Символ милитаризма, изобретенный романтиком


Прусский король Фридрих Вильгельм IV (1795-1861 гг.) среди своих предшественников и наследников стоит несколько особняком. В отличие от всех других, не упускавших случая подчеркнуть, что они – «короли-воины», этот властитель часто облачался в гражданское платье, был хорошим оратором и блестящим чертежником, лично изготовившим планы оранжереи в потсдамском парке Сан Суси, получившей название «Замок».

Но такова уж ирония истории, что именно этот романтик, каковым был по оценке многих современников старший сын королевы Луизы, вскоре после своего восхождения на трон воителей-Гогенцоллернов в 1840 году повелел ввести две вещи, ставшие неотъемлемым символом прусского милитаризма – игольчатую винтовку фон Дрейзе и островерхий шлем. Дизайн этого военного головного убора его величество, как говорят, разработал лично.

С винтовкой все ясно: изобретение тюрингского оружейника дало такое увеличение скорострельности – в 4-5 раз – что с вооруженными им войсками некоторое время никому в Европе, то есть тогда считай – во всем мире, просто стало невозможно тягаться. Пруссаки легко доказали это в войне с австрийцами в 1866 году, в особенности в битве при Кёниггреце.

А вот о прусском шлеме поговорим подробнее. Между прочим, есть даже легенда о том, что на создание этого средства индивидуальной защиты короля вдохновило то, что он увидел в 1842 году, когда нанес визит в Россию. В русской армии он и в самом деле был, на острие шипа даже повязывали плюмаж из конского волоса. Собственно, в кирасирских полках императорской гвардии он сохранился аж до 1914 года. Взглянув на него, легко понять по его форме, что задумывался он для защиты от сабельного удара.

Островерхий шлем надевали и в других армиях мира – скажем, в британской или шведской, где он и по сей день остался элементом исторического парадного обмундирования. В прусской армии «ледерхельм» (кожаный шлем), как он поначалу назывался, пришел на смену «чако» – матерчатому головному убору, развившемуся из венгерского гусарского кивера и красовавшемуся на головах прусского воинства с конца X VIII века. Как явствует из названия, поначалу делался новый шлем из прессованной кожи, местами армированной металлом.

Солдаты попросту называли этот головной убор «пикельхаубе». «Хаубе» – старинное собирательное название для всех головных уборов без полей, восходит оно, между прочим, к женскому платку, повязанному особым образом. Ну а «пикель» – не менее старинное слово, означающее не что иное, как острие. Вот «пикельхаубе» и стал волею судеб – и надолго! – главным символом прусского милитаризма…

Конечно, в этом сыграла свою роль череда военных триумфов и побед, увенчавших прусскую армию: в 1864 году над датчанами, в 1866 – над австрийцами, в 1870-71 – над французами. Определяющую роль в этом сыграл оперативный гений начальника прусского Генерального штаба Хельмута фон Мольтке, а все шишки пропагандистов и карикатуристов посыпались на островерхий шлем, словно ему одному и были немцы обязаны тем, что к их ногам легла, почитай, вся континентальная Европа.

Между прочим, когда французы бились с пруссаками, то на вооружении у первых уже стояла игольчатая винтовка Шасспо, по общему признанию превосходившая творение фон Дрейзе, и предшественницы пулеметов – митральезы. Но не больно-то им это помогло, правда?

Однако вернемся к шлемам. «Пикельхаубе» в 1886 году совершил невиданный прорыв: самолюбивые баварцы, наконец, сменили на него свои излюбленный «раупенхельм» – шлем, увенчанный красиво постриженным меховым валиком – «гусеницей». С тех пор, как метко заметила одна из немецких газет, мир разделился на две части: в одной его носили, и она была немецкой, а в другой его не носили.

Историки полагают, что спорная репутация «пикельхаубе» ведет начало с 1848-49 года, когда на него была брошена тень «душителя революции», что позже трансформировалось в символ германско-прусского милитаризма и его стремления к мировому господству. Антантовские пропагандисты-карикатуристы сделали его непременной принадлежностью любого изображения немца. Следом за ним, пожалуй, шел монокль, а его носитель в большинстве случаев рисовался гориллой, на худой конец – каким-либо другим монстром. Что поделать, у военной пропаганды свои законы и благородство да рыцарское отношение к противнику среди них совсем не значатся.

Конечно, тогдашний германский кайзер Вильгельм II и его генералы, искренне гордившиеся своими любимыми «пикельхаубе», явно упускали из виду его откровенно архаический облик и малую пригодность для тогдашней войны. Осколки, не говоря уже о пулях, играючи пробивали всю эту красоту, отделка мешала маскировке, а острое навершие словно специально было создано для того, чтобы стать приманкой для снайперов. Воины разобрались с этим весьма просто и практично: «хаубе» обтягивали зелено-бежевой маскировочной тканью, а «пикель» просто отвинчивали. С 1916 года в боевой обстановке островерхие шлемы уже и вовсе не надевали.

Но оказалось, что в полную отставку «пикельхаубе» еще рано. Жестокое национальное унижение, пережитое Германией в 1918 году, и последовавшие за ним веймарские корчи привели к тому, что в восприятии многими немцами островерхого шлема произошли разительные аберрации. О том, что он служил непременным атрибутом тех, чьими усилиями страна была доведена до катастрофы, многие успешно забыли. Но зато в памяти осталось то, что он для многих служил чуть ли не символом громких побед германского оружия.

А завершилось все тем, что изображено на известном историческом фото: рейхспрезидент Пауль фон Гинденбург – лейтенант в битве под Кёниггрецем и верховный главнокомандующий в Первую мировую – приветствует Адольфа Гитлера, ефрейтора. На голове у первого непременный «пикельхаубе».

Грустный финал многих десятилетий честной военной службы – и для престарелого фельдмаршала, и для островерхого шлема…

Андрей ГОРЮХИН

№3(53), 2011