Что считают европейские сторонники Турции?
Независимая комиссия по Турции не обладает правом принятия решений, но ее задачи и состав сами по себе обозначают ее приоритеты. Возглавляет эту консультативную структуру бывший финский президент Марти Ахтисаари, получивший в прошлом году Нобелевскую премию мира за деятельность, ставшую обоснованием для признания независимости сербского края Косово. Входят в нее и другие известные отставные политики, в том числе бывший премьер-министр Франции Мишель Рокар и бывшая член Европейской Комиссии итальянка Эмма Бонино.
Подготовленный комиссией доклад призван, в первую очередь, стимулировать продолжение переговорного процесса с Турцией о ее приеме в ЕС. Авторы также критикуют, не называя, тех европейских политиков (в первую очередь имеются в виду лидеры Германии и Франции), которые отрицают право турок на полноценное участие в Союзе. В документе высказывается мнение, что несогласие с европейской перспективой для Турции является аргументом для внутриполитической и предвыборной игры этих деятелей.
«Негативный подход и политика европейских лидеров, – говорится в докладе, – находятся в явном противоречии со всеми предыдущими решениями ЕС. Это ставит под вопрос доверие к ЕС, его надежность и принципы, согласно которым обещания надо выполнять». В другом месте можно прочитать: «Подрыв этих переговоров пробивает брешь в доверии со стороны Турции, играет на руку националистическим силам в этой стране, создает впечатление, что ЕС придерживается дискриминационного двойного стандарта в подходе к отношениям с мусульманским государством».
Вместо этого, считают сторонники турецкой интеграции в ЕС, необходимо продолжать переговорный процесс с Турцией, не подрывать в ней веры в то, что однажды она может все же быть принятой в него. Зачем?
Во-первых, если этот процесс остановится, то остановится и процесс внутренних реформ в самой Турции. Без них, без ее выравнивания по европейским стандартам не может идти речи о приеме в ЕС этой, равно как и любой другой страны. А требуется от нее много, вплоть до пересмотра конституции. Если такие реформы состоятся, то Турция, даже не будучи допущена в ЕС, окажется достаточно европеизированной, что отвечает стратегическим интересам Брюсселя.
Обоснованность подобных страхов подкрепляется тем, что внутренние реформы в Турции проводились наиболее активным образом в 2000-2005 годах, когда европейская перспектива казалась Анкаре реальной. После начала в 2004 году переговоров о ее вступлении и появления на них великого множества проблем, вера турецкого правительства в успешное завершение всего переговорного процесса увяла. Темпы внутренних реформ затормозились.
Во-вторых, в более краткосрочном плане, разочарование Анкары в своих возможностях на вступление может сказаться на усилиях по урегулированию проблемы Кипра. Этот остров с 1974 года де-факто разделен на греческую, признанную международным сообществом, часть и турецкую, которую признает только Турция. Возможно, конъюнктура складывается сейчас таким образом, что есть наилучший и, возможно, последний шанс урегулировать эту застарелую проблему. ЕС в этом крайне заинтересован. Республика Кипр (то есть, греческая часть страны) уже является членом ЕС. Она была принята, хотя ее пограничный конфликт не был улажен с турко-киприотами, и хотя, по правилам ЕС, существование такого противостояния в теории делало невозможным ее вступление в Союз. Но дело сделано, это – не единственный случай, когда в объединение принимались страны, не соответствующие тем или иным установленным критериям. Как бы то ни было, кипрскую проблему решать надо. Без доброй воли Анкары это невозможно.
Наконец, в-третьих, вхождение Турции в ЕС придает этому объединению совершенно другой геополитический масштаб. Союз получает иного уровня выход на мусульманский мир, рычаг влияния на Ближний Восток, Кавказ и Среднюю Азию. «С учетом позитивной роли Турции в регионе, порой, мне кажется, что мы нуждаемся в Турции больше, чем она в нас», – признался М.Ахтисаари британской газете «Файнэншл таймс». При этом авторы доклада констатируют реальную внешнеполитическую близость Брюсселя и Анкары (которая, напомним, является одним из старейших участниц НАТО). Так, в 2008 году Турция поддержала 109 из 124 совместных заявлений ЕС.
Однако именно перспектива выхода восточной границей в эти беспокойные регионы, пусть с возросшим влиянием на них, и вызывает тревогу противников участия Турции в ЕС. Они опасаются, что это напрямую вовлечет их в региональные проблемы и даже конфликты, которые сейчас, при всей их важности для Европы, не представляются столь близкими, поскольку происходят на отдалении от нынешних внешних пределов «двадцати семи».
Германия: антитурецкий фронт крепнет
Парламентские выборы в Германии и последовавшее за ними изменение правительственного большинства могут напрямую сказаться на европейских перспективах Турции. Берлин и до этого считался одной из столиц, которые достаточно открыто выступали против полноправного участия Анкары в ЕС.
Однако в прежней коалиции, состоявшей из христианских демократов и социал-демократов, последние смягчали критический настрой по отношению к Турции в ЕС, тогда как канцлер, христианский демократ Ангела Меркель не была готова идти дальше «привилегированного партнерства» с этой страной. В этом она была близка к другому оппоненту Турции из числа европейских тяжеловесов – Франции.
Новые партнеры канцлера по правительству – либералы из Свободно-демократической партии гораздо ближе к ней в этом вопросе, чем социал-демократы. Конечно, вряд ли следует ожидать от нового германского правительства изменения внешней политики страны по какому-либо направлению. Конечно, вряд ли Германия станет требовать от Брюсселя прекращения переговоров с Анкарой. Но всем придется исходить из того, что, в конечном счете, немцы вряд ли признают Турцию соответствующей критериям для вступления в ЕС.
Причин такого подхода много. Упомянем лишь о наиболее очевидных. Во-первых, в самой Германии уже существует большая община турок-иммигрантов. Это – самая многочисленная в стране инонациональная община, ее интеграция в немецкое общество происходит сложно. Превращение турок в граждан ЕС существенным образом изменит статус турецкой общины в Германии. Во-вторых, вхождение Турции в ЕС лишит Германию статуса самой населенной страны Союза и нынешнего веса других крупнейших стран в этом объединении. Это ослабит возможности франко-германского тандема влиять на принимаемые в Брюсселе решения и вообще в большой мере поменяет конфигурацию системы власти, соотношения сил и влияния в ЕС.
Складывается впечатление, что сами турки прекрасно понимают призрачность шансов оказаться однажды в ЕС, куда они попросились в 1963 году, получили официальный статус кандидата на вступление в 1999 году, а переговоры о вступлении начали в 2004 году. Тем не менее, на официальном уровне в Анкаре (как и в Брюсселе и других европейских столицах) продолжают говорить о европейском будущем Турции.
«С моей точки зрения, процесс переговоров с ЕС нацелен на то, чтобы Турция усовершенствовалась и стала соответствовать европейским нормам, – объяснил свою позицию президент Турции Абдулла Гюль в интервью французской газете «Фигаро». – Мы сами должны проделать эту работу. (…) Когда мы адаптируемся к европейским нормам, демократия и экономика Турции укрепятся. Для меня это главное, а скептицизм некоторых не имеет значения».
Отвечая на вопрос, не затруднятся ли реформы из-за блокирования вступления в ЕС, он признал: «Именно в этом и состоит главная проблема. В краткосрочном плане процесс реформ сложен, но мы выиграем в долгосрочной перспективе. Когда мы его завершим, Турция будет значительно отличаться от сегодняшней. Может быть, тогда эта будущая Турция приведет к тому, что возражения французов и других будут преодолены? А, может быть, тогда сами турки не захотят быть в Европе? Тогда, может быть, они выберут путь, который выбрала Норвегия?»
Напомню, что Норвегия, полностью соответствующая всем критериям для участия в ЕС, отказалась войти в него, сохраняя с ним тесные связи и взаимодействие.
Новые векторы турецкой политики
После распада Оттоманской империи и начала строительства Кемалем Ататюрком современной светской Турции страна выбрала курс на Европу. Только это могло помочь ей преодолеть накопившуюся отсталость, модернизироваться, снова встать в ряд передовых держав. Обратной стороной этого выбора стал уход турецкой политики с восточного направления.
Европеизация страны, безусловно, дала положительные результаты, хотя завершенным считать этот процесс нельзя. Вероятно, эту задачу можно будет считать решенной, когда Турция будет соответствовать критериям для приема в ЕС? Если верить приведенным выше словам А.Гюля, турецкие власти придают больше значения внутренним реформам, а несбыточная мечта о ЕС может оказаться лишь прикрытием для этого процесса. Что же касается стратегических приоритетов Анкары, то еще не факт, что она, став европейской и окрепнув, выберет курс именно на Брюссель.
Пока же прагматичное турецкое правительство все более активно и успешно работает на восточном и северном направлениях. Уже можно говорить о значительных успехах в этом деле, причем, не только из-за того, что в экономике именно взаимодействие, сотрудничество и торговля с постсоветскими странами, включая Россию, ближневосточными соседями и Ираном демонстрирует в Турции наибольшую динамику в ущерб европейскому направлению. Достаточно сказать, что с 2000 по 2008 год объем торговли с соседями вырос в 10 раз! В официальной терминологии турецкого правительства цель нынешней внешней политики формулируется как «ноль проблем с соседями».
В августе 2009 года во время визита в Анкару российского премьер-министра Владимира Путина была зафиксирована политическая договоренность по развитию сотрудничества в целом ряде стратегически важных отраслей, особенно в энергетике. Это было беспрецедентным прорывом и переполошило ЕС, но открыло перед Россией и Турцией путь для масштабного и взаимовыгодного взаимодействия.
Такое развитие событий в определенном смысле формализовало большие сдвиги, которые к этому моменту уже произошли в российско-турецких отношениях. Две страны отошли от многовекового соперничества и перешли на новый регистр. Ареной этого соперничества были и Балканы, и Кавказ, и тюркоязычные регионы Центральной Азии. Авторитетный французский политолог и историк Александр Адлер выразился образно: «У того, кто рассматривает события на планете с некоторой, возможно, преувеличенной высоты, складывается впечатление, что шла бесконечная русско-турецкая война, четвертая из которых разворачивалась на протяжении последних 20 лет». В доказательство он приводил конфликты на территории бывшей Югославии и на Балканах в целом («боснийцы, косовские албанцы и даже болгарские турки никогда еще с 1912 года так не поднимали голову») на Кавказе, на населенных курдами землях…
Сейчас он считает, что все это позади: «Среди всех геополитических потрясений, случившихся одно за другим на протяжении лета 2009 года, самым неожиданным, наименее комментируемым, но, тем не менее, самым важным, стало впечатляющее примирение между Россией и Турцией». В самом деле, можно видеть определенное взаимодействие двух стран в тех зонах, где раньше они противостояли друг другу, – от Кипра до Узбекистана. «Мы видим прочную тенденцию к региональной консолидации, которая как будто воссоздает единое пространство прежней Византийской империи», – заключает французский исследователь. Возможно, будущие историки будут считать олицетворением этого нового взаимодействия первые шаги на пути нормализации отношений между Турцией и Арменией – кавказской страной, имеющей издавна особенно тесные связи с Россией?
Еще менее замеченным европейскими комментаторами стало событие, произошедшее в середине октября на турецко-сирийской границе. По 10 ключевых министров от каждой из двух стран провели встречи в сирийском Алеппо, потом перешли границу и продолжили ее в турецком Газиантепе. По итогам было подписано более 40 двусторонних соглашений.
«Отныне, – сказал на совместной пресс-конференции министр иностранных дел Турции Ахмет Даватоглу, – Турция и Сирия будут идти по общей дороге, разделяя общую судьбу, историю и будущее. Мы будем работать рука об руку во имя возрождения нашего региона в качестве центра цивилизации».
Чтобы оценить значение произошедшего, надо иметь в виду, что народы арабских стран с давних пор воспринимали турок как османов-поработителей и что сегодняшняя Сирия в глазах западных стран является своего рода черной овцой в регионе и мире. Но новое качество отношений Анкары со своим южным соседом – лишь один пример наращивания присутствия Турции в арабском мире, с которым, не будем забывать, ее объединяет общая вера. К этому добавим, что турецкие руководители – единственные руководители натовской страны, которые поддерживают полномасштабный диалог с Ираном, который, напомню, арабской страной не является, исповедует шиитскую версию ислама, но расположен в этом же регионе.
Значит, арабо-турецкий диалог или, в более широком плане, диалог Турции с восточными и южными соседями не только идет и развивается, но имеет перспективу? Видимо, наряду с вектором в направлении постсоветского пространства турецкая политическая элита рассматривает в качестве альтернативы европейскому вектору и ближневосточное направление? Исключать этого нельзя.
Оригинальную версию, подкрепляющую эти соображения, опубликовала недавно лондонская газета «Гардиан»: «Как ЕС является добровольным объединением региона, который сплачивался завоеваниями Карла Великого, Наполеона и им подобных, то почему Ближний Восток не может стать добровольным объединением земель, входивших некогда в Оттоманскую империю, и других соседей, которые захотят присоединиться, например, Иран или Израиль, когда последний помирится с палестинцами?»
Автор статьи Халед Диаб считает эту идею трудноосуществимой из-за крайней нестабильности региона, политических, религиозных и культурных различий. Однако «ощущение общности судьбы» может подвигнуть их преодолеть разногласия и идти дальше вместе, как после Второй мировой войны смогли это сделать французы и немцы, заложившие основы нынешнего ЕС. По его мнению, объединяющую роль, которую сыграли уголь и сталь в случае с ЕС, на Ближнем Востоке могли бы сыграть водные ресурсы, а также усилия по развитию посленефтяной энергетики и обеспечению региональной безопасности.
Кстати, Турция и Сирия давно спорят из-за водных ресурсов Евфрата, текущего из Турции через Сирию в Ирак. Но на упомянутой чуть выше двусторонней встрече Анкара и Дамаск договорились не спорить по этому вопросу, а работать совместно над «проектом плотины дружбы».
Вместо заключения
Заключение делать рано, поскольку, как представляется, перечисленные процессы далеки от завершения и даже непонятно, в каком направлении пойдут события. Но то, какой поворот примет диалог Брюсселя и Анкары, скажется не только на их двусторонних отношениях. Еще не факт, что Турция в конечном итоге пойдет на интеграцию в Европу. Уже сейчас просматриваются контуры альтернативных путей.
Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ
Анкара-Москва