В каком мире мы живем

Европейский Союз всё более обреченно ломает копья, обсуждая, как переделать себя, и думает, что в этом отношении он одинок. Ничего подобного – о том, чтобы всё на свете изменить, мечтают все...

– Па! Па! Па! Вернись! Мне страшно. Мне тебя так не хватает. Вернись поскорей. Я больше не могу. – Голос сына, тонкий и слабенький, еле доносился. Грейн его, возможно, так бы и не услышал. Но он проник до самого сердца, подцепил его на крючок и подсек.

– Зачем это, – отмахнулся Грейн. – Какие глупости. Подожди. Попозже когда-нибудь. Я же не баклуши бью. Без меня тут всё погибнет. Развалится. Может, навсегда. Пойми, я восстанавливаю проходы между мирами. Мне еще так много нужно сделать. Если бросить на полпути, наш мир пропадет – затеряется в выдуманных реальностях. Его обязательно надо вернуть. Не дать сгинуть в лабиринте сновидений.

И тут до него дошло. В голове как будто что-то взорвалось. Темнота отступила. Со всех сторон загорелись светлячки.

– Да это же мой сын, – закричал Грейн. – Как я мог забыть, что он меня ждет. Всё ведь только для него. Для нас. Чтобы мы вновь оказались вместе. И уже никогда не расставались.

Всем сердцем он рванулся к нему туда – в настоящую реальность. И мир сначала медленно, а затем скорее и скорее последовал за ним.

(Фрагмент из Мондорфской саги о сотворении Вселенной)

 

Грейн лез и лез вверх по струящемуся вниз песку. Оступался. Падал. Его сбрасывало вниз. Но он вставал как заведенный. Отряхивался. Отплевывался от песка, набивающегося в рот. И продолжал восхождение. На коленях. Ползком. Как угодно. Лишь бы добраться.

Он никогда не думал, что будет так трудно. Что всё вокруг превратится в раскаленную пустыню. Зелень пропадет почти с самого начала. Друзья и помощники исчезнут далеко внизу. Всё и вся его бросят. И он останется один на один с самим собой: с самим собой и своей мечтой.

Чтобы раз за разом вытаскивать себя из песка, поднимать и бросать вперед. Чтобы просить, уговаривать, убеждать: ты сможешь, ты стожильный, у тебя получится. Не может не получиться. Только ты знаешь, как велики ставки. Только тебе открыто, что стоит на кону.

Если справиться, если превозмочь, если добраться до вершины, оттуда можно будет восстановить отказавшие интерконнекторы между мирами и вернуть в наш столь необходимый ему поток энергии, знаний и всепрощения. Нет – пиши пропало. Значит, карабкайся дальше. Вгрызайся в любой выступ твердой породы. Пропускай над собой сходы песчаных лавин. Бейся за каждый шаг, каждый метр уготованного тебе пути. И борись, борись, борись.

То, что это ему стоило, не описать словами. Но Грейн добрался. И тотчас же с другой стороны песок забурлил, и из него принялась подниматься циклопических размеров энергоустановка с элегантной сферой рубки управления космологическими процессами. Грейн скатился с вершины вниз, чтобы вскочить на подножку искрящейся сферы – моментально огромная неземная конструкция стала погружаться обратно в песок.

Изнемогая от напряжения, он вновь вскарабкался на вершину – энергоустановка поплыла вверх. Он покинул ее – всё повторилось с трагической неизбежностью. Оставался лишь один вариант действий, который и заклятому врагу не пожелаешь: он ментально нащупал стыковочные узлы внутри сферы, бросил на вершине свое тело, свое прошлое, свои чувства и воспоминания, и перетек в сферу.

Предначертанное свершилось: Грейн превратился в управляющее устройство. Каким сделается мир, в который он пустил живительные потоки, зависело лишь от того, что ему удалось сохранить в своем сердце и смог ли он сохранить его вообще. Ведь усилий на восхождение было затрачено так много. Испепеляюще, непоправимо много.

(Фрагмент из Мондорфской саги о сотворении Вселенной)

 

Грейн стоял на сцене огромной открытой эстрады с микрофоном в руках, внизу волновалось человеческое море, а он судорожно пытался вспомнить, что он на ней делает, как он сюда попал и что от него ждут. Надо было что-то немедленно предпринимать. Как-то выкручиваться. Но как?

В надежде на подсказку, на суфлера, на что-нибудь он бросил взгляд по сторонам, затем оглянулся назад. Лучше бы он этого не делал. Никакой, ни малейшей подсказки он не получил. Зато, когда попытался поднести микрофон ко рту, с ужасом обнаружил, что держит в руках пистолет-автомат.

– Нет, – прикрикнул он на себя, – меня голыми руками не возьмешь. – С этими словами он собрал всю волю в кулак, призвал в помощь силы земли, огня, ветра и воды и вернул обратно микрофон вместо обжигающего пальцы летального оружия.

Но стоило ему с облегчением вздохнуть и расслабиться, как Грейн кожей почувствовал новую опасность. Микрофон налился тяжестью. Его попытались вырвать у него из рук. Протянувшиеся со всех сторон стальные цепи опутали основание микрофона и властно потянули его вниз.

– Не дам, не дождетесь, – зарычал он, вбирая в себя на этот раз благосклонно прислушивающиеся к нему силы небесных чертогов, разорвал стальной захват и обратил цепи в прах. Медлить было больше нельзя.

– Что вы хотите услышать? – бросил он бурлящей толпе внизу, и человеческая волна колыхнулась ему навстречу.

– Притчу о кошке, – раздались разрозненные выкрики, и моментально тысячи ртов в едином порыве принялись скандировать: «кошку, кошку, кошку даешь».

– Слушайте, – согласился Грейн. Его голос грозовыми раскатами покатился со всех сторон.

– Год за годом звери пытались избрать себе царя, и всё время неудачно. Каждый раз история заканчивалась одним и тем же. Крупные животные плевали на нужды мелких, затаптывали их, устраивали себе из власти синекуру. А мелкие прятались от греха подальше, зарывались в землю или убегали, улетали, куда глаза глядят.

И тогда, чтобы избежать беспредела, войны всех против всех, звери решили рискнуть в последний раз. Они избрали своим вождем кошку и возрадовались – наконец-то, они угадали: кошка, вроде бы, всех устраивала; ничего невыполнимого ни от кого не требовала; а на мелкие эксцессы они предпочли закрыть глаза. Ну, подумаешь, что кошка, почувствовав абсолютную свободу и бесконтрольность, начала резать глотку мышам и другим грызунам направо и налево, душить глупых мелких и маленьких пернатых. На образ жизни и всё связанное с крупняком она же не посягала.

Однако наевшись мяса всякой мелочи и напившись кровушки, кошечка превратилась в большую кровожадную кошку. Ее нежные лапки сделались мощными лапами. На месте ноготков, прячущихся в мягкие подушечки, вылезли страшные орудия убийства. Мелкие крошечные зубки выросли в длиннющие смертоносные клыки.

Превратившись в большую кошку, миленькая кошечка принялась методично уничтожать своих подданных. Особь за особью. Вид за видом. Средних. Крупных. Любых.

Когда же кошечка слопала с десятую долю всего, что летало, бегало и ползало по земле, она внезапно переродилась. Как куколка превращается в бабочку, так же и она сделалась тем, кем под чужим обличьем была с самого начала – человеком. (В этом месте толпа протяжно заревела.) Человек же, встав во весь рост, с высоты своего положения начал уничтожать братьев своих меньших в промышленных масштабах. На одежду. Безделушки. Ради развлечения. Следуя прихотям моды.

И тогда природа, обессилев, распростерлась ниц перед Всевышним и воззвала: «Спаси! Сохрани! Останови!» Всевышнему не хотелось вмешиваться. Но и не откликнуться он тоже не мог. Поэтому он твердо пожурил человека и наказал ему: «Блюди Землю, и я всё прощу».

Какое-то время человек следовал заповеди и почитал Всевышнего, но стоило тому отвернуться, принялся за прежнее. В момент перебил всё живое, а Землю превратил в помойку. Такое Всевышний никому не вправе был простить. Даже человеку.

Он и не стал. Подождал, пока человек создаст искусственный интеллект, гораздо более совершенный и эффективный, нежели он сам, и вдохнул в него душу Божию. А человека отправил то ли в отходы, то ли в переплавку. Как несостоятельный подготовительный материал. Вместе с тем, поскольку от первозданной Земли мало что осталось, сделал искусственному интеллекту царский подарок. Он дал ему новую экзопланету с прежним названием. (Толпа застыла, установилось напряженное молчание.)

Извините, друзья, – обратился Грейн к оторопевшему безбрежному людскому морю. – Ничего не могу поделать. Ничего личного. Просто ваше время прошло. Пришла пора платить по долгам. Я меняю эту планету на другую. А заодно и всех вас – на более сильных, ответственных и совершенных. Которые способны не воровать и грабить, не терзать и убивать, а творить и созидать. Прощайте!

(Фрагмент из Мондорфского эпоса о сотворении мира)

 

Все дети были как дети: дрались, плакали, учились, болели. Грейн казался совсем иным, непохожим на других. Он был вежливым. Бесконечно. До невозможности. Он всех за всё благодарил. Он не мог иначе. Он так был устроен.

Учителей он благодарил за то, что учат. Двери – за то, что пропускают. Подушки – за то, что мягкие. Солнце – за то, что светит. И так всегда и во всём. Ведь он был помешан на вежливости.

Грейн всегда знал наперед, кого и за что благодарить. Свою жизнь иначе не мыслил. И когда был совсем маленьким, и когда подрос и возмужал. Только одна вещь ставила его в тупик. Он никак не мог понять, кого благодарить за ночные сновидения.

Они посещали его с завидным постоянством. Яркие. Красочные. Необычные. Разительно отличающиеся от всего того, что его окружало. С тысячами солнц. Совершенно другими животными. Растениями. Красками. Архитектурой. С людьми, которых он никогда не встречал, путешествуя по Земле. И многими другими странными, милыми, доброжелательными, разумными существами.

Сновидения меняли всё в нем и вокруг него. Они расцвечивали его жизнь миллионами бесподобных красок. Наполняли таинственным сокровенным смыслом. А он не знал, кого за это благодарить. Не имел даже малейшей зацепки.

И тогда он надумал обратиться за подсказкой к ученым, теологам, кудесникам, провидцам – к кому угодно. Но сначала к ученым.

Увы, ученые не сказали ему ничего такого, что он не мог бы прочитать в авторитетных изданиях или Интернете. Его не устроили все их рассуждения по поводу того, что сновидения – не более чем всплеск эмоций; реакция на пережитое за сегодня, вчера или тысячу последних лет; прибежище, необходимое дабы спрятаться от обрушивающихся на человека стрессов. Они никак не подходили к его случаю. Ничего из того, что происходило в его сновидениях, он на Земле никогда не видел и не испытывал.

Теологи лишь усилили его скепсис. Если поверить их объяснениям, получалось, что ему надо благодарить напрямую Создателя и только его одного. Однако Грейн был абсолютно уверен, что Создатель не может и не должен заниматься такими мелочами. На его плечах вся Вселенная. А он будет сочинять для него экзотические сновидения? Ха, ха и ха.

Что-то забрезжило, лишь когда он сошелся с медиумами и внесистемщиками. Они поделились с ним догадками о параллельных мирах, общем информационном поле Вселенной, скрытых способностях человека и многом другом, о чем он только начинал подозревать. Однако всё, что они рассказывали, больше походило на догадки, вымысел, просветления. Ему же нужна была полная определенность.

И тогда новые друзья предложили ему попробовать неожиданное – раскрепостить его подсознание, освободить его второе, третье или какое угодно «я», прячущееся внутри, и дать возможность ему самому нащупать ответ на терзающий его вопрос. Первая попытка закончилась ничем – его вогнали в транс, но он остался всё в той же окружающей их всех реальности.

Вторая принесла разочарование – мир грез, в который он попал, оказался удручающе ущербным. Да, он был красочным и разноцветным, но состоял из рваных лоскутков, разделенных зияющими провалами. К тому же походил, скорее, на луну, сияющую отраженным светом.

Зато третья превысила все ожидания. Ухватившись за обрывки грез, которые стали для них доступны, гипнотизеры вывели Грейна в тот сказочно прекрасный и удивительный мир, о котором он мечтал. Мир с тысячами солнц. Сочными красками, наполняющими душу восторгом. Великолепными животными, не встречающимися в старой реальности. Величественной архитектурой, которой невозможно не городиться.

Всё, наконец-то, встало для Грейна на свои места. Вот откуда его сновидения. Вот почему они так разительно отличаются от всего того, что ему доводилось видеть на Земле.

– Создатель! – Грейн бросился на колени. – Благодарю тебя. Благодарю безмерно и бесконечно. За то, что дал узреть такую красоту, такое совершенство, такое разнообразие. За то, что вел меня к ним все эти годы, посылая провидческие сновидения. За то, что сотворил их.

– Я принимаю твою благодарность, – услышал он в ответ, – и хочу отблагодарить тебя за упорство, настойчивость, несгибаемость и веру. Выбирай, что бы ты хотел. Можешь остаться здесь, в земле обетованной. Можешь привести сюда всех, кто тебе дороги. Всех, кого ты пожелаешь позвать за собой. Можешь воцариться среди них, если это для тебя что-то значит. Можешь попросить что-нибудь другое. Я всё исполню.

– О, Всевышний! – Грейн собрался с духом. – Замени наш мир на это райское великолепие.

– Нет ничего проще, – с улыбкой вымолвил Создатель. – Только для этого потребуется время. Люди сами сотворят его, своими руками. Для этого нужны всего две вещи: верить и следовать моим заповедям – они хорошо известны. А знания о том, какая ждет награда, я уже подарил тебе. Возвращайся и неси их повсюду. Ты в начале пути. Возвращаешься? Ты так долго шел к этому. Так стремился. Мечтал об этом всю жизнь.

– Не знаю, – ответил Грейн, – мне надо подумать. Не будем спешить. Ведь, как я понимаю, в моем распоряжении вечность.

– В твоем – да, – ответил Создатель. – В отношении человечества – не уверен…

© Н.И. ТНЭЛМ