Жажда прекрасного,


или Окно в завтрашний день

Вы никогда не задумывались, почему наш мир, даже здесь, в благословенной Европе, так плохо устроен? Почему в нем так много страданий? Неравенства, зла? Рождество и Новый год – повод не только откушать вкусных салатов и нежной, подрумянившейся в духовке индейки и влить в себя жбан вина, но и попытаться поискать ответ на эти вечные вопросы. Другие ведь над ними задумываются.

… Еще в Мондорфе родители долго искали для сыночка имя. Когда он только был в проекте. Когда терялись в догадках, кто у них будет. Когда его вынашивали. Но не находили. Потому что ни одно имя, которое было на слуху, ему не подходило. Имени какого-то одного святого им было недостаточно. У них было внутреннее ощущение, что ребенок принадлежит к лику всех святых.

После продолжительных сладостных мучений они решили назвать его Солей – Солнышко. Ни с чем меньшим им не хотелось соглашаться. Они были абсолютно уверены, что его теплые лучики согреют всю их жизнь. К тому же ничуть не сомневались, что и для всех других, близких и далеких им людей, он тоже станет солнышком.

Как родители загадали, так у них и получилось. За что бы не брался Солей, все у него получалось. Все в его руках спорилось. Все, над чем он трудился, открывало ему свои тайны. Причем, все у него выходило как бы само собой. Играючи. Без напряга. Как предначертанное. Как то, что уже сбылось, хотя мы до того времени еще не дотянули.

С его семейной жизни можно было картины писать. Он очутился с ней, своей суженой, за одной партой еще в первом классе. Всю начальную школу они просидели бок о бок в первом ряду. Помогая друг другу. Заботясь. Ухаживая.

Когда чуть-чуть подросли, перебрались от училок подальше. Чтобы можно было прижиматься коленями. Сидеть, взявшись за руки. Пользоваться оказией, когда остальные корпеют над контрольными заданиями, и украдкой целоваться. Никто к ним никогда не приставал. Не дразнил. Не ябедничал на них. Не делал пакости. Все знали, что это бесполезно. А если попадутся, все будут считать тех мелкими гнусными завистниками.

На последнем же выпускном курсе он и она осознали, что одних поцелуев и объятий им уже не достаточно. Что это судьба. И чтобы родные и знакомые за них не переживали, решили пожениться. Им очень хорошо было вдвоем без регистрации. Жить вместе оказалось еще сладостнее.

Своей любовью они зажигали всех вокруг. Казалось, она переливается через край, и все, кто оказываются рядом с ними, втягиваются в их орбиту, и начинают испытывать такие же чувства друг к другу, как они, с такой же силой и с таким же вдохновением.

Сколько себя помнили, они были вместе. Все делали сообща. Никогда ничего не делили. Даже вопроса о том, что кто-то делает одно, а другой – другое, не возникало. Вот и детьми, которые, естественно, вскоре пошли, они занимались вместе. Не перепоручая ничего один другому.

С деньгами у Солей тоже проблем не было. Часть родительских сбережений он вложил в фонд поддержки стартапов, созданный небольшой командой близких друзей. У них был нюх на прорывные технологии. Они как будто кожей чувствовали, что да, вот это пойдет. Что получится. Что они набрели на то самое зернышко, из которого вырастет все, что угодно. От скайпа, уничтожающего расстояния и преобразующего общение между людьми, до вакуумных стекол и других перегородок, служащих абсолютными теплоизоляторами. Если их правильно поливать.

А вот это они умели в совершенстве. Людей, миссия которых состояла в том, чтобы творить, они избавляли от необходимости зарабатывать на хлеб насущный. Брали на себя заботу о постановке дела, рекламы, привлечении средств, создании первых образцов, доводки до промышленного использования и коммерциализации.

Раскрутка первоначально никому не известных предприятий приносила миллионы, а порой и миллиарды. Но они не засовывали их в кубышку. Не прятали до лучших времен. Или на черный день. Они вкладывали их вновь и вновь, меняя мир буквально на наших глазах, вырывая людей из полудремотного состояния, заставляя его вертеться быстрее и быстрее.

Однако привлекала их в доводке и раскрутке инноваций и изобретений отнюдь не только мессианская или коммерческая сторона. Духовно Солей и его друзья были устроены намного сложнее. В усовершенствование каждого изобретения, в рождение любого открытия они вкладывали частичку себя. Чтобы добиться результата, они получали пятое, десятое, семнадцатое образование. Перепахивали море документации. Привлекали себе в помощники когорты экспертов. И, в конце концов, начинали разбираться в технологиях, которые они решили продвигать, ничуть не хуже тех, кто первым приступили к их разработке и освоению.

Как и его друзья, Солей превратился в ходячую энциклопедию и помог своей жене, которой приходилось тратить на детей гораздо больше времени, все время оставаться с ним вровень. Он освоил самые неожиданные и удивительные профессии. Вызубрил наизусть так много всего. Научился проникать в суть вещей, в тайные законы природы настолько глубоко, что в какой-то момент решил остановиться. Передохнуть. Отойти в сторону и задуматься о главном.

Ведь что получилось. Он, его друзья и армия последователей создавали все больше машин, умных, сложных, изощренных, способных работать без устали, чтобы облегчить человеку жизнь. Но жизнь, напротив, делалась все более тяжелой и безрадостной. Они связывали людей в сети в надежде сделать их ближе друг к другу. Набивали мир сумасшедшими потоками информации, несущими знания обо всем на свете. Однако люди становились все нетерпимее к окружающим и, в особенности, к чужакам. Обилие информации, которая захлестывала их, в которой им не удавалось разобраться, лишь вводила их в ступор. Унижала. Делала несчастными. Заставляла в растерянности опускать руки. А, вроде бы, она должна была открывать перед человеком всю красоту мироздания. Дарить ему даль галактик и глубину океана. Показывать все разнообразие и непередаваемую гармонию мира. Человек же ее отвергал. Наполнялся бьющей через край ненавистью. Начинал ненавидеть всех и вся. Своим идолом провозглашал вандализм, смерть, насилие. С каждым шагом делаясь все злее и непримиримее.

«Как же так? – думал Солей. – Что не срабатывает? Техника развивается. Становится все совершеннее. Прогресс на каждом шагу. В том, что мы едим и носим. В том, как передвигаемся и общаемся на расстоянии. В том, что нам доступно и вполне по плечу. Культурный пласт неизмеримо вырос. Он на расстоянии вытянутой руки. Бери. Ничего не мешает. Культурное наследие удваивается чуть ли не каждые несколько лет. Но обычному человеку от этого ни тепло и ни холодно. Ему не просто все равно. Он все сварливее. Свирепее. Его душит злоба. Почему?»

«Может, во всем виновато социальное устройство общества? – продолжал размышлять Солей. – Когда богатство концентрируется в руках немногих, а остальным приходится жить гораздо скромнее, еле сводя концы с концами. Когда одним можно все, а другим ничего. Когда одни прожигают жизнь, а другие влачат жалкое существование.

Нет, не сходится. Человечество не раз создавало эгалитарные общества. Но они необратимо сами пожирали себя. Да и нет никакой зависимости между богатством и счастьем. Умение быть счастливым – удивительный дар, ускользающий от стяжателей и завистников, ненасытно отхватывающих, казалось бы, лакомые кусочки жизни. А любовь? Что уж тут говорить. Счастливым, стабильным, нравящимся себе может быть любое общество. Те же, кто живут зажиточно, богато, ни в чем себе не отказывая, вопреки здравому смыслу и Аристотелевской логике, больше всего склонны к самобичеванию, пессимизму и всевозможным неврастениям».

«Тогда что? – Солей упорно продолжал перебирать варианты, вгрызаясь в груды ничего не дающих книг, сводок и докладов. – Может, дело в том, что человек оторван от природы? Его выдернули из привычной среды. Бросили в города с их смрадом. Гнилью. Условностями. Где люди превращаются в муравьев, букашек, тараканов. Где никто никого не видит. Никто никому не нужен. Где все ненастоящее. Искусственное. Враждебное.

Да нет. Не стоит преувеличивать. Человек легко приспосабливается к любой среде. Заставь закоренелого горожанина переехать в деревню, он сбежит из нее уже через неделю. Хотя там тишина. Воздух. Благодать и благолепие. К тому же в самых грязных и неустроенных миллионниках люди почему-то чувствуют себя зачастую намного комфортнее, чем в сонных музеях под открытым небом».

«Что остается? – бился над ответом Солей. – Может, людей гнетет неравенство другого плана. Биологического. Все рождаются разными. С несопоставимыми возможностями. Одни – одаренными. Другие – бездарями. Одни – сильными и ловкими. Другие – увальнями. Одни – беззаботными Дон Жуанами. Другие – неспособными даже подойти к девушке или юноше.

Но ведь и анализ врожденного неравенства ничего не дает. Нет никаких закономерностей. Абсолютно никаких. Не прослеживаются. Идеологию человеконенавистничества выдумали богатые, одаренные, образованные. Бессребреников же, напротив, больше среди тех, кто ни на что особенно не претендует. И злоба с легкостью охватывает самые разные группы. То богатеньких. То ремесленников. То мелких лавочников. По-настоящему культивировать ненависть получается у самых красивых, избранных, исключительных».

Солей терялся в догадках. Ведь ответу на мучающий его вопрос он посвятил много лет. Объездил весь свет. И не один раз. Проштудировал все, что мог. Встречался с мудрецами. Аксакалами. Провидцами. Все тщетно.

«Ладно, – решил Солей после долгих, очень долгих мучительных сомнений, – я перепробовал все версии. Осталась только одна. Может корень все-таки в медицине. Это предположение приходит в голову в последнюю очередь. Но для чистоты эксперимента, перед тем как сдаться, нужно проверить и его».

Медицина не была для Солея чем-то чуждым или непонятным. У него в послужном списке числилось и это образование. К тому же в прошлой жизни ему случалось доводить до ума медицинское оборудование, лекарственные препараты и методики лечения. Причем такие, после создания которых люди начинали думать, что они существовали всегда. Или хотя бы с незапамятных времен.

Тем не менее, чтобы действовать наверняка, Солей решил перестраховаться. Он снова засел за учебники, монографии, фолианты. Объездил обычные и самые экзотические лечебницы. А когда, как Будда, полностью, до изнеможения, пропитался знаниями, открыл свою клинику. Все, что он делал, зарываясь в эксперименты, проводя исследования, наблюдая за здоровьем и поведением больших выборок людей, было подчинено одной цели. Он искал истоки человеческой злобы. То, откуда она берется. Как она зреет. Что ее провоцирует.

И все-таки не зря родители дали ему имя Солнышко. Верили в него. Учили идти до конца. Требовали добиваться своего. Обследуя тысячи, десятки тысяч людей разных возрастных групп, юношей и детей, он совершил долгожданное открытие. Он выявил закономерность.

Оказалось, что злоба – это болезнь. Она поражает ребенка еще в чреве матери. И только от родителей зависит, появится ли у мальчика или девочки иммунитет, смогут они все вместе перебороть ее или нет. И даже если дети обретут иммунитет, профилактикой надо заниматься всю жизнь. Никогда, ни на секунду, не забывая о том, сколь глубоко она сидит в человеке.

Но Солей не был бы солнышком, если бы остановился на достигнутом. Он на пороге следующего открытия. Ему осталось чуть-чуть. Он бьется над вакциной от злобы. Над универсальным противоядием. Чтобы и ребенок, и взрослый всегда могли излечиться. Чтобы они не оставались один на один в этом неравном бою. Чтобы мир, в котором мы живем, получил новую надежду. Подкрепленную делом. Надежду на то, что наши дети будут жить в другом универсуме. Совсем другом. Добром. Гуманном. Человечном.

Это не пустые надежды. Ведь Солей не один. Вокруг нас много, очень много Солнышек. Насколько много, можно почувствовать только в Рождественскую, Новогоднюю ночь, когда всё-всё, всё без исключения, делается возможным.

© Н.И. ТНЭЛМ

№12(82), 2013