Все дело в том, что ущербность любых решений по глобальной проблематике, принимаемых пусть и значимыми государствами, но в очень узком кругу, – очевидна. Не случайно еще в ноябре 2008 года Америка, как неформальный лидер промышленно и финансово продвинутых экономик, собрала в Вашингтоне для поиска выхода из кризиса посланцев двадцати, а не восьми держав. И этот шаг был воспринят мировым сообществом как запоздалое признание новых реалий в международных отношениях. Лозунгом дня стало – «Шире круг!».
Этим летом германский журнал «Шпигель» поведал о том, что Г8 обречена на «затухание» и что канцлер Ангела Меркель уже исходит из того, что в будущем мировой экономический порядок станут по большей части определять страны из Группы 20. После июльского саммита «Восьмерки» в Аквиле, полагает гендиректор Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов, «большая восьмерка» больше не существует в прежнем виде и фактически функционирует в формате «14+1».
Раскачивают лодку и новоприбывшие тяжеловесы, в их числе значится министр иностранных дел Бразилии Селсу Аморим: «Как группа принятия политических решений «Восьмерка» себя изжила. Она никого не представляет… нельзя игнорировать оформившиеся державы, такие как Бразилия, Китай и Индия». В свою очередь сопредседатель организации «Глобальный призыв к борьбе против бедности» Куми Найду из Южной Африки еще более категоричен: «Г8 – это элитный коктейль из самоназначенных лидеров. Я думаю, это анахронизм, который постоянно подрывает эффективность других международных инициатив».
Однако выход на авансцену большой геополитики и геоэкономики новых игроков, словно допэмиссия акций в рамках одной компании, вызовет относительное обесценение веса старожилов, в первую очередь, европейских держав, входящих в Евросоюз, и приведет к девальвации их влияния на мировые процессы. Как следствие, придется учитывать мнение бывших аутсайдеров и поступаться, если не принципами, то частично – интересами.
Предпримем экскурс в историю: в 1975 году сложилась «шестерка» в составе США, Японии и квартета европейских держав – Британии, Франции, Германии и Италии. Два года спустя к ним примкнула Канада. Еще через 20 лет президент США Билл Клинтон счел нужным кооптировать ельцинскую Россию. В последние годы возникла «пятерка» (логично воспринимаемая как естественное дополнение «восьмерки»), куда вошли динамично развивающиеся и потенциально развитые страны: Китай, Индия, Бразилия, Мексика и Южно-Африканская республика. В Аквилу итальянский премьер Сильвио Берлускони пригласил патриарха ближневосточной политики, президента Египта Хосни Мубарака, что побудило журналистов выразить встречу в верхах математической формулой: Г8+5+1.
Сейчас на глазах в международных отношениях возникают сложные геометрические фигуры, что усложняет поиск взаимоприемлемых решений, учитывающих подчас прямо противоположные позиции заинтересованных сторон.
В последнее время Г8 конкурирует с Г20, перетянувшей внимание на себя, а потому «восьмерка» изобретает различные способы, чтобы остаться самой эффективной и дееспособной структурой, а также геополитическим центром, вокруг которого двигались бы по орбитам на разном удалении другие страны. Однако, как только появилась «двадцатка», где США и Китай представлены вместе, все остальные форматы оказались не нужны.
В 2010 году, по прогнозу экспертов «Голдман Сакс», Китай оттеснит Японию со второго места в глобальном рейтинге мировых экономик и начнет дышать в затылок Америке. А в течение следующих 10 лет бывшая жемчужина британской империи – Индия, с большой степенью вероятности, обгонит бывшую метрополию Британию, и в течение 20 лет замкнет тройку лидеров вслед за США и Китаем. Центр тяжести явно смещается на восток.
Похоже, перетекание властных полномочий и морального авторитета к Группе 20 – вопрос лишь времени. В экспертном сообществе, тем не менее, заметно присутствует скепсис, мол, можно выиграть в количестве, но проиграть в качестве, причем в качестве принимаемых управленческих решений, для выработки которых – по выявленной специалистами по менеджменту еще лет сорок назад закономерности – требуется не более восьми участников мозгового штурма.
Так, Роберт Фовер, который выполнял при президенте Билле Клинтоне роль «шерпы», то есть прокладывал курс в преддверии встреч в верхах «восьмерки» – вел предварительные переговоры по содержанию и форме саммитов, признает вероятность расширения формата для клуба ведущих держав, но при этом четко обозначает подстерегающие риски. «Если вы пытаетесь на саммите 20 лидеров договориться о регулировании обменного курса валют или об экстренной помощи той же Мексике, как это было на раннем этапе президентства Клинтона, то в таком составе это сделать непросто, – говорит Фовер. – Как только число участников переваливает за 10, сразу становится чертовски сложно делать дело».
Тем не менее, без адекватного представительства на переговорах невозможно найти компромисс. Недаром на саммите в Аквиле проблемы продовольственной безопасности и борьбы с бедностью обсуждали своего рода три альянса. Лидеры Большой Восьмерки плюс главы ведущих африканских стран (Алжира, Нигерии, Сенегала, Сомали, Египта, ЮАР, Ливии, Эфиопии, Анголы), а также представители международных организаций (ООН, МВФ, ВБ, ОЭСР).
Созвучно с Фовером мыслит Джон Киртон из Университета Торонто. Хотя он и признает неизбежность эволюции элитарной ложи в более сложно композитное образование, но предостерегает от умаления достоинств «восьмерки», обладающей всеми основаниями для вынесения своих приговоров по вопросам демократии, иными словами, по вопросам государственного и общественного уклада в той или иной стране. «Восьмерка» может многое из того, чего другие не могут, – убежден Киртон. – Группа восьми всегда будет востребована».
На страницах американской «Крисчен сайенс монитор» Айра Строс, координатор от США в комитете НАТО по делам Восточной Европы и России, уличает президента Барака Обаму в грубых ошибках, когда тот выразил сожаление, что Африка и Латинская Америка неадекватно представлены на основных международных форумах и в органах, принимающих решения. Айра Строс видит угрозу для Запада в том, что придется считаться с мнением стран, не относящихся к «первому миру».
«Фиаско Лиги наций преподало нам важный урок, за который заплачена ужасная цена: работоспособное ядро мирового порядка держится на Атлантическом регионе, и ООН нужен Атлантический регион для правильной организованности, если ООН вообще будет функционировать», – рассуждает Строс. По ее мнению, «восьмерку» упразднять нельзя, поскольку новый саммит – допустим, Г14 – уже не будет представлять интересы Запада и «первого мира», не будет группой демократий».
Таким образом, несмотря на изменение весовых категорий государств, в зависимости от объема их ВВП, структурирование наднациональных институтов, таких как «восьмерка», все еще видится многим представителям государств-основателей как производное от идеологической совместимости. Такой подход присутствует во взгляде на мировую политику не только у американских неоконсерваторов, но и у всех, кто видит в таких организациях, как «восьмерка», реальный инструмент сохранения своего влияния, берущего начало, в том числе и в эпоху Лиги наций.
Все это означает, что в ближайшее десятилетие, по крайней мере, а то и еще лет двадцать ведущие европейские державы сохранят свой высокий статус мировых вершителей судеб.
Владимир МИХЕЕВ