(Антирождественская быль)
Это удивительно, до чего человечество любит фэнтази. Жить без них не может. Про мир на Земле. Братство. Социальную справедливость. Возлюби ближнего своего. Права человека. Ценности, которые превыше всего. Азм воздастся. И про то, что последующие поколения будут жить лучше, чем нынешние.
Поэтому повсеместно устраивает избирательные кампании. Чистые. Грязные. Любые. И на всех уровнях. Чтобы установить, кто их лучше рассказывает. А потом слушать, плеваться и сокрушаться. Но по-прежнему свято верить в то, что в следующий раз удастся всё-таки «попасть в десятку».
Ведь если долго не попадать, всякое может случиться-приключиться. Не дай Бог…
В этот день Рольву очень не хотелось идти на работу. До коликов. Он попытался выдумать какой-нибудь предлог, но ничего стоящего не приходило в голову. А потом привычка взяла своё, и, поддавшись инерции, он втянулся в обыденную круговерть.
Однако, когда он уже подходил к своему начальственному кабинету, занимавшему добрую четверть верхнего этажа небоскреба, принадлежащего его фирме, его вновь охватило недоброе предчувствие. Ему показалось, что стены, мебель, секретарша – всё плывет и растворяется в каком-то мареве. Но буквально на секунду.
– Что за чертовщина, – прикрикнул он на себя. – Ты чего раскис? Всё же тип-топ. До выборов с их всегдашней лотереей ещё далеко. Дела тьфу-тьфу-тьфу. Фирма процветает. Угроз на рынке никаких. С доначислением налогов никто не пристает. Живи и радуйся. И с тылами всё в порядке.
Мысль о том, что он сам себе не договаривает, электрическим разрядом пронзила его, когда он уже взялся за дверную ручку. Действие контракта, который он заключил с потусторонними силами, истекало, а он так и не сумел продвинуться с выполнением ни одного из взятых на себя обязательств.
Вот причина неосознанного беспокойства, мучающего его, в которой он не хотел себе признаваться. Вот откуда желание спрятаться. Забиться в створку раковины и не высовываться.
Рольву стоило больших усилий собрать волю в кулак, но это ему всё же удалось, и он решительно переступил порог, готовя себя к неизбежному. Его худшие опасения не замедлили материализоваться. В его уютном тронного типа кресле за необъятным столом в его импозантно просторном кабинете восседало Чудовище. Низко надвинутый капюшон скрывал бесконечную пустоту, из которой мерцали два безгранично жестоких уголька. Складки сутаны неопределенного серовато-бурого цвета – всё остальное.
Указующим перстом Создание поманило Рольва к столу, и он безвольно, как марионетка, устроился на стуле, на который привык сажать подчиненных, когда нужно было их крепко пропесочить и поставить на место.
– Рольвушка, – начало Оно, тем не менее, тепло и вполне благожелательно, – ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мне так понравился тогда, три года назад, когда не побоялся оказаться среди нас, выбраться на трибуну и сломать почти предопределенное решение отобрать власть у вас, человечества, и самим заняться наведением порядка. Когда увлёк всех своей искренностью. Убежденностью. Харизмой.
Я поверило тебе. Мне так не хотелось, чтобы мои соплеменники – соратники, хранители и подручные Смерти – брали на себя управление земными делами. Я так надеялось, что тебе удастся создать и возглавить Движение разумных людей. Объединить вокруг себя здравомыслящую часть человечества. Получить поддержку бизнеса и правительств. Прекратить войны. «Зачистить» террористическое подполье и подмять радикалов всех мастей. Прекратить безумие, приведшее к тому, что все проходы между мирами оказались забиты душами безвременно убитых и замученных. Воссоздать ситуацию, когда мы приходим за человеческой жизнью в срок, отпущенный ему провидением, а не когда попало.
Несмотря на возражения части соплеменников, я настояло, чтобы тебе дали год. Потом продлили на столько же. Затем ещё раз. Теперь минуло три года. У меня нет выбора. Сородичи разуверились в тебе. Они наказали не продлевать более контракт и с тебя сурово спросить.
Однако я не хочу лишать тебя жизни. Мне кажется, в случившейся неудаче нет твоей личной вины. Мы сами совершили ошибку, уверовав, будто миссия тебе по плечу. Слишком силен интерес в хаосе тех сил, которые эту кашу на Земле заварили. Но ты у нас, у Смерти, в долгу. В неоплатном долгу.
Собеседник Рольва умолк и вызывающе впился в него мерцающими угольками, будто пытаясь прожечь в нём пылающие проходы к чему-то его искренне интересующему. Отмалчиваться было бы бессмысленно. Поэтому Рольв попытался объясниться.
– Мы построили, вроде бы, вполне состоятельную стратегию действий, – произнес он. – Оттолкнулись при её составлении от нескольких базовых предположений, которые казались тогда вполне реалистичными. Шансы на успех, по нашим подсчетам, были сравнительно высокими. Увы, что-то мы не учли.
Прежде всего, расчет делался на то, что совместная борьба с игиловцами сплотит великие державы. Они почувствуют свою ответственность. Сражаясь бок о бок, научатся больше доверять друг другу. Военное братство позволит иначе взглянуть на все проблемы, разделяющие их.
Поэтому мы подсказали русским начать операцию их Военно-космических сил. Можно сказать, заманили. Они проделали всё качественно. Эффективно. Почти безупречно.
Тем не менее, конвертировать военные победы в политическое сотрудничество и разменять забрезжившее примирение в Сирии на что-то конкретное и дальнейшее улучшение отношений не получилось. Мы недооценили глубину противоречий. Инерционность запущенного маховика противостояния. Враждебность общественного мнения. Спойлерские возможности региональных игроков.
С мобилизацией бизнес сообщества на позитивную повестку дня и принуждение правительств занять менее деструктивную позицию тоже не вышло. Под его давлением политики должны были пойти на снижение геополитических рисков, отмену взаимных санкций, подвижки в урегулировании наиболее вредоносных региональных конфликтов и смягчение, таким образом, миграционного, а затем и всех остальных кризисов.
Однако, чтобы такой сценарий сработал, нужен был политический импульс, любой, но достаточно мощный первоначальный толчок. Его не последовало. Дональда Трампа спеленали по рукам и ногам. С сирийским разменом не вышло. Миграционный кризис никого ничему не научил.
Бизнес же легко приспособился к враждебной международной среде, найдя новые рынки и придумав, как обходить санкции и запреты. В результате робкие попытки скорректировать курс на сдерживание потенциального противника – то России, то Китая, а то и обоих одновременно – провалились. Как и маневры, направленные на то, чтобы дискредитировать курс на обострение конфликтов в этих же целях и переманивание чужих союзников.
И Движение разумных людей, на которое мы надеялись опереться, так и осталось в зачаточном состоянии. Посыл о том, что все политики, интеллектуалы, предприниматели устремятся в него, дабы не прослыть «неразумными» ретроградами, не оправдался. Призыв покончить с бредом в межгосударственных отношениях, случившейся аберрацией сознания, преступной поддержкой «своих» мародеров и террористов, науськиваемых на других, остался не услышанным. Его проигнорировали. Хотя, может быть, Движение ещё удастся раскрутить. Я не теряю надежды…
– Зачем ты мне всё это рассказываешь? – прервало его Доверенное лицо Смерти, её посланник или сама Смерть: в том, что или кто с ним сейчас говорит, Рольв был далеко не уверен. – Что получилось, что нет и почему, мы знаем ничуть не хуже, чем ты. Я здесь не для того, чтобы заниматься пустопорожними рассуждениями.
Ты, а вместе с тобой и клан людей, своё пари проиграли. Это уже в прошлом. Ты мне нужен, чтобы воплотить в жизнь другой замысел!
– Что я должен делать? – моментально отреагировал Рольв, хватаясь за протянутую ему соломинку.
– Вот это другой разговор, – если бы Нечто, сидящее напротив Рольва, могло улыбаться, оно, наверное, улыбнулось бы ему. – Послушай, мы отыскали тебе замену. Будем нашему ставленнику усиленно помогать, не пуская ни одной детали на самотек. Ошибка, допущенная в отношении тебя, не повторится. Но хотели бы во многом опереться и на тебя.
Мир стоит на пороге больших перемен. Всем обрыдла воцарившаяся неразбериха. И снаружи, и внутри любой из стран или их объединений. Надоели примелькавшиеся лица. По старым правилам играть больше никто не хочет. В крайне правых, левых, популистах, радикалах и иже с ними разочаровались. Классическим политическим партиям больше не доверяют. Ткни их посильней – и они развалятся. А с ними и все прежние уклады.
Народ созрел для сильной руки. Для следования за мессией. Для появления такого лидера, которым бы все восхищались. За которым хотели бы идти.
Молодого. Симпатичного. Динамичного. Ни в чём не замаранного. И незапятнанного. С кратковременным опытом успешной работы в частном секторе и правительстве, недостаточном для установления прочных альянсов и возникновения зависимостей. Не связанного со старым. Отжившим. Ненужным. Входящего в истеблишмент, в элиту, но способного встать над ними. Вменяемого. Обучаемого. Постоянно прогрессирующего. И, тем самым, вызывающего восхищение.
Мы нашли такого. Можно сказать, создали его.
– В чём будет заключаться моя роль? – спросил Рольв, когда Нежданный гость соизволил сделать паузу.
– Ты поможешь раскрутить его. Будешь при нём Серым кардиналом. Вторым лицом. Он станет форвардом, тем, с кем ассоциируются все успехи. А ты – чистильщиком, голкипером и всей остальной частью команды.
Времени на размышления тебе не даю. У тебя было три года. Ну, что – по рукам?
– По рукам.
Стоило Рольву повторить эти слова, даже не скрепляя их кровью, как наваждение растаяло.
А со следующего дня Рольв включился в работу. Он был повсюду и делал всё, что надо.
Лучшие режиссеры, сценаристы, спичрайтеры, модельеры, педагоги и имиджмейкеры обучали Новичка, как ходить, как держаться, что и как надевать, когда отмалчиваться, а когда говорить и что, превращая всё в шоу, спектакль, незабываемое представление. Яркое. Увлекательное. Запоминающееся.
Все Интернет-сайты, блоги, социальные сети, электронные и классические СМИ и телеканалы были забиты рассказами и историями о нём, интервью с ним и его приближенными, его выступлениями по всему, что интересует людей в первую очередь, и программными речами. Отовсюду – с экранов, дорожных щитов, обложек журналов и чего угодно двигалась его идеальная фигура, и улыбалась почти детской радостной улыбкой его смазливая мордашка. А пул масс-медиа, переметнувшихся на его сторону, постоянно пополнялся.
Деньги текли в кассу его избирательной кампании полноводной рекой. Никто из меценатов не хотел остаться за бортом. Вдохновляли не столько его обещания – обещать все горазды, – сколько непонятно откуда родившаяся убежденность в том, что Новенький – человек дела. Как он сказал, так и будет.
Один политик за другим рвал со своими былыми предпочтениями и обязательствами и перебегал в его лагерь. Присягал ему на верность. Впрягался в общую повозку.
Не мудрено, что Симпатяга, он же всеобщий Кумир, он же Мачо современной политики выиграл сначала одни выборы, затем другие. Причём не просто победил, а на голову разбил всех остальных соперников и воцарился на политическом Олимпе. С него г-н Президент и Небожитель и начал творить новую политику, призывая под свои знамена одну страну – как только что отдельных политиков – за другой. Формируя новые альянсы. Распутывая застарелые узлы противоречий. Ломая старые каноны и создавая новые парадигмы. Предлагая. Увлекая. Уламывая. Подчиняя. Или объединяя.
– Здорово! Архиздорово! – похвалил его как-то Рольв, когда им, наконец, удалось остаться наедине. – Программа-минимум выполнена. С блеском. Плацдарм завоеван. Можно переходить к следующему этапу – браться за программу-максимум.
– Пожалуй, – ответил новоявленный Зевс земной политики таким ледяным тоном, что сердце у Рольва сжалось в страшном предчувствии. – Только ты забыл одно непреходящее правило, которого вы, люди, свято придерживаетесь: никогда не оставлять в живых тех, кто слишком много знают или не догадываются вовремя скрыться. Извини – ничего личного.
И из бесконечной пустоты на Рольва глянули два до боли ему знакомых мерцающих уголька…
© Н.И. ТНЭЛМ