Пока процесс расставания Альбиона с остальной частью Единой Европы официально не начался, говорят, лондонские стратеги уже задумались над тем, как на новой основе будут складываться отношения Британии с внешним миром.
Так, Лайам Фокс, сторонник выхода Британии из ЕС, занят подысканием торговых партнёров, а глава кабинета министров Тереза Мэй поддерживает контакты с союзниками из числа стран, входящих в Союз. Двум из них – нидерландцу Марку Рютте и датчанину Ларсу Локке Расмуссену – она сообщила в телефонном разговоре, что процесс «Брекзита» начнётся только в следующем году, чтобы у всех было время подготовиться к нему.
Выбор партнёров, сделанных госпожой Мэй, совершенно не случаен, ибо Дания и Нидерланды считаются важнейшими союзниками Британии, а после расставания с ЕС их значение только возрастёт. К такому выводу пришла брюссельская «кузница идей» «ВоутУотч Юроп», изучавшая вопрос, на кого может рассчитывать Британия после завершения «Брекзита». Для этого был тщательно и подробно проанализирован процесс голосования глав государств и правительств в Европейском Совете, чтобы можно было установить, по каким темам есть наибольшие расхождения между Британией и остальными странами ЕС.
Оказалось, что ближе всех британская позиция сходится с датской, шведской и нидерландской. А вот с немцами единства не наблюдается, зато в вопросах экономической интеграции и свободы передвижения в рамках ЕС расхождений сколько угодно. Отсюда вывод: либеральные подходы к развитию экономики и конкуренции, характерные для североевропейских стран, сделают их первым объектом британского лоббирования после завершения «Брекзита». Но все дело в том, что уход британского «паровоза» серьёзно ослабит позиции североевропейских государств в Европейском Совете. А чаша весов неминуемо склонится в сторону Германии и Франции, влияние которых серьёзно возрастёт. Таким образом, пострадают именно те проекты, которые особенно активно продвигала Британия. Это, в первую очередь, создание трансатлантической зоны свободной торговли и вся тематика, связанная с экономическим дерегулированием. Так что у британцев есть все основания предполагать, что тот ЕС, с которым им придётся иметь дела в качестве внешнего партнёра, будет значительно менее либеральным и ориентированным на приоритетное решение внутренних проблем.
Собственно, именно поэтому Лондон и тянет время, чтобы 50-я статья европейских договоров, предусматривающая двухлетнюю процедуру выхода из ЕС, была приведена в действие не ранее осени 2017 года. К тому времени пройдут президентские выборы во Франции и парламентские – в Германии. Можно не сомневаться, что они будут чудовищно тяжёлыми для ныне правящих политических сил, да и вообще для всего политического класса обеих стран. В Лондоне надеются, что это сделает партнёров по переговорам более мягкими и готовыми к уступкам. Насколько оправдаются эти расчёты, сейчас сказать трудно.
Но если на межгосударственном уровне все сравнительно ясно, то в Европейском Парламенте британцам придётся солоно. И опять-таки благодаря излишней самонадеянности Дэвида Кэмерона, который после выборов 2009 года увёл партию тори из самой крупной фракции – Европейской народной партии – и создал собственное объединение под названием Европейские консерваторы и реформаторы. И теперь он лишён площадки для обмена мнениями с единомышленниками, скажем, с германскими христианскими демократами. А после «Брекзита» в среде консерваторов будет доминировать такая своеобразная политическая сила, как польская национал-консервативная «Право и Справедливость». А уж её репутация в Брюсселе такова, что хуже и придумать трудно.
Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ