическим вопросам и правам человека на постоянной основе отслеживает дела об исполнении постановлений Европейского Суда, подозрительно долго остающиеся на рассмотрении КМСЕ. Она ведет через национальные парламентские делегации переговоры со странами, имеющими серьезную задолженность по исполнению международных судебных постановлений. Комиссия вырабатывает соответствующие рекомендации, выносит их и обосновывающие их общие доклады о положении дел с исполнением постановлений ЕСПЧ в регионе в целом и специальные доклады о положении в отдельных странах на утверждение сессий Парламентской Ассамблеи. Со своей стороны, ПАСЕ проводит пленарные дебаты по этим докладам, утверждает с необходимыми изменениями и дополнениями подготавливаемые Юркомиссией рекомендации, поручает ей следить за их соблюдением.

Пока еще трудно оценить, какой эффект имели инициативные действия ПАСЕ, как и каким образом они скажутся на функционировании Европейской системы защиты прав человека. Но не вызывает сомнений, что требовательность к полному и добросовестному исполнению постановлений ЕСПЧ будет возрастать, а конвенционный и внеконвенционный органы контроля – ПАСЕ и КМСЕ, работая вместе и дополняя друг друга, будут оставлять государствам все меньше возможностей, даже в экстремальных ситуациях, затягивать с исполнением международных судебных вердиктов.

Взяв на себя политический мониторинг за соблюдением Европейской Конвенции, Парламентская Ассамблея выставила своего рода «счет» таким грандам СЕ, как Франция, Португалия, Великобритания и многие другие.

Но с наибольшим пристрастием ПАСЕ отнеслась к Турции. Уже на своей осенней сессии 2002 года она предложила Анкаре предпринять незамедлительные шаги к скорейшему исполнению всех постановлений ЕСПЧ и осуществлению в этих целях необходимых индивидуальных мер и мер общего характера. Ассамблея предупредила: недостаточно серьезное отношение Турции к ее рекомендациям вынудит ее вновь и вновь возвращаться к этому вопросу. Одновременно она рекомендовала КМСЕ использовать все имеющиеся в его распоряжении возможности обеспечения исполнения Турцией соответствующих решений ЕСПЧ без дальнейших промедлений.

В 2005–2007 годах ПАСЕ запустила подготовку следующей волны докладов по странам-деликтвентам, которые, по мнению Ассамблеи, затягивают с исполнением постановлений ЕСПЧ. Только на этот раз она предпочла воспользоваться возможностями посещения «проштрафившихся» государств, встреч с руководством высших судебных и правоохранительных органов, политическими лидерами соответствующих стран. Ведь таким образом оказывать на них давление было бы намного легче и эффективнее. Докладчик Комиссии ПАСЕ по юридическим вопросам и правам человека побывал в Великобритании, Украине и других странах. Посетил он и Россию. По итогам визита наметились новые интересные перспективы более четкой регламентации отправления Верховным Судом своих надзорных полномочий и ужесточения требований к исполнению национальных судебных решений.

В качестве одного из промежуточных итогов ПАСЕ призвала КМСЕ усилить политико-дипломатическое давление на все государства, отношение которых к добросовестному исполнению постановлений ЕСПЧ подрывает эффективность Европейской системы защиты прав человека. A для, того чтобы Комитет министров не мучился сомнениями, Ассамблея утвердила длинный список претензий, имеющихся у нее к отдельным государствам-участникам ЕКПЧ.

Но об этом – в следующей статье.

Вместо напутствия

Как и все другие страны-участницы ЕКПЧ, Россия заинтересована в формировании единого гуманитарного и правового пространства на континенте, обеспечении того, чтобы ее граждане пользовались тем же гарантированным объемом прав и свобод, что и другие европейцы, модернизации своего законодательства и правоприменительной практики в соответствии со стандартами СЕ. Россия заинтересована в том, чтобы в полной мере воспользоваться плодами интеграционных процессов, развернувшихся в Европе.

Практика Европейского Суда и исполнения его постановлений другими странами может в этом плане оказаться очень полезной. Главное, избегая какой бы то ни было политизации, использовать постановления ЕСПЧ для дальнейшего продвижения правовых реформ, тонкой доводки законодательства, существенно модернизированного за последние годы, и внесения необходимых корректив в практическое функционирование государственного аппарата и деятельность правоохранительных органов.

В этом случае и сближение с другими демократическими странами пойдет намного быстрее.

Одновременно в целях совершенствования внутреннего правового порядка и модернизации правовой культуры Российской Федерации очень важно учитывать комплексный характер Европейского механизма контроля за соблюдением прав человека.

© Марк ЭНТИН,
доктор юридических наук, профессор,
директор Института европейского права
МГИМО-Университета МИД России

№2(8), 2007