Бронислав Коморовский: вчерашний диссидент и сегодняшний прагматик
Победа была одержана с трудом: 58-летний бывший диссидент сумел опередить брата ушедшего в мир иной президента всего на пять процентов. Разрыв незначителен – за Коморовского проголосовали 8 миллионов 933 тысячи избирателей, за брата-близнеца покойного и лидера партии «Право и справедливость» Ярослава Качиньского – 7 миллионов 919 тысяч, а значит, разница составила всего один миллион. Показательно, что вопреки судьбоносному характеру этих форс-мажорных выборов явка составила 55,31%, чуть более половины, то есть более 44% предпочли, по разным причинам, не мучиться вопросом, терзавшим народ на площади в пушкинской драме: «О Боже мой, кто будет нами править? О горе нам!»
Оставим разбирательство избирательского абсентеизма на потом, а прежде представим нового правителя сопредельного государства: России с ним, как минимум, сосуществовать, а как максимум, выстраивать отшелушенные от предрассудков и застарелых обид содержательные отношения. Не менее важно, какой стиль и формат взаимодействия с Евросоюзом будет предложен командой единомышленников – правых либералов из «Гражданской платформы», которые контролируют парламент, сформировали правительство, а теперь получили еще и своего президента.
Для поклонников евгеники будет немаловажным то обстоятельство, что новый президент Третьей Речи Посполиты – потомственный аристократ. Он является единственным сыном графа Зигмунта Леона Коморовского, умершего в 1992 году, который был социологом, антропологом, специалистом по Африке, дипломатом и попутно поэтом. Более того, Бронислав приходится дальним родственником графине Анне Марии Коморовской – матери принцессы Матильды, супруги наследника бельгийского престола герцога Брабантского.
Родители Коморовского были вынуждены покинуть Литву после Второй мировой войны. Родился он в городе Оборники-Слёнске в южной Польше. Позднее семья перебралась в рабочие кварталы Варшавы. Будучи подростком, Бронислав состоял в пионерской организации. Однако правоверным коммунистом не стал, а постепенно превратился в убежденного противника режима, восприняв с юношеским задором бунтарский дух студенческой революции во Франции в марте 1968 года (ему было тогда почти 16). По его признанию, приведенному британской газетой «Телеграф», «я все узнал о полицейских дубинках и как ими пользуются».
После окончания в 1977 году исторического факультета Варшавского университета пошел в журналистику, как на баррикады: несколько лет работал в журнале «Слово Повшехне», издавал подпольный диссидентский журнал «Глос». Все биографы отмечают как знаковую веху участие 11 ноября 1979 года в протестном действе, организованном «Движением в защиту прав человека и гражданина». За что провел месяц в тюрьме. Затем стал активистом «Солидарности», был зачислен на работу в Центр социальных исследований при этом боевом профсоюзе. После объявления военного положения снова попал за решетку.
После чего вплоть до бескровной революции – выборов в июне 1989 года, которые он почему-то бойкотировал, Коморовский затворился в академической башне из слоновой кости – преподавал историю в семинарии при католическом санктуарии Непокалянув.
Нетрудно догадаться, что во всех анкетах и при всех расспросах Коморовский подчеркивает, что он католик (к слову, у него пятеро детей София, Тадеуш, Мария, Петр и Елизавета, и внук Станислав), а, следовательно, обладает достаточно четко очерченными моральными убеждениями, что импонирует «мейнстриму». Помимо этого, Коморовский опирался на поддержку бизнес-кругов, к которым благоволят политики из его партии, а также либеральной интеллигенции, также голосующей за консервативные ценности, особенно за патриотизм.
На стороне бывшего историка незримо выступили и влиятельные силы в наднациональных структурах власти в Европе – в Евросоюзе и НАТО, где нередко нервно воспринимали разудалую евроскептическую риторику братьев Качиньских. Таким образом, победа Коморовского, пусть и с минимальным перевесом голосов, является победой евроэнтузиастов.
Есть ли у формального лидера половины поляков слабые места? Естественно, есть. Консервативная по духу британская газета «Телеграф» отмечает, что Коморовский и Туск – «ближайшие союзники», однако есть существенная разница: у президента отсутствует обаяние, присущее премьер-министру. Совсем неделикатен в оценке личностных свойств обладателя «голубой крови» обозреватель газеты «Речь Посполита» Пётр Семка: «У Бронислава Коморовского – харизма табуретки».
Невольно удивляешься такому нелицеприятному приговору. Каким образом, если это соответствует действительности, Коморовский с годами стал профессиональным политиком со стажем и опытом? Как ему удавалось околдовать избирателей, которые, начиная с 1991 года, помогали ему победить на шести парламентских выборах подряд? Скорее всего, объяснение этому феномену дал экс-президент Польши Александр Квасьневский, который назвал Коморовского «идеальным человеком центра, что делает его политиком, быть может, не вызывающим сильные эмоции, но способным на компромисс. Его победа, несмотря на слабую кампанию, свидетельствует о большой политической силе».
Квасьневский, который, по выражению итальянской газеты «Коррьере делла сера», «привел Польшу в ЕС и НАТО», убежден, что в настоящий момент именно Коморовский востребован на политической авансцене: «Варшаве нужен человек, который может идти на компромиссы». Для Москвы подтверждением этой лестной для любого политика аттестации могут служить слова экс-маршала Сейма по поводу первой трагедии в Катыни, унесшей жизни нескольких тысяч польских офицеров: «Мы отдаем себе отчет в том, что в Катынском лесу покоятся также останки тысяч россиян, белорусов, украинцев и представителей других народов. Трагический опыт тоталитаризма XX века должен объединять, а не разделять наши народы».
В аналитическом портрете Бронислава Коморовского уже упоминавшаяся британская «Телеграф» называет его «резким антикоммунистом в молодости, который превратился в авторитетного политика, умеющего находить консенсус». Сумеет ли новый президент при таком расколе польского общества на две почти равные половины найти срединный путь, который объединит вокруг него социальные страты и властные элиты? Если удастся, то вчерашнему диссиденту и сегодняшнему прагматику достанутся лавры государственного мужа, заслуживающего пантеона (быть может, даже в сакральном краковском Вавеле) и благодарной памяти потомков.
Владимир МИХЕЕВ