Жить, чтобы жить, а не чтобы работать
Французы возмущены покушением на свои завоевания
Для сравнения: в Греции мужчины могут претендовать на пенсию по достижении возраста в 65 лет, женщины – в 62 года; в Германии, Голландии и Испании гендерных различий в этом плане нет, всех отпускают вязать носки и возлежать в кресле-качалке только после 65 лет; в Италии и Британии соотношение 65 и 60, но только пока, потому что правительство Дэвида Камерона собирается нарастить этот порог до 67 лет.
Последнее известие возмутило одну их манифестанток, свидетельствует корреспондент Би-би-си в Париже, и она разразилась в его присутствии тирадой: «Ничего нам копировать то, как это делается у наших соседей. Надо защищать то, что у нас есть. Англо-саксонский путь – не наш путь».
Во Франции гордятся многими завоеваниями трудящихся: короткая рабочая неделя, длительные отпуска, бесплатные образование и медицина, а также щедрая поддержка пенсионеров. Причем именно из государственного пенсионного резервуара, поскольку концепция накопительной части пенсии через инвестиционные фонды не заслужила здесь доверия.
Увы, с прежним вольготным житием придется распрощаться, что признают и политики, в частности, Жан-Франсуа Копе, глава парламентской фракции правящей партии, которому прочат блистательное будущее. «К 2018 году французам придется выходить на пенсию в 63 года. Раз мы живем дольше, то и работать придется дольше, – говорит Копе. – Придется нам во Франции менять психологию». Для нации, которая гордится тем, что обладает сакральным знанием – savoir vivre (умением жить), это будет шок.
Профсоюзы уже сделали стойку, притом боевую стойку, и направили в парламент 700 поправок в закон, чтобы вывести из-под удара, к примеру, тех, кто «занят на грязных или опасных видах работ». Однако в этот список включены не только сталевары, что логично, но также учителя и продавцы.
Действительно, им есть что терять, под угрозой находится уклад и качество жизни. Большинство молодых французов начинают свою трудовую биографию не раньше, чем достигнут возраста 26-27 лет, причем статистика безработицы среди молодежи показывает: не работает каждый десятый. А достигнув 55 лет, француз начинает думать о том, чтобы перейти в состояние опекаемого государством пенсионера, вкушающего различные блага по программе соцобеспечения.
Стоит добавить и такой штрих к портрету нации профессиональных жуиров: если в течение дня средний американец или канадец тратит на еду по 50 минут, то французы не менее 135 минут. И не забудьте, что они знают толк в добром сне, недаром так популярен сюжет во французских мелодрамах, когда месье и мадам в воскресенье завтракают в постели. А блаженный союз: еда плюс сон? Как не вспомнить Планше, слугу д'Артаньяна, сочинившего на голодный желудок афоризм: «Сон – лучшая еда»?
Но если вдуматься: кто их осудит? В отличие от англосаксов американского генотипа, которым прививают мысль – они живут, чтобы работать, французы сызмальства воспитываются на иной парадигме: надо жить, чтобы жить, а работать надо только для того, чтобы жить хорошо.
Владимир МИХЕЕВ
№9(47), 2010