Среди тех, кто наблюдает за Европейским Союзом, только ленивый не говорил в последние месяцы, что кризис евро принял такие масштабы, потому что его отцы-основатели не заложили в основу единой валюты прочный фундамент, оставив за странами-участницами бюджетную и налоговую политику, банковское регулирование и так далее. Только ленивый не говорил в последние месяцы, что долгоиграющий выход из сложившейся ситуации проходит через бóльшую интеграцию еврозоны. Теперь, однажды погасив пожар вокруг единой европейской валюты, придется многое строить заново.
Однако, что именно перестраивать и интегрировать? Здесь позиции пока далеки от тех, которые открывают путь к компромиссному решению. То, что оно должно быть компромиссным и что Германии не удастся навязать всем свои рецепты, думаю, тоже все уже понимают. Но кто произносит слово «компромисс», должен понять, от чего готовы отказаться другие.
Июнь 2012 года в этом плане может оказаться рубежным.
С началом в 2008 году глобального финансово-экономического кризиса, частью которого является нынешний кризис евро, лидеры стран ЕС и его руководители несколько десятков раз собирались на исторические, решающие, судьбоносные (список эпитетов продолжайте сами, если хотите) встречи на высшем уровне. Принимали решения, которые объявлялись историческими, решающими, судьбоносными, но пока выход из сложившегося положения ими не найден. Сейчас, как представляется, главные действующие лица только начали публично высказывать такие позиции, которые, возможно, позволят Союзу сделать (или не сделать) решающий шаг в светлое будущее.
Точкой отсчета, как представляется, можно считать интервью канцлера Германии Ангелы Меркель телекомпании АРД от 7 июня. Вот несколько ее цитат. «Нам нужно больше Европы (…), нужен бюджетный союз (…), но еще больше нам нужен политический союз. Шаг за шагом, нам надо передавать компетенции Европе». «Не надо оставаться неподвижными, если какие-то страны не хотят следовать за нами». Под политическим союзом она понимала «предоставление ЕС больших контрольных функций».
Такие слова прозвучали впервые. Они были адресованы Парижу, откуда только что избранный президент Франсуа Олланд призывал Берлин к выпуску общеевропейских долговых обязательств, к банковскому союзу. Канцлер не была готова согласиться на это. После ее телеинтервью французские лидеры хранили по этому вопросу оглушительное молчание и долго никак не реагировали. Впрочем, тогда они вели кампанию перед выборами в Национальное собрание…
Итак, Германия ставит задачу достижения политического союза вместе с бюджетным, при этом такие договоренности не обязательно призваны включать все 27 стран ЕС. Франция хочет иного: объединения усилий по гарантированию на уровне ЕС стабильности национальных банковских систем и облегчению государственного заимствования, обслуживания госдолга. В этом она опиралась на поддержку Рима и некоторых других влиятельных в Европе столиц.
Продвижение на любом из этих направлений достаточно сложно, в том числе, с технической точки зрения. Вот одна очевидная преграда. Надо будет преодолевать сопротивление недовольных, прежде всего, Великобритании, которая решительно не готова к более глубоким формам интеграции ЕС. Ей и нынешние кажутся чрезмерными! Если это сопротивление не преодолеть (как преодолеть – пока не ясно), но новые формы интеграции строить, то появится «двухскоростная Европа», против которой принципиально выступают даже многие сторонники максимально тесного взаимодействия партнеров. Причина? При такой модели часть партнеров останется на обочине европейского строительства навсегда. И совсем не обязательно, что это будет евроскептическая, островная Великобритания. Скорее аутсайдерами окажутся некоторые более бедные страны, которым не под силу окажется интеграционный ритм продвинутых лидеров…
Это не все. Не ясно, например, как поведет себя конституционный суд Германии, правомочный решать, может ли страна передавать кому-то (в данном случае, на уровень ЕС) часть своей компетенции. В некоторых других государствах придется выносить утверждение таких судьбоносных изменений на референдумы, результат которых отнюдь не очевиден. Благо прецеденты такого рода имеются… Словом, даже при достижении интеграционных договоренностей на уровне лидеров путь к их проведению в жизнь труден, а итог пока не просматривается.
Но большие маневры, кажется, все-таки начинаются. Позиции заняты, скоро грянут первые пушечные залпы. Времени мало, некоторые считают, что его совсем нет. Известный американский биржевик Джордж Сорос вообще считает, что для обеспечения выживания евро у политиков есть период примерно до конца лета.
Если баталия завершится глубоким компромиссом и, следовательно, созданием более интегрированного и устойчивого к кризисам ЕС и евро, то конфигурация этого объединения существенно изменится, равно как и роль и степень полномочий национальных властей.
Каким может быть компромисс? Если говорить упрощенно, Франции придется согласиться на утерю части политического суверенитета (предлагаемый Берлином политический союз предполагает именно это), а Германии придется в полной мере взять на себя финансовое бремя отстающих и ответственность за него (это подразумевают предлагаемые Парижем еврооблигации). Окажутся ли они готовыми пойти на это? До сих пор ответ на этот вопрос был ясный: «Нет!»
А сейчас интересно одно: достаточно ли жареный петух и достаточно ли мощно он клюнул европейских лидеров куда следует?
Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ