Оно уперлось в противоречие, пути преодоления которого неясны. Какие новые реформы следует провести в стране, какой она должна стать? Более богатые фламандцы (60% населения, говорят на фламандском языке, близком к голландскому) стремятся к еще большей децентрализации, в результате которой хотели бы передать на местный уровень целый ряд финансовых и социальных полномочий. Более бедные валлоны, говорящие на французском языке, возражают, полагая, что это открывает путь к еще большей неравномерности в развитии и фактическому распаду страны.
Новой в летние месяцы стала постановка вопроса валлонами о возможности разделения Бельгии по языковому и национальному признаку, что до сих пор допускалось и даже приветствовалось только наиболее радикальной частью фламандского политического спектра. Пока на политической повестке дня эта тема не стоит, но открытое обсуждение такой перспективы перестало быть политически некорректным.
Впрочем, уже давно в стране говорят, что ее объединяют только король, сборная по футболу и пиво. Монархия, впрочем, уже перестала быть табу и стали появляться обвинения в адрес короля. «Красные дьяволы», как называют национальную команду по футболу, давно никого не пугают. Разве что удивительное бельгийское пиво, которого насчитывается около 400 сортов, как во Франции – сыра, остается непреходящей национальной ценностью. Своего рода гарантом единства остается Брюссель и его предместья: фламандцы и валлоны просто не знают, как его разделить, если дойдет до развода. Дело в том, что в столице и окрестностях проживают преимущественно франкофоны, но территориально она находится во Фландрии.
Пока политики никак не могут договориться о будущих реформах устройства государства, среди рядовых бельгийцев растет досада на своих политиков. По заказу брюссельской газеты «Суар» проведен опрос среди франкоязычного населения по обе стороны франко-бельгийской границы. Результат оказался удивительным: 49% валлонов (и 60% французов, живущих на границе!) приветствовали бы присоединение Валлонии к Франции, тогда как полугодом раньше таких было 29%. Политический кризис привел к тому, что среди франкоязычных бельгийцев на вопрос, распадется ли Бельгия, 23% дали утвердительный ответ против 16% осенью 2007 года. При этом надо учесть, что только одна политическая партия – Объединение за французскую Валлонию выступает за присоединение этой части Бельгии к Франции. На последних по времени парламентских выборах в стране она получила 1% голосов…
В таких условиях теперь несколько двусмысленный облик приобретает шутка, появившаяся в Интернете год назад на одном из сайтов-аукционов. Некто выставил на продажу «королевство из трех составляющих» (имеются в виду Фландрия, Валлония и Брюссель), которые надо было покупать только по частям. В каждой шутке есть доля шутки… Страна проделала путь от унитарного государства к его постепенной регионализации, затем федерализации, а теперь? Конфедерация или вовсе распад?
В июле бельгийские политические круги ознакомились с 30-страничным документом, озаглавленным «Органический закон об автономном статусе французской Бельгии». В нем описан порядок гипотетического вхождения в состав Французской республики франкофонной Бельгии на правах автономной территории. Авторы скрылись за коллективным псевдонимом «Реформаторская энергия», но лидер этого движения не стал себя скрывать. Это известный в Бельгии политик Даниель Дюкарм, бывший министр и лидер одной из либеральных партий, ныне депутат парламента.
Реалистична ли такая перспектива? Известный брюссельский политолог Паскаль Дельвит не верит в возможность мирного сосуществования валлонов с французами в рамках единого государства. В интервью французской газете «Фигаро» он так объяснил свою позицию: «Вы (французы) централисты, мы регионалисты, федералисты и даже больше того. Королевство (Бельгия) основано на компромиссах и на пропорциональном представительстве различных интересов. Республика (Франция) опирается на мажоритарную избирательную систему. Наши профсоюзы сильны, они решают проблемы путем переговоров. Ваши – слабы и предпочитают конфронтацию. Если исключить общий язык, то Бельгия является отражением Франции с точностью до наоборот». Вообще, по его оценке, распад его страны откроет ящик Пандоры и многие другие страны ЕС могут оказаться охваченными сепаратистскими тенденциями. «После фламандцев и валлонов самостоятельности могут потребовать баски, каталонцы, шотландцы и даже корсиканцы», – считает бельгийский ученый.
Нынешние политические проблемы Бельгии имеют одну первопричину и одну точную дату.
Первопричина – изначальное неравенство языков, определившее изначальное неравенство народов. При создании королевства 178 лет назад новая нация должна была сплотиться вокруг французского языка, языка тогдашней бельгийской элиты, который был родным всего для 10-15% населения страны. С этого момента фламандцы начали поход за равноправием, и в 1898 году их язык был впервые признан вторым национальным языком. В 1930 году в Генте появился первый университет, где преподавали на фламандском. Двумя годами позже официальное двуязычие было оставлено только за Брюсселем, а Фландрия и Валлония получили право вести дела только на своем языке. Дело в том, что тогда валлоны отказались признавать в своих общинах равноправие фламандского. Теперь это аукнулось и они страдают как раз от того, что набравшие силу фламандцы теперь дискриминируют у себя язык Вольтера. Символическим стартом этого процесса можно считать 1968 год, когда франкофоны были изгнаны из старейшего вуза страны – Лувенского свободного университета, основанного в 1425 году…
Что касается события, последствия которого породили нынешний политический кризис, то оно датируется 1993 годом. Тогда была проведена очередная реформа государственного управления, королевство стало федеральным. Была разорвана связь местных парламентов и федерального парламента, на откуп законодателям во Фландрии и Валлонии был отдан огромный пласт ответственности. Права центральных органов власти были еще больше выхолощены. В результате сформировалось новое поколение политиков, не имеющих общенационального опыта и видение которых ограничено местными рамками. Они не имели контактов с коллегами из другой языковой общины, у них отсутствовало ощущение единых общенациональных интересов, которому просто негде было сформироваться.
Сейчас один из авторов той реформы, тогдашний премьер-министр фламандец Жан-Люк Дехане сожалеет о ней: «Каждый новый этап реформы государства чреват следующей реформой». Этот процесс, считает он, зашел слишком далеко.
В Бельгии действуют по две партии одинаковой идеологии, но разного языка, по лингвистическому принципу разделены СМИ, профсоюзы, организации предпринимателей, даже Красный Крест – все. О пропасти между двумя общинами говорит такая цифра: при обилии международных браков, которые заключаются бельгийцами, лишь 1% браков – межобщинные, между фламандцами и валлонами. Если до сих пор политикам обеих общин удавалось найти новую точку равновесия, то сейчас это никак не удается. Дело зашло в тупик, и шестая политическая реформа с 1970 года остановила политическую жизнь Бельгии. Есть ли выход?
Элла БАКШЕЕВА
Этот демарш объясняется тем, что муниципальные власти больше не верят в нынешнее бельгийское государство и готовы вернуть его флаг на флагштоки после того, как оно будет реформировано и станет конфедерацией.
Ленник находится в единственном официально двуязычном округе страны Брюссель-Хал-Вильворде. Фламандцы хотят положить этому конец, валлоны решительно возражают.
Эти негативные тенденции свойственны всей зоне евро, однако бельгийские показатели относятся к числу худших. Так, в сентябре, по прогнозам, темпы инфляции в стране достигнут 6% в годовом исчислении, что на пару процентных пунктов выше средних цифр по региону. Под вопросом оказывается оздоровление госбюджета, который к 2012 году должен был обеспечить профицит в размере 1,3%. А международные рейтинговые агентства, на оценки которых полагаются кредиторы и инвесторы, ставят ранее избалованную капиталовложениями Бельгию на один уровень со скромной Португалией.
Специалисты возлагают ответственность за такое положение не только на глобальные неблагоприятные тенденции, вытекающие из американского ипотечного кризиса, подорожания энергоносителей и продовольствия и т.д. Реальное экономическое положение Бельгии ухудшается из-за инерции правительства, занятого институционными проблемами и не решающего насущные вопросы.
Пока в конкретных цифрах экономические потери от политического кризиса в Бельгии никто не подсчитал. Лишь Центральный банк назвал одну цифру: 2,5 миллиарда евро из-за отсрочек с мероприятиями по оздоровлению госбюджета.
№8-9(25), 2008