Херман ван Ромпей, человек, которого бельгийский европарламентарий Жерар Депрэ назвал «бонвиваном, закамуфлированным под восковую свечку», продолжает поражать воображение. Первый в истории ЕС председатель Европейского Совета может поклясться, положив руку на текст Лиссабонского договора, что успел войти в историю, даже не записав за собой ни одного крупного достижения и просто деяния на скрижалях. И этим он обязан собственной неординарности, своему «лица не общему выражению».
В начале февраля президент Ромпей выступил с инициативой провести следующий саммит ЕС не в специально построенном в 1995 году здании под названием «Юстус Липсиус», что обошлось европейским налогоплательщикам более чем в 300 миллионов евро, а в старинной библиотеке «Солвей», давно уже разменявшей добрую сотню лет. В маленьком зале, где могли поместиться только главы государств и правительств, он вздумал возродить прежний стиль общения великих мира сего – как пишет лондонская «Таймс», неформальный стиль «посиделок у камелька». И верно, так было принято в старые добрые 1970-е годы, когда два тогдашних властителя дум и вершителя воли европейских архитекторов – французский президент Валери Жискар Д’Эстен и германский канцлер Гельмут Шмидт – кулуарно и душевно принимали судьбоносные решения. Ретро снова входит в моду?
Консервативный по своей партийной принадлежности депутат Европарламента Сиед Камаль недовольно вопрошает: «Зачем ему понадобилось оставить прессу и советников в одном здании, в то время как политические лидеры соберутся за закрытыми дверями в библиотеке? Люди имеют полное право знать, о чем они там договариваются от их имени?».
На подобные выпады сотрудники ван Ромпея, защищая возврат к истокам, отвечали, что неформальная обстановка, мол, позволяет свободно и открыто обмениваться мнениями и находить компромиссы. Умалчивая, что изначально их шеф предлагал ещё более дерзкое новшество: собраться в Шато де Валь-Дюшез, где он некогда излагал свою идею увеличить налоги, чтобы охватить системой соцобеспечения все страны сообщества. Причём, его слушателями были члены Бильдербергского клуба – крупные политики, банкиры и предприниматели, считающиеся не просто членами этого сверхтайного общества, а теневым мировым правительством.
Впрочем, упоминание о библиотеке «Солвей» и без того вызвало шквал критики. Не потому, что ван Ромпея упрекают в попытке снова превратить саммиты в заседания закрытого «клуба джентльменов», а потому что в узком кругу избранных сразу проявляется истинный политический вес каждого из национальных лидеров в зависимости от ВВП, представляемого им или ею страны. В этом случае верх всегда будут брать тяжеловесы – Саркози и Меркель, то есть Франция и Германия, которые и выступили, по расхожему убеждению, закулисными лоббистами председателя Евросовета.
Между тем, выпускник иезуитского колледжа Херман ван Ромпей начинает приоткрывать завесу над своими убеждениями, отличающимися мессианскими посылами о соотношении духовного и материального в нашем подлунном мире – с проекцией на то, как наилучшим способом избыть последствия экономического кризиса и встать на путь истинный, то есть на рельсы устойчивого и справедливого развития.
Центральным тезисом одного из его выступлений стал посыл – «чума на оба ваши дома». Ни рыночная капиталистическая экономика, ни социалистическая система централизованного планирования не являются оптимальной моделью, потому что заблуждаются в отношении природы человека, убеждён ван Ромпей. В изложении газеты «Гардиан» эта мысль расшифровывается следующим образом: «Человеческие существа не являются ни чисто индивидуумами, которые озабочены извлечением личной выгоды в рамках рыночной конкуренции, ни безликими песчинками монолитного коллектива, которыми управляет государство».
Главное в нас, человеках разумных, по версии ван Ромпея, это социальные связи – семья, соседи, местная община, профессиональные ассоциации, государство и вероисповедание, которые пробуждают в нас гражданские добродетели и закрепляют чувство единой цели. Иными словами, для нас важна солидарность и приверженность всеобщему благу, что предполагает приведение в равновесие свобод и обязанностей, прав и долга. Если огосударствление общества низводит граждан до тех, кто стоит в очереди при раздаче разных благ, то рыночная модель превращает людей в пассивных потребителей товаров и услуг, размышлял ван Ромпей. Нужен «третий путь», когда каждый из нас будет активно и по доброй воле вносить свой вклад в общее дело и получать соответствующее вознаграждение.
Развивая эти прекраснодушные постулаты, которые не оспоришь, ван Ромпей предлагает набор конкретных мер: децентрализация процесса принятия решений – передать это право на уровень регионов, местных властей, можно сказать, поселковых советов, и тем выдвинуть на первый план гражданское общество. Во-вторых, ограничить в размерах крупные банковские структуры, торговые сети и корпорации, подавляющие сейчас мелкий и средний бизнес. Третье, разукрупнить сельскохозяйственных производителей, сместить акцент на поддержку мелких, но крепко хозяйствующих фермеров и их кооперативов (то есть, капиталистических колхозов), отличающихся более бережным отношением к природе, корни чего уходят в вековые традиции европейского крестьянства…
Стоит отмести аллюзии на создателей политэкономических теорий позапрошлого века. Никакого плагиата. Автор «Таймс» резонно замечает, что в подкладке этих мечтаний лежит именно христианское восприятие мира, и что схожие идеи звучали из уст столь различных владык, как Папа Римский Бенедикт XVI, глава англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Роуан, а также Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл.
Попробуем всё же избежать сотворения нового мифа. В интервью 3 января для фламандского радио Херман ван Ромпей перечислил своих книжных заочных наставников: Мальро, Камю, Хемингуэй, Кьеркегор (тот считал, что разум не в состоянии объяснить божественное чудо и охватить все богатство и уникальность единичной человеческой жизни), а также Лев Толстой. Затем президент единой Европы признался, что одно время утратил веру в Бога, отчего впал в безысходную меланхолию, но затем снова обрёл веру, и теперь она стала «неотъемлемой частью моей личности».
И это – важная деталь для понимания внутреннего мира ван Ромпея. Его проповеднический задор и миссионерский кураж сопоставим по своему напору с возникающим у его слушателей ощущением дежа вю: до него нечто подобное уже предлагали. Но хочется верить, что мы слышим новое слово.
Владимир МИХЕЕВ
№2(41), 2010