Так умирают легенды


Фридрих III пробыл на германском троне до смешного мало – 99 дней. Сын Вильгельма I, царствовавшего до более чем почтенного возраста – до 91 года – он получил бразды правления смертельно больным человеком и угас в том же 1888 году. Но легенда, связанная с этим весьма непродолжительным царствованием, намного пережила монарха, скончавшегося от рака в возрасте 57 лет.

Дело в том, что этот монарх воплощал собой все надежды германских либералов: ему приписывали чуть ли не приверженность идее конституционной монархии – на британский манер. Возможно, в этом повинна его женитьба на принцессе Виктории, старшей дочери королевы Виктории – «бабушки Европы», сумевшей с помощью детей и внуков породниться чуть не со всеми континентальными династиями. Супруга Фридриха Вильгельма, как он именовался в бытность свою кронпринцем, судя по воспоминаниям современников была дамой весьма бойкой, но довольно ли этого, чтобы счесть наследника приверженцем либерализма?

Современники, да и некоторые из историков последующих поколений были всерьез уверены в том, что Фридрих III олицетворял собой Германию, способную пойти по иному пути, непрусскому, по пути мирного и свободного развития. И печальный итог, к которому пришел его сын Вильгельм II внес немалый вклад в идеализацию Фридриха III, в создание привлекательной легенды в духе альтернативной истории – какой бы могла стать Германия если бы…

И в самом деле – какой? Неужели этот монарх был готов к реформам властных структур, которые могли бы повести страну в ином направлении? Есть ли документальные свидетельства того, что кронпринц хотя бы вынашивал подобные идеи? Если бы они были, то вернее всего их стоило бы искать в дневниках, которые будущий монарх прилежно вел с 16 лет, с мартовских революционных дней 1848 года до последнего дня жизни.

Однако как это ни парадоксально, но столь уникальный исторический документ, находившийся в Секретном государственном архиве прусского культурного наследия, что в берлинском районе Далем, не удостаивался пристального внимания исследователей. Конечно, Хайнрих Отто Майснер еще в веймарские времена (1929 год) опубликовал выдержки оттуда, касающиеся периода с 1848 года по конец прусско-австрийской войны 1866 года, а за три года до этого издал часть, относящуюся к франко-прусской войне 1871 года. Но решающий этап жизни Фридриха Вильгельма – с 1866 по 1888 год оставался всерьез неизученным. А, как известно, легенды легче всего зарождаются там, где не хватает конкретного знания.

Теперь это пробел заполнен. Майнцский историк Винфрид Баумгарт подготовил к печати и издал выдержки из всех 23 томов оригинального манускрипта. За скобками остались только второстепенные записи вроде рассуждений о погоде или описания посещения тех или иных воинских частей и тому подобные сведения.

И что же узнала потрясенная либеральная общественность? Увы, её розовые представления о Фридрихе III оказались ни на чем не основанными. То бишь, под его началом Германия отнюдь не направилась бы торжественным маршем в царство небывалого конституционного прогресса. Столь далеко его приверженность либеральным идеям островитянки-жены отнюдь не заходила и надежды на реформы подобного рода ни на чем не основаны. Да, кронпринц поддерживал контакты со «свободомыслящими», как тогда говорили, политиками, но его связи с военными кругами прусского императорского двора были куда теснее и прочнее. Но главное, по мнению знатоков, заключается в том, что невероятно длительное ожидание возможности взойти на престол измотало его и парализовало политическую волю.

Начиная с конца 1870-х годов вновь и вновь в его дневнике появляются высказывания, полные глубокого разочарования. «Пятьдесят лет, то есть жизнь прошла», – записал он 18 октября в день полувекового юбилея. «Праздный наблюдатель, привыкший к ежедневному самоотречению и обреченный бездеятельно провести лучшие годы… Я осязаемо старею, и не будь у меня жены и детей, ставших для меня всем, я давно уже хотел бы уйти из этого мира», – цитирует дневники еженедельник «Цайт». Совершенно иным образом в свете опубликованных материалов предстают взаимоотношения кронпринца с отцом, Вильгельмом I, который, несмотря на усиливающуюся дряхлость, не делал ничего, чтобы приобщить сына к серьезным государственным делам. Вместо этого он тиранил его и его семью мелочными придирками.

Особенный интерес представляют те, пассажи, которые относятся к Отто фон Бисмарку, «железному канцлеру». В 1866 году после победы над Австрией, наследник престола оправдывал все действия Бисмарка, в том числе аннексию Ганновера, Гессена, Нассау и Франкфурта-на-Майне. «Обращать внимание на старые династии ни к чему, таково логичное следствие бисмарковского режима и политики», – писал он.

То, что делал Бисмарк с начала 1868 года, вызывало у кронпринца смешанные чувства. Ведь с одной стороны канцлер подавал себя как политика «необычайно готового миру», а с другой пользовался любой возможностью, чтобы с помощью провокаций втянуть Францию в войну. «Никогда не поймешь, чего хочет человек с таким характером, и постоянно чувствуешь себя сидящим на бочке с порохом», – растерянно заключал наследник престола. Как мы знаем сегодня, фитилем, поднесенным к этой бочке, стала предпринятая в 1869 – 1870 годах попытка продвинуть принца Леопольда Гогенцоллерна в кандидаты на испанский престол…

После основания империи в 1871 году в дневнике кронпринца стали появляться жалобы на почти диктаторское поведение Бисмарка и речи о том, что «власть канцлера постоянно усиливается за счет власти монарха и короны». А о 61-м дне рождения главы кабинета министров ревниво сказано буквально следующее: «Его чествуют почти как суверена, с омерзительными воскурениями фимиама».

Вообще, это чувствовал и сам император, огорченно сказавший однажды, что «при таком канцлере нелегко быть кайзером». Бисмарк буквально изводил монарха бесконечными угрозами отставки. Но и властителю и его наследнику было совершенно ясно, что это – лишь элемент макиавеллиевских сценариев, нацеленных на то, чтобы доказать всем свою незаменимость и навязать властям предержащим свою волю. Вот что написал кронпринц 13 апреля 1879 года: «Следовательно, вопрос о том, что есть благо для великого народа, полностью и исключительно решает воля или, лучше говоря – каприз одного-единственного человека». Так он отреагировал на продавленное Бисмарком решение о переходе от свободной торговли к введению защитных пошлин, очевидно имевшее целью укрепление собственной власти и ослабление либеральных партий. И далее следовал крик души: «Хватит ли у меня сил и упорства, чтобы со временем провести перемены и улучшения, способные возвратить страну и народ на путь спокойного и законного развития?»

Но одно дело эмоции, а другое – практическая политика. Дневник рассказал потомкам о том, что 7 июля 1885 года кронпринц пригласил Бисмарка в Потсдам, в Новый дворец и заключил с ним тайное соглашение. «Когда произойдет смена, я рассчитываю на него, и рука об руку с ним буду продолжать вести дела так, чтобы не ощущался перерыв, и мы оба действовали на благо государства», – записал наследник престола. Итак, Бисмарк, которого даже человек с самой буйной фантазией не заподозрит в приверженности к либеральным идеям, получил от будущего кайзера твердые заверения в том, что после его воцарения он сохранит свой пост, а значит – сможет продолжить прежнюю политику.

Вот вам и воплощение надежд либерального крыла германской элиты! Если это не полная капитуляция наследника престола, то тогда непонятно что такое капитуляция, да? «Никакой речи об изменениях во внутренней политике, и уж тем более о парламентаризации конституции, и Бисмарку больше не нужно бояться, что в случае перемен на германском троне англофильские тенденции наследной пары могут расстроить тонко сплетенную сеть его внешней политики», – пишет «Цайт».

Согласия с Бисмарком добиться удалось, но вот как обуздать своего старшего сына, принца Вильгельма, не стеснявшегося интриговать против собственного отца, лишь бы только заслужить благоволение престарелого деда? Здесь у кронпринца были, что называется, руки коротки. Именно поэтому свершено неопытный молодой человек, вопреки ясно выраженному желанию своих родителей, в августе 1886 года отправился с дипломатической миссией к русскому царю. Для наследника престола это фактически было неприкрытым унижением. С ним ему и пришлось доживать последние два года из отпущенных ему на этой земле.

Он мучительно остро ощущал: отец, волею судьбы засидевшийся на троне, довел дело до того, что время Фридриха прошло, так и не начавшись.

С 18 февраля 1887 года в дневнике над всем довлеет одна тема – болезнь, в итоге оказавшаяся смертельной. В подробной биографии Вильгельма II, написанной британским историком Джоном Ролом, её течение тщательно реконструировано на основе писем, написанных наследной парой в Лондон. Но дневник представляет дополнительные детали. В частности, вопрос о том, была ли кронпринцесса Виктория инициатором отказа от услуг британского врача Морела Маккензи, считавшегося первым в Европе авторитетом в области болезней горла. Теперь ясно, что это произошло по желанию трех германских медиков, пользовавших больного.

Окончательный диагноз был установлен в ноябре 1887 года, когда кронпринц был в Сан-Ремо – рак гортани. В дневнике последовал короткий мужественный комментарий: «Похоже, пора заказывать гроб».

В начале февраля 1888 года, когда до восшествия на престол оставалось около месяца, он едва не погиб от удушья: пришлось делать трахеотомию. В Берлин он вернулся 11 марта, два дня спустя после смерти отца-императора – без голоса, немощный и угасающий.

Последняя запись в дневнике – 15 июня того же года – сделана уже его вдовой: «В 11½ он перестал дышать! Ах, как же могло произойти столь ужасное! Дай мне сил выдержать это! Бедное Отечество!»

И ведь в том-то весь ужас, что вдовствующая императрица оказалась-таки провидицей! Её сын, взошедший на престол, не стал налаживать отношения в Бисмарком, а вступил с ним в схватку. И через два года выиграл её. Правда, в итоге эта победа обернулась мучительнейшим поражением Германии и концом династии Гогенцоллернов. Но это уже другая история…

Александр ВАРВАРИН

№3(64), 2012