Что за странный вопрос? Разве непонятно? Президент США Барак Обама постоянно призывает европейцев, обеспечивая финансовую и бюджетную дисциплину для преодоления кризиса евро, не забывать о стимулировании экономического роста.
Очевидцы утверждают, что в конце мая на встрече «группы восьми» в Кэмп-Дэвиде канцлер Германии Ангела Меркель оказалась довольно изолированной при обсуждении проблем еврозоны. Ее рецепты затягивания бюджетных поясов не оказались популярными среди собравшихся там мировых лидеров. Хозяин Белого дома, как утверждают, будто бы призывал следовать его примеру и не забывать о мерах по поддержанию экономического роста, стимулирования развития.
Такая линия представляется логичной. Если евро ослабевает, то, соответственно, дорожает американский доллар, а вместе с этим и американские дефициты и долговые обязательства. В результате могут пойти под откос усилия Вашингтона последних 12 лет, направленные на снижение обменного курса доллара при сохранении его господствующей роли в международных расчетах.
В рамках такой логики, евро, разумеется, может ощущать на себе давление, а европейские союзники – испытывать финансовый дискомфорт, но до определенных пределов. Если доллар будет слишком дорожать по отношению ко второй по значимости резервной валюте в мире, то положение самих США может оказаться весьма деликатным.
Особенно это неприятно для Б.Обамы в год выборов, когда он стремится добиться продления на 4 года своего президентского мандата. Обострение кризиса в зоне евро рискует подорвать слабые ростки восстановления американской экономики и, следовательно, шансы президента на переизбрание. Этот комплекс угроз побуждает его тревожиться о развитии европейского кризиса и намекать партнерам, чтобы они не душили свою экономику в объятиях крайне строгой финансовой и бюджетной политики.
Вместе с тем, политика, в том числе за океаном, не бывает прямолинейной и однозначной. Англосаксонская финансовая пресса во главе с «Уолл-стрит джорнэл» и «Файнэншл таймс» продолжает давать залпы по евро, предсказывая его неизбежный крах, авторитетные комментаторы разворачивают аргументы в пользу этой позиции. «Европа опять стоит перед пропастью, – читаем в колонке Роберта Сэмюэлсона в «Вашингтон пост». – Очевидный вопрос звучит так: каково решение? Ответ такой: нет решения. У Европы есть выбор между плохим и совсем плохим».
Мишени для этого артобстрела меняются. В момент, когда пишутся эти сроки, на мушке оказалась Италия и ее премьер-министр Марио Монти, который, надо сказать, неплохо ведет итальянский корабль в бурных водах кризиса. «Италия находится в предсмертном состоянии», – считает «Уолл-стрит джорнэл». Чем же тогда объясняется упорство американских, прежде всего, финансовых и консервативных кругов, в деле подрыва доверия к евро со всеми вытекающими последствиями?
Возможно, они руководствуются другой логикой, нежели меняющие друг друга вашингтонские администрации. Нельзя исключать, что эти силы опасаются более долгосрочных последствий нынешнего кризиса. Если исходить из того, что в ЕС трудности обычно преодолеваются за счет компромиссов и что кризис евро вызван тем, что создание единой валюты не опиралось на создание единой бюджетной и финансовой политики, то не надо удивляться: сейчас уже открыто обсуждают перспективу более тесного политического и бюджетного союза.
Что значит этот более тесный политический и бюджетный союз? Это означает, в той или иной мере, появление Соединенных Штатов Европы. А что такое СШЕ с точки зрения экономической? Возьмем статистику (данные Евростат по итогам 2011 года). Темпы роста в этой зоне составили 1,5% (в США – 1,7%), но в абсолютных цифрах европейский ВВП больше. Государственный долг европейцев составляет 82,5% от ВВП, а американцев – 114,3% от ВВП. Европейский экспорт достигает 1,9 триллиона долларов, американский – 1,4 триллиона. Население ЕС превышает 500 миллионов человек, США – 313 миллионов… Иными словами, восстановившаяся зона евро, ЕС в целом при более тесном политическом и бюджетном союзе станет для США грозным конкурентом.
Так что же хотят от Европы Соединенные Штаты?
Андрей СЕМИРЕНКО