Ника Аптерос без крыльев и головы
Греция готова и бунтовать, и смиряться со своей участью
Символом нескончаемой финансово-экономической фрустрации, переживаемой колыбелью европейской цивилизации, стали для меня рекламные щиты вдоль дороги из международного аэропорта им. Венизелоса до Афин. Щитов много – и все пустые. Лишь кое-где лохматятся обрывки этой прежней роскоши общества потребления. И то верно: чего зазывать покупателя, если у того нет денег купить. Пустое занятие. И эти зияющие пустоты с невидимой, но мысленно читаемой надписью «Здесь могла бы быть ваша реклама» служат убедительным свидетельством «настроения», отягощающего нехорошими мыслями греков, людей южного темперамента, живого ума и памятью рода о предтечах-стоиках.
Две гречанки средних лет, помогавшие с пересадкой в афинском метро, смотрели на меня с невысказанным вслух любопытством. С какой стати, мол, заезжему иностранцу в самый разгар евро-кризиса интересоваться посмертной золотой маской Агамемнона (согласно легенде, не имеющей под собой оснований) в Национальном археологическом музее?
Попутно замечу, что коллекция древностей воистину великолепна: богиня победы, Ника Аптерос (бескрылая – чтобы не вздумала улететь, а заодно и безголовая, но уже по милости безымянного вандала) по-прежнему высится, точно куколка, на правой ладони Афины Паллады, покровительницы города. Точно так, как она это делала много лет назад на иллюстрации в моем школьном учебнике по античной истории.
Напротив – кокетливая Афродита замахивается сандалией в козлорогого и парнокопытного Пана, имеющего дерзость бесцеремонно приставать к богине любви. Рядом экспонируются амфоры и кувшины с опоясывающим рисунком, повторяющим изгибы набегающих на берег волн. И в соседнем зале – каменные головы, видимо, достойных горожан с выразительными и, не побоюсь сказать, умными глазами, посрамляющими из глубины веков нахальную беспомощность супрематистов.
А между тем чуть поодаль от музея, остающегося оазисом вневременного покоя и самосозерцания, бушевали страсти. Сильно темнокожие гастарбайтеры, судя по всему, из Африки, в большом количестве роились, мельтешили, коловращались, и в этой находившейся в непрекращающемся движении толпе периодически раздавались громкие выкрики. Народ не безмолвствовал. Следовательно, либо ликовал – чему не было никакого явного повода, либо негодовал, чему было предостаточно оснований.
И верно, денег в стране было в обрез. Очередной транш в размере восьми миллиардов евро от имени Евросоюза и МВФ, который ожидали еще в сентябре, «подвис», что сделало реальным объявление национального дефолта, иными словами – банкротства Греции. В день, когда мне довелось разглядывать колонны с капителью ионического (или дорического, потому как с каннелюрами) ордера, в Евросоюзе заседал де-факто комитет по спасению. Приговорили: спасти! Решено было вполовину списать долги, находившиеся в руках частных инвесторов, что составило порядка 100 миллиардов евро (для справки: общий долг равняется 360 миллаирдам), а также продолжить вливание кредитных средств в безденежную Грецию.
Взамен правительство Георгиоса Папандреу пообещало в течение 10 лет (sic!) строго-настрого исполнять предписанную ЕС программу жесткой экономии. Пообещало, потому как альтернатива была пугающей, а договоренность с ЕС позволяла провести реструктуризацию долгов по «мировому» соглашению с держателями облигаций, умерить текущий дефицит бюджета, а значит, избежать наихудшего сценария – дефолта.
Однако цена спасения показалась многим грекам чрезмерной. Ожидалось сокращение рабочих мест и пенсий. Профсоюзы взбунтовались. Граждане с повышенным градусом протестных настроений взяли за правило регулярно устраивать уличные шествия и митинги. Популярным стало английское слово «страйк». Работодатели молча проглатывали, когда им безапелляционно заявляли: мы сегодня уходим на «страйк». Выход негативной энергии пагубно сказывался на целостности витринных стекол и неудачно припаркованных автомашин. Рейтинг популярности премьера Папандреу неуклонно скользил вниз. Согласно опросам, 60% греков (почти две трети) не готовы приносить в жертву уровень и качество своей жизни.
Знакомый греческий журналист поведал мне историю о своей коллеге с телевидения, назвав этот случай типичным. Она – профессионал со стажем, но уже перевалила за 50, а до пенсии далеко (для женщин в Греции порог установлен в 60 лет, для мужчин 65 лет). Тем не менее, ее увольняют по сокращению штатов. В течение года она будет получать 900 евро. А после? Остается ждать начала выплат из пенсионного фонда. Вопрос «на засыпку»: на что ей жить девять лет? Новых вакансий нет, и едва ли предвидятся.
Еще одна показательная судьба: семья понтийских греков поначалу развернулась во всю ширь своей предпринимательской натуры на исторической родине. Но с началом кризисного обрушения была вынуждена выйти из издательско-дизайнерского бизнеса, утратившего доходность. Искать новые невозделанные нивы, на которых заколосится прибыль? Легче придумать, чем сделать. По слухам, подумывает вернуться в Россию.
…Каждый четверг во второй половине дня в столичном районе Сеполия фермеры, торгующие овощами и фруктами, раздают нераспроданный товар всем желающим. Бесплатно. Кто может, бросает монетки. Кто не может, просто берет то, что нужно для кормления семейства. Елена, школьный учитель литературы в лицее (ее расспросил журналист из французской «Фигаро»), говорит, что так заведено у греков – помогать нуждающимся. Сама она не жалуется, хотя ее зарплату срезали с 1500 до 1100 евро. И – «мне, без всякого сомнения, придется работать не до 60, а до 65 лет».
Более воинственно настроен лейтенант Василиу, недовольный тем, что его жалование сократили на четверть. Опрокинув стаканчик «мастики», этот человек в униформе рубит с плеча: «Наша страна сегодня потеряла независимость, мы живем под немецким господством. Эту Европу скорее нужно называть Четвертым рейхом».
Менее затронута кризисом супружеская пара Элли и Григори. Они по-прежнему могут позволить не отказывать себе в любимых лакомствах, хотя об отпуске уже не помышляют. Элли, зубной мастер, признается, что потеряла треть клиентов, а ее муж, ювелир, говорит, что бизнес упал на 80%. Конечно, рассуждает Григори, «сыграл свою роль рост цены на золото. Но в действительности, люди покупают теперь ювелирные украшения только в трех случаях: при крещении, при обручении и на свадьбу».
Вне зависимости от достатка, утверждает обозреватель «Фигаро», все греки имеют одно общее: они больше не доверяют своему политическому классу. Впрочем, тенденция оформилась давно: хотя участие в выборах является обязательным, можно сказать, конституционным долгом, к урнам приходит не более 45% населения с правом голоса. Недавний эпизод не прибавил политикам доверия, равно как и капитанам большого бизнеса. Министр финансов обнародовал в парламенте список из более чем 1000 имен тех, кто уклоняется от налогов (среди них владелец крупной гостиничной сети, задолжавший государству 636 миллионов евро). Министр список огласил, но категорически запретил снимать с него копии и публиковать.
Между тем, 31 октября, воспринимаемый ныне как «черный понедельник», отчаявшийся Папандреу пошел ва-банк: предложил провести референдум по экономической политике и помощи Евросоюза. Звучит прекраснодушно: пусть последнее слово останется за народом, коль скоро у нас демократия.
С учетом бойцовского настроя греков, перспективы положительного исхода плебисцита – призрачны. Реакция на идею была сродни шоку. Министр финансов Эвангелос Венизелос в тот же день попал в больницу с резями в желудке. Рынки обвалились от Токио до Нью-Йорка. Оппозиция резко осудила этот шаг и поставила под сомнение компетентность правительства. В конечном счете, из всей этой заварухи в сухом остатке – решение провести выборы в феврале 2012 года и вылупившееся переходное и коалиционное правительство во главе с бывшим вице-президентом Европейского центробанка Лукасом Пападемосом, который тесно связан с ПАСОК и долгое время руководил Банком Греции.
Банкиру в кресле премьера не позавидуешь. Как финансист, он умеет считать деньги. А их мало, и взамен заимствованных нужно будет себя во всем ограничивать. Пападемосу и его кабинету предлагается подписать обязательство о выполнении договоренностей от 26-27 октября, ослабивших петлю на шее греческой экономики. В противном случае, предупредили наиболее разгневанные коллеги по европейскому клубу, они поставят на повестку дня вопрос об удалении Греции из еврозоны.
Тем временем идут переговоры с институциональными инвесторами. Если удастся договориться о частичном списании долга, то он не увеличится, как опасались, до 174% ВВП, а снизится до 145,5% ВВП (ныне 161%). В будущем году дополнительная налоговая нагрузка даст казне 53,3 миллиарда евро вместо 49,7 миллиарда в текущем, что означает рост на 7%. Ожидается правда, что безработица слегка повысится до 17,1% против среднего показателя в 15,4% в текущем году. Зато фискальная дисциплина позволит снизить инфляцию с нынешних 2,8% до 0,6% в 2012 году.
Так выглядят ободряющие прогнозы, в которые хочется верить оптимистам и которые с презрением отвергают пессимисты, коих немало. И в их числе оказался в ноябре министр иностранных дел Финляндии Александр Стубб, выступивший с сепаратистских позиций, солидаризируясь с локомотивами интеграции внутри ЕС. По мнению представителя чуть ли не самой спокойного члена сообщества, «страны, не обладающие кредитным рейтингом ААА, являются не лучшим примером для построения экономики. Я считаю, что именно они выступают центробежной силой Европы».
Выходит, Греция в силу своего низкого кредитного рейтинга рвет постромки Евросоюза и расшатывает его скрепы? Прямо так не сказано. Однако идея сколачивания, вернее, отливания «ядра евро» имеет мощных покровителей в Париже и Берлине. Как выразился французский президент Николя Саркози, «я предлагаю установить франко-германское доминирование, которое позволило бы построить более сильную экономику».
Но! Если возникает новая «Антанта» из двух континентальных финансовых и экономических тяжеловесов, то о равенстве членов Евросоюза можно забыть. Более того, по определению, там, где появляются «доминирующие» силы, ни о какой демократии говорить не приходится. Неужели единоевропейцам придется вскоре выбирать: либо свобода, равенство и братство, а также весь комплекс прав человека, либо – гарантированно низкие цены на баварскую ветчину и устрицы из Нормандии?
Не исключено, что немало греков будут готовы выбрать последнее. Так, Димитриос Марулис, экономист из крупнейшего банка – «Альфа банк», выносит свой приговор нынешнему прискорбному положению дел: «У нас архаичная система сервиса, основанная на множестве мелких предприятий и государственных компаниях, отличающихся неэффективностью. Глобализация требует от нас перехода к новой экономике, основанной на использовании наших сравнительных преимуществ, которые бы гарантировали конкурентоспособность наших компаний».
Ему вторит, и это неудивительно, один из богатых греков, предприниматель Панос Ласкаридис: «Либо мы всерьез принимаем европейский вариант как наш последний шанс и делаем то, что нам предписано, и тогда через десять лет мы вернем прежнее благополучие. Либо мы ничего этого не делаем, и тогда Греция вернется на полвека назад».
Из моих коротких бесед в Афинах складывается впечатление, что греки, во-первых, готовы попеременно то бунтовать на площадях, то смиряться с неизбежностью предписанного им аскетизма (прямо по Тютчеву, «край родной долготерпенья»), а, во-вторых, надеяться на переломный момент, на некое чудесное избавление от напастей. В любом случае, неизбывный фатализм и жизненная цепкость «грека Зорбы» живы и здравствуют.
Познакомился в эту блиц-поездку с Костасом, энергичным юношей, преподающим физику в лицее. Во второй половине дня он помогает «по хозяйству» – в старейшим магазине кожаных сумок, расположенном в престижном месте, в ста метрах от площади Синтагма, где не высится, а вытянулся минималистский по архитектурному стилю парламент. «У нас фамильный бизнес, – поделился со мной Костас. – Основал еще мой дед, ему уже за 80. Как мы можем это бросить? Я так думаю: у прежних поколений были свои испытания: война, голод. На нас выпал кризис. Но мы и раньше выживали, верно? Значит, выживем и сейчас».
Владимир МИХЕЕВ
Афины – Москва