Британия и Евросоюз разведены по разным спальням
На чрезвычайно чрезвычайной встрече в верхах 10 апреля в Брюсселе главы государств и правительств 27 стран-членов Евросоюза смилостивились над демонстративно, хотя и натужно самоуверенным британским премьером Терезой Мэй, и – отодвинули дату выхода Великобритании из сообщества. Красной датой календаря для упёртых и частично упоротых брекзитёров отныне стоит 31 октября.
В течение следующих шести месяцев предполагается, что старшая среди британских тори сумеет всеми правдами и неправдами пролоббировать (протолкнуть, протащить, продавить – кому что нравится) соглашение о полном и окончательном прекращении членства Британии в ЕС (Withdrawal Agreement). Но если это чудо из чудес свершится раньше, никто не будет возражать.
Возражения заметно присутствовали накануне саммита, когда в воздухе носилась идея отложить расставание на целый год. До марта 2020-го. Чему яростно воспротивилась Франция и чему не больно-то обрадовались также Австрия, Испания и Словения. Впрочем, у президента Пятой республики Эмманюэля Макрона свои резоны как можно быстрее спровадить соседей через Ла-Манш, не проявивших энтузиазма по поводу его реформаторских порывов, означающих, в сухом остатке, выход европейской интеграции на более высокий уровень, – понятно, под водительством ведущих континентальных держав, Франции и Германии.
Тем временем дровишек в костёр всеобщего раздражения подбросил правоверный брекзитёр, видный тори Джейкоб Рис-Могг. Непонятно зачем он пригрозил в случае длительной паузы перед разводом начать баламутить воду, раскачивать лодку, превратить Британию в слона в посудной лавке. Немудрено, что представитель ЕС на переговорах по «Брекзиту» француз Мишель Барнье немедленно отреагировал: «Мы этого не потерпим» (“We will not tolerate this”).
Но слово не воробей, тем более из уст не последнего человека в партии тори. И потому в итоговое коммюнике ЕС-27 внесли особую оговорку: взамен отсрочки Соединённое Королевство «берёт обязательство вести себя конструктивно и ответственно на протяжении всего особого периода в полном соответствии с её долгом чистосердечно сотрудничать» (“commitment by the United Kingdom to act in a constructive and responsible manner throughout this unique period in accordance with the duty of sincere cooperation”).
Британия, говорится далее, должна будет воздержаться от каких-либо действий, способных поставить под угрозу срыва достижение целей, намеченных Евросоюзом. Это подразумевает, в частности, и участие в выборах в Европарламент в конце мая. В противном случае последуют репрессалии – Британию попросту «уволят» 1 июня. Как надо понимать, без выходного пособия.
Скорее всего, Лондон будет играть по установленным континенталами правилам. Хотя на пресс-конференции по итогам саммита, завершившегося в два часа утра 11 апреля, Тереза Мэй заверила журналистское сообщество, что в её намерениях вывести страну из Союза раньше пороговой даты. Но в кулуарах Еврокомиссии видные политики и чиновники в приватном порядке признаются, что с учётом нескончаемых схваток бульдогов под ковром и на ковре в Вестминстерском дворце не приходится ожидать достижения единогласия по «Брекзиту» в отведённые резервные полгода (см. «Брекзит» подвешенный. Качается пыльной люстрой, чуть звеня…», №4(139), 2019).
И всё же континентальные европейцы сочли благоразумным предоставить островитянам тайм-аут с безнадёжной надеждой, что случится сегодня немыслимое, но завтра теоретически допустимое. Вдрызг разругавшиеся бритты вдруг нащупают подобие компромисса, как кочку посреди болота, и тогда в полном отчаянии проголосуют, пусть и с минимальным перевесом, за 585-страничный документ о разводе с ЕС.
В этом случае сецессия пройдёт не стихийно, а по оговоренным правилам. О том и вела разговор в Брюсселе бундесканцлерин Ангела Меркель, объяснявшая по следам ночных бдений, почему Германия будет «сражаться за упорядоченный исход»: «Не потому, что этого требует Британия, а потому, что это отвечает нашим собственным интересам» (“not because of British demands but for our own interest”).
В чём именно состоит интерес континентальной Европы, когда дело идёт о выходе шестой экономики мира из сообщества? Разброс мнений при ответе на этот вопрос обещает покрыть «дистанцию огромного размера» (см. «Брекзит»: Евросоюз боится, что бритты передумают уходить», №9(133), 2018).
Тем не менее, решение 27 стран ЕС предполагает, что в течение шести месяцев Британия сможет не только цивилизованно уйти, но и не менее цивилизованно остаться. Если отвергнет статью 50 Лиссабонского договора, откажется исполнять волю 52% граждан и похоронит «Брекзит» как досадное и мало кому понятное недоразумение (“The U.K. will also have the possibility to revoke Article 50 and cancel Brexit altogether” – так заявил не кто-нибудь, а глава Европейского Совета Дональд Туск).
Хорошо информированное издание «Политико» в этой связи полагает, что в предоставленной Лондону отсрочке виден не только краткосрочный прагматичный подход европейцев – всё равно до предварительно предлагавшейся новой даты расставания (30 июня) Вестминстерские сидельцы не успели бы договориться о принятии условий развода, но и предоставление шанса отыграть всё назад.
Отсрочка, по сути, «подпитывает надежду у некоторых (государственных или негосударственных акторов? – В.М.) в ЕС, что «Брекзит» будет свёрнут и уход Британии не состоится» (“At the same time, it keeps alive the hope among some in the EU that Brexit will be undone and a U.K. departure will never come to pass”).
Пока что у сепаратистов с Британских островов есть только один повод ликовать: на протяжении следующего полугода, по выражению колумниста либеральной газеты «Гардиан» Тома Кибаси, Британии и Евросоюзу, всё еще находящимся в матримониальной связи, предписано почивать в раздельных спальнях, если только не применить образ «под навесом в саду» (“It is the marital equivalent of being sent to sleep in the spare bedroom, if not quite the garden shed”).
В перспективе, по мнению, мистера Кибаси, наличествует только два сценария: проведение либо досрочных всеобщих выборов, либо повторного референдума. Но, поскольку ни новый премьер, ни слепленный им кабинет едва ли будут обладать более весомыми рычагами для воздействия на атомизированный и фрагментированный политический класс и парламентские фракции, то предпочтительнее смотрится плебисцит.
Правда, обозреватель сам себе противоречит, признавая, что замена Терезы Мэй на нового лидера партии, который автоматически станет во главе правительства, не изменит «парламентскую арифметику (“The parliamentary arithmetic will be unaltered”). Тогда что, перевыборы? Но захотят ли тори рисковать своим положением правящей партии, чтобы уже при правлении лейбористов снова попытать счастье (или несчастье) на референдуме по «Брекзиту»?
Но с одним тезисом Кибаси можно безоговорочно согласиться: «В истории будет записано, что британцы только тогда стали ценить тот вес (влияние), которым они обладали в Европе, когда они его потеряли» (“History will recall that Britons did not value their power in Europe until they lost it”).
Владимир МИХЕЕВ