Выборы в США и во Франции: общая тенденция


Выборы президента Франции имеют много общего с аналогичным голосованием, произошедшим в США полугодом ранее. Конечно же, это не относится к национальным особенностям этих событий. Речь идет о глубинных процессах, происходящих в обществах крупнейших западных стран: при всех очевидных отличиях в деталях здесь есть и общее.

Главное в данном случае, как представляется, не в личностях, победителях или программах. Можно даже не учитывать принципиальные отличия в системах выборов, предвыборных стратегиях и тактиках, что прямо сказывалось на ходе борьбы.

Самым важным фактором, который в наибольшей степени отражает положение дел, является следующий. Во Франции, как и до этого в США, в финал предвыборной президентской гонки вышли по 4 человека. Во Франции это были Ле Пен, Макрон, Меланшон и Фийон, в США – Клинтон, Круз, Сандерс и Трамп. При этом подавляющее большинство финалистов оказались антисистемными.

Для Франции расклад с отрывом четырех кандидатов перед первым туром был вообще беспрецедентным. Он перекрывал опыт предыдущих десятилетий, когда перед голосованием была очевидна пара лидеров гонки. Как правило (было одно исключение в 2002 году), они представляли две ведущие политические силы – условно правых и левых, названия которых менялись. Сейчас лидеров оказалось сразу четыре, разрыв между ними был минимальным, только один (Фийон) пользовался поддержкой традиционной политической партии. Однако этот элемент имеет значение для внутрифранцузской политики (см. «Франция остается без политических партий? Или как?», №4-5(120).

Если делать обобщение на наднациональном уровне, то важно другое. Из этой четверки лидеров только один кандидат (Макрон) представлял истеблишмент, основное течение общезападной политики последних двух-двух с половиной десятилетий. Остальные трое в определенном смысле были альтернативными кандидатами, призывающими к большему или меньшему разрыву с текущей политической практикой. Если Ле Пен и Меланшон выдвигали достаточно радикальные идеи, хотя и разной идеологической направленности, то Фийон был гораздо более аккуратным. Но и он, получивший на внутрипартийных выборах большинство сторонников правой партии республиканцев, был среди них наименее ортодоксальным, традиционным, что отличало его от считавшихся поначалу фаворитами Саркози и особенно Жюппе.

Что касается Макрона, то он старался выдавать себя за независимого кандидата, не представлявшего истеблишмент. Однако ему это не очень удавалось, да и официальная политическая машина, СМИ и т.д. открыто играли на его стороне. По одной из версий, которая представляется наиболее логичной, инициатива разоблачений Фийона, подорвавших его казавшимся бесспорным лидерство, исходила из Елисейского дворца…

Такой расклад сил – трое альтернативных на одного официального – показывает глубокое недовольство французского общества сложившейся системой и общепринятым политическим курсом. Вдумайтесь: трое из четырех кандидатов, имевших на финишном отрезке примерно равную поддержку избирателей, олицетворяли собой альтернативу, а только один – преемственность. В этом – главный политический смысл президентских выборов-2017: даже личность победителя при этом вторична. В любом случае новому президенту в практическом плане придется учитывать настроения в обществе, которое откровенно недовольно положением дел и предлагаемыми на официальном уровне решениями.

Схожую картину можно было наблюдать чуть раньше в США. Вне зависимости от фамилии победителя, американские выборы показали не просто глубокий раскол в обществе, но и непопулярность официальной политики последних десятилетий.

В США в финал президентской гонки вышли, как всегда, по два человека от двух ведущих политических партий. Но из них лишь Клинтон (примерно как и Макрон во Франции) представляла официальный курс, она опиралась не только на административный ресурс, но и на весь истеблишмент, экспертное сообщество, СМИ, даже влиятельный шоу-бизнес.

Трех других можно считать кандидатами антисистемными, хотя и имевшими за плечами разные идеологические и социальные слои. Даже при победе Клинтон, которая была весьма вероятной, фактор глубокого недовольства американцев официальной политикой своей страны лежал бы гирей на истеблишменте и рано или поздно решение этого вопроса перешло бы в практическую плоскость. Избрание Трампа позволило сделать первый шаг к поиску некоей альтернативы, хотя в реальной жизни мы видим, как проигравшая система борется (и не без успеха) за выживание.

Такой расклад сил во Франции и США накануне главных выборов показывает реальные политические настроения в этих странах, тогда как имя победителя становится в некотором роде вторичным, хотя и важным фактором. В других западных странах по обе стороны Атлантики происходят сопоставимые процессы. «Брекзит» – из этого же порядка. В Нидерландах, где недавно обновили парламент, истеблишмент играл на стороне одной политической силы, которая на финишном отрезке смогла победить. Но, как говорится, осадок остался… Прошлогодняя парламентская гонка в Испании закончилась примерно так же. Как будут складываться парламентские выборы в Италии в 2018 году? Тоже большой вопрос, поскольку альтернативных партий с хорошими шансами на успех там целых две. Даже в Германии, представляющей себя как оплот нынешней западной системы, всевозможные альтернативщики ощущают ветер в своих парусах.

Значит ли это, что западная политическая система изменится? Нет. Это значит, что она меняется, что процесс будет длительным и болезненным, что результат этого не ясен, но что общество недовольно нынешним положением дел. И западные страны в любом случае не будут такими, какими они были последние два с половиной десятилетия.

Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ