Как жить с инфляцией?

Уже около четверти века западные европейцы, которых называют старыми членами Европейского Союза, живут без быстрого роста цен. Повзрослело целое поколение людей, не знакомых с реально ощутимой инфляцией – не с абстрактными процентами, графиками и тенденциями, про которые толкуют экономисты, а с тем, что на глазах за один и тот же товар приходится выкладывать из своего кошелька, бумажника или просто кармана все больше реальных денег. Эти люди отвыкли от такого, они привыкли, что инфляция находится под контролем, а ее высокие темпы – удел государств, правительства которых надо учить уму-разуму. Может, это и высокомерная позиция, но долгие годы такое ощущение жителей стран Западной Европы было оправданным.

Однако уже около года им не до покровительственных поучений. Они вдруг начали ощущать постоянное подорожание (см. «Итальянцы без спагетти?», №10(15), 2007 и «Продовольствие дорожает: кто виноват», №11(16), 2007). Эксперты и статистики поначалу призывали не паниковать, но в последние месяцы и они вынуждены публиковать давно не виданные цифры. По данным за март текущего года, средние темпы инфляции в зоне евро достигли 3,5% годовых после 3,3% в феврале и 3,2% в январе. В Москве этот показатель может восприниматься как издевка: дескать, нам бы такое! Однако напомню, что в качестве потолка роста цен в странах зоны евро установлены 2%! Еще немного и порог будет превышен вдвое. В некоторых странах такое уже случилось. Так, в Бельгии темпы инфляции в марте составили 4,36%, а в Испании – 4,6%.

Нарастанию тревоги способствуют и еще два элемента, обычно воспринимаемых как отвлеченные – обесценение американского доллара по отношению к евро (один евро почти добрался до отметки в 1,6 доллара) и другим европейским валютам, прежде всего к британскому фунту стерлингов, и проблемы многих банков Старого Света. Они вынуждены списывать со своих счетов миллиарды и миллиарды убытков из-за потерь в результате краха ипотечного рынка США. Более дорогой евро бьет по конкурентоспособности европейской продукции, а проблемы банков помимо прямых последствий для акционеров и клиентов несут в себе зародыш более масштабного кризиса – финансового.

Знаковым стало то, что на мартовской встрече глав государств и правительств стран ЕС впервые за очень длительное время была признана серьезность нынешнего финансового положения, особенно подорожание евро. «Чрезмерная нестабильность обменных курсов нежелательна для экономического роста, – так на дипломатическом брюссельском языке описаны чувства лидеров Союза. – При нынешних обстоятельствах нас тревожат излишние колебания обменных курсов».

Нынешнюю тенденцию принято сводить к двум факторам – подорожанию энергоносителей, прежде всего, нефти, а также росту мировых цен на сельскохозяйственное сырье, прежде всего, на зерновые культуры. Если смотреть с европейской колокольни, последствия первого фактора в значительной степени сглаживаются как раз дорогим евро. Механизм простой. Торговля нефтью ведется в долларах, в долларах она дорожает. При этом доллар обесценивается по отношению к евро и для тех, кто, например, платит за бензин на автозаправке в евро, цена не особенно меняется. Однако этот сглаживающий момент для тех, кто использует единую европейскую валюту, уже играет все меньшую роль.

Можно ли причины инфляционных бед свалить на удорожание нефти и зерна? Можно. Но лучше ответить на вопрос, почему они-то все дорожают?

Подорожание энергоносителей и продовольственного сырья объясняется, с одной стороны, ростом спроса на них на быстро развивающихся рынках стран Азии, особенно в самых населенных из них – Китае и Индии. С другой стороны, быстро обесценивается доллар – валюта, в которой ведется большая часть международной торговли сырьевыми товарами. Спрос в Азии сократится только в случае глобального экономического кризиса, да и то он отразится прежде всего на экспортно-ориентированных отраслях и странах. Если Индия и особенно Китай смогут, в случае кризиса в США переключиться на свои гигантские внутренние рынки, то это будет амортизировать последствия такого спада.

Негативную роль сыграли и решения Вашингтона поддержать налоговыми льготами производство биотоплива – часть урожая зерновых, особенно кукурузы, пошла на перегонку в этанол, добавляемый в бензин, а не как раньше – на продовольственные нужды. Этим шагом американская администрация хотела сделать жест в пользу экологии, поскольку ее все время критикуют за бездействие в борьбе с изменениями климата, но жест оказался неудачным. К тому же еще и не доказано, что биотопливо более экологично…

Что касается перспектив доллара, то однажды он, конечно же, начнет дорожать, но трудно себе представить, чтобы тенденция изменилась в ближайшее время. По сути, дешевый доллар – единственный способ поддерживать на плаву экономику США, хотя некоторые финансовые меры, которые в последние недели принимает всерьез встревожившийся Вашингтон, многие европейские аналитики называют социалистическими.

Но есть и еще один пласт проблемы. Он очень технический, поэтому скажу о нем максимально коротко и просто. В условиях биржевой нестабильности (ипотечный кризис в США и т.д.) десятки и сотни миллиардов долларов, которыми распоряжаются спекулятивные финансовые структуры, стали в массовом порядке искать сферу более надежного применения. Эти поиски не имеют отношения к реальной экономике, их цель – максимизация спекулятивной прибыли и минимизация финансовых рисков.

В последние месяцы, возможно, в последний год они переключились на сырьевые товары, которые продаются через биржевые механизмы. Цены на все эти товары начали расти. Дело не сводится к одной нефти. Цены на нее изменяются в пропорции, сравнимой с изменениями цен на металлы, драгоценные камни, то же зерно и так далее. Это подорожание не связано с ростом спроса в реальном секторе мировой экономики: физически одна и та же нефть, медь или сахар несколько раз перепродаются на бирже, но реально используются только одним конечным потребителем, значительно подорожав в пути. Поэтому эти процессы – чисто спекулятивные.

Вот отчего Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК) и не идет навстречу требованиям западных столиц, в первую очередь Вашингтона. Они аргументируют отказ увеличить добычу просто: сырья на рынке достаточно, реальный спрос удовлетворяется полностью, ажиотаж порожден безудержной спекуляцией. Бегство портфельных инвесторов в сырьевой сегмент биржевого рынка взвинчивает цены.

Последствия становятся глобальными, касаются они и ЕС, России и других регионов мира. Вопрос только в том, как конкретно и на ком это скажется.

Европейские власти исходят из того, что экономика стран ЕС в целом опирается на прочный фундамент, но не считают, что пик кризиса уже пройден. Обычно крайне осторожный (должность обязывает!) председатель Европейского центрального банка (ЕЦБ) Жан-Клод Трише в конце марта так высказался в Европейском Парламенте: «Я бы не сказал, что самый худший период позади. Это очень серьезный кризис, который еще продолжается». При этом он призвал сдержать рост заработных плат, чтобы еще больше не разгонять темпы инфляции за счет так называемой второй волны: инфляция – рост зарплат – рост спроса – новый виток инфляции. По его словам, зарплаты следует увеличивать только при соответствующем росте производительности труда. «В противном случае, – предупредил глава ЕЦБ, – экономика потеряет конкурентоспособность, что обернется ростом безработицы».

Рецепт очевиден: выходить из кризиса предлагается за счет трудящихся, которым советуют затянуть пояса и потерпеть. Надо ли говорить, что профсоюзы на это совершенно не согласны. Пример подают немцы, которые после многих лет умеренных требований в части повышения зарплат, все громче добиваются роста своих доходов. После серии предупредительных забастовок госслужащие в марте выторговали прибавку на 5,1% в текущем году и 2,8% – в будущем. Металлурги Нижней Саксонии, Бремена и Северного Рейна – Вестфалии добились увеличения зарплат на 5,2%, а водители локомотивов – на 11%! Германия подает пример, которому готовы последовать многие другие страны ЕС.

Словом, оборудуется сцена для классической в прошлые десятилетия постановки: финансисты требуют сдержанности в росте зарплат, а работники полагают, что за последствия финансовых сбоев должны отвечать своими деньгами не они, а те, кто эти сбои допустил.

Что касается брюссельской домохозяйки в супермаркете, то ей придется и дальше восстанавливать рефлексы поведения из той поры, когда рост цен сопровождал повседневную жизнь, а молодежи – постигать новый аспект науки жизни. Вопрос только в том, в какой степени ускорение темпов инфляции удастся удержать под контролем и когда именно инфляционная тенденция будет сломлена.

Андрей СЕМИРЕНКО

№4(21), 2008