В ЕС финал прошлого года для политического класса, делового и экспертного сообщества и просто досужих пикейных жилетов, озабоченных не на шутку судьбой исторического проекта, ознаменовался не столько очередным пережевыванием беспокойных новостей из проблемных стран зоны евро, и не столько спекуляциями на тему, хватит ли запаса финансово-экономической прочности и терпения у германцев как главных казначеев Союза. Все померкло на фоне разгоревшейся с небывалой силой дискуссии по поводу того, останется ли в нем Великобритания – или в ближайшей перспективе покинет круг каменщиков-строителей единой Европы.
Поводом для полемики, напомним, послужило заявление британского премьер-министра Дэвида Камерона о том, что после следующих парламентских выборов, на которых он и его консервативная партия намерены снова победить и удержаться у власти, настанет момент провести общенациональный референдум о пересмотре условий пребывания Великобритании в Евросоюзе. Сверхзадача – вернуть или, как принято выражаться у островных евроскептиков, «репатриировать» часть полномочий, которые были переданы британским парламентом наднациональным структурам ЕС (см. «Камерон и Клегг разошлись во взглядах на Европу», №11(71), 2012).
Состав участников заочной полемики расширился. Повысился их статус, а значит, весомость их суждений. И хотя мало кто осмеливается предсказывать сецессию Британии как неминуемое событие, мол, вопрос не в том, случится или нет, а только когда именно это произойдет, факт выдвижения темы на передний план в невысказанной вслух повестке дня ЕС говорит о многом.
В ход пошла тяжелая артиллерия и кавалерия. Председатель Европейского Совета Херман Ван Ромпей в интервью британской «Гардиан» высказал глубокое сомнение в том, что возможно начать ревизию положений Лиссабонского договора и других краеугольных документов, составляющих фундамент здания единой Европы. Прибегнув к популярной метафоре, Ван Ромпей послал Камерону недвусмысленный сигнал: нельзя выковыривать вишенки из торта. «Если каждая страна ЕС начнет отбирать для себя из существующих направлений политики только то, что ей больше всего нравится, и отказываться от того, что ей нравится меньше, то Союз в целом и, в частности, рынок, скоро рухнут», – резюмировал де-факто глава ЕС.
Не называя по имени Британию, Ван Ромпей выразил надежду, что «ни одна страна не станет подрывать фундаментальные основы нашей системы сотрудничества (применительно к слову «система» он использовал прилагательное “co-cooperative”) в Европе». В качестве аргумента против сецессионистских настроений в стане британских консерваторов он привел следующий: «Британский опыт в таких сферах, как внешняя политика, финансы и торговля, во многом предопределял политику Европы. Лондон вел за собой и в тех случаях, когда дело касалось изменения климата и помощи развивающимся странам. Нам также подарили английский язык, который, по сути, является языком межнационального общения в Европе».
Вместе с тем Британия, традиционно торговая держава, многое потеряет, если покинет ряды стран-членов ЕС. Как сочинитель японских трехстиший, а значит, человек с образным мышлением, Ван Ромпей сравнил возможный выход англичан с тем, как если бы «ваш друг ушел в пустыню».
Схожие мотивы звучали в интервью «Гардиан» и германского политика, министра финансов Вольфганга Шойбле. Как и Ван Ромпей, немец не чужд метафорическому мировосприятию и потому употребил одно из популярных выражений в американском лексиконе, позаимствовавшем немало из эпохи освоения дикого Запада, из быта трапперов и ковбоев. Если Лондон хлопнет дверью, сказал Шойбле, произойдет то же самое, как если бы он сам себе прострелил ногу. У германского тяжеловеса был припасен аргумент «против», но уже иного порядка: «Без Евросоюза, выступающего в роли усилителя, влияние Британии в мире ослабнет. В современном глобализованном мире ни одна европейская страна сама по себе не сможет заставить других прислушаться к ее голосу».
Затем, правда, Шойбле повторил тезис Ван Ромпея: Евросоюз много приобрел от членства Британии, но ведь и Британия смогла «пользоваться ничем не ограниченным доступом к крупнейшему в мире единому рынку».
Свою лепту внесла в дебаты Вивиан Рединг, член Еврокомиссии и заместитель Жозе Мануэла Баррозу, также осудившая попытку Камерона и его единомышленников выторговать себе особые привилегии (словно долгое эхо: снова был использован образ «выковыривать вишенки из торта»). Госпожа Рединг подошла к теме эмпирически, выделив хорошо знакомую ей тему – намерение Лондона отказаться от передачи в юрисдикцию Европейского суда вопросов экстрадиции и полицейского правопорядка. В июне 2014 года эти функции, прописанные в 135 законах, будут закреплены за наднациональным органом ЕС, что включает и появление единого общеевропейского ордера на арест.
Десять лет назад Д.Камерон и тори, находясь в оппозиции, противились принятию общеевропейского ордера на арест, позволяющего автоматически депортировать любого британского подданного по запросу одной из стран ЕС в случае совершения им правонарушения на чужой территории, по меркам местных законов. Выдача «на правеж» происходила бы, даже если в самой Британии совершенное деяние не считается проступком.
По статистике, ежегодно почти 20 миллионов британцев пересекают Ла-Манш, чтобы посетить Францию, еще 12 миллионов оправляются в Испанию, где у многих приобретено жилье для проведения отпуска или преспокойной жизни на пенсии (я однажды повстречал в Бенальмадене бывшего пожарного из Уэльса), а еще более миллиона живут как «экспаты» в разных странах ЕС. Учитывая, что британцы попадают за рубежом в разные передряги с монотонной регулярностью и с приличным ущербом для себя и окружающих (см. «Британские тинэйджеры стали чаще попадать в переплет» №7-8(68), 2012), желание Евросоюза иметь в своем распоряжении инструменты для воздания соразмерно содеянному – вполне понятно.
При этом и самим островитянам жесткий режим правопорядка в рамках всего ЕС не помешает. «Вы что же, хотите, чтобы преступники и педофилы свободно разгуливали по вашим улицам? Это в интересах Соединенного Королевства? Это сумасшествие!» – патетически восклицает Вивиан Рединг. И приводит еще один довод: британские правоохранительные органы, узнав о планах кабинета Д.Камерона, «пришли в ужас». В одиночку, по их разумению, им не справиться с криминальным интернационалом.
В этот многоголосый хор увещевателей британских сепаратистов вклинился резким диссонансом бывший глава Еврокомиссии Жак Делор. Считавшийся в свое время одним из самых выдающихся архитекторов единой Европы, этот могущественный политик допустил вероятность ухода Британии при сохранении с ней «привилегированных отношений». Как резонно заметил Делор в интервью германской «Хандельсблат», «британцы озабочены единственно своими экономическими интересами и ничем более. Мы могли бы предложить им другую форму партнерства». Такой формой, по мнению Ж.Делора, могло бы стать соглашение о «свободной торговой зоне» или «едином европейском экономическом пространстве».
Вопрос в том, действительно ли британцы на пока еще гипотетическом референдуме захотят резко и разом разорвать постромки, чтобы затем резво ринуться без всякой обузы в светлое завтра? Под самый Новый год высказался один заметный политик из лагеря единоевропейцев лорд Керр, занимавший с 1997 по 2002 год пост заместителя министра иностранных дел, а ранее – в 1991 году возглавлявший британскую делегацию на переговорах по Маастрихтскому договору. Лорд Керр полагает, что Д.Камерон недооценивает готовность стран Евросоюза продолжить осуществление своего грандиозного замысла, а потому может, оказавшись в плену заблуждений, выйти из ЕС «по недоразумению», не имея всерьез намерений порвать с Союзом.
Более категоричен в своих суждениях бывший министр в правительстве лейбористов лорд Мандельсон, который одно время ведал всеми торговыми делами как член Еврокомиссии: «У нас нет полномочий навязывать свои условия членства в ЕС остальным 26 странам». По его мнению, вся тактика Камерона направлена на то, чтобы «остаться в Европе, но не быть ее частью», однако он «не выиграет, если будет приставлять дуло к чужому виску».
Аналогичную позицию занял и другой британский политик Леон Бриттен, также занимавшийся одно время торговыми вопросами в Еврокомиссии. У него вполне купеческий подход: «Любые переговоры – это торг. Любое британское правительство должно будет задать себе вопрос: что мы можем дать взамен? Я еще не слышал ответа на этот вопрос».
Последствия исхода прокомментировал и бывший вице-премьер в правительстве тори лорд Хезелтайн, поместивший проблему в геополитический региональный контекст. В случае ухода Британии доминирующие позиции внутри Евросоюза однозначно перейдут к Германии. «Я не критикую немцев, – оговорился лорд Хезелтайн. – Они делают именно то, что и я бы делал на их месте».
Наконец, заслуживает упоминания мнение ведущего британского дипломата Роберта Купера, занимавшего до последнего времени один из ключевых постов во внешнеполитическом ведомстве ЕС. Знающий кухню и Форин офис, и европейской дипломатии, Купер убежден, что «разделение не будет дружественным. Это будет скандальный развод, и при этом самые сильные из партнеров окажутся в выигрыше. Добрые чувства к Соединенному Королевству после этого будут мизерны. Впрочем, они уже почти мизерны».
Свою вязанку хвороста бросили в костер и капитаны индустрии, удостоенные за заслуги перед отечеством рыцарских титулов, – сэр Ричард Брэнсон, колоритный self–made мультимиллионер, владелец империи «Вэрджин», и сэр Майкл Рейк, глава «Бритиш телеком», а также примкнувший к ним Крис Гибсон-Смит, первое лицо лондонской биржи. В открытом письме люди бизнеса поставили под сомнение разумность выхода из Евросоюза, куда «направляется половина всех наших экспортных товаров, и который представляет собой самый могущественный торговый альянс в мире». Страны Союза, подчеркивается в послании, являются либо источником прямых инвестиций в Британию, либо сами являются объектом приложения и вложения британских капиталов. Половина всех инвестиционных потоков напрямую связана с Евросоюзом. Если уйти из Европы, предупреждают люди дела, то возникнет «опасная неопределенность».
Употребленный британцами эвфемизм не пригодился высокопоставленному американскому дипломату, отвечающему в госдепе за европейское направление, Филипу Гордону, который во время визита в Лондон расставил все акценты: Вашингтон обеспокоен намерением Лондона покинуть ЕС.
«Мы приветствуем Европейский Союз, не замыкающийся в себе, частью которого является Британия. Нам выгодно, когда ЕС един, говорит одним голосом и нацелен на продвижение наших общих интересов в Европе и повсюду в мире, – заявил Гордон. – При этом американским интересам отвечает пребывание сильной Британии внутри ЕС». Примечательна и другая мысль чиновника госдепа: «Мы признаем национальные государства все по отдельности, но считаем, что Евросоюз выступает в роли усилителя».
Нет никаких сомнений, что именно об этой деликатной материи шла речь на приватной видеоконференции двух лидеров в середине декабря, когда Барак Обама счел нужным переговорить с Дэвидом Камероном. В комментарии «Дейли телеграф» отмечается: эти увещевания означают одно – камероновцев предупреждают, что своим уходом они девальвируют «особые отношения» между двумя трансатлантическими партнерами. Действительно, во времена наибольшего обострения отношений между США и Европой именно Британия выступала в роли лоббиста американских интересов, а в периоды потепления – в качестве ретранслятора позиции последней оставшейся сверхдержавы. Нельзя недооценивать эффективность такого распределения ролей. Уход Лондона, по сути, в изоляцию лишит Вашингтон удобного инструмента воздействия на единую Европу.
Среди откликов на этот дипломатичный окрик выделяются слова Уильяма Дартмута, отвечающего за внешнюю политику в Партии независимости Соединенного Королевства: «Были времена, когда США были весьма довольны тем, что Британия ведет себя независимо по отношению к континенту, и мы надеемся, что такой подход будет сохранен».
К середине января Дэвид Камерон окончательно сформулировал свою многократно уточнявшуюся позицию: «Я думаю, что находясь в Евросоюзе, мы лишь выигрываем с финансовой точки зрения. Однако, ни я, ни британцы не можем утверждать, что согласны со всеми нынешними условиями пребывания в ЕС. Мы собираемся использовать процесс пересмотра условий нашего членства для того, чтобы иметь дело с более сговорчивой Европой». При этом, заявил премьер, «мы никогда не примем единую валюту».
Готова ли Европа стать «более сговорчивой», вопрос спорный. Но, предположим на минуту, что все аргументы за сохранение членского билета ЕС будут отринуты как ведущими политическими игроками, так и большинством британских подданных, которые захотят вернуться к состоянию до 1973 года, когда Британия вошла в единую Европу. Что тогда?
Не исключено, что ради сохранения целостности звучания европейского оркестра ведущие игроки сочтут возможным пойти на уступки. Последует длительная и, можно не сомневаться, мучительная процедура пересмотра базовых принципов Союза. Будут спорить по каждой клаузуле. Может, по каждой запятой. Достигнув трудного компромисса, подпишут документ, который предстоит затем ратифицировать парламентам всех 26 стран. Никто не гарантирует, что примеру Лондона не последуют и другие, числящие себя в обиженных, коих немало в эти все еще кризисные времена.
Даже если удастся осуществить такую болезненную «перестройку» ЕС в кратчайшие сроки и с наименьшими издержками, едва ли все останутся довольны друг другом. И на долгие годы сохранятся горькая оскомина и память о Дэвиде Камероне, изгнавшем Британию из Европы. Это – подобие прогноза. Между тем, острота отнюдь не абстрактного интеллектуального дискурса указывает на то, что приближается момент истины. И политической элите Британии, и рядовым гражданам придется скоро делать выбор: либо поднимать паруса и дрейфовать в сторону от Европы, либо находить разумные компромиссы в духе «мирного сосуществования».
В противном случае, о чем предупреждает лорд Керр, они могут «по недоразумению» вдруг оказаться за бортом европейского лайнера.
Владимир МИХЕЕВ