Политика в европейских странах переживает странные времена. Наверное, можно говорить о ее новом качестве, поскольку она теряет привычные черты, а новые еще представляются смутно.
Разумеется, никто не ставит вслух под сомнение, что политический режим там перестает быть демократическим. Правительства по-прежнему определяются на выборах, но вот их политические результаты отражают иное состояние умов в обществе.
В Австрии, Германии и Нидерландах управляют большие коалиции: в состав кабинета входят формальные противники из лагерей, считающихся правыми и левыми. В Бельгии пытаются такое правительство сформировать, хотя там политический водораздел проходит по национальному признаку – между валлонами и фламандцами. В Италии правящая коалиция, хотя и считается левоцентристской, объединяет разномастные силы – от умеренных христианских демократов до радикальных «зеленых» и коммунистов. Французский президент Николя Саркози, представляющий правые силы, смог переманить к себе на службу некоторых социалистов и ввел их в правительство, а с некоторыми другими из их числа налаживает иные формы политического сотрудничества.
Там, где формально разные политические силы еще делятся на большинство и оппозицию, различия между ними все больше стираются. В самом деле, можно ли сегодня считать британских лейбористов левой партией? Идеологически все стали этакими умеренными социальными либералами. Не случайно британские же консерваторы обвинили главу правительства лейбориста Гордона Брауна в похищении их удачных политических идей…
«В иных странах, где в полной мере происходит чередование у власти, – констатирует один из самых глубоких европейских аналитиков француз Александр Адлер, – разве мы не видим, что имеющиеся партии сближаются друг с другом на фоне соперничества, которое в большей степени деланное, чем реально конкурентное?»
Политическая борьба в Европе в чистом виде сохраняется, пожалуй, в ее восточной части, где она полна страсти, опирается на глубокое социальное расслоение, остроту внутренних проблем и на то, что тамошние общества еще не подвергнуты анестезии политкорректности. Пример такой борьбы показывает Польша.
В более богатой и стабильной западной Европе политическое противостояние сводится больше к борьбе личностей, как показали весенние выборы президента Франции. Правда, масштабные деятели нового поколения, которых можно было бы сравнить с прежними, пока не проявились. Много обещавший британец Тони Блэр после 10 лет премьерства сгорел в аду иракской войны и ушел без ореола, на который мог претендовать…
В контексте выхолащивания содержания политической мысли и действия в Европе, закрепления того, что прежний французский президент Жак Ширак называл «единым мышлением», реальную политику все больше заменяют коммуникации, анонсы, информационный шум. Они иногда даже начинают жить самостоятельной жизнью, и даже политики верят в созданные мифы и начинают руководствоваться ими.
Приоритетность коммуникаций тоже имеет причины, они кроются во все более массовых и технически совершенных СМИ, проникающих во все поры современной жизни. «Больше не имеет право на существование старое правило молчания, которое, как предполагалось, превращало в «священнодействие» редкие выступления президента», – эти слова принадлежат советнику нынешнего главы французского государства по прессе и коммуникациям Франку Луврие. Так он отбивался от критики своего патрона за слишком активное присутствие в СМИ, часто, по мнению его противников, подменяющее настоящие действия.
Пока рано делать выводы и прогнозы о происходящих в европейской политике процессах. Однако не замечать этого уже нельзя.
Андрей СЕМИРЕНКО
№11(16), 2007