У нашего с вами человеческого общества несколько повитух. Одна из них – весь тот пласт истории, страданий и искуплений, ярчайшего озарения и расплаты за него, который олицетворяется незабвенным призывом к «Свободе-Равенству-Братству».
Мы выросли с ним. Пропитались им. Не представляем своей жизни без него. Ведь он стержень всей современной гуманистической литературы, политической философии и идеологии.
Во имя него жили и умирали. Ради его торжества принесено столько жертв. Нынешнее политическое устройство общества, вроде бы, должно базироваться именно на нем. Быть плоть от плоти «Свободы-Равенства-Братства».
Увы, правда жизни совсем иная. Она не оставляет ни малейших иллюзий. От нее горько. Больно. Обидно. Но отворачиваться от нее никак нельзя. Да и не получится.
Свободу человечеству удалось пронести на острие штыка. Ей все восторги, цветы и восхваления. Она на всех стягах, гербах и банкнотах. А вот «Равенству» и «Братству» не повезло. «Братство» вместе с Советским Союзом и коммунистическим учением просто предали забвению. И бдительно следят за тем, чтобы о них не вспоминали.
«Равенство» же постигла еще более горькая участь. Все ему аплодируют. Без устали восхваляют. Делают вид, будто оно повсюду. Будто оно победило. И радостно воцарилось среди нас. Этой сказочкой пичкают нашего современника со школьной скамьи и детского сада. В ее лживой правдивости убеждают обывателя все допущенные к мировым СМИ политические дядечки и тетечки, голливуды и морализирующие штрейкбрехеры.
Только в чем равенство? В том, чтобы одним жить в роскоши, а другим побираться, бедствовать и умирать в нищете? Одним наслаждаться и сибаритствовать, а другим вкалывать как проклятым, дабы заработать на кусок хлеба? Одним повелевать, другим же склонять голову, даже не мечтая вырваться из рабства? Одним отдавать команды и хладнокровно следить за тем, как пытают, насилуют и убивают, другим же спасаться, бежать, прятаться и умалять о снисхождении хотя бы к старикам, женщинам и детям, как всегда тщетно?
Прискорбно, что все нынешние мировые политики – «Иваны, не помнящие родства». Что кастрация святого лозунга «Свобода-Равенство-Братство» их вполне устраивает. Не режет глаз. Не заставляет мучиться угрызениями совести. Что им, по большому счету, все равно.
Хотя не все потеряно. Не все опустили руки. Бывало же в прошлом, что и получалось. Пусть и не сразу. Пусть по прошествии какого-то времени. Когда совесть, сердце и разум начинали биться в унисон.
… Лес тот был самым простым. Самым рядовым. Обыкновенным. Где густым. Мрачным. Тенистым. Непроходимым. Заваленным валежником. Где веселым. Солнечным. Жизнерадостным. С огромными разноцветными ягодными полянами. Напоенным пряными, кружащими голову ароматами. Где надменно-величественным. Где легким. Воздушным. Озорным. В общем, все как везде.
Только одним он отличался от любого другого. Жило в нем Чудо. Простое рядовое чудо. Где-то в глухомани. Под корягой. Жило себе и жило. Тихо. Спокойно. Ровненько. Никому не мешало. Ни к кому не приставало. И к нему никто не приставал. Даже не подозревал о его существовании. Зачем? Всем же жилось нормально. Привычно. Размеренно. Местами даже хорошо. Чего же еще желать?
И птиц, и зверья в Лесу всегда было много. Нежной травы и молодой поросли деревьев тоже хватало. Так что и в этом отношении все было в порядке. Равновесие никто не нарушал. И по поводу зверств и варварства зверей никто крокодильих слез особенно не проливал. То есть все шло своим чередом.
Пока в Лес не повадился ходить Человек. Причем сначала еще было ничего, когда Он только изредка в него заглядывал и сразу убирался восвояси. А вот когда толпами пошел гулять, совсем стало невмоготу.
Всюду грязь. Вонь. Консервные банки и пластиковые бутылки из-под «кока-колы». После барбекю пожарища в некогда самых симпатичных, самых красочных уголках. Произвольно прорубленные просеки, пугающие обитателей. Силки. Истребление птиц и зверей по отмашке о начале сезона. Непонятно зачем и во имя чего. Пьяные вопли и такая нахрапистая, сумасшедшая, визгливо-попсовая песенная какофония, что коготки из подушечек сами собой непроизвольно выползают, чтобы глаза выцарапать.
Достал Человек Чудо до невозможности. Как Оно ни хоронилось в дебрях, как ни пряталось под корягу, все равно деградации Леса не могло не заметить. И руки у него очень даже чесались. Когда же массовые масштабные пожары начались – от брошенных окурков, незатушенных кострищ и от поджогов, чтобы потом по дешевке землю присвоить – не выдержало. Взяло и обнесло Лес в одночасье невидимой защитной стеной. Со всеми его полянами, болотцами, нерестилищами, озерами и ручейками. Причем надежно. Гарантированно. Как Человек ни пытался пробиться, ничего у него не получалось. Хотя и пускал бульдозеры, взрывал динамитом и обстреливал установками залпового огня.
Только и Чудо потерпело фиаско. Былой прелести Лесу вернуть не удалось. Слишком поздно спохватилось. Птичий гомон затих. Зверье в былом изобилии перевелось. А испорченные места когда еще прежнюю прелесть обретут! В общем, почти кладбищенская тишина. Уныние. Запустение.
– Тьфу ты, черт, – подумалось Чуду. – Былого не вернуть. Во всяком случае, мне ждать неохота. А с Человеком, вроде, повеселее было. И детский гам. И ароматные запахи. И хоровое пение. Пульс жизни чувствовался. Ладно, пускай в мой Лес возвращается.
И сняло Чудо им же выстроенное вкруг Леса прозрачное, но непреодолимое ограждение. Однако, как сняло, тут же пожалело – такой разнос и нашествие начались. Будто плотину прорвало. Во сто крат хуже, чем до моратория на посещения.
– Нет, – сказало Чудо, – так дело не пойдет. Чудо я или не чудо? Сделаю-ка я все чудесным образом. То есть, значит, чтобы все хорошо было. Чтобы и Человек Лесом мог насладиться. И Лес бы от этого не загибался, а, наоборот, хорошел, расцветал и молодел.
С тех пор в Лес дорога была открыта только истинным его фанатам и тем, кто, вкусив Чуда, новообращенным становился. Они приходили в Лес, чтобы им любоваться, его воспевать и его прелестью проникаться и становиться от этого чище, честнее, человечнее. Они разбивали в нем всегда только временный лагерь и сооружали жилища, чтобы за Лесом ухаживать. Лечить заболевшие деревья или освобождать от них Лес. Прокладывать каналы, дабы воды растениям всюду хватало, и можно было пробраться в самые отдаленные, самые заповедные, самые укромные его уголки и отдохнуть душой. Расчищать Лес под новые посадки, благодаря которым тот делался богаче, краше, разнообразнее. В общем, мечта во плоти.
– Вот это да, – восхитилось Чудо. – Ура! Победа. Все, как хотелось бы. Пусть так навсегда и останется. Пусть все будут счастливы. И Лес, и Человек, и я – Чудо. Ведь для Чуда на самом деле очень мало требуется. Чтобы люди на себе рубаху не рвали. Не гадили под себя. Других не грызли. В Человеке это все заложено. Ему нужно только дать равенство, настоящее Равенство – равенство во служении. Равенство делать добро. Равенство быть творцом.
Не верьте тем, кто сказал, будто бы «Золотой век» – химера. Будто с ним покончено, и он никогда не вернется. Будто его ни за что больше не воссоздать. Верните Человеку «Свободу-Равенство-Братство», дайте жить по справедливости, и вы увидите, как мир преобразится. Аминь!
© Н.И. ТНЭЛМ
№9(79), 2013