Фламандский популист бросает вызов,
настаивая на превращении Бельгии в конфедерацию
Рано судить, станет ли 14 октября 2012 года точкой отсчета в процессе ползучей конфедерализации Бельгии. Однако Барт де Вевер, лидер партии «Новый фламандский альянс» (НФА), которая одержала в этот день убедительную победу на муниципальных выборах, сходу поставил вопрос об изменении конституционных основ королевства.
Будучи фламандским националистом по убеждению и по статусу, триумфатор де Вевер мгновенно повысил градус прогнозов о неминуемом, как полагают немалочисленные скептики, распаде страны по причине того, что фламандцы и валлоны разбегутся по своим национальным коморкам.
На поверхности требований НФА – всего лишь изменить распределение финансовых потоков, чтобы богатая Фландрия, как выражаются местные сепаратисты, перестала бы, наконец, кормить прозябающую в индустриальной никчемности, неповоротливую, неспособную меняться с динамичным временем франкоязычную Валлонию. Фламандцев душит жаба, когда они представляют себе, какой объем налоговых поступлений, полученных от их успешного хозяйствования, уходит в форме трансфертов к более отсталым франкофонам. И потому в глубине их тайных мыслей таится стремление и вовсе произвести «бархатный» развод.
С пришествием де Вевера во власть, а он становится бургомистром Антверпена, второго по экономическому потенциалу города, выросла вероятность его победы и на федеральном уровне в октябре 2014 года. Это почти автоматически переведет вопрос о создании конфедерации из разряда дебатируемых утопий в пункт повестки дня.
При попытке разобраться в феномене НФА взгляд с колокольни сегодняшнего дня невольно упирается в фигуру 41-летнего Барта де Вевера. Если сама партия получила в большинстве коммун около 30%, то де Вевер заручился симпатиями 38%. Политик колоритный. И волевой. Еще летом прошлого года в нем было 142 килограмма «живого веса». Ныне, после жесточайшей диеты, что была сродни умерщвлению плоти, он скинул 60 кг и предстал перед своим электоратом слегка изнуренным, но обновленным.
Без сомнения, де Вевер относится к категории популистов, набирающих очки за счет инстинкта жадности своих избирателей, которые, должно быть, млеют от удовольствия, когда тот рассуждает на излюбленную тему – о «бесчестной бюджетной политике» центральных властей в Брюсселе. Или когда обещает поставить преграду неконтролируемой иммиграции. Но при этом в своей риторике он не переходит тонкую грань допустимого в обществе, принявшего каноны политкорректности как Богом данные.
Не случайно и де Вевер, и НФА сумели избежать ошибок радикалов из партии «Вламс беланг», умудрившейся рассориться со всеми, кем только можно. Как следствие, НФА, о которой шесть лет назад и вовсе никто не слышал, взяла верх в 16 из 24 электоральных округах. В то время как «Вламс беланг», получившая на выборах 2006 года 33%, сейчас просела до менее 10%. А сам де Вевер, одержав победу в Антверпене, выбил из седла социалистов, которые правили городом на протяжении последних 60 лет.
Естественно, что премьер-министр Элио ди Рупио (см. «Бельгия: сколотили коалицию фламандцев и валлонов», №12(61), 2011) сделал все возможное, чтобы принизить значение прорыва во власть НФА, резонно заметив, что «теперь этой партии предстоит обеспечивать управление всеми коммунами, где они получат кресла бургомистров». Мол, посмотрим, чего они стоят, когда дело дойдет до дела. Заодно премьер напомнил, что между выборами в местные органы власти и федеральные – дистанция огромного размера.
Аргумент верный, но не обязательно весомый, поскольку 2014 год не за горами, а в условиях не рассосавшегося финансового кризиса, дополненного кризисом доверия к традиционным партиям, де Вевер набирает очки, называя коалиционный кабинет ди Рупио «правительством высоких налогов». Заодно лидер националистов указывает, что правящая коалиция не отражает интересы 40% фламандцев, которые сейчас проголосовали за НФА.
В ближайшие годы, и это легко предсказать, де Вевер будет пытаться расширить электоральную базу своей поддержки, используя как упрямые факты, например, статистику – четыре пятых ВВП королевства создается во Фландрии и регионе Брюсселя, так и популистскую риторику – не хотим быть «дойной коровой» для всяких лежебок.
Тем не менее, вероятность быстрого распада королевства на этнические анклавы невелика. Как объясняет Каролина ван Винсберг, политолог из католического университета города Лувена, что в Брабанте, бракоразводный процесс будет долгим. Только «переговоры вокруг шестой государственной реформы длились 540 дней». В 1993 году официально признали федеральную структуру Бельгии, но эта процедура длилась с 1960-х годов.
Однако ван Винсберг, обильно процитированная французской газетой «Фигаро», убеждена, что страна неизбежно «движется в сторону конфедерации». Уже сейчас большинство полномочий по государственному управлению, за исключением вопросов юстиции и обороны, передано местным органам. После завершения реформы центральное правительство будет распоряжаться не 30% бюджетных средств, а всего 15%. Для правительства, располагающего столь скромным бюджетом, будет заказана одна дорога: превращение в декоративный общественный институт с символическими полномочиями и по большей части представительскими функциями.
Таким образом, «поворот в истории», как называл итог выборов Барт де Вевер, связанный с появлением на политической авансцене, опять же по его словам, «новой партии народа», бросает самый серьезный вызов сторонникам единства бельгийского королевства, а также интегристам в единой Европе, осознающим, что имеют дело с движением «в противоход». Как откомментировала случившееся франкофонная газета «Суар», издаваемая в Брюсселе, «Бельгии становится все меньше».
Владимир МИХЕЕВ