Европейская новостройка
Итак, свершилось. Единая Европа вышла из кризиса как никогда прочной и целеустремленной, скептики и маловеры посрамлены, евро будут спасать, интеграцию – углублять и вообще – гром победы раздавайся!
Вот погодите, вы еще увидите, какое горькое похмелье ждет Европу после этой мало на чем основанной эйфории. Планы – вещь хорошая, но жить надо здесь и сейчас. А сейчас Европу зажимают тиски нового спада, и каким-таким образом все эти расчудесные решения помогут из него выбраться – неясно.
И это, между прочим, оценки одного и того же события – декабрьской встречи европейских лидеров. Кто же прав? И те, и другие.
Плюсы принятых решений и в самом деле совершенно очевидны и заслуживают самых лестных оценок. В сложный момент здравый смысл возобладал и своекорыстные подходы не нашли поддержки ни у кого. Кроме, разумеется, Британии, элита которой, видимо, способна преодолеть свой национальный эгоизм только перед лицом смертельной опасности, которая, слава богу, пока не наступила. «Вся Европа» подробно пишет, что Дэвид Камерон доманеврировался до того, что прочно зашел в тупик («Лондон сам себя перехитрил?», №11(60), 2011). Разумеется, Меркель и Саркози – или, если вам больше нравится, то «Меркози» – не сидели сложа руки, а уверенно раскатали его в одно касание, при умелом организационном участии Хермана ван Ромпея.*1
Итак, теперь 26 из 27 стран Единой Европы готовы исправлять ошибки, допущенные в ходе её строительства, и даже при всей нелюбви к пышным формулировкам нельзя не признать: это уникальное событие, открывающее перед Старым Светом исторические шансы.
Недостаток во всем этом только один. Шансы можно успешно реализовать, а можно поступить с ними как известные герои рунета обошлись с полимерами. Тем более, что в истории ЕС так уже бывало: то, что начиналось как большой и многообещающий проект затем намертво увязало в болоте компромиссов, консенсусов и нескончаемых «исключительных случаев». Поэтому, давайте в очередной раз продемонстрируем плохой характер и посмотрим на случившееся под нетриумфальным углом зрения.
Итак, что же по сути дела решено? Пока что главы 26 европейских государств, в общем-то, всего-навсего пришли к соглашению о том, что они согласны. Согласны изменить то, что уже давно нуждается в серьезных изменениях. Но пока, если применить строительные аналогии, нет не то что фундамента, нет даже его чертежа. Есть только договоренность о том, что надо начинать строительство. Первой конкретикой эти благие пожелания будут наполняться не раньше марта следующего года, когда лидеры вновь соберутся, чтобы подписать новый договор о стабильности.
Безусловно, политики, издерганные шквальными событиями минувшей осени, сейчас вправе немного перевести дух – ну, хоть на Рождество-то можно забыть обо всех этих катавасиях? И понадеяться на то, что эти окаянные «инвесторы» и «рынки» тоже ненадолго замрут, избавив от необходимости следить за перипетиями их нескончаемых спекуляций?
Но беда в том, что времени на передышку очень мало, можно сказать – почти совсем нет. Уже 1 февраля истекает срок уплаты по итальянским обязательствам в сумме 26 миллиардов евро. А на Касьянов день – 29 февраля – еще на 11 миллиардов. Новому главе правительства Италии Марио Монти предстоит в хорошем темпе занять эту сумму, чтобы расплатиться. Вот вам первая проверка на прочность, да не только для Рима, а для всей зоны евро. Это уже не просто «бла-бла-бла» господ финансистов о поддержке решений господ политиков, а реальная проверка того, насколько они им доверяют. Если у итальянцев дела пойдут скверно, то и французам с немцами придется непросто. Уверенность в том, что в декабре был-таки совершен «стабилизирующий прорыв» может легко смениться уже знакомыми кризисно-паническими настроениями.
Да, пока всего этого нет, но кто может гарантировать, что не будет? Вспомните: когда инвесторам несколько раз в этом году выдавали все более щедрые обещания «пакетов помощи», выделенных запутавшимся в паутине долгов странам, то они тоже демонстрировали приподнятое настроение, а то и эйфорию. А чем все заканчивалось? Правильно, спадом, причем еще более глубоким. Периоды взлета настроений становились от раза к разу все короче, пока в конце октября восторгов хватило практически на один уикенд.
Да, я тоже думаю, ну, как минимум, надеюсь, что в этот раз будет иначе, ведь принято решение, которое еще полгода назад казалось невозможным. Но…
Мои сомнения, например, могли бы развеять хотя бы какие-то конкретные детали. Как будет на практике координироваться совместная финансовая и экономическая политика 26 стран? Какие контрольные механизмы и инстанции будут созданы, чтобы никому было неповадно обходиться с новыми договоренностями как с Маастрихтским договором? Я понимаю, что оглашать такую информацию надо дозировано, ибо во многие знания многие печали. Но, господа, речь-то идет, прежде всего, о такой бесплотной, но чрезвычайной важной для этих назойливых инвесторов субстанции как «доверие». Проще сказать, о демонстрации способности европейцев не только обсуждать насущные проблемы, но и решать их. Понимаете, решать!
А окопавшиеся во всех брюссельских инстанциях злостные крючкотворы – их еще иногда называют юристами – пока не сумели даже внятно объяснить общественности: предусматривают ли существующие европейские договоры возможность того, что 25 согласных могут послать одного несогласного в голубую даль? Или: что делать дальше, когда и если новый договор о стабильности провалится в одном или нескольких национальных парламентах? Печальный опыт подобного рода у ЕС уже есть. И кто может дать гарантию, что ситуация не повторится еще раз?
Да знаю, знаю я про «многоскоростную» Европу и сам являюсь её глубоко законспирированным сторонником. «Клуб суперевропейцев», как его назвала берлинская «Вельт ам Зонтаг», во главе с «Меркози» уже есть. Европейская «камчатка» в лице Британии – тоже. А что посередине? Ситуация пока остается весьма лабильной.
«Классовое общество» для Европейского Союза, несмотря на все многолетние теоретические построения, это пока терра инкогнита. Будет ли там место для благодушных настроений типа «счастья всем, и пусть никто не уйдет обиженным»? Ой, ли…
Можете считать меня тупым сторонником теории заговоров, но я ни секунды не верю в то, что Британия смирится с полученной ею оплеухой. И даже если внешне она займет позицию «ну и ладно, обгадитесь тут все без меня», то на деле использует все свое – как и прежде весьма немалое! – влияние на то, чтобы максимально затормозить нежелательный процесс консолидации Европы без участия Лондона. Если для этого есть юридические крючки, то Британия за них уцепится мертвой хваткой, а если – нет, то будет их до последнего выдумывать.
Вы полагаете, что законодательные препоны это все? Если бы… Как пойдет процесс согласования нового договора? Ведь пока есть только семистраничное заявление, намечающее основные направления этого документа. Но черт-то он ведь всегда сидит в деталях. В целом все согласны с тем, что злостных нарушителей «сухаревской конвенции», то бишь, нового договора надо примерно наказывать, чтобы все боялись. Но одно дело – угрожать поркой на бумаге, а другое – выпороть. Вполне может быть, что на деле начнется нудное препирательство по поводу «обоснованных исключений», «нетипичных ситуаций» и «чрезвычайных условий».
А ведь еще в марте предстоит решать весьма болезненный финансовый вопрос – хватит ли имеющихся денег в Европейском фонде финансовой стабильности. На эту тему ничего пока не решено и спор, по сути дела, отложен. Равно как и проблема взаимодействия Международного валютного фонда и стран зоны евро. В сей части определено только, что 17 эмиссионных банков европейских стран переведут МВФ 150 миллиардов евро – для оказания помощи нуждающимся странам. От остальных десяти государств ждут хотя бы трети этой суммы. Но вся конкретика будет еще обговариваться между национальными правительствами и их банками. На что опять-таки нужно время, время, время. А его все меньше…
Немалое количество вопросов встает в связи с решениями встречи и перед национальными экономиками. В частности, перед германской, за которой теперь окончательно утвердилась роль и кошелька, и промышленного мотора европейской интеграции. И тут проблем – выше крыши.*2
Ну ладно, дохозяйствовавшимся до ручки грекам решено помочь. Но ведь это, увы, не всё. Про Италию мы уже говорили, но к ней еще грозит добавиться и Испания: им обеим без поддержки Европейского центрального банка, скорее всего, в долг особо давать не будут. И что же? Двум из крупнейших стран зоны евро будет фактически перекрыт доступ к новым капиталам? Боюсь, что призывы к введению евробондов, от которых успешно отбилась Меркель на декабрьской встрече, могут раздаться с новой силой. И уходить от этого с каждым разом будет все труднее.
В общем, ближайший год европейским лидерам явно придется провести в обстановке максимально приближенной к боевой.
Александр ВАРВАРИН
*1 Лондон неверно оценил расклад сил, сформировавшийся перед декабрьской встречей глав государств и правительств стран ЕС. Да, Камерон стоял насмерть, не сдвинувшись ни на миллиметр за одиннадцать часов сложнейших ночных переговоров. И триумфально проиграл. А по-иному встреча закончиться просто не могла. У обеих сторон не было выбора.
Мог ли Камерон согласиться с тем, что Сити – сам лондонский Сити! – будет подвергаться такому же контролю как иные финансовые площадки. Нет, конечно. Экономические причины этого мы уже излагали в предыдущих выпусках. Об этом отлично знала Меркель, поскольку в ведомстве федерального канцлера британские требования были известны уже давно, да и сам он их, разумеется, не преминул изложить в ходе недавнего визита в Берлин. Конечно, был обо всем осведомлен и Саркози.
Могли ли Берлин и Париж отступить? Затем, чтобы другие страны вывалили им на стол гору своих требований? И как их потом отбивать, если послабления будут сделаны для своенравного Лондона? К тому же, не надо забывать, что биржа Франкфурта-на-Майне уже вплотную подобралась к лондонской, и уже многие месяцы терпеливо работает над заключением весьма перспективного договора с нью-йоркскими коллегами. И что? Дать Сити конкурентные преимущества, не обоснованные ничем, кроме британских амбиций? Ага, щас!
Еще раз Камерона попытались обработать до начала общей встречи, когда с ним в течение 45 минут беседовали Херман ван Ромпей и Меркель с Саркози. Безуспешно.
Общую встречу председательствовавший Херман ван Ромпей провел весьма точно, отложив самые существенные вопросы на конец разговора. И чем дальше продвигалась беседа, тем более понятно становилось, что Камерон теряет одного союзника за другим. Но от своей идеи – затеять торговлю на тему предоставления особых привилегий британцам – он так и не отказался.
Он делал ставку на то, что в позициях Меркель и Саркози было одно различие: Берлин хотел, чтобы брюссельские решения были встроены в текст договора, накладывающего обязательства на все 27 стран. Париж, как и многие другие столицы, настаивал на варианте межправительственного соглашения, которое немцам казалось слишком рискованным, ибо требовало последующего утверждения на референдуме. За два дня до встречи Меркель заявила, что «больше ни на какие компромиссы не пойдет».
Вдохновленный Камерон хотел в обычной британской манере сыграть на этом противоречии. И просчитался, попавшись на домашнюю заготовку: Меркель в нужный момент уступила, и он остался в грустном одиночестве. Ловушка захлопнулась.
А тут еще Саркози подал хорошо рассчитанную реплику: «О, Дэвид, вы же понимаете, что здесь никто не может рассчитывать на особое к себе отношение». Вот тут-то Камерон и решил всем показать, что такое настоящий английский бульдог. И показал.
Но это пока все, чем он может утешиться: гол забит. Правда, в свои ворота.
*2 Немцам придется пойти на то, что им всегда казалось немыслимым – на передачу весомой части национальных компетенций Брюсселю. Это старинная французская модель Единой Европы, участвовать в которой Меркель согласилась после продолжительных колебаний и ловких пируэтов, сумев при этом получить ряд весьма важных для Берлина уступок. Выполнение установленных правил будет контролироваться на немецкий манер, то есть неукоснительно. На карандаш начнут брать после превышения уровня дефицита в 0,5% ВВП, а против тех, кто залезет за 3%, санкции будут вступать в действие автоматически.
Несмотря ни на какую конкуренцию, в Единой Европе будут выравниваться и социальные стандарты, и ситуация на рынке труда, и налоговое законодательство.
Придется изрядно раскошеливаться. На долю Бундесбанка выпало 40 миллиардов евро – из общих 150, о деталях сейчас идут переговоры с правительством. Но это еще не все.
Надо будет выделять и бюджетные средства. Наличных от Германии ждут 22 миллиарда евро, так что дыра в бюджете может получиться серьезная. И делать это, скорее всего, придется быстрее, чем предполагалось: во имя «успокоения инвесторов».