Президент Эрдоган: новый де Голль или Наполеон?


Не без резона говорят, что для создания культа личности, как минимум, нужна личность. Культ всего лишь – производное. По типу надстройки или башенки со шпилем в московском лужковском постмодерне. В истории современной постимперской Турции, необходимо это признать, не было по масштабу более значительной личности, чем занимавший на протяжении последних 11 лет пост премьер-министра, но покинувший его в связи с избранием 10 августа 12-м по счёту президентом Тайип Реджеп Эрдоган (см. «Папа Тайип», №6(56), 2011).

Придворные льстецы, уже не смущаясь, уравнивают Эрдогана по месту, уготовленному ему в школьных учебниках, с отцом-основателем Турецкой республики, революционером-реформатором Мустафой Кемалем Ататюрком, заложившим крутой вираж в истории, когда в 1923 году на дымящихся развалинах Османской империи он создал – в муках, железом и кровью – демократическое по устройству и светское по духу государство.

Оправданны ли дерзкие для традиционалистского турецкого общества аналогии? Стал ли Эрдоган, клятвенно пообещавший народу создать то, что он именует «Новой Турцией», реинкарнацией Ататюрка? Чем завершится в конечном итоге ускорявшийся его усилиями процесс переформатирования Турции после того, как он стал первым главой государства, получившим власть не от парламента, а в ходе прямых и всеобщих выборов?

Строго говоря, выборы Эрдоган выиграл с минимальным перевесом: за него отдали голоса 51,8% избирателей при общей явке не более 73%. Оппозиция, раздробленная, слабо организованная и лишённая харизматичных лидеров, не смогла составить серьёзную конкуренцию лидеру правящей «Партии справедливости и развития» (ПСР). За Эрдогана, по обыкновению, проголосовала «глубинка» – жители менее подверженных вестернизации сельских районов. Но также ему доверились прямые и косвенные выгодополучатели от устойчивого экономического роста, которым были отмечены годы правления ПСР и Эрдогана. Всего один факт: средний доход на душу населения составлял в момент их прихода к власти 4000 долларов (2004 год), сейчас, по данным за 2013 год, – 11000.

Эрдоган выиграл ещё и потому, что обладает административным ресурсом, включая набравшихся умения партийных функционеров на местах и лояльную прессу. Более того, на протяжении всех 11 лет премьер последовательно в ходе законных, но репрессивных по своей сути действий подрывал позиции «контрэлиты» – кемалистских партий, объединений и неформальных кланов, особенно в офицерском корпусе, среднем классе, в среде городской интеллигенции, включая профессуру и студенчество, и ориентированном на Запад бизнес-сообществе. При этом Эрдоган напористо покровительствовал «исламским» предпринимателям, и тем самым разделял (и противопоставлял) деловые круги по конфессиональном признаку.

Как следствие – трудно найти сегодня более расколотое общество, чем турецкое. Эрдоган это отчетливо видит, но по следам попытки оппозиционных сил свалить его в 2013 году (вспомним протесты, начавшиеся после конфликта вокруг парка Гэзи), видимо, закусил удила и следует печально известной формуле «кто не с нами, тот против нас».

Корсиканский парвеню и одновременно талантливый самородок с непомерными амбициями, вопреки инерции сословного деления французского общества, сохранявшегося на уровне базовых инстинктов, тонко чувствовал флюиды, исходящие от толпы. Наполеон понимал неизбежность игры на публику и потому использовал популистские лозунги. Не случайно его именовали «императором французов», что сформировало такую доминанту в политической культуре галлов, как ограждение президента республики от мелких межпартийных дрязг, чтобы представлять его объединительным символом для всей нации, как японского императора.

Не нужно быть искушенным политиком, чтобы предложить разумный выход из ситуации тлеющего гражданского конфликта. Эрдогану не помешало бы позиционировать себя как «президента всех турок». Но как это сделать, не отказавшись от скрытой повестки дня, которую его критики видят в «ползучей исламизации» государства и общества? Каким образом Эрдоган сможет смягчить если не внутреннюю политику на институанализацию исламских ценностей от колыбели до могилы, то хотя бы риторику? Да и захочет ли? И поймёт ли целесообразность такой корректировки курса и перемены тональности в диалоге со своими оппонентами?

Вероятность того, что Эрдоган в версии 2.0 в качестве президента претерпит изменения по сути и по стилю, существует. Это может произойти под воздействием целого набора внутренних и внешних факторов, усугубляющих и без того выпукло обозначившееся «имперское перенапряжение» Турции.

Первым делом нужно принять в общий зачёт решительно нарушенную стабильность непосредственно у границ Турции. В Сирии и Ираке фанатики из военизированной группировки «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), провозгласившие возрождение на этих землях халифата, расширяют подконтрольную им зону, пользуясь поддержкой суннитских общин. Обустраиваются они здесь всерьёз и надолго, но их поползновение на районы проживания курдов, чему может быть такое объяснение – исламисты тоже идут «на запах нефти», заставляет задуматься: как далеко простираются их экспансионистские планы?

Турция уже обременена тяжким последствием своего неофициального, но явного вмешательства в гражданский конфликт в Сирии на стороне оппозиции, стремящейся свергнуть Башара Ассада. Лагеря сирийских беженцев в юго-восточной Анатолии переполнены. Кое-кто уже разбрёлся по другим городам. Всего этих «временно перемещенных» лиц, по разным оценкам, от 800 тысяч до миллиона. Это – бремя, тем более что с утроением численности отрядов ИГИЛ наступила и новая фаза войны, усилившая неопределенность, а, следовательно, спутавшая все прогнозы, когда беженцы смогут вернуться из Турции к домашнему очагу.

Между тем Вашингтон, обеспокоенный, скорее всего, угрозой, которую воинственный экспансионизм ИГИЛ несёт для американских нефтяных корпораций, качающих или покупающих нефть в иракском Курдистане, всеми силами стал подталкивать Турцию к вовлечению в войну против «неправильных» исламистов. В начале сентября в Анкаре побывал министр обороны США Чак Хейгл, чтобы конкретизировать предварительную договоренность Барака Обамы и Тайипа Эрдогана, достигнутую на саммите НАТО в Уэльсе, об участии Турции в боевых операциях против ИГИЛ. Однако заявления мистера Хейгла по итогам переговоров обнаружили знаковые нюансы в позиции Турции, не столь однозначной, как оказалось.

Понятно, что Турция уже косвенно вовлечена в конфликт. С её военно-воздушной базы Инджерлик уже давно взлетают разведывательные беспилотники американских ВВС. Солидарность, согласно уставу НАТО, это святое. Но для полномасштабных военных действий США нуждаются в Турции не только в качестве «аэродрома подскока», но и тыловой базы для переброски грузов, в том числе и для верных Западу антиассадовских вооруженных группировок в Сирии, и для заправки горючим. Но главное – для обеспечения готовящихся акций возмездия за обезглавленных исламистами ИГИЛ американцев. Похоже, Анкара колеблется. Это в неявной форме признал министр обороны США: «У каждой страны есть свои ограничения, свои политические соображения. Нам нужно их уважать».

Причины колебаний Эрдогана очевидны: во-первых, исламисты удерживают в заложниках 49 турецких граждан, захваченных ими в ходе взятия Мосула. Во-вторых, порядка 1000 турок влились в ряды этих религиозных радикалов и воюют во имя их идеологических догм, а значит, вместе с другими джихадистами могут – в отместку за содействие США – перенести акцент в террористической стратегии на территорию своей исторической родины.

Не нравится Анкаре и то, что американцы стали энергично вооружать боевые отряды иракских курдов, чтобы те защищали нефтяные и газовые месторождения от ИГИЛ, а попутно и интересы западных энергетических корпораций. Эти оружие может попасть в руки активистов «Курдской рабочей партии» в самой Турции, с которыми, правда, с весны 2013 года сохраняется перемирие. Но нет гарантии, что воодушевленные успехами в обустройстве своего прото-государства иракские курды вместе с турецкими курдами, обладая, благодаря американцам, современными видами вооружений, не захотят силой расширить пределы своей будущей отчизны. В этом случае они обязательно захотят откромсать ряд районов на востоке Турции.

Словом, дальнейшая дестабилизация в регионе, притом у самых границ, да ещё с учетом курдского фактора, представляет прямую угрозу власти Эрдогана и ПСР, а также поступательному и устойчивому развитию Турции в целом. Как минимум, звуки падающих бомб по соседству не способствуют уверенности внешних инвесторов в том, что их капиталовложения в турецкую экономику окупятся. Риск торговых сделок увеличивается, растет цена страхования таких рисков, давние партнёры берут паузу, а то и переключаются на более предсказуемые рынки. И вот следствие: по прогнозу рейтингового агентства «Мудиз», по итогам 2015 года рост турецкого ВП составит не 4%, что уже пообещало правительство, а не более 2,5-3,5%. Замедление темпов роста заставит умерить ожидания.

Между тем лично у Тайипа Эрдогана – планов громадьё, и их реализация во многом зависит от концентрации власти в руках президента. Эрдоган мыслит перекроить Конституцию и создать классическую президентскую республику наподобие той, что существует в США и Франции. Пока это недостижимо. ПСР не обладает нужным количеством голосов в парламенте: всего 313, а чтобы изменить основной закон страны, требуется квалифицированное большинство, то есть две трети: 367 из 550. Ставка сделана на предстоящие в июне 2015 году всеобщие выборы. А значит, Эрдогану никак нельзя поскользнуться ни на одной банановой кожуре: ни на «курдском вопросе», ни на соучастии в разгроме ИГИЛ, ни на экономике, ожидающей спад.

Оппозиция тоже не дремлет. Её коронный аргумент ложится на подготовленную почву. Она отвергает тезис, что, мол, «мы все глядим в Наполеоны». Нет, не все, говорят они, а только те политики, что готовы принести демократические ценности в жертву своим личным амбициям и идеологическому ригоризму. На фоне привычной критики Эрдогана в авторитарных замашках эта кампания будет только набирать темп и размах. Успех её во многом будет зависеть от степени «неблагоприятности» выше названных факторов и от способности ставшего многоопытным политика (см. «Турция: постдемократия по Эрдогану», №5(87), 2014) выбрать правильную стратегию и тактику. Перед Эрдоганом стоит бесхитростная задача: нужно всего лишь убедить сограждан, особенно из оппозиционного кемалистского стана, что он готовится стать не Наполеоном, а де Голлем.

Владимир МИХЕЕВ