После того, как 15 октября президент Ирландии Мэри Макалис поставила свою подпись под 28-й поправкой в конституцию страны, была устранена предпоследняя преграда на пути к окончательной ратификации Лиссабонского договора. Охвостьем уже не оставалась Польша – президент Лех Качиньский подписал, как и обещал, документ, но еще тормозила Чехия, чей президент Вацлав Клаус по-прежнему видит в консолидации власти в ЕС угрозу национальному суверенитету. Однако всем было ясно: затор ликвидирован после того, как ранее в этом месяце потомки древних кельтов, смирив гордыню и заглушив инстинктивные фобии, сказали «Да» судьбоносному договору, задуманному как новая опорно-двигательная система европейского интеграции.
Тем не менее, евроэнтузиастам не стоит обольщаться на счет якобы прозревших ирландцев. Да, действительно, по подсчетам избиркома, оглашенным в Дублинском замке его руководителем Морисом Кохланом, соотношение сторонников и противников выстраивания более жесткой исполнительной вертикали в Евросоюзе составило 67,1% против 32,9%, или 1 миллион 214 тысяч 268 избирателей против – 594 тысяч 606 ирландцев с правом голоса. Вдумайтесь: в зависимости от убеждений, можно констатировать, что проевропейцев оказалось в два раза больше, чем евроскептиков, но, если взглянуть с другой колокольни, – треть граждан, вопреки всем уговорами и доводам, по-прежнему не желает дальнейшего ограничения суверенитета Ирландии. Именно они в прошлом году «прокатили» евроинтеграторов, затормозив стройку столетия.
Со времени того провального мероприятия умудренные скорбным опытом политики из правящей партии Фианна фойл, старейшей в стране, чье название переводится слегка вызывающе – «Солдаты удачи», и правительственные чиновники мощно прессовали общественное мнение железобетонными аргументами в пользу присоединения к единой Европе. Из них важнейшим доводом служили вырванные у еврокомиссаров уступки.
В какой степени потомки древних кельтов, имевших обыкновение в стародавние годы сжигать до трети здоровых младенцев живьем, чтобы умилостивить богов и гарантировать урожай, держали за горло архитекторов европейской интеграции? Ответ очевиден: горло было схвачено намертво, так что целых полгода, пока искали компромисс, у брюссельских комиссаров была нарушена нормальная перистальтика. Потому как без единой конституции шагу ступить дальше было нельзя. От безысходности самые отчаянные предлагали выгнать ирландцев из Союза – пускай, неблагодарные, прозябают на обочине Европы.
Но верх взяли прагматики, и в итоге решили уступить в частностях, но выиграть в целом – в легитимности и поступательном развитии. Высшие инстанции Евросоюза, помявшись слегка, согласились с тем, что за ирландцами сохранится право делегировать в Брюссель собственного эмиссара («комиссара»), что гарантирует для малых стран шанс быть услышанными. Более того, от ирландцев не потребуют ни отмены льготного налогового режима, ни отказа от военного нейтралитета и жесткого неприятия абортов.
Поразительна роль молодого поколения в исходе голосования. В прошлый раз, как установили нанятые правительством аналитики, 55% тех, кому от 18 до 24 лет, забодали идею, причем в возрастном интервале от 25 до 34 таких набралось даже 59%. Точечной агитацией и пропагандой в адрес этой целевой аудитории занималась организация под названием «Мы принадлежим (Европе)». Ее руководительница Оливия Бакли убеждена, что кризис финансово-олигархического англо-саксонского капитализма сыграл на руку еврооптимистам при увещевании ирландской молодежи: «…эта социальная группа оказалась более других подвержена последствиям кризиса. Многие их них потеряли работу, причем в этой среде немало тех, кто взял ипотечный кредит и теперь вынужден его выплачивать».
Молодые, только вступающие в жизнь, оказались буквально раздавлены плохими новостями, от которых Ирландия, этот «кельтский тигр», давно отвыкла, демонстрируя последние три пятилетки высочайшие показатели экономического роста. И вдруг – уровень безработицы в августе достиг 12,2% самодеятельного населения, что есть наивысший показатель за 14 лет. Казну обременил разгромадившийся внешний долг. Местные банки выжили только благодаря вмешательству государства и Европейскому центробанку, который выделил им в качестве экстренной помощи 54 миллиарда евро. А когда Жозе Мануэл Баррозу посетил в преддверии референдума Ирландию, то удачно подкрепил мессидж «Мы – с вами» сообщением о том, что Еврокомиссия ассигнует 15 миллионов евро на переподготовку временно уволенных работников ирландских заводов транснациональной компьютерной корпорации «Делл»…
Все островные политические партии единым фронтом выступали под лозунгом «Да», за исключением мелкого объединения социалистов и Шинн фейн, близкой к прежде воинственной Ирландской республиканской армии, пытавшейся 30 лет террором выбить англичан из Ольстера. В рядах противников ЕС собралась разная публика: пацифисты, религиозные фундаменталисты и рыбаки, которых теснят конкуренты из Испании и Португалии, обладающие более внушительными армадами сейнеров. Но они на повторном референдуме оказались в меньшинстве. Что вовсе не означает, будто они смирились и сложили оружие.
Итак, положения Лиссабонского договора вот-вот обретут плоть и кровь. Но радоваться рано. Несмотря на, казалось бы, чудесное воскрешение интеграционного куража, подновленная исполнительная вертикаль власти с таким стержнем, как президент всея Союза и де-факто министр иностранных дел всего сообщества, сохранит свою изначально присущую слабость. Она заключается в том, сто в институциональном плане ЕС представляет собой гибрид недооформившегося сверхгосударства и конфедерации стран, все еще сохраняющих значительные суверенные права и полномочия. Это – состояние неустойчивого равновесия. Чаша весов из раза в раз качается в разные стороны. После ирландского «Йес, сэр» чаша евроинтегристов потяжелела и потянула в свою сторону, но потенциал евроскептиков еще не истощился.
Финансово-экономические неурядицы последних двух лет недвусмысленно указали на корень главного зла – он зарыт на поле экономики, особенно в разбухшей от неоправданных сверхдоходов финансовой сфере, а не в чистой политике, а тем более дипломатии. Между тем, степень координации при выработке экономических и финансовых приоритетов 27 странами Евросоюза, на самом деле, не столь высока, тем более отсутствует единая экономическая политика (за некоторым исключением, например, в аграрном секторе или в отношении единой валюты – евро).
По этому поводу в редакционной статье вдумчивой французской газеты «Монд» сказано: в сфере синхронизации и гармонизации процессов в экономике «Еврокомиссия остается слабой, и даже будущий президент, который, вне сомнения, будет выступать в роли посредника, не будет в этом плане обладать достаточными полномочиями». Европе нужен работающий в полную силу Лиссабонский договор, чтобы «избежать паралича», указывают в заключительном пассаже газетные аналитики, но для того, чтобы Евросоюзу соответствовать своему предназначению «в новом контексте мондиализации, который возникнет после окончания кризиса», ему потребуются более решительные реформы.
В Москве, кстати, позитивно воспринимают завершение мучительного процесса ратификации Лиссабонского договора по той причине, что консолидация дипломатических функций в одних руках снизит вероятность мелких пакостей со стороны отдельных диссидентов. Отечественный эксперт Надежда Арбатова объяснила на страницах «Независимой газеты», почему Россия заинтересована в этом: новая процедура голосования, которая не будет основана на консенсусе, как это было раньше, позволит ЕС говорить одним голосом. Страны «новой Европы», которые испытывают определенный «комплекс нетерпимости» в отношении России, утверждает эксперт, больше не смогут препятствовать развитию отношений между ЕС и РФ, блокируя переговоры между сторонами, например, по новому базовому договору.
Это мнение подтверждается реакцией Смоленской площади. «Надеемся, что завершение процесса ратификации Лиссабонского договора, – заявил официальный представитель МИД РФ Андрей Нестеренко, комментируя итоги референдума в Ирландии, – позитивно отразится на переговорах по заключению нового базового соглашения Россия–ЕС».
Но… Нет никакой уверенности в том, что после появления мощного тандема президент-мининдел во главе сообщества, как прямой результат, Евросоюз обретет черты внешнеполитического альянса, разговаривающего с другими мировыми центрами силы одним голосом. Британская «Файнэншл таймс» устами своего брюссельского собкора Тони Барбера предсказывает, что возможно «перетягивание каната» между президентом и главой внешнеполитического ведомства ЕС (как это случалось одно время между Крисом Паттеном и Хавьером Соланой – В.М.). Да и Европейский Парламент, получив дополнительные рычаги влияния, в частности, право вмешиваться в законодательные инициативы европейских правительств, может оказаться вовлеченным во множественные конфликты и по вопросам взаимоотношений с другими государствами (замечу, как в случае очередных антироссийских демаршей польских националистов у власти).
Более того, национальные высшие законодательные органы могут оказаться в прямой конфронтации с наднациональным Европарламентом. Такую угрозу разглядел Лэрри Сидентоп, который в газете «Файнэншл таймс» указал на то, что изначально Европарламент был задуман как противовес чрезмерной централизации власти в руках исполнительных органов ЕС. «Увы, парламент стал частью проблемы, а не способом решения этой проблемы. Он не сумел обрести способность мобилизовывать и формировать общественное мнение».
Далее автор выстраивает такие умозаключения: граждане, осознав, что надежды, связанные с Европарламентом, не оправдались, снова возлагают свои упования на национальные парламенты, но обнаруживают, что у тех отняли былые полномочия. Сидентоп резюмирует: «Это опасно, потому что может породить цинизм в отношении представительных органов власти. С одной стороны, власть без реальной власти, а с другой – власть, теряющая силу. Можно ли исключить ситуацию, когда Европарламент и национальные парламенты взаимно дискредитируют друг друга?»
Еще один аспект. Неформальный водораздел между Старой и Новой Европой будет и далее использоваться в собственных интересах еще одним игроком на европейском театре невоенных действий – Соединенными Штатами, что не составляет секрета. Такой вывод следует из статьи в «Крисчен сайенс монитор» Стюарта Эйзенстата, бывшего посла США при ЕС, и Энтони Лузатто Гарднера, бывшего директора по европейским делам в Совете национальной безопасности в 1994-95 годах. Они напоминают, что государства-члены ЕС «сохраняют за собой свободу формулировать и проводить внешнюю политику, содержать собственные дипломатические миссии и быть представленными в международных организациях, включая Совет Безопасности ООН». Авторы заключают: каждая страна «продолжит руководствоваться своими интересами, а США продолжат использовать возможность оказывать влияния на каждую из этих стран по отдельности».
Таким образом, рано списывать со счета и естественный, пусть и остаточный, эгоизм государств-членов ЕС, как старожилов, так и новообращенных из числа выходцев из СЭВ и ОВД. Скорее всего, на ближайшую перспективу анти-интеграционная фронда уйдет в подполье, затаится, и не будет казать носа, дожидаясь сбоя, технического или структурного, в функционировании нового механизма выработки решений. Но вероятность такого сбоя, учитывая как внутренние, так и внешние факторы, по-прежнему высока.
Владимир МИХЕЕВ